Неожиданный приятель
Обыкновенный рабочий день Аллена начался, как и обычно, как и прежние сто дней до него. Для старта пробуждение и обязательные водные процедуры (умывание, мытьё рук с мылом и тщательное расчёсывание). Королевский слуга обязан выглядеть чисто и опрятно, и для этого в его маленькой, но персональной коморке было всего достаточно, включая зеркальце, чтобы смотреться. В общей столовой дворца для персонала парня ожидал нехитрый, но питательный завтрак и далее рабочая рутина. Со времени прибытия в замок в 12 лет каждый день напоминал "День Сурка", лишь принцесса была способна внести разнообразие в серое течение жизни. Но в какую сторону, хорошую или плохую, зависело от настроения той. В основном, конечно же, юная госпожа нагоняла тревогу и даже страх. Кроме дворцовых слуг, друзей у парня почти не было, и людей "извне" он не знал. А принцессу одновременно любил и боялся, боялся даже полусловом пойти наперекор. Даже смотреть той в глаза и говорить при ней громко.
Сейчас юноша протирал запылившиеся окна к пробуждению своей повелительницы, ибо она любила пробегаться по замку и осматривать работу слуг, придираться. Окна были высокими, и приходилось приставлять длинную лестницу. Но с характером девушки, а именно строгостью к каждой мелочи, слуги старались чистить замок до изумрудной, бриллиантовой, как у лучших ювелиров страны, чистоты, ведь чем лучше настроение Рилиан, тем спокойнее пройдёт очередной период времени от рассвета до заката.
Хотя день и начинался также, как и все, но продолжиться таковым ему было сегодня не суждено. Изменился он после прихода Нэй. Девушка забрала ведро и тряпку у слуги, а после дала ему в руки мешочек с серебром и передала послание от главного повара, что в данный момент руководил приготовлением завтрака для правительницы Люцифении. Вчерась она дала приказ на кухню приготовить вишнёвый пирог — кроме того ещё множество сложных блюд, требующих большого старания и непрестанного присмотра за готовкой. Вишни в дворцовом хранилище не было, но неподалёку расположился специальный элитный рынок для знати, где достать недостающее не составит особого труда при наличии денег. И хоть сначала это дело было поручено именно Нэй, она решила подумать об Аллене, который старается и работает лучше любого в этом замке, но при этом, словно птица в клетке, так редко видит открытый мир.
И какую же большую ошибку она допустила (как выяснится позже)!
***
Аллен вышел за ворота замка, в последнюю секунду перед уходом взглянув на него. Большой и величественный: самое грандиозное строение в Люцифении, видное отовсюду. Даже не просто строение, а целый комплекс построек с многочисленными башенками: часовыми, сторожевыми и так далее. Главная — Центральная, где расположились часы прямо над колоколом, гулко отбивающим удары. При этом, несмотря на весь блеск, "Райский Двор" (а именно так называется дворцовый комплекс) передаёт гнетущую, мрачную и давящую атмосферу, ведь эта радость далеко не для всех.
Мальчишка вздохнул и отвернулся. На нём была обывательская одежда, состоящая из простой однотонной рубашки, брюк на подтяжках и обыкновенных поношенных башмачков чёрного цвета. Одежда слуги привлекала бы к себе лишнее внимание, которое так не любил наш герой… А во дворце даже слуги одевались шикарно по сравнению с совсем уж простолюдинами и крестьянами, работавшими в грязи.
Рынок находился не так далеко, и идти пришлось не более десяти минут, на прикид Аллена, ведь карманные часы слугам не полагались. А даже если бы и полагались, их бы ни в коем случае не позволили вынести за ворота замка, ибо воровство в столице процветало. А всё, что попадало на Райский Двор, оставалось там навеки под пристальной охраной дворцовой стражи.
Рынок можно было вполне назвать раем для среднего класса. Разного сорта и вида фрукты, прекрасные украшения, диковинная посуда и писчие принадлежности, а как пахла выпечка… Каждый прохожий мог пускать слюни, даже если набил живот другой, обычной едой. Торговцы больше напоминали тех же аристократов, так как большинство из них старались показывать золотые украшения везде, где только могли их повесить: на шее, запястьях, пальцах и ушах, даже, если ими не торговали. Подчёркивали тем самым своё купеческое богатство и "непростой" статус.
Пройдя чуть дальше, подросток увидел нужный прилавок с вишней, и вся она до единого плода блестела на Солнце. По размеру и фиолетовому сиянию явно не местная, ведь люцифенские сады не могли позволить себе такой красоты из—за дорогих удобрений. И климат, хоть влажный и сырой, но прохладный… А ещё кому культивировать землю, если крестьянство охвачено голодом? Им бы хлеб растить да картошку сажать, а не об излишествах думать!
За ларьком стоял средних лет мужчина крупного телосложения: на тёмных волосах просматривались корни седины, а места трёх белых зубов заменяли золотые пластинки, что было чётко заметно, так как торговец явно не зря улыбался во все свои имеющиеся зубы каждый раз, когда мимо проходил предполагаемый покупатель. При этом он делал рукой широкий манящий жест, обводя свой прилавок. Кричать: "Налетай — подешевело!" (да и просто зазывать, попутно оскорбляя конкурента грязными ругательствами) здесь не было принято. Всё—таки отоваривались слуги аристократов, а их хозяева сами прекрасно знали, чего хотят откушать…
И стоило Аллену подступить ближе и открыть рот, дабы сказать, что он из дворца, как мужчина немедля начал указывать на разные корзинки с вишнями и заискивающе заглядывать слуге в его голубые глазки. Но говорил тихо, памятуя о заведённых правилах приличия. Стража здесь тоже дежурила неусыпно, и доходное место никто не хотел терять. Выгоняли запросто.
— Бери эту, малец, другой такой ты не увидишь, уж поверь! Эта прямо с Эльфегорта! Я приезжаю нечасто, бери сейчас, пока есть возможность! А эта с Южного Марлона! На морских берегах взращено! Объедение, что лучше тех яблок, украденных Евой! — радостно вещал торговец, не забывая фальшиво улыбаться. Знал бы он, что это были за «яблочки», которые украла Ева…
Торговец казался на вид забавным мужчиной, но юноша—то знал, зачем пришёл, и слушать филигранные восхваления обычного жадины, коих здесь сотни, не было времени. Как бы странно это ни прозвучало, но от вишни буквально зависела жизнь несчастного повара, вынужденного угождать разбалованной и жестокой принцессе. Сумев перебить, Аллен объяснил, как ему и указывала Нэй.
— Знаю, знаю… Я со дворца, и мне было дано поручение от старшей надо мной служанки, — после этих слов Аллен протянул листок с подписью королевского повара и закорючкой от Нэй для доказательства своих слов. Торговец вмиг стал серьёзен, скрыл все свои зубы и без лишних слов набрал нужное количество ягоды. С чего так изменился характер, казалось бы, веселого торгаша, мог бы ты спросить… Дело в том, что когда дело доходило до разговоров о дворце или принцессе, никому не хотелось смеяться или радоваться. Лишь упоминание "Райского Двора" вмиг угнетало всю обстановку как бы в насмешку над столь радужным названием. Даже если добродушие мужчины было ложным изначально, сохранять его и дальше было выше всяких человеческих сил, даже если ты профессиональный делец—торговец.
Слуга мелким этикетным поклоном поблагодарил торговца и протянул ему мешок монет, лишь сейчас поняв, что это крупная сумма ради каких—то ягод, и хватило бы её на недельное прокормление большой семьи. Да, может они и правда так хороши, раз повар покупает лишь у этого скупого толстяка, но разве даже самое лучшее кушанье стоит целой горсти серебра? Стоило бы действительно выходить почаще за пределы замка, чтобы видеть подобные мелочи и учиться сопереживать простым людям. А мелочи ли это?..
Как оказалось, спешить было некуда, и у юноши оставалось примерно двадцать—тридцать минут на прогулку. Данный факт обрадовал такую "запертую в клетке птичку", как он. Аллен неторопливо прошёлся дальше и выбрался за пределы рыночной стены. Так вышло, что два рынка: для простолюдинов и знати, находились на расстоянии нескольких шагов друг от друга, но выглядели, словно небо и земля. Рынок знати так радостен и светел, а второй — словно чёрное пятно на теле несчастного города, столичного Люцифениана. Хотя, если рассудить, весь Люцифениан — сплошное пятно. Кроме, разумеется, королевского двора да министерских резиденций.
Первое, что встретило юного слугу — бедняки с залатанными серыми грязными мешками у входа. Ещё здесь ютилась молодая женщина в рваном платье, а рядом с ней ребёнок, а если быть точнее, младенец, которому явно и года нет, а замотан он в тряпку, похуже той, чем Аллен вытирал окна с утра в замке, и чем укрывали лошадок в королевской конюшне. И это обычных королевских военных коней, не говоря о любимой лошадке Рилианны Жозефине! Женщина подняла лицо, на которое просто больно было смотреть. Впалые щёки, и словно грязная кожа на скелете — главное, что бросалось в глаза. Её взгляд был наполнен болью и отчаянием — эти глаза давным—давно не видели счастья. Добрая душа Аллена еле сдерживалась, чтоб не пустить слезу, глядя на дикую нужду. Если бы он только мог ей помочь… Мог бы… (А ведь может).
Вот неподалёку сидит старик без обеих ног и с двумя сучковатыми палками рядом, сооружёнными в самодельный костыль самодельными инструментами. Видимо, палки помогали ему ходить, но сложно представить, как это возможно. Разве что в кошмарных снах. Борода старика напоминала зловещие клоки Санты, вот только Санта приносил радость своим видом (хотя не всегда, непослушных деток он наказывал), а этот бедный старик являл только грусть и жалость, особенно с запутавшейся грязью в бороде и с растрёпанной седой головой, ведь на цирюльников не было ни времени, ни средств, а брали они много. В довершение картины возле него лежала порванная шляпа с одной золотой монетой. Кому здесь подавать милостыню, если нищие все, а аристократы даже не приближаются?
Чем дольше Аллен стоит тут, тем глубже проникается жалостью к незнакомцам, а потому, дабы не продолжать терзать себя, парень отводит взгляд и старается как можно быстрее пройти мимо, хоть эмоционально это даётся с величайшим трудом, как будто страшный спектакль смотришь.
Здесь же примостились ларьки с едой, что и едой назвать сложно. Рыба воняла, как будто пролежала три дня на палящем Солнце, а над ней летали мухи и осы. Торговал ею пожилой рыбак, который не старался выглядеть приглядно, как торговцы богатого рынка, а лишь проводил слугу дворца взглядом, пока тот не ушёл с его поля зрения. Рыбак сразу понял, что это явно не его покупатель. Больно чистый и опрятный юноша…
У каждого ларька сидело по несколько человек, просящих подать хотя бы один грош на пропитание, а кому—то это нужно было для лечения у местных жадных знахарей, чьё основное мастерство состояло в промывании желудков и отмывании у бедняков последних медных грошей. Мольбы людей, как глубокий омут, втягивающий Аллена в себя, давил на все эмоции внутри. Прогнившие фрукты, украденные украшения и предметы быта. То, что по сути должно быть на свалке, продавалось по приличным ценам на полках для людей, а мимо проходили голодные, испуганные горожане и заезжие за покупками крестьяне. Нет, отсюда пора уходить, пока парень не сошёл с ума от того, что видит и ощущает всеми своими тонкими чувствами человека из высшего общества.
Принцесса настолько запустила королевство, что смотреть просто больно. Именно в этот момент ему хотелось взять и стать эгоистичным циником, как все вокруг, но он физически не мог так поступить. Не так его учили в детстве… (А как? Всем подчиняться? — прим. редактора). Аллен поспешил удалиться с рынка, но услышал из—за спины грубый, хриплый крик женщины, болезненная хрипота коего сформировалась явно не от хорошей жизни…
— Чёртов мальчишка! Я поймаю и лично отсеку голову! — кричал злой голос этой незнакомки. — Во дворец сдам! Аллен знал, что он ничего не брал, а просто проходил мимо. Парень повернулся, уже готовый объясняться и оправдываться, что его явно с кем—то спутали. (Объясняться и оправдываться он и вправду любил — прим. редактора). Но уже готовые вырваться изо рта объяснения прервал невольный толчок в грудь от грязного, рыжего мальчишки, который бесконтрольно налетел на нашего героя, потеряв всякое управление бегом. Мальчик поднял взгляд на слугу, а после круто развернулся назад и отбежал, спрятавшись за первым покосившимся ларьком поблизости. Слуга посмотрел в глаза маленького незнакомца и застал в них лишь страх и мольбу о помощи.
Не заставив себя ждать, к Аллену подбежала пожилая женщина. Её наряд, конечно, оставлял желать лучшего, но в отличие от той, что сидела у входа на рынок, у этой было чистое лицо, а щёки впали только из—за старости. Ещё и довольно приличная шляпка… Её хмурое лицо, несмотря на не очень преклонный возраст, нисколько не придавало молодости и лишь пугало, как Баба Яга из детских сказок. Была заметна и усталость. Видимо, не просто в такие годы бегать за детьми, хоть и неизвестно, что же такой миловидный мальчишка мог учудить. Несмотря на чумазость, красота лица и грация фигуры ребёнка однозначно просматривались. Аллен, выросши в полуаристократическом общества, в этом разбирался.
— Мелкий, рыжий мальчик не пробегал поблизости? — сразу с неким грубым тоном начала узнавать она, в это же время осматриваясь вокруг в попытках узреть его убегающим, но следы беглеца затерялись. Королевский слуга лишь кратко взглянул в сторону, где спрятался несчастный, но увидел лишь дрожащий, рыжий комок волос, торчащий из—под ларька. «Каков правитель, таков и народ. Теперь придётся отрабатывать — сапоги чистить. Сейчас он меня сдаст». Маленький крестьянин смирился со своей судьбой быть пойманным, ведь от правления принцессы, казалось бы, и не осталось добрых людей, готовых войти в положение. Это не удивительно, учитывая плачевное состояние экономики королевства. Но Аллен был не таков. Может быть, доброта когда—нибудь погубит его, но сдать мальчика невозможно! Это будет мелочной подлостью!
— Да, я видел кого—то похожего, он убежал туда, — соврал слуга, указывая в противоположную от истинного местоположения беглеца место за грязный каменный угол. Не теряя ни секунды, старуха направилась туда, и когда она уже исчезла из виду, Аллен подошел к тому, кого спас от гнева дамы.
Только сейчас удалось полностью рассмотреть спасённого. Это был мальчик ненамного младше Аллена, но его худоба и рост давали не больше десяти лет. Копна рыжих волос явно требовала стрижки и ухода, судя по грязи и запутанным локонам; большие, чёрные глаза придавали лишь больше мрачности внешнему виду. Ну, и ещё одежда: она представляла собой рубашку и штаны ручного пошива из разных лоскутов льняной и ещё какой—то простой ткани, а ноги босые и все в пыли. Также стало ясно, почему дама гонялась за таким невинным на вид существом, ведь у него в руках блеснуло золотое кольцо с простеньким камушком: правда, уже испачканное в грязных руках, но не потерявшее от этого ни цента от своей цены — нескольких десятков тысяч…
— Почему ты меня не сдал? — прервал недолгую тишину тихий голос юнца, сжавшего краденое в кулаке. — Ведь здесь каждый сам за себя.
— А старухе бы стали помогать, если бы она упала в канаву? — спросил Аллен.
— Нет. Говорю же — здесь каждый сам за себя…
Выживание — дело непростое, и мальчик принял своего спасителя за очередного вора, желающего отобрать «его прелесть». Когда вор получает «свой» «кусок», он сразу начинает считать его по—настоящему нажитым имуществом, кровно украденным. Аллен поставил корзинку с вишней для повара на землю и присел возле мальчика, чем вызвал лишь больше подозрения и страха второго, ведущего себя, словно вороватый птенчик сороки, которого готов подстрелить хозяйский сорванец из рогатки. По сути, практически так оно и было.
— Я хотел тебе помочь, — без доли лжи ответил на вопрос Аллен, и мальчик чуть расслабился, но после вновь сжался. Больше всего на свете ему хотелось затаиться в маленькую глубокую норку и не высовываться оттуда до скончания времён. Ну или до наступления лучшей исторической эпохи…
— Какой прок тебе от спасения меня? — грубо спросил крестьянин, всё ещё не верящий в доброту других людей. Ведь невозможно поверить во всех, узрев лишь один, пусть и добрый, но всё же маленький поступок…
— Никакого, я просто хотел помочь, — Аллен улыбнулся, чуть приподняв уголки губ. — Ты знаешь, что красть нехорошо? Может, вернёшь ей, и решите всё мирно? Я помогу тебе оправдаться, и её гнев не будет слишком сильным. Всё решится в три—четыре дня работы. Поносишь ей корзины — ещё и денег даст! Если бы я был свободнее, то был бы рад помочь тебе и в этом!
— Я не могу… — почти под нос прошептал бедняк и виновато опустил взгляд на руку, сжимающую добычу, стыдясь смотреть на собеседника. — Да и работать на чужих людей я не привык… унизительно.
— Но почему? Это не так и страшно. Я—то работаю! — подвинувшись ближе, ответил Аллен, но резко отскочил, как только мальчишка начал тонко плакать со слезами на глазах. Такой плач напоминал повизгивания щенка.
— И что… хнык…, очень уж хорошо… уи… работаешь? — в интонации парня проявилась усмешка.
— Ну… как сказать, — Аллен задумался.
— Вот именно, что как сказать. А ещё это всё, чем я могу помочь семье, а честно столько не заработаешь! Сколько надо ходить в слугах за такое кольцо? Год, два?! — прокричал малыш и обнял колени, вжавшись в них лицом и заплакав. Его слова и настоящие эмоции боли задели за душу и самого Аллена; вот почему он обнял незнакомого мальчишку, как родного братца. Крестьянин не убирал его и постарался побыстрее успокоиться, ведь ощущал, как докучает своими проблемами пусть и участливого, но всё же незнакомого человека. Да ещё и королевского слугу.
— Тише там, мелюзга! — крикнул полного телосложения мужчина, что торговал овощами за прилавком, за которым мальчики прятались, и те перешли на более тихий тон голоса. «Здесь все продавцы почему—то толстые», — ни к селу ни к городу подумал Аллен, но лейтмотив беседы сбивать не стал.
— Расскажи, почему ты крадешь? — нежно произнёс подросток, поглаживая грязные рыжие волосы, не брезгуя, как сделали бы другие, а в особенности царских кровей. Незнакомец окончательно успокоился от нежности Аллена, но мягко отстранил его от себя.
— Тогда и ты расскажешь о себе… Чтоб всё было честно… — сказал малец, осмелившись взглянуть в глаза спасителя. Заплаканные, красные глаза ребёнка были словно зеркалом его опустошённой души. Аллен понял, что, отказавшись, упустит что—то важное в познании жизни за пределами замка.
— Хорошо. Я расскажу, — кивнув и улыбнувшись, ответил наш герой. Наверное, парень знал, что вору можно доверять. Ведь вор вне общих порядков. Нет, он не рассуждал, а чувствовал это где—то внутри. Странно доверять незнакомцу, особенно если он крадёт, но другого способа заручиться дружбой представителя простого народа Аллен не видел. Или же это был эмоциональный порыв…
Мальчик сел поудобнее, как только это возможно на грязной замусоренной площади, и начал рассказывать.
— Я Роджер, живу в небольшом домике недалеко отсюда за чертой города. Я, мама, папа и две сестры—близняшки, — при слове «близняшки» Аллен вздрогнул и почему—то стал нервно вздыхать. — Мы занимались своим делом в виде продажи и покупки скота. Жили и практически ни в чём себе не отказывали. Я даже не постыжусь сказать, что был счастлив помогать маме стричь овец, носить вёдра коровьего и козьего молока, а потом бегать с большой, собственноручно сделанной палкой, за сестрицами. Мы так играли, не подумай, — мальчик понял, что рассказывает лишние подробности, и его можно не так понять. — В общем, обычная жизнь обычных крестьян. Но… Принцессе стало не хватать скота, и у нас забрали всех животинок, которыми мы торговали. Так наша семья в один чёрный день стала бедной. И всё село тоже, но у них хотя бы земля лучше…
С того момента, как у семьи Роджера отобрали скот, подорожала еда. Им, конечно, пообещали, что за животину дадут деньги, стоит лишь прийти в замок. Даже бумаги какие—то выписали… Оказалось — «филькина грамота».
Буквально на следующий день отец Роджера собрался и бодрым шагом направился на "Райский Двор" требовать деньги, коих так не хватало его семье на простейшие нужды. Мать с тремя детьми сидели в доме и ожидали, когда придёт кормилец их семьи. Но проходили дни, недели, а отец всё не появлялся. Однажды зазвонил колокол, что звал всех на площадь. Это была особая мелодия под трагедии — тройной удар. Чаще всего означало, что кого—то будут казнить… Сёстры и мать шестым чувством ощутили неладное, и их страхи подтвердились в полном объёме. Когда семья подошла к площади, они издалека узнали измученное лицо отца. Как оказалось, он добился встречи с самой принцессой и прикрикнул на неё после её отказа платить за скот, а как мы все знаем — одно неверное слово, и голову с плеч.
Близкие собственными глазами увидели смерть кормильца и ещё долго отходили сначала от шока, потом — от горя. Дети понемногу оправлялись, но мать не могла. Её здоровье ухудшалось с каждым днём, пока та окончательно не слегла. Сельский лекарь сказал, что женщине нужны дорогостоящие лекарства и курортный уход, а иначе она умрёт. Девочки стали заниматься хозяйством, возделывать огород и готовить еду, чтобы кормиться, а Роджер воровал драгоценные вещи, перепродавал знакомым мошенникам и копил на лекарства. Это называется выживание. Это — жизнь крестьян, которые просто хотят не умереть в своей родной стране Люцифении. И даже прямо сейчас это кольцо было украдено для лечения матери, а не, допустим, для игры в болвана в ближайшем трактире с карточными шулерами.
— А все беды из—за этой девчонки… Почему из—за неё должен страдать простой люд? — так паренек окончил свой рассказ. Последние слова он молвил тише, так как не хотел, чтоб его услышала стража. Идти против власти (даже на словах) строжайше запрещалось, а голова мальцу ещё нужна для более полезных раздумий и дел, нежели сплетни. А казнили даже детей.
Аллен внимательно выслушал своего собеседника и не отвлекал, лишь изредка покусывая нервно губу. Он ощущал некую вину за происходящее, хоть и думал, что её здесь нет и в помине. Или же есть?.. Или же это только он во всём и виноват?
— Теперь твоя очередь! — с улыбкой и возбуждённо попросил Роджер. Ему стало легче оттого, что он кому—то признался в тяготах своей жизни, и это стало заметно по прояснившемуся личику.
Но теперь очередь Аллена рассказывать свою историю. Как и говорилось ранее, он решился довериться мальчику со столь нелёгкой судьбой, да и ему самому нужно было высказаться, чтобы хоть чуточку успокоить душу. Слуга набрал кислорода в рот, надул щёки и резко выдохнул, дабы успокоиться и подготовиться к довольно длинному и нелогичному рассказу. И хоть сначала он думал оставить главную тайну на конец, но не выдержал и проболтался сразу, не в силах сдерживаться.
— Принцесса, что правит Люцифенией сейчас… Она — моя сестра. Моя старшая сестра—близнец, — прикрыв глаза, произнёс Аллен, мысленно погружаясь в себя, и после открыл, узрев удивлённое лицо бродяги.
Далее, убедившись, что их не слушают, юноша рассказал про детство, про свой отказ от трона, про объявление о собственной смерти и прочее, прочее, известное по истории Люцифении каждому современному школьнику. Крестьянин не перебивал также, как и когда рассказывал сам.
Поначалу Роджер не поверил, но слушая дальше и не заметив ни полутона лжи в интонациях блондина, доверялся ему, поняв и приняв эту нелёгкую судьбу урождённого принца. Во время рассказа Аллен то и дело то отводил взгляд, то перебирал рубашку в руках, то гипнотизировал вишню в корзинке рядом, лишь только изредка поглядывая на Роджера, дабы убедиться, что не сам с собой говорит, и что собеседник ещё не удрал, приняв паренька за сумасшедшего. Или даже опасного сумасшедшего.
И вот Аллен закончил и, посмотрев на время на башенных часах, что высились и виднелись отовсюду, хотел сказать, что ему пора идти, но вопрос крестьянина остановил порыв слуги подняться и продолжить исполнять свои обязанности.
— Почему ты не признаешься ей? Странно, ведь времени прошло много… — серьёзно поинтересовался Роджер, чем уже явно напоминал не крестьянского ребёнка, а серьёзного человека. Казалось, что он повзрослел на несколько лет, хоть и глупо судить по одному вопросу. Но вопрос—то был крайне важный!
— Я не могу… мне нельзя… запрещено… запрещено старшими по званию… — лепетал Аллен. Он ощутил, как попал в тяжёлое положение. Хотя… он из него и не выходил. «Какой бы аргумент ему подобрать? Я… не знаю… Мне просто страшно, и всё! Я боюсь всего этого!»
— Ты своими глазами видишь, что происходит, пока эта… Ну, не буду говорить, она твоя сестра всё—таки, но ты понимаешь, что она разрушает своё же королевство?! Неужто тебе нравится на это смотреть?! Я же вижу, что ты не такой, как она. Ты… Добрый. Ты не сдал меня этой карге: ты понимал, что твоя сестра эгоистична и не хотел становиться, как она, потому и от власти отказался! А зря! Из тебя вышел бы правитель лучше; хоть ненамного, но получше!.. Трусливый, зато справедливый! — Аллен обиженно краснел. — Ты бы спас нас всех. И всего—то нужно признаться ей и сесть на трон, — мальчик перешёл на грубый тон, по которому стало ясно, что он на самом деле ровесник Аллена, а младше казался лишь из—за роста и худобы, а ещё привычки держаться в забитом положении.
От его слов юноша вспомнил всех людей, которых видел сегодня за пределами замка. Они пронеслась перед ним печальной вереницей. А вместе с рассказом мальчика эта вереница прибавляла негативных красок в осознании мира. Это следовало обдумать, это нарушало мировоззрение бывшего принца. С одной стороны, наверное, ему не следовало выходить и видеть столь страшные картины. В таком случае он оставался бы где—то на нейтральной стороне; но с другой стороны, бывший принц узрел страдания людей, о которых даже и не знал, а это полезно для становления личности. Личности сожалеющего и сопереживающего человека.
— Спасибо, что выслушал меня, — наконец, ответил Аллен, подняв виноватый взгляд на мальчишку. — Я подумаю над твоими рассуждениями. И даже за «трусливого» ругаться не стану. Это… правда, — и парень опустил голову. — А правду надо уметь признавать.
С этими словами он поднялся с пола и вытер грязь на штанах, прихватив вишни для принцессы.
— И Вам спасибо, что спасли и выслушали, Ваше Высочество, — Роджер шутливо поклонился, а после поднял голову с яркой улыбкой, что несомненно красила бедное, замурзанное личико больше, чем его омрачала печать лишений и тягот. В этой улыбке нет ни презрения, ни злобы; она была искренней — мальчик рад был поклониться даже не имеющему власти принцу. В то же время Рилиан все поклонялись с серьёзным и грустным выражением лиц. И Аллен ощутил сейчас не власть, а радость за уважение, за счастье, на миг отразившееся в этой улыбке. Нет, надо забыть об этом, это лишь пуще давит на сознание. Да и время поджимает. Наверняка, повар начнёт паниковать из—за отсутствия сладкого ингредиента для завтрака Её Высочества, а покушать принцесса любила со вкусом. (И не толстела, сволочь эдакая! Не иначе — злые силы постарались!)
— До встречи, если она ещё будет, Роджер, — Аллен улыбнулся и не стал упрекать мальчика за излишний поклон, а после ушёл прочь с рынка. Улыбка вновь ушла, ведь слуга то и дело встречался взглядами с крестьянами. Юноша поспешил удалиться как можно быстрее, дабы не повторять моральное испытание, уже единожды пройденное.
Глава 2:
Выбор
Каково это, когда на тебе лежит большая ответственность? Громадная, невообразимая, пожирающая душу, ответственность! Ты понимаешь, что твой шаг несёт в себе новую ветвь истории, от твоих действий может смениться целая эпоха, разрушиться или сотвориться целое государство, преобразиться политика всего континента. Как известная в тех краях легенда о бабочке, что взмахом крыла на одном конце Земли вызвала бурю на другом. Как слова принцессы, способные решать людские судьбы в плане «жить или отдать концы». Все мы делаем выбор, влияющий на дальнейшую нашу, или близких нам людей, жизнь, судьбу. Но этот выбор чаще всего не осознан, чаще всего влияет на будущее слабо. Но изредка случается и такое, что он неосознанно портит или возносит целое поколение. Начиная с выбора слов в разговоре, а заканчивая крупными решениями, мы каждый день корректируем свой жизненный путь. Спасаем или обрываем нити жизни кого—либо. А теперь стоит лишь на миг представить, что один только твой выбор влияет на судьбу не одного человека, не двух, и даже не тысячи, как у военачальников, а всего величественного многомиллионного королевства. Да и не только твоего, а и соседних земель тоже. Это может стать как положительным, так и отрицательным выбором. Как погубить, так и спасти добрую половину человечества. Это невероятно сложные «чаши весов» для взрослого, а для ребенка или подростка так тем более…
Да, ему приходилось уже один раз решать свою судьбу, когда он покинул дворец, но тогда мальчик был шестилетним карапузом и… и он слабо помнил события тех времён. И уж никак не смог бы сделать из них выводы. Словно в серой мгле, он пытался найти дорогу в детство, но никак не получалось…
— Аллен…
Перед парнем стоял какой—то силуэт с большой сучковатой палкой. Силуэт направился в его сторону, а всё вокруг померкло.
Кто—то скажет, что Бог или другие высшие силы решают будущее, и мы не смеем перечить им и должны лишь угадывать чужие планы. Но, кто в Бога не верит, будет утверждать: "Каждый из нас — всего лишь песчинка в море, и если что—то случится, то остальным песчинкам будет всё равно". Но мальчик знал: его выбор не сравним с одной песчинкой — он на берегу целого моря в истории будущего и настоящего. Он держит под небом целое цунами, одним махом способное опуститься на города и страны. Не слишком ли большая ответственность падает на хрупкие плечи подростка, или судьба уж настолько жестока? Или справедлива? Или жестока и справедлива одновременно?