— Да… Не секрет, что ты лучше бы с этим справился, — с горечью признавала Рилиан, осознавая в душе, что из неё никудышный правитель, и она разочаровала бы мать своей жестокостью и гордыней, не говоря уже об отце, собравшем сильное государство из разрозненных племён.
Алексиэль не мог не видеть эту боль, и вместо того, чтобы гладить по руке, перешёл аккуратно на щёку, заставив девушку на миг удивиться такой вольности. Будь это кто—то другой, то уже бы лишился головы, но, когда это делал брат, девушка лишь молча поддавалась, лишь бы он не отпускал и не уходил.
— Из тебя тоже выйдет хороший правитель: мы вместе справимся со сложностями, и народ станет уважать тебя, как и нашего отца, и любить, как нашу мать, — успокоил её, но говорил эти слова искренне.
Рилиан сама приподнялась и обняла брата, прижавшись к нему. Без лишних слов он обнял её в ответ, и они сидели так, пока в дверь не постучала служанка и не объявила про обед. Девушка отпустила брата, сказав, что они придут. И да, Алексиэль ел с принцессой за одним столом те же блюда, что и она.
***
Стоит рассказать пытливому читателю об одном событии, которое произошло через пару минут после того, как Алексиэль признался и вышел из покоев: внезапно Рилиан всеми своими фибрами души ощутила, как что—то большое и тяжёлое выходит из её тела: словно она избавляется от ужасного паразита, что тяготил существование принцессы многие годы, заставляя её чувствовать злобу и агрессию на всех вокруг.
У девушки было маленькое любимое зеркальце, куда она смотрелась каждое утро. Но сегодня забыла: а почувствовав необычные ощущения, Рилиан услышала треск. Вытащив из верхнего ящика стола зеркальце, принцесса убедилась, что оно всё в трещинах… Тут же послышалось шуршание. Оно исходило со стороны камина.
Рилиан обернулась и обнаружила большую толстую крысу. Крыса в свою очередь тоже обернулась на девушку, подмигнула своим большим грозным голубым глазом и пропала из вида за камином.
Признание настолько шокировало девушку, что она даже не испугалась и быстро всё запамятовала… Подумала, что ей привиделось. «Надо бы казнить зеркальщика», — на мгновение подумала она. — «Или кто делал эту фигню».
***
Но вернёмся к нашим баранам:
Дети пошли в столовую, где вкусно отобедали, и за столом Рилиан, не унимаясь, задавала вопросы из детства. Она всё помнила очень слабо и в малом количестве, а потому главным источником информации на ближайшие недели стал для неё брат. Парень вспоминал многие интересные моменты взросления и охотно рассказывал, иногда подшучивая над принцессой, за что получал надутые щёчки и обиженные глазки в ответ, но обида не держалась долго. С момента признания Алексиэль стал более открытым для общения и расслабленным, тогда как раньше казался несколько скованным и забитым.
А Рилиан на глазах добрела…
Под конец обеда юноша вспомнил про голодающий народ. Нет, помнил о нём он, конечно, и раньше, но именно сейчас решился поднять эту болезненную, тяжёлую для сестры, тему.
— Рилиан, — обратился тот, вилкой перекатывая горошину на тарелке и после взглянув на сестру.
— Да—ммм? — отвлеклась от еды, продолжая дожёвывать то, что было в рту, но при этом слушая, пошевелив ушком.
— Народ голодает. Сейчас ты, наверное, сравнишь меня с приёмным отцом, — Алексиэль ещё вчера рассказал Рилиан, кем являлся ему Леонард, — но мы должны помочь народу, — на этой грустной ноте наш герой закончил, заставив девушку на пару секунд задуматься.
— Тогда это будет первое дело твоего правления, — с улыбкой решила она, понимая, что всё же он был прав, хоть в глубине души неприятно осознавать такой факт. Как же это, она, и поступала неверно?
Она ещё подумала с минуту.
— Что ж, ты знаешь лорда Фризиса – он может помочь с продовольствием. Советую тебе поехать к нему от моего имени. Я напишу письмо о твоём визите, и завтра отправишься, — предложила свою идею принцесса, показав тем самым, что из неё может выйти правитель, принимающий разумные решения. Ведь раньше ей просто не хватало поддержки рядом: того, кто будет верить в эту хрупкую девушку, вести её по большой ответственной дороге жизни. Сама она гордилась тем, что может принимать участие в политических делах, даже если это самое простое и очевидное. Ведь раньше самым простым и очевидным были казни… Ими она упивалась, и тем самым чувствовала свою важность для народа и придворных.
— Ты права. Тогда так и сделаем! — радостно произнёс, всё же доев несчастную горошину и откинувшись на спинку кресла.
— Но ты ещё не признан официально, а значит заслуга… — начала она.
— …будет твоей, — продолжил он. – Да, я так и хочу. Люди перестанут принимать тебя за зло, и это смягчит их отношение не только к тебе, но и к люцифенской королевской семье, увеличит наш общий престиж, — закончил за ней Алексиэль. Ему не хотелось, чтобы сестру считали Дочерью Зла, особенно, когда она вполне хорошая и при желании может помогать, хоть и не сама приходя к таким решениям (но охотно с ними соглашаясь, что немаловажно). Ведь приятно не только помогать самому, но и способствовать тому, чтобы другие помогали нуждающимся.
После обеда они стали играть в догонялки по всему замку. Это не по—королевски, но они же ещё подростки, а потому слуги лишь улыбались, наблюдая за этой картиной, втайне завидуя, что им надо работать, а королевским особам лишь прыгать и носиться по коридорам. Когда Рилиан не могла догнать, то была готова крикнуть свою знаменитую фразу про голову с плеч, но воздерживалась. Но их игра всё равно не была честной, и девочка осознала, что выигрывала и побеждала в поединках вовсе не из—за того, что якобы хорошо играет или сражается. Алексиэль всё равно поддавался, понимая обиду, если она не могла догнать. Потом они через секретный вход в камине вышли в лес и направились к побережью, оба скача на Жозефине.
— Ты же говорил, что не умеешь скакать на лошади, — с ухмылкой заметила сестра, сидя сзади и обнимая брата за талию. — Ведь слугам не полагаются такие навыки, хих.
— Неа. Будем считать, что уже научился. Во сне, — с такой же ухмылкой ответил ей, и они оба засмеялись, провожая смехом лес. Дух Элд обо всём услышал, и даже он, со своей многовековой историей, тихо радовался, шелестя ветками и листьями, и не спешил на этот раз впадать в свой недельный, а то и месячный, сон.
На побережье Алексиэль постарался повторить в точности их детский диалог, дабы позволить вспомнить это всё и сестре, что очень помогало, так как все воспоминания почти стёрлись, а узнать очень хотелось. Они гуляли вдоль побережья. Он, как джентльмен, и чтобы Жозефина не слишком напрягалась, усадил принцессу на лошадь, сам идя рядом, не переставая оживлённо с ней общаться, наблюдая за Солнцем, уходящим за океан. Звук колокола объявил о полднике, и пришлось возвращаться. В отличие от четырнадцатого дня рождения, Алексиэль предупредил Мариам об их прогулке, и насчёт пропажи королевских особ никто не переживал. С таким защитником, как наш герой, за безопасность можно было не волноваться!
Парень так привык к работе слуги, что взял поднос с бриошами и чаем, дабы сделать приятное девушке, что вызвало её смех, а после и смущение самого юноши, ибо ситуация вышла немного комичной…
Перед сном Рилиан попросила, чтоб Алексиэль её уложил. Он мог сказать, что она большая, но вот только и сам хотел заботиться о ней бесконечно и непрерывно. Сначала Рилиан думала заказать кровать для брата в своих покоях, не хуже, чем у неё самой, но он сам отказался, говоря, что сначала стоит решить основные проблемы страны, а не о своём покое думать. На самом же деле помнил слова Эллуки и не видел смысла обосновываться в старом—новом доме капитально. Всё равно бежать… Эллуке он верил.
Девушка до прихода брата приоделась в лёгкое пижамное платье пастельно—оранжевого цвета, а волосы распустила, оставшись без сложной причёски. Юноша как раз зашёл тогда, когда она уже была готова.
— Подержишь меня за руку, пока я не усну? — спросила та и легла в кровать, укрывшись по шею в одеяло, высунув только одну руку. Ей хотелось заснуть, сжимая тёплую ладошку брата.
— У меня есть идея лучше, — сказав это, он сел на кровать, поставив прибор с золотым подсвечником на тумбу рядом, хотя комната и так хорошо освещалась светом Луны за окном. Потом он взял девочку за руку, слегка сжав.
— Ты помнишь колыбельную, которую нам пела мама? — спросил в полушёпоте, готовя принцессу ко сну.
— Нет… — печально произнесла она, но быстро поняла, к чему он клонит, и с интересом ожидала, готовящееся к прояснению, очередное трепетное воспоминание.
Брат улыбнулся: это была нежная и мягкая улыбка, от которой сестре становилось спокойно на душе. Парень посмотрел куда—то в стену, усиленно вспоминая слова колыбельной, а потом начал тихо петь, с той же интонацией, с какой пела королева Анна, их общая мать. Казалось, сам ветер за окном подпевал, играя со шторами через открытую форточку в едином ритме колыбельной, а огонёк четырёх свечей покачивался в разные стороны, но не гас… Свечное дело в Люцифении было развито.
Сам юноша прикрыл глаза, напевая и покачивая головой в такт свечным отблескам на стенах. Рилиан нравился голос и песня: они убаюкивали, и та быстро уснула, хотя хотела бы подольше послушать эту давно забытую мелодию. Алексиэль не обратил внимания на это, продолжая петь, но с каждой секундой всё тише, тише, тише. И так вышло, что он уснул, лёжа рядом с сестрой под одним одеялом. Они отдыхали на одной кровати, держась за руки и тихо посапывая друг дружке. Прямо, как в раннем детстве, когда им было ещё по шесть лет…
Утром первым проснулся Алексиэль, так как он привык, работая слугой, просыпаться раньше принцессы и готовить завтрак ей и придворным. Ему стало неловко, что они всю ночь делили одну кровать на двоих, как молодожёны. Если в детстве это считалось нормальным, то сейчас они почти совершеннолетние, и это, по нормам приличия, становилось постыдным. Ей ведь через год замуж! Но раз его никто не разбудил, значит, никого не возмутило, что слуга не ушёл в свою комнату, или не желали мешать… Или, что скорее всего, мешать боялись… Да и у кого ещё ключи от покоев? У Миниса… но не хочет же он остаться без головы, придурок эдакий.
В любом случае, нужно было собираться, так как объезд через Лес Блужданий из Люцифении до Эльфегорта — путь неблизкий. Вчера Рилиан отправила письмо после полдника, и лорд Кил узнал о приезде к нему Алексиэля, представленного Алленом.
Правда, позавтракать хотелось бы вместе с сестрой перед отъездом, и только по этой причине наш герой готов был задержаться. Парню было неловко проходить мимо слуг и понимать, что он теперь не работает, а просто наблюдает, а все остальные вкалывают. Но это можно свести к простой непривычке, ведь он же не рос все свои годы во дворце, а познал крестьянскую жизнь и важность тяжкого труда за кусок хлеба. Сейчас парень проходил мимо одного из окон, которое вытирала Шартетта. Розоволосая девушка оступилась и начала падать, но не успело её тело ощутить боль жёсткого приземления, как Алексиэль пришёл на помощь и подхватил девушку на руки. Рилианна тем временем сладко спала.
— Я заметил, ты любительница падать, — с улыбкой отшутился он, заглянув ей в глазки.
— Обычно меня ловят, — подловила идею горничная и встала на ноги. — Спасибо.
Она даже не испугалась!
Они с девушкой — друзья с детства, и среди всех слуг только с ней Алексиэль был хорошо знаком ещё со времён жизни в доме семьи Авадонии. Они вдвоём какое—то время пообщались. Во время разговора парень признался, что на самом деле — брат—близнец Рилиан, чем удивил Шартетту, хотя это вполне ей объяснило, почему они едят с принцессой за одним столом, и Аллен не работает. Девушка умудрилась даже подшутить над парнем.
— …И ты такой, «голову с плеч!» Любому, кто не угоден!
— Ха—ха—ха, нет—нет. Никаких казней, — шутка девушки сначала слегка обидела парня, но потом рассмешила, и ему пришлось прикрыть рот рукой, дабы не услышалось сильно громко.
— Не представляю Люцифению без них, но это будет отличный шаг в будущее. Ты сместишь сестру с трона, взойдёшь во власть, и жизнь наладится! — воодушевленно твердила она.
— Да… Насчёт этого. Я хочу править не вместо Рилиан, а с ней, — строго произнёс, поставив в неловкое положение служанку. — Она всё—таки моя сестра!
— Но разве так можно?
На её вопрос парень дать ответа не мог: ему и самому предстояло подумать, как это организовать, чтобы не нарушить законы страны, которые он уважал.
Как раз после окончания разговора и наступило пробуждение принцессы. Она вышла в коридор и, застав брата со служанкой, подошла поближе.
— Привет. Что, уже пользуешься своим статусом для обольщения придворных дам? — девушка подмигнула, а Шартетта даже поклониться не успела. Лишь развернулась и исчезла за углом, чтобы не нарываться на претензии. Да и вообще кланялись здесь всё меньше и меньше. Двор словно очищался.
Брат и сестра позавтракали перед отъездом юноши, и он собрался в путь.
Дорога была долгой и укачивающей: Алексиэль не раз пил лекарства от тошноты и проклинал лес, из—за которого и приходилось терпеть долгий путь. «Лучше бы его взять да сжечь!» — закопошилось в мыслях мальчика, когда карету тряхнуло на очередном повороте.
Но в конце концов они добрались до поместья Кила, которое оказалось огромным и красивым, хоть и весьма проигрывало размерам замка принцессы. Юноша прошёл во двор, где постучал во входную дверь, и ему мигом открыла девушка. Первое, что бросилось в глаза, это её волосы. Они тоже зелёные, как и у всех в Эльфегорте, но почему—то её выделялись особо. То ли Солнце так падало, то ли оттенок таков, то ли она правда особенная. Вместе с тем Алексиэль приметил платье. Обычное, как у горничных. Такая красивая девушка, и служанка: удивительно. Её легко можно и со знатью спутать. Хотя кто сказал, что благородные дамы обязательно должны красиво выглядеть? В любом случае, в чём бы она ни была, ей бы всё шло, а это платье служанки идеально подчёркивало тонкую и хрупкую талию девушки, что также не ускользнуло от внимания паренька.
***
Несколько часов тому назад
— Аллен, ты вроде как в Эльфегорт собираешься? — окликнула слугу—принца девушка с тёмно—зелёными волосами, проходя по коридору после завтрака. — У меня к тебе будет маааленькая просьба.
— И какая у тебя просьба? — отозвался Аллен, присаживаясь на широкий подоконник. – Рассказывай.
— Во—первых, я старше! А со старшими надо говорить «вы», — строго поправила парня зеленовласка.
— Да ладно, какая ты мне старшая? — весело отозвался Аллен, вставая и подходя к ней вплотную. — А тебя я знаю. Ты — Гумилия, ученица Эллуки. Говори, чего тебе там надо.
— Какой же ты невоспитанный! Я старше, чем ты думаешь. Намного старше! На тысячу лет! — она перевела дух, поправляя чёлку.
— Ага, на две. Харе мне тут шутки шутить!
— Ох, ну да ладно. Когда будешь в Акейде, столице Эльфегорта, передай это моей подруге Микаэле, — Гумилия достала из холщовой сумки и протянула Аллену тройной стручок блестящего зелёного лука с белоснежной головкой.
— Лук? Ва… Твоя подруга так любит люцифенские овощи? Или ты просто хочешь дать мне лишнюю работу, а потом насмеяться, какой я дурак? Вы все этого хотите… — Аллен встряхнул волосами и хитро подмигнул Гумилии.
— Это особенный лук! Передай его — будь добр.
— Извинись, что пыталась заставить называть тебя на «Вы», — потребовал парень, входя в роль принца. — Я принц Люцифении.
— Брр! Ладно, извини, — девушка слегка разозлилась, вкладывая овощ в ладошку Аллена.
— А как я смогу найти эту Микаэлу?
— Ну… у неё прекрасные зелёные волосы, а ещё она поёт. Вообще, на месте разберёшься, — лук окончательно оказался в руках Аллена, а девушка поспешила удалиться, дабы не продолжать сей довольно тяжёлый для неё диалог.
***
— Привет, ты Аллен? — с улыбкой произнесла незнакомка. Боже, эта улыбка стоит сотни рыцарских турниров, которые могли бы проводиться в её честь…
— А, да, — с лёгким румянцем произнёс, ибо невольно загляделся на девушку. Сестра не стала указывать в письме настоящее имя Аллена, дабы не распустить слухи раньше времени по всему континенту.
— Ты рано пришёл. Господин Кил прогуливается с дочкой на площади, но ты можешь подождать его в доме, — дружелюбно сообщила она, провожая принца до гостиной. Юноша шёл сзади, продолжая смотреть уже со спины на служанку, и обратил внимание, как порой юбка подчёркивает её… От этой мысли парень покраснел ещё больше: быть может, так действует пубертатный период. Придя в гостиную, юноша обратил внимание на обширную коллекцию Кила с разными экзотическими предметами и драгоценностями: в основном, холодным оружием. Он действительно истинный коллекционер, как и рассказывали слухи.
— А как тебя зовут? — всё ещё смущённо спросил Аллен.
— Микаэла, — с той же прекрасной улыбкой ответила та. Это имя юноша уж точно не сможет забыть, и наверняка оно не раз всплывёт в голове, когда кто—то начнёт вещать о прекрасном. Подросток влюбился в неё и даже не подумал бы это отрицать перед самим собой. Но не перед другими!
— Стой! Микаэла? Тогда я должен передать тебе вот это, — юноша достал из сумки зелёный лук. — Вот уж не знаю, зачем тебе он, но меня попросила твоя подруга…
— Ах, это Гумилия! Спасибо тебе! Это очень, очень особенный зелёный лук! — «Гумилия говорила то же самое», — промелькнуло в мыслях Аллена. – «Какое—то прямо тайное общество!»
Девушка аккуратно взяла стручки и спрятала их себе в обширный карман простенького платья, после чего ушла, оставив юношу ненадолго взгрустнуть без неё. Однако горничная никогда бы не оставила гостя насовсем, а потому вернулась буквально через несколько минут, держа в руках поднос с чаем и бриошами, вернув счастье лицезреть себя влюблённому мальчишке. Они не продолжали разговор, но когда Микаэла наливала чай, то что—то напевала себе под нос. Её тихая песня напоминала звуки маленьких фей, которых всегда описывали как яркие огоньки с прекрасными, тихими голосками.
— Не против… Спеть громче? — предложил Аллен, боясь, не будет ли это слишком нагло с его стороны. – Я заслушался…
— Да, конечно! — радостно согласилась Микаэла, убрав все сомнения юноши на этот счёт. Под влиянием обстоятельств он становился смелее. – Спасибо за комплимент.
Она встала ровно перед Алленом и начала исполнять сначала. Этот голос, эта мимика лица во время исполнения. Песня согревала тело и душу. Аллен чувствовал, как будто попал в транс во время медитации, или как заворожённый, которого заставляют забыть всё на свете, вызывая привыкание к песне, наркотическую зависимость от неё. Чем дольше она пела, тем более милым казался голос, тем больше принц влюблялся в новую подругу. Лишь бы только этот момент не кончался! Но, увы, хорошего понемножку, как говорят крестьяне. Входная дверь открылась, и хозяин дома вошёл внутрь. Кил Фризис вернулся с прогулки, отправив дочку отдыхать наверх, и Микаэла перестала петь, идя встречать мужчину и оповестить о прибытии юноши. Аллен был готов и весь день прождать, если бы этот день проводил с предметом воздыхания.
— О, Аллен, ты так быстро приехал. Хоть в письме и не указано было время, но обычно вы, люцифены… люцифенцы… люцифениане, приезжаете позже, — весело сказал купец, сев напротив юноши на большой мягкий диван. Микаэла вернулась с ещё одной кружкой для лорда Фризиса, налив и ему чай, но разбавляя коньяком из маленькой блестящей параллелепипедной бутылки.
— Здравствуйте! Чем раньше решим дело, тем лучше, не так ли? — с улыбкой говорил подросток, провожая уходящую Микаэлу взглядом.
— Красивая, не так ли? — как бы невзначай спросил Кил с ухмылкой, обратив внимание на взгляд подростка, и как его глаза буквально сияли при виде служанки.
— Очень… — всё ещё не отойдя от влюблённого транса, ответил он, но потом жутко покраснел, став размахивать руками. — Э—это не то, о чём Вы подумали, господин Фризис, просто красивая, да! — протараторил Аллен, почувствовав ещё и стыд за плохое поведение, но мужчина и не думал за это отчитывать, а лишь тихо посмеялся.
— Не один ты так думаешь. Так считает практически каждый мужчина, кто видел мою служанку: у неё большой выбор, она поёт на большой сцене, но ей никто не интересен. Видимо, в её жизни кто—то есть, — спокойно объяснил купец, хоть и не желал задевать чувства гостя. Кил считал, что такое не стоит скрывать, дабы не сеять лишние надежды.
Аллен опустил голову, ощутив лёгкую тесноту в груди. Они знакомы всего несколько минут, но девушка смогла запасть в душу принца основательно.
— Да ты не расстраивайся! Может, никого и нет. Просто не готова пока к серьёзным отношениям… Молодая ещё, — попытался слегка успокоить Кил, ведь надежды иногда питают, но мальчишка отмахнулся рукой.
— Ладно, перейдём к делу, — сказал Аллен со строгостью, беря себя в руки. — Не стоит тратить время на подобного рода страдальческую грусть. Жизнь идёт дальше… Ведь правда?
— Ты прав, тогда начнём, — с улыбкой согласился Фризис.
Они обсуждали нужды народа, и то, что нужно завезти для этого в Люцифению. Поначалу Кил отнёсся к Аллену, как к ребенку, которому дали листочек со словами и отправили, как обычно делают матери и отцы, посылая ребёнка впервые одного на рынок за продуктами или ставя возле новогодней ёлочки читать стишочек перед Сантой. Но Аллен показал себя сейчас не как подросток четырнадцати с половиной лет, а как самый настоящий взрослый. Кил даже не постеснялся бы сравнить его с Артом, которого в своё время очень хорошо знавал и любил с ним выпить виски. Но подросткам хлебать алкоголь не предлагал. По ходу разговора улыбка Кила также сошла с лица, и он всерьёз обсуждал с мальчиком, что ему делать.
Когда они допили чай, лорд Фризис произнёс:
— Из тебя бы вышел хороший король, — как бы невзначай сказал это с улыбкой, поставив уже пустую чашку на блюдце.
— А… Э… Спасибо, — поначалу парень растерялся, не зная, что и ответить на это, но знал бы он, что Килу всё было известно и об их родстве, и о признании… Просто тот не распространяет информацию, если знает, что она тайная. Особенно бесплатно…
— Я пока пойду договорюсь обо всём, а ты можешь пообщаться с ней, — с этими словами он удалился, перед уходом подмигнув мальчишке, поставив тем самым его в неловкое положение уже в который раз. Аллен не успел что—либо ответить. Больше всего на свете он хотел на прощание ещё раз поговорить с Микаэлой, побыть рядом со своей любовью.
Мальчик вышел во двор, где заметил, как оживленно работала зеленовласая: она так старалась и так хорошо всё делала, что Аллен невольно представил её в роли жены, за что побил себя по щекам, убирая эти мучительные мысли из головы. У неё уже кто—то есть, и о таком думать нельзя. Запрещено моралью.
— Микаэла! — позвал он её, тут же подойдя ближе.
— Аллен! Вы уже закончили? — радостно произнесла, показав ту самую очаровательную улыбку. Назвать просто улыбкой было бы слишком грубой ошибкой. Особенно, если ты находишься на месте влюблённого паренька.
Они оба сначала чуть поболтали на месте, но потом Аллен предложил уединиться и поговорить вдвоём, так как во время их беседы другие служанки то и дело подслушивали или вступали в дискуссии. А это весьма бесило. Особенно отличалась какая—то странная девочка с белыми, словно седыми, волосами. Она пряталась за каким—то складом и пристально наблюдала за Микаэлой… Кто это такая, мальчик спрашивать не стал — всё—таки он в гостях не у слуг, а хозяев…
Наши герои ушли в сарай, где сели на сноп сена, подстелив серый коврик, стоявший в углу. Нельзя назвать это место романтичным, но для Аллена оно показалось лучше любого парка или таверны, так как он сидел рядом с Микаэлой. И пусть у неё кто—то есть, это не мешает продолжать сердцу петь, лицезря, как изумрудный цвет волос играет на свету, как голубые глаза горят детской радостью, а голос пробирает до кончиков пальцев своей мягкостью. Юноша даже ощутил так называемое «бабочки в животе», хотя раньше считал странным слышать о подобном, и читал такое лишь в романах, когда выдавалась свободная минутка между услужениями. Как больно осознавать, что это переживает каждый, кто хоть раз видел её, и это невозможно остановить!
— Недавно я впервые попробовал рассыпчатые бриоши… они просто незабываемы. Моя… принцесса очень их любит, и недаром. Теперь это тоже моё любимое лакомство, — делился парень своими впечатлениями.
Почему—то он лишь сейчас заметил ожерелье из ракушек на шее Микаэлы, а потому посреди разговора о любимых пирожных осмелился со вздохом спросить:
— Откуда у тебя это украшение?
— А, это. Мне подарил мужчина на одном из банкетов хозяина Кила, — посмотрев на ожерелье, произнесла она. Сердце Аллена ушло в пятки. Неужели, это и есть её возлюбленный?
— Наверное, он хороший, — произнёс бывший слуга, не в силах сдерживать в голосе тоскливый трепет.
— Не знаю, какой он там, — пожала она плечами, — но я больше не видела его с тех пор: помню лишь то, что он синеволосый и очень стеснительный, — хихикнув, добавила Микаэла. Нет, это не был смех от насмешки — это было умиление, так как, по её мнению, тот мужчина смущался очень мило. Девушка оказалась очень открытая, как на словах, так и на эмоциях, что словно вишенка на торте, которая сладким соком добавляет человеку приятный шарм в общении.
Сначала принц успокоился и улыбнулся на её заразительный смех, но лишь потом осознал, что у лорда Кила всегда была лишь знать на вечерах, а единственный из знати с синими волосами — это…
…Король Кайл. Он запомнил его ещё со Дня Рождения Принцессы!.. Как он мило беседовал с сестрой!
От осознания подросток побледнел. Не может быть! Неужели он изменяет Рилиан? Но а как же помолвка?!
— Уфф… Наверное, он с Марлона, так как там на берегу очень красивые ракушки… — не желая показывать своих сомнений, поддержал разговор Аллен, невольно протягивая руку к шее девушки, чтобы погладить.
— А, да, стиль одежды очень похож на марлонский, — чуть задумавшись, ответила девушка. Разумеется, она прекрасно знала, кем был тот человек, но выдавать не хотела, ибо он предупреждал, что общается с простолюдинами инкогнито, дабы не уронить свою монаршью честь.
Это стало ещё одной причиной для переживаний. И так ясно, что это Кайл, но чем больше фактов узнаёшь, тем сильнее накаляется ненависть к нему. Рилиан так любила своего жениха, а он так подло с ней поступил — с такой прекрасной девушкой, принцессой крови. Пока девочка во дворце ждёт своего совершеннолетия, дабы связать узы своей жизни с милым, «милый» в это время гуляет и дарит подарки другой леди. От злости принц оскалил зубы и сжал руки в кулаки. Он был готов прямо сейчас вонзить нож Кайлу прямо ниже пояса, если бы только тот стоял или сидел рядом.
— Всё хорошо? — заметив злость, зеленоволосая нежно коснулась щеки мальчишки. Злость сразу отступила на задний план, освобождая место для смущения и одновременно счастья.
— Да, всё хорошо, не обращай внимания, — повернув к ней голову, юноша нежно улыбнулся, смотря прямо в глаза Микаэлы. Господи, как они манили: хотелось большего, чем просто смотреть на эту красоту. Словно чёрная магия, любовь проникала глубже, и Аллен начал медленно приближать лицо, не контролируя свои действия, к нежному личику служанки. Она не понимала подобного и лишь с улыбкой продолжала гладить юношу по щеке. Любовь для неё была чужда, как и многие другие человеческие проявления чувств. Но принц принял это за непротивление, за согласие, прикрыв глаза, желая скорее коснуться её губ своими, пока сердце с каждым мгновением стучало всё быстрее, а щёки горели алым пламенем. Тёплое чувство распространилось чуть ниже живота… Ох уж эта первая любовь! Первое влечение к деве!
— Это у тебя шрам? — бесцеремонно спросила Микаэла, проведя большим пальцем по тонкой линии, которая, на самом деле, не сильно заметна издали, тем более, уже успела зарубцеваться, но Аллен приблизился достаточно близко, тем самым дав рассмотреть лицо подробнее. Господи, её прикосновение так будоражит.
И парень мигом покраснел до кончиков ушей, сев на место и чуть отвернувшись, стараясь скрыть покрасневшее лицо.
— Д—да, шрам. В… в драке с бандитами.
— Ого, какой ты храбрый! Не бойся, его почти не видно, можешь не прятаться, — мягко произнесла она с улыбкой, убирая руку. Девушка подумала, что чужеземец отвернулся, стесняясь шрама.
«Шрамы украшают мужчину», — мысленно послышался голос Леонарда.
Они б могли ещё долго так общаться, но к ним незаметно подобрался Кил.
— Вот ты где! А я уже переживал, но Кларисса сказала, куда вы ушли. Она очень наблюдательная, — бодро произнёс Кил, и Аллен поднялся, струсив со штанов остатки сена. Микаэла подобрала коврик, спрыгнула и кинула подстилку в угол.
Подросток попрощался со служанкой, но охотно ждал момента, когда вновь сможет выбраться, чтобы встретиться с ней: хотя бы просто проезжать, на минутку остановиться и одним глазком посмотреть в эти глаза… Такой мелочи вполне хватит, чтобы сделать мальчика счастливым на целый день. Осознание занятости возлюбленной морально душило. Кто же он, кто тот счастливчик, завоевавший её сердце? И почему Кайл изменил? Быть может, он и не любил Рилиан, хотя она—то этого не знает! Предстоят неприятные объяснения…
Алексиэль отправился назад. В этот раз его не укачивало, так как мысли были заняты иным, но на всякий случай возле юноши оставили лекарство, лежавшее в бутылочке на диванчике в карете. Теперь вопрос стоял в том, как оповестить сестру о шокирующих новостях. Как быть с её неуёмным гневом? «Боже, спасибо Тебе, что я признался! А то бы навалилось сразу две беды!»