11 мая 2007 года, 17.45
Джиму никогда не угрожали оружием. Никаким. Ни пистолетом, ни ножом, ни копьем, ни луком, ни стрелами, ни даже бейсбольной битой. Поэтому на заданный вопрос ему ответ искать не надо.
— Ну-ка, Пенек, скажи мне, тебе когда-нибудь пушку к башке приставляли?
Си-Джей Воткинс и правда стоит позади него, приставив к его правому виску пистолет, вальтер ППК.
— Нет, — с трудом произносит Джим, пытаясь высвободиться из захвата, которым Воткинс сдавил ему горло.
— И как она тебе? Пушка?
— Холодная.
— Отлично. Так и должно быть. А теперь, когда мы все выяснили, давай поговорим о том, что происходило в этой комнате несколько минут назад. С чего это ты вдруг разговаривал с мисс Дейтон и этим придурком, до ужаса похожим на доктора, про которого пишут в газетах? Я видел, как они заходили в здание, и угадай, где я их нашел? Прямо на третьем этаже.
— Они ко мне… — хрипит Джим.
— И чего хотели?
— Хотели узнать, не уходила ли Кристен с кем-нибудь в тот вечер.
— И что ты им сказал?
— Сказал, что все время был с ней.
Воткинс сжимает горло Джима еще крепче.
— Не ври мне!
— Я не вру.
Дышать уже совсем нечем.
— И не пытайся. Иначе я вернусь и всажу тебе пулю промеж глаз. Понял?
— Да.
Воткинс наконец его отпускает. Джим падает на кровать, хватает ртом воздух и давится кашлем. В какой-то момент срабатывает рвотный рефлекс, но ничего из Джима не выливается.
— Ты как? — Воткинс кажется искренне обеспокоенным. — Извини, пацан, я не хотел сделать тебе больно.
— Ты охренел? — Джим с трудом восстанавливает дыхание. — Она что, настоящая?
— Конечно. Вполне настоящая пневматика.
— Вот урод-то! А выглядит как настоящая.
Воткинс любуется пушкой.
— Вальтер ППК. Продукт гения немецкой инженерной мысли. Такой пользовались Бонд, Джеймс Бонд, и агенты ЦРУ.
— Где ты ее взял?
— Отец подарил.
— Отец тебе пневматику подарил?
— Если точнее, я позаимствовал ее на время. У него коллекция. Он их через Интернет покупает. Копии легендарного оружия.
— И что, он не заметил пропажи?
— Вряд ли. У него их полно.
— Чем, ты говоришь, он занимается?
— Недвижимость продает.
— Во Флориде?
— Во Флориде. В обеих Каролинах. В Колорадо. В Вайоминге. У него везде собственность есть. Хочешь подержать? — Воткинс протягивает Джиму пистолет.
Тот качает головой и отворачивается.
— Зачем тебе эта хрень?
— Ты в Ист-Пало-Альто часто бываешь?
— Нет.
— Ну вот, если поедешь туда, тебе такая хрень тоже понадобится. Хотя бы пугач.
— Зачем тебе туда ездить?
— Там такие цыпочки! Всех оттенков шоколада.
— Зашибись.
— Ты насчет цыпочек не беспокойся особо, Пенек. Ты лучше беспокойся насчет сложившейся ситуации.
— И что у меня за ситуация? — спрашивает Джим, зная, что Воткинс все равно ему сейчас все объяснит.
Воткинс улыбается, предвкушая атаку.
— Что, по-твоему, он знает?
Джим размышляет, не соврать ли. Но, едва помедлив с ответом, понимает, что это бесполезно. Воткинс ему не поверит и снова схватит за горло. «Ну и хер с ним, — думает Джим. — Док много знает. Нам конец. Нас скоро накроют. Но это не моя вина. Это не я трахаю все, что шевелится. Это не у меня венера. Так что на, получай»:
— Он спросил меня, знаю ли я кого-нибудь с венерическим заболеванием.
Поначалу Воткинс просто молчит. Пялится на Джима в полном шоке, а тот про себя улыбается. Наконец Си-Джей взрывается. Сжимает кулак, топает ботинком и орет:
— Вот же мудила гребаный!
— Не знаю, откуда он узнал, — решает встрять Джим. — Она, в смысле, Кристен, наверное, кому-то все-таки что-то рассказала. Не знаю, короче. Я сказал, что ни о чем таком не слышал. Он вроде купился.
— Твою мать! — вопит Воткинс. — Еще что он сказал?
— Больше ничего. Спрашивал только, с кем она выходила и у кого венера.
— А о чем он первым спросил?
— Сначала про венеру.
— И каким тоном?
— В смысле?
— Он злился? Или спокойно говорил?
— Просто спрашивал. Он совершенно точно не знает, кто тут замешан. Направление правильное, но он идет на ощупь.
Воткинс начинает метаться по тесной комнате, ругаться и разговаривать сам с собой. «Что он знает? Раз такой вопрос задает, значит, много. И еще неизвестно, что ему Пенек на самом деле сказал. Получил он тот ответ, который хотел? Все зависит от того, как этот ответ сформулировал Пенек. Сколько нюансов, твою мать. И сколько, интересно, у меня времени?»
И так несколько минут без остановки. Смотреть на это жутко. Ходит туда-сюда, бормочет, чертыхается и размахивает пушкой, пусть ненастоящей, но все равно стремно. Окружающего мира для него не существует. Внезапно Воткинс замирает, потом бросается к Джиму и спрашивает:
— И сколько он здесь пробыл?
— Не знаю. Минут семь-восемь, не больше.
— Он что-нибудь трогал?
Джим уже собирается сказать, что нет, но тут же вспоминает.
— Да, трогал, — взволнованно говорит он и показывает на фотографию: — Вот ее трогал.
Воткинс хватает его за кисть.
— Покажи где. Стекло или рамку?
Джим не помнит точно. Наверное, и то и другое. Он как-то на этом не концентрировался. Помнит только, что Коган брал ее в руки.
— У тебя лупа есть?
— Нет.
— Вали в книжный и купи лупу.
— Сейчас? У меня экзамен на носу.
— Не пойдешь сейчас, не будет больше у тебя экзаменов.
— Ты это к чему?
— Просто я гений, вот к чему! У меня родилась блестящая мысль.
— Какая?
— Я как-то с одной девчонкой познакомился. Во Флориде. У нее был парень, который в нее жутко втрескался.
— И чего?
— Он послал ей в подарок пиццу. А на ней всякие клевые штуки.
— Какие штуки?
— Лепестки роз. И конфеты-сердечки. Знаешь, такие красненькие продают? Сопли в шоколаде, короче.
Джим по-прежнему ничего не понимает.
— А это тут при чем?
— Увидишь. Иди лупу покупать.
Пицца
11 мая 2007 года, 21.24
Телефон звонит поздно, около половины десятого. Мэдден вместе с сыном собирает в подвале модель американских горок. И тут в дверь стучит жена и сообщает, что у Хэнка разрывается мобильник. Хэнк выходит, жена протягивает ему телефон.
— Инспектор Мэдден? — Голос женский, напряженный.
— Слушаю.
— Это Саманта Пинклоу, мама Керри. Простите, что так поздно, но вы сказали, если что-нибудь случится, чтобы я вам сразу позвонила.
У Мэддена от предчувствия сжимается сердце.
— Я вас слушаю, миссис Пинклоу.
— Кто-то доставил нам пиццу минут пять назад.
— Так… — Мэдден не знает, что и думать.
— Ну, во-первых, мы пиццу не заказывали.
— А кто доставил, вы не знаете?
— Нет. Она просто… ну… появилась.
Керри выглянула во двор посмотреть, почему так лает собака. И на коврике перед дверью обнаружила большую коробку с пиццей. Ни записки, ни счета. Только коробка. Они сначала подумали, может, им ее по ошибке доставили.
— А пицца-то внутри есть? — спрашивает Мэдден.
— Есть. Вот только странная какая-то.
— Простите?
— Вы не могли бы приехать? Мы ее не трогали. Керри вообще в истерике.
— Миссис Пинклоу, что там с этой пиццей?
— Там кошмар. Пожалуйста, приезжайте. И поскорее.
* * *
Минут через десять Мэдден, сидя на корточках, изучает пиццу. Рядом стоит Билл Кройтер, приехавший чуть раньше. Его Саманта тоже вызвала. Мэдден приподнимает крышку шариковой ручкой и заглядывает внутрь. Он много всякого в жизни повидал, но эта штука бьет все рекорды. Действительно пицца, сыр и помидоры, тут спору нет. Только вместо колбасы, грибов или чего там еще кладут поверху, на ней набор предметов из скобяной лавки. Два перочинных ножа, один напротив другого, плоские свечки с воткнутыми в них скрепками, пять осколков стекла разных размеров, розовые лепестки, несколько кучек белого порошка, — скорее всего, моющего средства — и какие-то запчасти компьютера, похоже чипы памяти. Чипы эти взломаны, и содержимое высыпано на пиццу. На коробке название: «Круглый стол». Большая сеть пиццерий.
Идея понятна и ему, и Биллу: забудь.
— Она не сказала, пицца теплая была, когда ее открыли?
— Да нет, ничего такого, — отвечает Билл. — Спорим, ее купили несколько часов назад.
Мэдден кивает. Смотрит на пиццу и снова на Кройтера. Вид у мужика взвинченный и одновременно измученный. Под темными глазами огромные мешки. До того как Когана арестовали, он названивал Мэддену каждый день. Все спрашивал, как продвигается дело. После ареста звонить перестал, и Мэдден его уже недели три не видел, если не больше. Ожидание развязки, по всей видимости, тяжело на нем сказалось. Наверное, Билл почти не спит, да и брак его тоже разваливается. Когда брак крепкий, трагедия не разрушает, а только укрепляет семью. Но если в цепочке есть слабые звенья, а похоже, что они есть, брак развалится, и года не пройдет. Тем более все оставшиеся дети уже разъехались из дома. Мэддену его жаль.
— Я это заберу, — говорит Хэнк, — и пошлю парней по окрестным пиццериям. Может, мы найдем того, кто ее доставил.
— Что-то мне подсказывает, что он платил не кредиткой, — говорит Билл.
В дверях появляется Саманта, рядом с нею Керри. Взбудораженная, и глаза припухли от слез.
— Привет! — говорит Мэдден. — Перепугалась, да? Ты как вообще?
— Ничего, — тихо отвечает она.
— Не знаешь, кто бы мог такое сделать?
Она качает головой.
— Тебя в школе не обижали? Ничего такого не было?
Она по-прежнему молчит и качает головой.
— Ладно. Мы попробуем найти того, кто ее заказал и доставил.
— Я его видела, — внезапно говорит Керри.
Все смотрят на нее.
— Кого?
— Доктора Когана. Несколько дней назад. В книжном возле университета.
— Ты его видела? — удивленно повторяет Мэдден. — И он тебе что-нибудь сказал?
— Да, мы поговорили.
— Поговорили? — у Мэддена глаза на лоб лезут. А он почему ничего не знает?
— Ну да, просто побеседовали.
— О чем?
— Ну, много о чем. О Кристен. О фильме «Афера Томаса Крауна». О том, почему он развелся. И все такое.
Она говорит равнодушно, но прекрасно знает, какое впечатление производят ее слова.
— Он угрожал тебе?
— Нет.
— Точно?
— Да. Мы совершенно случайно там столкнулись. Он даже сказал, что ему не положено со мной говорить.
— Вы считаете, это он? — Кройтер озвучивает то, о чем думают все в комнате.
Мэдден отвечает не сразу. Он устал и совсем запутался. Странная какая-то ситуация. Конечно, люди, когда крепко прижмет, еще и не на такое способны. То есть Коган вполне мог бы послать эту пиццу. Только с тем же успехом это могут оказаться школьные приятели Кристен, решившие вот так по-дурацки пошутить. Или, что вероятнее всего, кто-то хотел заставить их думать, будто Коган прислал эту пиццу.
— Не знаю, Билл. Но у кого-то мозги набекрень, и это мне жутко не нравится.
— Согласен, — отвечает Билл.
Не хакер, а мать Тереза
12 мая 2007 года, 14.06
На следующий день Мэдден звонит Бернсу и сообщает, что забрал жуткую пиццу в хранилище улик, потому что Керри из-за этой коробки очень расстраивалась.
— Что за херня? — выслушав Хэнка, говорит Бернс. — Думаешь, это он сделал?
— Честно?
— Ну?
— Не похоже это на него. Слишком творческий подход. Но на стекле есть фрагмент отпечатка, и отпечаток явно Когана.
— То есть все-таки он.
— Может, и так. Только никаких других отпечатков ни на коробке, ни на ножах, ни на чипах памяти. Нет, на коробке парочка есть, но готов поспорить, что это пятерня парня из пиццерии.
— То есть тот, кто собирал эту композицию, нарочно оставил там отпечаток?
— Чудно как-то, а?
— В этом деле с пиццей все чудно.
Есть и другие поводы для размышления. За последние сорок восемь часов Коган ни разу не был даже в окрестностях пиццерий «Круглый стол». Накануне вечером он вернулся домой в половине девятого, и после этого Биллингс покинул наблюдательный пост. Правда, на время доставки пиццы они его алиби не зафиксировали, и это плохо.
И все-таки какой смысл Когану изготовлять эту жуть? Чего он добивался? Девчонку можно было как-нибудь и попроще напугать. Например, использовать прессу. Уже сейчас в местных газетах появились статейки на эту тему, но крупные издания пока еще эстафету не подхватили. Дупви сказала Кроули, что ее клиент отказался от большой информационной кампании, считая, что она повредит и ему самому, и семье погибшей девочки. Но в какой-то момент им все же придется начать выжигать напалмом землю. «Я из этого сенсацию раздую, если потребуется, Дик», — сказала Дупви.
— Может, ее Кройтер доставил? — предполагает Бернс. — Ты об этом не думал?
Думал. Но тут возникает тот же вопрос. Что он при этом выигрывает? Больше давления на дока, это да. С другой стороны, если его вычислят, дело вообще развалится. Надо быть сумасшедшим, чтобы пойти на такой риск. Нет, конечно, все может быть, но как-то Мэддену в это не верится.
— Ты сейчас где? — спрашивает Бернс.
— Перед «Старбаксом» в Менло. Коган там со своими компьютерщиками встречается.
— Соседским сыном?
— Ага. И с другом его.
— Что делают?
— Черт его знает. Ноутбук открыли. Болтают. Может, играют во что-то. Отсюда не видно.
— И сколько нам еще за ним таскаться?
— Недолго, думаю. У меня предчувствие. Уже недолго.
— И сколько?
Мэдден понимает, на что намекает Бернс. Ему надоело нарушать закон.
— В понедельник поговорим с Пасторини и Кроули, ладно? Расскажем им, что накопали, и посмотрим, что они решат.
— Хэнк!
— Что?
— Как считаешь, он все-таки нарочно от Биллингса ушел? Тебе не кажется, что он нас засек?
— Явных признаков я не вижу. Но это ничего не значит.
— Почему?
— Да потому что, похоже, он сам хочет, чтобы мы за ним следили.
12 мая, 13.40
— Короче, слушайте, — говорит Джош и кладет рядом с ноутбуком конверт. — Она хочет, чтобы вы положили сюда тысячу баксов, я пойду в «FedEx» и отправлю его по почте. Как только она увидит квитанцию на оплату посылки, немедленно начнет взлом.
Коган, задрав бровь, разглядывает имя на конверте. Если бы оно не было напечатано, он бы решил, что кто-то ошибся в правописании. Диафонгон Бабдо. Адрес в Мали, в Африке.
— Ты чего, серьезно? Я пошлю тысячу долларов кому-то, кто живет в Мали?
— Нет, она просто тамошним ребятишкам деньги дает. Типа, спонсор. Эта Бабдо — школьная училка. Ваз говорит, там штука баксов все равно что у нас — двадцать штук. Куча бабок. Вы кому-то реально поможете.
— А для себя она ничего не хочет?
— Купите ей кофе.
— И все?
— Все.
— Прямо не хакер, а мать Тереза какая-то!
— Типа того. Только она атеистка.
— Офигеть! — Факт существования столь юного и странного создания поражает Когана до глубины души. — И что, у нее правда получится?
— Зайти точно сможет. Она уже пробовала. А вот сможет ли найти нужную информацию — это пока вопрос.
Коган оглядывается на столик на другом конце зала. Их виртуальная сообщница, известная ему под простым и понятным именем Ваз (сокращенно от «Вазелин»), сидит рядом со Стивом. Она согласна помочь им украсть информацию. Местный «Старбакс» — самый популярный в округе. Сегодня выходной, так что народу тут еще больше, чем обычно. Деревянные колонны и посетители мешают Теду рассмотреть девушку получше. Маленькая, широкоскулая, в очках в толстой черной оправе, темные волосы забраны в хвостик. Издалека похожа на актрису Жанин Гарофало. Она старше ребят, но всего на год. Учится в одиннадцатом классе.
Многие посетители зашли сюда, потому что устали ходить по магазинам, но в основном за столами школьники. У них тут главное место тусовки. Где же его «тень»? Мэдден — да, точно, сейчас дежурство Мэддена — сидит в машине на другой стороне улицы. В огромных темных очках и бейсболке козырьком назад. Пьет кофе и читает газету. И сколько, интересно, он там проторчит? Вернее, сколько они тут проторчат?
— А ей за это ничего не будет?
Джош смеется:
— Да я же говорил. Она даже не со своего компа работать будет. Проследить ее невозможно. Никакого риска.
— Зато можно будет проследить за каким-нибудь несчастным, ни в чем не виноватым ламером.
— Ламерами. Она будет пользоваться всеми компами, которые есть в зале.
В «Старбаксе» доступ в Интернет бесплатный, и у многих посетителей на столе работают компьютеры. В частности, у Когана. Немножко везения — и программа, которую Ваз написала вместе с друзьями, подключится, все время меняя соединение, к базе данных университета, известной своей прекрасной защитой от взлома, и перелопатит истории болезни студентов. Коган заранее выяснил, что они там действительно хранятся.
— Надеюсь, ты прав, — говорит Тед.
У него тренькает в ноутбуке: пришло сообщение в чате.
Ваз написала со своего планшета: «Пальчики щелк-щелк-щелк, дзынь-дзынь, поехали!»
— Чего там? — спрашивает Джош.
Тед несколько секунд смотрит на экран и печатает:
«Диафонгон — это мужчина или женщина?»
«Тлк», — приходит ответ, и рядом картинка веселой подмигивающей телочки с большим выменем.
Он улыбается, посылает ей смайлик, поворачивает стул так, чтобы Мэдден не видел его рук, и достает десять стодолларовых купюр. Вкладывает их в конверт и передает Джошу.
«Он пошел», — печатает Коган.
«Оки», — приходит ответ.
12 мая, 16.20
Через час Мэдден начинает терять терпение. Он уже прочитал две газеты и заодно страниц двадцать романа Тома Клэнси, который Бернс оставил в бардачке пару дней назад. Хэнк смотрит в окно и думает: «Ты ведь знаешь, гад, что я тут сижу. Знаешь и радуешься. Ухмыляешься, глядя в окно. Что ты задумал, сукин кот?»
Подождав еще десять минут, Хэнк поворачивает бейсболку козырьком вперед и выходит на улицу размять ноги. Топчется возле витрины ювелирного магазинчика. Потом заходит в дорогой супермаркет и покупает бублик с индюшатиной и чеддером. Эти паразиты уже полтора часа там сидят.
Бернс звонит ему на телефон в машине.
— Все, с меня хватит, — объявляет Мэдден.
— Ты домой?
— Сначала кофе себе куплю.
— В супермаркете?
— Нет, зайду в «Старбакс».
12 мая, 15.22
Время от времени приходят вести с полей. Ваз пишет коротко, почти шифровками. Эти идиотские послания она явно сочиняет исключительно для собственного удовольствия. Коган, в общем-то, не очень удивляется. В интернет-сообществе о ней все говорили, что она болтушка, но жутко умная.
«Ты бл жнт?» — спрашивает Ваз.
«Был. Несколько лет назад. Развелся», — отвечает Тед.
«И прям нвсту чрз порог перенсл?»
«Забыл. А когда вспомнил, было уже поздно».
«Я вшл».
Это она вошла в систему, спокойно объясняет Джош. Все в порядке.
Через какое-то время:
«Блин! Не туда. Поезд след. в др. стрну».
Она вошла в базу данных университетской клиники, а не в базу данных самого университета, где, как заранее выяснил Коган, хранятся истории болезни студентов.
Примерно через полтора часа приходит еще послание:
«Паркуюсь. Тут офигеть скока. Фигею. Фигеть от офигения разрешается?»
Через какое-то время звонит Стив.
— Она вошла. Но тут нет никакой возможности искать по диагнозу. Только по фамилии студента.
— Тогда берите список, который я вам дал, и ищите по ключевым словам.
Тед передал Стиву список всех студентов братства, а в придачу еще кучу медицинских терминов и названий антибиотиков и гормональных препаратов.
— Перезвоните мне, если что-нибудь найдете, — добавляет Тед.
И тут же замечает стоящего в очереди за кофе Мэддена. Казалось бы, чего удивляться? Но Тед все равно выпучивает глаза.
— Чего такое? — спрашивает Джош, заметив испуганное выражение лица Когана.
— Ничего.
— Я этого парня уже видел.
— Ага. Он меня арестовывал.
Вот теперь Джош тоже напуган.
— Да ладно! Хрен ли он приперся? Сказать им, чтобы сворачивались?
— Если бы он хотел нас остановить, он бы уже давно это сделал.
Джош снова оглядывается на Мэддена, уже расплачивающегося у кассы.
— Хватит пялиться, — одергивает его Тед. — Не обращай на него внимания. Если что, я с ним сам разберусь.
— Он что, сюда идет? По-моему, он идет к нам!
Мэдден действительно двигается в их направлении. Но тут же останавливается у стойки, берет сахар, ложку и сливки, снова закрывает стакан крышкой, отпивает и опять идет в их сторону. Шагах в пятнадцати от них Мэдден останавливается, делает глоток и смотрит поверх стаканчика. Они с Коганом глядят друг другу в глаза. Лицо Хэнка остается совершенно равнодушным.
— Что он делает? — шепчет Джош, глядя в стол.
Коган не отвечает. Он изо всех сил старается выдержать этот взгляд. Гляделки продолжаются секунд десять-двенадцать. Наконец Мэдден снова отхлебывает кофе, поворачивается и выходит на улицу.
— Расслабься, он ушел.
— Он нас видел?
— Конечно.
— Как думаете, он знает?
— Нет. Это он просто мысленное послание передал.
— Какое?
— Он никому не позволит его дурачить.
— Это хорошо или плохо?
— Надеюсь, для нас это не имеет никакого значения.
«Как дела?» — печатает Тед.
«Стп, не тк бстр, кузнечик», — приходит ответ.
12 мая, 15.56
Поступает несколько ложных сигналов тревоги. Одного студента лечили антибиотиками из списка Когана, но потом оказывается, что не от венерического заболевания. И еще какой-то придурок по имени Фил Данхам подхватил лобковый педикулез, то есть вшей.
Они добираются до букв «м» и «н», и Коган уже потихоньку начинает терять надежду. А потом приходит сообщение:
«Трихомониаз. Хламидиоз. Ацитромицин. Подходит?»
Бинго. Кажется, нашли.
«Как зовут?» — пишет Коган.
Вместо ответа звонит телефон.
— Тед! — Стив аж запыхался.
— Чего?
— Это Джим. Джим Пинклоу. Брат Керри.
— Да ну. Шутишь?
— Нет. Сейчас пришлем скриншот. Она тебе его потом распечатает.
Вот сучонок! Ясный пень, он не видел, чтобы она с кем-нибудь уходила. Потому что он сам с ней уходил.
— Тед, ты там?
— Ага.
— Остальных будем смотреть?
— Нет. Вываливайтесь. И мотаем отсюда.
Орать шепотом
17 февраля 2007 года, 23.12
Может, его имя и было в списке первым, но трахнул-то он ее вторым. Воткинс предложил уступить ему свое место, но Джим был не готов. Не стояло у него. Это его и погубило. Иногда Джим думает, что, если бы он пошел первым, может, эта скотина вообще бы Кристен не тронула. И тогда все еще можно было бы исправить. Но Воткинс был первым.
Больше всего ему запомнился голос Воткинса. Сразу после того, как Джим кончил. Воткинс не кричал. Он орал шепотом.
— Соберись, чувак! — Си-Джей встал рядом с ним на колени, в неприятной близости от его лица. — Ты чего тут, в обморок падать собрался?
Джим сидел на полу, прислонившись к кровати Воткинса и закрыв глаза руками. В одной рубашке и носках. Над ним лежала Кристен. Без сознания. Джиму ее было не видно, но он и так знал, что там, на постели, большое пятно крови.
Джим приподнял голову и посмотрел на Воткинса. Накатила тошнота.
— А когда ты Бекки Гофман отымел, тоже столько крови было?
«Отымел» получилось как-то обвиняюще. Воткинс даже обиделся.
— Нет, мудила. Столько крови не было. Но может, ей кто-то другой уже целку порвал?
— Ты думаешь?
— Да какая разница? Надо ее отмыть и выставить отсюда. Давай, поднимайся, хватит сопли жевать!
Воткинс схватил его за грудки и поднял с пола.
— Иду, иду, — ответил Джим.
— На, — Воткинс открыл маленький холодильник и протянул Джиму бутылку минералки, — хлебни. — Потом достал из ящика стола пузырек с аспирином и еще какой-то, без наклейки. — И запей вот это.
— Это для чего?
— Чтобы в башке прояснилось.
Джим оделся, выпил таблетки, и тут вдруг Воткинс схватил его за горло. И впечатал в стену.
— Если ты меня утопишь, Пенек, из-за того, что ты такая нюня, я от тебя мокрого места не оставлю. Ты понял? Я тебя убью. Я из-за такой ерунды в тюрягу садиться не желаю.
— Не буду я тебя топить, — прохрипел Джим, и Воткинс ослабил хватку. — Не буду.
— Я знаю, — приятно улыбаясь, ответил Воткинс. — Теперь давай-ка, ищи ее белье. А я выйду на минуточку. Никому не открывай, я постучу три раза.
Воткинс подошел к двери, снял с крючка большое синее полотенце, выглянул наружу и выскользнул в пустой коридор.
Джим быстро отыскал ее белье. Оно валялось на полу между столиком и кроватью. Джим подобрал лифчик и трусики, скатал их в комок и зажал в кулаке, не зная, что еще с ними делать. На полу по-прежнему гремел магнитофон, «The Chemical Brothers», технобит. Джим хотел было его выключить, но решил, что Воткинс разозлится. Джима снова затошнило, и он сел в кресло в углу.
Как же это вышло? Как такое могло получиться? Только что они играли в «бутылочку». Воткинс задавал ей глупые вопросы. Она показала на него пальчиком и сказала: «Тебе? Да тебе лет тридцать, наверное». И все же она наклонилась к нему, и Джим изумленно наблюдал, как они присосались друг к другу. Он даже улыбался, хотя на самом деле ужасно расстроился.
А потом была его очередь. Она подошла к нему и почти упала рядом с ним на кровать. Джим помог ей лечь поудобнее, а она наклонилась и поцеловала его. Поцелуй был мокрый и пьяный. А потом она отрубилась. Воткинс заржал и сказал:
— Гляди-ка, Пенек, да ты титан!
Почему Джим не остановился в тот момент? Почему зачарованно смотрел, как Воткинс стаскивает с Кристен одежду? Как он входит в нее? Почему, когда Си-Джей уступил ему место, послушно снял штаны и забрался на кровать?
Правда, он старался, чтобы все выглядело, как обычный секс. Смешно, конечно, но Джим даже ее поцеловал. И погладил по лицу. Как будто все по-настоящему. На секунду Кристен открыла глаза, и Джим и правда поверил, что у них любовь. А потом где-то рядом заржал Воткинс.
— Эй, Казанова, ты чего делаешь?
Джим сначала никак не мог войти, и Воткинс смазал ее каким-то гелем. Джим поднатужился и попал. Он ее трахал. Все должно было быть совсем не так. Но было именно так. Он трахал Кристен.
Воткинс трижды постучал в дверь. Джим вскочил и отпер замок. Воткинс проскользнул в комнату и снова заперся. Он намочил половину полотенца, но Джим решил, что так они пятно не отмоют. Тут нужна химия посильнее. «The Chemical Brothers».
— Значит, так, — сказал Воткинс. — Я ее сейчас отмою. Проверь, чтобы у нее на одежде не осталось пятен крови. Ни капельки. Все понял?
Воткинс зажег лампу на прикроватном столике.
— А с простыней что делать будем? — спросил Джим.
— Не парься. С этим я потом сам разберусь. Сначала надо ее отмыть и выставить вон.