13 мая 2007 года, 12.05
Воскресенье. Полдень. Мэдден поначалу не замечает посетителя, занявшего место на скамейке зрителей. Он слишком сосредоточился: его сын вот уже две игры подряд никак не может правильно подать мяч с первой попытки. В лучшем случае с двенадцатой. Не то чтобы все мимо, но за круг вылетает постоянно. И сегодня у него получается не лучше. Мэдден расстроен: всякий раз, как он что-нибудь говорит сыну, даже хвалит или подбадривает, тот словно съеживается, и выходит еще хуже. Мальчишка бросает слишком сильно, почти вверх, или, наоборот, мяч летит в грязь, Мэддену под ноги.
— Держи левый локоть и плечо повыше.
Чико поворачивается на голос. Единственный зритель стоит у первой базы, сунув руки в карманы.
— Что?
Парень выходит из-за ограждения и идет мимо судейского места. И тут Хэнк наконец узнает его.
— Когда бросаешь, — говорит Коган, — локоть и плечо повыше задирай. У тебя левая сторона опускается. Ну-ка, давай еще раз.
Чико послушно бросает снова, на этот раз внимательно следя за своими движениями. И все равно мяч летит высоко и мимо площадки.
— Ну вот, видишь, ты опять то же самое делаешь. — Коган подходит поближе. — Давай покажу, как нужно. Вы не возражаете?
Мэдден и рта раскрыть не успевает, а Чико уже стаскивает перчатку и отдает ее Когану вместе с мячом. Тед встает прямо перед мальчиком.
— Значит, так, выпрямись и расслабься. Старайся стать повыше. Головой не верти. Ось симметрии по центру. Теперь отступи шаг назад под углом сорок пять градусов влево.
Мэдден ошалело наблюдает за этой сценой, не веря своим глазам. Голос Когана гипнотизирует. Все движения Тед выполняет медленно, подчеркивая каждую деталь. Ставит стопу параллельно краю резинового коврика площадки, опускает левую кисть к правой лодыжке. Потом начинает повторять то же самое быстрее, комментируя все этапы:
— Главное, помни, сначала двигается нижняя часть тела. Бросай всегда с дальнего конца коврика, так тебе лучше видно отбивающего. Перемещайся вверх-вниз, направо и налево, чтобы сбить отбивающего с толку.
Коган сначала просто показывает и подает мяч только на третьей попытке. Чико ловит. Каждый следующий раз Коган бросает мяч сильнее. Под конец скорость становится нормальной, только все мячи ложатся куда надо.
На десятый раз он поворачивается и спрашивает у Чико:
— Кто твой любимый питчер?
— Мэддокс, — быстро отвечает Чико.
— Да, он классный. А я любил Сивера. Тома Сивера.
И тут Коган прикрывает рот бейсбольной перчаткой и что-то шепчет мальчику.
— Папа, готовься! — кричит Чико. — Он сейчас тебе подаст.
Мэдден не успевает возразить. Коган размахивается, подает, и мяч уже в перчатке. Хэнк бросает мяч обратно, сердито глядя на Когана. Как он смеет так вести себя при сыне? Мэдден приседает чуть пониже и выставляет перчатку точно перед собой.
Ба-бах! Коган попадает точно в цель.
Мячи ложатся в перчатку один за другим, бах, бах, бах. Мэдден и слова сказать не успевает между бросками. У Когана сосредоточенное выражение лица, одновременно возбужденное и спокойное. Он и в самом деле увлечен игрой. Подает по-настоящему.
Бросив около дюжины мячей, он отдает перчатку Чико, чтобы тот сам попробовал. Мальчик повторяет движения Когана. Бросает чуть выше, чем надо.
— Отлично, — говорит ему «тренер», — теперь еще раз повтори про себя все, что я сказал, и потом выброси из головы все инструкции.
Чико секунду смотрит вверх. Потом собирается и начинает движение. Бах! Мяч ложится точно в перчатку отцу. Мэддену даже бегать за ним не пришлось.
— Ты молодец, — говорит Хэнк и бросает мяч обратно.
Вторая подача проходит точно так же. И третья. Из следующих десяти восемь попадают точно в цель, а два проходят достаточно близко, чтобы отбивающий по крайней мере замахнулся и попытался ударить битой.
Чико решает, что этот урок он уже выучил, и просит Когана показать, как подавать «витой».
— В другой раз, — отказывается Коган. — Мне надо с твоим папой поговорить. Но я тебе все запишу, чтобы ты не забыл.
Тед вынимает конверт и начинает писать на его обороте. Он похож на тренера, решающего, не произвести ли замену питчера. Мэдден подходит ближе, отдает сыну перчатку:
— Иди посмотри, как твоя сестра играет. Мне надо с доктором Коганом поговорить.
— Пап, там же еще не началось!
Действительно, на дальнем конце поля девчонки выстроились в ряд и по очереди подают мяч отбивающему — разогреваются. Свисток прозвучит только минут через пять.
— Чико, я последний раз говорю. Поблагодари доктора Когана и шагай.
— Спасибо большое, доктор Коган!
— Не за что!
Мэдден ждет, пока сын отойдет подальше, а потом спрашивает:
— Откуда вы знали, где меня искать?
Коган поднимает руку:
— Сейчас, секундочку. — Он продолжает писать, потом протягивает Мэддену конверт: — Вот, возьмите. Там написано: «Как правильно подавать мяч, 4 шага». И все четыре шага подробно расписаны.
— Спасибо! — бурчит Мэдден.
— Сколько ему?
— Одиннадцать.
— У него хороший бросок.
— Да, его тренер тоже так говорит.
— А тренер ему показывал, как правильно бросать?
— Да нет. Не так, как вы, это точно. Вы, видимо, профессионально играли?
— Давно. Еще когда в колледже учился.
— Спасибо! У него никак не получалось в последнее время.
— Да что вы! Я был рад помочь.
Они неловко молчат.
— Так вы мне не ответили. Что вы здесь делаете?
Коган улыбается:
— Я следил за вами от церкви. Приехал сказать, что все кончилось, инспектор.
— Простите, не понял?
— Ваше обвинение развалилось. Не знаю, кто так на вас давил, чтобы вы меня прижали, прокурор или отец девочки, но я теперь полностью оправдан. Вы упустили несколько важных деталей.
— Я знаю.
— Правда?
— После того как вы провернули этот фокус в бесплатной клинике, мы поняли, что искать. На следующий день после происшествия Кристен обращалась туда.
Коган ужасно удивлен. Мэддену даже приятно становится.
— То есть вы в курсе, что она подхватила венерическое заболевание?
— Нет. Пока нет. Мы еще не запрашивали ее историю болезни. Если честно, нам хотелось посмотреть, что вы будете делать с добытой информацией. А уж потом действовать.
Коган смеется:
— Значит, собирались просто сидеть и ждать? И сколько же?
— Недолго.
— Но я бы успел уже вляпаться в какую-нибудь неприятность.
— Мы же не знали, что вы задумали. Может, вы что-то пытались скрыть. Скажите, как вы узнали, что ее лечили от венерического заболевания?
— Мне Керри сказала.
Вот теперь мяч ударил Мэддена точнехонько в грудь. Такое, во всяком случае, у него было впечатление.
— Керри?
— Ну, не так прямо. А, кстати, вот что еще. Я знаю, кто это сделал. У меня есть доказательства. Насильник — Джим Пинклоу. У вашего главного свидетеля те же диагнозы.
— И какие же это доказательства?
— Они в конверте. — Коган показывает на тот самый конверт, на обороте которого он написал инструкцию для Чико. — Там результаты его обследования. Кристен обратилась в клинику под вымышленным именем, но если вы немножко покопаетесь в этой теме — хотя я понимаю, что вы, ребята, ужас как заняты слежкой за мной, — то сможете сложить два и два.
Мэдден открывает конверт. Внутри три листочка. На первом — выписка из истории болезни Джима с упоминанием диагноза «хламидиоз». На других двух страницах — история осмотра Крисс Рей в бесплатной клинике. Дата рождения изменена, и получается, что на момент обращения Кристен было семнадцать, а не шестнадцать лет. Указаны две даты обращений, первая — на следующий день после происшествия, вторая — ровно через две недели после этого. Диагноз совпадает. В остальной медицинской абракадабре Мэдден разобраться не может.
Страница первая:
Пациентка, белая, возраст — 17 лет. Обратилась для гинекологического осмотра. Сообщила, что накануне вечером впервые вступила в сексуальную связь. Контрацептивами не пользовалась. Обратилась на 14-й день менструального цикла. В анамнезе спленэктомия, проведенная 6 месяцев назад. Жалобы на кровавые выделения и вагинальные боли. Пациентка просит назначить ей экстренные гормональные средства контрацепции.
Результаты осмотра:
АД — 116/78, пульс 88, темп. 36,7.
Гинекологический осмотр:
Мелкие (2–3 см) кровоизлияния на слизистой вагины и в промежности. Наружные половые органы и вагина слегка отечные, небольшая эритема, серьезных повреждений не обнаружено. Целостность девственной плевы нарушена. В вагине обнаружен серрозно-геморрагический дренаж, разрывов нет. Шейка матки рыхлая. Матка не увеличена, ненапряженная. Придатки не увеличены, не напряжены.
В мазке: эритроциты — умеренно, лейкоциты — мало, грибковые инф. — нет, трихомонадии — нет, сперма — небольшое количество, сперматозоиды подвижные, неприятного запаха нет.
Анализ мочи на беременность — отр.
За исключением отечности и кровоизлияний, других нарушений не обнаружено. Девственная плева нарушена. Пациентка факт изнасилования отрицает.
Назначения: показано назначение средств экстренной гормональной контрацепции (Овралл — 2 т. немедленно, 2 — через 12 ч.). Побочные эффекты пациентке разъяснены. Биохимия мазка. Анализы на венерические заболевания, в особенности хламидиоз. Проведена беседа о необходимости использования презервативов. Предложен курс психотерапии в связи с возможной психологической травмой (насилие не осознано?). Рекомендован повторный осмотр через 2 недели, повторная диагностика венерических заболеваний и тест на беременность.
Страница вторая:
Повторный прием:
Жалобы на вагинальные боли и воспаление слизистой, небольшие выделения. Затруднения мочеиспускания, боли в животе и тазовой области не подтверждает.
При осмотре кровоизлияний в области промежности не обнаружено. По-прежнему наблюдается небольшая эритема, трещин и повреждений нет. Отмечаются небольшие пенистые выделения и эритема вагины. Шайка матки не увеличена, не напряжена. Матка не увеличена, не напряжена.
В мазке: эритроциты — умеренно, лейкоциты — умеренно, трихомонадии — есть, грибковая инф. — не обнаружено. Анализ мочи на беременность — отр.
Диагноз: трихомонадный вагинит? Цервицит. Хламидиоз.
Назначения: ацитромицин 2 мг, анализы на венерические инфекции, в особенности хламидиоз, повторить.
Мэдден заканчивает просматривать бумаги и спрашивает Когана:
— Был еще один осмотр. Где его запись?
— У меня ее нет.
— А эти как ты добыл?
— Это неважно. Важно, что ты теперь будешь делать.
— Ты знал, что я за тобой слежу, когда сидел в «Джоаниз» с адвокатшей?
— Может, и знал. А что?
— То есть адвокатша тоже в курсе?
— В курсе чего?
— В курсе этой твоей дурацкой шутки со статьей про меня?
— Нет, не в курсе. И про эти документы не в курсе. Но я ей скоро расскажу.
— Так о чем тогда ты с ней разговаривал?
— Когда?
— Когда показывал ей статью?
— О твоем предубеждении.
— Каком предубеждении?
— Предубеждении в этом деле. Против меня.
— Не понимаю, о чем ты.
— Инспектор, к тебе приставал врач.
— Он не приставал ко мне. Он меня изнасиловал.
— Примерно это я и имею в виду.
Мэдден разъяренно глядит на Когана. Внезапно накатывает приступ паранойи. Ему кажется, что доктор его специально загоняет в ловушку. Может, он с микрофоном пришел?
Хэнк с трудом подавляет желание вмазать Теду.
— И давно у тебя эти бумаги?
— Недавно.
— А ты пиццу любишь?
— Чего?
— Это ты послал Керри пиццу два дня назад?
— Пиццу? На фига мне ей пиццу посылать?
Похоже, он и правда удивлен. Как-то уж слишком натурально у него вышло.
— Ей доставили пиццу. А до этого ты с ней встречался и разговаривал.
Коган пожимает плечами:
— И чего, она отравленная была?
— Да нет, не совсем.
— Тогда я вообще ничего не понимаю. Зато я знаю, что завтра в девять утра у меня назначена встреча с адвокатом. Я передам ей эти бумаги. И если вы не снимете обвинение против меня в течение двадцати четырех часов, то мы все сольем прессе. Думай, инспектор. До завтра.
— Доктор! — кричит ему вслед Мэдден.
Тед поворачивается:
— Что?
— Никто на меня не давил. И нет тут никакого заговора.
Коган улыбается и задумчиво ковыряет ботинком землю.
— Знаешь, инспектор, мне попадались очень тяжелые пациенты. Не в медицинском смысле. С ними тяжело было договориться. Были такие, от которых меня прямо тошнило. И все равно я их лечил. И хорошо лечил.
— Да не охотился я на тебя! И не мстил! Это ж было сто лет назад.
— Может, и так. Но я тебе с самого начала не понравился.
— Как ты и сказал, это не имеет никакого значения. На работу это не влияет.
Коган снова улыбается, на этот раз уже шире:
— Хорошего дня, инспектор.
Паршивое дело
13 мая 2007 года, 21.30
Во время футбольных матчей в «Гусе» по воскресеньям полно народу. Если же игры нет, то после девяти в зале остаются лишь несколько безнадежных холостяков лет по сорок с гаком и дымящие как паровоз женщины, которые каждые полчаса выходят на улицу покурить. Мэдден в эту теплую компанию как-то плохо вписывается, хоть у него уже и галстук развязался, и волосы растрепались.
— Я вообще-то не часто хожу в кино, — растягивая слова, громко говорит Хэнк, — но вот сегодня мне один фильм вспомнился.
Они с барменом Эдди затеяли игру. Эдди ирландец, весьма обходительный, чуть за сорок и уже почти совершенно лысый. Посетители припоминают цитаты из фильмов, а Эдди должен угадать, что это за фильм. К сожалению, сейчас очередь Мэддена.
— «Хьюстон, у нас проблема», — говорит он.
— Ну-у, так неинтересно, — тянет пергидрольная потасканная блондинка Пегги, сидящая на табурете рядом с Хэнком. В глубоком вырезе футболки на левой груди виднеется татуировка мультяшного дьяволенка. А еще Пегги обещала Хэнку, что, если он будет себя правильно вести, она ему и другие свои татуировки покажет.
— «Аполлон-13», — говорит Эдди.
— Да, хороший был фильм, — хрипло смеется Пегги. — С Томом Хэнксом. Ему пришлось жутко похудеть перед съемками «Выжившего».
— Привет, Хэнк!
На плечо ложится тяжелая рука. Мэдден оглядывается и видит Пасторини.
— А, привет, Пит! Тут у нас импровизированная отвальная по случаю моего выхода на пенсию.
— Двадцать четыре года херней страдал. Хватит уже! — говорит Пегги.
— Четырнадцать, — поправляет ее Хэнк.
— Ох, простите, пожалуйста, — ржет она в ответ. — Я все перепутала. Это моему бывшему было двадцать четыре. Бесперспективная скотина. Но в постели очень даже.
— Ну еще бы! — Мэдден поднимает стакан.
Блондинка игриво прижимается к инспектору.
— Эдди, сколько он выпил? — спрашивает Пасторини.
— Это уже пятый.
— Да он трезвый совсем, — ухмыляется Пегги.
— Наоборот, уже сильно поддатый, — возражает Эдди. — Я как раз хотел ему такси вызывать. А он сказал, что вы сюда приедете.
— Пошли, Хэнк! Нам надо поговорить, — зовет Пасторини.
Мэдден вдруг замечает, что старший инспектор одет в велюровый адидасовский спортивный костюм, словно хипхопер какой-нибудь. Начальник почему-то тянет его за локоть, пытаясь стащить с табуретки.
— Йо, чувак, а где ж твои цацки? Тебе только цацек к костюму не хватает.
— Хэнк, на два слова.
— Эй, слоняра, осторожнее! Он же хромой, — предупреждает блондинка.
— Я в курсе. Заткнись, а то я тебя тоже хромой сделаю!
— Какие мы нежные! Ты чего, кофеина перебрал?
Мэддену удается наконец слезть с табуретки, не без помощи босса, конечно.
— Знаешь, Пит, я надрался, — раскачиваясь, серьезно сообщает Хэнк.
— Да что ты? Не может быть! Эдди, принеси нам парочку банок диетической колы, ладно? Льда не надо.
Пасторини ведет Мэддена к столу и аккуратно пристраивает на диванчик. Эдди приносит две огромные пивные кружки с колой.
— Пей, — командует Пасторини. — И покажи мне эти документы.
Мэдден отхлебывает колы. На вкус она гораздо лучше пива.
— Что случилось, Хэнк? С утра все было нормально. Ты сказал, у тебя даже есть его отпечаток на осколке стекла.
Мэддена накрывает волна тошноты — то ли от выпитого пива, то ли от того, что он вдруг вспомнил события сегодняшнего дня. Он закрывает глаза, потом открывает и таращится на инициалы и бессмысленные слова, вырезанные на столе. Особенно его поражает надпись «мочилово». Это к чему? Кто кого мочит?
— Не надо было так близко к сердцу все принимать, Пит, — бормочет Мэдден. — Я себе обещал, что не буду. И все-таки переживал. Говно я, а не коп.
— Хватит.
Мэдден откидывается на спинку диванчика, сражается некоторое время с карманом штанов, наконец вытаскивает сложенный втрое конверт и протягивает его Пасторини. Пасторини внимательно изучает надпись и удивленно читает:
— Как правильно подавать мяч, 4 шага.
— Не, ты внутри посмотри.
Пасторини вытаскивает листки. Пока он проглядывает их, Мэдден допивает колу.
— Как он их достал? — спрашивает старший инспектор.
— Я же тебе сказал. Не знаю. — Мэдден обводит пальцем букву «Б» в слове «Боб». «Боб + Лиз». Интересно, где сейчас эти Боб и Лиз?
— Хэнк!
Мэдден поднимает голову:
— Чего?
— Что он тебе сказал?
— Сказал, что я не инспектор, а говно. И главное — он ведь прав!
— Хэнк, я этого не слышал. Ты пьян и городишь ерунду.
— А ты послушай. Я тебе говорил, что в этом деле все не так. С самого начала говорил. Паршивое дело. А ты меня не слушал. Ну вот, теперь мне конец.
— Ты преувеличиваешь.
Мэдден печально качает головой:
— Она забыла. Вылетело из головы.
— Что?
— Так мне Керри сказала. Я ее спросил, чего она мне-то не рассказала про Кристен. Про то, что та посоветовала. Что Когану надо сходить к врачу. «Я забы-ы-ла. Столько всего навалилось, вот у меня из головы и вылетело». — Он передразнивает ее тоненьким противным голосом. — «И вы же меня об этом не спрашивали»! И она права! Нет, ну не кретинизм, Пит, а? Я ее не спрашивал, это правда. Знаешь почему?
— Из-за дневника, — отвечает Пасторини. — Ты мне уже говорил.
Мэдден икает, заглядывает в кружку, обнаруживает, что она пуста, и тянется к кружке Пасторини.
— Вот теперь я понимаю, почему тебе это пойло так нравится. — Он залпом выпивает половину. — Очень бодрит.
— Ладно, Хэнк, давай подведем итоги.
— Давай.
— Что у нас есть? Есть куча улик, добытых незаконным путем. Есть пострадавшая, дневнику которой, оказывается, нельзя верить. Есть съехавший крышей инспектор, решивший, что он не коп, а говно. И есть главный свидетель, вполне вероятно занимавшийся сексом с жертвой. Которая при этом была в отключке.
— Вроде так. — Мэдден весело поднимает кружку, словно произносит тост. — Дело наше сильно запаршивело. Псина нам с тобой шелудивая какая-то попалась. Может, пристрелим, чтоб не мучилась?
— Ну уж нет.
На поясе Мэддена начинает вибрировать телефон. Он смотрит на экран и протягивает мобильник Пасторини.
— Это жена звонит. Поговори с ней сам, а? Я сейчас не в кондиции. А она уже два раза звонила.
Пасторини берет трубку.
— Мария, это Пит. — И через секунду: — Нет, я его таким еще ни разу не видел. Ну ничего. Доставлю в целости и сохранности. Не переживай.
Он возвращает телефон Хэнку и продолжает:
— Короче, мы отходим на исходную позицию. Ничего не изменилось. Просто нам заново нужно вычислить придурка.
— Придурок — это я.
— Нет, не ты. Вот он — наш главный придурок. — Пит показывает Хэнку выписку из истории болезни Джима.
— Может быть. Но теперь все вообще запуталось. Я навалял такого! Кроули нас с говном съест, когда увидит, что в газетах напишут. Не, я уже не выплыву.
— С Кроули я сам поговорю. А ты пока сделай так, чтобы мальчишка признался.
Мэдден смеется:
— Я думал, это у меня интоксикация.
— Я серьезно.
— Ты просто не понимаешь. Мы никогда концов не найдем. Они слишком глубоко спрятаны. В этом деле дна нету.
— А мы девчонку заставим с нами сыграть. Будет еще одна «шире ширинку».
— Это ж ее брат! С ума сошел?
— Ладно, тогда дока подключим. — Пасторини быстро осознает свою ошибку. — У него шкурный интерес. Хочет сорваться с крючка — пусть сначала поработает.
Мэдден обдумывает это предложение. Он и раньше его обдумывал, еще когда трезвый был. И оно ему не понравилось. Теперь он пьян, а предложение все равно ему не нравится.
— И что? Как он заставит сопляка сознаться?
— Это уж я не знаю, — отвечает Пасторини. — Ты уж как-нибудь сам придумай. Он ведь тебя в этом деле обскакал? Значит, умеет людей раскалывать. Ладно, допивай и пошли.
Дневник Барта [4]
15 мая 2007 года
Тому, кто это читает.
У меня назначена встреча с доктором Коганом в парке рядом с «Линейным ускорителем». Подходящее место. С той ночи я постоянно чувствую себя ядром, которое расщепили, а собраться обратно в единое целое у меня не получается.
Вчера позвонил доктор Коган и сказал, что он хотел бы поговорить со мной наедине. Что-то у него такое есть, что он хочет мне показать. И это не телефонный разговор. Уж не знаю, что у него там есть, но наверняка ничего хорошего. Мы с Воткинсом обсудили ситуацию и решили — надо с ним встретиться. Если он начнет меня обвинять, буду все отрицать. Воткинс сам предложил встретиться с Коганом в парке.
Этой ночью я почти не спал. Первый экзамен в четверг, а я так устал, что совсем не подготовился. Из-за доктора Когана переживать нечего. С ним-то я справлюсь. А вот Си-Джей и вправду достал. Он меня чуть не удушил недавно. И продолжает постоянно наезжать. Эта психологическая пытка тяжелее всего. До него вообще не доходит, что мне надо заниматься. Что бы он мне ни сделал, экзамены я провалить не могу. Не могу, и все.
Вот поэтому у меня плохое предчувствие насчет сегодняшней встречи. Вот бы все прошло гладко! Но поводов для оптимизма мало. Если случится что-то плохое, пожалуйста, откройте папку «Симпсоны». В папке «Сезон 3» лежит папка «Дневник Барта». На самом деле это мой дневник. На все вопросы он не ответит, но вы хотя бы поймете, как я раскаиваюсь и как дорога мне была Кристен. Несмотря на то, что она погибла из-за моего дурацкого самомнения.
Искренне Ваш
Джим Пинклоу
Ради победы команды
15 мая 2007 года, 9.40
Перед зданием торгового центра «Шерон Хайтс», а точнее, перед входом в банк «Веллс Фарго» стоит белый минивэн. В машине сидит техник и выполняет первую за сегодняшний день проверку связи.
— Солнце жарит, — говорит Мэдден, ожидая заключения техника. — Значит, пусть идет в темных очках с микрофоном в дужке.
Хэнк кивает на левую полку, на которой лежит несколько пар солнечных очков в толстой оправе и рядом — полупустая кружка с кофе. На всех очках дужки из неопрена.
— Модель, конечно, не самая модная, но ты можешь просто повесить их на ворот. Если солнце будет бить в глаза, надевай, не стесняйся. Как солнечные очки они тоже работают.
Мэдден объясняет Когану, что передатчик подхватит звук с расстояния в пятьсот метров, но они припаркуются ближе. Еще один передатчик они присобачили к скамейке, так что, если Когану удастся держаться где-нибудь поблизости, они гарантированно не упустят ни слова. Хорошо, что сегодня ветра почти нет.
— Мы на тебе этот трюк уже пробовали, так что ты в курсе, — извиняющимся голосом говорит Мэдден. — Удивление долго не проработает. Он быстро сориентируется и замолчит. Важно расколоть его в первые тридцать секунд.
Коган кивает, вспомнив тот подстроенный телефонный разговор с Керри.
— Хочешь, пройдемся еще раз по сценарию? Или ты все запомнил?
— Запомнил, нормально, — отвечает Коган.
— Ладно. Мистер Бернс, как я уже говорил, будет выгуливать собаку у питьевого фонтанчика.
Мэдден показывает Когану собственноручно нарисованный на клочке бумаги план парка. Тремя крестами в центре отмечена та самая скамейка. Крестик в кружочке отмечает положение Бернса. Фонтанчик обозначен квадратиком. Еще три обычных крестика отмечают положение других скамеек в парке. Себя, находящегося за пределами парка, Мэдден тоже обозначил крестиком в кружочке. Технически они с Бернсом будут находиться примерно на одном расстоянии от скамейки, но Бернс будет гулять у всех на виду, а Мэдден — сидеть в минивэне за деревьями и кустами.
— Чересчур близко — тоже плохо, — продолжает Мэдден, — но ты его будешь видеть. Если все будет нормально, его помощь не потребуется.
— А если у вас не идет звук, он поднимет собаку на руки?
— Да.
— И какая у него будет собака?
— Не знаю пока. Маленькая. И белая.
— Это служебная собака?
— Нет, карманная. Он ее у девушки позаимствовал.
— То есть от собачки проку не будет?
— Не будет. Но она дрессированная.
— Ну, значит, так, — техник протягивает Когану очки, — у нас вроде все готово. Держи. Мы их еще раз протестируем, когда ты поближе к месту подойдешь.
Коган засовывает передатчик за шиворот рубашки и вешает очки на ворот.
— На кого я похож? — спрашивает он Мэддена.
— На себя. Чего мы и добивались, — отвечает тот.
* * *
До встречи остается еще пятнадцать минут, и Коган проводит их, сидя в машине и болтая с Кэролин. Говорит он в основном о будущем.
— Ты о чем думаешь? — спрашивает его Кэролин.
— О том, как поведет себя начальство в больнице. Конечно, они все равно могут меня выдавить. Но если уж уходить, то уходить на своих условиях.
— По-моему, сейчас не время об этом беспокоиться.
— Как думаешь, что она сделает, когда узнает?
— Кто?
— Керри.
— В смысле, изменит ли она показания? Это зависит от того, насколько она уверена в том, что видела тебя. Ей предстоит теперь много общаться с психологами.
— А если она будет продолжать настаивать?
— Да сколько угодно. Дело-то против тебя развалилось.
— А ты как бы отреагировала?
— На что?
— Если бы оказалось, что ты спала с кем-то, а ничего не помнишь?
— По-моему, маловероятно, что Кристен ничего не подозревала. Скорее всего, именно поэтому она и покончила с собой.
— Давай представим, что ты об этом не знала. Такое бывает.
— Тогда мне было бы очень трудно доверять людям. В особенности парням. Мне и сейчас это непросто, а так было бы еще раз в десять сложнее.
Тед кивает.
— Чего ты переживаешь? — спрашивает Кэролин.
— Просто я так сконцентрировался на том, чтобы добиться цели, что не подумал о последствиях. О том, что будет, если все получится.
— Ты сначала добейся, а потом уж будешь рефлексировать.
— Значит, ты на меня не злишься?
— Мы с тобой живем с разной скоростью. Ты жмешь на газ, а я торможу. Потом я жму на газ, а ты останавливаешься. Это жизнь.
— Глупо как-то, а? — Тед улыбается.
— Я бы добилась оправдания. Я же тебе обещала.
— Мне нужно было не просто «за недоказанностью».
Теперь уже Кэролин смеется.
— Ты чего?
— Послушать нас со стороны — мы вообще полный бред несем. Я обещаю тебя отмазать. Ты говоришь, тебе нужно не просто «за недоказанностью».
Они снова смеются, теперь уже вместе. От всей души. И тут Коган вспоминает про очки.
— Е-мое! А микрофон работает?
Кэролин в ужасе смотрит на него. Через секунду открывается дверь минивэна, Мэдден выходит на улицу и стучит в окно их машины. Коган опускает стекло.
— Работает, работает, — говорит Мэдден. — Мы все слышали. Мисс Дупви, мы начинаем. Пойдемте со мной, пожалуйста.
* * *
С самого начала все идет не так. Звук пишется, но Джим появляется совсем не с той стороны, с какой они ожидали. Парк почти круглый, по периметру проходит дорожка для роллеров и велосипедистов, в центре — асфальтовый пятачок с фонтанчиком, который с воздуха, наверное, выглядит как глаз циклона. Войти можно с любой стороны, но большинство входит с двух прилегающих улиц. Одна из них — четырехполосное шоссе, ведущее в горы, любимый маршрут байкеров. Джим появляется со стороны велосипедной дорожки, идущей параллельно улице. Там много деревьев, и потому эта часть парка особенно нравится собачникам.
Коган замечает Джима и машет ему. Пацан не двигается с места и знаком подзывает Теда к себе. Некоторое время каждый убеждает другого подойти. Наконец Коган нехотя покидает укрепленную позицию у центральной скамейки.
Слева он видит Бернса, выгуливающего собаку. Собака обнюхивает какую-то дрянь под кустом. Коган ждет сигнала остановиться, но его не поступает. Значит, все нормально. Передатчик на скамейке не пригодится, но микрофон в очках, по-видимому, работает. Тед старается идти спокойно и уверенно.
— Привет! — говорит Коган, подходя поближе.
— Привет!
Тед показывает на скамейку:
— Присядем?
— Не! Я уже насиделся сегодня. Давайте ближе к делу. Что вы хотели мне показать?
— Я тут кое-какие документы нарыл. Тебе понравится. — И протягивает Джиму конверт.
Джим читает. Выражение лица у него становится все более испуганным.
— Первый листок — это осмотр Кристен. А второй, как видишь, твой. Вы, оказывается, оба подхватили хламидиоз в одно и то же время. Удивительное совпадение, ты не находишь?
Джим оглядывается. Вдалеке прогуливается Биллингс.
— Кто вам это дал? — тихо спрашивает мальчик.
— Тот, кто тебя не любит.
— Это кто же?
— Я все знаю, Джим. Той ночью вы с Кристен занимались сексом. Вернее, она отключилась и ты ее трахнул.
— Она не отключалась.
— У нас есть свидетель. Он тебя сдал.
— Кто?
Тут Коган должен сказать, что сдал один из парней из общаги. Но в этот момент что-то тяжелое ударяет его в правый висок и затылок. Теда бросает вперед, и все темнеет, прежде чем он успевает коснуться земли.
* * *
Мэдден и Кэролин слышат удар. Хэнк включает рацию:
— Что там у вас?
— В смысле? — переспрашивает Бернс.
Через секунду из приемника снова слышится голос Джима:
— Что ты делаешь? У тебя чего, совсем крыша поехала?
Дальше шуршание, треск, удары.
— Я его не вижу, — говорит Бернс.
Снова треск и голос Джима:
— Придурок! У него же мог быть с собой микрофон!
Мэдден говорит в рацию:
— Бернс, мне нужно знать, что там происходит.
Другой голос:
— Тебе повезло, говнюк.
Бернс:
— Не понял, Хэнк.
— Вытаскивайте его оттуда, — резко говорит Кэролин.
— Блин, чувак! Ты опять пушку припер! — Это голос Джима.
— Бернс, он вооружен.
Другой голос:
— Я тебе говорил, Пенек, я в тюрягу не собираюсь. Думаешь, я пошутил?
— Повтори, что ты сказал, — говорит Бернс.
Голоса накладываются один на другой. Мэдден уже с трудом их различает.
— Вытаскивай его! — орет он в микрофон.
И тут Джим орет:
— Да пошел ты в жопу!
Мэдден не ждет ответа Воткинса. И не слышит, как Джим вытаскивает из кармана нож для разрезания бумаги и кричит:
— С меня хватит!
И не слышит, как стреляет Воткинс.
К тому времени Хэнк уже открывает дверь машины, выскакивает и мчится через парк.
* * *
Коган приходит в себя от хлопка пистолета с глушителем. Он лежит на боку и пошевелиться поначалу не может. Перед глазами все расплывается. Первое, что приходит ему в голову, — «возможно сотрясение мозга». Тед с трудом открывает и закрывает глаза. Сбоку от себя он видит чьи-то ноги и лежащее на земле тело. Потом слышит стоны и заставляет себя перевернуться и встать на колени.
— А, как раз вовремя, — произносит знакомый голос.
Тед поднимает голову. Над ним стоит Си-Джей Воткинс с пистолетом в руке. Это само по себе странно, но еще более странно, что на Воткинсе резиновые хирургические перчатки.
— Подержи минутку, — произносит Воткинс.
Тед не успевает ответить. Воткинс резко выворачивает ему руку, и Тед снова падает на землю. Воткинс прижимает пальцы Когана к пистолету.
— Извини, чувак, но иногда приходится жертвовать собой ради победы команды.
* * *
Мэдден, вылетающий из кустов, растрепанный и разъяренный, производит устрашающее впечатление. Больная нога в ортопедическом ботинке волочится за ним, точно якорь на цепи. Мэдден передвигается короткими рывками. Завидев его, потрясенный Бернс бросает поводок и кидается следом. Из него, конечно, бегун получше, но Мэдден уже успел разогнаться вниз по склону и потому добирается до места первым. Там, в тени деревьев, он замечает фигуру, целящуюся в тело на земле.
— Не надо! — кричит кто-то, и в тот же самый момент Мэдден, вытянув вперед обе руки с пистолетом, орет: «Стоять!»
Но нападающий стоять не собирается. Он поворачивается к Мэддену и начинает поднимать пистолет. Хэнк понимает, что он на линии огня, и жмет на курок.
Потом он часто задается вопросом, собирался ли Си-Джей Воткинс в него стрелять.
* * *
Тело, в которое целился Воткинс, оказалось не Коганом. Это был Джим, получивший ранение в шею. После того как отгремел выстрел инспектора, Коган снова поднимается на колени. Он видит, как Бернс пинком ноги отбрасывает в сторону пушку Воткинса, распростертого на земле.
— О господи, Хэнк! Ты же его замочил! — кричит Бернс, продолжая целиться в Воткинса.
Коган с трудом встает. Сначала он ощупывает собственную рану. Затылок и висок в крови, там пульсирует здоровенная шишка — это Воткинс ударил его рукояткой пистолета.
— Вы ранены? — спрашивает Бернс.
— Нет.
Тед смотрит на Воткинса. Да, этот точно пойдет на препараты. Если уже не пошел. Глаза закрыты, лицо пепельно-серое. На нем опять какая-то хламида с длинным рукавом и поверх оливкового цвета футболка. Несмотря на темный цвет одежды, Тед явственно видит пятно, расползающееся выше и левее солнечного сплетения. Пуля, по всей видимости, задела сердце. Коган поворачивается к лежащему на земле Джиму. Из раны в шее хлещет кровь. Под ним уже целая лужа натекла. Но Джим еще жив. Глаза его открыты. Он испуганно и умоляюще глядит на Когана. Тед зажимает рукой края раны так крепко, как только может. Джим пытается что-то сказать. Вместо слов из горла вырывается лишь кашель.
— Его надо срочно в больницу, — говорит Коган.
— Хэнк, ты как? — спрашивает Бернс Мэддена, который тупо застыл, опустив пистолет. — Хэнк!
В этот момент появляется Кэролин в абсолютно неуместном деловом костюме.
— О господи! — выдыхает она.
— Мэдден, иди сюда! — зовет Коган.
Хэнк наконец приходит в себя, сует пистолет в кобуру и приближается к пацану.
— Ох, елки! — говорит он.
— Ему нужно немедленно в больницу. Он много крови потерял. Давайте его в машину и быстро на шоссе. Минут за пять-шесть доберемся. Сейчас пробки везде, в Парквью мы быстрее доедем, чем в университетскую клинику.
Быстрее или нет — это еще вопрос, но в кризисный момент человек делает то, что привычнее. Парквью дальше, чем университетская клиника, километров на пять. Зато Коган точно знает, куда там бежать и что делать. И кому звонить.
— Может, лучше «скорой» дождаться? — спрашивает Мэдден.
Бернс по рации вызывает две «скорые». «У нас тут два огнестрела», — сообщает он.
— Если хочешь, чтобы он умер, то жди «скорой», — отвечает Коган. — Бери его за ноги. Кэролин, помоги нам.
Поначалу они никак не могут взяться правильно, поскольку Теду приходится еще держаться за рану (ему кажется, что с обратной стороны шеи он чувствует выходное отверстие). Но через несколько шагов все же приспосабливаются бежать шестью ногами одновременно и начинают довольно споро продвигаться по направлению к минивэну.
— А с этим что делать? — кричит им вслед Бернс.
— Просто жди «скорой», — отвечает Мэдден. — Сиди и жди.
У машины их встречает техник. Такого поворота он явно никак не ожидал. Дверь уже открыта, мотор работает.
— Я все слышал, — говорит техник. — И все записал.
— Вы знаете, как ехать в Парквью? — спрашивает Коган.
— Вроде да.
— Давайте я поведу, — предлагает Мэдден.
Со всей возможной осторожностью они устраивают Джима на затянутом ковровы