Новым явлением общественной жизни России в этот период становится печально знаменитое масонство, истоки которого, по разным оценкам (Е. Тарасов, В. Брачев, О. Платонов, С. Карпачев), восходят либо к закрытым корпорациям итальянских каменщиков эпохи Возрождения, либо к ордену тамплиеров, либо к ордену розенкрейцеров.
Как чисто социальное движение политической направленности, масонские, или франкмасонские ложи впервые возникли в Англии в начале XVII века. Вопрос о том, когда политическое масонство проникло в Россию, до сих пор остается открытым.
Одни авторы (А. Пыпин, О. Платонов) утверждают, что первая масонская ложа возникла в Москве или Петербурге еще в 1717 г. и членом этой ложи был сам Петр I, их оппоненты (В. Брачев, А. Серков) говорят о том, что первые масонские ложи в России появились только в 1731 г., т. е. после воцарения Анны Иоанновны.
В целом историю русского легального масонства условно делят на два больших периода:
1) 1731–1770 гг. — период становления первых масонских лож, когда они еще были некой модной забавой русской знати и «интеллигенции», и преобладающим типом масонства были английские (шотландские) ложи первых трех степеней;
2) 1770;1822 гг. — период расцвета русского мистического масонства и повсеместного распространения масонских лож рыцарских или высоких степеней, т. е. шведской системы и розенкрейцерства.
В эпоху Анны Иоанновны в Петербурге, Москве, Риге и других городах империи возникли первые франкмасонские ложи шотландской системы, в том числе «Скромность», «Постоянство», «Молчаливость» и «Северная Звезда», члены которых пока не претендовали на какой-то политический статус.
|
|
Новая императрица Елизавета Петровна, будучи глубоко религиозным человеком, попыталась их сразу прикрыть. Однако благодаря заступничеству графов К.Г. Разумовского и И.И. Шувалова она отказалась от этой затеи, но самих масонов не переносила на дух.
Ее преемник Петр III без совета с масонами уже не предпринимал никаких самостоятельных шагов, о чем достаточно зримо говорит хотя бы тот факт, что членом одной из масонских лож был личный императорский секретарь Дмитрий Васильевич Волков, автор небезызвестного «Манифеста о вольностях дворянству» (1762).
Более того, по мнению целого ряда историков (О. Соловьев, В. Брачев), его супруга Екатерина II пришла к власти, опираясь на группировку графа Н.И. Панина, ударным орудием которой как раз и были те самые масоны.
Это обстоятельство во многом и определило вполне благожелательное отношение к масонам со стороны императрицы на первых порах: они активно участвовали и в создании Вольного экономического общества (1765), и в деятельности Уложенной комиссии (1767;1769), и в других либеральных начинаниях Екатерины II.
До конца 1760-х гг. масонство все еще оставалось модным увлечением, а его настоящая история начинается с 1770 г., т. е. со времени возникновения так называемых елагинской и рейхелевской (циннендорфской) систем.
Елагинские ложи, получившие свое название по имени великого мастера Великой провинциальной ложи России Ивана Перфильевича Елагина, в общественно-политическом плане представляли собой умеренно-либеральное направление в русском масонстве и пока еще не претендовали на политическую власть.
|
|
А в состав этих масонских лож входили многие представители столичной знати, в частности граф Р.И. Воронцов, князь А.Б. Куракин, князь Н.Ю. Трубецкой, личный секретарь государыни А.В. Храповицкий и другие. Всего же под управлением графа И.П. Елагина находилось 14 масонских лож, в частности «Муза», «Клио», «Астерия», «Равенство», «Трех подпор», «Екатерина» и другие.
Параллельно с елагинскими стали возникать так называемые рейхелевские ложи, получившие свое название по имени их создателя, генерала русской службы барона П.Б. Рейхеля. Всего под его руководством было создано 8 масонских лож («Аполлон», «Озирис», «Изида»), в основе которых лежала шведская система «строгого наблюдения».
Причины повального увлечения шведской системой «строго наблюдения», во главе которых стоял сам король Густав III, заключались в том, что в 1775 г. в России была опубликована книга Луи Сен-Мортена «О заблуждениях и истине», которая и вызвала новое движение в среде русских масонов.
Но противоборство елагинских и рейхелевских лож продолжалось не очень долго, и в 1778 г. они объединились в рамках одних масонских лож.
В 1780-х гг. масонство в России стало распространяться в форме так называемого розенкрейцерства, для которой были характерны особая роль символов и мистики.
Масонство низших ступеней, которое как раз и получило широкое распространение в России, занималось в основном филантропией и религиозно-просветительской деятельностью.
Эти обстоятельства и привели в лагерь русских масонов столь разных по взглядам и по жизненному опыту людей, в том числе Н.М. Карамзина, Р.И. Воронцова, А.Б. Куракина, М.М. Хераскова, М.М. Сперанского, М.М. Щербатова, А.В. Суворова, М.И. Кутузова и многих других вельмож, политиков, военных и писателей, многие из которых, вероятнее всего, так и не поняли истинных замыслов их тайных покровителей в России и за рубежом.
|
|
Хотя именно с конца XVIII в. в центре внимания многих масонских лож окажутся вопросы «большой политики», что со всей очевидностью продемонстрируют так называемые «тайные общества» декабристов.
И раньше, и сейчас разброс мнений относительно истинных и мнимых замыслов масонов и их настоящих «заслуг» огромен. Но в целом их можно свести к трем основным позициям.
Первая группа историков (О. Платонов) считает масонов «тайным преступным сообществом», преследующих основную цель — достижения мирового господства на началах иудейского вероучения о богоизбранном еврейском народе.
Другая группа историков (В. Острецов, О. Соловьев) утверждает, что масонство; это есть самое светлое и чистое движение в истории человечества, с которым напрямую связаны такие понятия, как «гуманизм, возрождение и просвещение».
Третья группа авторов (В. Брачев, А. Серков) пытается найти «золотую середину», не демонизируя масонов, но и не отрицая их тайных политических целей.
Широкое распространение масонских лож в России хронологически совпало с проникновением и развитием идеологии европейского Просвещения.
В современной исторической литературе понятия «просвещение» и «просветительство» очень часто употребляют как равнозначные.
На самом деле их надо различать. Просвещение — это, прежде всего, мировоззренческая система, включающая в себя общественно-политические, философские и эстетические представления и принципы, в основе которых лежит рационализм.
Кроме того, это и определенный этап в идейно-культурном развитии общества в эпоху общего кризиса феодализма.
Сам же термин «Просвещение» впервые появился в трудах французских мыслителей, в частности, Ф. Вольтера, но окончательно приобрел полноценное определение как особая мировоззренческая система только после публикации статьи великого немецкого философа И. Канта «Что такое Просвещение» (1784).
Просветительство — это сама идеология эпохи Просвещения, возникновение которой было связано с определенным уровнем социально-экономического развития общества, поэтому главными составляющими просветительской идеологии были его антикрепостническая и антимонархическая направленность.
В исторической науке до сих пор нет единого взгляда и на давнюю проблему определения хронологических рамок российского просветительства. Те авторы (А. Кузьмин, В. Кожинов), которые склонны видеть в просветительстве только культурно-историческое явление, определяют его хронологические рамки концом XVII — серединой XIX вв.
А те авторы (Л. Шапиро, Л. Дебров, Е. Плимак), которые рассматривают просветительство через призму социального подхода, определяют его хронологические рамки серединой XVIII — серединой XIX вв.
Идейной основой всего российского просветительства стали труды всем хорошо известных представителей европейского, и прежде всего, французского Просвещения Жан Жака Руссо, Шарля Монтескьё, Франсуа Вольтера и Дени Дидро.
Стараниями этих «светочей» тогдашней европейской мысли родилась вся современная западная демократия с ее фальшивыми теориями «общественного договора», «разделения властей», «свободы слова», «разумного эгоизма» и всякой прочей туфты, призванной прикрыть, как «фиговый листок», всю истинную и мерзкую сущность этой самой «демократии» — у кого деньги, у того и власть.
Тогда же, в конце XVIII в., опираясь именно на эти идеи Просвещения, уже овладевшие массами европейских интеллектуалов, верхушка американских масонов, в частности члены влиятельной французской ложи «Общество девяти сестер», в которую входил и Ф. Вольтер, Б. Франклин и Т. Джефферсон стали отцами-основателями «экспериментального» государственного образования под названием Северо-Американские Соединенные Штаты (1776) и первой в мире конституции (1787), основанной на предельно фальшивой теории «общественного договора».
Кстати, когда «непосвященные» американские революционеры предложили водрузить на голову будущего первого президента США Джорджа Вашингтона королевскую корону и именовать его король Джордж I, их «посвященные» коллеги быстро объяснили им, что делать этого не стоит.
Члены той же масонской ложи «Общество девяти сестер», в частности, К. Демулен, Э.Ж. Сийес, Н. Кондорсе, Б. Ласепед, Ж. Байи и С.Д. Гара продолжили свои эксперименты и вскоре «состряпали» Великую Французскую революцию (1789–1799), ставшую путеводной звездой для «пламенных революционеров» всех званий и мастей, а их собрат по ложе Ж. Гильотен стал изобретателем знаменитой гильотины.
Несомненно, что российские просветители восприняли многие теоретические доктрины европейского Просвещения, но при всем видимом тождестве с европейским просветительством его российский аналог имел и отличительные черты:
• во-первых, своеобразие исторического развития России предопределило особую остроту в постановке крестьянского вопроса.
Вопреки расхожему мнению, практически все российские просветители, за исключением Я.Г. Козельского и А.Н. Радищева, выступали не за отмену крепостного права, а лишь за его ограничение и четкую фиксацию крестьянских феодальных повинностей.
• во-вторых, в условиях господства феодально-крепостнической системы и самодержавной монархии ведущую роль в просветительстве играли выходцы из благородного дворянского сословия, а не буржуазного «третьего» сословия, как, например, в той же Франции или США.
В ряду самых видных российских просветителей следует назвать имена Якова Петровича Козельского, Семена Ефимовича Десницкого, Александра Яковлевича Поленова и Григория Саввича Скороводу.
Но, безусловно, в плеяде российских просветителей особое место занимают Николай Иванович Новиков, Денис Иванович Фонвизин и Александр Николаевич Радищев.
Николай Иванович Новиков родился в Москве в 1744 г. в богатой дворянской семье и после окончания гимназии при Московском университете поступил на службу в лейб-гвардии Измайловский полк
. Но в 1767 г. он вышел в отставку и стал работать штатным сотрудником знаменитой Уложенной комиссии, созванной Екатериной II для создания нового свода законов Российской империи.
После роспуска Уложенной комиссии в 1769–1770 гг. Н.И. Новиков занялся издательской деятельностью и стал редактировать два общественно-политических журнала «Трутень» и «Пустомеля», на страницах которых вел острую полемику с екатерининским журналом «Всякая всячина», противопоставляя его безобидным статьям резкую критику человеческих пороков, порожденных крепостнической системой.
В 1772–1774 гг. он стал редактировать два других знаменитых журнала — «Живописец» (1772;1773) и «Кошелек» (1774), в котором сотрудничали А.П. Сумароков, И.П. Тургенев, Д.И. Фонвизин и А.Н. Радищев. В «Живописце»
Н.И. Новиков опубликовал две самых острых полемических статьи — «Письма к Фалалею» и «Отрывки путешествия в «И…т», в которых содержалась крайне резкая критика всей крепостнической системы. В результате по личному указанию императрицы оба журналы были закрыты, а их редактор, увлекшись масонской мистикой, в 1775 г. вместе с директором придворного театра графом И.П. Елагиным создает в Москве масонскую ложу «Гармония», которую берет под свое покровительство Прусский масонский орден.
В 1778 г. он окончательно переезжает в Москву, где на средства, собранные братьями-масонами, возобновляет издательскую деятельность и редактирует несколько различных журналов и газету «Московские ведомости». В типографии Московского университета, сданной ему в аренду на десять лет его куратором М.М. Херасковым, он активно публикует произведения Ф. Вольтера, Д. Дидро, Г. Лессинга, К. Гольдони, А. Гольдсмита и других европейских просветителей, а по совместительству известных европейских масонов.
По подсчетам его биографов (Л. Светлов), на долю новиковской типографии в конце 1780-х гг. приходилось более 40 % всей печатной продукции страны, значительная часть которой носила богословский и масонский характер.
В 1792 г. Екатерина II закрывает новиковскую типографию и издает именной указ об аресте Н.И. Новикова, который был приговорен Палатой уголовного суда к «нещадной казни». После вынесения столь сурового приговора, «следуя сродному ей человеколюбию и желая оставить ему время на покаяние», императрица предписала заключить его в Шлиссельбургскую крепость на 15 лет.
В исторической литературе существуют совершенно разные трактовки этого события. На наш взгляд, более предпочтительной является версия о том, что арест Н.И. Новикова был напрямую связан не с происками князя А.А. Прозоровского, а с активным участием Н.И. Новикова в заговоре в пользу цесаревича Павла, что и было установлено Следственной комиссией С.И. Шешковского. В 1797 г., при новом императоре Павле I Н.И. Новиков был выпущен на свободу, но по именному императорскому предписанию тут же уехал в свое родовое имение под Калугой, где всеми покинутый и забытый тихо скончался в 1818 г.
Денис Иванович Фонвизин тоже родился в Москве в богатой дворянской семье в 1744 г. и вместе с Н.И. Новиковым учился в гимназии при Московском университете, по окончании которой был зачислен в сам университет. Отучившись всего два года, в 1762 г. он уехал в Петербург и поступил на службу в коллегию Иностранных дел, а уже через год стал личным секретарем графа И.П. Елагина, в свите которого дослужился до чина коллежского советника.
Находясь на государственной службе, Д.И. Фонвизин опубликовал два первых сочинения — комедии «Корион» (1763) и «Бригадир» (1768), которые сразу принесли ему известность у читающей публики за точное и яркое отображение нравов, царивших в аристократических и дворянских кругах Петербурга. В 1769 г. он оставил службу у И.П. Елагина и снова перешел в коллегию Иностранных дел, но уже в качестве личного секретаря графа Н.И. Панина.
Занимаясь здесь разработкой целого ряда проектов государственных реформ, в том числе так называемым «Конституционным проектом Н.И. Панина», Д.И. Фонвизин быстро проникся идеями европейского Просвещения. Достаточно скоро, разочаровавшись в этой работе, он вновь обращает свои взоры к литературному творчеству.
В 1782 г. выходит в свет его самая знаменитая комедия «Недоросль», в которой содержалась острая и едкая сатира на помещиков-крепостников, их нравы, предрассудки и невежество.
После смерти графа Н.И. Панина в 1783 г. он оставляет государственную службу и в чине статского советника уходит в отставку, занявшись чисто литературной работой. В 1784 г. вышло в свет еще одно остросатирическое сочинение Д.И. Фонвизина «Опыт российской словесности», которое было тут же принято в штыки всем сановным Петербургом, и по личному указанию императрицы весь тираж этой книги был изъят из продаж.
В 1788 г. Екатерина II, растерявшая всякое подобие симпатии к Д.И. Фонвизину, запретила публикацию его пятитомного собрания сочинений «Друг честных людей, или Стародум». А вскоре после этих событий его разбил паралич, всеми покинутый и забытый, он скончался в 1792 г.
Александр Николаевич Радищев тоже родился в Москве в богатой дворянской семье в 1749 г. Получив прекрасное домашнее образование, в 1762 г. он уехал в Петербург и поступил на учебу в знаменитый Пажеский корпус. После окончания учебы, в 1766 г. по личному распоряжению Екатерины II в числе других выпускников А.Н. Радищев отправился на учебу в Лейпцигский университет, где в течение пяти лет изучал латынь, европейские языки, философию, историю и теорию права.
По возвращении в Россию в 1771 г. он поступил на службу в Правительствующий сенат, а затем перешел в штаб генерал-аншефа Я.А. Брюса, который по иронии судьбы через двадцать лет возглавит судебную Палату по уголовным делам, приговорившую А.Н. Радищева к смертной казни.
В это время он публикует первую свою работу — вольный перевод книги видного идеолога французского Просвещения аббата Мабли «Размышления о греческой истории» со своими обширными комментариями к ней, в которых особое внимание сразу привлек его пассаж о тождестве деспотизма и самодержавия в России:
«самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние».
В 1775 г. в чине секунд-майора А.Н. Радищев вышел в отставку, но уже через три года вновь поступил на государственную службу в Коммерц-коллегию, где благодаря личной дружбе с ее президентом графом А.Р. Воронцовым быстро дослужился до управляющего Петербургской таможни.
После смерти своей жены он вплотную занялся литературным творчеством и в 1782–1790 гг. опубликовал несколько новых сочинений, в которых содержалась предельно острая критика всей феодально-крепостнической системы Российского государства:
«Письмо другу, жительствующему в Тобольске», оду «Вольность», «Житие Федора Васильевича Ушакова», «Записки путешествия в Сибирь», «Записки путешествия из Сибири» и «Письмо о китайском торге».
Венцом революционных идей А.Н. Радищева, конечно, стала его знаменитая книга «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790), в которой содержался прямой призыв к свержению самодержавия и уничтожению крепостного права.
После публикации этой книги по личному указанию Екатерины II он был сразу арестован, обвинен Следственной комиссией С.И. Шешковского в «заговоре и измене» и приговорен Палатой уголовного суда к смертной казни
через повешение, которая «по милосердию и для всеобщей радости» была заменена императрицей десятилетней ссылкой в сибирский Илимский острог.
В ноябре 1796 г. новый император Павел I освободил А.Н. Радищева из заключения, вернул ему дворянский статус и прежние чины, но предписал ему отправиться на жительство в Калужскую губернию в свое поместье под надзор полиции. При Александре I его не только отозвали в Петербург, но и назначили членом Законодательной комиссии графа П.В. Завадовского, созданной для составления нового «Свода законов Российской империи». Вскоре он полностью разочаровался в этой работе и после резкого разговора с графом П.В. Завадовским в сентябре 1802 г. покончил жизнь самоубийством, приняв смертельную дозу яда.