— Да, ладно... признайся, ты рада, что я пришел тебя спасти.
— Это глупо, — бормочет она, пока я волочу ноги через порог моей комнаты. — Мы могли бы пойти ко мне домой и хорошенько выспаться.
Пфф.
— И рискнуть подвергнуться приставаниям со стороны Марайи? Нет, спасибо. Я бы лучше отморозил себе яички.
Кроме того, я ни за что не поместился бы в ее постели. Или на ее диване.
Ее смех звучит громче, подчеркивая звук ее босых ног, идущих по ковру в мою комнату.
— Похоже, это вполне возможно.
Я бросаю дополнительное одеяло поверх своего и немного откидываю его, забираясь на свою сторону, пока Тэдди ковыляет по коридору, запрыгивая в свои узкие штаны.
— Давай же, поторопись, чувак.
Я почти уверен, что она бросает в мою сторону свирепые взгляды.
— Ты только что назвал меня чуваком?
— Я так и сделал. Залезай, тугодум.
— Придержи лошадей. Твоя кровать примерно в пяти футах от земли. Я не могу справиться с этим в час ночи. — Я смотрю в тени поверх матраса, как Тэдди пытается оторваться от земли и взобраться на мою «Калифорния Кинг». — Это трудновыполнимая работа.
— Я высокий. Чего ты ожидала? Обычную двухспалку?
— Нет, но... может быть. Я не знаю никого, у кого была бы такая кровать.
— Тогда тебе следует почаще выходить на улицу.
Она наконец-то делает это, проскальзывает под одеяло и натягивает его на свое тело, леггинсы вернулись на место, пальцы ног пробираются под простынями.
В мою сторону.
— Пожалуйста, не трогай меня ими, — предупреждаю я.
— Но почему? — Похоже, она всхлипывает. — Ты же позволил мне сделать это раньше, на диване.
— Потому что ты бестия и заставила меня тебе это позволить.
— Они быстро согреются, если ты позволишь мне просто... — Я чувствую, как ее пальцы касаются моей икроножной мышцы.
|
|
Я тяну ногу в сторону.
— Это не пижамная вечеринка, Теодора.
— Ты думаешь, это то, что девушки делают на пижамных вечеринках? Щекочут друг друга пальцами ног? — Она смеется. — Ты так далек от истины. Кроме того, меня бы здесь не было, если бы у тебя было тепло. Так что это твоя вина.
Правда.
— И что делают девушки на пижамных вечеринках?
— Э-э... болтают о мальчиках, едят и в основном смотрят телик.
— Это звучит чертовски скучно.
Из темноты доносится еще один мелодичный смешок.
— Как скажешь, Кип. Позволь мне просунуть под тебя ноги.
— Ни за что. Уходи. — Мои протесты слабеют, в основном потому, что это она, и я нахожу ее чертовски очаровательной.
— Ну тогда придвинься поближе. Ты же сказал, что собираешься поделиться со мной теплом своего тела. Не будь лжецом, Киплинг.
Я не был в постели с девушкой и не лежал рядом с ней —мысленно подсчитываю недели, месяцы, годы. Чертовски долгое время, и я не могу остановить свое тело от реакции на то, что Тэдди находится под моим одеялом. Вдыхая запах ее духов. Дыша одним и тем же воздухом. Желая поделиться теплом.
Теплом своего тела.
Черт, это была моя дурацкая идея — о чем, черт возьми, я думал?
Я не думал.
Я не ожидал, что это будет так уж важно. Делиться одеялами, согреваться — звучит легко и просто. Любой идиот мог бы сделать это без проблем.
Я должен быть в состоянии сделать это без проблем; я держал людей на расстоянии в течение многих лет. Подружился с Тэдди через несколько секунд после нашей встречи, и она не проявляет ко мне никакого интереса.
|
|
Хотя…
Может быть, я просто обманываю себя.
Может быть, я не так уж невосприимчив к женщинам, как мне казалось. Или, может быть, у меня просто нет иммунитета к Тэдди Джонсон — милой, красивой, наивной Тэдди.
Может быть, я сразу понял, как только увидел ее на той первой вечеринке, что мы закончим здесь. Потому что она другая.
Она зевает рядом со мной, еще глубже прижимаясь пальцами к моим согнутым ногам, их температура поднялась вдвое.
Признаюсь, это не так уж плохо.
— Тебе не кажется странным, что мы с тобой в одной постели? — Ее вопрос возник из ниоткуда.
— С чего бы мне думать, что это странно?
— Э-э, потому что это странно? Мы даже не друзья. Не настоящее друзья. И мы не встречаемся, но у тебя есть эта странная штука... — Пауза. — Я знаю, что ты защищаешь меня, и не могу понять, почему, но ещё я знаю, что мне это нравится. Это... очень мило.
Справедливо.
— Я просто не думала, что когда-нибудь окажусь в постели какого-нибудь парня платонически, вот и все. Парни из колледжа иногда такие свиньи.
— Я вовсе не свинья.
— Знаю. Вот это я и хочу сказать. Иногда это сбивает с толку. Ты не гей, но ты не ходишь на свидания и ни с кем не спишь. Ты, должно быть, проводишь много времени... ну, ты понимаешь.
Слово, которое она ищет, «мастурбация».
— А ты разве нет? — Мне просто любопытно. — Тратишь на это время?
— Нет! — Она шокирована.
— И почему же?
— Я не знаю, как? Боже, Кип. — Ответ выходит в форме вопроса и признания. — Не могу поверить, что я только что это сказала. Должно быть, я брежу.
Воздух вокруг нас потрескивает. Я резко выпрямляюсь и поворачиваюсь к ней всем телом.
|
|
— Что значит «не знаешь, как»? Все знают, как это делается — запускаешь руку в штаны, двигаешь ею и, бум, оргазм.
Похоже, ей нужен урок мастурбации для чайников.
— Я не думаю, что все так просто. — Она хихикает, покровительственно глядя на меня.
— О, так и есть, Тэдди! Это действительно так просто.
— Да, наверное, потому что ты дрочишь с двенадцати лет, и все, что тебе действительно нужно делать, это двигать рукой вверх и вниз по своему члену. Здесь почти нет никакой работы.
Без комментариев.
Внезапно я поворачиваюсь лицом к ней, сгибаю локоть и приподнимаюсь в ее направлении.
— Итак, позволь мне спросить прямо — ты никогда не трогала себя?
— Конечно, я себя трогала.
Я закатываю глаза.
— Мыться в душе не считается.
— О.
— Она говорит «О», — поддразниваю я. — Ты действительно много теряешь, если не самоудовлетворяешься несколько раз в неделю.
Тэдди смущенно стонет.
— Самоудовлетворяешься? Такого я еще не слышала.
— Это все часть любви к себе, Тэдди.
— И я уверена, что ты очень себя любишь, — раздается ее тихий смешок.
Она и понятия не имеет.
— А почему тебя это вообще волнует? — спрашивает Тэдди.
— Не знаю, ты сама заговорила об этом, а я просто поддержал.
— Вообще-то я этого не делала.
— Делала. Ты такая… — моя речь становится пронзительной, когда я подражаю ее девичьему голосу, — ты, должно быть, проводишь много времени, бла-бла-бла... ну, ты понимаешь.
— Я вовсе так не звучу. — В темноте я понимаю, что она закатывает глаза.
— Но ты это сказала.
— Ладно. Мне просто любопытно, понятно? Подай на меня в суд. Ты такой гигантский парень, который должен быть… — Она останавливает себя.
— Выкладывай, Тэдди. Перестань колебаться.
Это сводит меня с ума!
— Прекрасно! Ты такой гигантский парень, который должен быть... очень взволнован. Ну вот, теперь ты счастлив?
— И под взволнован ты подразумеваешь…
— Возбужден, понятно? — Слова вырвались у нее сами собой. — Слава богу, темно, а то у меня лицо горит.
Ага. Я заставил ее произнести слово «возбужден», и она стесняется, и это прекрасно.
— А ты разве нет? Не возбуждена?
— Э-э... когда у меня есть время? И, пожалуйста, перестань произносить это слово — оно ужасно. Это хуже, чем слово «влажный». Или «сквирт».
Она ненавидит слово «влажный»? А что плохого в слове «влажный»?
— Тебе не нравится возбуждение? У тебя нет времени на возбуждение? — Я повторяю это дважды, просто чтобы смутить ее. — Ты что, издеваешься надо мной? У каждого есть время, чтобы возбудиться. Да что с тобой такое, черт возьми?
— Это совершенно нормально — не быть заведенной все время.
— Нет. Это не нормально.
По крайней мере, я так думаю.
— Откуда ты вообще знаешь? Ты же не женщина.
— Нет, но я достаточно насмотрелся на них в кампусе и на вечеринках, чтобы понять, что большинство из них — помешанные на сексе сумасшедшие.
— Ты сейчас под кайфом? — рявкает Тэдди на меня из темноты. — И с кем это ты тусуешься? Абсолютно никто не бегает по кампусу, как помешанный на сексе сумасшедший, за исключением, может быть, парней.
— Ложь. Я не помешанный на сексе сумасшедший.
— Тогда кто же ты? Потому что я сомневаюсь, что ты девственник.
Определенно не девственник.
— Нет. Я просто отгородился от девушек, когда они начали доставлять мне слишком много хлопот.
— Хлопот? И каких же?
— Ну, знаешь, желание серьезных отношений и все такое.
— А, так ты один из этих… — Она вытягивает это слово, как будто наконец-то разгадала мой код, с удовлетворением вплетая каждый слог. — Обязательствофоб.
— Ты все равно не поймешь.
— Пфф. Испытай меня.
— Нет. У нас не будет такого разговора.
Особенно в середине ночи.
— О, но это так. — Если бы мы сидели за столом, она бы скрестила руки на груди и откинулась назад, ожидая моего ответа, как босс. Бросив на меня смиряющий взгляд. Пыхтя сигарой, она бы убивала меня своим молчанием.
— Давай просто согласимся не соглашаться, ладно? Мне не нужно объяснять, почему я не люблю встречаться, а тебе не нужно объяснять, почему тебе не нравится трогать себя.
— О, боже мой!
Я разворачиваюсь, перекатываюсь на спину, пристально смотрю в потолок в кромешной тьме.
— У меня к тебе вопрос: а что, если мне это так понравится, что я никогда не захочу заниматься сексом с парнем?
— Если тебе так понравится дрочить, что ты никогда не захочешь заниматься сексом с чуваком? Я даже не знаю, как на это реагировать, Тэдди.
Эта мысль непостижима.
— Но ведь именно это и случилось с тобой, верно? Ты мастурбировал один. Тебе не нужна женщина. У тебя есть две руки, чтобы быть удовлетворенными.
Вероятно, в этом есть доля правды, но:
— Иногда этого недостаточно.
Иисус. Почему я признался в этом вслух?
— Я могла бы спросить, но не буду. Ты не можешь заменить настоящую близость, Кип, как бы сильно ты ни старался.
— Спасибо, мам. Я буду иметь это в виду.
Тэдди дает мне только несколько секунд передышки, прежде чем ударяет меня своим следующим нападением.
— А почему тебе не нравится, когда к тебе приходят люди?
Я глубоко и громко вздыхаю в темноту, заложив руки за голову.
— А кто сказал, что мне не нравится, когда ко мне приходят люди?
Я чувствую, как она пожимает плечами, когда матрас колышется, хотя и не вижу этого.
— Я просто предположила, поскольку у тебя никогда не бывает гостей. — Она делает неуверенную паузу. — Это потому, что ты смущаешься?
Она что, серьезно?
— Смущаюсь из-за чего?
— Что ты... что твой... — Она запинается, подыскивая нужные слова.
Я жду.
— Совершенно очевидно, что у тебя есть деньги, ясно?
Тэдди и понятия не имеет.
— Не думаю, что тебе следует стыдиться этого, — продолжает она в темноте.
— Вовсе нет.
— Как скажешь, Киплинг Кармайкл. — Тэдди смеется, шевеля пальцами ног. Они изящные и маленькие, и все еще хорошо спрятаны подо мной. — Боже, даже это имя звучит... богато, как будто ты должен быть на яхте где-то в Тихом океане.
Точнее, в Атлантическом океане. Именно там пришвартована яхта на какой-то пристани с яхт-клубом, рядом с одним из нескольких домов отдыха Кармайклов.
— Это не преступление — иметь деньги, точно так же, как и для меня не преступление быть... ну, не знаю, бедной, наверное. Студенткой со стипендией. Мне не стыдно, хотя раньше было стыдно. Уже нет. Я вкалываю как проклятая, и моя мама тоже.
Ее тело дрожит.
— Ты можешь немного подвинуться, если тебе все еще холодно.
Я знаю, что это так. Мои яйца сморщились, практически поднялись в мое тело.
— Без глупостей.
Если бы.
— Просто тащи свою задницу.
— Ладно, ладно. Такой властный.
Ноги Тэдди вырываются из-под меня, и вскоре жар от ее плоского живота, от промежности между ног и от ее сисек обжигает мою кожу там, где она прижимается ко мне.
Черт возьми. Когда я сказал ей, чтобы она придвинулась, я вовсе не имел в виду: «Опали меня всеми своими лучшими частями тела». Как, черт возьми, я должен спать, когда верхушка ее бедер оседлала мое бедро?
Затем она кладет свою руку мне на грудь, пальцы небрежно лежат на бицепсе, моя рука безвольно падает.
— О боже, ты такой теплый! Это такое потрясающее чувство. — Она наклоняется ближе, обнимая меня. — Ммм, как в раю.
Ее длинные темные волосы щекочут мне ноздри, и я делаю глубокий вдох, чтобы понюхать их как можно незаметнее.
Чистый и фруктовый аромат, и мне хочется зарыться в них носом. И руками тоже.
Они безвольно лежат по бокам от меня, одна — под ней, другая — на матрасе.
— Твоя борода щекочет.
— Как и твои волосы. — Волосы, в которые мне хочется погрузить пальцы, чтобы проверить, насколько они мягкие.
Мы лежим так бог знает сколько времени, моя грудь вздымается и опускается, пульс ускоряется, как будто я только что пробежал милю. Интересно, слышит ли она, как мое сердце бьется? Знает ли она, что это из-за нее оно скачет?
— Никогда в жизни мне не было так хорошо, — удовлетворенно вздыхает она. — Я могла бы лежать так каждую ночь.
— Только потому, что сработал твой инстинкт самосохранения.
— Или потому, что ты похож на гигантского плюшевого мишку.
Внезапно Тэдди отстраняется. В тени луны, светящей в окно, я наблюдаю, как она садится и стягивает через голову ткань своей толстовки, отбрасывая ее на край кровати.
Остается лишь силуэт ее груди, прикрытой тонкой футболкой, и когда она снова ложится рядом со мной, твердые вершины ее сосков задевают мою грудную клетку.
— Под этими одеялами достаточно тепло, и мне это больше не нужно.
Тэдди устраивается поудобнее, прижимаясь к моему боку, и действительно чувствует себя уютно, прижимаясь к моему телу. Она кладет ногу мне на бедро, и самые теплые части ее тела обжигают мою кожу.
— Ммм.
Я буквально чувствую гребаный жар от ее киски на своей ноге.
— Эй, эй, эй, какого черта ты делаешь?
Что я должен сделать, так это столкнуть ее с кровати на пол и убраться к чертовой матери из моей собственной комнаты. Быстро.
Она похлопывает меня по груди, ее прикосновение больше похоже на ласку, чем на строгий выговор.
— Расслабься! Ты похож на одну из тех подушек для тела для беременных, которые я видела в Target. Перестань так много двигаться, или ты все испортишь.
Подушка для тела во время беременности? О чем, черт возьми, она говорит?
Я не могу сосредоточиться, когда ее нежная рука, которая раньше невинно лежала на моей руке, начинает блуждать, проводя пальцем по моей левой груди, прижимаясь к моей коже. Тычет. Разминая мои мышцы.
— Разве твое тело может стать тверже?
Ага.
Да, я могу стать тверже.
Продолжай в том же духе, и ты поймешь, насколько я могу быть твердым.
— Господи, Кип. Как часто ты тренируешься? Весь день, каждый день?
— Пожалуйста, перестань.
Тык.
Тык.
— Тэдди, перестань.
— О, пожалуйста, ты же невосприимчив ко мне. Помнишь?
Я невосприимчив к тебе только тогда, когда твои потрясающие сиськи не прижимаются к моему телу посреди гребаной ночи, напоминая мне, как чертовски давно я никого не трахал.
— Я никогда не говорил, что у меня к тебе иммунитет, Тэдди. Я сказал, что ни с кем не встречаюсь и не занимаюсь сексом.
— А я сказала, что мне любопытно. Это безобидно, я не собираюсь ничего пробовать. Я даже не знаю, как это делается.
От этого мне не становится легче; на самом деле, это делает все еще хуже, потому что теперь я думаю только о том, чтобы быть тем, кто может научить ее... всему этому.
— Ты знаешь, что я никогда раньше не видела парня так близко? Я хочу воспользоваться этой возможностью — ведь это ты.
Сразу несколько вещей поражают меня. Во-первых, она не понимает, что прикосновение ко мне, блуждание ее рук по всему моему телу в конечном итоге сделает меня твердым.
И второе: Тэдди только что призналась, что она девственница.
Мой мозг начинает работать сверхурочно, реагируя на мягкое скольжение ее ладони по моей хлопковой футболке. Она проходит путь вниз по центру моих мышц пресса, останавливаясь, когда они непроизвольно сокращаются. Трогает. Ощупывает.
Вот черт!
Ооооо. Чееерт.
— Ух ты, я так и знала, что ты будешь рельефный, но это... — Ее голос низкий, полный удивления, а в горле гудит благоговение. — Это нелепо.
Она издает еще один тихий звук удовольствия.
Я не знаю, что делать, черт возьми. Убрать ее руку от меня и сказать ей, чтобы она уважала мои границы? Сделать нам обоим одолжение и откатиться подальше, создавая дистанцию?
Или позволить ей исследовать и посмотреть, где эти любопытные пальцы будут бродить дальше?
Мой член шевелится внутри моих сетчатых спортивных штанов.
Подергивается.
— Ты действительно джентльмен, Кип.
— На самом деле нет.
Ох, она и понятия не имеет.
Член натягивает ткань, взволнованный присутствием чужой руки и успокаивающим женским голосом недалеко от моего уха.
— Угу. — Тедди оборачивает руки вокруг моего живота, обнимая меня, её тело прижимается к моему так сильно, как будто мы единый человек. — У тебя такая теплая кожа. Боже, ты так хорошо чувствуешься.
Боже, ты так хорошо чувствуешься?
«Это сексуальные слова, это сексуальные слова», — кричит мое тело, хотя Тэдди и не подразумевала сексуальный подтекст, так ведь?
Нет. Ради всего святого, она же прижимается ко мне.
И что с того?
Нет, она определенно не имела этого в виду.
Или имела?
Черт, черт, к черту мою жизнь.
— Почему ты так напряжен? — Раздается нежный, успокаивающий голос. — Может, мне потереть тебе спину?
— Господи, нет! — кричу я. — То есть... Нет, спасибо, я в порядке.
— Ты, наверное, очень устал, потому что вдруг стал таким ворчливым. Закрой глаза, и я потру тебе плечи.
Лежа рядом со мной, Тэдди своими невинными руками медленно начинает растирать круги на моей ключице и дельтовидной мышце. Черт возьми, это так приятно.
Все же…
— Пожалуйста, не надо.
— Ммм, а почему нет?
— Потому что...
Потому что ты только что произнесла «Ммм»... и это заставило мой член напрячься, вот почему нет.
Неужели она действительно не понимает этого? Или прикидывается дурочкой? Она не может быть такой невежественной.
Или может?
— Просто расслабься, ладно?
— Этого не случится. — Я издаю лающий смешок, желая отодвинутся, но меня словно парализовало.
Тэдди пальцами касается основания моей бороды, а затем слегка ласкает мои щеки.
— У тебя такая нежная кожа там, где нет волос, жаль, что её почти не видно.
— Да, именно так мне это и нравится.
— Знаешь, о чем всегда говорят девушки, когда видят парня с бородой?
— Насколько это отвратительно?
— Эм, нет. — Тэдди смеется. — Они говорят о том, каково это чувствовать её у себя между ног.
— Что? — Еще один ее смех, и я готов слететь с этой чертовой кровати. — Ты все врешь.
— Ты не знал?
— Нет.
— Кип, есть даже футболки с надписью «борода для ее удовольствия». Ты должен купить себе такую, я бы сама тебе купила, но у меня нет денег, ха-ха.
— Подожди, что?
— Ты что, жил под скалой? Бороды сейчас в моде. Даже я знаю это, а я самый не следящий за модой человек из всех. Это не значит, что мне нравятся бороды, но всем остальным нравятся, я имею в виду девушек.
Это объясняет так много вещей: девушек, все еще пристающих ко мне на вечеринках, желающих потрогать мою бороду. Трогающих мои усы в баре. Делающих непристойные комментарии. Говорящих мне, что я должен поучаствовать в конкурсах.
Я всегда думал, что они шутят. Черт возьми, может быть, я и действительно жил под скалой, иначе называемой Средним Западом.
Тэдди занудствует дальше, её пальцы у основания моей шеи, разминают очередной узел.
—...и я видела девушку, которая носила такую же, на которой было написано: «мой следующий аттракцион — борода». Понял?
Она говорит это так небрежно, но всплывает внезапный образ ее, сидящей на моем лице, пока я сосу ее…
Она слегка мурлычет, пальцы все еще массируют мою чувствительную кожу.
— Ты ведь уже слышал о бордгазме, не так ли?
— Остановись.
Ее пальцы замирают.
— Я не имел в виду, что ты должна прекратить это делать, я имел в виду, что ты должна прекратить говорить всякую чушь о бородах, оргазмах и прочем дерьме.
— Почему? — Похоже, она так же озадачена, как и я сейчас. — Мы просто разговариваем.
— Потому что мне от этого становится тяжело.
Очень тяжело. Там, внизу. Если это ее не отпугнет, то ничто не отпугнет.
Проходят секунды молчания.
Потом несколько минут.
— Там? — Ее голос почти не слышен. Очарованный.
— Да, — хрипло выдыхаю я.
— Почему?
— Что почему? — Я сохраняю невозмутимость. — Потому что я лежу в постели с хорошенькой девушкой посреди гребаной темноты, и ее рука на моем теле, том, к которому, кстати, никто не прикасался уже много лет. А ты все продолжаешь и продолжаешь трахаться в устной форме. — Я делаю паузу, чтобы перевести дух. — Именно поэтому.
— Ой.
— Да, ой.
Я поднимаю руку, ища ее руку в темноте. Убираю её с моего плеча, сжав ее пальцы. Кладу обратно себе на живот, где ей самое место — подальше от груди, сосков и лица.
Где, я надеюсь, она и останется.
Но, видимо, я долбаный идиот, потому что это не так.
Она движется по моему прессу.
Туда.
Сюда.
Моя рука, засевшая под торсом Тэдди, наконец-то пробирается наружу, ощупывая хлопок ее леггинсов. Приземляется на ее задницу.
Поселяется там, по крайней мере, на мгновение.
Ее рука ласкает по телу туда.
Сюда.
До тех пор, пока она не пробирается на юг, задевая подол моей рубашки. Подныривая под неё.
Кожа на коже.
Её ладонь на моем тугом прессе.
— Нам надо поспать. — Мой голос звучит так жалко и слабо.
— Надо, — соглашается она. Зевает.
Туда.
Сюда.
Мой член пульсирует, рука на ее заднице слегка сжимает её плоть. Затем еще раз, когда мышцы моих бедер сокращаются, потому что каждое нервное окончание во всем моем гребаном теле гудит, напрягается и настораживается. Вибрирует.
Боже, как я хочу, чтобы она прикоснулась к нему.
Черт, только на секунду, а потом я смогу закончить в ванной.
Господи, что я такое говорю?
Я не собираюсь дрочить с ней в моей постели, как бы мне этого ни хотелось.
Если бы только она это сделала…
Немного пониже…
Пожалуйста, Тэдди, пожалуйста…
Я считаю до десяти, потом еще раз до десяти, чтобы моя чертова нога не начала дергаться, как у зайца, от напряжения и нервов.
Я медленно веду свою руку и провожу ею вверх по ее спине. Под ее рубашкой. Поглаживая теплую кожу ее позвоночника, пальцы задевают грудь сбоку. Сиськи вдавлены в мою грудную клетку.
Ради всего святого, пожалуйста, дотронься до него.
Коснись его.
Погладь его.
Что-нибудь.
Господи, я никогда так сильно не хотел, чтобы кто-то прикасался к моему члену. Или пососал его, или погладил, или...
Тэдди ничего не говорит, когда подушечки всех пяти моих пальцев снова касаются ее нежной кожи. Только ее резкий вдох выдает тот факт, что она это почувствовала. Она задерживает дыхание, выжидая.
Одна секунда.
Две.
Четыре.
Пять.
Ее рука двигается.
Вниз.
Господи, что же она делает?
Что же мы делаем?
Это такая плохая идея, но я не хочу, чтобы она останавливалась.
Вот так, Тэдди. Ниже…. Ниже. О, черт…
Тэдди
— Вот так, Тэдди, ниже... — низкий стон Кипа прорезает тишину. Его гортанная мольба сексуальная и глубокая, ударяет меня прямо в яичники, пока он все еще неподвижно лежит рядом со мной.
Боже, его голос. Его слова.
Сомневаюсь, что он вообще понимает, что произнес их вслух.
Только не Кип — у него слишком много самообладания, и последние несколько недель он держал меня на расстоянии вытянутой руки. Нет никакого способа, чтобы он намеренно позволил этому выйти из своего рта, если только…
Если только он действительно этого не хотел. Или я свела его с ума, в чем я сомневаюсь, потому что... посмотрите на меня. Я полная противоположность тем девушкам, которые тусуются в доме регби. Я благоразумна, прилежна и, ну, девственница.
Ощущение твердой, теплой кожи Кипа под моими скользящими пальцами просто восхитительно. Тепло, жарко и прохладно — все в одно и то же время.
Он лежит здесь неподвижно, позволяя мне исследовать себя — это должно было свести его с ума; даже я понимаю это. Я играю с огнем, и мы оба это знаем.
Мы не должны этого делать.
О, кого я обманываю? Это я практически засунула руку Кипу в штаны, проводя ладонью по счастливому следу, который обнаружила под мягкой тканью его рубашки.
Мне нравится это.
Я думаю, что это сексуально и мужественно.
Он явно не бреет свое барахло, как это делают многие парни в наши дни. Метросексуалы.
Все его тело напрягается, когда я проскальзываю по эластичному поясу его боксеров, прокладывая рукой дорожку вдоль ткани взад и вперед. Дразня, пока спорю, что, черт возьми, делать дальше.
Одно знаю точно: мне не следует этого делать.
Дело в том... что я никогда раньше этого не делала. Только не с таким парнем, как Кип. На самом деле другие были мальчиками, и в основном это были просто поцелуи и несколько обжиманий. Только однажды, в старших классах школы, я тискалась с парнем по имени Девон, который был таким же неуклюжим, как и я. Мы трогали друг друга в темноте во всей нашей одежде — два девственника, которыми так и остались, — ближе всего я подошла к сексу, когда он засунул руку мне в штаны и засунул два пальца мне в...
— Ниже. О, черт, Тэдди…
Мое имя у него на губах.
Это подстегивает меня, и внезапно, все, что я хочу сделать, это прикоснуться к нему. Ничего страшного в этом нет, верно? Он явно этого хочет. Хочу почувствовать его. Может быть, сжать его, провести рукой вверх и вниз по его жесткой длине (как я видела в нескольких порнофильмах, которые тайком смотрела), просто чтобы узнать, что это такое.
Чтобы услышать, как он будет звучать, когда я это делаю.
Чтобы знать.
Я хочу знать то, что знают другие девушки, каково это — заводить парня. Каково это — сделать член твердым. Заставить его кончить. Почувствовать вес члена в своих руках.
Да, это может показаться странным, но мне двадцать один год, а я понятия не имею, каково это — держать его в руках.
Я больше не хочу быть невежественной.
Кип, похоже, охотно участвует теперь, когда его член тверд как камень, а моя рука каким-то образом втиснулась в его боксеры. Он двигает бедрами на кровати, слегка подталкивает их вверх. Даже не видя их, я знаю, что он напрягает свои толстые бедра.
Фух, эти бедра с ума меня сводят.
Уже несколько недель я стараюсь не замечать, как они сгибаются при ходьбе, как спортивные штаны и джинсы не совсем хорошо сидят, потому что мышцы в них выпирают.
Его гигантская мозолистая рука выскальзывает из-под моего тела — я лежала на ней все это время, — и он направляет её к моей заднице. Ладонь растопырена, пальцами сжимает мои ягодицы. Поглаживает.
Неторопливо он рукой пробирается вверх по моей спине, под рубашку, водя медленными кругами вдоль позвоночника. Вверх, вверх. Вниз, под тонкий хло́пок моих леггинсов, средний палец прокладывает горячий след к расщелине между ягодиц.
С моей головой на его груди и его бородой, заигрывающей с макушкой моей головы, я наконец-то просовываю свою нетерпеливую ладонь ему в штаны. И натыкаюсь на кончик его пениса, его головка натягивает слой нижнего белья, и я провожу по нему кончиком пальца. Обвожу подушечкой пальца круг за кругом, а затем опускаюсь ниже. Веду вдоль его ствола.
Опускаю ладонь на его... э-э... яйца.
Кип снова делает глубокий вдох. Стонет, пальцами впивается в мои ягодицы. Дыхание над моей головой стало тяжелым и быстрым.
Я робко поглаживаю его через материал, но не настолько храбрая, чтобы погладить его обнаженный... член. Или прикоснуться к нему. Или…
Я задыхаюсь, когда его толстый палец, который задевал меня сзади, теперь прочно засунут между моей расщелины, прокладывая себе путь к моей киске, заставляя мои ноги раздвинуться.
— Залезай наверх, — громыхает он.
— Что...?
Кип двумя руками тянет меня, перекатывает, сажает сверху. Его жесткая эрекция покоится между моих бедер. Большие мужские руки обхватывают мои бедра. Тянут мои леггинсы.
— Было бы намного лучше, если бы ты спустила штаны.
Замечательная идея.
Фантастическая идея.
Две пары рук неуклюже пытаются снять с меня леггинсы, пока они не опускаются достаточно низко, чтобы я могла их стянуть. И вот я лежу на Кипе в одной лишь тонкой футболке и тонких стрингах.