– Как же, ты ведь у него «лучшая ученица среди однокурсников»…
Они понизили голоса, оказавшись в совершенном безмолвии библиотеки. Мадам Пинс, библиотекарь, сухопарая, раздражительная женщина, сильно напоминала недокормленного стервятника.
– «Наисильнѣйшія Зелія »? – подозрительно повторила она, пытаясь забрать у Гермионы разрешение; но та не выпускала листок из рук.
– Я бы хотела оставить его себе, – пролепетала она.
– Ой, ладно тебе, – Рон вырвал у неё разрешение и протянул мадам Пинс. – Достанем тебе другой автограф. Локарт распишется на всём, что не успеет убежать.
Мадам Пинс поднесла листок к свету, словно проверяя достоверность подписи, но разрешение прошло проверку. Она прошествовала между высокими стеллажами и пару минут спустя вернулась с толстым, ветхим фолиантом. Гермиона аккуратно убрала книгу в сумку, и они ушли, стараясь идти не слишком быстро и выглядеть не слишком виновато.
Через пять минут они снова заперлись в неработающем туалете Мученицы Мирты. Гермиона отвергла все возражения Рона, напомнив, что ни один человек в здравом уме не станет туда заходить, так что никто их не побеспокоит. Мученица Мирта во всеуслышание рыдала в своей кабинке, но им до неё не было никакого дела, – как и ей до них.
Гермиона бережно раскрыла «Наисильнѣйшія Зелія», и все трое склонились над местами отсыревшими страницами. Сразу стало ясно, почему книга хранилась в Запретной секции. Действие кое-каких зелий было таким жутким, что о нём не хотелось даже думать; некоторые рецепты сопровождались крайне несимпатичными иллюстрациями, как то: мужчина, вывернутый наизнанку или колдунья, из головы у которой проросло несколько пар рук.
|
|
– Вот оно, – обрадовалась Гермиона, отыскав страницу, озаглавленную «Метаморс» и украшенную изображениями людей в разных фазах превращения. Гарри искренне понадеялся, что мучения на их лицах – плод богатого воображения художника.
– Труднее состава я ещё не встречала, – констатировала Гермиона, просматривая рецепт. – Сушёные златоглазки, пиявки, переменница, спорыш, – бормотала она, ведя пальцем вниз по странице. – Ну, с этим сложностей никаких, всё это есть в ученическом шкафу, возьмём оттуда… О-о, смотрите, толчёный рог двурога, – понятия не имею, где его достать… мелко порезанная чешуя бумсланга, – та ещё проблема, – и, само собой, частицы тех, в кого мы хотим превратиться…
– Чего-чего? – резко переспросил Рон. – Что значит «частицы тех, в кого хотим превратиться»? Я с ногтями ног Крэбба ничего пить не буду!
Гермиона, словно не услышав его, продолжала:
– …хотя об этом можно пока не волновался, частицы добавляют в последнюю очередь…
Рон, потеряв дар речи, обернулся к Гарри; тот, впрочем, беспокоился о другом.
– Гермиона, ты хоть понимаешь, сколько всего нужно красть? Тёртой чешуи бумсланга уж точно нет в ученическом шкафу. И что теперь, лезть в личные запасы Снейпа? Вряд ли это хорошо кончится…
Гермиона захлопнула книгу.
– Нет, если вы трусите, прекрасно, – выпалила она. Щёки её пылали, глаза блестели сильнее обычного. – Я, знаете ли, тоже не хочу нарушать дисциплину. Но, по-моему, угрожать магглорождённым – это куда серьёзнее, чем сварить сложное зелье. Но раз вам не надо знать, Малфой это или нет, я прямо сейчас иду и отдаю книгу мадам Пинс…
|
|
– Вот уж не думал дожить до этого дня, – Гермиона подбивает нас нарушить правила, – проговорил Рон. – Ладно, мы согласны. Но не ногти с пальцев ног, ага?
– А сколько это вообще займёт? – спросил Гарри, – Гермиона, повеселев, опять открыла книгу.
– Ну, учитывая, что переменницу нужно нарвать в полнолуние, а златоглазки надо настаивать двадцать один день… Уложимся в месяц, если добудем все ингредиенты.
– Месяц? – недоверчиво переспросил Рон. – Малфой за это время половину магглорождённых в школе перебьёт!
Но Гермиона снова угрожающе прищурилась, и он торопливо прибавил:
– Но раз другого плана нет, тогда – полный вперёд.
Однако, когда Гермиона вышла проверить, нет ли кого поблизости, Рон шепнул Гарри:
– Будет гораздо проще, если ты завтра столкнёшь Малфоя с метлы.
* * *
В субботу Гарри проснулся рано и лежал, думая о предстоящем матче. Он нервничал при мысли не только о том, что скажет Прут, если Гриффиндор проиграет, но ещё и о том, что играть придется против команды, снабжённой быстрейшими в мире гоночными мётлами. Никогда ещё ему так не хотелось обставить Слизерин. Пролежав полчаса со сжимающимися в комок внутренностями, он поднялся, оделся и спустился на завтрак; гриффиндорская команда уже собралась за длинным, пустым столом; все были напряжёнными и молчаливыми.
Около одиннадцати вся школа потянулась к квиддичному стадиону. День был сырой, тёплый, и в воздухе ощущалось предвестие грозы. Рон с Гермионой успели пожелать Гарри удачи, когда он подошёл к раздевалке. Команда облачилась в алые спортивные мантии, и все расселись по скамьям, приготовившись к привычному предматчевому напутствию капитана.
|
|
– Мётлы у Слизерина лучше, – начал Прут. – Нет смысла это отрицать. Зато у нас на мётлах лучше люди. Мы усерднее тренировались, летали в любую погоду… («– Что правда, то правда, – пробурчал Джордж. – С августа не обсохну…») – и мы заставим их проклинать день, когда этот паршивец, Малфой, купил себе место в команде.
Грудь Прута вздымалась от распиравших его эмоций; он повернулся к Гарри.
– Тебе, Гарри, придётся показать им, что следопыту требуется кое-что поважнее богатого папаши. Поймай снич раньше Малфоя или умри, Гарри, – мы обязаны сегодня победить, просто обязаны.
– Видишь, Гарри, и никто на тебя не давит, – подмигнул ему Фред.
Они вышли на поле под возгласы болельщиков, в основном приветственные, – Рейвенкло и Хуфльпуф болели за Гриффиндор; однако, слышно было и слизеринский свист с улюлюканьем. Мадам Фьюч, квиддичный инструктор и арбитр, велела Флинту и Пруту обменяться рукопожатиями, что они и исполнили, одарив друг друга угрожающими взглядами и стиснув ладони сильнее, чем требовалось.
– По свистку, – скомандовала мадам Фьюч. – Три… два… один…
Под ободряющий рёв трибун четырнадцать игроков взвились к свинцово-серому небу. Гарри взлетел выше всех, высматривая снич.
– Эй, ты, со шрамом! – проорал Малфой, стрелой пронёсшись внизу, словно демонстрируя скорость своей метлы.
Гарри не успел ответить. В этот самый момент к нему устремился тяжёлый чёрный бладжер; он едва успел уклониться и ощутил, как мяч взъерошил волосы.
– Осторожно, Гарри! – крикнул Джордж, пулей промчавшись мимо с битой в руке и готовясь отправить бладжер в сторону слизеринцев. Мощным ударом он послал мяч к Адриану Пьюси, но на полпути бладжер поменял направление и вновь помчался к Гарри.
Тот резко снизился, и Джордж сумел отбить мяч в направлении Малфоя. И опять, подобно бумерангу, бладжер развернулся, нацелившись Гарри в голову.
Гарри мгновенно набрал скорость и ринулся через всё поле. Позади был слышен свист бладжера. В чём дело? Бладжеры никогда не сосредотачивались на ком-то одном; их задачей было сбить с мётел как можно больше игроков…
Фред поджидал бладжер на другом конце поля. Гарри пригнулся, а Фред замахнулся битой и как следует врезал по мячу, сбив его с курса.
– Есть! – торжествующе завопил Фред, но он ошибся; словно магнитом притянутый к Гарри, бладжер вновь погнался за ним; тому пришлось удирать на полной скорости.
Начался дождь; тяжёлые капли били по лицу, и забрызгивали очки. Он понятия не имел о ходе игры, пока не услышал комментарий Ли Джордана:
– Слизерин ведёт, счёт шестьдесят – ноль.
Первоклассные слизеринские мётлы, очевидно, справлялись со своей работой; а, между тем, сумасшедший бладжер прилагал все усилия, чтобы сбросить Гарри на землю. Фред с Джорджем теперь кружили вокруг него, так что Гарри не видел ровно ничего, кроме мелькающих в воздухе рук; в таких условиях снич невозможно было заметить, не то что поймать.
– Кто-то… испоганил… этот… бладжер, – прокряхтел Фред, держа биту наготове на случай, если мяч снова попытается атаковать Гарри.
– Берём тайм-аут, – решил Джордж, пытаясь одновременно подать знак Пруту и не дать бладжеру сломать Гарри нос.
Прут понял сигнал. Прозвучал свисток мадам Фьюч; Гарри, Фред и Джордж устремились вниз, всё ещё уворачиваясь от спятившего мяча.
– В чём дело? – вопросил Прут, едва они окружили его; слизеринцы на трибунах глумливо гоготали. – Нас топчут. Фред, Джордж, где вы были, когда из-за бладжера Анджелина не смогла забить?
– Мы были двадцатью футами выше, Оливер, и спасали Гарри от второго бладжера! – гневно выпалил Джордж. – Кто-то заколдовал мяч, – он просто не отвяжется от Гарри. За всю игру он не погнался больше ни за кем. Наверняка слизеринская работа.
– Но бладжеры были заперты в кабинете мадам Фьюч после нашей последней тренировки, а тогда с ними всё было в порядке… – встревоженно возразил Прут.
К ним направлялась мадам Фьюч. Слизеринцы за её спиной откровенно веселились, показывая на Гарри пальцами.
– Слушайте, – торопливо заговорил Гарри, пока она приближалась, – если вы так и будете мельтешить у меня перед носом, снича мне не поймать точно, если только он мне сам в рукав не залетит. Защищайте команду, а я сам разберусь с этим ненормальным.
– Не дури, – оборвал его Фред. – Он тебе голову снесёт.
Прут переводил взгляд с близнецов на Гарри.
– Оливер, это же безумие, – разозлилась Алисия Спиннет. – Неужели ты оставишь Гарри один на один с этим мячом? Нужно провести расследование…
– Если мы сейчас прервём игру, матч придётся сдать! – заспорил Гарри. – Мы не имеем права уступить Слизерину только из-за чокнутого бладжера! Оливер, скажи ты им, пусть отцепятся от меня!
– Это всё из-за тебя, – напустился на Прута Джордж. – «Поймай снич или умри», – умнее ничего не придумал?
Мадам Фьюч подошла к ним.
– Готовы продолжать? – обратилась она к Пруту.
Прут посмотрел на полное решимости лицо Гарри.
– Да. Фред, Джордж, вы слышали Гарри, – оставьте его в покое, он справится.
Дождь всё усиливался. По свистку мадам Фьюч Гарри оттолкнулся от земли, моментально услышав позади предательский свист бладжера. Он поднимался выше и выше, петляя, пикируя, носясь зигзагами, кружа и переворачиваясь в воздухе. У Гарри слегка кружилась голова, но он все равно держал глаза широко открытыми; дождь заливал очки и затёк в ноздри, когда он повис вниз головой, уворачиваясь от очередного яростного броска бладжера. Зрители смеялись; он понимал, что выглядит донельзя глупо, но тяжёлый мяч не мог менять направление так же быстро, как Гарри; он помчался вокруг стадиона, как по американским горкам, всматриваясь сквозь серебристую завесу ливня в гриффиндорские голевые кольца, где Адриан Пьюси пытался обойти Прута…
Свист в ухе подсказал Гарри, что бладжер снова чуть не попал по нему; он развернулся и пустился в обратную сторону.
– В балет записался, Поттер? – проорал Малфой, – Гарри как раз пришлось сделать в воздухе нелепый пируэт, спасаясь от бладжера; мяч преследовал его по пятам; и тут, с ненавистью обернувшись к Малфою, Гарри увидел его – золотой снич. Он порхал в паре дюймов над ухом Малфоя, – а Малфой, увлечённо дразня Гарри, не замечал его.
На одно мучительное мгновение Гарри замер в воздухе, не решаясь броситься к Малфою, – вдруг тот поднимет голову и увидит снич
БАМ.
Он опоздал всего на секунду. Бладжер наконец настиг его, врезавшись в локоть, и Гарри почувствовал, что кость переломилась. Ничего не соображая, ослеплённый жгучей болью в руке, он боком соскользнул с мокрой от дождя метлы, цепляясь за неё одним коленом; правая рука повисла плетью; бладжер снова обрушился на него, метя теперь в лицо; Гарри увильнул; в онемевшем мозгу прочно засела одна мысль: добраться до Малфоя.
Сквозь пелену ливня и боли он спикировал на белеющую под ним, ухмыляющуюся физиономию, и глаза Малфоя расширились от страха: ему показалось, что Гарри напал на него.
– Какого… – задохнулся он, шарахаясь прочь.
Гарри отпустил древко, за которое держался здоровой рукой, и совершил неистовый рывок; пальцы сомкнулись на холодном сниче, но теперь он сжимал метлу одними коленями; зрители внизу завопили, – он начал стремительно падать, изо всех сил стараясь не потерять сознание.
С громким всплеском он шлёпнулся в грязь и скатился с метлы. Рука болталась под каким-то странным углом; пронизанный болью, он слышал, словно на расстоянии, оглушительные крики и свист. Он сфокусировал взгляд на зажатом в здоровой руке сниче.
– Ага, – невнятно произнёс он. – Выиграли, – и отключился.
Он пришёл в себя, всё ещё лёжа на поле; дождь бил в лицо; кто-то склонился над ним. Блеснули зубы.
– О, нет, только не вы, – простонал он.
– Сам не понимает, что говорит, – громко сообщил Локарт встревоженным гриффиндорцам, толпящимся вокруг них. – Не волнуйся, Гарри. Я вылечу твою руку.
– Нет! – запротестовал Гарри. – Я уж лучше так, спасибо…
Он попытался сесть, но боль была невыносимой. Поблизости раздался знакомый щелчок.
– Колин, я не хочу, чтобы ты это снимал, – громко заявил он.
– Ложись, Гарри, – заботливо уговаривал Локарт. – Это простенькие чары, я их столько раз практиковал…
– А может, я всё же пойду в больничное крыло? – сквозь сжатые зубы выдавил Гарри.
– Правда, профессор, – заметил облепленный грязью Прут, не в силах удержаться от довольной улыбки, несмотря на травму своего следопыта. – Отлично сработано, Гарри, правда, зрелищно, по мне, так лучший твой бросок…
Сквозь дебри окружавших его ног, Гарри заметил Фреда с Джорджем, запихивавших этот ненормальный бладжер в ящик. Мяч всё ещё отчаянно боролся.
– Отойдите, – велел Локарт, засучив нефритово-зелёные рукава.
– Нет – не надо… – слабо попросил Гарри, но Локарт уже вращал палочкой, в следующий миг направив её на сломанную руку.
Странное, неприятное ощущение возникло в плече и распространилось до кончиков пальцев. Из руки словно выпускали воздух. Гарри не осмеливался взглянуть, в чём дело. Он, зажмурившись, отвернулся, но его худшие страхи подтвердились: толпившиеся над ним люди ахнули, а Колин Криви защёлкал камерой со скоростью света. Рука больше не болела, –только по ощущениям теперь и близко её не напоминала.
– Ой, – сказал Локарт. – Что ж… бывает. Но главное – перелома больше нет. И прошу это заметить. Так что, Гарри, доковыляй сам как-нибудь до больничного крыла, – а, мистер Уисли, мисс Грейнджер, не проводите его? – а там мадам Помфри сумеет… эмм… привести тебя в порядок.
Поднимаясь на ноги, Гарри ощутил, что его как-то странно перекосило. Набрав в грудь побольше воздуха, он перевёл взгляд на правый бок. От увиденного он чуть снова не лишился чувств.
Из рукава торчало нечто вроде раздутой резиновой перчатки телесного цвета. Он попытался пошевелить пальцами. Безрезультатно.
Локарт не срастил кости. Он их удалил.
* * *
Мадам Помфри отнюдь не была в восторге.
– Нужно было сразу же идти ко мне! – бушевала она, поддерживая нечто жалкое, безжизненное, лишь полчаса назад бывшее здоровой рукой. – Вылечить перелом – секундное дело, но вырастить новые кости…
– Но вы ведь сможете, да? – ужаснулся Гарри.
– Разумеется, но будет больно, – угрюмо сообщила мадам Помфри, протягивая Гарри пижаму. – Ночевать придётся здесь…
Гермиона ждала за ширмой возле постели Гарри, пока Рон помогал ему натянуть пижаму. Бескостная рука упорно не желала лезть в рукав.
– Ну как, Гермиона, будешь и дальше защищать Локарта? – позвал Рон, протаскивая ватные пальцы Гарри в манжету. – Гарри просто мечтал остаться без костей.
– Каждый может ошибиться, – возразила Гермиона. – Зато рука не болит, ведь так, Гарри?
– Не болит, – подтвердил Гарри, залезая в постель. – Правда, ничего другого она тоже не делает.
Он прыгнул на кровать, и рука бессмысленно заколыхалась.
Гермиона и мадам Помфри зашли за ширму. Мадам Помфри несла большую бутыль с надписью «Скелерост».
– Тебе предстоит тяжёлая ночь, – заявила она, наливая кубок дымящейся жидкости и протягивая ему. – Растить кости – занятие малоприятное.
Принимать «Скелерост», как выяснилось, тоже. Он обжигал рот и горло; Гарри закашлялся, разбрызгивая микстуру. Всё ещё возмущаясь по поводу опасного спорта и некомпетентных учителей, мадам Помфри удалилась; Рон с Гермионой остались и помогли Гарри запить лекарство водой.
– Зато мы выиграли, – вспомнил Рон, и лицо его озарилось улыбкой. – Классно ты его поймал. Видел бы ты лицо Малфоя… казалось, он вот-вот кого-нибудь убьёт!
– Хотела бы я знать, что он сделал с бладжером, – мрачно добавила Гермиона.
– Зададим ему этот вопрос вместе с другими, когда будет готов Метаморс, – отозвался Гарри, опускаясь на подушки. – Надеюсь, на вкус он получше, чем эта дрянь…
– С кусочками-то слизеринцев? – фыркнул Рон. –Это типа шутка?
Дверь распахнулась. В больничное крыло ворвалась гриффиндорская команда, все грязные и промокшие насквозь.
– Ну ты и летал сегодня – просто невероятно, Гарри, – воскликнул Джордж. – Только что видел, как Флинт орал на Малфоя. Что-то насчёт того, как некоторые не могут заметить снич, даже когда он у них на макушке. Вид у Малфоя был не больно радостный.
Они принесли с собой пирожки, сладости и бутылочки тыквенного сока; собрались вокруг постели Гарри и только собрались устроить грандиозный пир, как подоспела мадам Помфри, крича:
– Мальчику нужен покой, ему тридцать три кости растить! Марш отсюда! МАРШ!
Гарри остался в одиночестве, и уже ничто не отвлекало его от пульсирующей боли в неподвижной руке.
* * *
Несколькими часами позже, Гарри вдруг проснулся в кромешной темноте и издал сдавленный крик: руку словно усеяли крупными занозами. Сперва Гарри показалось, что это его и разбудило. И тут, с дрожью ужаса, он осознал, что кто-то вытирал ему губкой лоб.
– Перестань! – выпалил он, а потом, – Добби!
Вытаращенные, размером с теннисные мячи, глаза уставились на Гарри из черноты. По длинному, заострённому носу бежала одинокая слеза.
– Гарри Поттер вернулся в школу, – горестно прошептал он. – А Добби столько раз предупреждал Гарри Поттера. Ах, сэр, почему вы не послушали Добби? Почему Гарри Поттер не уехал домой, когда пропустил поезд?
Гарри приподнялся на локтях и оттолкнул губку.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – И откуда знаешь, что я не попал на поезд?
У Добби задрожали губы, и Гарри охватило внезапная подозрение.
– Так это был ты! – медленно проговорил он. – Ты перекрыл барьер, чтобы мы не прошли на платформу!
– Да, сэр, правда, – признал Добби, энергично кивая; уши его заколыхались. – Добби спрятался и наблюдал за Гарри Поттером, и запечатал проход, и потом Добби пришлось прижечь себе руки утюгом, – он продемонстрировал Гарри все десять длинных забинтованных пальцев, – но Добби было всё равно, сэр, ведь он решил, что Гарри Поттер в безопасности, но Добби и во сне не могло присниться, что Гарри Поттер доберётся до школы другим способом!
Он раскачивался вперёд и назад, тряся уродливой головой.
– Добби был так потрясён, когда услышал, что Гарри Поттер снова в Хогвартсе, он даже сжёг ужин хозяина! Такой порки Добби ещё не получал, сэр…
Гарри опять плюхнулся на подушки.
– Из-за тебя нас с Роном чуть не исключили, – свирепо сказал он. – Лучше исчезни, пока у меня не выросли кости, а то я тебя, чего доброго, придушу.
Добби слабо улыбнулся.
– Добби привык к угрозам, сэр. Хозяева обещают прибить Добби по пять раз на дню.
Он высморкался в уголок замызганной наволочки, в которую был одет, и вид его был так жалок, что Гарри невольно перестал сердиться.
– Зачем ты носишь это, Добби? – с любопытством спросил он.
– Это, сэр? – повторил Добби, дёрнув за наволочку. – Это знак рабства, сэр. Добби может освободиться, только если хозяева подарят ему одежду, сэр. А семья Добби остерегается давать ему в руки даже носок, сэр, ведь тогда он сможет навсегда покинуть их дом.
Добби утёр вытаращенные глаза и неожиданно заявил:
– Гарри Поттер должен уехать домой! Добби думал, его бладжер убедит…
– Твой бладжер? – переспросил Гарри, и злость вспыхнула в нём с новой силой. – Что значит «твой бладжер»? Ты заколдовал этот мяч? Чтобы он меня убил?
– Не убил, сэр, не убил! – воскликнул шокированный Добби. – Добби хочет спасти жизнь Гарри Поттеру! Лучше быть дома, с тяжёлыми травмами, чем оставаться здесь, сэр! Добби только хотел, чтобы Гарри Поттер пострадал достаточно, – чтобы были причины отправить его домой!
– Да неужели, всего-то? – гневно уточнил Гарри. – Может, объяснишь, почему ты собирался отправить меня домой по частям?
– Ах, если бы Гарри Поттер только знал! – простонал Добби, и слёзы закапали на истрёпанную наволочку. – Если бы он знал, сколько значит для нас, презренных, порабощённых, для нас, отбросов магомира! Добби помнит, что творилось, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть был на вершине власти, сэр! С нами, домовыми эльфами, обращались как с недостойными насекомыми, сэр! Конечно, к Добби до сих пор так относятся, сэр, – признал он, промокнув лицо краем наволочки. – Но в основном, сэр, для моего народа жизнь стала лучше, когда вы одержали победу над Сами-Знаете-Кем. Гарри Поттер выжил, а Тёмный Лорд был повержен, и взошла новая заря, сэр, и Гарри Поттер засиял как луч светоч надежды для тех из нас, кто думал, что чёрные дни никогда не минуют, сэр… А теперь, в Хогвартсе скоро произойдёт ужасное, и, может быть, уже происходит; Добби не может допустить, чтобы Гарри Поттер остался в школе теперь, когда история повторяется, когда Камера Секретов вновь открыта…
Добби замер, поражённый ужасом, схватил с тумбочки Гарри кувшин с водой и со всей силы треснул им себя по голове, свалившись с кровати. Секундой позже, он заполз обратно, – глаза его съехали к переносице, – бормоча:
– Добби плохой, очень плохой…
– Так Камера Секретов существует? – прошептал Гарри. – И, ты сказал, она уже раньше открывалась? Скажи мне, Добби!
Он схватил Добби за костлявое запястье, поскольку эльф опять потянулся к кувшину.
– Но я не магглорождённый, – чем может быть для меня опасна Камера?
– Ах, сэр, не спрашивайте, не спрашивайте ни о чём бедного Добби, – пролепетал эльф, блестя в темноте огромными глазами. – Тёмные дела затеваются в Хогвартсе, и Гарри Поттеру лучше уехать отсюда, прежде чем случится самое страшное, – уезжайте домой, Гарри Поттер, уезжайте. Гарри Поттеру нельзя вмешиваться, сэр, это слишком опасно...
– Кто это, Добби? – упорствовал Гарри, крепко держа Добби за руку, не давая ему снова побить себя кувшином. – Кто открыл Камеру? Кто открыл её в прошлый раз?
– Добби не может сказать, Добби не может, Добби не должен! – пропищал эльф. – Уезжайте, Гарри Поттер, уезжайте домой!
– Никуда я не поеду! – рассвирепел Гарри. – Моя лучшая подруга – из маггловой семьи; она первая пострадает, если Камера и впрямь открыта…
– Гарри Поттер рискует жизнью ради друзей! – простонал Добби в некоем горестном экстазе. – Такой великодушный! Такой отважный! Но он обязан спасти себя, обязан, Гарри Поттер не должен…
Добби внезапно осёкся; его уши затрепетали. Гарри тоже что-то услышал: из коридора донеслись чьи-то шаги.
– Добби должен уйти, – в ужасе выдохнул эльф. Громкий щелчок, – и Гарри уже сжимал воздух вместо запястья Добби. Он быстро откинулся на кровать, пристально следя за входом в больничное крыло; шаги становились отчётливее.
В следующий миг в палату вошёл, пятясь, Дамблдор, в длинном шерстяном халате и ночном колпаке. Он поддерживал за голову что-то, напоминавшее статую. Тут же появилась и профессор Макгонаголл, нёсшая ноги. Вместе они дотащили статую до ближайшей кровати.
– Позови мадам Помфри, – шёпотом попросил Дамблдор, и профессор Макгонаголл скрылась из виду, торопливо пройдя мимо изножья кровати Гарри. Тот лежал неподвижно, притворяясь спящим. Послышались взволнованные голоса, и в поле зрения снова появилась профессор Макгонаголл в сопровождении мадам Помфри, – та набрасывала кардиган поверх ночной рубашки. Раздался судорожный вдох.
– Что произошло? – шёпотом спросила мадам Помфри у Дамблдора, склоняясь над статуей.
– Ещё одно нападение, – ответил Дамблдор. – Минерва нашла его на лестнице.
– Рядом лежала гроздь винограда, – прибавила профессор Макгонаголл. – Похоже, он улизнул из спальни, чтобы навестить Поттера.
Желудок у Гарри словно завязали в узел. Медленно, осторожно, он приподнялся на пару дюймов, чтобы взглянуть на статую. На её лицо падал луч лунного света.
Это был Колин Криви. Глаза его были широко раскрыты, руки – вытянуты вперёд, крепко сжимая камеру.
– Обратили в камень? – прошептала мадам Помфри.
– Да, – подтвердила профессор Макгонаголл. – Но мне страшно даже представить… Не пойди тогда Альбус за горячим шоколадом… кто знает, что могло…
Все трое не отводили глаз от Колина. Затем Дамблдор наклонился к нему и высвободил камеру из цепкой хватки мальчика.
– Как думаешь, он успел снять нападавшего? – с надеждой предположила профессор Макгонаголл.
Дамблдор не ответил. Он снял заднюю панель.
– Господи помилуй! – воскликнула мадам Помфри.
Камера задымилась. Гарри, через три кровати, уловил едкий запах горелого пластика.
– Расплавилась, – неверяще проговорила мадам Помфри. – Вся расплавилась…
– Что это значит, Альбус? – настойчиво спросила профессор Макгонаголл.
– Это значит, – ответил Дамблдор, – что Камера Секретов действительно открыта вновь.
Мадам Помфри прижала ладонь ко рту. Профессор Макгонаголл уставилась на Дамблдора.
– Но, Альбус… помилуйте… кто же?..
– Вопрос не в том, кто, – ответил Дамблдор, не спуская глаз с Колина, – вопрос в том, как …
И, судя по лицу профессора Макгонаголл, поняла она эти слова не лучше Гарри.
Глава одиннадцатая
Дуэльный клуб
Воскресным утром Гарри обнаружил, что палата залита ослепительным зимним солнцем, а кости восстановлены, хотя рука двигалась с трудом. Он быстро сел в постели и взглянул на кровать Колина, но ту уже отгородили ширмой, за которой Гарри вчера переодевался. Увидев, что пациент проснулся, мадам Помфри, с завтраком на подносе, поспешила к нему и принялась ощупывать и разминать руку и каждый палец.
– Все в порядке, – сообщила она, пока Гарри неуклюже ел кашу левой рукой. – Когда поешь, можешь идти.
Он наспех оделся и помчался в гриффиндорскую башню, в надежде поскорее рассказать Рону с Гермионой про Колина и Добби, но друзей там не оказалось. Гарри решил поискать их, гадая, куда они могли уйти, и слегка обидевшись, что им неинтересно, выросли у него кости или нет.
По пути Гарри наткнулся на вышедшего из библиотеки Перси, – тот пребывал в гораздо лучшем настроении, чем во время их прошлой встречи.
– О, здравствуй, Гарри, – улыбнулся он. – Ты вчера прекрасно сыграл, прекрасно. Гриффиндор теперь лидирует в соревновании за Школьный Кубок – ты заработал пятьдесят баллов!
– Ты, случайно, не видел Рона или Гермиону? – спросил Гарри.
– Случайно не видел, – покачал головой Перси, и его улыбка поблёкла. – Надеюсь, Рон не забрёл опять в женский туалет …
Гарри выдавил смешок, дождался, пока Перси свернёт за угол, и направился прямо в туалет Мученицы Мирты. Он не понимал, что там опять понадобилось Рону и Гермионе, но, убедившись, что поблизости не видно ни Филча, ни префектов, толкнул дверь, – из запертой кабинки доносились их голоса.
– Это я, – сообщил он, закрывая за собой дверь. В кабинке что-то бухнуло, раздался всплеск и испуганный вздох; в замочной скважине показался глаз Гермионы.
– Гарри! – произнесла она. – Как ты нас напугал – заходи – как твоя рука?
– В норме, – ответил Гарри, протискиваясь в кабинку. На унитаз был водружён старый котёл, и, судя по треску под ободком, Рон с Гермионой развели под ним огонь. Это был конёк Гермионы – переносные, водонепроницаемые костерки.
– Мы хотели зайти за тобой, но решили заняться Метаморсом, – объяснил Рон, пока Гарри, не без труда, снова запер кабинку. – Подумали, здесь его прятать безопаснее всего.
Гарри завёл было разговор о Колине, но Гермиона его перебила:
– Мы уже знаем, – слышали сегодня утром, как профессор Макгонаголл говорила с профессором Флитвиком. Потому и решили начать поскорее.
– Чем скорее мы вырвем из Малфоя признание, тем лучше, – проворчал Рон. – Знаешь, что я думаю? После матча он просто сорвал своё поганое настроение на Колине.
– И ещё кое-что, – добавил Гарри, наблюдая, как Гермиона разрывает пучки спорыша и бросает в зелье. – Ночью ко мне приходил Добби.
Рон с Гермионой изумлённо уставились на него. Гарри пересказал им всё, что говорил Добби – или не говорил. Они слушали, приоткрыв рты.
– Так Камера Секретов и раньше открывалась? – переспросила Гермиона.
– Всё сходится, – торжествующе подытожил Рон. – Наверняка Люциус Малфой открыл Камеру, когда сам учился здесь, а теперь объяснил дорогому сыночку Драко, как это сделать. Это же очевидно. Жаль, Добби не сказал тебе, что это за чудовище. Мне просто интересно, как это его до сих пор не заметили.