Он лезет в свой задний карман и отдает мне сложенный лист бумаги. Я разворачиваю его и понимаю, что это копия нашего свидетельства о браке.
- У тебя не было даже копии. Ты даже не знаешь, как правильно пишется моя фамилия. Я бы позвонил, но даже если я оказался достаточно умным, чтобы оставить тебе мой номер, я осознал, что не спросил твой.
Чувствую себя полной идиоткой. Он изменил свои планы, чтобы удостовериться, что у меня есть это, а я не могла даже написать ему свой номер.
- Спасибо, - говорю я тихо.
- Конечно.
Придвигаюсь, кладу свою руку на его плечо, и когда адреналин в моей крови утихает до спокойного гула, я осознаю, какой нелепо смешной становлюсь, когда вижу его.
- Так, подожди, Оливер открывает магазин в Сан-Диего? - Безусловно, думаю, Лола не знает о том, что его магазин будет в нашем городе.
Он кивает, притягивая мою руку и целуя ее.
- Он приехал сюда на несколько недель. В любом случае, я хотел убедиться, что у тебя будет это, до того как ты переедешь. – Он кивает на бумагу, которую я сжала в руке, и затем встает. – Не хотел отправлять тебе домой это по почте, и чтобы твой отец узнал об этом. – С трудом сглатываю, ошеломленная тем, каким продуманным он был. – Я собираюсь обратно в отель, чтобы немного отдохнуть. У меня впереди очень долгий перелет.
- Во сколько твой вылет?
Он отворачивается, брови сдвигаются вместе, пока он думает.
- Около одиннадцати?
Он засовывает руки в карманы, и перед этим я замечаю, что он не снял кольцо. Он смотрит на мою руку и видит, что и я до сих пор ношу свое.
- Моя почта - это мое имя и фамилия вместе в XMail. - Говорит он. - Мы можем обговорить все в сентябре.
- Хорошо, - отвечаю я, кивая.
Он наклоняется и целует меня в макушку, шепча:
- Я пробуду в Хилтон Бэйфронт примерно до восьми. Также я купил билеты в Париж для тебя туда и обратно. – Стоя, он пожимает плечами, и огромная улыбка расплывается на его лице, в то время как моя челюсть падает на асфальт. – Что я могу сказать по этому поводу, я – оптимист. Или ненормальный. В зависимости от того, кого ты об этом спросишь.
Он может быть безумным, но эта задница выглядит чрезвычайно хорошо, когда он уходит.
Сижу у моей ящерицы в бетонном приюте какое-то время, затем собираюсь идти домой и немедленно отказываюсь от этой мысли. Размышляю над тем, чтобы отправится к Лоле и потусоваться с ней и Грегом за ужином, но уверена, она выложила своему папе все подробности нашего безбашенного уик-энда. Без сомнений, он «ржал как конь», и я действительно не хочу быть сентиментальной занудой. Подумываю, направиться в район Харлоу в Ла-Хойя, но даже если, глупое времяпрепровождение на пляже звучит удивительно, искренняя любовь и преувеличенное внимание всего семейства Вега обеспечат слишком явный контраст по отношению к странности моей собственной семьи.
Поэтому я еду в центр города.
***
Ансель открывает дверь и его лицо озаряется огромной улыбкой, которая начинает медленно угасать, когда видит, что я с пустыми руками, без чемодана. Ничего, кроме моей крошечной сумки через плечо.
- Я не могу отправиться с тобой во Францию, - начинаю я, смотря на него с широко раскрытыми глазами. Мой пульс ощущается барабанной дробью в горле. - Но и домой я пока не хочу возвращаться.
Он отступает, впуская меня. Я бросаю свою сумочку на пол и оборачиваюсь, наблюдая за ним. Есть только одна причина, почему я здесь, в номере отеля, и думаю, мы оба знаем это. Просто претвориться влюбленными любовниками как кино, придя в отель для последней ночи вместе. Я не должна быть храброй, когда это ощущается так безопасно. Он уезжает. Это становится почти игрой. Спектаклем. Ролью.
Не знаю, какая Миа берет вверх над моим телом, но я отгораживаюсь от всего, кроме того, как это, чувствовать близость с этим парнем. Я делаю шаг к нему, а он встречает меня на полпути, запуская руки в мои волосы и накрывая мои губы своими. Океан и зелень, и еще мой увядающий запах на его одежде.
Его вкус, ох... Хочу почувствовать себя наполненной им, чтобы все остальные мысли растворились от его страсти. Хочу, чтобы его рот был везде, посасывая меня. Люблю, как он любит мои губы, как, после одной ночи вместе, его руки уже знают мое тело.
Мы пятимся, губы, язык, зубы все это на моих скулах, губах, подбородке. Я падаю назад, когда мои ноги достигают кровати.
Он хватается за кромку платья и решительно срывает его с меня, обнажая, затем заводит руки мне за спину и избавляется от моего лифчика легким движением пальцев. Он заставляет меня почувствовать, будто я - что-то, что можно разоблачить, что-то, чем можно насладиться. Я - вознаграждение в конце его волшебного трюка, скрытое под бархатной накидкой. Его глаза пожирают меня, и я вижу его нетерпение: рубашка отброшена на другой конец комнаты, пальцы дергают ремень, звук языка, желающего вкусить меня.
Ансель бросает срывать с себя одежду, вместо этого встает коленями на пол, между моих бедер, раскрывая меня, целуя меня через ткань трусиков. Он нетерпеливо покусывает и всасывает в рот, посасывает и облизывает, прежде чем он стаскивает последний кусочек одежды с меня вниз по ногам.
Я вздыхаю, когда он наклоняется, накрывая самый чувствительную часть моего тела, проводя языком медленно и протяжно. Его дыхание словно крошечные вспышки огня, когда он целует клитор, лобок, бедра. Я привстаю, опираясь на локти, и наблюдаю за ним.
- Скажи мне, чего ты желаешь, - говорит он, его голос хриплый напротив моего бедра.
С этим, ко мне приходит слабое осознание, что он заставлял меня кончать его руками и телом, но не ртом. Из-за этого у меня появляется потребность заполучить это, и мне интересно, как долго он пытался, прежде чем я теряла терпение, утягивая его вверх и заполучая его в себя.
Правда в том, что я не уверена чего хочу. Оральный секс всегда был знаком стоп для продвижения куда-либо. Один из способов, чтобы сделать меня влажной, это воссоздать карту моего тела. Никогда ничего не закончится, пока я дрожу, потею и ругаюсь.
- П-пососи, - отвечаю я, гадая.
Он открывает рот, посасывая идеально, но потом становится слишком интенсивно.
- Не так сильно. – Я закрываю глаза, набираясь храбрости, чтобы сказать ему. – Как ты посасываешь мои губы.
Теперь он попал в точку, и я опрокидываюсь на матрас без единой мысли, мои ноги раздвигаются шире, и от этого он становится необузданнее. Его ладони покоятся на внутренней части моих бедер, твердо удерживая их открытыми, звуки рвутся из меня, вибрируя внутри.
Одна его рука покидает меня, и я чувствую, как он меняет позу, ощущаю, ее перемещение. Опираюсь на локти, смотрю вниз, и вижу, что он прикасается к себе, в то время, наблюдая за мной, в глазах пылает огонь.
- Позволь мне, - шепчу я, - ощутить твой вкус.
Не знаю, откуда происходят эти слова. В данный момент, я – не я. Возможно, я никогда и не была самой собой рядом с ним. Он кивает, но не перестает двигать рукой. Люблю это. Люблю то, что это совсем не странно или под запретом. Он теряется во мне, он тверд, он движется на встречу к своему собственному наслаждению, пока ведет меня к моему.
Когда он целует, посасывает, и облизывает с таким безудержным голодом, я боюсь, что не смогу кончить, и его усилия будут потрачены в пустую. Но потом, я начинаю ощущать тяжесть, конец чего-то, что стремительно нарастает, все быстрее и быстрее с каждым его выдохом напротив моей кожи. Мои руки скользят в его волосы, бедра толкаются к нему.
- Ооо, Боже.
Он стонет, рот нетерпелив, глаза широко раскрыты и взволнованы.
Я наслаждаюсь натяжением моих сухожилий, напряжением мышц, и тем, как кровь с бешеной скоростью бежит по венам и кипит. Чувствую, как она вьется, распространяется, проносится по моим конечностям, взрываясь между ног. Хватаю ртом воздух, охрипшая, в бесчувственном состоянии, безмолвная и издающая пронзительные звуки. Отголоски моего оргазма кружат между нами, когда я плюхаюсь на подушку.
Чувствую себя как под наркотой. Усилием воли, я отталкиваю его от того, где его губы прижаты к моему бедру, чтобы сесть. Он путается в своих ногах, брюки расстегнуты и спущены низко на бедра. Смотрю на него, и при свете, который льется из ванны, вижу, какой его рот мокрый из-за меня... будто он был на охоте, будто поймал меня и вкусил.
Он вытирает все лицо о предплечье и подходит ближе к кровати, а я наклоняюсь вперед и беру его в рот.
Он громко и с отчаянием выдает:
- Уже близко.
Это предупреждение. Чувствую это в толчках его бедер, в напряжено-опухшей головке его члена, и в том, как он удерживает мою голову, будто хочет отстраниться и продлить это, но не может. Он трахет мой рот, это кажется нормальным, и после только шести резких выпадов к моему языку, зубам и губам, он задерживается глубоко внутри и кончает с низким, хриплым стоном.
Вынимаю его изо рта, и он проводит трясущимся пальцем по моим губам, когда я сглатываю.
- Так приятно, - он выдыхает.
Падаю на кровать, ощущая, как мышцы полностью расслабились после моего безумного входа в комнату. Они будто налились свинцом и онемели, и я ничего не ощущаю, кроме остатка наслаждения между ног и улыбки.
Комната окрасилась в цвет фуксии вечерним солнцем, которое светит в окно. Ансель навис надо мной на твердых руках, тяжело дыша. Чувствую, как его взгляд ползет по моей коже, делая остановку на моей груди, и он улыбается, когда, в то же время, я ощущаю, как твердеют мои соски.
- Я пометил все твое тело той ночью. - Он наклоняется, дуя на одну грудь. - Извини.
Я смеюсь и игриво дергаю его за волосы.
- А звучит, будто тебе не жаль.
Он усмехается, и снова отстраняется, восхищаясь своей работой, незнакомый инстинкт, скрестить руки на груди, подкрадывается ко мне. Мое миниатюрное тело было выгодно для танцев. Небольшая грудь была не помехой. И в обнаженном мире секса, я не могу и думать о том, чтобы увеличить мой второй.
- Что ты делаешь? – спрашивает он, убирая мои руки и снимая штаны. – Слишком поздно быть застенчивой со мной сейчас.
- Я чувствую себя крохой.
Он смеется.
- Ты и так кроха, Cerise. Но я обожаю каждый крошечный дюйм тебя. Я не видел твоей кожи уже на протяжении часов. – Сгибаясь, он обводит языком мой сосок. – Я обнаружил, что у тебя очень чувствительная грудь.
Подозреваю, что у меня становится все чувствительным, когда он касается меня.
Он накрывает ладонью одну грудь, пока посасывает другую, а его язык выводит небольшие, медленные, поглаживающие круги. И это оживляет восхитительную пульсацию между ног.
Думаю, он знает это тоже, так как рука, захватившая мою грудь, начинает спускаться к ребрам, пересекая живот, к пупку и ниже, между ног, при этом он не перестает работать языком.
И затем, его пальцы оказываются там, двое из них надавливают, кружа в том же ритме с языком, между ними, будто потянулась прочная связь, натягиваясь все сильнее и сильнее, разгораясь все больше и больше. Приподымаюсь над кроватью, хватаю его за голову и умоляю хриплым голосом, чтобы не останавливался, пожалуйста, пожалуйста.
Если это продолжится в том же духе, то боюсь, я развалюсь на части, растаю на кровати или вообще растворюсь в ничто, затем он мурлычет над моим соском, увеличивает давление пальцами и ослабляет напор на мгновение, пока спрашивает меня:
- Позволишь ли ты мне еще раз послушать тебя?
Не знаю смогу ли выдержать это. Но я не смогу выжить без этого.
С ним, я звучу хрипло и раскованно, кажется, не сдерживаю слова удовольствия, и это происходит абсолютно без единой мысли. Я предлагаю все, мои звуки поощряют его, пока он отчаянно сосет, выгибаюсь в его руках и выкрикиваю...
Почти
Почти
Три пальца врываются в меня, а верх ладони задевает клитор. Удовольствие так интенсивно, что граничит с болью. Может, зная, как это просто и хорошо, я должна отпустить, или сделать, что-то безумное, чтобы удержать это. Мой оргазм продолжается так долго, несколько раз проходя через мое тело самым интенсивным удовольствием. Он затягивается, и Ансель отрывается от моей груди и двигается к моему лицу, целуя и всасывая в себя все звуки, издаваемые мной. Это продолжается, пока Ансель шепчет мне о том, что я - самая прекрасная девушка, которую он когда-либо видел.
Мое тело затихает, и поцелуи замедляются, пока они не превращаются в легкие скольжения губ о губы. Я, на вкус, как он, а он, на вкус, как я.
Ансель склоняется над кроватью, вытаскивая презерватив из кармана джинсов.
- Сильно болит? – спрашивает он. Вопрос повисает в воздухе.
Мне больно, но не думаю, что когда-нибудь буду затраханной так, чтобы отказаться от ощущения его. Мне нужно напомнить, на что это похоже. Беспорядочных кусочков моей памяти будет недостаточно, если я собираюсь отпустить его этой ночью. Я не отвечаю вслух, а тяну его на себя, сгибая колени по сторонам.
Он становится на колени, брови хмурятся, пока он раскатывает презерватив по всей длине своего члена. Хочу схватить телефон и запечатлеть на фото его тело, серьезное и сосредоточенное выражение лица. Мне нужна эта фотография, чтобы я могла сказать себе: «Видишь, Миа? Ты была права по поводу его кожи. Она гладкая и идеальная, прям точь-в-точь, как ты помнишь ». Хочу как-то запечатлеть то, как дрожат его руки от спешки.
Когда он заканчивает, то упирается одной рукой рядом с моей головой, а другой направляет себя в меня. Момент, и ощущаю давление его члена, мне приходит в голову, что я никогда не чувствовала такое нетерпение в своей жизни. Мое тело хочет поглотить его.
- Поехали со мной, - выдыхает он, он едва входит в меня, и выходит. Пытка. – Умоляю, Миа. Только на лето.
Я качаю головой, отрицая, неспособная подобрать слова, и он стонет от отчаяния и удовольствия, медленно толкаясь во мне. Мое дыхание сбиваеться, теряя способность дышать или заботиться о том, нужно ли мне это, приподнимая ноги выше, желая его глубже, мечтая о том, чтобы он никогда не покидал меня.
Он мощный, толстый и такой твердый, что когда его бедра встречаются с моими, то парю на грани дискомфорта. Он, единственный, кто заставляет мое дыхание прерываться, единственный, кто заставляет чувствовать нехватку места для него в своем собственном теле и воздуха в одно, и тоже время, но никогда и ничто не ощущалось так восхитительно.
Хотела бы я сказать ему, что изменила решение, что отправлюсь вместе с ним, если бы могла найти слова, но руками он окольцевал мою голову и начал двигаться, и это отличается от всего остального. Это не похоже ни на что другое. Медленное, твердое сопротивление внутри меня воздвигает боль настолько приятную, что этого достаточно, чтобы почувствовать себя немного расстроенной из-за мысли о том, что это невероятное ощущение закончится в какой-то момент.
Он дает мне небольшую передышку, смотря мне в глаза, медленно отодвигаясь, и еще медленнее толкаясь обратно, иногда прогибаясь, скользит своим ртом по моему. Но затем, когда я провожу своим языком по его зубам, он резко и неожиданно делает рывок вперед, и я слышу собственный громкий вдох, и это освобождает что-то в нем.
Движения становятся жесткими и скользящими, он идеально вращает бедрами во время толчков. Не знаю, сколько раз мы занимались сексом за ту ночь, но он, должно быть, понял, в чем я нуждаюсь, и кажется, ему нравится наблюдать за тем, как дает это мне. Он отталкивается руками, вставая на колени между моих разведенных бедер, и я уже знаю, что когда меня накроет оргазм, это будет отличаться от всего того, что я чувствовала до этого. Я слышу его хриплое вдохи, и свои резкие выдохи. Слышу шлепающие удары его бедер о мои, слышу хлюпающие, влажные звуки, когда он входит и выходит из меня.
И не нуждаюсь в его пальцах, моих или игрушке. Мы идеально подходим друг другу. Его кожа задевает и скользит по моему клитору снова и снова, снова и снова.
Лола была права, дразня меня тем, как это будет у нас с Анселем: миссионерская поза, зрительный контакт, но это не любимый или нежный контакт, который она имела в виду. Не могу не смотреть на него. Это была бы как попытка заняться сексом без прикосновений.
Удовольствие обвивает ноги как виноградная лоза, и румянец, который я могу чувствовать, как он распространяется от щек к груди. Ужас накатывает на меня от того, что это ощущение исчезнет, что я в погоне за тем, чего на самом деле не существует, но он ускоряет темп, увеличивает толчки, и они так сильны, что ему приходится держать меня за бедра, чтобы не столкнуть меня с кровати. Его глаза пожирают мои приоткрытые губы и грудь, которая колышется от его движений. То, как он трахает меня, заставляет мое крошечное тело чувствовать себя чувственным впервые в жизни.
Я открываю рот, чтобы сказать ему, что я сейчас рухну в бездну, но с губ ничего не сходит, кроме как выкриков о большем и да, и вот так, и да и еще да. Капельки пота скатывают по его лбу на мою грудь и далее на мою шею. Он работает так усердно, оттягивая свой оргазм, ожидая, ожидая, ожидая меня. Люблю его сдержанность, голод и решимость на его прекрасном лице, и вот я на краю, прямо там, почти.
Тепло растекается по всему телу за считанные секунды до того, как я пропадаю. Он видит это. Наблюдает, его рот раскрывается от облегчения, сверкая глазами от победы. Мой оргазм гремит во мне так сильно, так затягивающе, что я - больше не я. Я дико тяну его к себе, толкая бедрами вверх к нему, сжимая его задницу, чтобы он оказался глубже во мне. Я - отчаяние в чистом виде под ним. Умоляю. Кусаю, его за плечо. И развожу ноги так широко, как только могу.
Дикость вселилась в него. Я могу слышать, как простынь сползла с матраса и сбилась в кучу подо мной, и он хватается за них в качестве поддержки, двигаясь так грубо, что изголовье кровати начинает биться об стену.
- Ох, - стонет он, ритм становится будто наказывающим. Он зарывается лицом в мою шею, дыша сбивчиво. – Вот так. Да. Вот так.
Он открывает рот, посасывая и целуя мою шею, его плечи дрожат, когда он кончает. Мои руки ползут по его спине, наслаждаясь мышцами спины, напряженностью позы и изгибом спины, чтобы быть во мне как можно глубже. Я двигаюсь под ним, чтобы быть кожа к коже и смещать свой пот с его.
Ансель опирается на локти и висит на до мной, до сих пор пульсируя внутри, в то время, как проводит ладонями по моему лбу и волосам.
- Так хорошо, - шепчет он напротив моих губ. - Так хорошо, Cerise.
Затем он тянется между нами к презервативу, стягивая его с себя и кидая в слепую в непосредственной близости от тумбочки. Падает рядом со мной на матрас, левой рукой проводя по лицу, потной груди и останавливаясь в том месте, где находится сердце. Не могу оторвать взгляд от золотой полосочки на его безымянном пальце. Мышцы его живота сжимаются с каждым прерывистым вдохом, и разжимаются с резким сильным выдохом.
- Пожалуйста, Миа.
В последний раз отказываюсь в себе, и прохрипываю это вслух.
- Не могу.
Его глаза закрываются, и мое сердце раскалывается на осколки, представив, что больше не увидит его снова.
- Если бы не напились, не сошли с ума, и не закончили все браком… поехала бы ты со мной во Францию? – спрашивает он. – Ради приключений?
- Не знаю. – Но настоящий ответ: я могла бы. Мне пока еще не нужно переезжать в Бостон, но я планирую это, как можно скорее, мне придется покинуть мою университетскую комнату, и я не хочу возвращаться к родителям на все лето. Лето в Париже после колледжа, вот чем занимаются девушки моего возраста. С Анселем – только в качестве любовника, возможно, как соседа – это было бы крышесносным приключением. И это не имело бы такой вес в сожительстве с ним на лето, в качестве его жены.
Грустная улыбка пересекает его лицо, и он целует меня.
- Скажи мне что-нибудь на французском. – Я слышала его, говорящего сотни вещей, пока он был погружен в наслаждение, но это в первые, когда я прошу его, и без понятия, зачем я это делаю. Это кажется опасным, из-за его рта, голоса, акцента, похожего на плавленый шоколад.
- Ты говоришь по французики?
- Кроме, Cerise?
Его глаза переключаются на мои губы, и он улыбается.
- Кроме этого.
- Fromage. Château.Croissant. [12]
Он вторит “croissant” немного смеющимся голосом, и когда он произносит это, то слышится, будто это совсем другое слово. Я не знала, как пишется это слово, которое он только что сказал, но это заставляет меня снова хотеть почувствовать его тяжесть на мне
- Ну, в таком случае, я могу тебе сказать это, Je n’ai plus dйsirй une femme comme je te dйsire depuis longtemps. Зa n’est peut-кtre mкme jamais arrivй. [13] - отодвигается назад, следя за моей реакцией, как будто я была способна расшифровать хоть слово из этого. - Est-ce totalement fou? Je m’en fiche. [14]
- Могу я спросить тебя кое о чем?
Кивок.
- Конечно.
- Почему ты просто не хочешь аннулировать брак?
Его рот сдвигается в сторону, а глаза наполняются весельем.
- Потому что ты написала это в наших свадебных обетах. Мы оба поклялись сохранить наш брак до осени.
Это занимает несколько секунд, прежде чем шок вспыхивает во мне. Уверенна, я была властной маленькой штучкой.
- Но это, же не настоящий брак, - шепчу я, и претворяюсь, что не замечаю, как он вздрагивает от слов. - Что значит этот обет, если все равно, в конце концов, мы разрушим "пока смерть не разлучит нас"?
Он откатывается и садится на край кровати, спиной ко мне. Он сгибается, прижимая лоб к рукам.
- Не знаю. Думаю, я стараюсь не нарушать обещания. Все это очень странно для меня. Пожалуйста, не думай об этом, я знаю то, что я делаю, и этот пункт помогает мне с управлением фирмы.
Сажусь, подползаю к нему и целую в плечо.
- Кажется, я вышла замуж за действительно хорошего парня.
Он смеется, но затем встает, снова отходя от меня. Чувствую, что ему нужна между нами дистанция, и из-за этого небольшая боль вспыхивает между моих ребер.
Вот он. Момент, когда я должна уходить.
Он влезает в боксеры и прислоняется к дверце шкафа, смотря на меня, пока я одеваюсь. Я натягиваю трусики по ногам и ощущаю, что они до сих пор влажные от меня и от его рта, хотя сейчас эта влажность холодная. Изменив решение, я бросаю их на пол и застегиваю лифчик и надеваю трикотажное платье, обуваюсь в свои сандалии.
Ансель молча, протягивает мне свой телефон, и я записываю свой номер в него. Я возвращаю его, и мы стоим, смотря куда угодно, только не друг на друга в течении нескольких болезненных секунд.
Я нагибаюсь за сумкой, вытаскивая из нее жвачку, но он быстро подходит ко мне, проводя по моей шее до лица.
- Не надо. – Он наклоняется ближе, посасывая мой рот именно так, как он любит. – Ты, на вкус, как я. Я, на вкус, как ты. – Он поглаживает мой язык, губы и зубы своим языком. – Мне так чертовски нравится это. Пускай так и останется, хоть не на долго.
Его рот движется ниже, по шее, покусывая ключицу, и там где мои соски проступают под тканью платья. Он сосет и облизывает, втягивая их в рот, пока ткань не намокает. Ткань черная, и кроме нас никто не узнает об этом, но я все еще буду чувствую прохладу от его поцелуев, даже после того как выйду из номера.
Хочу вернуть нас обратно в кровать.
Но он стоит, изучая мое лицо.
- Всего хорошего, Cerise.
Мне только сейчас приходит в голову, что мы женаты, и я обману мужа, если пересплю с кем-то другим этим летом. Но мысль о том, что кто-то заполучит этого мужчину, заставляет что-то кипеть на медленном огне в моем животе. Мне не нравится эта мысль, и хотела бы я знать, это был такой же пожар, который я видела в его выражении лица.
- Взаимно. - Отвечаю ему.
Глава Шестая
Уверенна, что теперь, я знаю значение фразы «слабость в коленках», так как, я боялась вылезти из машины и использовать свои ноги. Я была с тремя парнями до Анселя, но даже с Люком, секс никогда не был похож на секс с Анселем. Секс, где ты полностью открыт и честен, и я знаю, даже после того, как это закончилось - тепло рассеялось и Ансель больше не со мной - я бы позволила ему делать все, что угодно.
И это заставляет меня сожалеть о том, что я не могу вспомнить нашу ночь в Вегасе более детально. Мы были вместе часами на пролет, и по сравнению с этим, сегодняшние минуты были ничтожны. Потому что я, как-то осознаю, что это было самым честным и свободным и, несомненно, даже больше чем это.
Дверь машины хлопает, и громкий звук эхом разносится по нашей тихой, загородной улочке. В доме темно, хотя еще слишком рано для того, чтобы они быть в постели. В такую теплую летнюю погоду, вероятнее всего, моя семья на заднем дворе за поздним ужином.
Но как только я вхожу, то единственное, что я слышу, это тишину. В доме кромешная тьма: в гостиной, в общей комнате и в кухне. Задний дворик также пуст, как и в каждой комнате наверху. Мои ступни шлепают по испанской плитке в ванной, но затихают, когда я начинаю идти по плюшевому ковру в коридоре. По какой-то причине, я заглядываю в каждую комнату... не находя никого. В годы, когда я только начинала учебу в колледже - до того, как я перенесла свои вещи в мою прежнюю комнату пару дней назад - я не была наедине с собой в этом доме, и осознание поражает меня, будто физический толчок. Кто-то всегда находился здесь со мной: мама, отец, один из братьев. Как это странно. Тем не менее, в данный момент, мне предоставили немного тишины. И это, словно передышка. С этой свободой, во мне начинает виться ток.
Я могу уехать без сталкивания с противостоянием отца.
Я могу уехать без каких-либо объяснений.
Импульсивность – вот, чего я хочу. Я бегу в свою комнату, нахожу паспорт, срываю с себя платье, и натягиваю чистую одежду перед тем, как вытаскиваю самый большой чемодан из шкафа в коридоре. Я кидаю туда все, что могу найти в своем шкафу, и затем, практически сметаю, все туалетные принадлежности с полки в ванной. Тяжелый приглушенный стук сумки раздается позади меня, когда я спускаюсь по лестнице, роняя ее в прихожей, пока чиркаю записку семье. Ложь вливается в записку, и я, изо всех сил, пытаюсь не сболтнуть лишнего, звучит слишком маниакально.
У меня есть возможность слетать во Францию на пару недель! Билеты – бесплатно. Буду с другом отца Харлоу. У нее есть небольшой бизнес там. Расскажу об этом позже, и да, со мной все хорошо.
Позвоню.
Люблю вас,
Миа.
Я никогда не лгала свой семье – или кому-либо, если на то пошло – но сейчас, мне плевать. Теперь, эта мысль в моей голове, и идея не лететь во Францию вселяет в меня панику, потому что, если я не отправлюсь туда, то мне придется застрять здесь на несколько недель. Это значит, жить под черной тучей контролирующего дерьма моего отца. А еще, это значит переезд в Бостон и начало жизни, которую, я не уверена, хочу ли.
Это означает, возможно, никогда не увидеть Анселя снова.
Смотрю на часы: у меня есть сорок пять минут до отправки самолета.
Дотащив чемодан до машины, я заталкиваю его в багажник и несусь сломя голову к водительскому месту, при этом отправляю смс-ку Харлоу:
Независимо от того спросит отец о Франции или нет, просто ответь да.
Всего в трех кварталах от моего дома, я слышу вибрацию телефона на пассажирском сиденье, без сомнения, она ответила - Харлоу редко выпускает телефон из рук - но я не могу посмотреть сейчас. Я знаю, что увижу в любом случае, и я не уверен, когда мой мозг успокоится достаточно, чтобы ответить на ее «ЧТО???»,
Ее «КАКОГО ХРЕНА ТЫТВОРИШЬ???»
Ее «ПОЗВОНИ МНЕ-БЛЯТЬ-МЕДЛЕННО, МИА ХОЛЛАНД!!!»
Вместо этого, я паркуюсь — будем оптимистами, и оставляю машину на долгосрочную автостоянку. Направляюсь в терминал, таща за собой чемодан. Регистрируюсь, молча призывая девушку за билетной стойкой двигаться быстрее.
- Вы почти опоздали, - говорит она мне, неодобрительно, хмурясь. - Выход сорок четыре.
Кивнув, я перестаю стукать нервно рукой по стойке и убегаю, как только она выдает мне билет, сложенный аккуратно в бумажном "рукаве". Секьюрити унылое этим вечером, но как только я прохожу проверку, длинный коридор к выходу на посадку в конце пути маячит впереди меня. Я бегу слишком быстро, чтобы беспокоится о реакции Анселя, но адреналина не достаточно, чтобы заглушить протест моих ослабших бедер, пока я бегу.
Посадка на наш самолет уже началась, я начинаю паниковать, думая, что он, уже возможно, в самолете, когда не могу отыскать его среди массы голов, выстроившихся в очередь. Дико осматриваю помещение, сознательно ужасаюсь, и тревога охватывает меня теперь, когда я здесь: скажу ему, что передумала, хочу с ним во Францию и
хочу жить с ним
рассчитывать на него
быть с ним
и все это требует храбрости, которая, не уверенна, что имеется у меня за переделами гостиничного номера, где все лишь игра на время, или в баре, где ликер помогает мне отискать для себя идеальную роль на всю ночь. Возможно это, мысленно высчитываю, опасно находится в относительно пьяном угаре, для полноты следующих нескольких недель.
Теплая рука обнимает меня за плечо, и я разворачиваюсь, начиная пялится в расширенные от замешательства глаза Анселя. Его рот открывается и закрывается несколько раз, прежде чем он встряхивает головой, прочищая ее.
- Они позволили тебе придти попрощаться со мной? – спрашивает он, и кажется, что он пытается выдавить из себя слова. Но затем он присматривается: я переоделась в белые джинсы, голубой топик и сверху накинула зеленую толстовку. На плече у меня висит ручная кладь, я запыхавшаяся и на моем лице выражение, которое я могу назвать лишь паникой.