Моргаю, пытаясь расшифровать этот код. Он облизывает губы, ожидая, пока я что-нибудь скажу.
- Я поняла.
Крошечная, игривая улыбка подразнивает его уголки губ.
- Правда?
Закрыв глаза, я признаю.
- Нет.
Ощущаю его пальцы на внутренней стороне ноги, он провидит ими от колена до середины бедра. Каждое ощущение, словно острый нож.
- Ну что же, давай тогда я объясню тебе. - Шепчет он. - Мне нравится, что ты исправила свою ошибку. Мне нравится, что ты устроила ужин. Мне нравится, что ты надела свою форму.
Он имеет в виду то, что ему нравится, что я хочу поиграть, и говорит он это его языком, которым увлажняет свои губы и глазами, которыми пожирает мое тело. Он говорит, что в следующий раз я не допущу такую ошибку.
- Ох, - Выдыхаю я, открывая глаза. - Я не могу каждый вечер забывать про окно. Но возможно и такое, что в какой-нибудь вечер я могу забыть сделать еще какую-нибудь вещь.
Его улыбка поникает и вообще исчезает, как только он берет свои чувства под контроль.
- Все нормально. Но униформа, в целом, приветствуется.
Узел в моей груди развязывается, и, видя подтверждение этому, он понимает меня. Ансель чувствует себя комфортно в своей шкуре, он словно пример самой простоты. А я без танцев никогда не была такой, как он. Но он вызывает во мне чувство безопасности, пока я пытаюсь отыскать свой путь из многих в собственной голове.
- Прислуживание за ужином сделало тебя влажной?
От этого тупого вопроса, мой взгляд взлетает к его, а мое сердце заходится в бешеном ритме.
- Что?
- Прислуживание. За ужином. Сделало тебя влажной?
- Я... думаю, да.
- Не верю, - он улыбается, но она чрезвычайно зловеща. - Докажи.
Наклоняюсь, просовывая трясущиеся пальчики под белье. Я влажная. Это смущает. И это так пошло. Без раздумий, я поглаживаю себя, и его глаза темнеют, пока он наблюдает за мной.
- Дай мне попробовать тебя.
Эти слова помогает мне расслабиться, и с моих губ срывается стон, когда рукой я начинаю двигать более развязно. Его глаза пристально смотрят между моих ног, а затем на мои влажные пальцы, которые я подношу к его рту.
Я обвожу его губы, затем разделяю пальцы и проталкиваю два к нему в рот. Его язык теплый, им он проводит по моим кончикам пальцев. Просто пытка - сейчас я желаю ощутить его язык между бедер - и он знает это. Он удерживает мое запястье так, чтобы я не смогла вырваться, пока он сосет мои пальцы, облизывает их, точно так же как он поступил бы с моим клитором. Дразнил бы меня, пока мое тело не начало ломить от боли, которая предшествует удовольствию, обещая стать чем-то большим.
- Еще.
Хмыкаю, не желая чувствовать давление на клитор без его помощи. Не помню даже, когда в последний раз так дико желала секса. От этого я еще больше промокла, если такое вообще возможно. На этот раз, он позволяет мне скользить взад и вперед глубже, а также дольше, что я чувствую нарастание оргазма, зная, как мое тело хочет отпустить его.
- Остановись. - Говорит он резко, хватая мою руку и выводя пальцы из меня. Ансель обсасывает каждый пальчик, не сводя глаз с моих. - Заберись на стол.
Обхожу его, отставляю тарелку подальше в сторону, приподнимаю попу на стол и усаживаюсь перед ним, его бедра между моих ног.
- Ложись на спину. - Приказывает он.
Выполняю, судорожно делая вдох, когда его руки пробегают по моим ногам вниз и вверх, затем снимает с меня мои изящные, черные, небесно-высокие шпильки. Он упирает мою ногу в свое бедро, наклоняется и целует мое колено. Ткань его брюк под моими ногами ощущается мягкой. Его дыхание скользит по моей ноге, по колену, бедрам. Его мягкие волосы щекочут мою кожу, его руки оборачиваются вокруг моих икр, придерживая ноги.
Такое ощущение, будто я - чистый голод. Жар и тяжесть наполняет мои конечности, уменьшая мое терпение. Мое тело молит о том, чтобы его приласкали. Я извиваюсь на столе, но Ансель жестко фиксирует меня, надавив на живот.
- Не дергайся. - Он выдыхает, и поток воздуха ощущается у мня между ног.
- Пожалуйста. - Задыхаюсь я. Люблю эту его сторону, и хочу, чтобы она еще больше проявилась, хочу спровоцировать его, но также мне нужно получить освобождение. Разрываюсь между раздражительностью и желанием углубится в игру.
- "Пожалуйста" что? - он целует мою чувствительную кожу рядом с рюшами моего белья. - "Пожалуйста" вознаградит тебя за то, что ты была хорошей горничной?
Раскрываю рот, и тихий умоляющий звук вылетает из него, когда он утыкается носом в мою киску, над тканью трусиков, надавливая, целуя, и покусывая зубами мои губы, лобковую кость и бедро. - Или "пожалуйста" накажи меня за то, что испачкала мои окна?
И то и другое. Да. Молю.
Я просто невероятно мокрая, подмахиваю бедрами и издаю низкие звуки, когда ощущаю его дыхание на своей коже.
- Прикоснись ко мне. - Прошу я. - Хочу твой рот на себе.
Просунув пальцы под ткань трусиков, он отодвигает ее в сторону, облизнув по всей длине, сильно надавливая языком. Дыхание перехватывает, выгибаюсь дугой.
Он открывает рот, сосет настойчиво. И это так
хорошо,
Боже,
так невероятно.
Его пальцы надавливают и кружат по моей коже. Он отстраняется, тихо рычит и говорит:
- Смотри на меня. - А следующие пять слов он произносит напротив моего клитора. - Смотри, как я целую тебя.
Его требование больше угроза, чем просьба, потому что я не смогла бы оторвать глаза от его желания обладать моим телом, даже если бы захотела.
- Ты на вкус, словно океан, - стонет он, посасывая, втягивая меня в свой рот губами. Ощущения слишком интенсивны, чтобы их можно было назвать удовольствием. Это нечто большее, это то, что отбрасывает все мои запреты в сторону, делает меня храброй и сильной, что подталкивает меня к тому, что я опираюсь на локоть, а вторую руку запускаю в его волосы, мягко направляя его, покачивая бедрами.
Невозможно, чтобы я чувствовала еще больше, но когда он понимает, что я близко, то начинает стонать, создавая вибрации на моей коже, надавливая сильнее пальцами и обводя языком вокруг, вокруг, вокруг...
Моя голова кружится, прежде чем я падаю, уплываю, сокрушаюсь в бездну, блаженными судорогами, которые так восхитительны, что граничат с болью. Оргазм настолько интенсивен, что я хочу свести свои ноги вместе. Но он удерживает меня раскрытой, пальцами орудуя между моих ног, пока мне становится нечем дышать, и я становлюсь словно желе, но я прилагаю все силы, чтобы сесть и притянуть его к себе.
Он вскакивает на ноги, и облизывает свои пальцы.
- Так вот, как ты звучишь, когда кончаешь.
Его волосы в полном беспорядке от моих рук, губы, распухшие от того, что он так усердно работал ими.
- Отнесу тебя в кровать. - Говорит он, откидывая волосы назад. Он протягивает мне руку, помогает мне слезть со стола и встать на дрожащие ноги. Пока он идет, он ослабляет галстук, расстегивает рубашку, и стягивает ботинки. К тому времени, как мы достигаем его комнаты, он уже спускает брюки, жестом показывая мне сесть на кровать.
Он стоит в двух шагах от меня, сжимая основание члена, и направляя его ко мне, говоря только:
- Соси.
Когда он толкается вперед, мои зубы сжимаются от того, как сильно я хочу вкусить его. И подушка, на которой я сплю каждую ночь, ничто по сравнению с его запахом в реальности. Запах пота, травы и соленой воды. Его запах съедобен, и сложно не описать то, какие чувства во мне бушуют, когда я оборачиваю вокруг его члена руку. Он словно сталь в моей ладони, его тело так напряжено, что даже не знаю, сколько он еще продержится.
Облизываю его, затем снова, вверх и вниз по его длине, пока он не становится скользким, увлажненным и пока легко не входит мне в рот. Меня трясет от его необузданного, земного вкуса и от того как он возвышается надо мной. Никогда прежде он не выглядел так властно, наравне с дикостью, его руки в моих волосах, направляя меня, и изредка толкаясь глубоко с хриплым облегченным стоном. Во рту он ощущается таким разбухшим, что это насилует мои губы, таким толстым, что мне хочется съесть его. Что я и делаю. Я пожираю его. Мне никогда не нравилось заниматься этим до него, мне нравится делать это с ним, с его толстым членом и гладкой туго натянутой кожей на набухшей головке. Вожу языком по уздечке, желая большего.
С хриплым необузданным звуком он отстраняется от моего рта, хватая в кулак член.
- Раздевайся.
Встаю на трясущиеся ноги, стягивая с ног чулки, снимая юбку, бюстье, и наконец, трусики с рюшами. Он наблюдает за этим, в глазах темнота и нетерпение, а затем рычит:
- Allonge-toi. - Приподнимая подбородок, он тихо повторяет по-английски. - Ложись на спину.
Стремительно забираюсь на кровать, прижимаюсь к матрасу и развожу ноги. Хочу чувствовать его. Только его. Сейчас - я вижу это в его глазах - он понимает, что я пойду ради него на все, сделаю что угодно. Он забирается на меня, руками хватаясь за внутреннюю часть моего бедра, и входит одним, длинным толчком.
Весь воздух покидает мои легкие, и на несколько потрясенных секунд, я не могу вдохнуть его обратно. Пытаюсь вспомнить, как вдыхать, и выдыхать, пытаясь напомнить себе, что его член не выбил из меня весь дух, а что это все только кажется. Я совсем забыла, как это, когда он во мне, весь такой уверенный в себе, и командующий. Но чувство его тепла, и то, что между нами ни дюйма расстояния... вот это выбивает, у меня почву из-под ног, уносит мои мысли и мою ясность мышления.
Проходит вечность, а он все не двигается, просто смотрит вниз, глаза вбирают каждый дюйм меня, который он может видеть со своего ракурса. Он настолько тверд, что, наверное, это доставляет ему неудобство, и я чувствую, как его рука трясется, когда он сжимает простыни рядом с моей головой.
- Тебе нужно напомнить? - шепчет он.
Киваю отчаянно, руками держась за его бока, отрывая бедра от постели, нуждаясь в большем. Медленно, он выходит из меня, что от этого мои ногти впиваются в его кожу, без моего ведома. Он шипит и резко толкается в меня с низким стоном. Снова отстраняется, и снова входит, безжалостно и мучительно, его темп почти карающий. Карающий за разводы на его стекле, карающий за дистанцию, которая появилась между нами. Карает за то, что забыла, как это заниматься с ним сексом, и что лучше этого ничего не существует. Он наклоняется ниже надо мной, его кожа скользит по моей именно там, где мне нужно трение. Пот выступает у него на лбу и гладкой коже груди. Оборачиваюсь вокруг него словно лиана, облизываю ключицу, шею, притягиваю его голову к своей, чувствуя глубину его удовольствия напротив моих зубов, губ, и языка.
Мои бедра цепенеют, удовольствие закручивается, но мне нужно сильнее и больше его, мои руки отчаянно подталкивают его бедра, мои слова умоляющие и неразборчивые. Ощущаю что где-то там, на волоске висит мое удовольствие, скручиваясь все туже и туже, пока оно не обрушивается на меня, взрываясь рывком, и не захватывает меня в водоворот ощущений. Я выгибаюсь, моя спина отрывается от кровати, и я выкрикиваю его имя снова и снова.
Он опирается на свои руки, наблюдая, как я распадаюсь на частицы под ним, и через дымку оргазма, я смотрю, как он торопится навстречу своему удовольствию. Его толчки протяжные и жесткие, наша влажная кожа издает хлопающие звуки, которые приводят меня в безумие, заставляя меня задуматься, неужели я снова на грани оргазма так быстро.
- Ааа... - стоны срываются с моих губ. - Я...
- Покажи мне, - приказывает он, опуская руку между нами, лаская мой клитор небольшими, идеальными кругами. Во второй раз меня скручивает от оргазма так резко, что мое зрение расплывается. На шее Анселя вздуваются вены от напряжения, зубы сжаты, глаза почти закрыты, а с его рта вылетает ругательство.
- Ебать.
Его бедра напрягаются еще сильнее, и громко бьются о мои. Он падает на меня сверху, и я чувствую, как его член дергается во мне, и как он вздрагивает под моими руками. Сбивчиво вздыхаю, оборачивая вокруг его бедер ноги, когда он начинает отстраняться.
- Нет. - Шепчу в кожу его шеи. - Останься.
Он наклоняется, посасывая мою грудь, облизывая мою шею, челюсть, пока его бедра медленно толкаются в меня и из меня. Кажется, он никогда не насытится, хоть он и кончил, у меня нет ощущения, что мы закончили. После того, как его рот отыскивает мой, я снова теряюсь, теряюсь во влажности его языка, нежности его толчков. Он снова возбуждается внутри меня, становясь длиннее, вкручиваясь в меня.
В тот раз все происходит медленно, он целует меня без остановки, входя так глубоко, что наши тела полыхают в агонии и удовольствии так сильно, что это просто сводит меня с ума.
***
Он скатывается с меня со стоном облегчения. Я сворачиваюсь рядом с ним в темноте, мое сердце до сих пор стучит как бешенное, а кожа влажная от пота.
- Ох, - шепчет он, целуя меня в лоб. - А вот и она.
Целую его в горло, скользя языком по нему, пробуя на вкус его пот со своим.
- Спасибо за это, - говорит он. - Мне очень понравилось то, что ты устроила этим вечером.
Моя рука гладит его живот и грудь, закрываю глаза и прошу:
- Расскажи мне об этих окнах.
На мгновение, он застывает, затем медленно выдыхает.
- Это может быть сложно.
- Ну, я никуда не тороплюсь. - Говорю я, улыбаясь.
Его губы прикасаются к моему виску, прежде чем он начинает говорить.
- Моя мать, как я говорил, американка. - Смотрю на его лицо, лежа на его груди, но сложно рассмотреть что-нибудь в темноте. - Она переехала во Францию, вскоре, после окончания школы, и работала тут горничной.
- Оу, - смеюсь я. - Возможно выбор моего костюма немного странный для тебя.
Он стонет, щекоча меня.
- Уверяю тебя, сегодня ты не позволила мне думать ни о чем, кроме тебя. – я замираю, и он продолжает.
- Она работала в роскошном доме очень богатого бизнесмена по имени Чарльз Гийом.
- У твоего отца.
Он кивает.
- Моя мать замечательная женщина. Заботливая и утонченная. Думаю, она была идеальной горничной. Думаю, эти черты у меня не только от нее, но и от отца. Он всегда требовал, чтобы дома был порядок. Он был помешан на этом. Он требовал, чтобы от меня и соринки не было. Никаких разводов на зеркалах или окнах. Ни крошки на кухне. Детей не было ни видно не слышно. - Делает паузу, и когда снова начинает говорить его голос становится мягче. – Возможно, наши отцы не очень хорошие, но вместе они поладили бы?
Задерживаю дыхание, не желая двигаться, моргать, или делать что-либо еще, чтобы не разрушить этот момент. Каждое его слово, словно дар, и я так жажду каждой крупинки информации, которую он ведает мне.
- Расскажи больше о них?
Он придвигает меня ближе, перебирая мои волосы.
- Они начали встречаться, когда ей было двадцать, а ему сорок четыре. И, по словам моей матери, их отношения были очень страстными. Она никогда не планировала остаться во Франции на долгий срок, но она влюбилась в отца, и я не думаю, что она когда-нибудь оправится от этого.
- Оправится?
- Мой отец тот еще ублюдок. - Говорит он, смеясь сухо. - Контролирующий. Одержимый домом. И с возрастом, он становился только хуже. Но думаю, у него есть некая харизма, которая привлекла мою мать.
Улыбаюсь, когда он выдает это, знаю, что он лучший человек, чем его отец, но его харизма точно от отца.
- Пока мама и отец были вместе, он был женат на другой. Она жила в Англии, но мой отец отказался покидать дом ради нее, а моя мать не знала о существовании жены. Когда мама забеременела мной, отец хотел, чтобы она также оставалась служанкой и не говорила ни кому, что это его ребенок. - Смешок вырывается из него. - Но все знали, и, конечно же, на три четвертых я выглядел в точности, как он. В конце концов, его жена узнала. Она развелась с ним, но он не захотел жениться на маме.
Ощущаю, как мою грудь стягивает излом.
- Ох.
- Он любил ее, - продолжает он тихо, и я одержима тем, как он рассказывает. Его английский идеален, но его акцент все искажает, и смягчает, что когда он произносит "Х", то букву почти не слышно, а его "Р" всегда гортанная. Ему удается звучать и гладко, и грубо в одно и тоже время. - Он любил ее по-своему. Он обеспечивал нас, даже настаивал на том, чтобы оплатить за кулинарную школу матери. Но он человек, который любит очень скупо. Он эгоистичен, и он не хотел, чтобы мама уходила от него, даже если у него было много женщин в те годы. Они были в доме, или на его работе. Он был кобелем, даже если у него были собственнические замашки по отношению к маме. Он говорил, что любил ее, как никого другого. Он ожидал, что она поймет, что его аппетит на других женщин был направлен не напротив мамы. Но она, конечно же, не стала бы спать с другим мужчиной.
- Вау, - говорю я спокойно. По правде говоря, не могу представить, что могу знать о браке моих родителей так много. Мои знания, по сравнению с его, просто чистое полотно, стерильный пейзаж.
- Вот именно. Поэтому, когда моя бабушка заболела, мама поймала шанс уехать из Франции, чтобы вернутся домой в Коннектикут, и оставаться с бабушкой, пока та не умерла.
- Сколько тебе было, когда она умерла?
Он сглатывает, говоря:
-Шестнадцать. Но я жил с отцом, пока не поступил в университет.
- Твоя мама вернулась?
Ощущаю, как он качает головой.
- Нет. Думаю, отъезд был очень тяжелым для нее, но как только она уехала, она поняла, что поступила правильно. Она открыла пекарню, купила дом. Она хотела, чтобы я окончил школу здесь с моими друзьями, но я знал, что то, что мы так далеко друг от друга, просто съедает ее. По этой причине я переехал в Штаты и поступил в юридическую школу. Возможно, она переехала бы снова во Францию, если бы я попросил ее, но я не мог.
Я киваю, и он продолжает:
- Я поступил в университет Вандербильта, что не так близко к ней, но намного ближе, чем Франция. - Он поворачивает голову и смотрит на меня. - Когда-нибудь, я намерен жить там. В Штатах. У нее никого больше нет, кроме меня.
Киваю снова, пряча лицо в его шее, и во мне разрастается такое огромное облегчение, что от этого моя голова идет кругом.
- Останешься со мной? - тихо спрашивает он. - До того, как тебе нужно будет быть в Бостоне?
- Да. Если это то, что ты хочешь.
Он отвечает мне поцелуем, который углубляется, ощущение его рук в волосах, и стоны на моем языке наполняют мою голову эмоциями, которые похожи на отчаяние. В мгновение, я ужасаюсь от того, какие истинные и сильные чувства испытываю к нему, от того, что когда-нибудь настанет время положить конец этой брачное игре, расстаться с ним, и вернуться в реальную жизнь. Но все это я откладываю в дальний ящик, потому что данный момент слишком невероятен, чтобы позволить испортить его.
Его поцелуи медленные и трепетные, пока он не улыбается прямо в мои губы.
- Отлично. - Говорит он. На данный момент этого достаточно. Тяжесть усталости наваливается на меня, на глаза и на мысли. Мое тело болит, и чувствуется хорошенько использованным. В считанные секунды я слышу медленный и стабильный ритм его сонного дыхания.
Глава Двенадцатая
Смутно осознаю, что кто-то долбится в дверь. Сажусь, полностью дезориентированная. Ансель, рядом со мной подскакивает, принимая вертикальное положение, и глядя на меня широко раскрытыми глазами, прежде чем сбросить одеяло, натянуть боксеры и выбежать из комнаты. Я слышу, под толщей глубокого сна, его голос, когда он говорит с кем-то. Я никогда раньше не слышала, как он разговаривает строгим тоном. Должно быть, он вышел в коридор и закрыл за собой дверь, так как его голос пропадает, после громкого щелчка. Пытаюсь оставаться в сознании. Пытаюсь дождаться его, чтобы удостовериться в том, что все хорошо и сообщить ему о том, как обожаю звук его голоса. Но мой организм истощен сильнее, чем я думала и это последняя непорочная мысль, которая проносится в моей голове, до того, как мои глаза снова закрываются, и я проваливаюсь в сон.
***
Чувствую, как воздух скользит под простынями и проносится по моей коже, когда Ансель забирается обратно в постель. Он пахнет самим собой, его запах словно трава, соль и специи. Поворачиваюсь к нему, но мой мозг все еще затуманен и полон чувственных образов из сновидений... как только его прохладная кожа касается моей, вспышки страстного желания глубоко зарождаются в моем животе. Мое влечение к нему инстинктивное, с только что пробудившейся жаждой. Часы рядом с кроватью сообщают мне, что сейчас около четырех утра.
Его сердце бьется под моей ладонью, грудь гладкая, твердая и без единого волоска, но он ловит мою блуждающую руку своей, удерживая ее, чтобы я не смогла скользнуть ею по его животу и еще ниже.
- Миа, - говорит он тихо.
Постепенно я вспоминаю, что кто-то приходил.
- Все нормально?
Медленно воздух покидает его легкие, он пытается успокоиться, и ощущаю, нежели вижу его кивок в темноте. В окошко над его кроватью просачивается свет луны, но он светит у нас в ногах, на самом краю кровати.
Прижимаюсь телом к его, перекидывая свою ногу через него. Его мышцы бугрятся, кожа мягкая и теплая, я останавливаюсь, когда добираюсь до его бедра, и задыхаюсь, когда он прогибается вверх подо мной и стонет. На нем по-прежнему боксеры, но я все равно бедром ощущаю, что он уже полутвердый. Ладонью чувствую, как его биение сердца постепенно становится нормальным.
Не могу быть в такой близости с ним - даже если полусонная - и не захотеть большего. Хочу скинуть одеяло и стянуть с него боксеры. Хочу, чтобы тепло его бедер было напротив моих. Из меня вырываются тихие звуки, когда я раскачиваюсь рядом с ним - в полубессознательном состоянии, в полу инстинктивном - проходит несколько секунд, прежде чем я чувствую, что он полностью возбужден.
И со стоном он разворачивается лицом ко мне, стягивая с себя боксеры вниз по бедрам, достаточно для того чтобы его эрекция оказалась на свободе.
- J’ai envie de toi [31], - говорит он это в мои волосы и поглаживает меня головкой члена, дразня, а затем толкается внутрь с натянутым голодным звуком. - Я всегда хочу тебя.
Секс без слов и притворства, только мы двое стремимся достичь одного и того же места. Мои движения медленные, наполненные ленивой сонливостью и посреди-ночной храбростью, которая вынуждает меня перекатится на него, положить голову на его плечо и неторопливо скользить по его длине. Его движения такие же медленные, но только потому, что он намеренно нежный и заботливый.
Как правило, он более разговорчивый. Может быть, это потому что сейчас так поздно, но я не могу избавиться от ощущения, что он пытается оставить в прошлом коридор и снова вернутся в комнату. Но затем, руки Анселя спускаются по моим бокам и сжимают мои бедра, от этого все тревоги мигом растворяются, заменяя их восходом к удовольствию.
- Ты, блять, так невероятна. - Рычит он, толкаясь вверх в меня, и встречаясь со мной на полпути. Сонность и расслабленность улетучивается. Я на грани, он на грани, я следую звуку его оргазма, и ощущаю, как наслаждение ползет вниз по моему позвоночнику и вверх по ногам. Я переполнена им, переполнена ощущениями, я - сама переполненность. Горячая, жаждущая и дикая.
Он входит в меня, поэтому я сажусь прямо, его руки то опускают меня, то приподнимают за бедра, заставляя меня объезжать его так, чтобы он мог глубже и сильнее проникнуть в меня.
- Трахни меня, - ругается он, тянет руку к моей груди и грубо сжимает ее. - Трахни меня жестко.
И я делаю. Я опираюсь руками на его грудь и начинаю двигаться туда-сюда. Я никогда не была такой дикой в этой позе, никогда не двигалась так быстро. Трение между нами удивительное, скользкое и грубое. С резким выдохом я начинаю кончать, мои ногти впиваются в его кожу, а отчаянные звуки слетают с моих губ.
Мне нужно
Так жестко
Кончаю
Так интенсивно
О Боже
Моя бессвязность заставляет его безумно рычать. Он садится. Пальцы впивается в мои бедра, а зубы в мою ключицу, пока он грубо входит в меня, кончая с хриплым криком, делая последний, дикий рывок.
Его руки оборачиваются вокруг моей талии, в то время, как он прижимается лицом к моей шее, пытаясь отдышаться.
Голова идет кругом. Мышцы ног ноют. Он, кажется, не собирается меня отпускать, но мне нужно сменить позицию, и я осторожно слезаю с него и ложусь рядом на кровать. Без слов, он лицом поворачивается ко мне, забрасывая мою ногу к себе на бедро, и медленно начиная толкаться своим, все еще твердым, членом в мой клитор, при этом целуя мой подбородок, щеки и губы.
- Я хочу большего. - Говорит он в темноту. - Я не чувствую себя так, будто закончил.
Тянусь вниз, аккуратно вводя его в себя снова. Это не продлится долго, но есть что-то, от чего он чувствует так - едва двигающийся, без какого-либо расстояния между нами, чернота ночи, распростертая по кровати, словно вельветовое одеяло - это заставляет меня таять, от того, как все интенсивно между нами.
- Я хочу заниматься с тобой любовью день напролет. - Говорит он в мои губы и перекатывается на меня. - Не хочу думать ни о работе, ни о друзьях, ни даже о еде. Хочу существовать только для тебя.
С этим, во мне возрастает желание узнать, что же случилось за дверью.
- Ты в порядке?
- Да. Мне просто нужно заснуть, находясь в тебе. Возможно, наши тела займутся любовью, пока наши мозги спят.
- Нет, я имею в виду, - начинаю я осторожно, - кто приходил?
Он замирает.
- Перри.
Перри. Друг, который не был с ними в Вегасе.
- Что он хотел?
Он колеблется, целуя мою шею. И наконец, отвечает.
- Не знаю. Посреди ночи? Я совсем без понятия.
Глава Тринадцатая
Мне не нужно открывать глаза для того, чтобы узнать, что все еще темно. Кровать словно теплое гнездышко из одеял; простыни мягкие, пахнут Анселем и стиральным порошком. Я так устала, разрываясь между сном и бодрствованием, и поэтому слова, прошептанные мне на ухо, звучат, как пузырьки, поднимающиеся, из-под воды.
- Ты хмуришься во сне? - Теплые губы прикасаются к моему лбу, а кончики пальцев разглаживают "хмурые" морщинки. Он целует сначала одну щечку, затем другую, проводя своим носом по скуле на обратном пути к моему уху.
- Я видел твою обувь возле двери, - шепчет он, - ты в них обошла весь Париж, не так ли? Они выглядят изношенными почти до дырок в подошве.
На самом деле он не так уж и далек от правды. Париж - это карта, которая, кажется, раскрылась прямо передо мной. Каждый уголок разнообразных улиц и статуй, архитектурных зданий старее и прекраснее, чем что-либо я видела за всю свою жизнь. Я достигаю одного места, которое только усиливает мою охоту узнать, что скрывается за ним и за его приделами. Я никогда так не желала затеряться в каком-то месте до этого момента.
- Я люблю то, что ты пытаешься изучить мой город. И боже помоги тем парням, которые видят тебя проходящую мимо них в этом крошечном сарафане, который висит сейчас в ванной. Ты вероятно заимеешь армию поклонников, следующих за тобой прямо до дома, а я буду вынужден отгонять их.
Я ощущаю его улыбку на своей щеке. Матрас прогибается, и я ощущаю его дыхание в своих волосах. Мое лицо расслаблено, и даже дыхание, потому что, я не хочу просыпаться. Потому что хочу, чтобы он никогда не переставал со мной разговаривать так.
- Сегодня суббота... Я попытаюсь уйти домой пораньше. - Он вздыхает, и я слышу усталость в его словах. Не уверена, что полностью оценила то, как это для него должно быть тяжело, балансировать между ответственностью передо мной и своей работой. Представляю, как это, чувствовать, когда разрываешься в разные стороны.
- Я убедил тебя приехать сюда, а сам, практически, не появляюсь дома. Я никогда не хотел, чтобы это было так. Просто... не до конца все продумал. - Он смеется в мою шею. - Всех, кого я знаю, закатили бы глаза от этого. Оливер, Финн... в особенности, моя мама. - Говорит он с нежностью. - Они твердят, что я импульсивен. Но я хочу стать лучше. Хочу быть лучше ради тебя.
Я почти всхлипываю от этого.
- Ты не проснешься, Cerise? Не поцелуешь меня на прощание этим ртом? Этими губами, которые накликают на меня беду? Вчера я был на встрече, и когда они позвали меня по имени, я понятия не имел, о чем они разговаривали. Все, о чем я мог думать, это о твоих вишневых губах, растянутых по моему члену, и затем прошлая ночь... ох. Ее детали, я буду представлять себе весь день. Ты будешь причиной, по которой меня уволят, и когда мы окажемся на улице, без гроша в кармане, ты никого не сможешь обвинить в этом, кроме своего рта.
Больше не могу сохранять серьезное выражение лица, я смеюсь.
- Наконец-то, - шепчет он, мурлыча в мою шею. - Я уже начинал подумывать о пожарной тревоге.
***
Даже сейчас, когда я проснулась в одиночестве, пару часов спустя, я помню, как он шептал напротив моих плеч, наконец достигая моего уха. Я перевернулась на спину, с по-прежнему закрытыми глазами, окутываясь вокруг него сонными объятьями, ткань его костюма грубая, шелк его галстука соблазняет, когда падает меж моей обнаженной груди. Если бы я была менее сонной, то я бы сбросила его с себя, и начала разглядывать, как его пальцы соответствуют синякам, которые он оставил на моей коже.