Ансель приготовил для меня завтрак. Кофе и рогалик, оставленные на барной стойке рядом с кружевным чепчиком от моего костюма горничной, а под тарелкой список новых англо-французских фраз.
Сколько времени? Quelleheureest-il?
Во сколько вы закрываетесь? A quelleheurefermez-vous?
Пожалуйста, разденься. Déshabille-toi, s’ilteplaÎt.
Еби меня. Жестче. Baise-moi. Plusfort.
Мне нужен огромный фалоиметатор, такого же размера, как и у моего мужа. Je voudrais le grosgode, celui qui se rapproche le plus de monmari.
Этобыллучшийоргазмзавсюмоюжизнь. C’était le meilleurorgasme de ma vie.
Я собираюсь кончить в твой рот, красавица. Je vais jouir dans ta bouche, beauté.
Все еще улыбаясь, я направляюсь в ванну, и принимаю душ, воспоминания прошлой ночи прокручиваются в моей голове. Напор воды в квартире Анселя - ужасен, а ее температура едва ли теплая. Напоминаю себе еще раз, что я не вернусь в Сан-Диего, где единственный человек, с которым я сражалась за горячую воду поздним утром, была моя мама после своей утренней йоги. Но здесь, семь этажей людей, которых стоит принять во внимание, и поэтому я делаю себе мысленную пометку, чтобы встать завтра пораньше, и пожертвовать дополнительным часом сна, ради горячего душа. Но это не единственная вещь, которую я не пропустила бы. Те немногие, неосторожные моменты утром, когда Ансель думает, что я все еще сплю, просто стоят холодного душа. Многие из них.
***
Когда я прохожу мимо кондитерской в сторону метро, Жумона стоит снаружи, потягивая сигарету.
- Сегодняшний день уже стал ебанным кошмаром. - Ругается она, выпуская струйку дыма изо рта. - Мы распродали булочки, которые все любят, и я пролила гребанный кофе на себя. ЕМЖ.
Не знаю, почему я сижу с ней на протяжении всего ее перерыва, слушая рассказ о ее выходе из проблемной ситуации, будучи бедной двадцати-летней-с-чем-то девушкой в Париже, и о том, как ее бой-френд никогда не выключает кофе, когда уходит, или, как она бросает курить. Она не милая, ни с кем. Может быть, это потому что она - американка, и приятно беседовать с кем-то, кто не разговаривает на языке Анселя, который я вообще не понимаю. Или, может быть, мне на самом деле, не хватает общения с людьми. Что... действительно удручает.
Когда она закончила курить свою последнюю сигарету, и мой кофе уже давно остыл, я прощаюсь с ней и направлюсь прямо к метро, а затем исследую квартал Маре столько, сколько могу в первой половине дня.
Здесь находятся несколько самых старых построек во всем городе, и этот квартал стал популярен своими галереями, крошечными кафешками, уникальными и дорогими бутиками. Больше всего, в этом квартале, мне понравились узкие улочки и миниатюрные дворики, всплывающие из ниоткуда, которые молят о том, чтобы их изучили, или же просто, как делала я, посидели, поглотили какой-нибудь роман и затерялись в чьей-то чужой истории.
Когда мой желудок начинает урчать, и я собираюсь пообедать, в моей сумочке начинает вибрировать телефон. Я все еще поражаюсь приятному трепету в груди, когда вижу имя и лицо Анселя - его глупое селфи с розовыми щечками и с сумасшедшей усмешкой - вспыхивающее на моем экране мобильника.
То, что я сейчас чувствую - это нежность? Сладкий Иисус, я определенно испытываю это, и каждый раз, когда он рядом, в основном, все, чего я хочу - это приставать к нему. И это не только потому, что он прекрасен и очарователен, это потому, что он добрый и заботливый, и никогда не бывает резким или осуждающим. Ему присуще непринужденность, которая обезоруживает, и без сомнения, он оставляет после себя след непреднамеренно разбитых сердец - мужских и женских - куда бы он ни шел.
Я почти уверена, что пожилая женщина, которая работает в магазине за углом от нашей квартиры, немного влюблена в него. По правде говоря, я уверена, что почти все, кто знаком с Анселем, немного в него влюблен. И кто станет обвинять ее в этом? Однажды вечером, я наблюдала, как она рассказывала ему что-то пылко на французском, а затем, остановившись, прижала морщинистые руки к лицу, как будто бы она только что призналась милому мальчишке в любви. Позже, когда мы вышли из магазина и побрели по тротуару, поедая наше мороженное, он пояснил мне, что она сказала ему, будто он похож на парня, в которого она была влюблена в ее университетские года. И как она думала о нем каждое утро, когда он останавливался ради кофе.
- Она поблагодарила меня за то, что я снова заставляю ее ощущать себя школьницей. - Говорил он с неохотой, и поворачиваясь ко мне с кокетливой улыбкой. - И она рада видеть меня, что я женат на такой красивой девушке.
- Похоже, ты заставляешь старушек быть немного резвее.
- Я действительно забочусь об этой леди. - Он поцеловал меня в щеку. - И я не хочу тебя резвой. Я хочу тебя обнаженной и умоляющей кончить от моего рта.
Я никогда не знала кого-то, кто совмещал в себе наглую сексуальность и притворную невинность до Анселя. С примесью возбуждения и страха, я читала его сообщение, бредя по заполненному тротуару.
Прошлой ночью было весело, говорилось в нем.
Покусываю свою губу, пытаясь понять свою реакцию. Дело в том, что он понял, что я делала, и он подыграл мне, и даже предложил, чтобы мы повторили, ну...
Глубоко вдыхаю.
Да, очень, отвечаю я.
Было приятно немного освежить свою голову?
Солнце было высоко над головой, и должно быть температура достигала 30 градусов по Цельсию, но одним этим предложением ему удалось заставить все мое тело покрыться мурашками, а соски затвердеть. Так или иначе, разговор об этом, подтверждает то, что мы сделали, и ощущается таким же грязным, как и видеть тот крошечный костюм, который теперь висит в шкафу рядом с его одеждой, которую он носит на работу, каждый день.
Да, приятно, печатаю я, и если бы было можно передать текст с придыхание, то именно так бы он и звучал.
Затем следует долгая пауза, прежде чем он снова начинает печатать, и мне интересно, возможно ли, что он сейчас так же напряжен, как и я.
Полагаю, ты не прочь сделать это еще раз?
Мне даже и обдумать не надо. Да.
Его ответ приходит медленно. Ощущение, будто он печатал целую вечность.
Иди на станцию Мадлен, ветка 14 до Шатле. Пройдись до 19 Бобур-Центр Жоржа Помпиду (огромный музей, ты не пропустишь его). Поднимись на эскалаторе до верхнего этажа. Подожди в баре ресторана Жорж в 19:00 (7:00 вечера). Там лучший вид во всей округе.
Я д остаточно близко, чтобы прогуляться до музея, головокружительный трепет ползет по моему позвоночнику и скользит по моей коже, словно я оказалась в теплой ванне. Конечности вдруг тяжелеют, тело ноет, и я вынуждена зайти в нишу перед книжным магазинчиком, чтобы взять себя в руки. Думая, это то, как ощущает себя бегун, перед последними минутами до стартового выстрела пистолета в воздух. Без понятия, что задумал Ансель, но я готова узнать это.
***
Центр Помпиду найти проще простого. Спасибо Гуглу, я знаю, что он находится на правом берегу Парижа, в таком известном квартале, как Бобур. После дней изучения, я очень хорошо начала ориентироваться здесь. Хоть я и видела фото музея онлайн, но я никак не была готова к чудовищной, скелетообразной диковинке, которая, кажется, возвышается над городом.
Это словно массивное здание было лишено своего внешнего слоя, открывая нам ту часть, которая удерживает все это. Ярко выкрашенные в зеленый, синий, желтый, красный трубы пересекаются с металлическими балками, и выглядит это все, как произведение искусства.
Следую знаку, который приводит меня к большой мощеной площади, переполненной студентами, семейными парами, и группами туристов бродящих по ней. Артисты восседают в окружении небольшой толпы, а дети скачут вокруг хохоча, и их смех эхом разносится по громадному пустому пространству в гигантском здании.
Как и проинструктировал Ансель, я ступаю на самый огромный эскалатор, который когда-либо видела и еду на верхний этаж. Вся поездка происходит по туннелю из оргстекла, открывая мне вид на необъятный Париж со зданиями, которые я видела только в книгах. Замечаю Эйфелевою башню, возвышающуюся на фоне ярко лазурного неба.
Мое отражение мелькает в стекле, одетое в трикотажное платье-рубашку, а мои волосы сияют в вечернем солнечном свете. На моем лице вспыхивает предвкушение, и я сбрасываю с себя дрожь тревоги из-за не знания того, что предстоит, и из-за того, что всю ответственность за все взял на себя Ансель. Я все еще в роли его горничной? Останавливаюсь, делая шаг между эскалатором, ступая на другой, и в это время ко мне приходит осознание. Наш баланс власти уже подорван с тех самых пор, как мы прибыли сюда. Во что я ввязалась?
Но, я начинаю рассуждать, когда вчера ты отпустила контроль, он подхватил его и подарил тебе самую эротичную и напряженную ночь в твоей жизни. Доверяй ему.
С глубоким вздохом, я схожу с эскалатора на этаж и направляюсь в модный ресторан. Красивая женщина с томатно-рыжими волосами и в коротеньком белом платье ведет меня через помещение, которое выглядит больше как декорации научно-фантастического фильма, чем помещение, где обедают люди. Все из матового металла, глянцево-белых стальных балок, и повсюду стоят пещерообразные скульптуры. Столики совершенно гладкие и в индустриальном стиле, а на каждом из них размещена рубиново-красная роза в простой, прозрачной узкой вазе. Столики, которые находятся на открытом воздухе, ограждены низкими стеклянными бортами, чтобы не закрывать весь вид, потому что ВАУ... вот это вид.
Благодарю женщину и сажусь за барную стойку, проверяя телефон на наличие сообщений. Только начинаю печатать Анселю, как ощущаю легкое касание к плечу
- Не возражаете, если я посижу здесь? - спрашивает он, нервничая. И ох. Это не та игра, в которую мы играли вчера. Замешательство, наверное, появляется в моем выражении лица, потому как он продолжает:
- Если вы, конечно же, не ждете кого-нибудь.
Незнакомцы. Я могу сыграть в это. Это мы уже проходили.
- Нет. Ммм... никого. Присоединяйтесь. - Говорю я, и указываю на стул справа от меня.
Ансель усаживается всеми шестью футами и двумя дюймами своего тела на полированный стул из алюминия, поигрывая с аккуратно сложенной салфеткой. Сегодняшним утром я не полностью упилась его видом до того, как он ушел, но теперь я делаю это, тайно подмечая то, как он ерзает, примеряя на себя новую роль.
На нем рубашка, которую я никогда не видела, темно-зеленая с настолько деликатным рисунком, что если я хочу его увидеть, то мне нужно приблизиться очень близко к ткани. Его черные брюки подходят ему идеально. На его челюсти появилась легкая щетина, а его волосы выглядят немного более растрепанно, чем бывает обычно, спадая на его лоб. У меня появляется внезапное желание запустить пальцы в его шевелюру и притянуть его лицо прямо между моих ног.
Но на самом деле, я отворачиваюсь, пытаясь, отдышатся. Этот мужчина - мой муж.
Ты выглядишь изумительно, хочу сказать я.
Как я умудрилась найти в Вегасе кого-то такого простого и идеального из всех мест на земле? Хочу спросить я.
Но вместо этого, я остаюсь спокойной, и позволяю ему показать мне, как пройдет эта ночь.
- Думаю, меня продинамили, - говорит он, и теперь, когда я наконец взяла контроль над собой, я поворачиваюсь к нему.
- Это ужасно. Они не позвонили и даже не написали? - Он качает головой, и проводит рукой по волосам, отводя их со лба.
- Наверно, это к лучшему. - Предполагает он, решительно поднимая подбородок. - Кажется, мы не очень подходим друг другу.
Полностью разворачиваюсь телом к нему.
- Это должно было быть вашим первым свиданием?
Он качает головой, открывает рот, чтобы ответить, но делает паузу, когда бармен останавливается перед нами.
- Un whisky-sodas’ilvousplaît 1. - Заказывает он у мужчины, до того как смотрит на меня с надеждой.
- Ммм.. джин et 2... тоником? - Выдаю я фразу, как вопрос, и бармен ухмыляется, прежде чем уходит.
Ансель кидает затяжной взгляд в спину бармена, прочищает свое горло и продолжает.
- Мы были вместе какое-то время, но... - он резко останавливается, качая головой. Наклоняется ближе, понизив голос, когда снова начинает говорить. - Нет, забудь. Я не хочу обманывать.
Кусаю губу, чтобы удержатся от того, чтобы усмехнутся. Иисус, он милый.
- Я хочу сказать, что мы болтали по телефону пару раз? - продолжает он, его глаза ищут мои, как будто эта легенда сработает лучше. - Это никогда не чувствовалось правильным, но я думал, что если мы встретимся лично...
Мычу в ответ, сочувственно кивая головой.
- Мне жаль, что она не пришла.
Он глубоко вздыхает, до того, как расслабляет плечи и выпячивает губы. - Что на счет тебя? Ты сказала, что ты ни с кем не встречаешься. Ужин в одиночестве? - Добавляет он, подняв руки вверх. - Я не хочу показаться тебе жутким. Пожалуйста, не зови охрану.
Смеюсь, раскручивая свой телефон на барной стойке. - Я недавно в городе. - Говорю я. - Был долгий день на работе и мне нужно выпить. Друг сказал, что отсюда открывается самый лучший вид на город.
- Друг?
- Знакомый. - Дразню я.
Анселю улыбается и смотрит через плечо.
- Твой друг возможно ошибается. Не уверен, что можно побить вид оттуда. - Он указывает на Эйфелевую башню.
Бармен ставит перед нами напитки, я тянусь к своему бокалу.
- Там нет алкоголя.
- Оу, ну да. Но там есть шампанское на самом верхнем этаже. Подается в самых лучших пластиковых бокалах. Не пропусти это.
- Ты хочешь, чтобы я выдержала жуткие очереди и лифт, который наводит страх замкнутых пространств.
- Просто сделай это, прежде чем уедешь. - Говорит он. – Да, это развлечение для туристов, но хоть раз ты должна побывать там.
- На самом деле, я была там, - признаюсь я, делая глоток напитка. - Посещала башню в один из первых дней моего пребывания тут. Я не знала, что там была выпивка, иначе, я бы задержалась там подольше.
- Возможно, кто-нибудь сходит с тобой туда в следующий раз. - Тихо выдает он, сожаление проскальзывает в его выражении лица. Его сожаление так сильно, что я была одна. Но я виновна в том, что отвлекаю его. Мы оба жили так долго в своих собственных головах, не удивительно, что мы притворяемся.
- Возможно, - отвечаю я с улыбкой. - Так ты живешь здесь? В Париже? - Ансель кивает, глотая свой виски.
- Да, живу. Но моя мама - американка. И я путешествовал по Штатам после колледжа.
- Просто путешествовал? - Подразниваю я. - С рюкзаком по всей Америке?
- Ну, почти, - смеется он. - Летом, перед юридической школой, я участвовал в программе "Разъезжай и Сооружай". Слышала о такой?
Качаю головой, говоря:
- Я слышала только название... - Конечно, Ансель упоминал об этом до этого, но я немного виновато чувствую себя за то, что не спрашивала у него об этом больше.
- Это группа людей, в основном университетского возраста, колесящая по всей стране на велосипедах в течение трех месяцев, которая, по пути останавливается и строит различные объекты.
- А я, после окончания колледжа, отправилась в Вегас. Твоя взяла.
- Ну, это тоже может быть весело. - Говорит он, многозначительно сверкая глазами и выпивая из бокала. - Я слышал, Вегас может предложить много захватывающих приключений.
- Ага, - отвечаю и улыбаюсь. - Но три месяца? На велике?
Ансель хохочет.
- Три месяца. Ну, если быть точным 11 недель. Семь миль в день.
- Я бы умерла. Тебе бы пришлось звонить моей маме, чтобы она забрала меня по прошествии четырех дней.
Он делает вид, что осматривает меня оценивающе.
- Ты выглядишь так, будто бы смогла выдержать это.
Качаю головой.
- Уверяю тебя, я не очень хороша на двух колесах. Лучше скажи мне. Ты ночевал в отелях или...?
- Иногда, - отвечает он, пожимая плечами. - Некоторые группы оставались в церквях или других местах. Возможно, группы из семей. Но моя группа ночевала что-то в роде... - Он делает паузу, подбирая слова, при этом хмурясь. - Палатке?
- Кемпинг? - Подсказываю я, смеясь.
Он щелкает пальцами.
- Точно. Мы, как правило, оставались на одном и том же месте в течении нескольких дней, пока работали, поэтому мы разбивали что-то на подобие лагеря. Трое или четверо из нас делили брезентовую палатку, ночуя на худших кроватях, которые ты можешь себе вообразить.
Сейчас смотрю на него, на его свежую рубашку и отглаженные штаны, и мне сложно представить его там, даже сложно сделать это в той одежде, в которой он был одет в Вегасе, не говоря уже о нем, потном и работающем на стройке. Мои глаза задерживаются на его шее, и я на мгновение утопаю в своих грезах.
- Это - впечатляюще.
Он кивает в знак согласия.
- Нас четверо, на протяжении всего дня вместе. Иногда жара была просто мучительной. Было очень влажно, но мы просто продолжали работать до ночи. Было тяжело, но это самое веселое лето, которое у меня было. Не знаю, буду ли я знать кого-нибудь так, как знаю этих трех друзей.
Очаровательный, прерываюсь я на секунду.
- Ты имеешь в виду Оливера, Финна и Перри.
Тень падает на его лицо, и он кивает.
Дерьмо.
- Извини, я не...
Но он уже поднял руку.
- Не надо. Эти отношение - лучшие в моей жизни... но так же, они и огромной осложнение в моей жизни. Есть ли смысл в этом? - Киваю. - Я проезжал с ними иногда по восемь или десять часов в день. Я спал с тремя людьми в месте, которое размером не больше, чем средняя ванная комната. Мы вместе скучали по нашим семьям, вместе утешали друг друга, праздновали моменты в нашей жизни, которыми очень гордились. Мы практически зависели друг от друга, и тот возраст сделал эти три месяца подобно целой жизни, и... думаю, возможно, это тяжело, когда жизни меняются так, как мы даже не могли себе представить, или даже надеяться.
Что бы ни случилось с Перри, это определенно то, с чем Анселю тяжело справиться. Он затихает надолго, приковав внимание к его пустому бокалу. Мне не привычно видеть его в таком состоянии, и это давит так, словно в моей груди рана. Я и не понимала, как нуждалась в большей информации о его жизни, пока мы не очутились здесь, претворяясь, что делимся этими кусочками жизни с незнакомцем.
- Ты не обязан говорить об этом. - Говорю я тихо.
- Нет ничего, чем я мог бы помочь пройти или исправить то, через что проходит Перри, и... не хочу показаться важничающим, но это не та ситуация, с которой я знаком...
- Независимо от того, с чем он пытается справиться, - говорю я, - ты можешь быть там, но это - его жизнь. И ты не в силах сделать ее идеально-подходящей для него.
Он изучает меня мгновение, открыв рот и закрыв его снова.
- Нет... Это просто, - он делает паузу и глубоко вдыхает, - знаю. Ты права.
Хочу сказать ему, что понимаю, что знаю, как это, быть с кем-то в очень близких отношениях, и чувствовать, как они отдаляются, а ты не в состоянии это изменить, но я не могу сказать ему этого. Самые близкие для меня люди в жизни - это Харлоу и Лорелей. Они - мои постоянные, и ими были, с тех самых пор, как мы пошли в начальную школу. К тому моменту, как я и Люк расстались после аварии, я была готова отпустить его. В то же время, я ощущала пустоту, которую он раньше заполнял в моей жизни, но думаю, что всегда знала, что мы с ним не будем всегда вместе.
Желая сменить тему, я шепчу:
- Ну, кто бы ни был тот, кто продинамил тебя сегодня вечером, он - полный идиот.
Понимание вспыхивает на его лице, и он полностью поворачивается ко мне на стуле, локтем опираясь на стойку.
- Не знаю, - наконец, говорит он, покусывая нижнюю губу. - Теперь начинаю думать, что она сделала мне одолжение... - Он оставляет чувство, многозначительно висящее между нами, и мы продолжаем сидеть в тишине, и лишь пульсирующие басы музыки сверху доносятся до нас. - У тебя есть парень? - Внезапно спрашивает он.
- Парень? - Трясу головой, борясь с улыбкой.
- Нет. - Технически - это правда. - А у тебя девушка? Спрашиваю я в ответ.
Он тоже качает головой, переводя глаза на мои губы, прежде чем моргает и встречается с моими снова. Следы печали и сожаления о разговоре про "Разъезжай и Сооружай" испаряются из глаз Анселя, и все становится точно так же, как и в первую ночь, когда мы были вместе: мы, говорящие часы напролет. Это помогает мне вспомнить все детали, которые еще не вернулись. Мне нравится то, как он "говорит" руками, делая паузу только тогда, когда забывает слово, его лоб, морщится от концентрации, прежде чем я смеюсь, мини-игра в Шарады проваливается, поскольку я помогаю ему отыскать правильное слово. Или то, как он внимательно слушает, наклоняя голову в мою сторону, а глаза постоянно следят за моим выражением лица. Он заставляет меня чувствовать себя так, будто я единственный человек на земле. Он смотрит на меня так, будто бы в секунде от того, чтобы накинуться на меня.
Не удивительно, что именно я предположила это.
Он спрашивает о моей жизни в Сан-Диего, и слушает так же внимательно, как будто той ночи в Вегасе и не существовало, будто он не слышал этого до сегодня.
- И ты обожала танцевать, - говорит он, улыбаясь, а его пустой забытый бокал стоит перед ним на стойке. Это не вопрос, просто наблюдение.
- Да, обожала.
- И выступала.
Я вздыхаю.
- Я любила сцену.
Глаза Анселя сужаются, между нами висит молчание, пока он не выдает:
- Уверен в этом.
Он абсолютно не стесняется, осматривая мое тело, останавливая взгляд на моей груди. Мурашки пробегают по коже, мои соски твердеют от его чувственного тона, от голода в его глазах.
- Бизнес-школа, - говорит он, снова возвращая взгляд к моему лицу. - Кажется, для тебя это не так интересно, как танцы.
Смеюсь.
- Ммм, нет.
- Тогда зачем ты делаешь это? Тратишь так много времени в своей жизни на что-то, что не делает тебя счастливой?
Искры паники разгораются в моей груди, но мне быстро удается затушить их. Здесь безопасно - странное место, которое мы нашли с Анселем - и я могу говорить или делать что угодно, или быть, кем захочу.
Поэтому, я выбираю не отвечать, снова фокусируясь на нем.
- Многие люди не счастливы на их работе. Вот ты любишь свою?
- Не особенно, - говорит он. - Даже, нет.
- Но ты продолжаешь делать ее.
- Да... - Говорит он задумчиво. - Но у меня это временно. Я знаю, чем хочу заниматься по жизни. Эта работа просто одна дверь, которая приоткроет для меня следующую. Эта работа поможет мне стать кем угодно в любой точке мира. Еще два года обучения - это долгое время, и я видел, как ты отреагировала, когда я упомянул про это. - Он тихо смеется. - Будто твоя жизнь промелькнула перед глазами. Если перспектива учебы в школе делает тебя несчастной... - Его голос затихает, и он смотрит на меня, ожидая, что я закончу фразу сама.
- Я больше не могу танцевать, - напоминаю я ему. - В моей ноге куча винтов и три сантиметра металлического сплава, которым заменили кость, и это не то, что я смогу преодолеть, даже если постараюсь. В этом случае, тело не может быть подвластно мозгу.
Он вертит свой стакан, размазывая темный след конденсата, который образовался под ним. Лед позвякивает, ударяясь о стенки пустого стакана, и кажется, что Ансель обдумывает что-то, прежде чем говорит это в слух.
- Не профессионально. - Добавляет он, пожимая плечами.
Я качаю головой. Не отвечая. Он не понимает.
- Твоя карьера стриптизерши угасла, даже еще не начавшись.
Смех вырывается из моего горла. - Дерьмово, так как я уже подобрала себе имя, и заказала именные стикини1 и все такое.
Ансель прислоняется к бару и поворачивает голову в мою сторону. Его глаза сканируют мое лицо, прежде чем скользят ко рту и ниже... еще ниже. Так очевидна его слабая попытка соблазнения, что от этого я начинаю хохотать. Это парень, от которого я не могла оторвать глаз в Вегасе, тот, который приковывал мое внимание к себе независимо от того, где он находился в комнате. Тот, которому я пересказала всю свою жизнь в течении нескольких часов, тот, за которого я вышла замуж, тот, с которым я занималась сексом так много раз.
- Я очень рада, что тебя продинамили, - говорю я, надеясь, что в моем взгляде присутствует хоть половина того желания, которое плещется в его.
Он водит одним пальцем по моему колену.
- Как и я.
Не знаю, куда мы собираемся пойти отсюда, поэтому я решаюсь стать немного храброй.
- Хочешь уйти отсюда? - Спрашиваю я. - Может, прогуляемся?
Без колебаний, он встает и идет оплачивать наш счет.
- Я отлучусь в уборную. - Предупреждаю я.
Он наблюдает за мной с голодом в глазах. - Я буду ждать тебя здесь.
Но когда я подхожу к большой, в стиле арт-деко уборной, он появляется прямо передо мной - голова опущена, лицо его в тени из-за недостатка света. Опасный. Он оборачивается при звуке открытия двери и его черты лица становятся еще отчетливее из-за тени, и грубее под неоновым освещением. В этом тускло освещенном углу его скулы словно вырезаны из камня, его глаза темны, губы пухлые, увеличенные игрой света. Не теряя времени, он пересекает крошечное пространство, прижимая меня спиной к стене.
- Я не мог жать. - Говорит он, сжимая мою шею, его ладонь прохладная и надежная, в то время как его большой палец прижимается к моему пульсу, который дико скачет в горле. Этот захват такой собственнический, и такой не свойственный Анселю, это посылает острые ощущения страха по моему позвоночнику. Мы играем, он - снова незнакомец. Он не знает меня, и кроме того, что он рассказал мне в последний час, я как будто не знаю о нем ничего.
Умная девушка бы ушла, говорю я себе. Умная бы и тихая девушка притворилась бы, что ждет друзей, и направилась прямо к двери. Она бы не стояла посреди темного помещения с мужчиной, которого она не знает, обожая то, как он распускает руки, и возможность того, что он никогда ее не отпустит.
- Я почти слышу, как ты думаешь. - Шепчет он, сильнее сдавливая мое горло. - Перестань это делать. Поиграй со мной.
Это именно то, что мне нужно. Я расслабляю плечи, когда голова очищается от всех мыслей.
Напряжение растворятся в моем теле, когда я наклоняюсь к нему. Хоть я и на каблуках, он выше меня, стоит мне поднять голову вверх, и вот он, кончик моего носа задевает его.
- Как правило, я не вытворяю такого. - Говорю я, теряясь от мысли о ночи секса без обязательств. Позволить этому сексуальному незнакомцу делать со мной все, что он хочет. - Я почти никогда не целуюсь на первом свидании, я никогда... - Закрываю глаза, и сглатываю, открываю глаза и вижу, как он улыбается мне.
- Знаю. - Его улыбка говорит, за исключением того раза, когда ты вышла за меня замуж в Вегасе.
За исключением этого.
Он толкает свои бедра между моими, и я ощущаю его твердость. Наслаждаюсь мягкими движениями, пока он раскачивает ими напротив меня.
- Хочу тебя, - бормочет он, целуя меня целомудренно и нежно. Отстраняется, облизывая свои губы, и снова толкается в меня, тихо постанывая в мой рот. - Можно?
- Сейчас? - Мое сердце порхает, трепеща так сильно, что клянусь, ощущаю, как моя грудная клетка движется от силы его стука.
Он кивает, при этом целуя.
- Прямо здесь. Но тут становится оживленнее. - Говорит он, указывая в сторону ресторана. - Поэтому, нам стоит поторопиться.
Такое ощущение, что кто-то зажег спичку в моей груди. Я хватаю ткань его рубашки, заталкивая нас обратно в пустую уборную. Без слов, он следует за мной, целуя меня, пока дверь не закрывается за нами, и не щелкает замок.
Внезапно, мне становится так жарко, моя кожа становится такой чувствительной. Я ощущаю каждый дюйм одежды, которая разделяет нас. Его руки хватают меня за лицо, язык скользит по моему, и он такой вкусный, что у меня практически от этого начинает кружится голова.
В комнате темно, над нашими головами горят неоново-розорые полосы. Так легко притворятся здесь, затеряться в свете, который все делает нереальным, со всеми звуками, которые доносятся из-за двери. Я чувствую вибрации музыки, которые проходят по полу, прямо к ногам, и это напоминает мне о том, что есть и другие люди в мире, за пределами наших поцелуев, наших одержимых рук, когда мы пытаемся стать еще ближе, срывая друг с друга одежду.
Мое платье распахнуто на полу, рубашка выдернута из-за пояса штанов, чтобы я смогла провести ногтями по его животу. Я задыхаюсь, когда холодный воздух достигает моей кожи, там, где мои трусики увлажнились между ног. Он проводит ладонью вниз по моему пупку, прямо под тонкое кружево, поглаживая пальцами меня между, вокруг, везде, кроме того места, где я хочу, чтобы он касался меня.
- Хочу попробовать это, - говорит он.
Я толкаюсь в его руку, издавая громкие стоны, когда кончик его пальца дразнит меня, то чуть входя, то выходя, размазывая смазку по всему клитору, при этом водя туда-сюда по нему.
Приподняв меня, он идет к стойке, сажает меня сверху, а затем встает на колени меж моих раздвинутых ног. Я смотрю, как он наклоняется вперед, поглядывая на меня из-под ресниц, тянется рукой и отодвигает в сторону трусики, касаясь кончиком языка меня.