Стоял солнечный весенний день. Некогда королева Ленор не упустила бы возможности погулять, полюбоваться молодыми растениями или нарвать цветов для своих комнат. Тем не менее за три месяца, миновавшие после рождения Розы, она не сделала и шага за пределы замка. Я замерла у окна гостиной, глядя на деревья и буйное цветение кустарников. Знакомая фигура неторопливо шла по извилистой дорожке, по которой так хотелось прогуляться и мне.
Флора подняла голову, и я помахала ей рукой в знак приветствия. В ответ она показала мне ярко-желтый бутон — первый весенний цветок.
Я восторженно замахала обеими руками, приглашая ее подняться к нам, и вскоре она вошла в покои королевы, сжимая в пальцах цветы.
— Миледи, идите скорее сюда, — восторженно затараторила я. — Уже расцвели нарциссы!
Королева Ленор мельком равнодушно взглянула в сторону Флоры с цветами в руках. Все, что ее когда-то радовало — цветы, музыка, поэзия, — было позабыто, сменившись страхом за Розу. Флора тяжело вздохнула, и в этом тягостном звуке слышалось все наше отчаяние.
— Моя дорогая, так не может продолжаться, — ласково произнесла она.
Королева Ленор кончиком пальца провела по губкам Розы. Ротик малышки дрогнул в ответ и изогнулся в жизнерадостной беззубой улыбке, ее первой улыбке. Королева Ленор ахнула и подняла глаза на меня.
— Элиза, ты это видела? Ты видела, как наша Красавица улыбнулась?
— Конечно, миледи, — радостно кивнула я.
Наверное, улыбка Розы оказалась очень заразительной, потому что вскоре королева Ленор весело смеялась и ворковала с дочерью. Я была до глубины души тронута, глядя на королеву, которая как любая другая мать восторгалась своим ребенком вместо того, чтобы опасаться за каждый его вздох. Она поднялась и гордо продемонстрировала новое умение малышки своим фрейлинам, затем сквозь бугристое стекло всмотрелась в сад под окном.
— Как летит время, — прошептала она. — Наверное, прогулка в саду нам не повредит.
Я бросилась за ее шалью, пока она не передумала. Остальные дамы, видимо, почувствовали то же, что и я, потому что они повскакивали со стульев и столпились у двери. Вскоре наша компания веселой гурьбой вывалилась из дверей замка. Придворные дамы и их служанки с таким наслаждением предвкушали прогулку в саду, как будто их ожидал пышный бал.
Флора тут же отбилась от нашей группы, и я последовала за ней, потому что меня очень интересовали укромные клумбы, за которыми она так тщательно ухаживала. Все свое детство я наблюдала за мамой, которая выращивала у себя на огороде некоторые из этих растений. Флора с довольным видом улыбнулась, когда я сумела опознать некоторые побеги. Среди этих грядок она была у себя дома, и постепенно робость, окутывавшая ее подобно плащу, рассеялась.
Больше книг Вы можете скачать на сайте - FB2books.pw
— У всех этих растений есть целебные свойства? — спросила я.
— Да, — ответила она, и кипа ее волос закачалась в такт движениям головы. Теперь, когда она дала волю своему голосу, он полился свободно и даже торопливо. — Большинство необходимо использовать в сочетаниях с другими настойками. Некоторые составляющие не так легко раздобыть.
— Это чудесный дар, — заметила я. — Я имею в виду способность исцелять.
— Ага, ты считаешь, что это дар?
На долю секунды я растерялась, потому что она напомнила мне свою сестру Миллисент, точно так же приподнимавшую брови, сверля меня взглядом, который, казалось, проникал в мои самые потаенные мысли. Это очень неприятное ощущение — понимать, что ты совершенно беззащитен переддругим человеком. Но внимание Миллисент всегда было сопряжено с подспудным ощущением опасности. Флора мне подобных опасений не внушала. Она меня изучает, — подумала я. — Зачем?
— В моих снадобьях нет магии, — произнесла она. — Всему, что я знаю, меня научила мама. Она передала мне знания, полученные от своей мамы и бабушки. Точно так же я обязана передать их кому-то еще. Если они погибнут со мной, это будет невосполнимая потеря.
Она снова устремила на меня взгляд серо-зеленых глаз. Я поняла, что скрывается за ее словами, но не могла поверить в то, что она готова доверить мне такие тайны.
— Ты еще такая юная, но твоя преданность королеве и ее ребенку очевидна. Посмотрим. Посмотрим.
Прежде чем я успела ответить, нас прервал главный садовник, который показывал королеве место для новой живой изгороди. Она была всецело поглощена разговором, забыв о привычном беспокойстве из-за Розы, а ее фрейлины наслаждались солнцем и легким ветерком. Когда я обернулась к Флоре, она по своему обыкновению уже куда-то испарилась. Мысль о том, что я, возможно, стану ее ученицей, меня одновременно интриговала и пугала. Способность исцелять болезни казалась мне волшебной, но я также понимала, сколь велика ответственность целителя. Возможно, если я приму ее на себя, это станет достойным покаянием за то, что некогда я беспрекословно выполняла все, что велела мне Миллисент?
Возможно, королева и перестала испуганно цепляться за Розу, но никогда не забывала об опасности, нависшей над ребенком. Роза спала рядом с матерью, пока ей не исполнилось два года, после чего ее кроватку поставили в комнате, некогда служившей королеве мастерской. Я возилась и играла с ней так же часто, как это делали две ее няньки. Слушая ее первые слова или возгласы восторга, глядя, как она ковыляет на нетвердых ножках, я вспоминала своих умерших братьев. Я много раз проходила с малышами через все эти стадии развития, хотя в доме моей семьи на детей начинали обращать внимание, только когда они уже могли работать. Я изо всех сил старалась не думать о своей жизни до замка, потому что, вспоминая о своих потерях, я могла полностью утратить самообладание. Но все равно, глядя на Розу, я видела личики братьев. Вспоминая по ночам, как я иногда отталкивала малышей или ворчала на них, недовольная необходимостью делиться с ними своей едой, я плакала от раскаяния. За один день Роза получала больше внимания, чем моим братьям досталось за всю их жизнь.
Я пыталась искупить вину заботой о своем единственном оставшемся в живых брате, Нэрне, который по-прежнему жил на ферме с отцом. Когда бы я ни услышала об экипаже, которому предстояло проехать через мою деревню, я спешила собрать узелок с едой, внутрь которого прятала пару монет, и просила отвезти его на нашу ферму. Я просила передавать посылку Нэрну, а не отцу, но понятия не имела, получает ли он эти подарки. Я никогда ничего не получала от Нэрна, хотя убеждала себя, что это объясняется тем, что он не умеет ни писать, ни читать. Мне хотелось верить в то, что он припрятывает деньги, готовясь к дню, когда он сможет совершить побег так же, как это сделала я.
Проклятие Миллисент оставило на душе королевы Ленор незаживающую рану. Она уже никогда не смеялась от души и не сидела, разрумянившись от удовольствия, за прялкой, как она делала еще накануне рождения Розы. Особенно мучительными были для нее ночи. Она проводила темное время суток рядом со спящей дочерью, прислушиваясь к ее дыханию. Мне кажется, бедная девочка не знала, что такое спать всю ночь напролет, потому что королева будила ее, как только ей начинало казаться, что она дышит слишком поверхностно или прерывисто, и пугалась того, что темное искусство Миллисент взяло верх над всеми предосторожностями ее мужа. Но Роза росла веселой и здоровой девочкой, и постепенно мягкая улыбка вернулась на лицо королевы, а грусть в ее глазах стала не такой пронзительной, хотя так и не покинула ее взгляд. Прялки вернулись в мастерские швей, хотя в королевских апартаментах они так и не появились, а благородных гостей, проезжавших через королевство, снова начали развлекать пирами в Большом Зале. Все же увлекательные зрелища оставались редкостью, и поэтому, когда король и королева объявили о том, что они намерены возродить традицию, уходящую корнями в эпоху правления деда нынешнего короля, и в день летнего солнцестояния провести рыцарский турнир, ликованию придворных не было границ.
Приготовления начались за несколько недель до назначенного дня. Все придворные дамы озаботились тем, чтобы заменить свои вышедшие из моды платья новыми нарядами. Даже слуг охватила лихорадка предвкушения чего-то необычного, потому что в последний вечер турнира празднование должно было распространиться и на Нижний Зал. Петра заставила меня пообещать, что я тоже появлюсь на празднике. Напряженность, порожденная различиями в нашем положении, сохранялась, но мы обе прилагали усилия к тому, чтобы возродить нашу дружбу, и этому немало способствовало то, что мы обе повзрослели. Способности и обаяние Петры обеспечили ее популярность среди слуг, и ее считали естественной преемницей миссис Тьюкс, когда та решит покинуть королевскую службу.
— Король никогда не жалеет эля, — заверила она меня, сверкая глазами. — Если ты положила на кого-нибудь глаз, то это будет очень удачный вечер, чтобы сорвать поцелуй.
Как она и ожидала, я покраснела, потому что меня никто особенно не интересовал. До сих пор я с мужчиной даже за руки не держалась. Мучительные похотливые чувства бродили по моему уже семнадцатилетнему телу, когда, лежа по ночам на своем тюфяке, я вспоминала рассказы Петры о том, что происходит в спальнях слуг после наступления темноты. Множество неженатых молодых мужчин и незамужних девушек жили в непосредственной близости друг от друга, что приводило к постоянному образованию и распаду пар. Но так же, как я спала вдали от остальных слуг, точно так же я держалась поодаль от их отношений. Единственные любовные отношения, которые я себе позволяла, существовали в моем воображении. Я слишком хорошо усвоила жизненный урок своей матери.
— А ты? — поддразнила я, чтобы сменить тему разговора и отвлечь ее внимание от себя. — Кому ты будешь строить глазки?
— Мое внимание привлек один молодой паж, — с лукавой улыбкой ответила она, предлагая мне угадать.
Пажи в замке менялись очень часто. Чаще всего это были сыновья благородных семейств, учившиеся при дворе как искусству владения мечом, так и хорошим манерам. Некоторые приезжали всего на несколько месяцев и уезжали, так ничем и не отличившись, другие жили в замке годами. Лучшие из них пробирались на самый верх, становились рыцарями и получали места на королевской службе. Я знала имена лишь некоторых из них.
— Ну же, — подбодрила я Петру, — кто он?
— Дориан.
Я мгновенно поняла, о ком она говорит, потому что этот паж был сыном главного королевского советника, сэра Уолтура. Положение его отца давало ему определенные возможности, которыми не располагали другие, менее удачливые пажи. Никто не пытался использовать его в качестве посыльного или мальчика на побегушках, зато он прислуживал любимым спутникам короля и часто участвовал в охоте. Неожиданно для самой себя я ощутила укол ревности.
Дориан был удивительно красивым юношей и возбуждал интерес среди самых юных фрейлин королевы. Хотя его высокомерное поведение меня нисколько не привлекало, я не могла не провожать его взглядом, когда наши пути пересекались. Я была уверена, что такой мужчина никогда не снизойдет до разговора со служанкой. Но вот передо мной стояла Петра. Она игриво хихикала и нисколько не боялась флиртовать с самым привлекательным юношей замка. Если бы только я не была такой застенчивой! Я позволяла себе любоваться молодыми мужчинами издалека, но не знала, как с ними беседовать о чем-то, что не касалось моих прямых обязанностей.
— Пажи вряд ли захотят променять праздник в Большом Зале на наше скромное пиршество, — вздохнула Петра, — но ведь грезы еще никому не вредили, как ты считаешь?
— Конечно нет, — облегченно улыбаясь, ответила я.
Итак, Дориан был лишь фантазией Петры, не более того. Мне не придется стоять в одиночестве, храня молчание и испытывая неловкость, пока моя подруга будет танцевать с новым дружком. Но я знала, что рано или поздно этот день все равно наступит. Петра была слишком хорошенькой и нравилась очень многим, и я не сомневалась, что ходить в девках ей осталось недолго. И когда она встретит своего жениха, буду ли я мучиться ревностью, завидуя ее счастью?
Возможно, именно из-за этих тягостных мыслей меня так потрясла случайная встреча, которая произошла на следующий день. Я возвращалась в королевские покои из сада, куда каждую неделю спускалась срезать цветы, и чуть не врезалась в низенького круглого человечка, остановившегося передо мной у дверей Большого Зала.
— Мисс Элиза! Сколько лет, сколько зим!
Это был башмачник Ханнольт, за спиной которого стоял молодой человек, которого я, вероятно, и не узнала бы, встреться я с ним в городе. С тех пор, когда я видела Маркуса в последний раз, он вытянулся на целую голову. Теперь он буквально возвышался над своим коренастым отцом, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Его плечи и руки тоже слегка раздались, хотя рубашка по-прежнему свободно болталась на худощавом теле. Из-под темных волос, которые отчасти скрывали лицо, падая на лоб, смотрели его глаза в обрамлении густых ресниц и виднелись румяные щеки. Он был неплохо одет, и его вполне можно было принять за состоятельного горожанина.
Мы с Ханнольтом обменялись приветствиями, и Маркус тоже наклонил голову.
— Ну скажи же что-нибудь, юноша, — обернулся к сыну Ханнольт. — Ты ведь помнишь Элизу?
Маркус начал что-то говорить, заикаясь и запинаясь, чем еще больше расположил меня к себе.
— Э-э... я... э-э... очень рад встрече с вами, Элиза... то есть мисс...
— Пусть будет Элиза, — быстро произнесла я. — Я тоже очень рада вас видеть.
Должно быть, я походила на одну из фрейлин королевы, поддерживающих вежливую беседу во время светского приема, но от волнения у меня даже живот свело. Маркус улыбнулся, и этого оказалось достаточно, чтобы у меня учащенно забилось сердце, потому что на его лице, как в зеркале, отразилась моя радость от нашей нечаянной встречи. Тепло разлилось по всему моему телу неожиданной и непрошеной волной. Я впервые ощутила такой сильный физический отклик на внимание молодого мужчины, и мне пришлось опустить глаза в попытке скрыть румянец, разлившийся по моим щекам.
Ханнольт, как всегда стремительно, захватил нить разговора в свои руки.
— Похоже, всем благородным дамам для турнира понадобились новые туфли, — произнес он, — и замковый башмачник оказался настолько любезен, что сообщил им о моих талантах. Мне заказала обувь сама леди Уинтермейл!
— Она очень требовательная заказчица, — ответила я.
— Мне к этому не привыкать. Вы, наверное, часто встречаетесь с леди Уинтермейл по долгу службы у королевы. — Он понизил голос, как будто обсуждал дело государственной важности. — Вы ведь все еще ей служите?
— Да, я как раз несу цветы в ее покои, — ответила я, кивая на букет у меня в руках.
— О Господи! Надеюсь, я не заставил вас пренебречь своим долгом. Если ваша госпожа ожидает вашего возвращения, не стоит медлить из-за встречи с нами.
Испугавшись, что он положит конец нашей беседе, я успокоила Ханнольта тем, что поручила отнести цветы проходившей мимо горничной. Я была почти уверена в том, что плечи Маркуса слегка расслабились от облегчения. Оглядевшись вокруг в поисках какого-то развлечения для своих собеседников, я предложила показать им Большой Зал, где слуги, включая Петру, заканчивали накрывать столы к вечернему приему пищи. Я провела своих благоговейно примолкших гостей вокруг зала, объясняя им сложную систему, согласно которой придворные располагались за этими столами, и описав некоторые из самых изысканных блюд, подававшихся на пиршествах короля. Ханнольт с открытым ртом разглядывал богатые гобелены и серебряные столовые приборы. Реакция Маркуса была более сдержанной. Возможно, я себе только льстила, но мне показалось, что его взгляд чаще останавливался на мне, чем на удивительных красотах зала.
Я продолжала нервно болтать. Те немногие вопросы, которые задал Маркус, были продуманными и взвешенными, но в основном он довольствовался тем, что внимательно меня слушал, как будто то, что я говорила, было важным и заслуживало внимания. При дворе, где все, включая слуг, стремились привлечь к себе внимание и добиться восхищения окружающих, сдержанность Маркуса выглядела необычайно притягательно. Он не распускал перья и не пытался произвести на меня впечатление. Более того, похоже, окружающее великолепие его несколько угнетало. Тем не менее, когда наши глаза встречались, в этих мимолетных взглядах светилось чувство, глубина которого противоречила мимолетности нашего знакомства. Я его интересовала, и меня тоже к нему влекло, хотя причин этого влечения я понять не могла. Когда мы вместе выходили из Большого Зала, я так остро ощутила притягательную близость Маркуса, что с трудом справилась с желанием коснуться его руки кончиками пальцев. Одной такой мысли оказалось достаточно, чтобы я почти физически ощутила искру удовольствия, вспыхнувшую в моей руке.
От этих ощущений меня быстро отвлекли шум и суета на центральной лестнице. Король с королевой спускались к обеду в окружении придворных. Я поспешно отвела Ханнольта и Маркуса в сторону, но королева Ленор успела нас заметить и приблизилась, чтобы переброситься с нами несколькими словами. Я торопливо представила ей обувщиков, замирая от ужаса, в который меня привело осознание того, что госпожа застала меня слоняющейся без дела в то время, как я должна была помогать ей одеваться и укладывать волосы. Впрочем, она не выразила ни малейшего неудовольствия и даже улыбнулась, когда Ханнольт поклонился так низко, что едва не чиркнул лбом по полу.
— Миледи, это действительно огромная честь, — произнес он в своей самой подобострастной манере. — Для такого простого человека, как я, находиться рядом с такой красотой — незабываемое событие, и я буду трепетно хранить его в памяти до конца своих дней, можете в этом не сомневаться...
Королева была отлична знакома с признаками многоречия и умело его оборвала.
— Элиза, ты готова порекомендовать нам искусство мастера Йеллинга? — поинтересовалась она.
— Да, мадам. Я до сих пор ношу туфли, которые он сшил для меня перед тем, как я впервые появилась в замке.
— Хм-м-м, — королева выждала несколько секунд, вынуждая Ханнольта затрепетать от предвкушения, а затем привела его в восторг, заявив: — Возможно, когда-нибудь я тоже вам что-нибудь закажу.
Ханнольт расплылся в такой широкой улыбке, что мне показалось: еще немного, и его щеки треснут от натяжения. Не знаю, как мне удалось удержаться от смеха, а Маркус бросил на меня быстрый заговорщический взгляд, в котором тоже читалось веселье. За стенами замка раздался рокот грома, возвещая начало грозы, собиравшейся с самого полудня.
— Нам пора домой. — С этими словами Ханнольт отвесил еще один низкий поклон. — Прошу прощения за отнятое у вас время.
Королева Ленор взглянула на его трость. Внезапная вспышка молнии заставила нас всех вздрогнуть от неожиданности.
— Я не допущу, чтобы в такую погоду вы возвращались в город пешком, — заявила королева. — Прошу вас, воспользуйтесь одним из наших экипажей.
— Что вы, я не могу себе этого позволить, — запротестовал Ханнольт.
— Я настаиваю. — Она обернулась ко мне. — Кажется, ты сказала, что мастер Йеллинг живет в том же доме, что и твоя тетя?
Я кивнула.
— Ты можешь съездить к ней в гости, если желаешь. Скажешь вознице, чтобы обождал и привез тебя обратно.
Моя тетя была из тех женщин, которые не любят внезапных гостей, являющихся к ужину. Но я была готова вытерпеть ее ворчание, если это означало возможность провести время с Маркусом.
Попрощавшись с королевой, я повела Ханнольта и Маркуса к лестнице. Теперь, когда мое желание исполнилось, у меня как будто язьж к нёбу присох, и Маркус, похоже, тоже страдал от отсутствия вдохновения. К счастью, слов Ханнольта хватало на всех.
— Какая честь! — ахал он. — Оказаться в присутствии самой королевы! Какая она грациозная! Я слышал рассказы о ее красоте, но она оказалась еще более утонченной, чем я ожидал. Элиза, как же вам повезло! Да вы и внешне похожи на свою госпожу, ты согласен, Маркус?
Похоже, его вопрос привел Маркуса в ужас, и юноша лишь сумел выдавить из себя еле слышное «Хм-м-м» и уткнуться взглядом в пол. Но Ханнольт был прав. Я научилась укладывать волосы в такую же прическу, как у королевы, укрощая свои буйные локоны в элегантные пряди, обрамлявшие края моего чепца. Я также имитировала ее походку, стараясь ступать бесшумно, чтобы казалось, что моя юбка скользит по полу. Меня поразила высокая и возмужавшая фигура Маркуса, а он не мог не заметить изменений, происшедших с моей внешностью после нашей последней встречи. Но горожанину моя манера говорить и одеваться могла показаться отталкивающей. Хуже того, с учетом моего скромного происхождения он мог счесть меня особой, воображающей из себя невесть что. Я провела Ханнольта и Маркуса через двор, направляясь к конюшне, расположенной в самой его глубине. Лошади и экипажи, как и все остальные почести в замке, распределялись согласно положению тех, кому предстояло ими пользоваться. Когда слуги путешествовали не со своими господами, а самостоятельно, для поездок в город им предоставлялись простые деревянные повозки. На одну из них я и рассчитывала, передав распоряжение королевы старшему конюху, мистеру Гангену.
— Сегодня у нас затишье, — сообщил он мне. — Если хочешь, возьми зеленую карету.
Он указал на крытый экипаж с мягкими подушками. В таких обычно путешествовали благородные дамы. Я недоверчиво посмотрела на него, а он пожал плечами в ответ:
— Почему бы и нет. Мы не можем допустить, чтобы служанка королевы вернулась к своей госпоже промокшая до нитки и измазанная грязью. Хорик!
Улыбка сползла с моего лица. Вот какую цену придется мне заплатить за свой комфорт. Хорик был угрюмым конюхом, которому часто поручали возить слуг и товары и который не скрывал того, что считает подобное занятие ниже своего достоинства. Его обида на то, что ему никогда не доверяли особ королевской крови, только усугубляла ситуацию, поскольку все знали, что он любит оскорблять пешеходов, недостаточно быстро убирающихся с его пути, и грозить им хлыстом. Он уже несколько раз возил меня с поручениями королевы, и я нашла его скверным попутчиком.
Мистер Ганген пошел искать Хорика, и вскоре тот появился, обгладывая куриную ногу. Его лицо было сморщено в привычно несчастном выражении.
— Я только приступил к ужину! — пожаловался он.
— Поторапливайся! — скомандовал мистер Ганген. — Приказ королевы.
Самое приятное преимущество крытого экипажа заключалось в том, что он всю дорогу защищал нас от недовольного бормотания Хорика. Ханнольт настоял на том, чтобы я вошла в экипаж первой. Он взобрался по лестнице вслед за мной и расположился на сиденье напротив, широко раскинув руки и восторженно похлопывая плюшевые сиденья. Маркус сел рядом со мной. Хотя я остро ощущала его присутствие, я смотрела строго перед собой и боковым зрением видела, что он делает то же самое. Когда мы подъехали к тетиному дому, мое сердце принялось отсчитывать секунды до того мгновения, когда мы должны были попрощаться. Когда я снова увижу Маркуса? — спрашивала себя я. Я вспомнила, как Петра говорила о турнире и красивом паже, которого она намеревалась очаровать. Экипаж повернул в последний раз и въехал на улицу, где жила тетя. Времени больше не было.
— В последний вечер турнира в замке будет праздник, — выпалила я, глядя на Маркуса.
— А, — только и сказал он, изумленный моим порывом.
Но я видела, что ему приятно. Конечно, приятно, потому что он наклонился ближе, ожидая моих следующих слов. Это придало мне смелости, и я продолжала:
— Вы можете прийти, если желаете.
— Вы уверены? — быстро и взволнованно спросил он. — Разве он не предназначается только для тех, кто живет в замке?
— Нет, нет, гостям будут рады, — заверила я его. — Некоторым из служанок разрешили пригласить своих возлюбленных из города.
Не успели эти слова сорваться с моих губ, как я густо покраснела, испугавшись, что Маркус подумает, будто я и его имею в виду. Что, если он уже помолвлен? Какой же дурой я ему покажусь!
— Прекрасное предложение, — подал голос Ханнольт, никогда не упускающий возможности поучаствовать в разговоре. — Маркус будет счастлив его принять, верно, мой мальчик? А, вот мы и приехали!
Когда экипаж остановился, Маркус поспешно распахнул дверцу и спустился на землю. Подав мне руку, он расправил свой плащ, чтобы защитить меня от дождя. Я попыталась спуститься как можно более грациозно, покачивая юбками, как это делала королева Ленор. Если я и задержала пальцы в руке Маркуса на мгновение дольше, чем это было необходимо, с его стороны не было заметно желания их выпустить.
— Я должен ждать? — угрюмо спросил Хорик.
— А ты хотел бы, чтобы служанка королевы возвращалась в замок ночью одна? — возмущенно поинтересовался Ханнольт.
Он подтолкнул меня к крыльцу дома тети, где козырек защитил нас от бури. Когда тетя Агна открыла дверь, она удивленно уставилась на наши мокрые растрепанные фигуры.
— Привет из замка! — провозгласил Ханнольт, которому не терпелось похвастаться встречей с королевой. — Сама королева распорядилась, чтобы нас отвезли в город в одном из ее собственных экипажей и велела вашей племяннице нанести вам визит. Она — воплощение добросердечия!
— Вы позволите обождать в вашей конюшне, мадам? — закричал Хорик.
Неприветливый тон омрачил любезность просьбы.
— Налево, задом, — распорядилась тетя.
Внезапно она замерла, а затем выглянула из двери, чтобы получше разглядеть возницу.
— Вы Хорик? — спросила она.
Они уставились друг на друга, и было видно, что он ее узнал. Его резкий голос смягчился, понизившись до шепота.
— Я вас помню. Вы сестра Мэйрин.
Я встрепенулась, услышав имя моей матери, но тетя Агна тут же положила конец этой беседе. Отступив в дом и отвернувшись, она бросила через плечо:
— Поговорите с моим конюхом. Он позаботится о том, чтобы вас покормили.
Хорик дернул вожжи и отъехал от крыльца.
— Мисс Элиза, — с элегантным поклоном произнес Ханнольт. — Я был счастлив вас сопровождать, и я надеюсь увидеть вас в замке во время моего следующего визита.
— Благодарю вас за приглашение, — натянуто произнес Маркус. — Вы очень добры.
Под пристальными взглядами моей тети и своего отца ему было явно не по себе, и мне стало его жаль. Интересно, что сказали бы мы друг другу, если бы нас хоть на несколько мгновений оставили наедине? Все, что я могла себе позволить сейчас, это любезную улыбку, после чего я сообщила ему, что встречу его у ворот замка в восемь часов вечера в следующую субботу. Радости на его лице было вполне достаточно для того, чтобы на две недели погрузить меня в грезы.
— Пойдем, Элиза, — распорядилась тетя. — Поужинаешь с нами. Наверняка тебе хочется увидеть Приэллу, пока ее еще не уложили спать. С тех пор, как ты видела ее в последний раз, она превратилась в настоящую болтушку.
Я схватила ее за руку, прежде чем она успела пригласить остальных присоединиться к нам.
— Этот возница, Хорик, — спросила я, — он знал мою маму?
Агна поджала губы, обдумывая свой ответ. Я умоляющими глазами смотрела на нее. Она вздохнула и увлекла меня за собой в прихожую.
— Я не испытываю удовольствия, вспоминая прошлое или плохо говоря об умерших, — произнесла она. — Того, что сделано, не воротишь, и по Божьей воле нам всем приходится пожинать плоды своих ошибок. Тем не менее, если ты твердо решила узнать, что случилось с твоей матерью, я не стану тебя щадить. Можешь расценить то, что я тебе расскажу, как предостережение.
Я кивнула. Агна не знала, что мне уже известно о том, что я родилась вне уз брака, и я не хотела снова упоминать о позоре мамы.
Но я не переставала спрашивать себя, как так получилось, что ее жизнь приняла такой трагический оборот.
— Я была знакома с Хориком много лет назад, — продолжала рассказывать тетя. — Он очень изменился, причем в худшую сторону. Когда я только познакомилась с ним, он был помощником конюха, ему еще не исполнилось и двадцати лет. Он был довольно привлекательным, хотя назвать его красивым было трудно. К тому же от него несло лошадьми, как и от всех конюхов. Но у него были белоснежные зубы, роскошная шевелюра на голове и веселый нрав. Он был неплохой парой для Мэйрин.
— Хорик был маминым поклонником?
Быть этого не может. Моя изящная красавица мать рядом с этим угрюмым человеком? Но Агна ведь сказала, что это случилось много лет назад, когда Хорик был молод и весел. Я этого представить себе не могла.
— Они нашли взаимопонимание, хотя мне неизвестно, как они сами это называли, — ответила тетя. — Полагаю, Мэйрин считала себя помолвленной, хотя, как вскоре оказалось, Хорик был иного мнения.
Она глубоко задумалась, а я пыталась понять, что она хочет этим сказать.
— Почему они не поженились? — спросила я.
— Он ее одурачил, — произнесла Агна, хотя по ее тону было ясно, что сестру она винит больше, чем Хорика. — Он уверил ее в том, что они помолвлены, а затем отказался на ней жениться.
Моя мама. Хорик.
— Мэйрин совершила много ошибок, — продолжала тетя Агна. — Тебе не помешает извлечь из них уроки. Молодая женщина, прислуживающая в замке, ни на секунду не должна забывать о своей репутации. Достаточно один раз покувыркаться в сене, и твоя жизнь будет сломана.
Правда о моем рождении повисла в воздухе между нами, невидимой нитью вплетаясь в ее слова. Несмотря на ее резкий тон, я знала, что тетя Агна считает себя доброй, потому что вслух не называет меня ублюдком. Я не хотела признаться ей в том, что мне это уже известно.
— Мэйрин дорого заплатила за свою наивность. Имей в виду, не похоже, что с ним жизнь обошлась лучше. Я бы удивилась, узнав, что у него сохранилась хотя бы половина зубов.