Потопление «Пингвина» стало серьезным ударом для гросс-адмирала Редера. Он не только потерял 350 офицеров и матросов, которые пошли на дно вместе с кораблем, но также изобретательного и смелого капитана. На совещании с Гитлером в Бергхофе 22 мая Редер описал громкие успехи НК-33 и отдал должное его командиру, отметив, что его достижения даже более внушительны, чем действия прославившегося в годы Первой Мировой войны крейсера «Эмден». Смерть Крюдера, за которой через 2 месяца последовала гибель Гюнтера При-на, отбросила мрачную тень на это совещание. За день до этого корабли германского флота пришли в движение, начав операцию «Рей-нюбунг» — поход в Атлантику линкора «Бисмарк» и тяжелого крейсера «Принц Ойген» для действий против торгового судоходства. Операцию «Рейнюбунг» планировали долго и тщательно. В Атлантику были направлены несколько танкеров и судов снабжения, которые крейсировали в важнейших районах Норвежского моря и Северной Атлантики. Система радиоперехвата тщательно следила за движением союзных конвоев, словно кошка, которая, насторожив уши, ловит малейший шорох. Командование «Кригсмарине» имело все основания ждать от этой операции больших результатов. В начале 1941 года «Шарнхорст» и «Гнейзенау» совершили 2-месячное плавание и уничтожили вражеские суда водоизмещением 115622 тонны. Они также повергли в шок британское Адмиралтейство, которое оказалось неспособно эффективно противодействовать их тактике «бей — беги». Редер полагал, что удачный эксперимент следует повторить. Поэтому он решил отправить в море «Бисмарк».
Это был большой корабль. «Бисмарк» был заложен в 1936 году, а спущен в 1940 г. Он стал четвертым кораблем германского флота, носящим имя Железного канцлера. Первым был корвет, спущенный в 1877 году. Вторым был броненосный крейсер, построенный в Киле в 1897 году. Третьим мог стать линейный крейсер типа «Макензен», заложенный в годы Первой Мировой войны в Вильгельмсхафене, однако он не был достроен. Четвертый «Бисмарк» имел водоизмещение 41500 тонн, длину более 250 метров и ширину 36 метров. Он был защищен броней из закаленной стали, носящей имя бога войны Вотана. Пояс имел толщину 320 мм. Восемь орудий калибра 380 мм были расположены в 4 бронированных башнях. Они могли послать снаряды общим весом почти 7 тонн на расстояние 20 миль. Линкор также был вооружен 12 орудиями калибра 150 мм, 16 орудиями 105 мм, примерно 40 зенитными автоматами. Кроме того, он имел 6 торпедных аппаратов калибра 533 мм {12}, 4 гидросамолета и 2 катапульты {13}. Экипаж военного времени превышал 2000 человек. Машинная установка линкора состояла из водотрубных котлов высокого давления и турбозубчатых агрегатов. Три винта обеспечивали максимальную скорость более 31 узла. Вот таким был линкор «Бисмарк». Гордый, не испытанный, обреченный.
|
|
Линкор должен был сопровождать тяжелый крейсер «Принц Ойген». Он был назван в честь полководца XVIII века принца Евгения Савойского {14}. Во время войны его водоизмещение считалось равным 10000 тонн, но только после войны ошеломленные союзники узнали правду. На самом деле его полное водоизмещение превышало 19000 тонн. Крейсер вошел в строй в 1940 году. Он был вооружен 8 орудиями 203-мм в четырех башнях, 12 орудиями калибра 105 мм, 12 зенитными автоматами, 12 533-мм торпедными аппаратами. 4 винта позволяли крейсеру развить скорость 32 узла.
|
|
Сначала операция «Рейнюбунг» была назначена на апрель, и участие в ней «Принца Ойгена» не предполагалось. Гросс-адмирал Редер намеревался снова использовать «Шарнхорсг» и «Гнейзенау». Но на «Шарнхорсте» произошла поломка машин, а «Гнейзенау», стоящий в Бресте, был поврежден во время налета британских бомбардировщиков и временно вышел из строя. Поэтому вместо них к «Бисмарку» должен был присоединиться «Принц Ойген». После двух задержек, вызванных мелкими ремонтами, начало операции было назначено на 19 мая.
Это было очень благоприятное время для рейда в Северную Атлантику. 17 апреля была разгромлена Югославия, и германские войска через долину Вардара хлынули на юг. Они разгромили британские войска перед Фермопилами, где спартанский царь Леонид обессмертил свое имя. А теперь там лишь столбы коричневой пыли отмечали продвижение механизированных колонн Вермахта. Усталые и измученные, британские солдаты спасались бегством к берегам моря в надежде, что флот сумеет их выручить. Одна немецкая колонна прорвалась через Коринфский перешеек на Пелопонесский полуостров, другая ворвалась в Афины. Тень Перикла могла лишь с горечью смотреть, как германские солдаты маршируют между мраморных дворцов, возврат которых превышал 24 столетия.
На противоположном берегу Средиземного моря, в сухих и безжизненных песках Ливийской пустыни, англичане терпели одно поражение за другим, почти потеряв всякую надежду. Ведь там им противостоял лучший из германских генералов, знаменитый лис пустыни Эрвин Роммель, которого сам Уинстон Черчилль не постеснялся на заседании Палаты общин назвать великим полководцем.
|
|
Африканский корпус хитреца Роммеля четырьмя колоннами ударил по оборонительным позициям англичан, и те рухнули. Немцы двинулись через Киренаику от Агейлы на Тобрук. Крит, наш последний островной бастион на Средиземном море, был обойден с севера и юга, после чего немецкие парашютисты захватили его, увенчав новыми лаврами скипетр германских побед. Королевский флот буквально изнемогал под грузом свалившихся на него проблем. Пламя войны полыхало буквально по всей Атлантике. Флоту приходилось из последних сил удерживать Mare Nostrum и в то же время блокировать Арктику, чтобы не допустить прорыва германских кораблей.
Операцией «Рейнюбунг» должен был руководить главнокомандующий германским флотом адмирал Гюнтер Лютьенс. Для своих офицеров и матросов Лютьенс навсегда остался загадкой. Он женился поздно и был очень счастлив в браке. Лютьенс имел двоих детей, третий ребенок родился уже после того, как он погиб. Однако семейная жизнь так и не сумела вытравить из него привычки старого холостяка — тягу к одиночеству и педантичную пунктуальность. Его подъем по служебной лестнице до высокого поста командующего флотом (Flottenchef) был полностью оправдан его профессиональными качествами, продемонстрированными и на берегу, и в море. Но флот был для Лютьенса всей его жизнью. Его бескомпромиссные требования к подчиненным создавали образ человека жесткого и лишенного чувства юмора. Офицеры его штаба были убеждены, что адмирал уважал в людях только быстроту, точность и стоицизм. Он был несгибаемым человеком. Его верность долгу принесла Лютьенсу уважение старших офицеров. Самым бурным проявлением чувств адмирала была еле заметная улыбка. Он был совершенно одиноким человеком, которому было близко одно только море, но никто из людей.
Лютьенс долго думал над деталями операции «Рейнюбунг» и изучал карту Северной Атлантики. Он знал, что англичане, несмотря на сложную ситуацию на Средиземноморском театре, не убирают свои корабли из Скапа-Флоу. Поэтому Лютьенс решил, что 2 кораблей будет недостаточно, чтобы сыграть ту партию, которую ему предлагают. Если Королевский флот сосредоточит свои силы, находящиеся в Атлантике, «Бисмарку» будут противостоять 5 или 6 линкоров, не говоря уже об авианосцах, крейсерах и эсминцах. «Принц Ойген» никак не мог считаться достойным помощником в артиллерийской дуэли против 2 или 3 британских линкоров. Такие размышления заставили Лютьенса позвонить Редеру в Берлин.
— По моему мнению, герр гросс-адмирал, наши шансы на успех значительно повысятся, если мы отложим проведение «Рейнюбунга» до того дня, когда «Шарнхорст» и «Гнейзенау» смогут присоединиться к нам.
Редер потер подбородок и несколько минут в раздумье ходил по кабинету.
— Я понимаю, что именно прошу вас сделать, дорогой Лютьенс, — сказал он. — Но посмотрите на это с другой стороны. Ваше предложение означает отсрочку операции еще на месяц, и мы можем упустить момент. Пока англичане увязли на Средиземном море, мы должны попытаться перерезать их морские коммуникации. Я полагаю, что вы согласитесь,- у нас нет выбора.
Неизменное чувство долга вынудило Лютьенса ответить:
— Разумеется, герр гросс-адмирал, я готов выйти в море немедленно!
19 мая «Бисмарк» вышел из Гдыни, имея на борту 400 матросов-новобранцев не старше 20 лет, которые совершали свой первый военный поход. На матче линкора развевался большой белый флаг с черным крестом, флаг полного адмирала «Рейхсмарине». Лютьенс, злой и встревоженный, стоял на адмиральском мостике, окруженный офицерами штаба. Одной палубой ниже, на ходовом мостике, находился капитан 1 ранга Линдеманн, который выкрикивал команды механикам в машинное отделение и рулевым за штурвалом. Медленно гигантский корабль двинулся в сторону моря. Через несколько минут тяжелый крейсер «Принц Ойген» под командованием капитана 1 ранга Бринкманна занял место в кильватерной струе линкора. Впереди двух тяжелых кораблей шло несколько эсминцев сопровождения и целый флот тральщиков с заведенными тралами, которые должны были очистить море от британских мин. 20 мая Лютьенс пересек Балтику, провел свое соединение по дуге Каттегата и Скагеррака и направился на север вдоль берега Норвегии. 21 мая, когда рассвет разогнал мрак и уныние ночи, эскадра вошла в Корсфиорд, находящийся немного южнее гавани Бергена, чтобы пополнить запасы топлива. Первый этап операции «Рейнюбунг» завершился.
Однако англичане уже насторожились. Противником Лютьенса в этой операции был адмирал Джон Тови, главнокомандующий флота метрополии. Во второй декаде мая на борт его флагмана линкора «Кинг Джордж V», стоящего в Скапа-Флоу, поступило несколько сообщений о необычной активности германской разведывательной авиации в районе между Гренландией и островом Ян-Майен. Тови решил, что немцы осматривают этот район в ходе подготовки к прорыву в туманную Атлантику группы тяжелых кораблей.
Так как широкий проход между Англией и Исландией находился под постоянным и бдительным присмотром, Тови приказал тяжелому крейсеру «Саффолк» начать патрулировать в туманном, засыпанном плавающими льдами, Датском проливе. 21 мая Тови получил из Лондона сообщение, датированное вчерашним днем. В нем говорилось, что британский тайный агент, скрывающийся в соленых болотах на побережье Дании, заметил несколько германских кораблей, прошедших через проливы. Эта информация была не слишком внятной, однако она привела в движение целый флот.
Тови не тратил времени попусту. Он послал тяжелый крейсер «Норфолк», на котором держал флаг контр-адмирал Уэйк-Уокер, патрулировать между Исландией и берегом Гренландии. Это позволило бы «Саффолку» зайти в Хвальфиорд (Исландия), чтобы дозаправиться. После этого «Саффолк» должен был возобновить патрулирование. Затем адмирал отправил группу разведывательных самолетов к норвежскому берегу, произвести поиск от Скагеррака до Тронхейма.
Желтоватый туман, повисший над изрезанным берегом, укрывал германские корабли, пока они стояли на якоре. Однако один самолет все-таки отыскал дырочку в непроницаемом покрывале тумана и нырнул в нее, успев сфотографировать гавань Бергена. Через несколько часов британская военно-морская разведка, тщательно изучив еще мокрые фотографии, пришла к заключению, что в состав вражеской эскадры входят линкор типа «Бисмарк» и крейсер типа «Хиппер». Это заключение было совершенно точным, с одной лишь поправкой — в Бергене стоял не «Хиппер», а однотипный с ним «Принц Ойген».
Тови должен был избрать достаточно гибкую стратегию, чтобы парировать любые действия немцев.
Если германские корабли намерены укрыться в отдаленных норвежских фиордах, то они будут представлять потенциальную угрозу всей системе атлантического судоходства. Но если они решат прорываться в океан, то в этом случае германская эскадра превращается во вполне реального противника. На адмиральской карте были отмечены 11 конвоев, находящихся в это время в море. Одним из них был войсковой конвой WS-8B, который должен был доставить20000 британских солдат на Средиземноморский театр. Он уже вышел в море и в настоящий момент двигался вдоль берега Ирландии. Его сопровождали 7 эсминцев. В состав эскадры прикрытия, державшейся неподалеку, входили линейный крейсер «Рипалс» и новый авианосец «Викториес». Учитывая общую напряженную стратегическую ситуацию и близкое к катастрофе положение дел на Средиземном море, Тови должен был считаться даже с попыткой германских кораблей прорваться туда. Ему нужно было заблокировать все возможные маршруты.
В Датский пролив, где патрулировали крейсера «Саффолк» и «Норфолк», он послал линейный крейсер «Худ», на котором был поднят флаг вице-адмирала Ланселота Э. Холланда. Этот корабль, полное водоизмещение которого равнялось 46300 тоннам, был в то время крупнейшим военным кораблем в мире и гордостью Королевского флота. Он был назван в честь адмирала Сэмюэла Худа, принадлежавшего к славной семье, давшей британскому флоту нескольких адмиралов. Он был предком контр-адмирала Ораса Худа, погибшего в Ютландской битве {15}. Линейный крейсер, как и «Бисмарк», был вооружен 8 орудиями калибра 380 мм и имел полную скорость 31 узел.
Вместе с «Худом» в состав эскадры входил новейший линкор «Принц Уэлльский» (40000 тонн), только что вошедший в состав английского флота. Он был вооружен 10 орудиями калибра 356 мм и имел скорость 30 узлов {16}.
Кроме линкоров Холланд имел 4 эсминца. Для патрулирования менее вероятного направления прорыва — пролива между Фарерскими островами и Исландией — Тови послал 3 легких крейсера: «Аретуза», «Бирмингем» и «Манчестер». Он позволил сократить прикрытие важнейшего войскового конвоя только до жалкой группы эсминцев, которые должны были обеспечить ПЛО. Авианосец «Викториес» и линейный крейсер «Рипалс» тоже были привлечены к смертельно опасной охоте. Сам Тови с остальными кораблями флота метрополии находился в Скапа-Флоу в готовности к немедленному выходу. Он имел линкор «Кинг Джордж V», 4 легких крейсера и 3 эсминца. Позднее к его эскадре присоединились еще несколько эсминцев. После этого Тови приказал адмиралу Джеймсу Ф. Сомервиллу следовать из Гибралтара на север полным ходом. Его эскадра в составе линейного крейсера «Риноун», авианосца «Арк Ройял» и легкого крейсера «Шеффилд» должна была прикрыть слабо защищенный войсковой конвой. Британский капкан был взведен, и Тови ждал в Скапа-Флоу, когда Лютьенс в него попадется.
Но пока счастье улыбалось германскому адмиралу. Стоя на мостике линкора подобно непобедимому морскому божеству, он следил за крутящимися полосами тумана, которые спускались с горных склонов в холодный фиорд. Вскоре «Бисмарк» и «Принц Ойген» были полностью укрыты мглой. Он оставил на виду только узкую полоску воды под берегом и скалистые обрывы берегов фиорда. Жужжание моторов британских самолетов, которые рыскали вдоль норвежского побережья, глухим эхом отдавалось на якорной стоянке. Но когда Лютьенс поднимал взгляд вверх, к мутному небу, он не видел ничего, и мог только радоваться, что его позиция оставалась укрытой от противника. Но в действительности информация, что он прибыл в Корсфиорд, имела для адмирала Тови очень небольшую ценность. Британскому адмиралу было гораздо важнее знать, когда и куда Лютьенс намерен выйти оттуда. Поэтому блеклый густой туман был лучшим союзником Лютьенса. Он надеялся оставаться под этим волшебным покрывалом, пока его корабль не окажется на просторах Атлантики.
Поздно вечером 21 мая Лютьенс приказал своим кораблям поднимать пары. Медленно поползли вверх якорные цепи. В 23.00 последние тяжелые звенья скользнули в клюзы, и матросы боцманской команды направили тугие струи воды из брандспойтов на якоря, смывая грязь и водоросли, принесенные со дна фиорда. Несколько эсминцев, охранявших гиганта, помчались строем фронта в море, чтобы отогнать подводные лодки, если таковые обнаружатся. Адмирал Лютьенс был просто великолепен в синей с золотом форме. Он отдал приказ сниматься. В машинном отделении звякнул телеграф, и из трубы «Бисмарка» поплыло прозрачное марево горячих газов. Валы начали вращаться, сначала медленно, потом все быстрее, и корабль плавно двинулся на запад — от Бергена в, сторону открытого моря. Через несколько минут «Принц Ойген» тоже дал ход и последовал за линкором.
Как только эскадра покинула узости, Лютьенс приказал повернуть на северо-запад и увеличить скорость до 25 узлов. Серый полумрак майской полярной ночи растаял через несколько часов. Когда первые лучи утреннего солнца пробились сквозь пелену тумана, видимость с мостика «Бисмарка» увеличилась всего на несколько метров. Британские разведывательные самолеты по-прежнему напрасно крутились над непроницаемой пеленой тумана. Германские корабли благополучно вышли в Норвежское море.
Для англичан день 22 мая стал днем путаницы и тревог. Десятки разведывательных самолетов, посланные к берегам Норвегии, вернулись ни с чем. Тови не оставалось ничего иного, как сидеть и ждать. Но потом ситуация изменилась. Во второй половине дня капитан 1 ранга Фанкурт, командующий базой морской авиации в Хатстоне на пустынных Оркнейских островах, отправил в полет одиночный самолет лейтенанта Годдарта. Наблюдателем на нем был капитан 2 ранга Г.Э. Ротерхэм, имевший большой опыт полетов именно в качестве наблюдателя. Самолет пролетел 250 миль на восток над Северным морем и нырнул под туман, который теперь начал подниматься вверх. Он проскочил над гаванью Бергена под плотным огнем германских зениток. Кораблей в гавани не было! Годдарт повел свой самолет круто вверх, перескочив через стену разрывов, и помчался домой. Сообщение высшей степени срочности полетело к адмиралу Тови, и в 22.00 ошеломляющую новость уже знали все.
Британский адмирал пулей бросился в штурманскую рубку, бросил беглый взгляд на карту и сразу приказал кораблям выходить в море. В 23.45 его флагман покинул Скапа-Флоу. За ним потянулась целая вереница других кораблей — авианосец «Викториес», крейсера «Галатея», «Аурора», «Кения», «Гермиона». 7 эсминцев. На следующее утро к эскадре присоединились линейный крейсер «Рипалс» и 3 эсминца. Тови повел свой флот на запад, чтобы выйти к линии патрулирования. Там находились могучий «Худ» {17}, «Принц Уэльский» и 5 крейсеров, перекрывая северный проход, ведущий в Атлантику. Самолеты-разведчики помчались в Датский пролив. Патрульные крейсера уже были готовы перехватить германские корабли, как только те оторвутся от закованных льдом берегов Исландии.
Адмирал Лютьенс в это время следовал прежним курсом. Когда он находился на расстоянии 180 миль от Бергена на широте Тронхейма, он отправил эсминцы обратно на базу в Норвегию. Поджав губы, строгий и торжественный, он вышагивал по мостику «Бисмарка», выслушивая рапорты вахтенных и прогнозы метеорологов. Адмирал планировал пополнить запасы топлива с танкера снабжения перед выходом в море, но активность вражеской авиации насторожила его. Конечно, туман скрывал германские корабли, но мало ли что… Лютьенс ничуть не сомневался, что англичанам известно о его выходе в море, и Тови мчится наперехват со всеми своими кораблями. Лютьенсу было важно выиграть время. Он решил поторопиться с выходом и прорваться в Атлантику, прежде чем британский флот заблокирует все проливы. Заправка в Корсфиорде была отменена {18}.
Рано утром 23 мая он пересек Полярный круг, пробившись сквозь завесу тумана. После этого Лютьенс повернул влево на запад и прошел между кромкой паковых льдов и северным берегом Исландии. Поздно вечером «Бисмарк» еще раз повернул влево и вошел в Датский пролив». Этот проход между Гренландией и Исландией имел ширину около 180 миль в самой узкой части. Однако он был перекрыт с одной стороны толстыми льдами, сползающими в море с берегов Гренландии, а с другой — вражескими минными полями.
Пока германские корабли осторожно двигались по черной полоске открытой воды между мутно-белыми ледяными полями, подул сильный холодный ветер. Он принес с собой мокрый снег и дождь, которые застучали по стеклам мостика. Позднее, подернутый моросью небесный купол вдруг засветился призрачными огнями северного сияния. Наблюдатели, пытающиеся обнаружить вражеские корабли, проклинали отвратительную погоду. «Бисмарк» и «Принц Ойген» вошли в воды, которые патрулировались британскими крейсерами, поэтому Лютьенс приказал Линдеманну и Бринкманну объявить боевую тревогу. В отсеках загремели колокола громкого боя, и матросы, похватав спасательные жилеты, помчались на свои боевые посты. Водонепроницаемые двери на «Бисмарке» были задраены, артиллеристы встали к орудиями. Массивные орудийные замки лязгнули, проглотив сначала огромные снаряды, весящие более 800 килограммов, а потом внушительные картузы с порохом. Врачи и санитары с носилками наготове стояли в медпунктах, ожидая первых раненых. На вершине надстройки разлапистые дальномеры медленно поворачивались, разыскивая в тумане смутные тени вражеских кораблей,
Лютьенсу не пришлось ждать слишком долго. Примерно в 22.00 крейсер «Саффолк», которым командовал капитан 1 ранга Эллис, шел вдоль своей линии патрулирования на юго-запад, прорезая клочья тумана. Через 15 минут один из наблюдателей «Бисмарка» заметил слева по носу в неверном сумеречном свете характерный силуэт с 3 трубами.
— Вижу корабль! — закричал он.
Капитан» 1 ранга Линдеманн выскочил на крыло мостика.
— Где?
— В разрыве тумана, герр капитан. Я видел его слева по носу.
Линдеманн поднял бинокль, но смог увидеть только шевелящиеся клочья тумана, которые затягивали темный горизонт. Командир эскадры Лютьенс, который находился на адмиральском мостике палубой выше, приказал развернуть 380-мм башни «Бисмарка» на левый борт. Прошло несколько томительных мгновений, и наблюдатель сквозь туман заметил еще один крейсер. Это был «Норфолк».
— Там еще один, герр капитан! — крикнул он.
— Я вижу его,- ответил Линдеманн.- Британский крейсер. — И он приказал вахтенному офицеру: — Дайте дистанцию.
Офицер взлетел на самую вершину надстройки линкора и развернул объективы стереоскопического дальномера.
— 11000 метров! — сообщил он.
Стволы орудий линкора приподнялись. Старший артиллерист «Бисмарка» корветтен-капитан Шнейдер крикнул:
— Вижу цель!
Часы показывали 22.28.
— Огонь! — гаркнул Линдеманн.
Раздался ужасный грохот. Носовые башни «Бисмарка» выплюнули длинные языки пламени, и почти 3 тонны стали с воем помчались вдаль. По палубному настилу прокатилась сильная судорога. Наблюдатели ощутили на своих лицах жаркое дыхание залпа и почувствовали едкий кисловатый запах сгоревшего кордита, который проплыл над мостиком. У них еще долго звенело в ушах. Этот звон совершенно перекрыл свист ветра. Лютьенс стоял прямо, как на параде, наведя бинокль на «Норфолк». Он различил белые колонны воды, взметнувшиеся рядом с британским крейсером. Тот немедленно поставил черную дымзавесу и круто повернул, прячась за ней. В следующий момент он пропал. В 22.31 командир «Норфолка», капитан 1 ранга Филлипс, послал срочную радиограмму адмиралу Тови, передавая позицию, курс и скорость германских кораблей. После этого оба крейсера нырнули поглубже в туман и по широкой дуге обошли корабли Лютьенса. Теперь они находились в 15 милях за кормой германской эскадры.
Германский адмирал выглядел совершенно невозмутимым, когда спустился на ходовой мостик, чтобы переговорить с Линдеманном.
— Несомненно, они попытаются следить за нами,- сказал он. — Но в такую скверную погоду нам не составит большого труда оторваться от них. Кроме них вряд ли поблизости имеются другие корабли. Большая часть английского флота или сопровождает конвои, или связана на Средиземном море. Мы прорвемся.
— Да, repp адмирал,- согласился Линдеманн.
— Курс 240°, скорость 28 узлов,- приказал Лютьенс.
— Слушаюсь, герр адмирал.
После этого Лютьенс снова поднялся на адмиральский мостик. Корабли немного повернули влево и увеличили скорость. Через час старший радист «Бисмарка» сообщил, что он принимает импульсы радаров британских крейсеров. Через несколько минут Линдеманн сообщил эту новость адмиралу.
— Хорошо, Линдеманн,- ответил Лютьенс,- но ведь это именно то, чего мы ожидали, не так ли? Я предлагаю следовать прежним курсом до утра и посмотреть, что из всего этого получится. Дайте мне знать, если мы сумеем от них оторваться.
В это же самое время южнее Исландии на мостике своего флагмана линейного крейсера «Худ» вице-адмирал Холланд проводил совещание с офицерами штаба. Перед ними была расстелена карта Датского пролива, на которой штурман наносил позицию «Бисмарка», как только поступало очередное сообщение от преследующих его крейсеров. Еще до полуночи англичане поняли, что Лютьенс не собирается поворачивать, хотя прекрасно знает, что за ним следят. Если германская эскадра будет следовать прежним курсом с прежней скоростью, то Холланд пересечет курс «Бисмарка» примерно в 6 часов утра в 300 милях на запад-юго-запад от Рейкьявика.
Всю эту недолгую ночь Лютьенс спускался на юг по проливу, Холланд мчался ему наперерез, а Уэйк-Уокер держался сзади. Погода так и осталась плохой. Резкий восточный ветер нес с собой дождь, но его временами сменяли шквалы со снежными зарядами. Форштевень «Бисмарка» глубоко врезался в волну, и тогда масса зеленой воды прокатывалась над носовыми башнями. К 3.00 появились первые признаки рассвета. Из-за туч начало пробиваться блеклое фосфоресцирующее свечение. Через 2 часа на «Бисмарке» объявили боевую тревогу. Снегопад прекратился, и ветер немного утих. В последующие полчаса небо немного очистилось, и видимость увеличилась до 15 миль. Однако по-прежнему было холодно и сумрачно.
Часы показывали 5.50. Британский и германский адмиралы увидели друг друга одновременно. Дистанция стремительно сокращалась, и артиллеристы лихорадочно наводили орудия. Лютьенс крикнул:
— Огонь!
От сотрясения лед, облепивший башни, превратился в крошку, которую тут же унес ветер. Линейный крейсер «Худ» под адмиральским флагом шел впереди, за ним следовал линкор «Принц Уэльский». Оранжевые вспышки мелькнули на горизонте, подобно далеким зарницам. Через несколько секунд британские снаряды врезались в утреннее море, подняв коричневые фонтаны воды вокруг «Бисмарка». С помощью сильных линз Лютьенс пытался сократить 12 миль, отделявшие его от Холланда.
— Корабль справа имеет 2 трубы, мачту с мостиками на ней и 2 кормовые башни,- сказал он.- Это может быть «Худ». Сосредоточить огонь на нем!
Капитан 1 ранга Бринкманн разворачивал «Принц Ойген», чтобы ввести в действие орудия всего борта, когда с ужасающим грохотом «Бисмарк» дал второй залп. В 5.53 Лютьенс радировал в Германию: «Веду бой с двумя тяжелыми кораблями».
Эскадра Холланда имела 8 орудий калибра 381 мм и 10 орудий калибра 356 мм, то есть располагала явным превосходством в огневой мощи. Однако Холланд увидел немцев почти прямо по курсу, справа по носу, то есть он не мог использовать кормовые башни. Это сократило его огневую мощь вдвое в момент завязки боя. Зато идущие на юг «Бисмарк и «Принц Ойген» могли вести огонь всем бортом. В первые секунды боя «Худ» стрелял очень неточно. «Принц Уэльский» сразу открыл огонь по «Бисмарку», но потратил почти 40 снарядов, прежде чем добился накрытия. «Худ» сначала стрелял по «Принцу Ойгену», но его стрельба была очень неточной, и германский крейсер лишь обдавало брызгами от близких всплесков.
В 5.57 адмирал Холланд приказал повернуть так, чтобы в бой могли вступить кормовые башни «Худа». Но второй залп «Бисмарка» уже находился в воздухе. Через несколько секунд тяжелые бронебойные снаряды попали в кранцы первых выстрелов у зенитных орудий «Худа». Начался сильный пожар, который быстро охватил всю среднюю часть корабля. За кормой флагмана «Принц Уэльский» старался удержаться в кильватерной струе адмирала. Часы показывали 6.00, «Худу» оставалось жить еще 3 минуты.
Дистанция 22000 метров или 12 морских миль. Шнейдер приказал дать третий залп. Он обрушился на «Худ», подобно гигантскому железному кулаку, разорвал его палубы и проник глубоко в трюм, прямо в артиллерийские погреба. Ужасный вулканический взрыв снес одну из башен «Худа», и она закувыркалась в сером небе, словно спичечный коробок. В небо поднялся столб пламени. Потоки воды ринулись сквозь огромные пробоины в корпусе линейного крейсера и моментально потушили пожары. «Худ» начал быстро погружаться, главную палубу окутали облака дыма и пара. Корма корабля была разворочена и превратилась в груду железа. Пламя охватило надстройку, и «Худ» теперь был просто жалкой руиной. Шедший ему в кильватер «Принц Уэльский» едва успел повернуть, чтобы не столкнуться с обломками флагмана. Через минуту могучий «Худ» повалился на левый борт и исчез под водой. Он унес вместе с собой адмирала Холланда, 94 офицера и 1324 матроса. Позднее из нефтяного пятна эсминцам удалось поднять только 1 мичмана и 2 матросов. Это были единственные уцелевшие свидетели самого унизительного поражения британского флота.
Когда «Худ» взорвался, экипаж «Бисмарка» разразился дикими криками. Но адмирал Лютьенс погасил их приказом перенести огонь на следующую цель. Немедленно «Бисмарк» и «Принц Ойген» перенесли огонь главного калибра и вспомогательной артиллерии на «Принс оф Уэльс». Ею огневая мощь в этот момент резко снизилась, так как заклинило кормовую четырехорудийную башню {19}.
Дистанция сократилась до 9 миль, и британский линкор сразу получил попадания 4 тяжелых снарядов и нескольких легких. Одни снаряд попал в мостик, убив и ранив всех, находящихся там, кроме командира корабля капитана 1 ранга Лича, что казалось каким-то немыслимым чудом. Но у Лича не было времени, чтобы порадоваться этому. Следующий снаряд разбил посты управления огнем. Пробоина в корме вызвала небольшой дифферент. Британский линкор продолжал стрелять почти вслепую, и совершенно случайно несколько его снарядов попали в цель. Но к 6.13 сокрушительные залпы эскадры Лютьенса стали слишком опасными, и британский линкор отвернул, укрываясь дымовой завесой, чтобы присоединиться к крейсерам, державшимся за кормой «Бисмарка».
Лютьенс дал последний залп вдогонку и попросил Линдеманна уточнить повреждения. Через несколько минут на мостик поступил рапорт. «Бисмарк» получил попадания трех 356-мм снарядов. Один разбил в щепки катер правого борта и прошел в машинное отделение, повредив часть механизмов. В результате второго попадания было затоплено котельное отделение № 2. Третий снаряд пробил насквозь носовую часть линкора. Были разорваны носовые топливные цистерны и затоплено несколько отсеков. Было ранено 5 матросов, убитых не было вообще.
На какое-то время Лютьенс преисполнился торжества. «Бисмарк» сохранил мореходность, его повреждения можно было отремонтировать, затопление было взято под контроль почти немедленно. Зато преследовавшее его британское соединение было разгромлено в течение буквально 20 минут и бежало в панике. После этого Лютьенс узнал, что «Принц Ойген» не получил вообще никаких повреждений. Адмирал не сумел правильно опознать «Принц Уэльский» и поэтому в 6.32 отправил следующую радиограмму:
«Линкор, вероятно «Худ», потоплен. Другой линкор, «Кинг Джордж» или «Риноун», поврежден и ушел. 2 тяжелых крейсера поддерживают контакт».
Напряженные мускулы Лютьенса, наконец, расслабились, и на него обрушилась усталость. Вместе с возбуждением боя ушла и радость победы. Люди на мостике обнимались и поздравляли друг друга, но адмирал прислушивался к рапорту офицера, докладывающего о ходе ремонтных работ. Аварийная команда сверщиков, механиков и электриков пытались залечить боевые раны «Бисмарка». Однако пробоина в носовой части зияла, подобно смертельной ране, нанесенной копьем Ксеркса. Черная маслянистая нефть стекала по борту корабля и разноцветным шлейфом расползалась по воде. Лютьенс смотрел на эту нефтяную струю так, словно он сам истекал кровью. Вместе с нефтью он терял скрытность и дальность плавания. К 7,30 «Бисмарк» имел только небольшой дифферент на нос, но его скорость снизилась до 28 узлов. Попадание в носовую часть не только разорвало носовые топливные цистерны, оно привело к тому, что морская вода начала попадать в остальные цистерны. В итоге Лютьенсу пришлось рассматривать перспективы операции заново, постаравшись забыть об оглушительном успехе. Прошло 90 минут с того момента, как взорвался «Худ», и только 77 минут после того, как поврежденный «Принц Уэльский» прекратил бой. «Бисмарк» за это время из обычного линкора превратился в непобедимый супердредноут. Даже находясь в доке, он будет представлять смертельную угрозу для британского судоходства, подобно тому, как прожорливый Грендель, извергающий пламя, сеял ужас в тронном зале Хеорота. «Бисмарк» теперь мог связать большую часть британского флота и заставить его обороняться. Эти стратегические преимущества были слишком велики, чтобы рисковать ими ради удовольствия потопить несколько ржавых посудин, в то время как жаждущие мести британские военные корабли будут искать германский линкор по всему океану. Кроме того, за. «Бисмарком» волочился предательский хвост нефти из пробитых цистерн. Поэтому в 8.01 Лютьенс передал по радио в Германию, что намерен идти в Сен-Назер.
Следующие несколько часов Лютьенс чувствовал себя в безопасности. Море постепенно успокаивалось, прогнозы погоды обещали дождевые шквалы и туман на юге. Все утро адмирал пытался решить тяжелую задачу — определить детали своей будущей стратегии. Он намеревался следовать прежним курсом, пока не подойдет к зоне плохой погоды». Там он рассчитывал оторваться от преследующих его британских кораблей и повернуть на восток в направлении Франции. Одновременно Лютьенс планировал отправить «Принц Ойген» на юг, чтобы нанести удар по британскому судоходству. Он приказал 7 подводным лодкам, находящимся поблизости, образовать линию завесы, а немного позднее запросил у командования «Люфтваффе» воздушное прикрытие на подходах к Франции.
Линкор шел курсом 240° со скоростью 28 узлов. В 12.40 Лютьенс повернул на курс 185°, чтобы подальше обойти ледяной щит Гренландии. В 14.20 Лютьенс передал по радио приказ командиру «Принца Ойгена», капитану 1 ранга Бринкман-ну. Адмирал сообщил, что «Бисмарк» под прикрытием дождевого шквала повернет влево, но крейсер должен следовать прежним курсом. Немного позднее «Принц Ойген» должен заправиться топливом с «Бельхена» или «Лотрингена», германских танкеров, отправленных в Атлантику как раз для этой цели. После этого крейсер должен начать действия против судоходства противника. Обманный маневр должен был исполняться по получению кодового слова «Худ». Примерно через 20 минут Лютьенс передал по радио приказ всем подводным лодкам в северо-восточной Атлантике стянуться к точке 54° 10 северной широты, 42° 10 западной долготы. Он надеялся, что после поворота линкора налево, «Принц Ойген» наведет «Принц Уэльский», «Норфолк» и «Саффолк» прямо на эту группу. Так как до Франции еще оставалось более 1000 миль, просьбу об авиационной поддержке пока не отггравляли.
После полудня небо затянули облака. Примерно в 17.00 начался дождь, но ветер быстро разогнал его, и Лютьенс не получил желанного укрытия. Он больше не мог надеяться, что плохая погода будет скрывать его от преследователей. Во второй половине дня британские корабли лишь изредка мелькали на расстоянии от 15 до 20 миль, Однако, как бы далеко они не отставали, приемники «Бисмарка» по-прежнему фиксировали работу их радаров. Лютьенс поднялся на ходовой мостик, чтобы переговорить с Линдеманном. Он сказал:
— Англичане, похоже, внесли в радар ряд усовершенствований, если они могут следить за нами с такого расстояния.
— Похоже на то, герр адмирал.
Лютьенс посмотрел назад, разглядывая неизменный нефтяной след, который тянулся за «Бисмарком».
— Мы ничего не добьемся, повернув прямо сейчас,- сказал он.- Даже если мы ускользнем от их радара, они обнаружат нас по этому проклятому нефтяному следу. Я предлагаю дождаться темноты, и тогда я поверну. А пока мы отделим «Принц Ойген». Сделаем это в 6 вечера.