В 6.30 «Аякс» и «Ахиллес», которые мчались, вздымая высокие буруны, оказались далеко впереди «Графа Шпее» почти прямо по курсу у него. Крейсера вели жаркий огонь, и их снаряды, попадая в корпус «Графа Шпее» выше ватерлинии, разбили несколько легких орудий и повредили систему управления огнем. Одни снаряд, который участники боя запомнят надолго, прошел сквозь отсек, где размещались британские пленные. Лангсдорф немедленно открыл огонь из 150-мм орудий и развернул одну 280-мм башню. Она 3 раза накрыла «Аякс» и вынудил легкие крейсера увеличить дистанцию. Через несколько минут «Эксетер» дал торпедный залп, но дистанция была слишком велика. Германские наблюдатели заметили пенные дорожки торпед, и Лангсдорф приказал положить руль лево на борт, круто развернув корабль под прикрытием дымовой завесы. После этого он повернул «Графа Шпее» на запад, направляясь к берегам Южной Америки.
Коммодор Харвуд предположил, что Лангсдорф, скрытый дымовой завесой, пытается увеличить дистанцию. Он приказал крейсерам увеличить ход до полного и повернул на север, надеясь сократить дистанцию и восстановить визуальный контакт.
В 6..37 он приказал поднять бортовой гидросамолет «Аякса» в воздух, чтобы корректировать стрельбу. Через минуту капитан 1 ранга Белл изменил курс, открыв торпедный аппарат левого борта. И тут же «Эксетер», содрогнулся, получив еще 2 прямых попадания. Один снаряд уничтожил носовую башню. Второй взорвался глубоко внутри корпуса корабля и уничтожил репитеры гирокомпаса в кормовом посту управления. Начался сильный пожар, и теперь за тяжелым крейсером волочился длинный хвост густого черного дыма.: Сотни тонн воды хлынули в пробоины в носовой части «Эксетера». Однако эти несчастья не поколебали решимость капитана 1 ранга Белла продолжать бой. Теперь он управлял, кораблем с помощью шлюпочного магнитного компаса. «Эксетер» дал второй торпедный залп, и снова торпеды прошли далеко от цели. Белл лег на параллельный курс с «Графом Шпее» и открыл огонь из кормовой башни. Лангсдорф ответил сосредоточенным огнем главного калибра и вспомогательной артиллерии. Море вокруг «Эксетера» буквально вскипело от падений множества снарядов. Лангсдорф круто повернул линкор за запад и поставил еще одну дымовую завесу, чтобы прикрыть свой отход. Он часто менял курс, чтобы сбить пристрелку британским артиллеристам. «Аякс» и «Ахиллес» развили скорость 31 узел и мчались на запад вслед за противником. Их форштевни, взрезая волну, поднимали высокие фонтаны брызг. Они упрямо шли на сближение, не обращая внимания на огонь немцев. Легкие крейсера оказались на правой раковине «Графа Шпее» на расстоянии всего 8 миль. В это время «Эксетер» находился в 6 милях к югу от противника, упрямо продолжая бой.
В 7.10 Харвуд решил еще больше сократить дистанцию, чтобы увеличить эффективность стрельбы своих легких орудий. Он смело прорезал дымовую завесу, которая лежала над морем подобно мрачному савану, и завязал жаркую артиллерийскую дуэль. Самолет «Аякса» кружил над местом боя, корректируя огонь крейсеров Харвуда.
Лангсдорф давал залп за залпом по преследующим его крейсерам. Британский снаряд прошелся вдоль катапульты «Графа Шпее» и поджег бортовой гидросамолет. Он превратился в обугленный скелет. Другой снаряд попал в 105-мм башню, которой командовал молодой офицер Эдгар Григат. Ему оторвало обе ноги. Однако, лежа на палубе в луже собственной крови, лейтенант просил уцелевших артиллеристов сообщать ему о ходе боя. Но вскоре его голова ударилась о палубный настил, и лейтенант умер. Артиллеристы накрыли его изуродованное тело куском брезента и вернулись к орудиям.
Следующий успех пришел к Лангсдорфу в 7.25, когда 280-мм снаряд, попавший в «Аякс», вывел из строя обе кормовые башни. Крейсер сразу потерял половину своей артиллерии. Но и под смертоносным германским огнем Харвуд шел на сближение. Подойдя на расстояние всего 9000 метров, он круто развернул свой крейсер и выпустил 4 торпеды. Но буквально через секунду после того, как они упали в воду, «Граф Шпее» резко повернул влево и уклонился от торпед. Стальные дельфины промчались мимо цели.
К этому времени «Эксетер» сильно сел кормой. Вода залила механизмы кормовой башни, и все орудия крейсера умолкли. Дым струями поднимался над полубаком, пожары бушевали в развороченной, закопченной надстройке. Крейсер имел сильный крен на левый борт. Капитан 1 ранга Белл был вынужден прекратить бой. Он взял курс на Фолклендские острова, которые находились в 1000 миль к югу. Экипаж «Эксетера» потерял убитыми 5 офицеров и 56 матросов.
Лангсдорф проследил, как «Эксетер» поворачивает на юг, отдавая должное отваге его капитана, и перенес огонь носовой 280-мм башни на легкие крейсера. Стрельба «карманного линкора» была меткой. Британские крейсера, накрываемые залпами тяжелых орудий, были вынуждены повернуть на восток, прикрываясь дымзавесой. Но в этот момент германский снаряд попал в «Аякс» и снес ему стеньгу мачты вместе со всеми антеннами. Первая часть боя началась и завершилась залпом германского рейдера. Она длилась 1 час 22 минуты. За это время тяжелый крейсер превратился в беспомощную развалину, а 2 легких крейсера были отогнаны огнем «карманного линкора». Линкор получил 20 попаданий и теперь двигался на запад. Лангсдорф был просто поражен «невероятными маневрами и героической тактикой» противника. В ходе боя погибли 108 человек, и 79 были ранены. В 7.40, когда «Аякс» прекратил бой, совершенно не было ясно, какая из сторон одержала победу. Конечно, «Эксетер» уполз прочь зализывать свои глубокие раны. «Ахиллес» и поврежденный «Аякс» держались подальше от ядовитого жала бортовых залпов «Графа Шпее», каждый из которых мог отправить легкий крейсер прямо на дно. Лангсдорф вроде бы победил… Однако его преимущество было настолько зыбким, что он потерял 6 минут после того, как Харвуд отвернул. Это позволило легким крейсерам увеличить дистанцию до 15 миль, после чего они снова повернули следом за «карманным линкором», предусмотрительно держась вне досягаемости его ужасных орудий. «Ахиллес» двигался на правой раковине «Графа Шпее», «Аякс» — на левой. Если бы Лангсдорф повернул им навстречу, чтобы возобновить бой, крейсера легко могли уклониться, используя свое превосходство в скорости. Он не мог преследовать англичан в Атлантике, так как механик сообщил ему, что топливо на исходе. Это была неприятная новость. Кроме того, старший артиллерист сообщил, что уже израсходовано около 60% боеприпасов к орудиям главного калибра.
Вскоре после 8.00 Харвуд отправил радиограмму с координатами «Графа Шпее», его курсом и скоростью. Он продолжал передачу примерно час, предупреждая все торговые суда в районе устья Ла-Платы о приближении рейдера. Теперь Адмиралтейство было в курсе передвижений Лангсдорфа. Понемногу чаша весов начала клониться на сторону Харвуда. Равновесие было нарушено.
Мрачный Лангсдорф покинул мостик, чтобы осмотреть повреждения «Графа Шпее». В «карманный линкор» попали 2 снаряда калибра 203 мм и 18 снарядов калибра 152 мм. Один из снарядов «Эксетера» пробил броневую палубу. Другой сделал большую пробоину с равными краями в носовой части корабля. Носовой бурун постоянно захлестывал в эту пробоину. Отчаянная пальбы крейсеров Харвуда послужила причиной большинства потерь среди экипажа «Графа Шпее». Главный камбуз корабля был уничтожен, 4 кладовые были затоплены. Лангсдорф с радостью узнал, что машины «карманного линкора» совершенно исправны и что боевая мощь «Графа Шпее» практически не снизилась. Однако его настроение заметно упало, когда он медленно прошел вдоль сложенных тел погибших моряков. Были убиты 1 офицер и 35 матросов. Сейчас они лежали двумя рядами на палубе, накрытые кусками парусины.
Незадолго до 10.00 коммодор Харвуд отправил тяжелому крейсеру «Камберленд» приказ срочно следовать на соединение с эскадрой в устье Ла-Платы. В то же самое время Лангсдорф собрал офицеров для короткого совещания.
— Мы должны принять топливо, господа,- сказал он.- Поскольку наше возвращение в Германию означает переход через Северную Атлантику — а вы все знаете, что это такое посреди зимы — мы должны заделать пробоины в корпусе или мы вообще не сможем выйти в море. Поэтому я решил зайти в нейтральный порт.
Его глаза пробежали по лицам офицеров. Потом он повернулся к штурману «Графа Шпее» Ваттенбергу.
— Как далеко мы от устья Ла Платы?
— Примерно в 150 милях, герр капитан.
— Отлично, Ваттенберг, берите курс на Монтевидео.- Он встал.- Пока это все.
Через несколько минут после 10.00 Лангсдорф поднялся на мостик и начал рассматривать в бинокль британские крейсера. «Ахиллес», ошибочно завысив скорость германского корабля, приблизился на расстояние 21000 метров.
— Открыть огонь! — рявкнул Лангсдорф.
Прогремели 2 залпа. Первый упал слишком далеко, зато второй врезался в воду прямо под бортом «Ахиллеса». Его командир, капитан 1 ранга У.Э. Парри, резко повернул руль и отошел на восток, прикрываясь дымовой завесой. Когда крейсер вышел за пределы дальнобойности германских орудий, он снова повернул на запад и возобновил преследование.
Примерно в 11.00 Лангсдорф прямо по курсу заметил надстройки торгового судна. Его внезапное появление родило надежду отвлечь преследующие крейсера. Лангсдорф пошел в радиорубку и приказал отправить радиограмму: «Аяксу» от «Графа Шпее». Пожалуйста, подберите шлюпки с британского парохода».
Харвуд находился на мостике «Алкса», когда ему принесли эту радиограмму. Однако он на нее просто не ответил. Через полчаса он прошел мимо этого судна, не снижая скорости. По пути он запросил семафором у парохода «Шекспир», нуждается ли тот в помощи. Так как ответ был отрицательным, Харвуд не изменил курса.
Так как уловка с целью стряхнуть крейсера у себя с хвоста не удалась, Лангсдорф уселся в кресло на мостике и закурил сигару. Теперь у него на лице ясно проступило все напряжение, испытанное им в бою. На «карманном линкоре» воцарилась мертвая тишина, словно экипаж узнал, что их всех приговорили к смерти. Следующие 8 часов «Граф Шпее» следовал на запад. Вечером, в 19.15, он дал 2 залпа по флагману Харвуда. Попаданий не было, и «Аякс» быстро отвернул, поставив дымовую завесу.
Заходящее солнце висело, подобно огненному шару над уругвайским берегом, залив море расплавленной бронзой.
Около 20.00 Лангсдорф смог увидеть вырастающие вдалеке горы Сиерра де лас Анимас, Пан де Азукар и Черро дель Торо. Он достиг устья Ла-Платы, напоминающего исполинский рог изобилия шириной около сотни миль. Его образовало слияние рек Уругвай и Парана. В постепенно сгущающихся вечерних тенях Лангсдорф шел ближе к ее северному берегу. «Граф Шпее» оставил слева прибрежный маяк на острове Лобос, которые посылал в море вспышки света каждый 5 секунд.
В самом устье, примерно в 20 милях на юго-восток от Монтевидео, находилась песчаная отмель, названная Банко Инглез (Английская банка). Они имеет длину 16 миль и во время отлива над ней кипят буруны. «Граф Шпее» прошел к северу от нее, но Харвуд опасался, что Лангсдорф может обо гнуть отмель, и попытаться вырваться в море к югу от нее. Чтобы помешать этому, он приказал «Ахиллесу» следовать за «Графом Шпее», а сам повел «Аякс» вокруг южного края отмели. В 20.55 Лангсдорф повернул и дал 3 залпа по виднеющемуся вдали «Ахиллесу». Гром орудий гулко прокатился в полумраке. Крейсер ответил, но никто попаданий не добился. Грохот перестрелки поднял на ноги сотни уругвайцев.
С любопытством и страхом толпа жителей поселка Пунта дель Эсте следила за скоротечным боем. В период с 21.30 до 21.43 Лангсдорф дал еще 3 залпа, но все они легли недолетами. После этого орудия «карманного линкора» умолкли. Около 22.00 он миновал Банко Инглез. Через час германский корабль вошел на фарватер Монтевидео. Теперь коммодор Хар-вуд окончательно понял, что Лангсдорф не собирается прорываться в море, поэтому он остановился в нескольких милях от берега, чтобы следить за германским кораблем.
Пока «Граф Шпее» медленно шел по узкому фарватеру, Лангсдорф запросил разрешение войти в гавань, и ему разрешили стать на якорь на рейде Монтевидео. Через несколько минут после полуночи тяжелый якорь «Графа Шпее» с шумом упал в воду. Цепь загрохотала, вытягиваясь через клюз, и корабль, наконец, обрел покой, проведя в море 150 дней. Лангсдорф отправил большой кувшин фруктового сока и несколько буханок хлеба британским пленным. Немного позднее к ним пришел говоривший по-английски лейтенант Хетцберг.
— Джентльмены, сказал он,- для вас война окончена. Мы находимся в гавани Монтевидео, и скоро вас освободят.
Лангсдорф не получил возможности отдохнуть. Как только «Адмирал граф Шпее» прибыл в порт, началась жестокая дипломатическая битва. В нее были втянуты правительство Уругвая и послы Германии, Великобритании и Франции. «Графу Шпее» требовалось долгое пребывание в порту, чтобы ремонтники и сварщики заделали пробоины и восстановили мореходность корабля. Поэтому германский посол, доктор Отто Лангманн, запросил необходимый срок. На это последовали немедленные протесты английского и французского послов, которые напомнили уругвайцам, что корабли воюющих держав не могут оставаться в порту долее 24 часов. На это доктор Лангманн немедленно процитировал 14 статью Лондонского договора: «Если только они не повреждены или не ожидают улучшения плохой погоды».
Английский и французский послы утверждали, что «Граф Шпее» может выйти в море. Лангманн заявлял прямо обратное. Зияющие пробоины в носовой части не позволяют кораблю сделать это. Такая ожесточенная перепалка поставила уругвайцев в тупик. Они склонялись на сторону союзников, но в то же время не желали открытого разрыва с Германией. Поэтому нейтральный Уругвай нашел соломоново решение. Была создана специальная комиссия для изучения повреждений германского корабля. После тщательного осмотра «Графа Шпее» комиссия пришла к заключению, что он действительно потерял мореходность. Однако она предложила капитану 1 ранга Лангсдорфу и его экипажу отремонтировать корабль всего за 3 дня. Лангманн запротестовал. Однако уругвайцы приняли вердикт комиссии как окончательный. «Карманный линкор» получил разрешение оставаться в Монтевидео всего 72 часа.
Надежда залечить боевые раны «Графа Шпее» улетучилась.
Лангсдорф освободил британских пленных и отправил 40 своих раненых в местный госпиталь. После этого он распорядился похоронить убитых. 36 гробов, укрытых флагами, стояли на главной палубе под охраной почетного караулы. Рано утром 15 декабря они были свезены на берег на катере и погружены на 9 автомобилей. Лангсдорф в парадной форме при палаше сопровождал похоронную процессию в Северный собор вместе с большей частью экипажа «Графа Шпее». Тела были погребены в братской могиле. После того как была прочитана последняя молитва, Лангсдорф рукой в белой перчатке отдал честь мертвым. Потом он взял горсть земли и бросил в могилу. Когда он повернулся, то увидел нескольких офицеров британских торговых судов, которые были освобождены совсем недавно. Их присутствие на похоронах было знаком уважения к рыцарскому поведению Лангсдорфа. К венкам, возложенным на могилу, они добавили еще один, в знак своей скорби. На ленте была надпись: «Памяти отважных моряков от их товарищей из британского торгового флота».
После похорон Лангсдорф вернулся на борт корабля. Он знал, что крейсер «Камберленд» совершил переход с Фолклендских островов к Монтевидео за рекордное время и уже присоединился к «Аяксу» и «Ахиллесу». Однако начали циркулировать неподтвержденные слухи, что британский авианосец «Арк Ройял», имеющий на борту 60 самолетов, и линейный крейсер «Риноун», вооруженный 6 орудиями калибра 381 мм, прибыли к Ла-Плате и ожидают недалеко от берега выхода германского корабля. Они могли превратить «Графа Шпее» в руину в считанные минуты, как только он покинет рейд Монтевидео.
16 декабря Лангсдорф передал по радио эту ложную информацию в РВМ и добавил, что по ночам англичане организуют тесную блокаду порта. Он объяснил, что попытка прорыва в море кажется ему совершенно безнадежной, и запросил инструкций. Должен ли он попытаться прорываться с боем в Буэнос-Арйес, выбрать интернирование в Уругвае или затопить свой корабль, несмотря на слишком малые глубины в устье Ла-Платы?
В тысячах Миль от Южной Америки встревоженный гросс-адмирал Редер обсудил эту проблему с Гитлером и адмиралом Отто Шнивиндом, начальником штаба ВМФ. После долгих споров Редер отправил радиограмму Лангсдорфу, советуя добиваться продления стоянки. Лангсдорфу в этом отказали. Прорыв в Буэнос-Айрес казался невозможным. Поэтому было решено затопить корабль. Германия не слишком полагалась на нейтралитет Уругвая, и Редер хотел исключить возможность попадания «Графа Шпее» в руки противника. Поэтому от интернирования в Уругвае с сожалением отказались.
Вечером того же дня Лангсдорф узнал, что в продлении стоянки ему отказали. Он заперся в своей каюте и написал письмо доктору Лангманну, в котором объяснял, что попытка выхода из Буэнос-Айреса подвергнет ненужной опасности жизнь более чем тысячи человек его экипажа. Так как Уругвай лишил его возможности использовать статьи Гаагской конвенции, у него не остается иного выбора, как свезти экипаж на берег и взорвать «Граф Шпее».
Дозволенные 72 часа истекали вечером 17 декабря. Во второй половине дня германский танкер «Такома», который стоял на якоре неподалеку, подошел к борту «карманного линкора» и снял всех женатых офицеров и матросов. Они забрали с собой весь багаж. Эта процедура завершилась к 18.00. Лангсдорф отправил посыльных на буксиры «Гиганте» и «Колосо», арендованные немцами. На борту «карманного линкора» остался только минимум экипажа, необходимый, чтобы управлять кораблем.
В 18.20 возбуждение на берегу достигло апогея. Тысячи зевак с биноклями и фотокамерами следили, как «Граф Шпее» медленно выбирает якорь. Лангсдорф с мостика скомандовал «малый вперед». Лишенный экипажа корабль подобно призраку скользнул с места стоянки. За ним следовали «Такома» и один из катеров «Графа Шпее». Печальная процессия двинулась вниз по фарватеру.
Уже был слышен смелый военный клич Харвуда: «Моя цель — уничтожение!» Его потрепанные крейсера, к которым присоединился «Камберленд», уже показались со стороны моря. Они жаждали крови «Графа Шпее». Однако когда Монтевидео остался далеко за кормой, Лангсдорф круто положил право руля и прошел еще 2,5 мили на запад. Это опровергает глупое обвинение, выдвинутое против него, будто он, чтобы хоть как-то отомстить, затопил свой корабль прямо на судоходном фарватере.
Когда «Граф Шпее» вышел за пределы трехмильной зоны, Лангсдорф остановил корабль. Спокойно он спустился с мостика и пошел в трюм проверить размещение подрывных зарядов в отсеках. В 20.30 главный заряд, боеголовка торпеды, подсоединенный к большой катушке электрического кабеля, был помещен на место. Кабель был проведен вверх по трапам на палубу корабля и спущен за леера. После этого Лангсдорф пересчитал своих людей, чтобы удостовериться, что никто не остался на обреченном корабле. Он пожал им всем руки и отправил с «Графа Шпее», сказав, что сам останется на корабле до конца. Но офицеры отказались покинуть свой корабль без капитана, Лангсдорф, подавив свои чувства, тоже перешел на борт «Колосо».
Кабель разматывался по мере того, как буксиры и катер начали отходить от затихшего корабля. В 20.44 Лангсдорф нажал кнопку. «Граф Шпее» содрогнулся, когда ужасный взрыв разорвал его корпус ниже ватерлинии, и море хлынуло в трюм бурлящими потоками. Потом прогремел второй взрыв. Огромные языки пламени поднялись к небу и закружились вокруг боевой рубки. Тучи густого дыма повалили из-под разорванной палубы. Серая краска бортов отслаивалась и горела, обнажая стальную обшивку. Корабль медленно опустился на дно. Так как под килем у него было всего 9 метров, то все надстройки остались над водой. Тучи пара повалили из люков, когда хлынувшая туда вода попала на раскаленные докрасна листы нижних палуб.
Весь экипаж прилип к надстройкам буксиров, мрачно глядя на предсмертные судороги своего корабля. Лангсдорф стоял, взяв под козырек, и слезы текли у него по щекам, когда он наблюдал за агонией. Потом он развернул свой маленький флот и повел его в Буэнос-Айрес, который находился в 100 милях выше по Ла-Плате. Он надеялся, что аргентинское правительство примет его экипаж, как спасшихся с потопленного корабля. Когда он сошел на берег, то заявил встретившим его чиновникам и репортерам: «Я удовлетворен тем, что спас своих людей». Однако аргентинское правительство отказалось считать экипаж «Граф Шпее» потерпевшими кораблекрушение и быстро интернировало его, выставив счет германскому правительству.
19 декабря Лангсдорф написал письмо барону Эдмунду фон Терманну, германскому послу в Аргентине.
«Ваше превосходительство
После долгих колебаний я принял роковое решение затопить линкор «Адмирал Граф Шпее» для того, чтобы поме шатъ ему попасть в руки врага. Я по-прежнему убежден, что в сложившихся обстоятельствах это было единственное оставшееся решение, после того как я привел свой корабль в ловушку в Монтевидео. При оставшемся запасе снарядов любая попытка прорваться с боем обратно в открытое море на большие глубины была обречена на провал. И только на глубокой воде я мог затопить корабль, израсходовав оставшиеся снаряды…
Вместо того чтобы поставить свой корабль под опасность попасть в руки врага после отважной битвы, я решил не сражаться, а уничтожить оборудование и после этого затопить корабль. Мне было ясно, что такое решение намеренно или ненамеренно может быть ложно истолковано людьми, не знакомыми с моими мотивами, которые были оставлены полностью или частично на мое личное усмотрение. Поэтому я с самого начала решил лично нести ответственность за принятое решение. Для капитана, знакомого с понятиями чести, вне всякого сомнения совершенно очевидно, что его личная судьба не может быть отделена от судьбы корабля.
Я откладывал свое окончательное решение настолько, насколько это было необходимо, так как я все еще отвечал за вопросы обеспечения безопасности экипажа, отданного под мое командование. После сегодняшнего решения аргентинского правительства я уже ничего не могу сделать для своего экипажа. Точно так же я не способен принять участие в той борьбе, которую сегодня ведет моя страна. Я могу только доказать своей собственной смертью, что солдаты Третьего Рейха готовы умереть во имя чести своего флага.
Я один несу ответственность за затопление линкора «Адмирал Граф Шпее». Я счастлив отдать свою жизнь, чтобы смыть даже тень подозрения с его флага. Я встречаю свою судьбу с твердой верой в дело и будущее нации и моего фюрера.
Я пишу это письмо Вашему превосходительству в вечерней тишине, твердо все взвесив, для того чтобы вы смогли проинформировать мое командование и пресечь в случае необходимости любые слухи.
(подписано)
Лангсдорф
Капитан 1 ранга
Командир потопленного линкора «Адмирал граф Шпее»
Этой ночью Лангсдорф собрал всех своих офицеров в морском арсенале, где им были выделены комнаты. Попрощавшись с каждым из офицеров лично, он тепло пожал всем руки и сказал несколько слов. Потом он произнес общее: «Auf Wiederseben».
В холодной тишине своей комнаты Лангсдорф достал свой табельный пистолет, приставил ко лбу и спустил курок. Вестовой нашел его тело на следующее утро.
Дух Бальдра вернулся на сгоревший корпус «Хрингхорни».
Глава 5.
Морской странник
«Человек, который спокойно путешествует по суше, понятия не имеет, как я, измученный, провел зиму в изгнании в покрытом льдами холодном море, отрезанный от сородичей, со всех сторон обросший сосульками.
Нещадно хлестал град. Я не слышал ничего, кроме грохота морского прибоя».
Саксон-Грамматик
Пожары «Адмирала графа Шпее» пожрали корабль задолго до того, как Лангсдорф совершил самоубийство. Стальные листы корабельной обшивки гнулись от страшного жара, труба рухнула, подняв огромный фонтан брызг. Только огромная носовая надстройка стояла, рассыпая искры, словно дымящиеся развалины невиданной цитадели. Надстройки корабля остались над водой до тех пор, пока рабочие не разрезали их на металл. Позднее в том месте, где остался ржаветь корпус «карманного линкора», был установлен буй. Его зеленый огонь указывал проходящим мимо судам, где покоится поверженный гигант.
Адольф Гитлер, который разыгрывал морские битвы модельками кораблей на письменном столе, хотел узнать, почему Лангсдорф не уничтожил «Эксетер» и зачем он пошел в Монтевидео после того как бой завершился. Гросс-адмирал Редер терпеливо пытался объяснить позицию покойного офицера, но оловянные глаза Гитлера подсказали ему, что он занимается совершенно бесполезным делом. Да, тактика Лангсдорфа в бою у Ла-Платы вызывала много вопросов. Однако как только выпал снег первой военной зимы, память об отважном моряке потускнела и вскоре полностью забылась.
Капитан 1 ранга Дау слонялся по пустынному морю, как одинокий сирота, когда получил известие о судьбе «Графа Шпее». Тогда он взял курс на север, оставив на борту 299 пленных англичан. «Альтмарк» пересек экватор, пробрался через Северную Атлантику, проскочил мимо восточных берегов Исландии. Пытаясь прорваться через британскую блокаду, в феврале 1940 года Дау привел «Альтмарк» в Йоссингфиорд в Норвегии. Но капитан 1 ранга Ф. Л. Вайэн на эсминце вошел в гавань и взял «Альтмарк» на абордаж в лихом стиле пиратов времен королевы Елизаветы. Он освободил пленных. В ходе короткого столкновения корабль Дау кормой налетел на скалы и повредил лопасти винтов. Так как он был, строго говоря, шкипером гражданского судна, а его экипаж состоял из гражданских моряков, то Вайэн оставил немцев на их севшем на мель судне. Дау сумел отремонтировать повреждения «Альтмарка» и вывел его в открытое море.
28 марта он привел «Альтмарк» в Киль. Позднее Дау сдал корабль и получил другое назначение. В мае 1945 года он покончил жизнь самоубийством.
Зимние месяцы превратили операции и на суше, и на море в «странную войну». Однако контр-адмирал Дениц держал свои лодки в море, продолжая охоту на британских и французских морских коммуникациях. На холодных северных полях разыгралась кровавая битва между отважными финнами, которые умирали в глубоких снегах Карелии, защищая свою родину, и полчищами московитов, вторгшихся туда. Русские гибли тысячами, но их было все-таки слишком много, и 12 марта 1940 года Финляндия капитулировала. К этой дате Гитлер уже подписал секретную директиву; предусматривающую проведение операции «Везерюбунг». Так назывался план вторжения в Данию и Норвегию. Главной ее целью было сорвать планы англичан в Скандинавии и обеспечить бесперебойную доставку шведской железной руды в Германию. Кроме того, это дало бы флоту и авиации новые базы, с которых он мог бы действовать против британского флота более успешно.
В первых числах апреля флот адмирала Редера двинулся на север, чтобы занять исходные позиции вдоль норвежского побережья. Передовое соединение — линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» и тяжелый крейсер «Хиппер» — 8 апреля столкнулось с одиноким эсминцем «Глоуворм». Британский эсминец был потоплен, однако до этого его капитан, несмотря на сильнейшее волнение, сумел протаранить «Хиппер». Эсминец пробил борт германского крейсера и вынудил его уйти на восток в Тронхейм, чтобы залатать образовавшуюся дыру, длиной около 30 метров.
Но теперь и британский Королевский флот устремился на север в штормовые серые воды Норвежского моря, чтобы разыскать там корабли германского флота. Рано утром 9 апреля началась высадка немцев, но англичанам помешала отвратительная погода, и они сумели дать бой противнику лишь в нескольких местах. Немецкая армия, при поддержке крейсеров и эсминцев, захватила Нарвик, Тронхейм, Кристиансанд, Аренадль, Осло и Эгерсунд. На следующий день Дания и южная Норвегия оказались в руках немцев. Однако англичане вошли в Вестфиорд в районе Нарвика и атаковали находящуюся там германскую эскадру. Были потоплены 2 эсминца и 9 транспортов. 15 апреля союзники высадились в северной Норвегии. Однако их положение на заснеженных гранитных скалах Приполярья оказалось слишком шатким, и им пришлось эвакуироваться.
Оба флота провели целую серию боев возле изрезанного фиордами побережья Норвегии. Кроме нескольких эсминцев, 8 апреля у берегов северной Норвегии англичане потеряли авианосец «Глориес». Он был «систершипом» потопленного в первые дни войны «Корейджеса» {10}. Немцы в ходе этих боев потеряли тяжелый крейсер «Блюхер», легкие крейсера «Карлсруэ» и «Кенигсберг» и 11 эсминцев. Если рассматривать итоги операции «Везерюбунг», то следует сказать, что она закончилась успешно для немцев, хотя этот успех был достигнут очень дорогой ценой. Англия и Франция пробудились после 7 месяцев военной спячки.
10 мая, когда еще шли бои в северной Норвегии, танковые армии Гитлера, подобно наводнению, хлынули в Бельгию, Голландию и Люксембург. В тот же день бестолковый премьер-министр Невилль Чемберлен, примечательный только своими висячими усами и большим зонтиком, покинул Уайтхолл. Его место занял бывший первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль. Через 2 дня, полностью использовав глубочайший упадок духа французской армии, германская армия пересекла границу Франции и обошла с фланга линию Мажино. Это чудовищный бастион, созданный из стали и бетона, обладал несокрушимостью, крепостью и неодолимой слабостью средневековой твердыни, не имеющей гарнизона. Черный ход оказался открытым, и армии Гитлера вошли во Францию через территорию нейтральных Голландии и Бельгии. На следующий день Черчилль пообещал Англии в будущем только «кровь, труд, слезы и радость». Но в начале июня капитулировали Голландия и Бельгия. 400000 солдат союзников, высаженные на континент, чтобы остановить германский поток, спешно бежали с кровавых песков Дюнкерка, бросив все вооружение. Лишь невероятное чудо помогло им спастись. Британские военных корабли, рыбацкие суда, простые яхты, презирая смертельную опасность, эвакуировали из окружения 335000 солдат.