- Наш уже не работает, - я помню, там написано было, что он до 22:00.
- А мы и не в наш, - ну давай, давись уже.
- На машине?
- О, нет, - ну, конечно. Ночной город, СТАРЫЙ КАДИЛЛАК, одна сладенькая красотка с остреньким носиком и круглой задницей, любящая вкусно покушать плюс один злостный коротышка с живым овощем в штанах, куском говна на лице и возбуждающимся животом. Если всё это смешать, получится очень извращённая и грязная поездка. Моя фантазия. Коэффициент душевнобольной пошлости в моей голове превышен. - Фрэнк, ты тут? - стёкла запотеют, а у людей заложит уши от стонов, доносящихся из нашего КАДИЛЛАКА. Вообще меня подпускать к этому человеку нельзя, я просто боюсь, что могу прокусить или даже откусить чего-нибудь, я не шучу. А я же вегетарианец теперь. Но я же не говорил, что я не людоед. - Оденься только, там холодно, - он быстро посмотрел на меня, проглотил, - тарелку куда?
- Оставь, - я бы точно что-нибудь сломал в машине. Да и ему бы тоже.
- И трусики не забудь, - эта фраза закрутилась у меня в голове. Трусики не забудь, трусики не забудь, трусики не забудь, я даже головой по кругу немного начал крутить, но потом вернулся обратно и проводил мистера-трусики-не-забудь взглядом. И я уже сделал тупое лицо, открыл рот, хотел сказать что-то умное. Ну, естественно, сказать, что-то умное с тупым лицом – святое. Не надо тебе ничего говорить, лучше молчи, просто молчи.
***
В голове пусто, я бегал туда сюда по лестнице и пытался сообразить, что я делаю. Верх, вниз, очень тихо старался, чтобы не разбудить ведьму. Сначала считал ступеньки, но к какому-то моменту я всё же сбился и уставился на ступеньку, номер которой я уже никогда не узнаю. Будто проснулся только сейчас. Эта ступенька и стена, которую освещал свет из кухни – такая хрень, а так красиво. Спустился вниз и посмотрел на это уже оттуда. Пол холодный, мурашки пошли, сразу зазнобило. Трусы еле нашлись, кстати. Мог бы и быстрее с этим справиться, если бы вовремя вспомнил, что у меня зелёные в диван запиханы. А шорты остались неизменными, я решил сегодня посвятить себя им и не предавать этот болотный цвет. Трусы зелёные. И футболка. Я же, получается, каблажан и в шортах у меня каблажан, каблажан с каблажаном, ясно. Так, я на что-то наступил. Ой, да. Аккуратно сойдя с чего-то маленького и плоского, я наклонился и сначала посмотрел, но это не дало мне никакой информации. Пришлось взять. Прошлось, так сказал, будто бомбу в руки взял. Это был всего-навсего белый брелок. Сначала думал, что он просто белый, но нет, на другой стороне в уголке, крошечным шрифтом было написано «борись». Это может принадлежать только двум людям.
|
|
Ждать, ждать, ЖДАТЬ. Не люблю я это. Не умею. Поэтому пошёл мыть тарелки, чтобы время хоть немного убить. Делал я это в темноте, с улицы немного света, конечно, было, но нихрена всё равно не видно. Я так и не узнал ничего про рисунок. Спросил, но в ответ услышал только «пойдём, нажрёмся», он мне даже договорить не дал.
- Эй, хозяюшка, это ты? - ЭТО ИЛИ Я ГЛУХОЙ ИЛИ СЕГОДНЯ ВСЕ ОЧЕНЬ ТИХО ХОДЯТ. - Ты свет не хочешь включить?
- Сейчас пойдём уже.
- Ой, а это что такое, - что он там нашёл. Смотрит на пустую тумбочку. Может, Джерард у нас духов каких видит? Ну, да, давай поближе ещё подойди, рассмотри пустоту. - Что это тут у нас, - на меня напал момент резкой внезапности, видимо, этим «это что такое» была моя задница.
|
|
- И, правда, что же там, - лапища Джерарда, ох уж эти лапища Джерарда. У меня задница меньше, чем его рука ОДНА.
- На улице холодно, я же говорил? - мой зад сейчас расплавится под этими руками. У кого-то лихорадка. - А он тут, - а я тут, - в шортиках, - спину мы разрешения просим потрогать, а задницу можно и так, ЭТО ЖЕ ЗАДНИЦА, всего-то. Я ведь посуду мыл, но как можно что-то спокойно делать, когда рядом вот это, ну то, что сзади. Как мои руки могут не реагировать и не начать трястись, хотя он там не переусердствует, наверное, думает, что напугает. Ловлю себя на мысли, что хотелось бы, чтобы он там немного и попереусердствовал, сжал бы хоть что ли, а не просто поглаживал. Может он думает, что у меня и там спина?
- У меня шорты нормальные, немятые, не нужно их гладить, - и тарелка полетела к чертям, вернее, к другим тарелкам, я её уронил. Потому что ко мне сзади прижались и просто ЧУДЕСНО сжали мой и так вечно страдающий зад. Не мятые? СЕЙЧАС ДЖЕРАРД ВСЁ ИСПРАВИТ. Его это возбуждает, да? Ох, какой вздох. Нет, он прикалывается, Фрэнк. Просто он задниц никогда не видел и тем более не щупал. Руки тупые, вы какие-то лишнее всё время в такие секс-минутки, я про свои руки конечно. - Джер, фу, - я с ним как с собакой. Ещё сильнее сжал, лучше мне помолчать.
- Так нравится? - из-за воды вообще почти ничего не слышно.
- Ну, как тебе сказать… - видимо, это было воспринято как вызов. ОН ТАК СИЛЬНО ЩИПАЕТСЯ, ЭТО ЧТО-ТО С ЧЕМ-ТО. Теперь синяк и там будет. Привет, неделя садомазохизма открыта.
- У тебя даже карман вредный, что ты туда засунул, - да хватит мною уже мебель ломать, у меня щас живот умрёт. Так, не надо забывать, что мы у меня, даже если тут темно и говорим мы тихо, всё равно надо аккуратней, а то мы сегодня уже успели пересраться. Что ты там творишь с моей пятой точкой, оторвёшь ведь, изверг. Я попытался как-то вылезть, но меня тут же схватили поперёк живота, а я только поел, нельзя же так. Джер, ну мы ведь хотели в магазин идти. Ты хоть понимаешь, что твой член, он просто кретин безмозглый? Вот хотите верьте, хотите нет, а сердце у меня ушло туда, в мою задницу. Обладатель безмозглого члена как-то подозрительно медленно достал из кармана брелок, надеюсь, он не почувствовал там моего СЕРДЦА. И что это, он отпустил меня и вообще отошёл. Я растерялся как-то. Мне повернуться или чего. - Ты нахрена по карманам лазишь? - вот на это я обязан был повернуться.
|
|
- Я? - глаза уже привыкли к этой темноте, и с горем пополам я мог немного видеть. - Я его на полу в коридоре нашёл, какое лазишь, - от возмущения я даже забыл, что потише говорить надо. Очень странно слушать свой голос в такой тишине. Сам выронил и на меня ещё бочку катит. - Это твои проблемы, что у тебя из карманов всё вываливается.
- Не смотри, - да больно ты мне нужен. - Будешь себя так вести, откушу каблажан, - минет? Да, для садомазохистов же.
- Ты деньги взял?
- А я зачем домой ходил, по-твоему? - да ты за чем угодно туда можешь ходить. - Там такой туман на улице. Я зиму хочу.
- Терпеть её не могу.
- Ты достал, - он нервно махнул рукой, загремев своим брелком, который был, видимо, супер-секретным. Ну и вали. - Давай быстрей, я на улице.
Туман был настолько густой, что даже у наших фонарей был какой-то мёртвый свет, а не тот, который мне так нравился, а именно был такой больничный. Вообще всё было белое, и в самом деле чем-то напоминает зимнюю улицу. Если смотреть из окна, можно подумать, что это вообще снег идёт. У меня появилось чувство, что я полюблю зиму. Или уже полюбил. Это так не похоже на меня – почувствовать такой холод в конце августа. Я никогда не любил зиму, но сейчас я даже сомневаюсь. Может уже пора полюбить то, что раньше почти ненавидел? Почти ненавидел, и на это были свои причины. Это чёрное пятно с бледной кожей, какой-то даже синеватой, со своими чёрными волосами, так вот это чёрное пятно так вписывалось в этот туман, что я некоторое время просто стоял и смотрел, так и не закрыв дверь. Дома напротив видно не было, будто это не туман, а ткань или такая стена. Выделялись только деревья, которые тоже были чёрными и Джерард, стоявший за калиткой. Деревья тут у нас небольшие, и ветки у них кривые. Но это всё очень красиво, контрастно. Как-то таинственно. Напоминает чем-то море, ночное море. Господи, я ведь, похоже, романтик. По-моему, он ещё и курит. Пока мы ели, у меня заболело горло. Вот так резко и бывает, за какие-то полчаса, а потом болит дня три, если не лечить. И эти три дня ты не можешь есть, еда вся какая-то безвкусная, вообще жрать не хочется. А если «больное горло» выпадает на какие-нибудь праздники – это вообще смерть. Хочется пожрать, вкусно пожрать, много, а тут это.
Мы шли тихо, молчали, меня угостили сигаретой, даже не одной. Я вообще шёл и вертел башкой, разглядывая всё, что попадало под моё обозрение. Джер это заметил и тоже начал коситься по сторонам. Ну, его же должны интересовать такие вещи, он же художник у нас, даже я как-то вдохновился, правда, на что, ещё не понял.
- Она бесконечная?
- Представляешь, мы заблудились.
- Да нет, я знаю эту машину, она на таракана похожа, вон смотри, даже цветом, - я ткнул пальцем на правую сторону улицы, чуть задел Уэя, просто он шёл тоже по правой стороне, а у меня рука шальная, потому что темно и спать хочу – координация нарушена. Я щас даже упасть могу, ноги подкосятся и всё, ничего меня не спасёт, ну, если только наличие асфальта.
- Давай ещё одну? - нафига я тут что-то показываю, он туда даже не смотрит. - Подстригись под 0,5? - мне и так немного странно, ещё и Уэй со своим взглядом, гипнотизёр, я оторваться не могу.
- Может сантиметр хотя бы? - он посмотрел на мою голову и кивнул. - А висок?
- Нет, мне просто приснилось, и твоя голова понравилась, - да что тут подстригать, пять минут. Всё время ему что-то снится.
- Хочешь, я завтра схожу?
- Если у тебя есть время, тогда сходи, - ну естественно у меня его нет. Все дела на мне: и работа и дом, ещё два кредита плачу. Да, ещё про благотворительность забыл. Скоро ещё дети будут.
Я так обрадовался, когда увидел автобус, просто в меня уже сигареты не лезли. Везде этот туман, и чувство было, что сейчас снег пойдёт. Такое ощущение, что мы вообще были одни. Даже если кто-то и проходил, проезжал, мой мозг всё равно это не воспринимал. Похоже, я уже заснул. Уэй даже в автобусе покурить умудрился. Меня с одной стороны это раздражает, что он столько курит, а с другой – нравится. Ну, красиво человек курит. Он прикольно так пальцами ещё делает, это на видео снимать надо.
В магазине сидел сонный охранник и такая же сонная девушка в красной футболке на кассе. Вообще магазин был немаленький, и мы не одни такие в час ночи жратву покупаем. Ехали мы от силы минут двадцать, и вполне могли прийти и раньше, в этом виноват не я. Мало того, что магазин оказался в глубоких, простите, ебенях, дак ещё и этот мой спутник по жизни «как-то позабыл дорогу». И прежде, чем попасть сюда, мы обшарили ещё две страшные и тёмные улицы.
Джерард проводил взглядом парня, который прошёл мимо нас с ящиком пива, этот паренёк ему улыбнулся, Уэй аж рот открыл. Потом повернулся ко мне и завертел головой, словно говоря «я его не знаю». Тут было так тихо, что я даже говорить боялся. Только телевизор работает или радио.
Ох, я подозреваю, он собрался весь магазин скупить. Вот нельзя большую тележку брать, сразу появляется цель забить её полностью. Ещё я заметил, что мы неплохо смотримся вместе. Нет, не думайте, не в этом смысле. Идут такие по магазину в час ночи, один в пальто и в ботинках, другой в шортах, в футболке и кроссовках. Вот люди насмотрятся на таких как мы и сутками будут ломать голову, в чём же ходить в такую погоду. Такое ощущение, что мы два иностранца, один с севера России, другой с юга Бразилии. Кто как привык так теперь и ходит. О, Господи, фасоль. Белая фасоль. Я её сырую готов есть. Я как увидел, сразу побежал к ней поближе. Как больной разглядывал её, пока ко мне сзади не подошёл этот богач. А откуда у него столько денег, вообще, откуда у него деньги. Я знаю, он знакомится с такими мальчиками как я и увозит их в рабство. В СЕКСУАЛЬНОЕ РАБСТВО.
- Чего это за гадость, - я повернул голову и залип как обычно. На нос. Даже про фасоль забыл.
- Это белая фасоль. Сам ты гадость, - пялюсь-не-пялюсь, а погрубить надо.
- Давай лучше мяса купим, тебя покормим. Одни фасоли с огурцами и ешь, - одни фасоли… - ты нормально пожрать не хочешь? А как это есть вообще? - да что ты такой неандерталец.
- Можешь и сырую.
- Я сейчас залижусь с головкой твоего каблажана, - во-первых, я поперхнулся непонятно чем, слюной что ли. Что, Фрэнк, представил уже? ВОТ СЛЮНКИ И ПОТЕКЛИ. Он ведь может, ему несложно и не стыдно. Насрать, что тут везде камеры. Конечно, это же всего какие-то камеры. Хотя он шепчет, у меня ещё не всё потеряно. Но вот этот человек, когда так улыбается, мне всё равно становится плохо. Сегодня он как-то очень много внимания уделяет моему этому, младшенькому. О, боги, что за мысли весь день у меня. Давайте лучше перед сном там, дома, а не в магазине? Минет в магазине. О, НЕТ, НЕТ, НЕТ, ФРЭНК. УСПОКОЙСЯ. Я покосился на виновника моего вечного возбуждения и наугад схватил что-то холодное. Ну и ухмылочка. - Нельзя тебе мороженое, ты кашлял вечером, - оторвавшись от довольной Уэевской физиономии, я посмотрел на свою руку и положил мороженое обратно. Нужно смотреть на фасоль и проходить в себя. Смотри на фасоль, смотри на фасоль. У тебя вообще нет никаких половых органов, ты не знаешь, что такое сексуальное возбуждение, да-да, карлики такими вещами не владеют.
И ещё минут десять мы ходили по этому чёртову магазину, а мне нужно на улицу срочно, потому что еле сдерживаюсь. И всё было хорошо, я не палился, этот придурок всё что-то складывал, такое ощущение, что вообще всё подряд берёт. Но тут я матернулся. Случайно вырвалось очень плохое слово. В этот момент Джер сунул мне листок, и его рука так и застыла у меня на животе. Он хотел что-то сказать, но я даже не понял начало фразы. Так и стоит, рот открыл, смотрит на свою руку на моей футболке. Я бы рад спросить, что он хотел, но какое там. Сколько раз за день я возбудился, уже сбился со счёту. И большинство из них было от обычной вроде бы ерунды, например, как сейчас, от простых слов. Правда, не совсем простых. Ну да, давай иди, потрись об прилавок. Может быть, вместе мы вырабатываем какой-нибудь новый вид тока. Конечно, нано-электричество.
- Я… я просто прочитать не могу, - а я сейчас упаду, тут душно, мне не хватает дурацкого воздуха. Непонятно как я вытащил эту бумажку. Джерард, видимо, стормозил и руку не убрал, она холодней, чем мороженое, которое мне не разрешили взять. Я развернул листок, он оказался моим спасением. Эти блювотные глаза не могут оставить меня в покое. Сахар, молоко, мыло…
- Мыла тут нет, это продуктовый магазин, - оторвался я и протараторил, внимательно смотря на белую плитку на полу, а чего дальше… А дальше пошли каракули. Ничего не понимаю.
- Да нет, вот это, - он ткнул пальцем в очередную каракулю, начинающуюся на «к». Каракуля? Кофе? Да я откуда вообще знаю, что он там написал.
- Это твой кофе.
- Я его не пишу, про него сложно забыть, - мимо прошла высокая девушка, с очень длинными, худыми ногами, она ещё вся в чёрном, видимо, хочет быть ещё стройней, но ей уже некуда. Я пихнул Уэя и кивнул в её сторону. Он смотрел, смотрел, потом так наморщился и махнул на неё рукой. - Вот это, не видишь? - я ещё повзаимодействовал с ногами этой длинной, чёрной девушки-палки, потом перевёл взгляд на мальчика-не-палку. Он склонился над этим списком и с таким серьёзным лицом пытался разобрать, что накалякал. Хорошо, что он не палка, очень хорошо. - Хватит на меня пялиться, - он, не отрываясь от своего списка, заехал мне по носу рукой и ещё больше наклонился. Откуда вот он знает, что я на него смотрю. Глаза на затылке. Да вроде бы нет ничего. - Да что это за… - эта девушка всё не уходит, и чем больше я смотрю на её ноги, тем больше мне хочется затискать Уэя. Он сейчас вообще в этот список носом ткнёт. - Я не знаю, - и второй раз мне по носу, я всё время дёргаюсь и подпрыгиваю от этого. - Дак ты на неё пялишься, - знал бы ты, о чём я минут десять назад думал, поверь, эти мысли перекрывают любую даже самую сексуальную КРОШКУ. Может называть его крошкой или цыпочкой. - Мне похудеть? - я тебе похудею. Ой, а я вообще как-то не сразу сообразил, что мы тут друг на друга смотрим, отвлёкся на свои идиотские мысли.
- Нет.
- Давай на кассу, я щас, - он забрал листок и пихнул меня под зад коленкой и по голове ещё заехал. И когда уже пошёл мимо меня, вообще в другую сторону, я его за пальто КАК ДЁРНУ. Вот теперь можно спокойно идти. А, БЛИН. БОЛЬНО. Я от неожиданности так брыкнулся, что ногой по тележке заехал, ещё больнее стало. Доза боли на сегодня превышена, она зашкаливает. Но Джерарду как-то параллельно и перпендикулярно, он схватил мою шею своей ручищей так, что я видел его локоть. Вот всей своей ужасающей рукой. - Посмотри на мой палец, - что блин? КАКОЙ ПАЛЕЦ, МНЕ СТРАШНО. О ЭТИ РЕЗИНОВЫЕ ПАЛЬЧИКИ. Я попытался сфокусироваться, скосив на него глаза, но у меня нифига не получилось. Этот тупица прижал меня ещё крепче и уткнулся мне в левое ухо, показывая свой палец. Свой сумасшедший, оттопыренный чуть ли ни под прямым углом большой палец. Ну, верхняя фаланга, она так сгибается у него. Я щас упаду, это жутко странно.
- Что с ним? - может он его ломал? ПОХОЖЕ, ЧТО И НЕ ОДИН РАЗ.
- Просто он хочет тебя, - знакомьтесь. Джерард, это магазин. Магазин, это Джерард. Думаю, у вас много общего. Моё бедное ухо умерло, оно просто напросто сгорело. Опа, эта девушка смотрит на нас. Я вытаращился на неё, она так скривилась, будто слышала, что он сказал. Но она не могла услышать, это могло слышать только моё ухо. Всё её лицо просто кричало «фу, ну и развелось таких». Не надо на неё смотреть, буду изучать резиновый палец. Да насрать мне, что она там подумала.
- У тебя второй такой же?
- А ты не видел? - что смешного, так говорит, как будто знает, что я всего его уже обсмотрел, ну, его, Джерарда. Да и невозможно не смотреть на пальцы без костей. Эта девка когда-нибудь от нас отвернётся, а. Я сначала нахмурился, но она не отвернулась и с таким же лицом переводила взгляд с меня на Джера и обратно, стоя к нам в пол-оборота и держа в руках ЧЁРНУЮ, как и она сама коробку. Жалко она не негритянка, тогда бы и кожа была, ну, не чёрная конечно, но как-то уже ближе бы было к любимому цвету. Я всё-таки не удержался и показал ей язык. А потом медленно перед моей рожей появился средний палец. Средний палец Уэя. Как ведь интересно, с помощью одного какого-то пальца можно выразить столько эмоций. И ведь даже словами это невозможно сформулировать так, как можно показать обычным среднестатистическим пальцем. Какой же он у него длинный. Тебе уже и язык показали и молча послали, а ты всё равно так и продолжаешь смотреть. - Надеюсь, она на нас смотрит, - а вот я и не уверен на все сто, что оно так и есть, но всё же. Значит, просто так мы тут над незнакомцами издеваемся.
- Да, - прошептал я и решил, что уже хватит пугать людей и убрал его руку, вторую руку, с этим прекрасным посланием. Он даже не сопротивлялся. - Ты идти куда-то хотел, - чтобы он лучше меня слышал, прошлось немного повернуть голову и выглядело это достаточно странно, просто так близко, очень уж близко. Бедная девка. Ещё эта рука, убивающая мою шею, о, Боже.
- Тележку пизди, - ЧТО? Я не успел ничего сказать. Меня отпустили и подтолкнули вперёд, оставив один на один с застывшей в отвращении девушкой в чёрном.
Четыре вида колбасы, он издевается надо мной. В четыре рта жрать будет. Это как принтер бумагу сжирает, вот такое же действие. Четыре рта. ДЖЕРАРД УЭЙ ЧТО-ТО СКРЫВАЕТ. Да, под своей одеждой. Придётся… О, НЕТ, ЗАТКНИСЬ ФРЭНК. ПРИДЁТСЯ РАЗДЕВАТЬ. Сука, стоишь на кассе, вот и стой. Чтобы отвлечься, я стал следить за руками девушки, которая уже заметно устала проделывать магию с будущими жертвами Уэя и слышать это «ПИПИК». А я как всегда волнуюсь, что сейчас кто-то придёт сюда, на эту кассу, и еда закончится, а у меня нет денег. Я буду стоять как дурак, а потом придёт мальчик такой, на девочку похож и заплатит за бедного недоростка. Кстати, о девочках. Когда Уэй ушёл, моя храбрость просто испарилась, развеявшись где-то под потолком магазина. Я, конечно, прошёл мимо той чёрной палки, но так задумался и от стыда чуть не заехал пятитонной тележкой в какой-то красный стенд. Конченный придурок. Нужно работать над собой. День и ночь. С Джерардом. НЕТ, ТОЛЬКО НЕ С НИМ. Тупость, тупость, тупость. Как же тупо возбуждаться в магазине. Ты уже говорил об этом, Фрэнк. Нехер было ко мне прижиматься. Прижиматься к моей спине, распространять на меня своё тепло, у него же под пальто там всё нагрелось. И всё это ещё белое и мягкое вдобавок. Нет, это слишком приятно. Вот смотрю на руки девушки, а у самого живот уже тянет. Он то горячий, то холодный. А Я ПОСТОЯННО ГОРЯЧИЙ. Мне нужно на улицу, где этот придурок. Я осмотрелся, даже попрыгал, но никого естественно не нашёл. Зачем ему столько шоколадок, матерь Божья. Так, мне срочно нужно выйти. Мои уши горят, я это чувствую. Какой же я недотраханный всё-таки. Я ещё посмотрел по сторонам, поизучал прилавки, всякие рекламы. Когда такие люди, стоящие из одной сплошной необычности, выплывают откуда-либо, даже не столь важно откуда, их просто невозможно не заметить. Он смотрел на непонятно что в своих руках, а я поставил на себе штамп «тупая залипалка». Мой компас нашёл свой север. Беги, Фрэнк, БЕГИ. И кинув бешеный взгляд вглубь магазина, я развернулся и со скоростью света выбежал на улицу, по пути споткнувшись об какую-то железную штуку на полу. Они, наверное, подумали, что я больной. И правильно сделали.
Угомониться у меня не получалось. Я стоял рядом с белым, скорее даже серым от пыли уличным фонарём напротив того самого магазина и смотрел на неоновые вывески. Все эти огоньки – они делают ночной город именно таким, каким мы его любим. Немного шумным и таким ярким. Но эта не та яркость, не то буйство красок в обычном понимании. Это как ярко-красное пятно масляной краски на чёрной стене. Или на чёрном ватмане Джерарда. Да и шум был не такой, как днём. Ночь в городе напоминает праздник. Такой маленький праздник из звука тормозов машин, музыки, света в окнах домов и множества звёзд, если, конечно, их видно. А тумана уже нет. У нас же ночь совсем не такая, в нашем районе. Там тихо, там всё совсем по-другому. Машин в такое время у нас почти нет, света в окнах ещё меньше, чем этих самых машин, а неоновая реклама вообще отсутствует. Зато звёзд больше. И это совсем другая ночь, это совсем другие ощущения. Если же в ночном городе хочется орать на всю улицу и ловить встречный холодный ветер, то у нас даже тихо говорить – будет неуместно. Этого не нужно делать, там просто можно молча ходить, разглядывая мёртвые улицы, нет, лучше спящие. Мы пока там шли вообще никого не встретили, даже какого-нибудь кота, гуляющего самого по себе. Задрав голову, я хотел убедиться, что в городе ночью нет звёзд, но мне, как самому дурацкому дураку, шибануло в глаза ярким светом фонаря надо мной. Я на него обиделся и пытался избавиться от разноцветных кругов, растирая глаза руками. Из-за этих чёртовых кругов ничего не видно. И я, похоже, успокоился. Или же это всё фонарь и его шоковая терапия. Не знаю, возможно мне просто кажется, но, по-моему, моя рожа пылает. Ну, конечно, успокоился. Не всё так быстро. О, кто-то из магазина вышел, у них там такой колокольчик над дверью. Но я ничего не вижу, эти тупые пятна перед глазами. Я начал махать руками. Да, я надеялся избавиться от них таким способом. По идее надо бы просто постоять спокойно и подождать пока они сами пройдут, но мне же интересно кто там вышел. Так, вижу тележку. ДА УЙДИТЕ ВЫ, ЕБАНЫЕ КРУГИ. Тихо, Фрэнк, не ругайся, поморгай постой и всё. Да, да, моргаю, моргаю. Как тронутый стою, ещё воздуха набрал и всё моргаю. Звук приближающейся тележки, мама. Что это ещё за «вж-ж-ж-ж». А это мистер Уэй у нас представляет, что вместо тележки из магазина у него крутой, огромный, чёрный мотоцикл. Это «вж-ж-ж» становилось всё громче, и кое-кто был уже совсем близко ко мне. И я думал, что он сейчас вот врежется в меня моргающего, но нет. Этот придурок стал бегать вокруг меня и столба с этой трясущейся, железной убийцей на колёсиках и орать «ВЖ-Ж-Ж-Ж». Стоит сказать, что со стороны это, наверное, ужас. Страх Божий. Один моргает как помешанный, будто бы ничего другого в жизни делать не умеет, а другой бегает вокруг него с продуктовой тележкой и издаёт непонятные звуки.
- Бойся чесотки, бойся мой друг, мой же ты руки… - а что дальше? Он начал пыхтеть и бегать ещё быстрее, - мой же ты руки… - чеснок не забудь. Крик души.
- А дальше? - он как раз пробегал передо мной, и я за пару секунд успел рассмотреть это сосредоточенное лицо. Мозги начали шевелиться, сейчас перегреются и взорвутся, давай поаккуратней, золотце.
- Я ЗАБЫЛ, - что ты всё бегаешь, остановись, а то упадёшь ещё. - В магазине вспомнил и забыл уже, - перегрелся, говорю же. Кому-то пора уже в кровать. - Помню, что смысл про яйца, - про что? ПРО ТЕ САМЫЕ? ЧЕСОТКА? - Вырастешь – расскажу, - он остановился сзади и начал чем-то шуршать. До какого состояния мне нужно вырасти, чтобы он мне рассказал? Не буду поворачиваться, вот из принципа не буду, мало ли чего он там роется. У меня вырвалось нелепое «ой», которое в редких случаях вылетает наружу, когда это что-то шуршащее соприкоснулось с моей головой. Насколько я понял – это бумажный пакет. Ещё я пол-улицы теперь не вижу, мог бы и поаккуратней это сделать. Представляю, какая бы была из Джера мамаша. Шапку на рожу, «ЧТОБЫНЕ ЗАМЁРЗ». Я всё-таки поправил мою бумажную шапку и посмотрел через плечо на новоиспеченную мать. Зачем он раздевается. Я тут же отвернулся, ещё раз поправил свою шапочку, застыл и вылупился на проезжающую мимо машину. - Думаю, ты замёрзнешь. Поедем с ветерком, - с каким ещё ветерком, эй. Интерес, смешанный со страхом, пожирают меня. Так, теперь всё стало ясно. К бумажному пакету прибавилось пальто, которое мне накинули на плечи. Хорошо, что он не стал меня мучить и запихивать мои руки в рукава. Бумажный пакет на голове, пальто, я похож на человека без определённого места жительства. Хотелось что-то пискнуть по этому поводу, но меня схватили и потащили к тележке. ПРОКАТИМСЯ С ВЕТЕРКОМ. Какой же я тупой. Тупой тормоз. Тупой медленный тормоз. А ЕСЛИ Я НЕ ХОЧУ. Интересно, а можно ли против таких чудовищ применять метод, используемый при нападении насильника? Самый верный – блювануть на него или нассать, например. Любое желание отобьёт. Но с этим кадром такие дела не пройдут, он извращенец. Нассу – возбудится ещё больше. Причём тут это. Он просто пытается приподнять меня и усадить в тележку. Возбуждён, похоже, тут не он, а я. Это не я, это всё мой мозг. Что мне ещё остаётся делать, я попросту упираюсь как баран, впавший в тлен. Просто положил голову ему на плечо, закрыл глаза и расслабился, а он всё прыгает вместе со мной и ничего сделать не может. Я тут уединился с плечом, но хозяину этого плеча необязательно знать, что происходит тут между нами. Так захотелось носом повозить по нему, даже через толстовку всё это приятно. Так приятно, что улыбка возвращается на мою унылую рожу. На самом деле, у меня просто нос зачесался. - Ну, давай, а то сейчас как схвачу за задницу, - ОЙ, за неё не надо, я всё сделаю. И не совсем осмыслив, как я это сделал, но я запрыгнул в неё. Опять ничего не вижу. Полез поправлять свой замечательный головной убор, и дело в том, что Уэй тоже решил это сделать. Он только дотронулся до моей руки, а я свою быстро убрал в карман и отвёл взгляд куда-то на дорогу, ещё зевнул специально, ну, чтобы вообще никаких подозрений не вызвать. Клянусь, внутри в этот момент произошёл «бабах». От чего, сам не знаю. Рука, обычная рука, которую я трогал уже сотню раз, и такой реакции у меня не было. Похоже, пока я поддерживал статус тупицы, разговаривающего с самим собой, мы поехали. Притом не в ту сторону, и я что-то нехило так придавил собой.
Мы быстро пробежали через дорогу и всё-таки в сторону дома, только по другой стороне улицы. Кое-кто закурил, поэтому мы шли медленно. И пока он курил, я успел послушать парня, высунувшегося из окна машины, который сначала долго и истерично ржал над нами, а потом вообще начал петь. Что-то про суицид и безответную любовь. Таких как нас увидишь, и не о таком запоёшь. Но когда он заметил, что Джерард начал ржать (а все знают, как он ржёт), то смутился немного и затих. Я как только этого певца увидел, сам чуть не обоссался, но подо мной еда, мне просто-напросто нельзя. Этот сзади щас задохнётся и, кстати, ему вообще нетрудно везти это всё? Мимо проехали ещё два Шумахера, но это и хорошо, что мимо. Эй, мистер Уэй, зачем вы замолчали, как-то вы сегодня быстро.
- У него член больше, чем твоя рука, - затишье перед бурей, - чем вся твоя рука, - я у него такой голос слышал всего раза два. Серьёзно-грубо-сексуальный. Так оно и есть. Мне даже захотелось повернуться и посмотреть, что же сейчас на этом лице. Вообще он это так спокойно сказал, и я слышал, как он выпустил дым после открытия моей тайны очередному незнакомцу. Этот соловей в машине вполне мог заржать и уехать, но я никак не думал, что на него найдёт такое удивление. И мне настолько интересно было разглядывать его лицо, полное недоумения, но тут мы побежали, и я даже не успел попрощаться с ним. С ветерком, значит, с ветерком.
Он ржал на всю улицу, ладно днём так визжать, но сейчас уже второй час ночи. Это ему весело, а людям, которые в такое время отдыхают, а многие уже и спят, я думаю не весело. К какому-то моменту меня просто как отрубило от всего мира. Эти огни проносились мимо меня или же это я проносился мимо них, не знаю. Может быть, мне просто настолько хорошо сейчас, что проще не верить. И так мы сначала летели сломя голову через весь центр, здороваясь со всеми подряд, отсчитывали секунды на светофорах, пару раз даже перебежали на красный, думаю, стоит сказать, что нас чуть не сбили во второй. И чем дальше мы неслись, тем самым приближаясь к нашему району, тем становилось всё тише и краски тускнели. У узкого, кирпичного дома, как будто втиснутого между двух немаленьких многоэтажек, краски вообще пропали и фонари почему-то тоже.
Мы уже пробежали машину, похожую на таракана, иногда всё ещё выкрикивая всякие «а-а-а-а» по очереди. А потом он громко простонал, у меня аж глаз дёрнулся. Думать, что это случайность или же нет? Даже не знаю что хуже. Я сегодня в этом плане ужасен, полностью неадекватен, проще говоря, недотрахан. Вчера мы только и делали, что дурили и дрались, а сегодня нам просто помешали исправлять ошибки. Мне не хватило, но я потерплю, ещё не знаю как, но потерплю. Самому интересно, насколько меня хватит. Похоже, ни насколько меня не хватит, если он будет и дальше такие вещи творить. Просто до этого момента мы тут бежали и выкрикивали алфавит, но тут человеку сзади это, видимо, надоело. Или же он решил добить под конец дня мой разум и самоконтроль. Можно сказать, конец этого дня пришёлся на почти утро другого дня. Но это уже не «другой день», это уже «этот день», поговорим о важном. Какого чёрта мы остановились. Придерживая пакет, я повернулся и не думал, что Джер окажется так близко. Он наклонился и облокотился на ручку, а я у меня в ушах всё зазвенело. Что «всё» я не знаю, но там такое ощущение, что колокола двухтонные друг об друга наяривают. Я вообще ничего не слышу только этот гул. А нет, цикады. И чужое громкое дыхание. Чёрт. ЧЁРТ, ЧЁРТ, ЧЁРТ. Айеро, ты гордый, отвернись и подумай о маме. ОЙ, МАМ, ПРОСТИ. Всё, подумал. Кстати, дыхание совсем не чужое, нет.