- Там кто-нибудь живёт, как думаешь? - он прыгал, пытаясь заглянуть в окна. Там можно сквозь доски было что-то рассмотреть.
- Если только какая-нибудь кикимора.
- Ладно, тут одними руками ничего не сделаешь, - он поморщился и отряхнулся. Не перестаю я удивляться его этим пальцам.
- В следующий раз биту возьмём, - на свой страх и риск я присел на это крыльцо. Этот дом какой-то… Он умер. Здесь всё какое-то мёртвое. Вот у Уэя такого ощущения нет, у него развалено всё, но всё же когда заходишь, просто, он похож на столетнего деда. Дом Джерарда похож на столетнего деда. А этот похож на его могилу. Тут даже ветки растения, которое когда-то обвивало почти всю переднюю часть этой громадины, дак даже эти ветки были сухие. Мне почему-то всегда нравились такие места. И я хочу внутрь. - Я хочу внутрь.
- Прости меня, - он присел рядом и уставился на землю. Тут, кстати, тоже одни шишки и хвоя, травы и нет почти. Почему люди оставляют такие чудесные места. - Я завтра скажу ей, что влюбился.
- Да нормально всё.
- Вот не надо тут, будто я не вижу, - две недели, я всё так и не привык к нему. Иногда думаю, что привык, но сейчас понимаю, что нет. И к тому, как он иногда смотрит. К этой серьёзности, которая появляется так неожиданно. - Ты не ври мне, договорились? Я же теперь думаю, когда говорю. Ты мне тогда сказал, сначала думать, а потом говорить и делать. Чего-то ветер поднялся, - ему, как обычно стали мешать волосы. А ветер и действительно поднялся сильный. Я поднял голову, потому что крыша заскрипела, тут, наверное, когда дождь, всё внутрь попадает. - Но в этот раз я не думал, и это был последний раз, обещаю.
- Да ничего страшного, я же не девушка, что заладил «прости, прости».
- Фрэнк, хватит, а. Я знаю, что ты не такой придурок, каким прикидываешься. Ты мне, поэтому и понравился. Достал вообще под дурака косить. Я же знаю, что ты читаешь, любишь закаты и вечер, потому что за ним ночь, а ты чувствуешь себя намного лучше ночью, тебе так спокойней. Ещё у тебя своё представление о красоте и уюте.
|
|
- Что ты несёшь вообще.
- Я всё прекрасно вижу. Вот увидишь, через лет пять, не все вообще будут понимать, про что ты говоришь, в хорошем смысле. Будешь привлекать внимание своей открытостью, ты уже этим привлекаешь. Но в тоже время все будут знать тебя как душевного человека с непростым внутренним миром. Почему ты боишься показать мне это всё? Я же хочу этого.
- Джи.
- Не перебивай. А ещё ты чуть безбашенный, и не такой уж и добрый. Только вот я этих эмоций вообще не вижу, пока что, - откуда он всё это знает. Включил Вангу. - Через эти пять лет, я думаю, что влюблюсь в тебя по самое не хочу. Разрешаю тебе ещё побыть придурком, я терпеливый. А ещё человек с такими глазами просто не может быть тупым.
- Так оно и будет, если ты перестанешь так пить. Договорились? - я протянул ему руку, оторвавшись от изучения земли.
- Ты сегодня сам в ничто.
- В сосиску.
- Человек пахнет собой во внутреннем сгибе локтя, - это к слову о сосиске? Мне иногда кажется, что он действительно читает мои мысли. Я же сегодня не один раз подмечал его запах.
- Да что тебя сегодня всё попиздеть-то тянет, - я-то засмеялся, а он только покачал головой и посмотрел на мою руку.
- Я просто недавно Парфюмера прочитал, - ветер опять. Звук этой крыши страшный. А Джерард даже не нервничал, что волосы лезли в рот, нос, в глаза, куда там ещё можно.
|
|
- Я читал его, потом ходил и нюхал всё подряд. Да мне кажется, все его читали, - настроение поднялось, не знаю даже почему. А Дж… о, блин. От его тёплой губы сразу всю спину запульсировало. Не ожидал. Даже месиво перегара не перекрывало, того как он это делал. Просто над губой моей стал измываться. Почти неощутимо. А мне захотелось его укусить. И я хотел уже ответить ему, но вместо этого взял и прикусил его нижнюю губу, она мне очень нравится. Он остановился, и мне стало не по себе. Я же случайно.
- Ты реально вампир? - как же мне нравится эта перегарная «девочка». Он ещё как-то смеётся в такие моменты. У меня уже потекло по подбородку. У меня потекло везде. Почему он меня так возбуждает. Просто зверски. И я не знаю, как это вообще назвать, в такие моменты я не возбуждаюсь, я даже не знаю, что тогда происходит. У меня уже весь живот как в узел стянуло и всё это пошло вниз. - Фу, Айеро, слюней-то, - ну, простите, они меня не слушаются. - Ты ко врачу не пробовал обращаться? - с каким диагнозом, «у меня текут слюни на молодого человека»? Когда я приоткрыл глаза, то понял, что надо нести ведро под них, под слюни. Каждый день вижу этот нос, глаза, ресницы, это странный овал лица, но мне с каждым днём нравится всё это ещё больше. Вы самый сексуальный пончик, Джерард. Я просто набросился на него, но этот пончик не открывал рот, и я мог издеваться только над его губами. Эй, я хочу больше. И весь мой живот уже не может. У меня встанет щас. Ну, пусти ты меня. ГОСПОДИ, Я СЛУЧАЙНО, я случайно застонал, я не хотел. Раз меня не пускали туда, куда я хотел, то я запустил руку ему под рукав куртки, немного задрав его. И дополз до того самого сгиба локтя. Руку колет, она затекла. Со мной попрощался мозг, когда я почувствовал горячий язык внутри. Моя рука сама сжала его это место «где человек пахнет собой» и я наконец-то смог потрогать его нормально. Вся нежность и сопли, пока. Он громко дышит и мнёт моё плечо. У меня мурашки пошли. Будем трахаться языками, да, Джи? Он потянул меня на себя, а рукой той, которую я сжал (а я такими темпами там синяк ему оставлю) ничего не делал. Ему, наверное, нравилось, что я творил с ней. Это какая-то химия между нами. Язык по всем моим зубам. Он охренел, такое со мной творить. Я чуть на него не свалился, перетянул немного мистер Уэй нас назад. Везде эти слюни. При наших поцелуях их действительно можно вёдрами выносить. Я сначала вообще не понял, что его уже нет у меня внутри. Что интересно у него с лицом. Лучше бы я не открывал глаза. Он был так близко, что я даже сфокусироваться нормально не мог. Но у него были закрыты глаза. Мой ебанутый нос решил это проверить, пройдясь перед этим по щеке. А потом я не выдержал и резко дёрнул его на себя и вытащил руку, сжал всё что можно. - Ну, давай, ну, - когда он запрокинул голову и мне подставилась эта бледная шея, да ещё и на меня сразу этот запах… Эта шея. Она такая… это так сексуально. - Фрэнк… - этот голос, да, он заставляет мой член просыпаться. Я сам не знал чего я медлю, хотя уже совсем не соображал и смотрел на эту шею как на… как на шею Джерарда. И мне так нравится изучать его тело со скоростью черепахи. В том смысле, что с каждым разом всё ниже и ниже. А, СТОП. ВЧЕРА ЖЕ, вчера же было намного ниже шеи. Я всё испортил. Но я же не губами. ЗНАЧИТ, ЭТО НЕ СЧИТАЕТСЯ. Он заводится быстрее, да. Или просто у меня это тише, я тихо пускаю слюни, а он начинает прыгать и задыхаться. Знаете, можно доказывать что-то взахлёб, а можно ли так целоваться? Взахлёб? Джерард думает, что можно, потому что тут же собирает все мои слюни и просто начинает давиться ими. Шея. Она такая… шея. Это самое нежное место на его теле? Сейчас мне так и казалось. Такая тоненькая кожа. Да, я вампир. Руки, он запустил руки мне под футболку, у меня же там живёт ненормальная спина. Он сегодня не Снежная королева, он сегодня потный, горячий извращенец. И он не трогал меня так, только тогда на кухне. И тогда я испугался. Я остановился и стал целовать одно место, которое показалось мне самым тонким и нежным и охренел, когда мы полетели с крыльца. Четыре ступеньки. Меня ещё и башкой вписали в шишку, насколько я понял. Он уселся на мне и еле из своей куртки вылез. Склонился и мне в лицо полезли его волосы. Иногда стоит задуматься, что с тобой происходит. И когда я начинаю соображать в такие моменты, меня разносит ещё больше. Мне начитает нравиться абсолютно всё. Наверное, так будет не со всеми. Но к Джерарду это не относится. Самое кошмарное, что я был в шортах. Правда, в двух, но это не спасало. И когда он уселся на меня, мне этого хватило. Этот, как я тогда сказал, Эверест только слепой мог не заметить. Он завозился на мне, видимо, пытаясь усесться поудобнее, но зачем усаживаться на моём члене, ДЖЕРАРД. - Ты такой красивый, когда возбуждаешься, - он больно укусил меня за щёку, реально больно. И потёрся. Я от этого весь прогнулся навстречу. Я всё прекрасно понимаю и контролирую. Я уже почти трезвый, мне это нравится. Это он только думает, что всё под ним и я под ним. Он выдохнул, и я услышал щёлканье его ремня. - Даже не мечтай, никакого секса. Просто мне уже больно.
|
|
- Почему? - это всё на что меня хватило, даже на какую-нибудь эмоцию меня не хватило.
- Потому что вчера у меня не было ремня и, как помнишь, я был не в джинсах. Следовательно, у него было больше воли, а сейчас он уже верещит, как его там придавило.
- Я. я немного не про это, - красные боксеры. Да, детка. Это цвет секса. И фиолетовый. Лично для меня.
- Потому что сейчас это будет ужасно и больно. Мы с тобой подготовимся ещё, ладно? Вы же не против?
- Ты просто не хочешь.
- Уверен? - я полагаю после этого «уверен?» должно что-то быть, это же Уэй. О, блин. Фига себе запрыгал-то. Я же говорю, должно что-то быть. У нас щас тут второй костёр будет. Сожжёмся от трения. Нет, это было намного быстрее, чем тогда в ванной. И я чувствовал всё намного, кхм, ближе. Через трусы же, не как через джинсы. Он такой милый иногда, а иногда…
- Блин-блин, шишка, Джи-и-и, голова, - он засунул руку и стал ползать у меня под спиной, при этом задыхаясь, хотя ничего такого ещё и не было. Я же сказал голова. - Голова, голова… - БЛИН, ЧТО ЗА ХРЕНЬ. Салют? Джи подпрыгнул на мне, и я почувствовал, что он весь напрягся, пытаясь перевести дыхание. Какой идиот решил салюты пускать, когда у нас тут так всё серьёзно. Его было слышно просто отлично, как будто пускали не на пляже, а прям у нас за спиной. Весело бы было. Он испугано смотрел на меня, а потом повернул голову и упёрся руками мне в живот. В живот, ох, молодец.
- Красиво. Они сумасшедшие, - у него все руки в венах. Вот эта, от локтя до самого запястья, она притягивает. Я её потрогал и даже слегка надавил. Блин, она такая упругая, забавно. А на второй такая же? - Да подожди, дай я посмотрю. Сто лет его не видел, - да я ведь ничего и не говорю, просто руки рассматриваю, а он сразу на намёки. Он весь какой-то угловатый, при этом не худой. Подбородок, локти, нос, губы, брови. Сплошные углы. Эти места будто по линейке. Не знаю, что ниже, не видел. Но задница у него точно не по линейке. Такая кругленькая. У меня же стояк. Я так отвлёкся. НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ТЕРПЕТЬ. Сейчас будет намёк. Хотелось так слегка под ним, ну, там, чтобы он вспомнил, что у него тоже всё в штанах не в порядке. Его тряхануло. И это точно не от салюта. Ну, наконец-то мы повернулись. Неужели.
- Насмотрелся?
- Холодно как-то, - с ума сошёл? Как может быть холодно, когда… ну, вы понимаете. А я руку так и не убрал с его вены и почувствовал, что у него по рукам пошли мурашки. Господи, охренеть. Он вцепился мне в живот и весь прогнулся. ЧЕГО ОН ДЕЛАЕТ. У меня опять слюни потекли, ДОСТАЛ. Он так застонал, что если бы у меня член отваливался как хвост у ящерицы, то он бы отвалился. Больше было уже просто некуда. Я вообще не сразу понял, что он уже кончает. Так вот, что он делал. Но мы же ничего толком не сделали. Это было невозможно держать в себе, я вцепился в белую руку, не соображая, где моя вторая рука вообще. - Я хочу отпраздновать с тобой Рождество, - у меня и так по всему телу разлилось что-то тёплое, а тут ещё такие слова. Смешно, но тепло, на самом деле. Мне стоило только немного притянуть его за руку и на меня свалилось это злобное чудовище, которое иногда становится таким милым и хорошим, что я готов поле кукурузное перекопать, для того чтобы потом придти и увидеть хотя бы одну пятую часть этого его состояния. У меня всё получилось как-то почти молча и сразу захотелось спать. А Джи как обычно дышал ещё минуты две и иногда постанывал. Я чувствовал, что соображаю намного лучше. И думал, что мы будем тут долго возиться ещё, но ему немногого хватило. Быстрый какой. Удовольствие надо растягивать. Ничего, научимся. Правда ведь?
- Щас придём и завалимся спать.
- Твоя мама звонила, - ох, блин, я же забыл ей позвонить. Он привстал и забрал назад волосы, глаза наркомана. Какой же он бледный. Потащу завтра на пляж. Смерть ходячая. - У тебя телефон в толстовке. Мог и потерять.
- Она сказала что-то типа: «Если Фрэнк с тобой, то всё хорошо»?
- «Аккуратней с ним, он беременный. Может нервничать». Спать хочется, - он зевнул, а на меня накатило именно чмокнуть его в губы. Ну, вот просто чмокнуть и всё. Ну, меня бы разорвало, если бы я этого не сделал. - Фрэнки, а вы такой романтик. И укусил я тебя неплохо. - НУ, КОНЕЧНО.
- Ремень застегни.
Нас хватило только доползти до этих пускальщиков салютов, половина из которых уже спала прямо тут, а остальные вяло напевали непонятно что, а самое интересное, что все пели разное. Это было тихо и от этого морило ещё больше. На меня напялили толстовку, она высохла. Мы, кстати, долго искали его куртку, которую пончик В ПОРЫВЕ СТРАСТИ кинул в дебри леса. Ну, можно же сказать, что это лес. Почти лес. Там как в лесу. Мы посидели несколько минут и всё это время, у меня крутилось только одно: что меня щас вырубит. Уэй сидел рядом, и я решил завалиться именно на него, на плечо.
- А ты знаешь, что ребёнок от тебя?
- Я был в этом уверен. Спи… те, вас же теперь двое, - он что там курить собрался? Ну, не-е-ет.
- Не надо, - уже с закрытыми глазами я помахал рукой, надеясь попасть по пачке и зажигалке, но, увы.
- Ты хочешь спать, ты хочешь только спать. Спи, спи… спи… Сейчас я посчитаю до трёх и ты…
- Джи.
- Раз…
- Спокойной ночи, - он ничего не ответил и тихо засмеялся, убрав свои сигареты.
Я проснулся ночью, это случается редко, почти никогда. Это всего пятый раз за все девятнадцать лет. Да, я их считаю. А дело в том, что я сначала думал, что мне кажется, но потом… Короче, я проснулся, потому что у меня над ухом говорили или по-итальянски или по-испански. Это было странно. Я чуть приподнялся и увидел, как Джи во сне говорит. И это было ТАИНСТВЕННО, потому что я ничего не понимал. А потом он чихнул и проснулся. Я думал, что проснулся, но он, видимо подумал, что ему это сниться. Что-то буркнул, улыбнулся и опять закрыл глаза. Пару минут я смотрел на него, и он молчал. Но когда я лёг, он опять заговорил. Может, он издевается надо мной?
Полоски на его трусах
Фу, блин, кто с утра курит-то там, у меня же внутри маленький человек. У кого это нет совести. У кого ещё кроме Уэя отсутствует совесть. Нет, она у многих отсутствует, но в разной степени, но у него зашкаливает. Он сидел спиной ко мне и смотрел на море, если вообще не спал. Ну, конечно, у меня всё может быть. Я осмотрел место нашего веселья, которое с утра было как после войны. Все спали, но было такое ощущение, что они все умерли, а не спали. Сейчас, наверное, ещё очень рано, потому что солнце выходит часов в шесть, а то и в пять. И хрен ли мы встали, и хрен ли мы курим тут в такую рань. Ну и срач мы тут развели, но вместе быстро всё это соберём. Небо заволокло, вчера погода такая хорошая была, а сегодня опять дождь будет, уверен.
- Говно тупое, - НУ, СПАСИБО. Он повернулся, видимо, услышав, что я тут вожусь и сказал ЭТО.
- И тебя с добрым утром, - я подполз и присел рядом, тоже уставившись на воду. Она была серая, а вчера красная, а ночью была чёрная вообще. А сегодня серая. Противная такая. И погода говно. Я немного зависим от погоды. Да, мне кажется, все мы зависимы. Как же достали эти дожди. Это хорошо, когда они редко, это даже отлично, но вот когда на неделе они идут дней пять, ебанись, простите. Ой, он носом шмыгает. Наша девочка плачет или просто замёрзла? Я сидел и, если честно, стеснялся повернуться, потому что я идиот. А он всё курил и шмыгал и шмыгал. Уже раз десять. Я всё-таки собрал свои силёнки в свою шею и повернул её. Но хрен я чего увидел. Он весь своими волосами сосульчатыми увесился. Весь в чёрном, волосы чёрные. Людей в чёрном что ли пересмотрел. Да мне нравится. И чего он меня игнорит, я же повернулся, я же смотрю, он же чувствует, я знаю. Да там и чувствовать не надо и так ясно. Может потрогать его? ОН ВООБЩЕ ЖИВОЙ? Нет, он мёртвый курит. Леопардовые лосины нам, а не рассвет, солнце вообще зашло за эти «тучки-вонючки». Не успело выйти. Блин, он так резко встал. Как вампиры, знаете, в этом фильме… не помню как его. Фига у него глаза красные. Я даже как-то проснулся. И стал пялиться. А он не смотрел на меня, просто зажигалка валялась рядом со мной, и он повернулся, чтобы забрать её, и я всё увидел. Что случилось, твою мать. Я такие лица только в кино видел. Такие обычно бывают, когда теряешь что-то важное. И это всё глупости. Но у меня появилось такое чувство, что он действительно что-то потерял. И у меня нос защипало, давай разревись ещё. Я же говорил про энергетику. Да я вообще хорошо людей чувствую, если они мне нравятся, а тут я вообще молчу. Надеюсь, это не связанно со мной никакой жопой. Но я об этом и не узнаю, даже если и связанно. Он бы сроду не стал показывать, что что-то случилось. В себе всё держать будет, я уже понял. Он вообще далеко не всё говорит, я в этом смысле более открытый, но это все так думают. За открытостью тоже есть масса всего, что известно далеко не всем. У каждого есть какое-то дно. А люди без дна, они очень непосредственные и вообще без этого «дна» жить сложно. Такие люди редкость. На дне Уэя плавает спирт, пара сигарет и пончики. А у меня, да нихера у меня не плавает, тухлые яйца и психбольница. Я думаю о каком-то бреде. Хотя, я всегда о нём думаю. Хочу Кошмар перед Рождеством посмотреть. Джи вчера сказал про это Рождество, и я вспомнил. И я думал, всё нормально, потому что утро началось с «говно тупое», но сейчас он пытался завести свою машину и уехать. Наверное, уехать, я же не читаю его мысли, правильно. И он уехал, всё-таки. Я ещё минут двадцать сидел, пока все потихоньку не начали воскресать. Сегодня воскресенье, мама дома. Надо было вчера ей позвонить. А, она же звонила вчера, просто взял не я.
Времени было всего около полдевятого. Но они орали на весь пляж, и им ещё приспичило купаться. Каролина домой не собиралась, да там мало кто вообще собирался. Но мне тут делать было больше нечего, что я тут вообще забыл. Ну, я и поехал домой, попрощавшись со всеми: кого знал, кого не знал. Зато меня все знали.
Ребята с которыми я ехал были спокойные, потому что им было плохо, всем пятерым. Они вообще были какие-то сине-зелёные. А я всю дорогу думал. Называется «угадай о ком». Слава Богу, они развозили всех по домам, и мой оказался самым близким, ну меня и подбросили сразу. Щас засяду на неделю дома, пересмотрю все фильмы и сожру все чипсы. Они у меня даже в толчке валяются. Разжирею и отпущу бороду. Вот и посмотрим, сколько человек будут любить меня таким, какой я есть.
Маман в такое время, да ещё и в выходной спала – очевидно. И я старался быть потише. Тихо закрыл дверь и прокрался на второй этаж, к себе. У меня даже помыться получилось. Вода, она была ТЁПЛАЯ. Я победитель. Сперма грёбаная. Побуду стиральной машинкой. Дак спалит же эта ведьма. А мне такого счастья не надо. Да кому такое «счастье» вообще надо. Делать я сегодня ничего не собирался, и видеть мне никого особо не хотелось. Я на ментальном уровне плавал в яме депрессии вместе с… опять играем в игру «угадай с кем». Но когда я уже валялся на кровати и пытался засунуться под одеяло с головой, чтобы нахрен этот свет не видеть, то услышал, как в дверь постучали. Не в мою, во входную. Но Джерард так не стучится, он же долбится как слон. Хотя это может послышалось. Хотя, нет. Пойду, посмотрю. Футболка наизнанку.
Пока я спускался, у меня почему-то заболели глаза и голова. Я на выдохе открываю дверь и вижу одни только красные глаза и нос, зелёный цвет кожи и окончательно запутавшиеся волосы. Мисс зомбачность года перед вами, Фрэнки. Что же вы так тихо стучитесь, я же даже уже подумал, что это и не вы вовсе.
- Я ключи забыл, - у него вся кожа под глазами была содрана, я только заметил. Господи, Джерард, вы излучаете безысходность. Ключи, блять, я же закрывал дверь. А у него же второй есть. Вы не просто так значит зашли. Схитрили типа, да?
- А, щас, у меня там… наверху, - я сделал лицо невинного мальчика, покачал головой и побежал как бы уже, но я чего-то испугался, когда он меня за руку схватил. И я затормозил и повернулся, а он пошёл на меня как танк и, блин, врезался. И он такой серьёзный, взрослый, мама. И он был в пальто и в своих ботинках, я кончил. Это образно. И так близко, БЛЯТЬ. Это странно всё очень. Щас он точно не походил на мальчика, а на девочку тем более. В смысле, я чувствовал какую-то силу что ли – это бывает редко, и сейчас этот редкий случай. Что же ты со мной делаешь. У меня, наверное, сейчас глаза с ручку на двери. Две ручки вместо глаз. Что-то меня как-то тряхануло, он так смотрел просто. Просто дырявил, как он умеет. Да блин, не сжигаюсь я от взгляда, не сжигаюсь. Хватит уже. А он же выше меня ещё, ох, блин, какой же это «блин». Кстати, может он не это имел в виду, может он, просто, за ключом зашёл, вдруг куда уезжает. Просто, если бы передо мной разыгрывали картину «ты не отдал мне ключ, и я не могу попасть домой», то он бы не приходил переодетый, да и пришёл бы сразу, а тут уже около часа прошло. - Мама дома, - я сказал это совсем тихо, а после у меня вырвался какой-то непонятный вздох. ДА Я ТАМ ЧУТЬ НЕ ЗАДОХНУЛСЯ, потому что выдохнуть получилось, только когда он чуть подтолкнул меня назад, тем самым между нами появилось хоть какое-то расстояние. Чего он вообще молчит. Меня подтолкнули ещё раз с таким каменным лицом. Там же лестница, я на неё так не поднимусь. У меня же нет глаз на заднице. Да я даже с глазами на заднице не совсем уверен, что на неё нормально поднимусь. И я упёрся и встал, вылупившись на него. Джерард, от вас чем-то несёт, пафосом, например. Артист хренов, решил в мачо поиграть. Но когда он опять врезался в меня и повернул голову, как-то странно уткнувшись мне в ухо, я понял, что мы, похоже, не играем. Что он там делает, блин, когда он что-то делает с моей головой… Блять-блять, я быстро развернулся и рванул сам, схватившись за перила. И проскакал всю лестницу с лицом «сзади маньяк, но он мне нравится». Такое смешанное чувство, да. Сука, он так своими ботинками гремит. Решил побегать, НЕНАВИЖУ. Я как-то влетел в комнату, развернулся, и ЭТО влетело тут же, прикрыв дверь. ЕЁ ЗАКРЫТЬ НАДО, А НЕ ПРИКРЫТЬ. - Ты долбан, у меня миссис сковородка дома, - я проснулся, вспомнив, что это Джерард и стал огрызаться и шипеть как кот на собаку. На собаку необязательно, если бы кот увидел Уэя, он бы тоже зашипел, подумав, что Джерард большая, чёрная собака. А, он же шпиц. Тогда ты мелкая тявкалка.
- Я знаю. Сегодня выходной у неё, - он повернулся к двери и, видимо, стал искать замок. Господи, ты его никогда не найдёшь. Он специально сделан так, чтобы такие как ты его не находили и не запирали тут меня. - Где он, я знаю, что у тебя дверь закрывается, - тупая мудила, посмотри наверх. И ОН ПОСМОТРЕЛ. Я ЖЕ ГОВОРЮ, ОН ЧИТАЕТ МОИ МЫСЛИ. - Ты бы его ещё с другой стороны двери сделал и вылезал через окно, чтобы его открыть, - он потянулся и начал вертеть этим замком. Я понимаю, что он немного ебанутый, замок в смысле, хотя не только замок. В общем, он закрывается странно и расположен странно, да он вообще весь какой-то странный, и закрывать его я научился всего неделю назад. И вообще-то его делал не я, если что. Так что претензии не ко мне. Опа, он опять сказал что-то на этом своём языке, видимо, ругается. Что вообще это за язык. Итальянский или испанский? - Это замок вообще, а? ОН ЗАКРЫВАЕТСЯ? - да закрывается-закрывается, просто слушается только меня. - Ладно, - наш мачо вздохнул, оставив мой супер-замок в покое. - Короче, - да не цокай ты, Господи, - сегодня мы кое-куда поедем, - отличная фраза, можно ещё было добавить «может быть». И вообще такое чувство, что я просто обязан, ДА МЕНЯ ДАЖЕ НЕ СПРОСИЛИ. Просто поставили перед фактом, отлично. Ну и что мы молчим, СЮРПРИЗ, БЛЯТЬ, ЧТО ЛИ. - Ты чё?
- Я ничё, - я пожал плечами и уселся на кровать, сделав надменную рожу. Я же говорю, его нельзя баловать.
- У тебя есть рубашка? - странный вопрос.
- М-м… Надо у мамы спросить, - он скатился по двери и присел. Сколько же грязи от его ботинок. По какому говну мы на этот раз ходили?
- Какой у тебя размер?
- Размер чего?
- Не делай такое ехидное лицо. Размер одежды, - а лицо у меня и действительно изменилось. Ну, мало ли что он там надумал.
- А я по чём знаю.
- Ты не знаешь, какой у тебя размер одежды?
- НЕТ, - эй, куда мы поползли с такой грязью. - А ну стой, - да кого я могу остановить, даже если бы я сказал это более серьёзно, да даже бы собака не остановилась, куда уж там такой ДЖЕРАРД.
- Значит, ты пойдёшь голый, - куда я пойду? Нет, куда я пойду ГОЛЫЙ? Он заулыбался, и я пополз к подушке, подальше от такого ужасного лица. Но, честно говоря, было приятно, что он радуется. Правда, это не радость больше, а какая-то ПОХОТЬ. О, ещё одно тупое слово. Мистер, что вы делайте. Это реально было странно. Он полз на четвереньках по полу и смотрел на меня как на еду. В БОТИНКАХ НА КРОВАТЬ ОФИГЕЛ СОВСЕМ. Да-да, он забрался на кровать в одежде, в смысле в пальто. Нет, он должен был раздеться, Фрэнк. ДА Я НЕ ПРО ЭТО, Я ПРО БОТИНКИ, ОНИ ГРЯЗНЫЕ. - А ну-ка, - он дёрнул мою лодыжку и быстро уселся на меня. Гори всё, я неравнодушен к таким штучкам. К такому решительному Джерарду. Почему-то захотелось проорать «ИГРА-А-АТЬ». Но это выглядело бы, ну ясно. Оседлал, чёрный всадник, блять. Я что конь что ли? - Ты сегодня поедешь со мной в одно очень красивое место, - это радует, и радует то, как он достаточно ощутимо проводит вверх по моим рёбрам. Пальцами, притом сначала только указательными, но чем выше он поднимался, тем пальцев становилось всё больше. И я смотрел на них, уже дыша намного глубже. Если бы он касался кожи, я бы уже задыхался, но он пожалел меня, и это было через футболку, но она задиралась. - Я сейчас поеду, - куда мы вообще поедем, мы только приехали. Господи, я тараторю у себя в голове. - Какой галстук купить? - какой галстук, я возбудился. Просто он стал так сильно давить своими пальцами, которые оттопыривались, он щас дойдёт до груди. А я так волнуюсь, будто бы у меня там сиськи, четвёртый размер. И дверь, она не закрыта. Мам, прошу, спи.
- Чёрный, - я как-то громко это сказал, надо потише.
- И тебе чёрный..? - когда он медленно дополз до моей груди, я почувствовал как напряглись его руки, пальцы все выгнулись и он медленно стал проводить одними ладонями. Там какой-то ток, наверное, образовался. У меня зажгло не только под горячими ладонями, у меня зажгло лопатки, будто издевались именно над ними. Это место между лопаток. Такое ощущение, что там собирается что-то тёплое и так хочется, чтобы это место потрогали, потрогали эти пальцы. Ну можно и не пальцами, чем-нибудь… НЕТ, НИЧЕМ. Я поднял глаза, и всё это тепло пошло вниз, что щас будет. Он ловил такое удовольствие от простых прикосновений. Будто мы занимались сексом. Это я красивый, когда возбуждаюсь? Он мне вчера так сказал. А Уэй себя видел? Я знаю, что он не специально так рот приоткрывает, прикрывает глаза, и у него дрожали ресницы. И что-то случилось, все веки красные, ну я говорил.
- Что у тебя с глазами? - у меня в штанах всё зашевелилось, он просто медленно потёрся и упёрся в меня руками. А он не заметил, что немного не в том месте сидит? Он потёрся ещё раз, и сел ещё хреновее, ещё ближе мне на живот, на шизанутый его низ. Или он правильно сел. Там же получается его задница. О, БЛЯТЬ. Ты правильно всё делаешь, давай ещё раз. Ну, Джи… Он провёл руками вниз, теперь касаясь меня только средними пальцами, потому что они самые длинные и сел нормально, откинув голову назад, чуть простонав. Он сегодня, даже стонет тихо. Атмосфера вязкая какая-то, как ореховая паста. На меня накатывает всё больше и больше. Я много раз слышал про эти «искры» и, если честно, думал, что это так просто говорят красиво. Я не понимал, как это. Но тут действительно были эти искры, так резко, что у меня закатывались глаза, и дёргалась коленка. Я нашёл свои руки и потянулся к ремню.
- Фрэнк, не надо, мне ехать щас, - мой член запаниковал, когда эта задница он него оторвалась. Он хотел уже встать, но я быстро пропустил ему руки под пальто и усадил обратно, немного не рассчитав силу. Я так возбудился, что уже не соображаю. И я могу быть грубым и настойчивым, когда чего-то хочу. - Только ведь помылся, - глаза, наверное, нужно видеть их, чтобы понимать, о чём я. Он одними глазами может сказать мне столько, сколько не каждый может сказать словами. О, пафос потёк. Я вдавил ему пальцы в живот, а второй рукой полез дальше разбираться с ремнём. Никуда он не пойдёт, я его щас так заведу. - Так, всё, мистер, спокойно, - он, блин, улыбнулся и поцеловал меня в лоб. Как покойника. А я его опять двумя руками сжал, как у него там мягко. - Да отпусти ты, - что ты ржёшь-то, козлина. Он так развеселился, что начал прыгать, закусил губу и затряс руками у меня перед лицом. Что так весело-то у нас. - Эй, чучело, - ну, конечно, кто же я ещё. - Найдёшь белую рубашку, джинсы чёрные у тебя есть, - он облизался, завозился и провёл передо мной указательным пальцем, к чему бы это, - встречаемся в четыре, - потом сделал второй рукой кружок… а потом ПАЛЕЦ В НЕГО ЗАСУНУЛ. О, это лицо. Он прищурился и заулыбался, а потом вообще поморщился. - Если я не приду, зайдёшь сам, - И СЛЕЗ. И я ничего не смог сделать, даже руки не помогли. Он их вообще, поди, под своим ЖИРОМ не почувствовал. Меня так это взбесило, что пихнул его под зад, когда этот пончик уже встал. У меня встало всё, а он просто вот так уходит. Что я с ЭТИМ делать буду. - Да что ты такой непослушный, - какой? КАКОЙ, БЛЯТЬ? У меня обида, иди в жопу. - Эй, - сам «эй». Я скрестил руки на груди и недовольно уставился на стену напротив. Да ещё этот ужас, рвущий мои джинсы. - Ну, вы и говнюк, Фрэнк.