Когда же армия перебралась в Перт, Марион стала приходить все реже и старалась не прикасаться к нему лишний раз. Она по‑прежнему обмывала ему щеку и аккуратно выбривала щетину вокруг раны – процедура очень болезненная, зато какая приятная! Странно, но очень скоро он начал даже получать некоторое удовольствие, испытывая боль в ее присутствии, как если бы они, Марион и боль, стали неотделимы друг от друга. Ту, другую рану ему пришлось лечить самому, потому что Марион наотрез отказалась заглядывать ему под килт. Дункан и сам прекрасно понимал, что поставит ее и себя в неудобное положение, решись Марион прикоснуться к нему там… Ему становилось не по себе от одной только мысли об этом. В общем, он так привык к постоянному присутствию Марион, что готов был отрезать себе палец на руке, только бы она подольше оставалась рядом.
Стоило ей прикоснуться к Дункану, как у него по спине бежали мурашки, а сердце начинало стучать быстрее. Когда она обхватывала руками его лицо, чтобы посмотреть, как заживает шов, и он ощущал ее дыхание, кровь вскипала у него в жилах. Ценой нечеловеческих усилий он брал себя в руки, когда так хотелось обнять ее, прижаться губами к ее губам! И ее глаза, такие голубые, такие ясные и смотрят на него с такой нежностью! Временами ему казалось, что во взгляде девушки было нечто большее, чем дружба. Однако он боялся допустить ту же ошибку, что и в Киллине. Марион была слишком ему дорога: она стала единственным утешением в его горе.
Ночью он часто просыпался – потный, испуганный – от собственного крика: «Ранальд! Ран! Нет!» Мысль, что ему никогда больше не увидеть брата, просто не укладывалась в голове. Временами он оглядывался, ожидая увидеть улыбающегося, как обычно, Ранальда у себя за спиной. Он привык, что брат всюду следует за ним, словно тень. Теперь Дункан носил sgian dhu брата в правой гетре, вместе с собственным ножичком. Потеряв Ранальда, он не просто лишился брата. Он утратил качества, которыми мечтал обладать и которые так и не приобрел: бесстрашие, веселье, умение терпеливо сносить боль. Наверное, тот несчастный случай в винокурне, когда Ранальд оказался на волоске от смерти, научил младшего из братьев в полной мере проживать настоящий момент, радоваться каждому мгновению жизни. Неизвестно почему в голове вдруг возник нелепый вопрос: неужели Ранальд умер девственником?
* * *
Она не пришла ни вчера, ни сегодня. Настроение у Дункана было отвратительное. Марион не показывалась в лазарете уже три дня – с того самого момента, когда из Карноха вернулся отец. Что могло случиться? Не сказал ли он чего‑то такого, что могло ее огорчить? Вряд ли, в разговоре с ней он тщательно выбирал слова. Или она попросту не хочет больше его видеть? Но как Дункан ни ломал голову, придумать, что такого он мог сделать, чтобы оттолкнуть от себя девушку, так и не смог.
В тупике Роупмейкерс‑Клоуз он остановился перед домом, в котором жила Марион. Ноги его тотчас же увязли в липкой грязи. Да, если она и вправду избегает встречи, то его приходу здесь никто не обрадуется…. Дункан постоял немного перед крыльцом и повернулся, чтобы уйти, но, сделав шаг, снова остановился. Может, подождать немного? Что, если Марион спустилась в кухню?
– Стойте! Мистер Макдональд, подождите! – послышался гнусавый голос.
Дункан посмотрел вверх и узнал круглое лицо Барб Макнаб.
– Не вздумайте уйти, я уже бегу!
Створки окна с грохотом захлопнулись. Через минуту низенькая, дородная Барб открыла входную дверь и поманила его в дом. У Дункана заныло в груди: неужели Марион заболела?
– Где она? Где Марион? – спросил он, едва войдя в холл, окна которого не были застеклены.
Служанка развела руками, отчего ее роскошные телеса забавно колыхнулись.
– Уехала! Уж так она хотела поговорить с вами перед отъездом, но вы как сквозь землю провалились…
– Уехала? Отец отправил ее домой?
Добрая женщина затрясла головой так, что чепец съехал набок. Поправив его, она ответила:
– Не домой! Брат Марион, Джон, пропал еще до битвы…
– Это я уже знаю. Мне вчера рассказали.
Барб смерила юношу взглядом и сказала сердито:
– Вот она и поехала его искать!
– Как это?
– Ну да, уехала с Макгрегорами, да хранит ее Господь! – подвела итог Барб, потирая замерзшие руки.
– Вы хотите сказать, что она уехала с ними одна?
Дункан ушам своим не верил. Он знал, что Марион не занимать дерзости и храбрости, но так рисковать! Это было чистейшей воды сумасшествие. Комок гнева подкатил к горлу, угрожая ему удушьем.
– Лучше бы ваш лэрд послал своих людей искать сына, а не отправлял дочку с этими… с этой бандой!
– Лэрд‑то об этом ничего не знает, – призналась Барб, и по лицу ее было видно, что она и сама встревожена. – Это граф Бредалбэйн заставил Марион ехать с Макгрегорами.
– Бредалбэйн? Этот старый пронырливый лис? Боже правый! Но зачем ему для этого понадобилась Марион?
– Долго рассказывать! Если вкратце, то моя госпожа совершила большую оплошность, и теперь ее надо исправить.
– Оплошность? Какую оплошность?
– Мне она рассказывать не захотела. Это все, что я знаю. Только она была очень расстроена. Все никак не могла собрать свою сумку: то вытряхнет из нее все, то снова складывает…
– И когда Марион уехала?
– Три дня назад.
– Три дня? И вы мне не сказали?
– Она хотела с вами поговорить до своего отъезда, это так, но передать на словах ничего не попросила. Поэтому я и не стала ничего говорить.
Дункан схватил Барб за пухлые плечи и несколько раз ощутимо потряс.
– Куда они поехали?
– Не знаю. Пустите! Мне больно, грубиян вы эдакий!
Дункан разжал пальцы, и женщина побежала вверх по ступенькам, причитая и охая, как испуганная сова. На середине лестничного пролета она вдруг остановилась и обернулась.
– Они поехали на запад! Да, точно! Теперь я вспомнила. Она пришла и сказала, что они поедут к Троссаксу.
Троссакс – старинные владения клана Макгрегоров…
– Спасибо!
Дункан повернулся так резко, что взметнулись полы сине‑красно‑зеленого пледа, и вскоре затерялся в толпе горожан.
* * *
Алан Макдональд быстрым шагом вышел из маленького, жалкого на вид трактира и направился к Дункану и Колину, которые дожидались его на улице. Оба уже сидели в седле и успели порядком замерзнуть. Лошадям тоже не терпелось поскорее спрятаться от пронзительного ветра, и они ожесточенно помахивали хвостами и вертели головами. Дункан не находил себе места от нетерпения. Он с куда бóльшим удовольствием сам пошел бы расспросить трактирщика, не проезжали ли по этой дороге на днях Макгрегоры, но рана в паху начинала болеть каждый раз, когда он спрыгивал с лошади и снова садился в седло.
– Они здесь были! – объявил рыжеволосый великан Алан, вскакивая в седло. – Сегодня утром! Хозяин заведения уверен, что это были они. Еще бы в трактире не приметили Роб‑Роя и эту девицу Кэмпбелл! Они пробыли тут недолго: спросили дорогу и дали передохнуть лошадям. А потом направились на север.
– Ты уверен, что на север?
– Да. Трактирщик говорит, что вышел посмотреть, точно ли они убрались. Для него невелика радость знать, что по окрестностям бродят Макгрегоры!
– В такую погоду у них остается одна дорога, – сказал Колин. – Все перевалы засыпало снегом, поэтому они не смогут проехать через горы, хотя это было бы и быстрее.
– А с чего ты взял, что они едут в Гленлайон? – спросил Алан.
– Скорее всего, туда, но могут еще свернуть к Гленорхи или Килхурн‑Каслу.
– Ладно! Едем к Стратфиллану, а там посмотрим!
Алан насмешливо посмотрел на Дункана.
– И что ты собираешься делать, Дункан, когда отыщешь ее?
– Ничего.
– Как это – ничего? Ради чего тогда ты затеял всю эту поездку?
– Это мое дело, и оно тебя не касается.
– Ты в нее втрескался, да? Эта ведьма Кэмпбелл околдовала тебя, а, приятель?
– Заткнись, Алан! – прикрикнул на товарища Дункан. И, смерив его сердитым взглядом, добавил: – Понять не могу, почему ты вызвался ехать с нами. Если рассчитываешь на ней отыграться, можешь прямо сейчас возвращаться в Перт!
– Не злись, ничего такого мне не надо. Просто надоело считать гвозди в дверях, дожидаясь, пока болван Мар решится снова напасть на этих проклятых sassannachs! Сил больше не было сидеть в лагере!
– Что ж, тогда едем! Хочу догнать их, пока не стемнело. Я не слишком доверяю Макгрегорам.
Колин с Аланом обменялись понимающим взглядом, и Дункан это заметил, но предпочел промолчать. Он повернул своего коня и пустил его галопом.
В такую метель ехать можно было только очень медленно, тем более что снегом засыпало все дороги. Солнце клонилось к закату, становилось все темнее. Еще пара часов – и они могли оказаться в полном мраке в совершенно незнакомом месте, без крыши над головой. Поэтому Дункану пришлось согласиться переночевать на небольшом постоялом дворе, у въезда в долину Гленорхи.
За эти три дня они несколько раз находили и снова теряли след Марион. Три долгих изнурительных дня, проведенных в седле, на холоде, впроголодь… Дункан понимал, как ему повезло, что Колин согласился составить ему компанию. Дядя знал эту часть Хайленда куда лучше, чем племянник. Но у Колина были свои причины уехать из Перта. Он не собирался возвращаться в лагерь. Как только они найдут Марион, Колин поедет в Гленко за своими вещами, а оттуда по восточной дороге, через Грейт‑Мор, – в Инвернесс. Там он сядет на корабль и уплывет в Америку. Не только ряды сторонников Претендента он намеревался покинуть. Он решил покинуть родные земли и никогда туда не возвращаться. И только Лиам с Дунканом знали почему.
Алан пошел договориться с хозяином о ночлеге, а Колин с племянником остались в конюшне снимать сбрую с лошадей. «Завтра, я увижу ее завтра!» – повторял про себя Дункан. Сам он валился с ног от усталости, а пустой живот напоминал о себе громким урчанием.
Алан ворвался в конюшню, едва не сбив Колина с ног. Лицо его расплылось в улыбке.
– Не поверишь, Дункан, кого я только что видел в трактире!
Тот высыпал в сумку на шее у лошади вечернюю порцию овса, выпрямился и стряхнул соломинки с пледа.
– Неужто герцога Аргайлского?
– Лучше!
Дункан сделал вид, что размышляет.
– Тогда Претендента?
– Опять мимо, приятель! Я видел эту ведьму… ну, эту девицу Кэмпбелл!
У Дункана внутри все похолодело.
– Ты чего? Почему молчишь? Разве не ее ты искал?
– Ты уверен, что это она?
– Да я видел ее, как сейчас вижу тебя! Она сидела за столом вместе с Робом и Джеймсом Мором.
Дункан проглотил комок в горле. Он уехал из Перта в спешке, успев захватить только самые необходимые вещи и оружие и предупредив отца. С Лиамом он был немногословен, благо отец не стал расспрашивать, и сразу же вскочил на украденного в Инверари черного коня. Ему хотелось одного: как можно скорее найти Марион. И ни разу он не задался вопросом, что скажет девушке, когда окажется с ней лицом к лицу. Внезапно Дункан почувствовал себя неловко. Если рассудить здраво, зачем он вообще приехал? Чтобы вырвать Марион из похотливых объятий какого‑то Макгрегора? Значит, он считает ее своей? «Ну и болван же я! Она ничего мне не должна!» И все же это было сильнее его.
Алан ждал.
– Что ж, отлично. И как она? В порядке?
– Могу вернуться и спросить, как она поживает! – насмешливо предложил приятель. – Ты что, думаешь, что я с ней разговаривал?
– А что с ночлегом? – спросил Колин. – Ты снял для нас комнату?
– Свободных комнат у них нет, – буркнул в ответ Алан. – Но хозяин сказал, что мы можем переночевать на конюшне, если хотим.
– Если хотим! – передразнил его Колин. – А у нас есть выбор? Надеюсь, что раз уж с нами обходятся, как с лошадьми, то хотя бы овсом накормят!
В общем зале трактира «Черный дуб» было тепло и шумно. Дункан выбрал себе место в углу и теперь смотрел на рыжеволосую макушку Марион поверх голов подвыпивших, активно жестикулирующих постояльцев и завсегдатаев заведения, которые отделяли их друг от друга. У него было две причины не привлекать к себе внимания. Во‑первых, большинство гуляк, которые жизнерадостно накачивались спиртным за соседними столами, были Кэмпбеллы, а Дункану совсем не хотелось ввязываться в драку. Рана в паху болела, и длительное пребывание в седле отнюдь не ускоряло заживление. Во‑вторых, он не находил в себе сил предстать перед девушкой. Ну что он ей скажет, что?
Он отставил оловянную миску и налил себе в кружку пива из кувшина. Марион едва не «клюнула» носом в тарелку – Джеймс Мор успел удержать ее за плечи. Девушка либо была пьяна, либо очень устала. Дункан предпочел бы вторую причину. Марион склонила головку к Джеймсу на плечо, а он осторожно приобнял ее. Дункана захлестнула волна ревности. «Руки прочь, Макгрегор!»
– Я не прочь сегодня потискать какую‑нибудь курочку! – медленно проговорил Алан, не сводя глаз с обширного зада миловидной блондинки, которая как раз поставила пару кружек на соседний стол.
– Заодно и в теплой постели окажешься, хитрец! – усмехнулся Колин.
Блондинка повернулась к ним и, приметив, с каким явным вожделением глазеет на нее Алан, показала в улыбке гнилые зубы.
– Fuich! [67]– выдохнул Алан.
Колин расхохотался и хлопнул его по плечу.
– А ты ей понравился, Ал!
– Еще бы! Вот только страшилки надоели мне еще в Перте! Если закрыть глаза и все закончится быстро, можно еще перетерпеть. Ну нет, сегодня ночью я рассчитываю заполучить кое‑что получше!
Он рассеянно обвел комнату глазами, и взгляд его остановился на рыжеволосом создании, прижавшемся к сыну Роб‑Роя.
– Может, сегодня тебе повезет с ней больше, Дункан! Сдается мне, она втянула свои коготки!
Взгляд Дункана скользнул по изящной шейке Марион, потом опустился ниже. При воспоминании о том, какая нежная у нее кожа, как приятно было сжимать ее грудь в ладонях, Дункан невольно покраснел.
– Я ехал сюда не за тем, чтобы уложить ее в постель!
– Ты что, за идиота меня держишь? Никто не стал бы ехать через полстраны да еще в снегопад, только чтобы полюбоваться красивыми глазами какой‑то девчонки! Если ты опасаешься, что Элспет узнает…
Дункан резко повернулся к Алану и сгреб его за шиворот.
– Не вздумай проболтаться Элспет! Я сделаю все сам, когда придет время.
– Эй, парни, перестаньте! – вмешался Колин. – Сейчас не время и не место для драки.
Он кивнул в сторону двух мужчин, которые неодобрительно косились на их тартаны. Дункан отпустил рубашку Алана. Тот, выругавшись сквозь зубы, поправил воротник.
– Зачем тебе эта девушка, Дункан? – спокойно спросил у племянника Колин. – Она – дочка нашего заклятого врага!
– Я знаю, не забыл. Но если ее дед и был нам врагом, это не значит, что и она нам враг.
– А как же Элспет?
Дункан глотнул пива и со стуком поставил кружку на стол. Джеймс как раз помог Марион встать, и они направились к лестнице. Дункан стиснул зубы.
– Я не буду больше с ней видеться.
– Значит, ты и вправду решил сойтись с этой… ну, с этой девчонкой?
– Если она сама захочет.
– Переспать с дочкой Гленлайона – одно дело, но взять ее в жены…
Алан тряхнул рыжими волосами, словно отказываясь верить в услышанное.
– Дункан! Завали ее в постель, а потом возвращайся в Гленко к Элспет! Она куда послушнее, чем эта фурия! И еще… – Склонив голову набок, он прищурился, рассматривая Марион. – …Элспет намного симпатичнее, – закончил он шепотом.
Дункан всмотрелся в неправильные черты дочки Гленлайона, чей профиль вырисовывался на фоне пледа Макгрегора. Ее полные чувственные губы сложились в усталую гримаску, но рот все равно казался великоватым для лица. Ее глаза, большие и чуть раскосые, как у кошки, были закрыты. Что ж, Дункану она казалась красивой, даже очень, хотя он прекрасно понимал, что это не та красота, которая воспламеняет желание любого мужчины. Но пусть черты Марион, особенно взятые по отдельности, можно было назвать банальными или даже некрасивыми, в общем и целом ее лицо в ореоле огненных кудрей притягивало взгляд, очаровывало.
– Кто, Элспет? Ну да, наверное, она красивее. Но Марион – другое дело, Ал. В ней есть что‑то такое…
– И куда вы отправитесь? – спросил Колин. – Неужели у тебя хватит смелости привезти ее жить в долину?
Марион и Джеймс поднялись на второй этаж. Дункан проводил их взглядом и допил пиво. «Если он хоть пальцем к ней прикоснется…» Но меньше чем через минуту Джеймс вернулся к своим спутникам. Дункан взглянул на дядю, который не сводил с него глаз. Колин укоризненно покачал головой.
– А почему бы и нет? Я – Макдональд из Гленко. Что мне, по‑твоему, селиться в долине Гленлайон?
– Подумай хорошенько, Дункан!
– Я уже три месяца об этом думаю! Все, иду спать! Поговорю с Марион завтра.
Стон сорвался с губ Дункана. Чье‑то теплое дыхание ощущалось на шее, потом к коже прикоснулись влажные губы. «А Mhórag!» Теплый язычок прошелся по его щеке вверх, к уху. Он снова застонал и перевернулся, чтобы обнять предмет своих ночных грез. Холодный мокрый нос ткнулся ему в лицо, а пальцы зарылись в короткую жесткую шерсть. От неожиданности Дункан открыл глаза.
Маленькая, пестрого окраса собачонка смотрела на него, свесив язык и часто дыша. От удовольствия ее хвостик ходил ходуном.
– Зачем ты меня разбудила? Кто ты? An cu‑sith? [68]
Собачка по‑прежнему не сводила с него маленьких блестящих черных глаз. Дункан резко обернулся, так, что захрустела солома, и сглотнул, чтобы промочить пересохшее горло. В свете ветрозащитной лампы, подвешенной на стене у двери, он рассмотрел торчащие из вороха соломы ботинки Колина. Юноша протер глаза и вынул из спутанных волос пару соломинок. Куда подевался Алан?
Собака лизнула его руку. Дункан погладил ее, почесал за ушком.
– Что ты хочешь, a charaid? [69]Где твой хозяин? Если ты голодна, прости, но у меня для тебя ничего нет.
Собака коротко гавкнула и побежала к двери. Она в последний раз оглянулась на Дункана, открыла дверь мордой и скрылась в промерзлой темноте ночи. В щель ворвался ледяной ветер, и огонек в лампе дрогнул. Юноша с сожалением выбрался из своего уютного убежища и пошел к двери, чтобы ее запереть. На улице было тихо. Ненастье угомонилось, и в долине стало спокойно. Колин заворочался на своем месте.
– Ты что там делаешь?
Глаза у него были красными – наверное, перебрал спиртного. Дункан уже давно спал в конюшне, когда дядя пришел устраиваться на ночлег. Наверняка он успел выпить не одну пинту пива…
– Пришел чей‑то пес и разбудил меня. А где Ал?
Колин потер лицо, пытаясь сообразить, где он и что происходит, потом покосился на пустое стойло и нахмурился.
– Не знаю… Он лег там, но, видно, решил‑таки осчастливить ту беленькую подавальщицу из трактира. Она весь вечер крутила перед нами своим задом, чертовка!
– Вот как?
Дункан взял фляжку, притороченную к его седлу. Она оказалась пустой.
– Пойду наберу воды.
Но Колин уже успел снова провалиться в сон.
– Пусть тебе приснится что‑то хорошее! – пробормотал Дункан.
Выскользнув на улицу, он тихонько притворил за собой дверь и невольно поежился. Окруженный бледным гало диск луны едва виднелся за тонким покрывалом облаков. Холм, на котором стоял трактир «Черный дуб», казался темно‑синим. Внутри все, похоже, спали, и только в общем зале мигал крошечный огонек.
От конюшни к зданию постоялого двора вела узкая и не длинная, метров десять, тропинка, протоптанная в покрывшемся коркой снеге. Дункан быстро прошел по ней и, стараясь ступать бесшумно, вошел в трактир. Войдя, окинул просторное помещение взглядом. На столах и на полу валялись стаканы, в луже пива на полу плавал кувшин.
Внимание юноши привлек шорох: что‑то зашевелилось в глубине комнаты. Может, Алан пришел ночевать сюда? Дункан наклонился и прищурился. На лавке и правда спал какой‑то мужчина, прижимая к себе пустую пивную кружку, но это был не Алан.
Легким шагом Дункан подошел к стойке бара, на которой кто‑то оставил два кувшина с пивом, которое оказалось еще теплым. Он отпил немного, потому что в горле пересохло. Едва успев поставить кувшин на липкий прилавок, Дункан услышал приглушенный женский смех и громкое сопение. В лицо ему ударил луч света. В дверном проеме вырисовался женский силуэт и замер на месте. Та самая блондинка с обширным крупом вскрикнула от удивления и поспешила запахнуть вырез сорочки на своей роскошной груди. Еще мгновение, и она убежала снова за дверь. Послышался скрип пружин, потом по полу загромыхали чьи‑то тяжелые шаги. Из‑за двери появился огромный мужчина. Он был совершенно голый, но в руке сжимал нож.
– Что вы тут делаете?
Это тоже был не Алан.
– Пиво решил допить, – пояснил Дункан и невольно улыбнулся при виде кокетки, прятавшейся за спиной своего мужчины.
Молодая женщина улыбнулась в ответ и разжала пальчики, отчего ворот ее ночной рубашки раскрылся чуть ли не до плеч, обнажив большие груди с сосками такими же розовыми, как и ее щечки.
– Простите, что потревожил вас!
Красотка снова захихикала.
– Возвращайся в постель, быстро! – скомандовал громила, поворачиваясь к своей даме.
Смерив Дункана подозрительным взглядом, он что‑то пробормотал себе в бороду и закрыл дверь. В общем зале снова стало темно и тихо. Значит, Алан залез под чью‑то другую юбку… Дункан усмехнулся. И вдруг улыбка пропала у него с лица. У него появилось дурное предчувствие. Он выпил еще пива и вытер губы ладонью. Ему вспомнилось, с каким вожделением смотрел Алан на… Марион!
Сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Если этот бузотер осмелится тронуть хоть волос у нее на голове, он, Дункан, отправит его ad patres! [70]Он взбежал на второй этаж. В коридоре было черным‑черно. Дункан пошел вдоль стены, останавливаясь возле каждой двери и напряженно вслушиваясь в тишину. Он услышал и храп, и шепот, и сонное бормотание. Но в которой из комнат Марион? Дункан уже собрался было бежать на третий этаж, как вдруг услышал приглушенный вскрик. Кровь застыла в жилах. Где? Где кричали? Паника захлестнула его.
Он вернулся назад и замер посредине коридора. В висках громко стучала кровь. И снова крик… Так, он донесся слева! Дункан побежал на звук. Скрип дерева, хрипение… Он прижался ухом к двери. В комнате точно была женщина, и она то и дело тихонько вскрикивала. У Дункана сдали нервы: он ворвался в комнату и замер при виде зрелища, которое открылось ему в свете свечи, оставленной на прикроватном столике.
– Черт!
Мужчина на кровати так рьяно предавался восторгам плоти и так стонал от удовольствия, что даже не услышал его. Женщина, которая была под ним и чьи обильные, подрагивающие розовые телеса он с наслаждением черпал полной горстью, вскрикнула от испуга, но ее возлюбленный решил, что она орет от счастья, и навалился на нее с еще большим усердием.
– Да, моя козочка! – хрипло приговаривал он и толкал так, что кровать тряслась.
Дункан, не успев даже оправиться от изумления, закрыл глаза. С трудом сдерживая смех, он отвесил поклон даме, смотревшей на него с нескрываемым ужасом, и вышел из комнаты. Он почти забыл, что привело его в этот коридор. Нет, похоже, у него самого едет крыша! Конечно же, Марион спокойно спит, а Алан храпит на мягкой кровати, обнимая одну из здешних прислужниц…
– Если не возьмешь себя в руки, к концу года точно спятишь! – пробормотал Дункан, обращаясь к самому себе.
Он постоял с минуту, прижавшись спиной к стене и глядя на лестницу, которая вела на третий этаж, потом закрыл глаза, дожидаясь, пока сердце снова станет биться нормально. Трижды глубоко вдохнув и выдохнув, он открыл глаза и шагнул к лестнице. С третьего этажа доносились голоса, однако он решил не прислушиваться. И вдруг послышался грохот, а вслед за ним и крик, который точно нельзя было спутать с экстатическим воплем. Дункан застыл на месте.
В нерешительности он посмотрел на потолок. Супружеская ссора? Особого желания снова попасть в затруднительную ситуацию у него не было. Но что‑то не давало ему уйти. А вдруг Алан и вправду решил вломиться к Марион? Ведь он уже один раз пытался ее изнасиловать! Вот и сегодня весь вечер пялился на девушку с вожделением…
Снова крик, и у Дункана волосы зашевелились на голове. «Марион!» За криком последовал грохот. Захлопали двери. Кто‑то куда‑то бежал, мужской голос отдавал приказы… Нет, это точно не супружеская размолвка… Дункан взлетел вверх по лестнице. Несколько мужчин старались выломать дверь, явно запертую изнутри. Двое из них, стоило Дункану показаться на лестничной площадке, вцепились в него.
– Стой! Куда это ты так спешишь? – грубо спросил тот, что был справа.
Дункан оттолкнул его и чуть сам не свалился на ступеньки. Изрыгая ругательства, мужчина кубарем покатился вниз по лестнице. Его товарищ, который по‑прежнему держал Дункана за руку, буквально впечатал юношу в стену и ударил кулаком в живот. Дункан задохнулся. Согнувшись пополам, уже стоя на коленях, он попытался увернуться от противника и пусть на четвереньках, но убежать. Благо в коридоре было темно, и ему удалось укрыться в углу. И тут в горло ему уперлось острие ножа.
– Все равно далеко не уйдешь, гаденыш!
Дверь наконец поддалась, и несколько здоровяков ввалились вместе с ней в комнату. Повисла тяжелая тишина. Время словно замерло. Что происходит? Дункан поморщился от боли, причиняемой клинком. Что они увидели там, в комнате? Почему все молчат? Взгляд его расширенных от ужаса глаз обратился к дверному проему. Оттуда в коридор проникал слабый свет, но того, что творилось в комнате, видно не было.
– Марион!
Железные пальцы вцепились ему в волосы и запрокинули голову назад. Клинок вонзился глубже, но Дункан уже не чувствовал боли. Он думал только о Марион, которая наверняка была там, в комнате. Что все это значит? Где она?
– Ты кто такой? – спросил голос, показавшийся ему знакомым.
– Макдональд, Дункан Макдональд!
Пальцы разжались, и он повалился на пол.
– Вот это встреча! Как ты‑то тут оказался?
– Марион… Я подумал, она в опасности…
Ему помогли подняться. Уже оказавшись на ногах, Дункан узнал Джеймса Мора, который смотрел на него и улыбался. И вдруг из комнаты донеслись рассерженные голоса. Дункан бросился туда и… замер на пороге. Алан стоял и как зачарованный смотрел расширенными от ужаса глазами на маленький острый кинжал. Марион, чья ночная рубашка была местами разорвана, сжимала рукоятку обеими руками.
– Уйдите все! Я хочу исполосовать его на ленты!
– Мы сами с ним управимся, – попытался успокоить девушку Роб, которому не улыбалось стать свидетелем кровопролития.
– Это последний раз, когда мерзавец ко мне прикасается! Грязный выродок Макдональдов!
Острие кинжальчика поднялось выше по шее Алана, и тот сглотнул.
– Марион, не надо! Клянусь, он больше тебя не тронет.
Девушка встрепенулась, лезвие кинжала задрожало. Она медленно повернулась на голос, и встретилась взглядом с Дунканом.
– Марион, прошу тебя…
– Д‑д‑дункан? Как… как ты тут оказался?
– Отдай мне sgian dhu! Ну пожалуйста!
Еще несколько секунд она не могла прийти в себя. Потом нож упал на пол. Макгрегор тут же скрутил Алана и вывел из комнаты. Марион горько разрыдалась, и Дункан поспешил заключить ее в объятия.
Глава 17
Наследство Кэмпбеллов
Марион понадобилось время, чтобы успокоиться. Она высвободилась из объятий Дункана и вытерла глаза и нос рукавом. Юноша смотрел на нее с тревогой.
– Мне уже лучше, – пробормотала она, пожимая пальцы, которые до сих пор стискивали ее руку.
– Ты уверена?
– Да, со мной все хорошо.
– Это все из‑за меня! Я взял его с собой в эту поездку, я должен был предвидеть… О Марион! Мне очень жаль, что так вышло.
– Говорю же, Дункан, я в порядке.
Она поежилась. Стоять на полу было очень холодно. Она села на кровать и подобрала ноги под себя. В трактире снова стало тихо. Куда Макгрегоры увели Алана, Марион не знала и не хотела знать. Если бы ее отец был здесь, этот мерзкий тип уже болтался бы в петле. Но раз уж наказывать негодяя выпало Макгрегорам, то, вероятнее всего, дело закончится взбучкой и парой выбитых зубов. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет…
В коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась, и вошла белокурая и румяная супруга трактирщика.
– Меня попросили принести вам это! – сказала она, опуская на прикроватный столик чашку теплого молока.
Не переставая улыбаться, кокетка покосилась на Дункана.
– Может, и вы чего‑нибудь выпьете? У меня осталось немного пива…
– Спасибо, не надо.
– Если вам все же что‑то понадобится… может, какая‑то безделица…
Кончиками пальцев она коснулась плеча юноши, сопроводив свой жест весьма многообещающим взглядом. Марион не составило труда разгадать маневр трактирщицы. Настойчивость дамочки порядком разозлила ее.
– Хорошо, спасибо. Спокойной ночи!
– Спокойной, хотя, думаю, поспать уже не получится!