Желание опьяняло его. Он поднялся рукой до того места, где бедра соединялись, и Марион всем телом подалась вперед.
– О Дункан!
– Тебе приятно?
– О да!
– А Mhórag, màingeal dhiablluidh …
Со стоном она развела бедра шире. Ее руки искали точку опоры – что‑нибудь, за что можно ухватиться, чтобы не сгинуть в этом упоительном водовороте ощущений.
– Знаешь ли ты, что то, что ты готова подарить мне этой ночью, ты никогда не сможешь забрать обратно?
– Я знаю, знаю…
Она уцепилась за столбик кровати, и по телу ее прошла волна сладострастной дрожи. Это зрелище вызвало у Дункана вздох восхищения.
– Умоляю, Дункан, ну же!
Он лег на тело, которое извивалось и просило одного – чтобы им овладели. Марион готова была принять его, он это знал. Но нет, еще рано… Ему хотелось…
– Да, Mhórag, я хочу услышать, как ты произносишь мое имя и просишь меня взять тебя…
Марион отпустила столбик кровати и обеими руками впилась ему в плечи. Он вздрогнул от боли и застонал. Тело девушки звало его, жаждало его.
Дункан слегка привстал на коленях и обхватил Марион за талию. Она выгнулась еще сильнее и с хриплым придыханием проговорила его имя, чем возбудила его еще больше.
– Дункан! Иди ко мне, умоляю…
И наконец он решительно, но мягко вошел в нее, взломав дверцу в тайный сад. Она вскрикнула от удивления. Он на мгновение замер, любуясь ею. Он знал, что ей будет больно, но разве могло быть иначе? Обнимавшие его руки чуть разжались. Марион приоткрыла глаза.
– Прости. Я буду осторожно…
Она заглушила его слова нежным поцелуем и обхватила его ногами, привлекая к себе, заключая в себя. Дожидаясь, пока боль утихнет, она сосредоточилась на его взгляде – ласкающем, влюбленном. В памяти почему‑то всплыл подслушанный разговор между двумя девушками из соседней деревни. Возлюбленный одной из них, получив желаемое, сразу же бросил бедняжку и принялся обхаживать другую.
Будучи не в силах сдерживаться, Дункан начал двигаться в ней в ритме, который испокон веку направлял все живое. Ощущения, которые это породило в Марион, заставили ее забыть все едва зародившиеся в душе страхи, и она отдалась движению – сладострастному танцу, порабощавшему тела и разум, заставлявшему желать еще и еще, ведущему к абсолютному счастью…
«Я занимаюсь любовью с Марион Кэмпбелл…» – без устали повторял про себя Дункан, чтобы убедиться, что он не грезит. Марион постанывала, запрокинув голову. Ему было так хорошо, что он ни разу не вспомнил о боли в паху. Внезапно крик вырвался из его груди.
То было ликование. По телу прошла волна дрожи, и он излился в нее, исторг в нее частицу самого себя. Обессилев, он с невнятным бормотанием мягко опустился на возлюбленную.
Через несколько секунд Марион запустила пальцы в черные как ночь волосы Дункана и заставила его посмотреть себе в лицо. Во взгляде его она нашла то, что желала увидеть: искру желания, которую не загасило полученное наслаждение.
– Ты убила меня, – прошептал он.
Довольная, она улыбнулась. Он обнял ее еще крепче. Ее едва слышное воркование пленило его слух, наполнило душу радостью. «Голубка! Белая голубка у меня в руках…»
– Марион, поедем со мной! Я хочу, чтобы ты была рядом.
– Но я и так рядом!
– Едем в Гленко, ко мне домой!
Он ощутил, как ее тело напряглось под ним.
– Дочка Кэмпбелла в Гленко? Ты… ты это серьезно?
И Марион посмотрела на него, скептически приподняв одну бровь.
– Очень серьезно! Марион Кэмпбелл, с тобой мне не хватит одной ночи, я тебе уже это сказал. Я хочу быть с тобой каждую ночь. Я хочу жить с тобой в моем доме в Гленко. Конечно, если ты тоже этого хочешь.
Опьяненный любовью и острым запахом тел, Дункан положил голову ей на грудь и закрыл глаза. Под ухом у него быстро‑быстро стучало ее сердце. Отныне он был готов подчинить свою жизнь биению этого сердца. И никто, ничто ему не помешает, даже если ради этого ему придется навсегда уехать из родной долины. Он был готов поклясться в этом. Только теперь он понял, что до сумасшествия влюблен в нее.
– Марион?
– Что?
Но что, если она не хочет быть с ним? При этой мысли у него болезненно сжалось сердце. Она накрыла их обоих одеялом.
– Марион, помнишь, в «Черном дубе» я сказал тебе, что еду в Гленко? Я так сказал, потому что разозлился, ведь ты заявила… Ты меня обвинила… Ну, в общем, это была неправда. Правда в том, что я с ума сходил от беспокойства, зная, что ты уехала одна с Макгрегорами. Я искал тебя три дня и наконец нашел… – Он привстал на локте, чтобы лучше ее видеть. – Я боялся за тебя. Не знал, что мне делать. И боялся, что ты скажешь не то, что мне хотелось услышать. В общем, не придумал ничего другого, кроме как соврать. Но это ради тебя я приехал.
Онемев от волнения, она смотрела на него лучистыми глазами.
– Марион, я… я хочу, чтобы ты была со мной. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.
Она медленно придвинулась и нежно его поцеловала. Прошло еще несколько минут. Дункан снова опустил голову ей на грудь. Марион все не отвечала. Значит, она с ним не поедет…
– Я еду с тобой в Гленко.
Это было последнее, что он запомнил, прежде чем забыться счастливым сном.
Глава 19
Разговор с Гленлайоном
В комнате пахло так приятно, что Марион вздохнула от удовольствия и сглотнула слюну. В животе заурчало. И неудивительно: вчера за ужином она почти ничего не съела – признание брата отбило всякий аппетит. Но все же Марион предпочла на время забыть о необходимости подкрепить свои силы.
Тяжелая волосатая нога лежала у нее на ногах. Перина задрожала в такт движениям незваного гостя, кровать скрипнула под избытком веса, который ей приходилось выдерживать. Черные длинные волосы Дункана рассыпались по плечам, закрыв ему лицо. Она осторожно, чтобы не разбудить его, отвела их в сторону. Небритый, со шрамом через всю щеку, он был похож на дикаря из давних времен, который пришел, чтобы грабить и жечь все, что попадется на пути. В определенном смысле именно это он с ней и сделал. Завладев ее сердцем, он воспламенил ее тело и овладел им. А она… Она сгорела в его объятиях. Марион покраснела до корней волос, вспомнив об их ночных утехах. Однако даже тени сожаления она не испытывала.
В последние несколько недель она часто представляла себе, каково это будет, когда ее тела коснутся мужские руки. А именно – руки Дункана. Она представляла, каково это, когда соприкасаются два тела. Что ж, действительность превзошла все ожидания.
Дункан вздохнул, медленно открыл глаза и улыбнулся ей.
– Madainn mhath dhuit, mo aingeal [81]. Скажи, это правда ты или я еще сплю? Сегодня ночью мне приснился прекрасный сон. Сладкий сон зимней ночью…
– Что, если ты до сих пор не проснулся?
– Если так, то я никогда не хочу просыпаться. Ты хорошо спала?
– Для двоих моя кровать узковата, – заметила она, скользнув взглядом по его широким плечам.
– Прости, что стеснил тебя, – насмешливо сказал он. – А я спал как младенец. Ничего, ты привыкнешь.
– К твоему храпу?
Он засмеялся.
– Я не храплю.
– Еще как! Дункан Макдональд, ты храпишь, как пьяница!
Он захохотал громче.
– Это потому, что я был пьян, mo aingeal. Пьян, как никогда раньше.
Он взял Марион за подбородок и приподнял ее лицо.
– Я был пьян тобой…
Он ласково поцеловал ее в холодный нос, потом в губы, заставляя их открыться и позволить ему исследовать рот.
– Наверное, уже много времени, – сказал он после недолгого молчания.
Марион потянула носом воздух.
– Судя по запаху горячего хлеба, часов семь или восемь.
– Уже? – вскричал он, садясь на постели. И потом посмотрел на нее с улыбкой любопытства. – У нас принято узнавать время по солнцу.
– Поверь, запах хлеба, который печет Амелия, тоже не обманет! Она всегда сажает хлебы в печь в одно и то же время.
Лицо Марион стало серьезным. Она едет в Гленко! Вся тяжесть принятого решения камнем легла ей на сердце. Ей придется отказаться от приятных мелочей, которые с давних пор составляли ее повседневность, и вдруг все они показались ей очень важными, совсем как запах хлебов Амелии, наполнивший собой дом. И все же Марион была готова на все, лишь бы быть с мужчиной, которого любила.
Дункан соскочил с кровати, положил на кучу углей кусок торфа и раздул огонь. Несколько секунд – и в очаге вспыхнуло пламя. Марион залюбовалась гибким телом и рельефной мускулатурой возлюбленного. Вздохнув от удовольствия, она плотнее закуталась в теплые одеяла. Дункан повернулся, и теперь настала очередь Марион выдержать его взгляд. Юноша выпрямился во весь рост. Он и не пытался прикрыть свою наготу.
– Может, оденешься? Холодно же!
Он с лукавой усмешкой посмотрел на свой живот и ноги.
– Тебе неловко видеть меня голым, а, Марион?
– Ну… Немного неловко, – призналась она. – Я не привыкла к тому, что по моей комнате разгуливает голый мужчина.
Он засмеялся и присел на край кровати, заскрипевшей под его весом так, что Марион решила: сейчас она перевернется.
– Знала бы ты, как меня это радует!
Дрожащими пальцами она погладила его по бедру. Дункан взглянул на нее, прикрыв глаза, и по телу молодой женщины пробежала дрожь.
Его рука прикоснулась к ней, мгновенно пробудив дремлющее желание.
– Ты и я… Мне с трудом в это верится. Когда я проснулся, пришлось себя ущипнуть, чтобы поверить, что это не сон.
Он взял ее руки, по очереди поцеловал и поднес к своему сердцу.
– Все, что я сказал тебе вчера, Марион, было от сердца. И когда я просил тебя поехать со мной в Гленко, если ты, конечно, помнишь, – тоже…
– И мой ответ тоже был от сердца, Дункан.
Его белые зубы приоткрылись в улыбке.
– Ты не пожалеешь?
– Никогда!
Он поцеловал каждую ладонь и приложил их к своей груди на уровне сердца.
– Оно бьется ради тебя.
Он наклонился, и черные волосы коснулись щеки Марион. Она закрыла глаза. Губы Дункана прижались к ее губам – нежные, мягкие. Когда он отстранился, она уже знала, что он готов снова повторить все то, что было между ними несколько часов назад. Заметив ее удивление, Дункан засмеялся. Движение руки – и от Марион упорхнуло одеяло. Дункан уложил ее на спину и замер. Потом нежно поцеловал и, привстав на коленях, принялся ее рассматривать.
Молодая женщина ощутила неловкость от того, что он смотрит на нее вот так, при свете дня. Он догадался о ее волнении и убрал руки, которыми она попыталась было прикрыться.
– Не прячься, Марион! Мне нравится смотреть на тебя.
Он с вожделением воззрился на нее, и она ощутила, как по телу разливается приятное тепло. Кровь прилила к щекам.
– И все‑таки я стесняюсь!
Он улыбнулся.
– Скажи, что тебе самой не нравится смотреть на меня, и я перестану.
Марион открыла было рот, но смутилась, и ее губы сомкнулись снова. Да, то была правда – ей нравилось на него смотреть.
– Ты прав, – смущенно согласилась она.
Он рассмеялся.
– Leannan sith… [82]
– Может, и так, поэтому берегись! Я могу утащить тебя в свое подземное жилище!
– И я буду жить там вечно в изобилии и роскоши? – На лице Дункана появилась гримаса отвращения. – Fuich!
– Это еще почему? Тебе бы не понравилось? А я думала, все мужчины только об этом и мечтают!
– Жить в роскоши в окружении прекрасных дев и заниматься любовью с утра до вечера?
– Об этом можешь даже не мечтать! Я буду единственной женщиной в твоей постели, Дункан!
Он тихонько засмеялся.
– Конечно… Скажи, а в Гленлайоне много холмов, где живут феи?
– Немного, но есть.
– Знаешь, а ведь с твоим даром предвидения ты и вправду можешь оказаться leannan sith.
Дункан обхватил ее за талию и усадил к себе на колени. Марион вздрогнула от холода, царившего в непрогретой еще комнате, и прижалась к нему.
– Ты веришь в эльфов?
– Верила, когда была маленькой, – призналась она, слегка смутившись. – Пока не попробовала вызвать эльфа сама. Амелия рассказала мне, что надо сделать, чтобы появился целый кортеж фей верхом на бабочках с золотистыми крылышками и эльфов в доспехах на переливающихся всеми цветами радуги скарабеях.
– Правда? И что же надо было сделать? – улыбаясь, поинтересовался Дункан.
– Положить в один башмак листок ясеня, в другой – листок бузины. Потом сунуть в карман ветку боярышника и сказать первому порыву ветра: «Да благословит тебя Господь!»
– И получилось?
Она поморщилась.
– Конечно: из кустов с громким гиканьем выскочили оба мои братца!
Дункан засмеялся и чмокнул ее в плечо.
– Вместо эльфов к тебе явилась парочка Красных колпачков![83]
– Почти… А ты знаешь, что в наших краях и вправду живет Красный колпак?
– Нет, – ответил он, лаская губами ее шею.
Руки его сладострастно поглаживали ягодицы Марион, медленно скользили по ее бокам вверх и вниз. От этих прикосновений по телу девушки бегали мурашки.
– Амелия говорит, что он бродит среди руин Меггерни.
– А я слышал, что там обитает призрак твоего родича, кровожадного Колина Кэмпбелла.
– Кто тебе такое сказал? Неужели ты веришь в привидения?
– Так же, как в фей и эльфов, не больше и не меньше. Но, сказать честно, мы стараемся обходить это место, когда приходим сюда… с визитом. Старый Ангус Маккол клялся, что видел призрак твоего прадеда возле стены замка. Так вот, привидение показало пальцем на деревья за спиной у Ангуса и его спутников и разразилось наводящим ужас смехом. Все обернулись и увидели висящих в петле тридцать шесть гниющих трупов Макдональдов, которых когда‑то повесили в этом месте… Они бросили коров, которых украли, и вернулись в Гленко с пустыми руками. А у Ангуса с того самого дня волосы стали белыми как снег.
Марион усмехнулась.
– Что ж, безумец Колин знает свое дело! Надо будет сказать отцу, чтобы коров почаще гоняли пастись к руинам старого замка.
– Скажи, ты ведь этого не сделаешь? Хотя, когда ты будешь жить со мной в Гленко, ты ведь не станешь отрезать мне… сама знаешь что, даже если и случится повод?
Молодая женщина нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.
– А зачем мне что‑то тебе отрезать?
– Ты что, забыла, как грозилась отрезать мне «все причиндалы»?
Марион задумалась, покусывая губы. Лицо ее вдруг просветлело, и она задорно улыбнулась.
– Помню! Я вспомнила, Дункан Макдональд!
Рука ее скользнула вниз и завладела предметом, на который были обращены ее угрозы. Дункан издал стон удовольствия.
– Угроза в силе, хотя… Дело это не срочное, его можно отложить.
Медленно лаская его, она засмеялась тихим, журчащим смехом. Дункан сомкнул веки и притянул ее к себе, чтобы поцеловать. Вдруг с нижнего этажа донеслись раскаты голосов. Оба вздрогнули. Похоже, Джон и трое спутников Дункана разговаривали на повышенных тонах. Марион не могла разобрать слов, но в том, что беседа не была дружеской, не могло быть никаких сомнений. Услышав душераздирающий вопль Амелии, она поняла все.
Отбросив руку Дункана, она соскочила с кровати. На лестнице послышались шаги и самые грубые ругательства. Марион испуганно посмотрела на Дункана, который только теперь осознал, что происходит.
– Одевайся! – произнес он лишенным эмоций голосом.
Бледная как полотно, девушка бросилась собирать с пола разбросанные в беспорядке вещи и натягивать их на себя. Дункан не отставал от нее. Джон яростно застучал кулаками в дверь сестриной спальни.
– Марион, немедленно открывай! – кричал он. – Я знаю, что он там! Марион! Открой эту чертову дверь!
Марион в отчаянии посмотрела на Дункана, который как раз одергивал плед и поправлял ремень.
– Он тебя убьет… Дункан, только не это!
– Ничего он не сделает, mo aingeal. Конечно, может, и попытается, но я не позволю какому‑то там жалкому Кэмпбеллу себя убить!
Услышав это, Марион нахмурилась. Дверь сотрясалась от ударов.
– Не забывай, он – мой брат!
Он завязал шнурок у нее на корсаже и поцеловал ее в лоб.
– Ладно, горло я ему перерезать не стану.
– Марион! – снова и снова повторял хриплый от злости и ненависти голос Джона. – Быстро открывай, или я вышибу дверь! Я знаю, что этот негодяй Макдональд в твоей комнате!
Марион с тревогой посмотрела на дверные петли, потом на Дункана, которого происходящее, похоже, не особенно взволновало.
– В окно! Дункан, прыгай в окно!
Она вцепилась ему в руку, толкая к единственному возможному выходу.
– Ты и правда думаешь, что я сбегу как трус? Открой дверь. Пускай заходит!
Дверь заходила ходуном, и с каждым новым ударом Марион вздрагивала. Дункан подтолкнул ее к двери и попытался приободрить жестом. Но она успела заметить, как его рука легла на рукоятку кинжала.
– Ну же, Марион!
Дрожащими пальцами она отодвинула задвижку, и Джон с перекошенным от ярости лицом ворвался в спальню. Он сопел, как бык, готовый напасть. Во взгляде его ясно читалась жажда убийства, и Марион инстинктивно отшатнулась. Джон посмотрел на нее, потом на Дункана. В комнате повисла тишина. В дверном проеме застыла Амелия, а у нее за спиной, держа руки на рукоятках ножей и готовясь вмешаться в любой момент, стояли Роб и Колин. Кухарка судорожно рыдала, Джон все никак не мог отдышаться.
Марион окаменела от ужаса. Джон сделал шаг вперед и замер. Окинув сестру взглядом с головы до ног, он посмотрел на неубранную постель.
В пощечину, от которой Марион отбросило к стене, он вложил всю свою злость. Девушка сползла вниз, держась рукой за ушибленную щеку и пытаясь сдержать слезы. Мгновение Дункан потрясенно смотрел на ее брата, потом, по мере того как новые чувства просыпались в нем, лицо его исказилось яростью. Испустив леденящий кровь вопль, он бросился на Джона и швырнул его к комоду. Тот пошатнулся, ваза с цветами рухнула на пол и разбилась.
Амелия вскрикнула. Марион сжалась в уголке, парализованная страхом и изумлением. Кулак рассек воздух, послышался отвратительный хруст ломаемой кости. Роберт и Колин поморщились.
– Будь ты проклят, Макдональд! – взвыл Джон, хватаясь за окровавленный нос. – Ты обесчестил мою сестру и заплатишь за это жизнью, подонок!
Он обнажил свой кинжал, но не успел поднять оружие, как клинок уперся в его собственное горло. Колин схватил его за волосы.
– Клянусь, если ты хотя бы прикоснешься к нему, я отправлю тебя гореть в аду на пару с твоим мерзавцем дедом!
С диким криком Амелия бросилась вниз по лестнице. Роб помчался следом, опасаясь, как бы она не переполошила весь клан. В таком случае дело наверняка закончилось бы кровавой резней. Марион ухватилась за ножку кровати и с трудом встала.
– Прекратите! Отпустите его!
Но Колин не обратил на нее ни малейшего внимания, и Марион совсем уже приготовилась броситься на него, когда внизу снова зашумели люди. Амелия истерично рыдала и что‑то кричала. По лестнице загрохотали тяжелые шаги.
Марион показалось, что пол уплывает у нее из‑под ног.
– Папа!
В комнату вошел лэрд Гленлайона, а следом – один из его приближенных. Подручный лэрда толкнул Дункана к стене, выкрутил ему руку за спину и приставил к шее нож. Кровопролитие казалось неминуемым…
– Немедленно отпустите моего сына!
Колин без проволочек подчинился и подтолкнул Джона к отцу.
– Что здесь происходит? – спросил Гленлайон.
Взгляд его глубоко посаженных глаз обежал комнату и остановился на кровати. Как только суть происходящего открылась ему, кровь отхлынула у лэрда от лица и он испустил вопль ярости.
– Этот мерзкий Макдональд обесчестил ее! – крикнул Джон, указывая обличающим перстом на Дункана, которому клинок под кадыком мешал дышать.
С губ Марион сорвался стон. Она понимала, что должна вмешаться.
Рука с кинжалом ждала сигнала, одного слова, чтобы перерезать молодому Макдональду горло. Гленлайон смерил предполагаемого насильника ледяным взглядом.
– Это я! Я сама его позвала!
– Ты позвала этого каналью к себе в постель? – переспросил Джон, сплевывая кровь. – Но ведь ты помолвлена с графом Стретмором! Теперь он не захочет жениться на такой шлюхе, как ты!
– Заткнись! – прикрикнул на сына едва сдерживающий ярость Гленлайон.
Марион встретилась взглядом с Дунканом, которого слова Джона привели в крайнее изумление. Он с трудом сглотнул. Марион посмотрела на отца. Тот ответил жестким, холодным взглядом.
– Это правда? – спросил он бесцветным голосом.
– Папа, пусть его отпустят! Он взял только то, что я отдала ему по доброй воле!
– Но почему, Марион?
– Ну… потому что…
– Чтобы наверняка лишить себя последнего шанса сделать достойную партию! – прошипел Джон.
– Граф Стретмор погиб в сражении, жалкий ты болван!
Не сводя с брата пылающих гневом глаз, Марион шагнула к нему.
– Он погиб, сражаясь за своего короля! Он не предал его, в отличие от тебя!
Джон побледнел и стиснул зубы.
– Марион, перестань!
– Не перестану! В этой комнате единственный, кто запятнал позором имя Кэмпбеллов, – это ты! И значит, не тебе судить мои поступки!
Лэрд Гленлайона нахмурил кустистые брови.
– Объяснись, Марион! Что еще за предательство?
– Джон…
Она знала, что ее откровения станут для отца ужасным ударом, а ведь жизнь и так не баловала Гленлайона подарками… Но выбора у нее не было. Марион понимала, что обязана рассказать правду. Что она и сделала, правда, не вдаваясь в подробности. В этом не было нужды. Она попыталась обрести поддержку во взгляде Дункана, однако тот отвернулся и стоял не шевелясь, потому что нож подручного лэрда все еще холодил ему шею. Плечи Гленлайона поникли под тяжестью нового удара судьбы. Он закрыл глаза и опустил голову, а потом приказал своему человеку отпустить Дункана, а сыну – выйти из комнаты.
– Отец, я могу объяснить…
– Отправляйся в мой кабинет, Джон. Немедленно!
Юноша бросил исполненный ненависти взгляд на сестру и Дункана, который выдержал его с показным равнодушием, и вышел. Колин последовал за ним. Лэрд повернулся к Дункану и внимательно посмотрел на него.
– Мне нужно поговорить с сыном. А потом я займусь вами.
И он ушел, даже не взглянув на дочь. Плечи Марион задрожали, и она, рыдая, упала на кровать. Прошло несколько минут, прежде чем Дункан подошел к ней. Марион уставилась на носки своих башмаков, не решаясь поднять глаза.
– Думаю, я имею право требовать объяснений, – глухим голосом проговорил он. – Так что насчет Стретмора?
– Прости меня! Я хотела тебе сказать, но подумала, что это может подождать. Все равно ведь он умер…
– Ты была помолвлена с графом Стретмором и ничего мне не сказала?
– А зачем мне было об этом говорить? Дункан, ведь тогда между мной и тобой ничего не было!
Он отвернулся. Марион наконец осмелилась поднять голову и уставилась ему в спину.
– Он умер, и все это уже не имеет значения.
Повисло молчание.
– Дункан, ты должен мне верить!
– А если бы его не убили, ты бы все равно отдалась мне?
– За него я бы никогда не вышла. Я его не хотела. Нашу помолвку устроил граф Бредалбэйн, потому что хотел помешать мне…
Он обернулся.
– Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты предпочла бы простой дом в Гленко замку в графстве Ангус? Да ты издеваешься надо мной! А я подумал было… что там, в Ардохе, ты оказалась не случайно…
– Так оно и есть.
Ну конечно! Ведь там был и граф Стретмор!
Она поднялась на ноги, которые по‑прежнему были как ватные, и посмотрела ему в глаза.
– Дункан, не говори глупостей! Это ради тебя я осталась в лагере после сражения. Я знала, что должно случиться что‑то ужасное. И знала, что кто‑то из твоего клана умрет…
– Разумеется, кто‑то должен был умереть. Это же война, Марион!
– Я просто не могла от тебя уехать, особенно после того… того видения… Я видела его, Дункан! Видела тартан твоего клана, весь в крови…
– И поддалась соблазну проверить, случится это или нет? – спросил он с горечью.
Это замечание уязвило Марион в самое сердце, но она сдержалась, поскольку понимала, что заставляет ее возлюбленного так говорить.
– Мне было страшно, потому что это видение случилось, когда я была рядом с тобой, так что я… я знала…
Дункан внимательно посмотрел на девушку. Она не лгала.
– И ты знала, что мой брат погибнет? Ты хочешь сказать, что это то самое видение, которое было у тебя в ночь, когда мы ограбили «Sweet Mary »? И ты мне ничего не сказала?
Он провел рукой по лбу. Лицо его помрачнело.
– Нет, все не так! Я не знала точно, кто именно умрет. Но, Дункан… Я боялась, что это можешь быть ты. Я не знала, что именно случится. И я так испугалась, что могу тебя потерять…
– Тебе надо было мне сказать! Может, я сумел бы сделать так, чтобы моего брата не убили!
– Нет! Судьбу изменить нельзя! Неужели ты не понимаешь? Я вижу то, что будет, и ничего не могу изменить. Будущее уже прописано, оно не меняется!
Девушка упала на колени и расплакалась. С минуту Дункан молча смотрел на нее, потом вздохнул.
– Марион, прости меня. Я не должен был говорить с тобой таким тоном. Я знаю, что ты ничего не могла изменить. – И он осыпал ее лицо ласковыми поцелуями. – Что касается Стретмора…
Она открыла покрасневшие от слез глаза и посмотрела на него.
– Он очень кстати умер на поле битвы.
– Как ты можешь говорить такие страшные вещи? Ему ведь было всего девятнадцать лет! – Она умолкла, заметив выражение лица Дункана, потом заговорила снова: – Повторяю, я бы за него никогда не вышла! И никто не смог бы меня заставить.
– Но ведь, судя по всему, это была блестящая партия…
– Мне не нужны были ни его замки, ни титулы. Это тебя… Это тебя я…
Слова, казалось, застряли в ее пересохшем горле. Марион колебалась. Но отступать теперь было поздно.
– Это тебя я хотела, Дункан!
Лицо его расслабилось, губы приоткрылись. Было ясно, что он взволнован, растроган и подыскивает слова. Он обнял Марион и прижал к себе.
– Наверное, я тебя люблю…
– «Наверное» или любишь?
– Если честно, Дункан, я не хотела в тебя влюбляться. Все‑таки я – дочка лэрда Гленлайона, а ты… Вдобавок ко всему я не знала, каковы твои истинные намерения. Я боялась, что ты просто хочешь воспользоваться мною, чтобы отомстить за твой клан.
– Марион!
Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо.
– Мой нежная Mòrag … Я никогда не смогу причинить тебе зло. И если ты и вправду любишь меня хоть немного, это уже больше, чем я мог надеяться!
* * *
Лэрд Гленлайона стоял у окна спиной к нему. Взгляд его блуждал по белым от снега холмам, окружавшим поместье. Бесконечное постукивание пальцами по столешнице письменного стола заставляло Дункана нервничать еще больше. И все же юноше удалось сохранить невозмутимое выражение лица, когда Гленлайон отвлекся от созерцания пейзажа и устало посмотрел на него.
– Не стану скрывать, что разочарован. Марион – моя единственная дочь, и я желал для нее другой судьбы, – заявил он без околичностей. – Выбрать Макдональда! Fuich! Марион всегда меня удивляла, но это переходит все границы разумного. – Лэрд грохнул по столу кулаком, посмотрел на сжатые пальцы, расправил их, вздохнул и закрыл глаза, словно признавая, что изменить случившееся он бессилен. – Как бы то ни было, я не собираюсь ни к чему ее принуждать. Честно говоря, я боялся, что это произойдет. У нее не было особых причин оставаться в Перте, если не считать вас. Я знаю свою дочь лучше, чем она думает. И я не слишком многословен. Мои разговоры с детьми, особенно с Марион, скорее… Но ведь мужчине трудно одному растить девочку, к тому же такую непоседливую. Я давно оставил надежды ее перевоспитать.
Он пожал плечами, повернулся к огню и посмотрел вверх, на портрет. Казалось, его отец с напряженным интересом вслушивается в разговор.
– Буду с вами откровенен, Макдональд. Ваш клан я считаю наихудшей язвой Хайленда. Но я способен оценить, что собой представляет человек, не принимая во внимание его корни и происхождение. – Он посмотрел на застывшего у входной двери Дункана. – Марион была обещана в жены графу Стретмору, вам это уже известно. Но он погиб, да примет Господь его душу! Это упрощает ситуацию, особенно в том, что касается планов Бредалбэйна. Но, поступив так, как поступила, Марион лишила себя шансов на выгодное замужество.
– Выгодное, говорите вы? – возмутился Дункан, внезапно обретая дар речи. – Но для кого?
Изнуренное, худое лицо Гленлайона ожесточилось. Он нахмурился, хотя взгляд его выцветших голубых глаз остался грустным.
– Для нее самой, Макдональд. Вы неправильно истолковали мои намерения. Я всем сердцем люблю дочь. Ради нее я готов поступиться некоторыми своими принципами. Я бы никогда не воспользовался Марион ради собственного обогащения. Я хочу, чтобы это было ясно с самого начала.
– Это ясно, сэр.
Гленлайон вздохнул и посмотрел на портрет красавца кавалера над камином.
– Ваши намерения, Макдональд, – вот что меня волнует! Зачем мужчине из Гленко преследовать дочь Гленлайона, если только он не хочет… В общем, если вспомнить, в каких отношениях наши кланы, полагаю, неудивительно, что я задаюсь такими вопросами.