Но от этого нет лекарства.
Проходит месяц
Второй
Третий
Четвертый
Эстелла не моя. Приходят результаты теста на отцовство. Мойра вызывает меня в свой офис, чтобы сообщить эти новости. Пять минут я тупо смотрю на неё, пока она оглашает результаты: нет никакой возможности, никакого шанса, что я её биологический отец. Я встаю и ухожу, не говоря ни слова. И еду, не зная куда. В итоге оказываюсь в своем доме в Напле, в нашем доме. Я не был здесь со временем той истории с Добсоном. Выключаю весь свет и делаю несколько звонков. Сначала в Лондон, потом моей матери, а затем риэлтору. И засыпаю на диване. Проснувшись на следующее утро, закрываю дом, оставив дополнительную связку ключей в почтовом ящике, и еду в свою квартиру. Собираю вещи. Бронирую билет. Улетаю. А сидя в самолете, смеюсь над собой. Я стал Оливией. Я убегаю, и меня больше ничего не волнует. Провожу пальцем по ободку пластикового стаканчика. Нет. Я начну все заново. Мне это необходимо. Если я смогу это сделать, то никогда сюда не вернусь. Продам наш дом. После всех этих лет. Дом, где мы должны были завести детей и вместе состариться. Его быстро купят. Все эти годы я получал предложения, а риэлторы постоянно оставляли свои визитки, на случай, если решусь на продажу. Во время развода я отдал Лие все, что мог, лишь бы она не заполучила этот дом. Она не особо боролась за него, и теперь я понимаю, почему. Она приберегла для меня кое-что посерьезнее. Она хотела вернуть мне дочь, а потом снова ее отнять. Я закрываю глаза. Просто хочу уснуть навсегда.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Оливия
Прошлое
На вечеринках в честь дня рождения я всегда чувствую себя неловко. Кто вообще их придумал? Шарики, подарки, которые тебе не нужны... торт, покрытый глазурью. Я девушка, предпочитающая мороженое. Вишневое с шоколадной крошкой. Кэмми купила мне банку такого и отдала сразу же, как только я задула свечи.
— Я знаю, что тебе нравится, — сказала она, подмигивая.
Благодарю Бога за лучших друзей, которые понимают, что тебе нужно на самом деле.
Я сидела у Кэмми на кухне, устроившись на барном стуле, и наслаждалась мороженым, пока остальные ели мой торт. Повсюду были люди, но я чувствовала себя очень одиноко. И каждый раз, когда мне было одиноко, я винила в этом его. Я поставила мороженое на стол и выглянула из кухни. Ди-джей поставил грустную песню. Какого черта на вечеринке в честь моего дня рождения играет что-то печальное? Я плюхнулась в шезлонг и, слушая музыку, наблюдала за покачиванием воздушных шаров. Шарики были худшей частью вечеринок. Они непредсказуемые: сначала приносят столько радостных эмоций, а в следующую секунду взрываются тебе в лицо. Я люблю и ненавижу непредсказуемость. Тот, кого нельзя называть, был непредсказуемым. Непредсказуемым, как босс.
Когда я послушно начала разворачивать подарки, мой муж стоял слева, лучшая подруга хихикала рядом с миленьким ди-джеем. И никак не ожидала увидеть посылку, упакованную в синюю бумагу.
Я уже открыла двадцать подарков. Слава Богу, что в основном это были подарочные сертификаты! Я их обожала. Не говорите глупостей, будто это не личные подарки. Нет ничего более личного, чем купить себе то, что нравится. Я только отложила последний сертификат на стоявший рядом стул, когда Кэмми оторвалась от флирта с ди-джеем и протянула мне последний подарок. Без открытки. Простая коробка, обернутая блестящей синей бумагой. Сказать по правде, до меня не сразу дошло. Если очень постараться, то можно натренировать свой мозг игнорировать некоторые вещи. И этот оттенок синего был как раз одной из них. Я разорвала ленту ногтем, потом сорвала обертку, скомкала её и бросила на пол. Люди начали отдаляться и болтать, заскучав от представления с разворачиванием подарков, поэтому, когда я открыла крышку коробки и перестала дышать, никто не заметил.
— Вот черт. Чертчертчертчерт.
Никто не услышал меня. Я увидела вспышку. Кэмми сделала ещё один кадр и подошла ко мне, чтобы узнать, почему у меня такое выражение лица, будто я съела лимон.
— Вот черт, — произнесла она, заглянув в коробку. — Это?
Я закрыла крышку и передала коробку ей.
— Не дай ему это увидеть, — умоляла я, глядя на Ноя. Он стоял, отвернувшись, с пивом в руке и разговаривал с кем-то, скорее всего, с Берни. Кэмми кивнула. Я встала и бросилась к дому. Обошла толпу людей, которые все ещё ели мой торт. Повернула направо и, поднявшись наверх, зашла в ванную Кэмми. Там сняла туфли, закрыла дверь и наклонилась над раковиной, тяжело дыша. Через несколько минут появилась Кэмми.
— Я сказала Ною, что тебе стало плохо. Он ждет в машине. Ты сможешь поехать, или мне спуститься и сказать, чтобы он возвращался домой, а ты останешься у меня?
— Я хочу домой, — ответила ей. — Просто дай мне минутку.
Кэмми опустилась на пол, прислонившись спиной к двери. Я села на край её ванны и начала чертить линии на полу большим пальцем ноги.
— Это было неуместно, — заявила она. — Вы вообще нормальные, если посылаете друг другу анонимные посылки?
— Это другое, — запротестовала я. — Я отправила чертово детское одеяльце, а не... это.
Я посмотрела на коробку, которая стояла рядом с Кэмми.
— Что он пытается сделать?
— Хм, он отправил тебе предельно ясное сообщение.
Я поправила воротник платья. Почему тут так чертовски жарко?
Кэмми толкнула коробку ко мне.
— Посмотри снова.
— Зачем?
— Потому что ты не видела, что лежит под бумагами о разводе.
На слове развод я вздрогнула. Наклонившись вниз, подняла коробку и достала оттуда пачку бумаг. Развод был тяжелым. Пока всё неофициально, но он заполнил бумаги. Зачем он мне это рассказывает? Словно это что-то изменит. Я кладу бумаги на раковину и смотрю, что лежит под ними.
— Господи боже.
Кэмми сжала губы и подняла брови, кивая.
Диск Pink Floyd из музыкального магазина, с трещиной посередине, «поцелуйный» пенни, позеленевший и сплющенный, и спущенный баскетбольный мяч. Я провела пальцем по его неровной поверхности, затем положила всё на пол и встала. Кэмми сразу отодвинулась в сторону, а я открыла дверь и выбежала из ванной. Мне нужно поехать домой и заснуть навсегда.
— А что с твоим подарком? — раздался голос Кэмми позади меня.
— Мне он не нужен, — ответила ей. Но что-то съедало меня изнутри, поэтому я остановилась у двери. Вернувшись назад, вошла в ванную комнату и опустилась на колени перед ней.
— Если он думает, что это нормально, он ошибается, — прошептала я. Она кивнула, её глаза были широко распахнуты. — Он не имеет права так поступать со мной, — повторила я.
Она покачала головой в знак согласия.
— К черту его, — сказала я. И она подняла вверх большой палец.
Пока мы смотрели друг на друга, я нащупала на полу пенни.
— Ты этого не видела, — предупредила я, запихивая его в лифчик. — Потому что он меня больше не волнует.
— Не видела что? — покорно повторила она.
— Хорошая девочка, — я наклонилась и поцеловала её в лоб. — Спасибо за мою вечеринку.
А потом я пошла к машине, к моему мужу, к прежней жизни.
Через час я лежала в кровати, повернувшись к океану, даже несмотря на то, что сейчас было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Я могла слышать, как волны разбивались о берег. Сегодня океан был неспокойным. Не мог найти себе места. Ной смотрел телевизор в гостиной: через стену я слышала звуки CNN. Этот канал был для меня чем-то вроде колыбельной. Мы никогда не ложились спать в одно время, и каждую ночь я засыпала, слушая выпуск новостей. Сегодня ночью я была рада своему одиночеству. Если бы Ной присмотрелся повнимательнее — а он часто это делал — то заметил бы, что я притворяюсь больной. Он бы спросил, что случилось, а я не смогла бы ему солгать. Я так больше не поступала, потому и так предавала его, поддавшись своим неуправляемым чувствам. Пенни был зажат в кулаке и прожигал во мне дыру, но я не могла его выпустить. Сначала ко мне заявилась Лия, бросив эти документы мне в лицо. Бумаги, о которых до этого момента я не знала. Сейчас он. Почему они просто не могут оставить меня в покое? Десяти лет достаточно, чтобы забыть старые отношения. За мои глупые решения я расплачивалась целую декаду. А встретив Ноя, наконец-то почувствовала готовность отправить мою разбитую любовь на покой. Но невозможно отставить в прошлом то, что возвращается к тебе снова и снова.
Я встала и направилась к раздвижной стеклянной двери, ведущей на балкон. И оказавшись снаружи, подошла к перилам.
Я могла это сделать. Должна. Так ведь? Приручить призраков. Настоять на своем. Это была моя жизнь, черт побери! Пенни не был моей жизнью. И ему пора уйти. Я подняла руку, сжатую в кулак, и почувствовала, как ветер её обдувает. Всё, что мне нужно было сделать, — просто разжать кулак. Вот и всё. Так легко и так сложно. Но я не та девушка, которая бежит от трудностей. Поэтому закрыла глаза и разжала кулак.
На секунду мое сердце сжалось. Я слышала свой голос, но ветер быстро унес его. Вот. Все закончилось.
Я отступила назад от перил, внезапно ощутив холод. И спиной пошла в спальню, один шаг, два шага... но потом бросилась вперед, перегнулась через перила, вглядываясь в пространство между мной и землей.
Боже мой. Неужели я действительно это сделала?
Да, и теперь моё сердце разрывалось из-за этого чертового пенни. «Ты идиотка», — сказала я себе. — «До сегодняшнего дня ты даже не знала, что у него все ещё хранилась эта монетка». Но, на самом деле, это не так. Я видела её внутри его Троянского коня, когда вломилась к нему домой. Он хранил его все эти годы. Но у него родился ребенок, а дети заставляют людей отказаться от прошлого и начать новую жизнь. Я вернулась в спальню и закрыла дверь. Я вернулась в спальню, закрыла дверь и забралась в постель, забралась в свою жизнь, и плакала, плакала, плакала. Словно маленький ребенок.
На следующее утро я решила выпить кофе снаружи. На душе было неспокойно, и я сказала себе, что на свежем воздухе станет легче. Но, на самом деле, мне хотелось постоять на том месте, где я выбросила монетку. Боже, я когда-нибудь перестану быть такой сентиментальной? Я была на полпути к балкону с кофе, зажатым в руках, когда моя нога наступила на что-то холодное. Отступив назад, посмотрела вниз и увидела свой пенни.
Ах!
Ветер. Должно быть, он задул его назад, когда я его выпустила из руки. Я не поднимала его, пока не допила кофе. Просто стояла и смотрела. А когда, наконец, наклонилась, чтобы поднять его, то была уверена. От прошлого нельзя убежать. Невозможно игнорировать его, или похоронить, или выбросить с балкона. Нужно просто научиться жить с ним. Оно должно мирно сосуществовать с вашим настоящим. Если ты поймешь, как это сделать, то всё будет нормально. Я подняла пенни и подошла к книжной полке, чтобы достать книгу «Большие надежды». Прикрепила монетку к титульной странице и поставила книгу обратно. Вот так. Здесь она и должна быть.