Джеймс Джойс. На помине Финнеганов
Книга 4, глава 1
Джеймс Джойс. На помине Финнеганов: книга 4, глава 1 (пер., прим. А. Рене) / Издательские решения; 2021. – 224 с.
ISBN 978-5-0055-5151-1 (т. 1)
ISBN 978-5-0055-5152-8
Джеймс Джойс. На помине Финнеганов: книги 3-4 (пер. А. Рене) / Издательские решения; 2021. – 286 с. // ISBN 978-5-0055-5597-7
Оригинал: Joyce, James. Finnegans Wake [4_1.593.01 – 628.16] [лит]
Материалы примечаний: fweet.org (Slepon, Raphael, ed.[лит])
Перевод, примечания, мотивы: Андрей Рене (c) 2021
andrey.rene@mail.ru
samlib.ru/r/rene_a/
vk.com/pominfin
Корректор: Вячеслав Суворов
Аннотация
Последний роман Джеймса Джойса «Finnegans Wake» (в традиционном переводе «Поминки по Финнегану») — книга, которая с даты своей публикации (1939 г.) успела собрать массу противоречивых оценок. Однако пока автора обвиняли, что он сам не понимал, о чём пишет, более ответственные исследователи собирали материалы и изучали черновики Джойса. Примечательно, что FW иногда называют книгой, для которой был создан Интернет. Если раньше для критического чтения требовалась труднодоступная специальная литература, то сейчас на сайте fweet.org доступно более 84'000 примечаний к роману — в формировании этой базы принимал участие и русский переводчик.
В 2016 г. на русский язык впервые переведена целая глава из романа. «На помине Финнеганов» — это не просто перевод книги в контексте её современного понимания, снабжённый подробными примечаниями; отдельной задачей было сохранить её техническую основу. Переводчиком создана система из 700 мотивов, сохранённая при переводе. Такой подход наиболее детально передаёт тот «ирландский» взгляд Джойса на языки, который лишает даже имена собственные их лингвистической неприкосновенности.
Однако такая симфония слов едва ли заслужила бы тот интерес у широкого круга читателей, которым она справедливо пользуется. Книга интересна в первую очередь не своими скрытыми техниками, а их результатом. А результат — это новый вид поэзии, где каждое слово может нести в себе несколько значений, опираясь на внутренние рифмы и ассоциации. Книга впервые превращает чтение из пассивного процесса в творческий.
|
|
«На помине Финнеганов» — первый перевод «Finnegans Wake» с комментариями в таком объёме и с подобной детальностью.
Последняя глава ПФ (кн4 гл1) состоит из нескольких отдельных сценок: рассвет в Дублине, отшельничество Святого Кевина, спор Св. Патрика и друида Беркли, письмо к Преподобию и, наконец, большой монолог реки Лиффи, впадающей в Дублинский залив.
На русский язык переводится впервые.
Оглавление
{Часть 1. Рассвет}. 4
{Рассвет}. 4
{Весь дом просыпается}. 4
{Петух пропел}. 5
{Похищенный сын возвращается}. 5
{Спящий готов перевернуться}. 6
{Его спина замёрзла}. 6
{Приветствие утру}. 7
{Дзинь-дзинь}. 7
{Часы}. 7
{Таверна}. 7
{Туман в лесу}. 8
{Река и город, дерево и камень}. 8
{Часть 2. Кевин}. 9
{Девушки и Кевин}. 9
{Новости о преступлении}. 9
{Утренний свет}. 11
{Штормовое предупреждение}. 11
{История Св. Кевина}. 11
{Ночная сцена}. 12
{Разговор спящей пары}. 13
{Рассвет в Дублине}. 13
{Вертоухов, девушки и солдаты}. 13
{После сна остаются знаки}. 13
{Обратно ко сну}. 14
{Часть 3. Беркли и Патрик}. 14
{Патрик зажигает огонь}. 14
{Король Личин}. 15
{Заголовки скачек}. 15
{Беркли и теория цвета}. 15
{Патрик и трилистный платочек}. 16
{Беркли закрывает солнце пальцами}. 17
|
|
{Обращённые люди прославляют Патрика}. 17
{Настало утро}. 17
{Настало время перемен}. 17
{Сон начинает забываться}. 18
{Части перестанавливаются}. 18
{Часть 4. Преподобие письма}. 18
{Маргуша}. 18
{Курица, чек, похороны}. 19
{Свадьба, Л.К., лекарство}. 20
{А.Л.П. и П.С.}. 21
{Часть 5. Речь Лиффи}. 21
Примечания.. 28
Часть 1. Рассвет. 29
{Рассвет}. 29
{Весь дом просыпается}. 32
{Петух пропел}. 39
{Похищенный сын возвращается}. 40
{Спящий готов перевернуться}. 43
{Его спина замёрзла}. 45
{Приветствие утру}. 45
{Дзинь-дзинь}. 47
{Часы}. 48
{Таверна}. 49
{Туман в лесу}. 50
{Река и город, дерево и камень}. 51
Часть 2. Кевин.. 55
{Девушки и Кевин}. 55
{Новости о преступлении}. 58
{Утренний свет}. 63
{Штормовое предупреждение}. 65
{История Св. Кевина}. 66
{Ночная сцена}. 68
{Разговор спящей пары}. 71
{Рассвет в Дублине}. 71
{Вертоухов, девушки и солдаты}. 73
{После сна остаются знаки}. 73
{Обратно ко сну}. 75
Часть 3. Беркли и Патрик. 76
{Патрик зажигает огонь}. 76
{Король Личин}. 77
{Заголовки скачек}. 79
{Беркли и теория цвета}. 79
{Патрик и трилистный пласточек}. 82
{Беркли закрывает солнце пальцами}. 83
{Обращённые люди прославляют Патрика}. 83
{Настало утро}. 84
{Настало время перемен}. 84
{Сон начинает забываться}. 86
{Части перестанавливаются}. 86
Часть 4. Преподобие письма.. 87
{Маргуша}. 88
{Курица, чек, похороны}. 90
{Свадьба, Л.К., лекарство}. 93
{А.Л.П. и П.С.}. 96
Часть 5. Речь Лиффи.. 97
О переводе. 120
Литература.. 123
{Часть 1. Рассвет}
{Рассвет}
Вспят! Вспят! Вспят!
Вызываем все денницы. Вызываем все денницы на дневальство. Отбудка! К наружию! И верный вертоуход датчаемому миру блудни. Путь открыт, путь открыт, путь открыт! Просонки, путь открыт! Насколько жизнесподобным наствой птенца может выть. Ищите ваши интелесные материи. Грядите зеломорем на восток к Оссеании. Право! Право! Часс, Патт, Стафф, Вольфф, Гавв, Лихтер и Дрыхтер. Смог наднимается. И вот уже староженина старожёнка ввысьстала до шедших времён, чтоб воспалить сердопламя. Солн-хлёб, сон-фён уйди! Сдобной уютречкой вы не закрылись восполниться светилом Пирса? Здесядь септ назвав мы израсходовали бывшенское, и с тех пор мы составили ноне заранок. Созываем всех дневальных. Созываем всех дневальных на деннице. Всю эту старую пожурную вещественную кульфонацию госдурств к Финку МакХулигану. Ты в лидеры, ты в лидеры! Твёрд триумф Альбы-Диктатерры. Слоган Колгана. Вздымись-ка, сумномрачный, гробреките здоровяшке! И пусть Билли Хаврана выручат из бедбалладберды с его грязьвенчанием. Задверьмительность для церкованных. Мы с высочайшим наслаждением объявляем перед ширпортербликами практицианских картофонбаронов, что чингис болезнен для вас.
|
|
Рука появляется из-за облаков, график захвачен всеобъемлюще.
Арпансадитель семян света для ухладных устарых удуший, что в домнтуаре Темнтуга после ночи доставки слова Ноуша и ночи внушения Мешу, чтобы он стушевался в тушёночнице, Сол Инсязар, господин возношений в закромном мире Нтамплина, тхап, с триумфом, возглаголал.
{Весь дом просыпается}
Вах! Суварн Сур! Верхопороховой перилстраиватель неба, ты, который агнинный! Дах! Арктурис грядётис! Буди! Началам возглаголав через транситивные пространства! Кильт за кельтом, видильман-невидильман. Мы избираем за тебя, Тентангел. Свадесия, славься! Мы, дурбаланарцы, заклинаем тя. Путекай, Марган, от нашего астамита, через приим правствия, до луча курящейся лучины, дабы вести наши надоезды, затем враз добудь мне дежуриона, объездоезжачего верной колеёй, на домониве сновещания. До самого замкостенного Гелиотрополиса волшебства. Теперь, если плутнибудь подцапнет пылотерце и плутнибудневсчёт потнагреет вскипяток, мы могли бы, пока с вами говаривала Мерклотрита Марь или Смык, Браль и Робитсон, провести волевое мыслящее действо в этой низине ужасных барханов. Заботы начни с. Где место для? Когда подходящий час? Озадачь здесь! Пыльных погнать! Примите. Потужители будут разнеживаться. Кто матьстаивали моей, столь настаивали больней. Как во время ёна. Мы вобратанки. От наших теней смешиваний они змийшугаются, и прыгсгопс за грань. Как быстроткрылки горячимся и примеряем ко злу дщицу в жару пред печью вздохомлений. Для окличных особ с наканифоленной вершиной Холма Филлина, завсеподдатый, во всех торговых точках, и прочее. Впоследверствии, Лугг Вероудаль будет выслушан позднее и тот колотящий искры из своих аленьких. Копьекончик огневсхода прикостлявится ко вдольмену в литоцентре большого круга макролехов Елеопалуса среди бурелома дуболазов, где мы в пенеплену Финголовной Бухты, откуда грубо заострённые валуны, остолбостоящие, для цветкоцацки, идолы истмийцев. Вездесь. Зачем зубищам злозалогов зардеть, закланным в зыбкозёме? Зараз вмешивают прошлости. Моськакой зверь, даже Великий Дан, не может совершить поступательство с нюхальщиком, лайшавкой соозверствующих пешевождений. Взмоклогорка Эдара. Зачем стравить дворнягу перед ночтенью? Пусть у них верещат тоны горланов, как цапы, а она, цыпа Саскураханна, наберёт водцепок в клюкете. Рази за тятяревунью, двази за привражника и рази, двази, тризи за разносыча. Так неперевариваемое жёлтое мясо оказывается неразвечаемым чёрным наливом. Каквон служит, чтобы грабить с алименнами, продразносчик, туркоёмной рысью к Приморску, пьеротетты, то есть в Бар Рожеств на Пир Кружки, как йог свят, если у вас промгромпыхивает в голове или вы посещаете кресты, задрайщик, вас утихомирят в Госзаведучениях Хенджа, Вексмут, Остград в осток, почт-мальчики, всяк и каждый? Пакостит смерть заживо всё жилое. Затем просьбы жизни проглаголал спогодь! Споминь? Всхолмье Хафиза, откосоткрой, в конце угличанецов, споспешествует местопроложению, когда он вытаранивает свои культуртяпки к самомалым, каналу газели и обрученнице Горечи, сунь-обсцень, самая дивточка, где когда-лево мадама была совместе с её тяженьким. Ламбел поднимается! Мы можем сейсчастьем услаждать о Геоглифе и её двадцати девяти способах пожелать сносвидания, ан в ливсезонности ужо. Раз сорок косо клюнув носом, радует мя суще то. Когда она с её дрыном. А впереди долгий-долгий луч до первой новогубернии. За окорока, за преснорыбу, за конфекты, за барандохлысты, за фрикасольки, за комфортели, за свиную недорезку, за смехи, за имяреков, за ватермортов, за ветрофортовых, за лапотных, за небесные храпы, за торные цели, за карри, за слишком горних, за лууки, за окольных, за тонны гольцов, за белых голубей, за долгие форте, за монохаты, за верную манну, за канавы, за багримых, за амуров, за барские руки, за раскованных, за тайные походы, за сместанаместцев, за доместицированных, за закатанное мясцо, всеобъёмно. Пьём! Взять верх, гром всех! Бьём! По нам мудро, что Старый Бруттон отказался от своей теории. Вы алпсолюто насправы! Амсулумммм. Значит, это портеркураживает васмножнос? Намантайно. Оно точно не помстится вашему? Амслу! То, где добро. Кажется, мы поднимаем низ монументальных веленьтомов, Дюхкха Араннов, среди верхоконной выступки, зондоезжачих и гейтеррадальних тороваторговотачек, вышче чи нижче, ведь, если бы да вопреки, в двойном предлоге и в тройном союзе, как кучное исследование в топайях, что были Манкрайними, склонилось доказать от пикалавового настоящего в марамарамагме, что пока последующее поколение ушло за дали далей дальних Береголье. Схоронив сердца. Нашли покой.
{Петух пропел}
Он ниспущает кукуруки. Снапокой.
Так пусть он ползёт спасть! Пока они не снимут штырку с его шточки. Закрыл вовсе глаза. Спад ночки.
{Похищенный сын возвращается}
Как сроккуковала почасушка. Слушай, зюйдень!
Ребёнок, натуральный ребёнок, таки вестимый по именазваниям (шагась! шагась!), будтобывший похищенным в возрасте недавнего, вероятно; возможно, отдалённее; или он зачаровал себя из полизрения ловкачественной рукой; на что в ответствовации сгибгибуранж; на доярмарке козлодоев; очень дагдакачественно; задира свалился; хлоп; сотня-саднюшка хромо-кривдушек дробо-грабарных муж-человек; смотрите, он возвращается; оживающийся; офинотворённый; поныне поминаем у камелька; срок заниматься зареву; гибернёрски владел звукобойницами; враг простоялый, палев ему в лот; вышегни на волне, возгрянувши во хребте; победиктор вчерашнис взысканус; солярный фасфатер; иссамый разборчивый рывок к раздевахам сопений до погребального аранжелища Банбы; по тридцати девяти статьям реконституции; по господнему приказу священноположенного канона; землепотерянный, как мы полагали о нём; подспудная ловитва, наизверский балда; с горы Тумбарумба; в причувствии пред всем лендсельпо; предвожак всех рыскунов; сир лихвенных окрестов дуба; Чертогдыра, Стволхендж, чтобы там зависать; ишьпанским пивцом благовестит его Ангалах; кирпичалицот; гномосульфидосалаводомандравой; большой борюка, ферт где форт; Гуннар, из Ганнингов, Гунд; один из двух или трёх чертопятивших товарищей, что парень мог среди гуляющих зевак встретить; да благословится баррель; литробочонки, крышки долой; тараканка, волопастор, навроде кучи, памфилий, винработник хладобранич, гигеенническая затея, как выборазился редактор; в толщину вашего бедра; как вам известнокс; вполне; спрашивая викария, что его радофь и груфь; землённый, блёклый и ильный занимались посредничеством у дремайских врат; он; когда глас цапли не слышен в землях Эльги; готов произвести свой стих; без связей, без препятствий, с круговихрями, с пра-прав-нравом; парасам за себя; Атман и Аве; которого иначе причиняют; не малочих как из старых, зато юн как палатин; белопрядь и впредь не присовременец; хотя он показался таким облепётанным; косно вякает; зато вполне важная вошка за далиями; угрозыск инспекций по личностям; также как в горле злость вызванобдение; астрономически сказосозданный; как Джамбудвиспа Випра предвидел о нём; последняя половина строфы выкупает его заложенное слово; несёренохлебавший и сивоперештопанный; и, форой у фальфиниша, наша спастрюля спороводы мокла котёлушко сажебелить; солидный, совестливый, стройный, сильный, спокойный, синтетический, свитский.
{Спящий готов перевернуться}
Клянусь антаром Йасаса! Уловка помогла ему достойно достичь наследованное желание. Капли по мантии никогда не струились вокруг Фингала. Приёмно! Заморяевские Соли, Вилли, сделают нового человека из кого негодно. Соль? Ля! Рука Ламфадера имеет длинные виды. Не хотите ли вы смотреть, что мы ходигнались в крепком ночном сне? Соверно. Оно почти, оно почти что, оно почти что готово опростокинуться. Свапнасвап. Из всех иностранных вещей, что даже не на сдёрне и смазной вражнице с нечитаным тобой точно, или в эддах да оддах, или в отрыжках гроба, трещин и топей речек, что должны были случиться! Неостановление жизнежития это единственный субстранс сталоводнения. Разобрано как разнародовано и радороздано разными россказнями. Почему? Потому что, клонюсь дайбогу со всеми дешёвыми диковинками, в чьих кормчих словах были начатки, есть две тайности, к которым можно обратиться, вестшедшее и остманящее, крайность правильщика и крайность зашибленного, улаживаясь вспять, потом пол дня маясь, и так долее, и тому подавнее. Почему? С глухой стороны у нас Джиннпалаццо Москиоска с двойными смежностями, турбаня и базарбаза, альллахальллахальллах, а проливоположно это алькован и розариум, надобрая ничка, сплошь украшекроение. Почему? Дела котомяучих дней, история про нищлег со зрятыком, и отцеборство, и лягальню-спальню, зато другие издуряются за окногрязными покупками, подсобиями и сторгованими, поднимая градус, злодейства и вражду. Почему? Будет и на нашей улице праздность, как всевидел Шавасамдживана, и сонная вселенка навернствует по кружной марштрассе и наконец приходит к свершению. Почему? Это не штоф иное как кружковерть, систома-дистома, и кажинный, который вам где угодно, совершал подобные сноводеяния. Почему? Берите с меня.
{Его спина замёрзла}
И спашки-заляжки.
Смири! Древко отваживания в действии, попрободает. Сыщикотравльда! Взлётываю! Откуда только эхтофсё приходит? Это бесконечномалые нервозности, изнервозность, извознервозность, продух аэра, спящий просыпается, в мелочах обратного предчувствия человека, ужимка и опять же усмывка, просто вспышка из будущего возможного махамайялюбия в мгновение окна, за которым круги вращения свиста пляски столпа творения.
{Приветствие утру}
Дом.
Сейчас идеальные градусы по Выспренним. Раскалка крадётся украдкой. Облако плывёт, как барахташкам не быть. Анемон флёрочаровывает, терпенитура возвращается к морнальной. Мысленные краски ведут себя свободно непринуждённо. Такими пишут живых. Вербена должна знаменовать, как трава направляет. Они говорят, они говорят фактически, они правда говорят. Вы отведымали плод. Что выговор. Вы искусательствовали с рыбой. Дело передачи. Любой из тех личных местных объектов там, где бы те нештуки ни завыгодны, и они просто было бросили бывать на дроме всегодного, обезобязанные быть близко. Вы дерзите их, те яствблочки, в ваших мастеруках. Раздевательство. Вы сдразнили его тем, что слетело сгубить. Ни одного целительно взимаемого стука с тех самых. Чухконёк на сухчелнок, с брички на гичку. Сонмомгулизм путеправлением в Ниль. Виктории не ясны. Лялябеды не часты. Это была длинная, очень длинная, тёмная, очень тёмная, никак не кратчающаяся, едва ли терпимая и, мы можем добавить, в основном довольно бурная и весьтьма мрачномечущаяся ночь. Чрезвычары. Дий! Ты не ходишь нейти, тебе прочат прийти. Здравей, сдавешность, сдавай, сутрешность. Досните, доля – длиться. Суть бо действие. Низ плоховал, хороший альтер! Ныне шибко, ныне сшибка, от причудливого к пророченному, вазодивные. Падма, очаробратнины и милосестрины, этот цвет, что звоноколется, это наш час возлеманий. Молиственный свой лотос возносите. До наступного. Адья.
Так благодарим, брахмодаруй, тамас. И в этом деле невропеаны сливаются инде.
{Дзинь-дзинь}
Есть что-то неноктюральное насчёт того, как бы вы его этим ни назвали. Хлопхлоп и винвин не особсменно ванван и хлипхлип на вашем томлёнском без рываний, затем что просто-напросто они это они. Ходун притягивает дурного намприятеля. Снимсним снимсним. Старые эхклирные дрожжедетели могут быть прапропащие, а гарьтина восстенала маслом по-древнему. Моровей, мрак, лихо и оранье пожать готовы бурю их алканий. А ваши последние слова к сему дню в кампанотивистской аккустомологии будут рассказывать распрямки о фантазии через ражесть ради радости, адьясвитанта, где он поднимется. Ласк для нас и зуд на зоб.
{Часы}
Тик!
К ним в Залки Лока. Слыхом уверили. Миру в оплёт. Тогдашнее теперь с теперешним тогда в продрожательном времени. Как слышали. Кто возымеет иметь, заимеет разымание. Так слушайте! После третирования трудара, перезвяк, будет настуком-то меньше часов да столько-то минут расхода дверниц ночедел малмесяцев годовалов века смехоманвантуры Очевышнего и Маловидицы, нашего наобъявь наобъятеля и нашей тительной матери, ближнедознайка соплужника, и их груднички, и их соседоки, и соседоки грудничков их соседоков, и их приневольники, и их прислужба, и их свойственность, со всеми их трепыхами во всей их необъедности, что есть, пребывают, будут и были их.
Премного обязан. Незнамчас! Сколь, о тимвременщик?
{Таверна}
Колкий чесун? Санкхделишно! Вразве вы не видите тот маршпуть, што они проштыряли, нашед ватары, встучившие Гимарай, вдарь страшат низменования лихо, бодач, выхолух, тигара, леофант, когда даже угары ажтерзали ишпитания, среди трилистников пробивается вздыбленная чернядь, пех, пех, пех, пех, следвпреследуя пешеподошвоподралом. Вот мы до! Что означало, если рещи могут толководить, раз первобытные условия постепенно отошли, зато тем не менее расположение твёрдого и жидкого в значительной степени упорствовало через перемежаемости сумномольщицкого громливания, псалмопевческого свадьболизма, самоведческого погребения и провиденциального богослужения, делая возможным и неизбежным, после его суд-да-держанной имуще-неимущей зрядержки, в том месте и периоде, при рассмотрении социально органического бытия миллениумной, милитаристской, монетарной, морфологической, мирграбительной округоформации в более или менее устоявшемся состоянии экивономической, эквиобщей, эквиленской, эквиленной эквилибералистики. Тритормозите, Тчёртч! Анаморфема на меня! Не убудем хужеть неосторожеводными! Тык вы истекали, частоколит в кишках войскрутина. К Яроходу на якоре. Эквитоннаж. Смотрогодный. Расплескаюсь влаготарностью, фаворитные финтивыдуумы! Тыном трактир торовато торчит.
Тик. Он Тамотимо тематический. Втык. Бурный, хоть и Неладный. Втик. Объявление.
{Туман в лесу}
Где. Кучеперодождевоблачное занебесье выбирая, жало желания пронзило сердце секретных вод, и самый широковиданный лес на весь район выращивается в настоящее время, преимущественно приспособленный для требований пикникующего человечества, между тех вверх хождений и всех вниз падений, и туманом облака, в котором мы трудимся, и облаком того тумана, под которыми мы работаем (подорвался, который порывался), так что помимо указывания местности можно чувствовать, что человек не может с выгодой для себя добавить слишком много к предшествующему, из чего, как оно и должно быть, следует, хорошо, просто упоминается, что хитрый старец морской и старая женщина в небе, если им нищо не говорить про это, они не скажут нам лжи, и вся шуткость пантомимы, от короля каннибала до бутафорской лошади, в том, плеско-наблеско, чтобы напомнить нам, как, в нашем драмкружковом мире, Отец Времён и Мать Простланств варят свой котелок своим костылём. Что все, и праздный паря, и зайка, знают. Посему.
{Река и город, дерево и камень}
Поликарповый пруд, пруд Инналавии, Сморцо сгладкостей, пойпенный предел, опромеж Дельтами Рыб и Стреловержцем, неизминно там, а мы привечаем тела, тлея здоровые лета, минихохоча тут от грайватера, впрудомосты до косноложа, река жизней, обновлениерама воплощениерамы порождениерамы природовидениерамы Фанна и Нуны в Бродвограде, этом конунгоместе чужденцев морбойничьей расы, наводнитель океана Либнуда, Моредали, пусть будет так! Где Малберет Неанлец, выслеживая Виньетку Морячку, радприметил её Линфианский Спад, а кормосеялка-перевеялка подняла первую почву. На шлюз! Катаракция! На благо надейся, а плуг не бросай! (Кстати, гармоницируя свободно, хвалил священный он заклад, ведь именно на этой лубковой станичке, хоть и несколькими часами западнее, та позднопрошлая наследница глав-здания экс-полковника должна вернуться в пространсады Двейера О'Майкла, чревоследствием грубосвального острия пики, которым он всадил воной, без дальнейших осмеяний). Там в миндальничащах начинает зеленеть, там сиреносматривают уютное местечко, как мы знаем, вона там, ведь по зовнесении его приговора каждый как мог лучше. Так свыкошествуют к Витальбе. И её малые белые плодштатницы, подтянутые трищёточницами, это хобдоблинское носоводчество. Саксолютовои, наши родопрощальники, хотя теперь столь лютуются, как придётся в Англсен, умеренная саксация, вывезенного ларца не станет. Также там тучка тормутит, понынепамятно, единственная на всё болото. Зато такая голая, такая галька, хвалится скользать такое брр блл бмм шоу, что, от Баринденов, белый альфред, это как выманен должен был сбыть чей-то боголидерский спередник. Гомо Всемерно Замореокеанский! Его достопримечательности у Лейимбрега. Старое женгамское жимпанство. Пст! Затем, пока светотемень плавает лебедем тут и там, этот камнюшельма и тот фонарный растениевод говорят Сиволдаю Забрало-Поцелуй и его прекрашей Молли Вербен, на пустырниковом ирландском, ан ну-тка, это мессопребывание подходящее и его пиерия нескоромная для курднальского коммунитела, случись ему целепраздновать святую мистерию тут или если тот перегрим из континуальных погранземель, миртолюбиво заточённый в хатку, как туча взглядом угрожая, он намеревается принимательниц упорнамучить. Голый йогослужитель, укрытый солнечной пылью, у него всё дубстоит пучком с нежнейшей листвою, приношение её водственному Оуэну. Совершам погребалу возлиям! Пстрь!
Осуществляйте, что должно осуществиться, и оно будет, воззрите, наше возеро видзабвения, тот великоём, откель столицая Ис изыдет (атлантично!), градно и мирно, после хования ото хны под ватерами Айре.
Мори!
{Часть 2. Кевин}
{Девушки и Кевин}
Хто! хте, дармуазели? О суженые, на штарт! И от земли вздох небесный.
Чертангеличики, дочери утёсов, ответствовали. Вдоволь самфирового побережья. Ты с твоим, твойным втвойне, твойнейший ты. То люб, то близ, так любый ближе. О полнение! Семейные, групповые, школьные, клановые девицы. Пятнадцатки илишь четырнадцатки, да новенны илибо двадцатты, да октетки даверно декадендекадки, да месяцатки с послечаявшейся. Чта каждая поняла по-своеё от стравненных с её стороны. Буде лепестковыйны колокольчицы они хоровьют хоралы вкруг Ботанической Бухты. О диводушках вспомнивинных. Небескиванья! И все они вприсадкие гласили сингармонии и песнь небескиванья! Он. Только он. Аленький он. Ах! Совокупные кагаламентации. Ох!
Св. Вильгельмина, Св. Оградница, Св. Фибия, Св. Весландрея, Св. Кларинда, Св. Непороша, Св. Долорес Дольфини, Св. Портлантруа, Св. Причитурра, Св. Эддаминива, Св. Ярьбелянка, Св. Рудотоварка, Св. Раевоконтральто, Св. Уна Верхнесеть, Св. Минторгашия, Св. Миха-на-Погребезднах, Св. Чернокованная, Св. Иннурочное, Св. Хрангел Колибяше, Св. Бонагентура, Св. Кланстенькино, Св. Страстновидово, Св. Горная Сень, Св. Волноспасск, Св. Холодинторг, Св. Гласнежин, Св. Присномниха, Св. Томасаббатиса и (гул трясите! тон умерьте!! писк глушите!!!) Св. Лорнетотдел!
Церквымоление! Церквымоление!
Ээх! Таковот, как это ни назвони!
Молодистки устословили собрататься. Восстаньте со своего одра, из полости ствола светлиться! Кэтлинка кухмастерит. Жребий выброшен, мафрау! Вы должны с посушенной акваточностью водопрашивать всех баркопеликанов. Австролог Уоллаби у Толана, плоткидая наши спехдали Новейшей Аланды, подписал вам и сейчас наше поручение. Миленезия ожидает. Будь ённый.
Гдесударили. Ни тот гибко узкий, ни тот широко округлый возле того гибко узкого, ни тот прекрасноразмерно полноликий с подветренной стороны того округлого, зато, действительно и пользительно, тот вьющийся, прекраснопорциональный, цветовеснушчатый, стройно крайнекрасочный, тонкие черты, качающийся к наветренной стороне того прекрасноразмерно полноликого.
{Новости о преступлении}
Витало ли оно уже в воздухе, когда что-то нужно было сказать о нём, или это кто-то напредь убеждённый, который должен чтотытожить обо всём как-нибудь?
Что делает Киавейн? Расскажите про его исшествия яснее! Какдубтобырадетель. А его моральтычины до сих пор его лучшее оружие? Как насчёт ещё нескольких забитий, чтобы златовариться? Чтоб езжать на бочке, баланс бережёшь. Это голос Томбы. Его лицо это лицо сына. Да будет твоим потаённый зал, о Харама! И дева, единственная, оплачет тебя. Источник Томбы в утишении. Зато у Крины вот даренье. Осёл О'Двайера из Сердолины крикрожает зрякричать, на путь гнанный в дом ужаса перед чарами уголовщиков Горшечной земли, кручинки у всех добратавшихся. Когда его посетил незавешенный репортёр, Майк Портлун, наследовавши уголь, тот рестирант почтильмена, как именуется оказначенный гобсек, он начиняет срежущее для Известий Дурбана, первоочередным изданием. От горраспаддетеля. Где быта не было. Судачий день. Боссвышение Верхней и Нижней Углубашни, Врекуехов, пусть он живёт во реки веков! Всенощные игры в Долинном храме. Празднества субтемналий, выстанавливающие ту горекатуру злошаткости, что фразоблачал Камерад Оскур. Последний Шульц Голодранец, по всей горбоявности. «Раздымные знаки». «Раскрывая историю Паба». «Негодование, в избытке». «Возбуждённая толпа следует с религиозным столиванием». «Изобрейнвеянье остатков, которыми они пичкали буддруга». «Кинографика в сценическом сечении». «Патетворчество». И вот там, из суемрака, где Лондан туманный, вдоль пути Канавана, то есть с годами ушедшими, кроткий луч волны, его полярный путесвет, правящий стерном через тернии, доверьтесь Тоухене, и вы вступите на истинную почву, является сортировщик, г-н Гырр Гансен, разговаривая про себя завсякдаль о своих надеждах упасть, где девушек пир гурьбой, что отпразднились домой после танцев, его скрючка дюжемается в его уключевом кармане, проезжий соотчисленник положительно с галеона Гримстада, бобрик старых сударей, сытый по гроб ночи, как они глаголят, покоят и укают дел минувших вослед, и на нежчин всё время том паток, зато с той усмылкой как ломтики масленохлеба над его скорлупостижным солнцегоном. Вас выслушают в противоглазе, поздносчик! Какое подвершение! В почтолежской роскоши и в полной здравнице! Поштар! Почтшон! Башмачник жён! Копейка правду о вас бережёт? Чуй, чего, тебе, того, чьего, чего, чай. Былка Бе бачит, что батон блинопекли после буханки. О, какой духовкотворённый аромат! Отцед чаш! Лист нам носящих дай нам на все дни! Зане укройте меня, мои други-примятели, от изумрудно-тёмного долгозимья! А ночь и ныне спать для Пухового Плато, а в ось и ныне як, как спевали спиваки, так для трудолюбивых прямоходящих твёрдоштампующих печатноскрепляющих чиновников, которые полагают сформировать генеральное мастерсэрство нашего Ценпочтамта, шиш на щас да щи на шай, когда они тулили их головершки к подушке для пылосонной ночь-смычки с альтердевой, с которой они укладывались ради всего взятого. С пеленательной походкой в эти маршевские виды. Как провелось время, гонспарень? Вы слышали о том преступлении, шельмальчик? Мужчина был прыгоморён из-за россадских дуамочек, по всей шведомости, боле междунашими, среднесерыми, даго, времячаянными, тенями, ноктюрнами или самохворыми, если сноряженые бойкобылки плюш знойные зазнобы с глупошлёпками, одно, другое, третье, головоротницы или сдавленные выкрутаски, придя к трубочному разбору полётов или изучая угнетанский, следили, как его шерстили после его волнопадения, когда д-р Чарт с улицы Верликого Шорльза он поменял его хребет в один засест. У него не было такой интенденции, с разными мокроступами за разными миловздорами, зато пока на предызводствах подходят без обнимиков, когда и где судоряды позволяют, это могёт быть сколько угодно после стемноты. Что одни только красули они видят и темнушники они обоняют ветеркурс. В дырплену. Черновзвывчайно! Гаерцинточки и гелиотрольлепные! Ни разу с полногрубыми дерзушками, зато не раз с неопёрыми подсудками! Это клеймическое разнимательство на пороге кухулического вероломства, и кто-небессуд должен компенсуммировать его. Где же тот шорник-морник, тот легколов-полицап, этот собака-барин, бой-готовец на лисье чело у панов! Где иже он, наш любимый среди многих?