После всех происшествий Маркус вел себя чуть более активно, чем всегда. Представитель семейства кошачьих постоянно водил головой по сторонам, принюхивался к ветру, прижимался к земле. Иногда он ускорялся, переходя на быстрые прыжки, и Шептуну приходилось поторапливаться, чтобы успевать за ним. Сталкер обычно использовал любую смену ритма движения в своих целях, настраивал дыхание и сердцебиение на новый темп в рамках допустимого, и этот раз не был исключением.
— Давай, остроглазый, — напутствовал он кота. — Веди меня к Агропрому. Долго чешем что-то.
Предстоящую территорию Шептун не любил, хотя не настолько, как восточную. Зона к западу от базы клана отличалась на редкость паршивыми особенностями, присущими ландшафту еще до ее появления, — по большей части там преобладали болота, крутые склоны, треснувшие тут и там. В предыдущий раз Шептун провалился в одну из ям и чуть не сломал ногу, затем Маркус попал в очередную расщелину и не смог выбраться, пока сталкер не скинул ему корягу вертикально. Казалось бы, обычное дело, но потратить на это пришлось больше часа, и все это время кот испускал завывания, на которые запросто могли сбежаться псы или кое-кто похуже. Шептун не испытывал никакого желания снова корячиться на одном месте и обливаться потом в ожидании выпрыгивающей из кустов твари.
— Вперед, вперед, — продолжал он повторять не то себе, не то четвероногому товарищу. — Уже осталось немного.
Почему немного, Шептун и сам не знал. Хотя с позиции расстояния и в самом деле немного. Скопление радиоактивных отходов осталось далеко в стороне, по правую руку. Это значило, что центр уже давно пройден и скоро появится своеобразный памятник науке, возвышавшийся посреди болот облупившимися бетонными корпусами былого научно-исследовательского института.
|
|
Поговаривали, что именно здесь в свое время обитал Грач. Шептун вспоминал шефа каждый раз, когда проходил мимо Агропрома. Если верить слухам, начальник «Набата» вообще не приходил в Зону — он жил здесь самоселом еще с восемьдесят шестого. В таком случае возникал вопрос, как же он пережил первый глобальный выброс, накрывший Заслоном северные районы. Если бы Шептуну сказали, что Грач каким-то образом это сумел, то сталкер бы не стал спорить. Он любил слушать легенды, но старался не плодить их и не дополнять излишне фантастическими подробностями.
Впереди стояли вечно распахнутые ворота, проржавевшие насквозь, но все еще добротные. Сохранился даже проволочный забор, протянувшийся в обе стороны от ворот почти без дыр. Пройдя между двух застывших вертикальных пластин, сталкер внутренне подобрался. Как ни крути, а от психологии не уйдешь. Опасностей стало не меньше и не больше, но ворота на Агропром продолжали служить общепринятым барьером между отдельными участками, а потому по-прежнему выполняли свою функцию.
— Граница — это не точка на карте, — прогундосил Шептун старую песню. — Граница всегда в голове.
Дорога от ворот к ближайшему строению была просто приглашением для новичков — прекрасно сохранившейся, прямой и широкой. Впереди можно было различить серую стену. Картину омрачал лежащий на дороге человеческий скелет, наполовину спаявшийся с асфальтом. Рядом валялись непонятные фрагменты, похожие на обломки копья. Одному дьяволу было известно, что здесь произошло.
|
|
Впрочем, и без этого Шептун не пошел бы по дороге. Сразу после ворот сталкер сошел с пути вправо, стараясь, чтобы между ним и стеной постоянно находились густые заросли. Маркуса пришлось взять на руки, так как кот отважно рвался навстречу приключениям.
Шептун осторожно прошел через рельсы, начинавшиеся от института и уходившие в туннель, в который сталкер не пошел бы за все артефакты мира. Бывали в Зоне места безопасные, попадались и просто удачливые. Остальное являлось объектом авантюризма. А существовали и такие условные вершины, о возможности покорения которых было даже смешно говорить. Как, например, туннель из Агропрома к центру. Маркус обходил это место десятой дорогой. Однажды сел метрах в двадцати от входа и молча смотрел в черноту холодной арки, не мигая. Когда Шептун после безуспешных попыток позвать к себе товарища попытался его поднять, то не сразу оторвал от земли, в которую Маркус впился намертво. И сейчас где-то в деревянной шпале продолжал торчать его коготь.
Как всегда некстати, сталкер начал чувствовать усталость. Его бесил разнобой в собственном организме, из-за которого он часто чувствовал себя разбитым по разным причинам — то уставало тело, то голова, но чаще всего — нервы. Порою сталкер ловил себя на ложном ощущении усталости памяти, когда в голове было совершенно пусто и он не мог или не хотел вспоминать о том, чем занимался накануне. Редко выпадали дни, когда все биологические узлы работали как единое целое. Сейчас Шептун многое бы отдал за хорошее самочувствие, но в его текущем активе были только самодисциплина и адреналин.
|
|
Пройдя железнодорожные пути, сталкер оказался в узком пространстве между двух песчаных насыпей. В «Набате» этот участок считался местом с высокой аномальной активностью — звучало очень даже научно, только грустно. Здесь сталкер позволил Маркусу решить, можно ли идти дальше или же стоит забраться на вершину холма, где придется проползти на брюхе сотню метров. В этот раз судьба миловала — Маркус пробежал в проходе достаточно спокойно, лишь разок задрав мордочку вверх, на правый склон. На Агропроме было не так много мест, пригодных для движения, так что все имеющиеся тропы были просто устланы следами сапог, окурками, консервными банками и прочим мусором. Шептун переступил через порванный противогаз, гадая, не от снорка ли это осталось. Впрочем, мутант вряд ли сумел аккуратно свинтить фильтр. Сталкер попытался вспомнить, носят ли снорки фильтры, и снова понял, что думает о разной чепухе.
Хуже всего, что проходы в своем большинстве были слишком узкими, чтобы в них могли разминуться два человека, не попав друг к другу в зону, в которой уже невежливо пройти мимо, не поздоровавшись. Разумеется, этим и пользовались мародеры. В самом деле, что может быть проще, чем залечь в засаде по обеим вершинам склонов, ожидая, когда внизу пройдет одинокий сталкер, которого в бинокль видно еще с самых ворот? И кто даст гарантию, что любители поживиться не станут стеречь тебя на обратном пути, уже изрядно уставшего и с рюкзаком, полным хабара? Всякое случалось в этих местах, и тем неприятнее было ожидать Самопала именно здесь.
Прошло уже пять минут, как Шептун миновал ворота, никого не встретив на своем пути, и это насторожило его еще больше.
— Где же он, Маркус? — спросил сталкер, глядя на крышу. — Ты его не видишь?
Кот посмотрел на него то ли виновато, то ли обвиняюще — мол, хозяин, храни молчание, и нас не услышат враги. Затем скрылся в высокой траве.
Шептун не стал его дожидаться. Если Самопал в самом деле где-то рядом, то, завидев Маркуса, все поймет и попытается скрыться. Хотя, с другой стороны, из Агропрома идти некуда, кроме как обратно к центру или к Барьеру. Поговаривали, что была еще одна дорога, через южные топи к приграничной полосе, однако Шептун был готов прозакладывать последнюю шоколадку, что изменник туда не пойдет. Тот участок банально не был изучен, любые фарватеры отсутствовали, а местность просматривалась достаточно далеко, чтобы понять, что искать счастья или хотя бы убежища здесь бесполезно.
Пройдя вдоль каменного заграждения, Шептун дошел до дыры в заборе и чуть было не сунулся туда. Соперника во всем не обманешь, но совершать совсем уж детские огрехи сталкер не собирался. Вернувшись назад, сталкер перелез через ограду в месте, где была наибольшая тень. Трехэтажка институтского здания возвышалась перед ним, на одной из стен красовался древний агитационный плакат советских времен. Сейчас он производил удручающее впечатление.
Сталкер спрыгнул на утоптанный тротуар, спрятался за двумя побитыми бочками, сохранившими запах машинного масла. Проверил автомат, дунул в глушитель, словно это имело какой-то смысл. Так и не научился избавлять себя от множества лишних движений и отличать насущное от ритуального. Тяжело вздохнув, Шептун начал вслушиваться в окружающие звуки. Воет ветер, лениво скрипит антенна на крыше. Далеко на западе слышится рокот «вертушки», совершающей облет над стеной Барьера. С севера раздается протяжный гул, будто работает генератор.
Ничего особенного.
Шептун решил, что дальнейшая перестраховка ни к чему не приведет — он может так просто просидеть сутки и ничего не услышать. Взявшись за рукоятку автомата, сталкер покинул укрытие и обогнул угол здания.
И столкнулся лицом к лицу с оборванным бродягой.
Изумление последнего было таким, что тот замер на месте как был — с поднесенной ко рту рукой, держащей кусок полувысохшего батона, с недоумением в глубоко запавших глазах. Шептун вздернул автомат, не думая что делает. Батон упал на землю, сталкер и бродяга разбежались друг от друга. — Шептун вернулся за угол, незнакомец нырнул в узкое пространство между наглухо забитыми контейнерами.
— Не стреляй! — послышался голос. — Я без оружия!
— Давай поговорим, — предложил Шептун, лихорадочно глазея по оконным проемам.
— Брось автомат!
— Он не для тебя!
Один из баков заскрипел, словно его пытались отодвинуть. Сталкер снова высунулся.
— Я просто хочу поговорить, — повторил он предложение. — Я не за тобой пришел.
— Не стреляй, я ничего тебе не сделал!
Контейнер наконец поддался, и оборванец побежал вдоль сарая, ушедшего с годами в землю на добрую четверть собственной высоты. Выглядел незнакомец как типичный, почти хрестоматийный бомж, только физическая форма была чуть лучше, выдавая в нем молодость. Если бы Шептун хотел его застрелить, он легко это сделал, однако сталкер не был уверен, что к оборванцу придут те же мысли.
— Вернись, давай поговорим! — крикнул ему Шептун. — Ты есть хочешь? Я дам тебе банку!
Он замолчал, надеясь, что ответ все же последует.
— Кто ты? — послышался голос.
Сталкер медленно отдышался.
— Меня зовут Шептун, я из клана «Набат». Я ищу одного человека.
— Кого?!
— Не тебя.
Бомж высунул голову, Шептун ожидал, что бродяга затаился совсем в другом месте.
— Скажи мне, кого ты ищешь!
Сталкер не хотел играть по его правилам.
— Вот. — Шептун показал собеседнику консервную банку и пустил в свободное катание по асфальту в сторону бомжа. — Это тебе.
Банка остановилась в метре от бродяги, не докатившись совсем немного. Тот испуганно смотрел на нее, не решаясь выйти и подобрать.
— Я ищу человека по кличке Самопал, — произнес Шептун.
— Никогда о таком не слышал!
— Хорошо. Давай поедим.
— Убери автомат!
— Послушай, ты, — вспылил Шептун. — Если бы я хотел тебя убить, то просто подошел и пристрелил бы. Или не стал бы подходить, а замочил прямо так. «Калашников» пробивает и эти долбаные мусорки, и деревья, и стенку, за которой ты прячешься. Так что не дури, вылезай, и будем говорить.
Оборванец не торопясь вышел вперед. Банку подбирать не стал, хотя смотрел на нее голодными глазами.
— Ты военный? — спросил он.
— Нет. Говорю же, я из «Набата».
По виду бомжа создавалось впечатление, что он никогда не слышал о клане. Такого быть не могло. Он все не мог решить, что за странный человек ему встретился. Главное, что тот пришел не за ним.
— Ты торгуешь? — спросил бомж.
— Нет, — ответил Шептун и тут же прикусил язык. — Если ты хочешь поторговать, то давай.
— Это… — Бродяга оглянулся. — Есть у меня одна штуковина. Думаю, тебе пригодится.
— Что за штуковина?
— Базучка подавтоматная.
— Чего? — не понял сталкер.
— Ну, подствольник. У тебя же автомат. Купить хочешь?
— Извини, нет, — покачал головой Шептун. — А откуда у тебя подствольник? Ты же говорил, что безоружен.
Бомж снова испугался.
— Я его у сталкеров честно выторговал! — затараторил он. — Обменял на «медузу»! Мне артефакт не нужен — экранировать негде, а самому тащить к воякам не могу, сразу пристрелят.
Это было похоже на правду.
— Что хочешь взамен? — спросил Шептун.
— Консервов бы мне банок пять. Меня, кстати, зовут Пупер.
— Пять? — Шептун прикинул, есть ли у него столько. — Ну, давай. Я согласен. Тащи свой подствольник.
Рванувшись с места, Пупер побежал в глубь дома.
Сталкер прислонился к стене, решив не мешать хозяину разбираться со своим имуществом. Кто знает, чего у него там напрятано? Может, там у него на десяток пожизненных сроков.
Прошла минута, другая. Шептун задумался, где сейчас может быть Маркус. Быть может, именно сейчас кот вдоволь набегался за тушканами и вот-вот появится. Пройдет мимо консервной банки, обнюхает ее и, мяукнув, запрыгнет в рюкзак к хозяину.
Шептун почесал шею глушителем автомата.
Банка продолжала лежать на прежнем месте.
Слегка переместив ремень оружия, давящий на плечо, сталкер зашел в здание.
Здесь стоял ничем не перебиваемый запах пыли и тлеющей электроники. Было совсем тускло. Ориентируясь на прямоугольники пустующих оконных проемов, пропускавших дневные лучи, Шептун добрался до лестницы, ведущей на верхние этажи. Дальше уже были слышны приглушенные голоса. Разобрать речь было невозможно.
— Я не помешаю? — отчетливо произнес Шептун, направляя автомат на обитателей дома.
Они подскочили на месте. Их было четверо, вместе с Пупером. Не было никаких признаков того, что тут жило больше народу.
— Мы совещаемся, — сказал Пупер. В кругу приспешников его голос звучал более уверенно. — Думаем, стоит ли выменивать подствольник.
— Понятно, — кивнул Шептун. — А знаешь, ты на редкость неумелый купец. Ты нашел «медузу», выменял на ненужную тебе подавтоматную базучку, которую сейчас готов продать за пять банок жратвы. Но сюда не вписывается консервная банка, которую я тебе подарил и к которой ты не прикоснулся. Как же так? Еда тебе не нужна задаром, но ты за нее готов торговать? Что-то тут не вяжется.
Бродяга выпрямился. Глаза словно запали еще глубже.
— Верно, не вяжется, — ответил он. — И я скажу тебе что. Левый дундук с автоматом, который увидел незнакомого человека в плохой одежде и решил, что перед ним обыкновенная шваль. Который отказался убрать оружие и поговорить как человек, решив вместо этого угрожать мне и купить, швырнув банку на землю, ожидая, что я кинусь грызть ее, как паршивая собака, которая нападает на кость. И который влезает в чужой дом, продолжая вести себя как моль паршивая.
— Поубавь-ка пыл, — проговорил Шептун, чувствуя, что автомат словно потяжелел в разы.
— Пока ты стоял на улице, мы в самом деле думали, надо ли с тобой торговать, — произнес другой оборванец, подбирая слова. — Тут такое дело, мы очень хотим есть. Но нам не нужны подачки. За всю еду, которая может находиться у тебя, мы были готовы заплатить. Теперь уже нет. Уходи отсюда.
— Так, а теперь послушайте меня, — сказал Шептун. — Я понимаю вашу философию и не буду ее оспаривать. Может, в ваших словах что-то есть. Но мы поступим проще. Вы все будете отвечать на мои вопросы, и затем я уйду. Никто ни с кем не торгует. Ты, — сталкер обратился к первому бродяге, — сам понимаешь, что ты вел себя подозрительно. Так что пусть никто не останется в обиде. Повторяю для всех: меня зовут Шептун, я из клана «Набат», ищу предателя по имени Самопал. Длинные волосы, худой, может бродить один или в компании опасных лиц. Также буду признателен за любую информации о группировке «Лезвия». Теперь говорите, кто что знает.
Один из обитателей института коротко рассмеялся, другой угрюмо отвернулся. Остальные двое не меняли поз.
— Никогда не слышал ни о каких «Лезвиях», — сказал самый низкорослый. — И о Самопале тоже. А почему ты думаешь, что нам известны все эти люди?
— Потому что Самопал на Агропроме. Перестаньте валять дурака. Вы все обязаны хоть что-то знать. Я не уйду, пока не получу ответы.
— Почему мы должны что-то знать? — спросил Пупер. — Просто потому, что ты так захотел? Нашел крайнего и стрелки перевел, да?
— Если тебе нужен повод, то не жди его и стреляй сразу, — испуганно добавил низкорослый. — Издеваться над собой мы не позволим!
Шептун перехватил автомат, намереваясь снять его, но его жест был понят неверно. Все четверо кинулись на него как один, сталкер отскочил назад и нажал на спуск.
Треск от выстрелов был намного громче, чем следовало ожидать от глушителя. Ближайший бродяга упал на месте, получив несколько пуль в ногу. Низкорослый повернулся на месте, схватился руками за лицо и истошно завопил.
На Шептуна обрушился деревянный ящик, острые обломки едва не оторвали ему ухо. Сталкер откатился в сторону, но быстро встать на ноги не сумел — рюкзак на спине помешал перекату. Кто-то ударил его ногой в лицо, попав по лбу. Шептун поставил блок перед очередным ударом, и в этот момент в его бок вонзилось что-то острое.
Одновременно его зажали с двух сторон, отнимая автомат. Шептун не стал бороться за оружие, вытащил нож и несколько раз пырнул вслепую. Он попал во что-то мягкое, теплая жидкость потекла между его пальцев.
Сталкер врезал локтем в висок последнему нападавшему и отошел назад. Дрожащими руками расстегнул пряжки лямок, позволив рюкзаку скатиться с плеч, стащил с себя автомат. Посмотрел вниз. В боку торчал кусок арматуры.
Шептун прислонился к стене, даже не глядя на место боя. Сознание уже покидало его. Кое-как преодолев один лестничный пролет, он споткнулся и упал на ступени, оставляя за собой кровавый след.
Глава 10. Знакомое лицо
Он пришел в себя от сильной боли в левом подреберье. Судорожно попытался вздохнуть и понял, что не может этого сделать. Мокрое лицо облепил сплошной слой горячей резины, воздуха катастрофически не хватало. Шептун пошевелил головой и обнаружил, что тяжесть не спадает — что-то обхватило его лицо, полностью перекрыв дыхательные пути. Сталкер ударил лицом в твердую поверхность, на которой лежал. Почувствовал встречное сопротивление, равносильное хорошему удару в зубы. Во рту тут же появился привкус крови и металла, заныла разбитая губа, боль в боку усилилась, словно его резали пилой. Руки не слушались, их что-то прочно удерживало. Шептун хрипел и извивался, темнота перед глазами рассеивалась и сменялась белыми пульсирующими кругами. Он продолжал бить и тереться лицом о холодный шершавый пол, сдирая с себя пленку, мешавшую дышать.
Чужие руки перевернули его на спину и одним движением содрали с него резину. Поток свежего воздуха показался ледяным дуновением. Шептун жадно вздохнул, тут же стал кашлять. С каждым приступом ему казалось, что он выстреливает из организма собственные легкие.
— Жив? — послышался вялый голос. — Дыши, дыши. Теперь можно.
Шептун в последний раз харкнул кровью и принялся щуриться, стараясь что-нибудь рассмотреть слезящимися глазами.
Послышался звук зажигаемой спички. Вскоре комнату наполнил сигаретный дым.
— Они надели на тебя противогаз без воздуховода, — сказал спаситель. — Прикрутили забитый фильтр и оставили задыхаться. Гуманная смерть. Ты был без сознания и не должен был ничего почувствовать. Но каким-то образом очнулся. Наверное, это из-за раны.
Сталкер обнаружил, что привязан к стулу всеми конечностями. Скосив глаза, он увидел штырь, все еще торчащий в его теле. От этого ему стало дурно.
— Да, — подтвердил голос. — Я бы вытащил из тебя эту фигню, но тогда ты умрешь от потери крови. А как это лечить, я не знаю. Так что не вмешиваюсь.
— Кто ты? — прохрипел Шептун. — Развяжи меня.
— Ты хочешь об этом поговорить?
Шептун помотал головой сильнее, стараясь преодолеть сильную резь в глазах. Затем изображение прояснилось. Он увидел лицо своего спасителя.
И тут же зашелся кашлем снова.
— Самопал, — простонал сталкер.
Сидящий у противоположной стены длинноволосый парень сделал глубокую затяжку.
— Да, это я, — подтвердил он. — Вот и встретились.
— Черт, черт. — Шептун попытался отодвинуться, но у него ничего не получилось. — Развяжи меня.
— Я не могу.
— Ты предал клан! Предал «Набат»!
— Успокойся. Все в мире относительно.
Сталкер в ярости дернулся и чуть не потерял сознание.
— Чего ты хочешь? — завыл от бессилия. — Что я тебе сделал? Что сделали тебе все мы? Кто ты, Самопал? Кто ты?!
Даже в таком состоянии Шептун понял, что у Самопала дрожат руки.
— Это нелегко объяснить, — сказал парень. — Здесь такое творится, что в двух словах не расскажешь. Шептун, пойми, Зона не живет по правилам.
— Твою же мать… — прошептал Шептун. Он попытался успокоиться, замедлить сердцебиение, сохранить еще немного сил, чтобы хотя бы получить шанс услышать ответы. — Самопал… Поговори со мной.
— Зачем?
— Ты звал меня.
— Когда я тебя звал?
— Ты говорил тому «ирландцу»… мужику с рыжей бородой, что будешь ждать меня на Агропроме.
— Да? — Самопал заворочался. — Точно, говорил. Я и забыл уже. Не думал, что вы с ним еще увидитесь.
— Я здесь. Поговори со мной.
— Нам не о чем говорить. — Самопал махнул головой, скрыв лицо волосами. — Все, что я хотел тебе сказать, ты уже понял.
— Что я понял? Расскажи мне. Что происходит?
Ренегат поднялся на ноги, уйдя в дальний угол комнаты, в сторону окна.
— Час назад мы еще могли поговорить, — бросил он, высовываясь из окна по пояс, словно кого-то высматривая. — Теперь нет.
— Почему?
— Да потому что ты напал на местных, которые жили в этих стенах! — нервно ответил Самопал. — После этой перестрелки смысл в нашем с тобой общении потерялся!
— Почему? Они были тебе дороги?
— Нет. Я их совсем не знал.
— Они были из «Лезвий», да?
— Нет. Не из «Лезвий».
— Самопал…
— Замолчи.
Снова чирканье спички. Новая сигарета.
Шептун расслабил мышцы живота, насколько мог себе позволить. Боль слегка отступила. Сталкер дышал медленно и размеренно.
— Почему напали на караван? — спросил он.
— А почему сталкеры нападают на аномалии? Ради хабара.
— И это все?
— Это все. Сэкономь себе время, не думай об этом. Не ищи высших причин там, где царит прозаичность. Все ради денег.
— Сколько тебе заплатили?
— Достаточно.
— Как на тебя вышли?
— Я сам на них вышел.
— Тебя заставили нас предать?
— Говорю, я сам вышел на них. Умолкни.
Самопал снова начал следить взглядом за кем-то снаружи.
— Я умираю, — выговорил Шептун. — Скажи мне правду.
— Она не скрасит тебе последние часы.
— Я не проживу так долго.
— Тогда тем более тебе не нужно ничего знать.
— Хотя бы поставь меня на стул. Я лежу на боку.
— Вот и лежи. Сидя тебе будет еще больнее.
— Хороший ты человек, Самопал. — Шептун безучастно уткнулся лицом в окровавленный пол. — Добрый.
Послышался звук режущейся жести. Шептун не смог преодолеть любопытство, повернулся к Самопалу. Ренегат вскрывал ножом банку консервов. Сделав это, он окунул палец в содержимое, облизал его, затем встал и опорожнил банку за окно.
— Тухлая попалась? — Шептун криво улыбнулся разбитыми губами. — Или я перебиваю тебе аппетит?
— Ты мне ничего не перебьешь, — изрек Самопал.
— Вскрой мне вены этой жестянкой, если не хочешь развязывать.
— Нет.
— Хочешь, чтобы я помучился?
— Не я обрек тебя на такое.
— А кто?
— Ты сам.
— Я сам привязал себя к стулу?
— Это сделали Пупер и его трое товарищей. Они же проткнули тебя прутом и напялили противогаз, чтобы ты сдох сам.
— Они сказали, что не знают тебя. Выходит, врут. Все мне врут, Самопал.
— Не врут. Они в самом деле меня не знают. Зато я наблюдал за ними.
— И они хорошие люди?
— Люди не бывают хорошими.
— Все вокруг плохие?
— И плохими не бывают. Люди бывают людьми.
— Я убил кого-то из них?
— Нет. Отсюда вышли все четверо. Все были ранены, помогали друг другу идти.
— Я рад. — Шептун прикрыл глаза, не зная, что еще придумать, чтобы боль ушла. — Не хотел никакого насилия.
— Ты напал на них.
— Я искал тебя.
— Ну вот, нашел. Что дальше?
Шептун медленно выдохнул, надеясь этим разрубить адские замкнутые круги в голове.
— Грач был прав. Тебя нужно было доставить на базу, поговорить. Даю слово, что, будь у меня сейчас выбор, я бы так и поступил. Моих сил не хватает, чтобы понять тебя, Самопал. Быть может, я никогда тебя не пойму.
— Быть может.
— Дай мне намек, Самопал. Дай мне любой намек на любой вопрос, с которым я встречу свою смерть.
— Намек? Ну, это можно.
Ренегат склонился над Шептуном, заслонив собой свет.
— Вот это, — сказал он, крутя между пальцев какой-то предмет.
Маленький блестящий ключ.
— Что это? — спросил Шептун и тут же вспомнил.
— Да, — кивнул Самопал. — Ты таскал этот ключ в кармане.
— Мне дал его шеф.
— Я знаю. Больше никто не мог дать его тебе.
— И ты знаешь, что это?
— Знаю. Увидел ключ у тебя в кармане и решил, что лучше стащить противогаз с твоей морды.
— А развязать меня и помочь залечить дырку в животе этот ключ не говорил?
— Не говорил.
— Тогда на хрен не нужен этот ключ. И заодно ты и шеф.
Самопал слегка хлопнул Шептуна по щеке.
— Может, ты и прав, — сказал он, засовывая ключ ему в карман. — На этом мы с тобой прощаемся. Я иду к своим, в ангар.
— Что открывает этот ключ, Самопал?
— Дверь, которую ты не хочешь открыть.
— Что он открывает?!
Звук удаляющихся шагов был ему ответом.
Шептун ждал добрых пять минут, прежде чем понял, что Самопал не вернется. Закрыв глаза, он постарался ни о чем больше не думать.
Ласковый треск звучал прямо над ухом. Шептун не хотел разбираться, что это было, он лишь желал, чтобы это мурлыканье заполнило его целиком, позволило раствориться в нем без остатка. Но вслед за этим в него начал тыкаться влажный нос, и затем по его лицу бесцеремонно прошелся пушистый хвост.
Его обладатель не спеша побрел дальше, в направлении стула. Не открывая глаз, Шептун поймал кота и начал подтягивать к себе. Маркус недовольно мяукал, по мере того как Шептун добирался непослушными пальцами до его шеи.
Клан «Набат» за здоровую Зону.
Замок на кошачьем ошейнике, хранящем на себе девиз, был массивным, хотя и легким. Самой тяжелой частью было открыть его. Добравшись до застежки, Шептун расстегнул ее и начал тереть о веревку на левом запястье.
Чтобы не потерять сознание, сталкер считал собственные попытки. Раз — провести застежкой по узкой окровавленной бечевке, два — постучать, три — зажать металлом и покрутить в стороны. Дойдя до двух сотен, Шептун сбился со счета.
Маркус начал точить когти о его ногу. Шептун никогда не любил эту естественную привычку, но сейчас он был благодарен коту за эти мелкие проявления эгоизма. Не так уж просто заснуть, когда в тебя постоянно тычут почти десятком изогнутых иголок.
Сталкер и сам не заметил, когда левая рука освободилась. Он продолжал тереть, одновременно опираясь локтем о пол, и только позже понял, что настало время менять тактику. Ножа при нем, конечно, уже не было. Шептун вытащил ключ из кармана и вторую веревку перетер уже им.
— Я найду твою дверь, Самопал, — пригрозил сталкер. — И прихлопну ею тебя.
Подняться Шептуну не удалось, и он просто отполз к стене. Он плохо понимал, как нужно лечить ранение живота, и старался не думать о том, насколько серьезно ранен. Оказалось, что сухое медицинское перечисление поврежденных органов никак не подходит, если такой способ приходится применять к себе. Все гораздо проще: есть посторонний предмет и есть дырка в боку, которая немедленно станет кровоточить, если этот предмет выдернуть. В фильмах все смотрится чересчур отстраненно, неприменимо к себе. На практике — тоже. Словно это и не с тобой происходит. Вот только неизвестно, хватит ли сил выдернуть арматуру, будет ли он в сознании после этого, да и опять-таки — нужно еще решить, чем делать перевязку. Все его имущество снова пропало. У сталкера опять не осталось ничего, кроме собственной потрепанной одежды и ключа.
Шептун огляделся, стараясь не шевелить головой, на которой, как он заметил только сейчас, уже не было бинта. Кто-то его сорвал, от чего рана снова начала остро реагировать на малейшие изменения температуры.
Дико хотелось пить. Не было смысла искать воду в окружающих ящиках — наверняка Пупер и остальные ушли, ничего не оставив после себя. Хотя, с другой стороны, с чего он решил, что они в самом деле ушли? Может, они решили вырыть для Шептуна могилу и скоро на лестнице послышатся их шаги. Однако по поведению Самопала казалось, что «точку» действительно оставили навсегда. На месте Пупера сталкер именно так бы и поступил — неизвестно, когда за тобой придут «Лезвия» или очередной помешанный из «Набата».
Надо было срочно валить. Шептун дотянулся до куска решетки, торчащей на месте окна, и попытался поднять себя, используя ее как упор. Бесполезно. Его сил еле хватило, чтобы поднять саму руку, и ему снова стало дурно.
Ползти. Нужно ползти без остановок до лестницы, затем один пролет вниз, после чего за ворота, до дальней лужи, где и удастся напиться. Спрятаться в мусорном баке, закрыться деревяшкой, отлежаться. Быть может, Маркус снова принесет крысу.
Будто почувствовав его мысли, кот подошел к выходу и застыл в стойке на трех лапах, слегка приподняв четвертую. Шептун прикипел к нему взглядом. Маркус вел себя так, словно готовился к прыжку, вот только в полуметре от кота была сплошная стена.