Сколько раз в жизни было такое: жалуется тебе человек на жизнь, а ты думаешь: «Мне бы его проблемы». Ну а если вернуться ближе «к нашим баранам», вся картинка выглядит очень логично. В России много проблем: плохие дороги, грязь, неустроенность какая‑то. И для нас это «проблемы», это наше «плохо». Но остальное – хорошо. «А что в России хорошего?» – иногда спрашивают меня. Но мы многого не замечаем. Если это всегда было, то как‑то глупо этим восхищаться. Ну вот, предположим, дышите вы воздухом и дышите, а потом попадаете вы в страну, где кислород экономят. Сразу приходит понимание, где было лучше!
А в других странах, где все вылизано и кругом порядок, они же тоже должны найти для себя что‑то, какое‑то свое «плохо». Так они и создают для себя сотни глупых ограничений – экономят воду в туалете, покупают билет на самолет с двумя посадками (потому что с одной посадкой на пятьдесят евро дороже)… Тут можно продолжать до бесконечности. Но если кто‑то может подумать, что это мелочи, то тут он будет сильно ошибаться: через эту призму рассматривается вся жизнь.
В России ты понимаешь, что плохая дорога – объективно плохая, и если у тебя нет денег, чтобы поехать на море, это не повод вешаться. А здесь, когда они есть, а ты не на море, совершенно неизвестно, почему – вот тут мозг отказывается это понимать и принимать. Этот уровень несчастья нельзя даже приблизительно сравнить с тем, что ты испытывал в России.
Услышав эти слова Александры, она вдруг вспомнила одну историю из своего детства, которая полностью подтверждала теорию «Что одному хорошо, другому плохо».
Ее детство в Советском Союзе было счастливым. Может быть, оттого, что другой жизни они (советские люди в основной своей массе) не видели, не слышали, не читали о ней и не предполагали, что она может быть. У ее папы был родной брат, известный хирург в городе Шевченко на Каспийском море. Каждое лето он приезжал в гости к ее бабушке и привозил трехлитровый бидон черной икры. Мама всегда считала свою дочь очень болезненной, хотя она болела не больше других детей, и всячески старалась повысить иммунитет ребенка. Три раза в день мама пыталась запихать в нее бутерброд с черной икрой. Она до сих пор помнит свое детское ощущение несчастья. Она ненавидела икру, а вместе с ней все, что имело хоть какое‑то к этому отношение: бидоны, дядю, Шевченко и Каспийское море. Да, действительно, сейчас бы ей такие проблемы…
|
|
– В общем, после развода я, что называется, обрела себя, – тем временем продолжала Александра. У меня вдруг появилась национальность. До этого я себя считала просто человеком – ну, а чем гордиться‑то, рассуждала я, Россия по уровню жизни находится в списке между Албанией и Македонией. я, конечно, всегда понимала, что они что‑то там не так считают… Но, как говорится, цифры есть цифры. Так вот, после жизни в Париже я поняла, что я люблю свою страну, но не потому, что я там родилась и это моя Родина, а потому, что у нас лучше жить, как бы пафосно это ни звучало.
– Ну, уж это ты загнула! Не может этого быть, – не согласилась Леля.
– Да я и не ожидала, что вы это так сразу поймете. Для этого нужно пожить год‑другой где‑нибудь в «развитой стране» и пообщаться с местными жителями. Кстати, такая ситуация не только во Франции, но и в других странах. Можно в красках представлять себе, как будешь жить в Лондоне, например, сама себе хозяйка. Но жить в обществе и быть свободным от общества еще ни у кого не получилось. И приходится их правила выполнять.
|
|
Кстати, вы знаете, что со мной соседи по дому не разговаривают? Когда я сделала ремонт в квартире, я пригласила соседей в гости, познакомиться, так сказать. Они были удивлены, во‑первых, самим приглашением. Потом были удивлены, что на столе не только чипсы стояли. Окончательно их добил тот факт, что у меня в квартире зимой тепло – я (подумать только!!!) теплый пол сделала. Сразу же после того, как праздник закончился, каждый из моих гостей позвонил нашему общему хозяину и нажаловался. Заложили. Недовольный хозяин позвонил мне утром и сказал, что я обязана удалить теплый пол из‑под плитки. Впрочем, узнав, что пол можно отключить, если следующие квартиранты не захотят им пользоваться, и что я ничего не хочу с него за это получить, успокоился. Так вот, соседи с тех пор со мной не общаются: одни меня причислили к русской мафии, другие – к русским олигархам. В общем, я в Париже выскочка и «русская богачка». Но я понимаю: все, что я сейчас рассказываю, звучит неубедительно. Да у меня и нет никакого резона вас в этом убедить. Я просто рассказываю, как стала счастливой.
Ну, вот такой еще пример. Возьмем отрезок: с одной стороны полюс «плохо», с другой стороны – «отлично». И вы отмечаете на нем точку – ваша жизнь. Получается где‑то посередине. Ну, жизнь‑то у вас неплохая, правда?
– Да, нормальная, – закивали они.
|
|
– Но до «отлично» все же далеко, правда? Так вот, отличная жизнь – она, по вашему мнению, здесь, в Париже. Так вот, я поняла, что она здесь хуже! Поэтому конца этого отрезка – «отлично» – не существует в природе. Получилось, что точка на отрезке с моей нормальной жизнью – это и есть «отлично». И когда понимаешь, что ты уже имеешь максимально все, что может иметь человек в это время на планете Земля, то жизнь приобретает совершенно иной смысл. И то, как ты живешь, на самом деле не прозябание, а так сказать жизнь по максимуму!
Так моя жизнь обрела смысл и качество. Я продолжаю работать в головном офисе хорошей французской фирмы. В свободное время подрабатываю экскурсоводом. Я просыпаюсь утром, и никто не бубнит мне всякую ерунду про свет, воду, газ. Я плачу на 100 евро в месяц больше, но при этом я живу.
Когда мы разводились, Пьер плакал – никак не мог понять, что именно мне в нем не нравилось. Он ведь изо всех сил старался быть хорошим мужем, и может, даже и был лучшим мужем во всей Франции. Но для хорошей жизни этого было далеко недостаточно. Кстати, единственное, что досталось мне после развода – Булонский лес! – весело рассмеялась Александра.
– Ну и что ты планируешь делать дальше? – спросила пораженная рассказом Лариска.
– А я не собираюсь, я уже делаю. Жить в Париже всю свою жизнь я не собираюсь. Я хочу посмотреть весь мир, а теперь отгадайте, с какой страны я решила начать?
– С Бразилии! – почему‑то выдвинула именно такую версию Леля, – или Аргентины.
– А вот и нет! С России. В прошлом году мы с моим другом и еще с одной супружеской парой ездили на Байкал, просто дикарями с палатками.
– И как, понравилось? – удивилась Лариса.
– «Понравилось» – не то слово. Мы были потрясены увиденным. Это были настоящие приключения и испытания для нашей компании. Но мы выстояли, закалились, получили массу драйва и удовольствия. Да что я вам говорю? Я приготовила вам подарки. Когда я вернулась из путешествия, чувства настолько переполняли меня, что я написала небольшую книгу в форме дневников. А теперь планирую поехать на Камчатку и написать следующую главу этой Книги Путешествий. Вот она, я вам дарю ее с автографом.
Они посмотрели на книгу в красочной обложке. На обложке было написано: «Байкальские дневники», Александра Грин.
– Ой, как интересно, а Александр Грин тебе не родственник, случайно? – спросила Леля.
– Я вам и так сегодня много всего про себя рассказала. Пусть хоть что‑то для вас останется тайной!
Хотя, одну последнюю историю, связанную с моей фамилией, я вам все‑таки расскажу.
Первая книга, которую я прочитала в детстве, была конечно же, «Алые паруса» Грина. Эта тема – ожидание прекрасного принца – прошла красной нитью через всю мою жизнь. Кстати, не только мою. Каждая из вас, я уверена, мечтала о том дне, когда появится Он и сделает жизнь счастливой. Тут, правда, возможны варианты. Кто‑то ждет Принца на белом коне, кто‑то – Капитана корабля с алыми парусами.
Вот и я, можно сказать, стояла, вглядываясь в синее море, и плакала, что годы идут, а алых парусов все никак не видно на горизонте. Пока в один прекрасный день не поняла, что я никогда не увижу этих алых парусов на горизонте, потому что я давно сама плыву на этом корабле. Я взглянула вверх и увидела: прямо над головой – они, яркие, алые, надутые ветром, и корабль несется с хорошей скоростью! И нужно не вдаль смотреть, а просто оглянуться вокруг, и увидишь свою судьбу, – с улыбкой закончила Александра. Она кивнула на большое зеркало, в котором отразился мужчина с охапкой алых роз. Он был очень хорош собой – высок, красив и аристократичен, к тому же умопомрачительно одет. Запах дорогого парфюма сразу же вскружил всем голову. В общем, настоящий Француз из их «мечт».
– А вот, собственно, и он, – засмеялась Александра. – Познакомьтесь: Александр Белов, мой одноклассник.
– И будущий муж, я надеюсь, – весело подхватил Александр, раздав каждой девушке по шикарному букету роз. Потом он сказал:
– А теперь, дорогие дамы, позвольте развезти вас по домам.
Выходя из зала, она случайно обратила внимание, что все смотрят на них. На лицах было написано изумление происходящим, хотя они не шумели, не смеялись, не разговаривали, а просто тихо выходили из ресторана. Она выходила последней. К ней подошел администратор ресторана и, извиняясь, поинтересовался, что за событие они так торжественно, с цветами, отмечали в их ресторане? И что это был за мужчина, наверное, какой‑нибудь американский актер?
– Нет, что вы, – ответила она. – Не было никакого события, просто так посидели с подругами в ресторане, а молодой человек – обычный русский парень, который просто любит свою девушку. Ничего особенного, русский менталитет, знаете ли. Спасибо вам большое, еда была великолепна! – закончила она и покинула не ожидавшего такого простого объяснения администратора французского ресторана.
Пришло время прощаться. Завтра был ее последний день в Париже. Они договорились встретиться в конце лета у нее на даче в Тарасове и продолжить обсуждение, начатое в уютном ресторанчике в Булонском лесу, который по праву собственности принадлежал Александре.
Свой последний день в Париже следовало отметить чем‑то запоминающимся. Леля предлагала съездить за город, посмотреть замок Шантийи, или в Версаль. Но опять лил дождь, и для прогулок было не подходящее время. Они разделились по интересам: она решила собрать чемодан и закончить, наконец, статью для журнала, которую от нее ждала редакция на следующий день после ее возвращения. А Леля решила пойти в Галерею Лафайет, купить уже себе что‑нибудь приличное, а то носить нечего.
Начать она решила со статьи, потому что всегда следовала фразе «Нужно сначала делать самое главное, а остальное не делать вообще». Статья не писалась. Вернее, находясь под впечатлением вчерашнего разговора в ресторане, тему статьи «Париж и парижане» хотелось развивать совсем не в том направлении, которое от нее ожидала редакция. «Нет, не идет», – сдалась она и выключила компьютер. Начала собирать чемодан и поняла, что за месяц она, покупая каждый день по чуть‑чуть, накупила гору. Куча покупок лежала рядом с чемоданом и была больше его в два раза, а помимо покупок нужно было еще свои вещи куда‑то положить.
Звонок телефона оторвал ее от раздумий. «Нет, только не это, – мысленно ужаснулась она, увидев на экране телефон Филиппе. – Не буду отвечать. Какой‑то день неудачный с утра начался. Филиппе его точно допортит окончательно». Но он был настойчив. Чтобы не выглядеть неблагодарной, она решила ответить. Филиппе был подозрительно любезен и пригласил ее провести последний вечер с ним – сначала пойти в ресторан, а потом в ночной клуб. Ища какой‑то подвох, она переспросила: «Ресторан и ночной клуб?»
– Да, – подтвердил Филиппе, – и еще я хочу прогуляться с тобой у Эйфелевой башни. Вечером, освещенная сотнями огней, она так романтична.
Все выглядело действительно нормально, и она согласилась. «Может, я зря на него столько ярлыков повесила? Не такой уж он и плохой оказался».
Настроение повысилось, тут же собрался чемодан, правда, не ее, а Лелин. Леля приехала с огромным чемоданом, но судя по ее любви к брендовой одежде и ограниченным финансам на карточке, да еще потому, что она поругалась с мужем, для ее покупок ей достаточно будет и маленького.
Статья тоже получилась. Главной темой стало, что в каждой стране есть красивые места и хорошие люди, и в Париже тоже есть много интересного.
К вечеру вдруг стало тепло, вышло солнце. Она стояла у Эйфелевой башни и ждала Филиппе. Солнце было ярко‑красным шаром, словно подсветка для башни. Вид был красив. Она как‑то успокоилась в предвкушении интересного вечера в хорошей компании.
Филиппе был заметен издалека: на нем почему‑то были шорты. На улице было не холодно, но, как ей казалось, время шорт еще не пришло. Они встретились, и Филиппе предложил сначала поужинать в ресторанчике в центре, потом, когда уже будет темно, прогуляться до Сены и уже оттуда понаблюдать за сверкающей башней. А потом, если будет желание, можно пройти дальше по набережной – там, на дебаркадерах располагаются несколько модных ночных заведений, где и предполагалось закончить вечер. Ничего в этом плане не показалось ей подозрительным, и они отправились в сторону ресторана.
Дорога, к сожалению, оказалась неблизкой. Идти по брусчатке на каблуках было неудобно, но в последний вечер хотелось выглядеть понаряднее, к тому же, они потом собирались в ночной клуб.
Ресторан оказался китайским и располагался в конце длинной улицы с многочисленными мусорными баками. Филиппе объяснил, что это очень известный ресторан, который предлагает ужин по так называемому комплексному меню. Она уже была с этим знакома и на минуту даже испугалась, потому что еще не забыла, как после вчерашнего ужина ей даже в такси было тяжело сесть, настолько она объелась. Ресторан был убог и обшарпан, но и это ее не насторожило. Если Филиппе сказал, что здесь хорошая кухня, значит хорошая. Конечно, лучше, когда интерьер ресторана красивый, но в Париже, за исключением очень дорогих ресторанов, как она поняла, не сильно морочатся с антуражем.
Они сели за столик, и Филиппе заказал ужин. Им подали пиво. Предвидя ее возражения, Филиппе сказал, что к тем блюдам, которые будут поданы, пиво подходит больше, чем вино. Четыре блюда подавались одно за другим – ничего больше сказать про них было нельзя. Самое ужасное, что всю эту так называемую еду надо было прожевать и проглотить. Все‑таки у нее хорошо развита интуиция – ее первое впечатление от Филиппе было исключительно верным. Сегодня он еще раз его подтвердил. Сам Филиппе, к ее удивлению, с удовольствием поглощал эту смешную пародию на китайскую еду.
В Тарасове был китайский ресторан. Интерьер был аутентичным: при входе висело большое панно с драконами, расшитое бисером и золотыми нитками, стулья были обтянуты красным бархатом, а фонари были привезены из Китая. Это был настоящий китайский дворец. А тот, кто однажды пробовал фирменное блюдо «Судак хризантема», в следующий раз заказывал только его.
Пиво было под стать еде. Она сделала вид, что пьет, но потом тайком перелила его в керамический сосуд для мусора. Филиппе старался поддерживать светскую беседу. Он рассказал ей, что намерен сменить работу, и несколько отелей на Сейшелах буквально бьются за то, чтобы он осчастливил их своей персоной. Он пока еще не решил, где он будет генеральным менеджером, но это дело буквально нескольких дней.
Она кивала головой, делая вид, что внимательно слушает, одновременно стараясь предугадать, когда будет следующий подвох: у него не будет наличных денег, кредитная карточка упадет в щель в полу… Что еще может случиться?
Тем временем, ужин закончился, и Филиппе жестом показал официанту, что можно принести счет. Ей было очень интересно, сколько стоит эта биомасса, которую даже проглотить было сложно. Принесли счет. Филиппе и не думал скрывать от нее сумму, а даже как будто гордился. «Дорого, конечно, – прокомментировал он, – но еда этого стоила». Она посмотрела в чек. Двадцать два евро на двоих. Филиппе с пафосом расплатился и произнес: «Мадам, Эйфелева башня ждет нас!»
Они вышли из ресторана, и она с трудом доковыляла назад к башне. Натертая нога болела все сильнее и сильнее, но она старалась не обращать на это внимания. Ведь это ее последний романтический вечер в Париже, и ничто не сможет его испортить!
Наконец‑то они дошли до подножия Эйфелевой башни. По вечерам она освещается большим количеством ламп, расположенных по всей площади конструкции. В определенное время включались стробоскопические лампы, создающие впечатление бегущего огня. Вращающийся лазерный прожектор на самой верхней точке башни рисовал затейливые фигуры в ночном небе Парижа.
Погода была отличная – не жарко и не холодно. Ветра не было абсолютно. Вокруг было много народу. Как она поняла, все люди праздновали что‑то свое. У каждого было какое‑то торжество. Некоторые пили шампанское, другие, обнявшись, просто сидели на лавочках. В воздухе витало ощущение счастья, которым можно было дышать. Чувствовалась положительная энергетика этого места, и она шла не от башни, а от большого количества счастливых людей, одновременно собравшихся в одном месте. «Это действительно самое счастливое место в мире», – подумала она. В таком месте можно загадывать желания, и они обязательно сбудутся.
Как назло, в голову не приходило ничего конкретного. «Хочу быть счастливой», – загадала она. Она ощущала себя настолько хорошо, а энергетика места была настолько велика, что она решила позаботиться и обо всех остальных жителях Земли. «Пусть будет мир во всем мире!» – было ее второе желание. Пожелав этого, она сразу же почувствовала удовлетворение важностью сделанного поступка.
Пока они шли к одному из дебаркадеров, Филиппе, не замолкая, рассказывал о своих достоинствах. Его рассказ звучал так убедительно, что одна мысль, что он не так уж плох, опять вернулась в ее голову.
Дебаркадер оказался ночным клубом. Неслась модная музыка. Перед входом стояли молодые люди с фужерами мартини в руках и весело беседовали на английском языке. Девушки были в коротких нарядных платьях и на каблуках, парни выглядели тоже очень респектабельно. К ним подошел охранник и преградил дорогу. «Извините, месье, – произнес он, – в шортах вход запрещен». В эту минуту она поняла, почему Филиппе облачился в эти глупые шорты. Он знал о дресс‑коде на входе в такого рода заведения и сделал все, чтобы туда не попасть. Услышав отказ, он так «расстроился», что чуть было не заплакал: «Как же так, я же хотел провести с тобой вечер в клубе!» Но слеза высохла, не родившись, и он закончил: «А давай просто в парке погуляем, на лавочке посидим».
Сдерживаясь из последних сил, она сослалась на свою мозоль и попросила вызвать такси. «Такси – это невозможно, – быстро отразил удар Филиппе. – Ночью в Париже такси не работают!» В это самое время мимо них проезжало такси, она подняла руку и села в остановившуюся машину. «Улица Вивьен», – продиктовала она адрес шоферу и навсегда помахала Филиппе рукой.
Ее самолет был утром, и она договорилась с водителем такси, что завтра он за ней заедет и довезет до аэропорта.
Дома ее ждала Леля. Они были подругами много лет и понимали друг друга без слов. Поэтому, как она только вошла, подруга поняла, что вечер прошел не так, как ожидалось. Вопросов не последовало, кроме одного. Вопрос был ритуальным. Они задавали его друг другу всегда: «От чего тебе сегодня было хорошо?»
– Я загадала желание «Пусть будет мир во всем мире», – ответила она Леле.
– Ты просто молодец, – парировала подруга. – Наконец‑то все устаканится!
Они рассмеялись. Вечер закончился примеркой обновок, купленных Лелей в Галерее Лафайет.
Утром они распрощались. Дождавшись звонка таксиста, она спустилась с чемоданом вниз. Удивлению ее не было предела: у подъезда ее ждал Филиппе. Он казался очень смущенным и попросил разрешения ее проводить. Она вынуждена была согласиться, они сели в машину и поехали в аэропорт. Практически всю дорогу Филиппе молчал. Чувствовалось, что он хочет что‑то спросить, да не знает, как сформулировать, или боится. Наконец он произнес:
– А можно, мы будем переписываться? Может, у нас получится что‑нибудь серьезное?
Она, конечно, могла ответить правду, но ей стало жалко Филиппе. Он же ни в чем не виноват. Может, у него было плохое воспитание, может, плохое образование, но это же по большому счету не его вина. И она, растроганная, уже хотела было ответить что‑нибудь нейтральное – чтобы не огорчать, но и не сильно его обнадеживать, но в это время такси остановилось перед аэропортом. Таксист показал на счетчик – сорок пять евро. Филиппе решительно протянул ему кредитную карту. Таксист удивился: «Извините, месье, но кредитные карты в такси не принимаются».
– Как же так? – очень натурально удивился Филиппе. – А у меня нет наличных. «Ну точно так, как Александра рассказывала», – вспомнила она. Только «О‑ла‑ла!» не хватает. Она протянула таксисту деньги и быстро вышла.
Пока она регистрировалась на рейс, Филиппе молчал, из чего она сделала вывод, что он и сам все понял. Только когда она уже должна была пойти на паспортный контроль, он остановил ее и спросил, почему она все‑таки не ответила, будут ли они переписываться.
Слов не было, терпения тоже, нужно было как‑то ответить, желательно образно и емко. Она покопалась в сумке, словно там должно было лежать что‑то, что ей поможет, и увидела свою любимую конфету «Ромашка». В красной фольгированной обертке, конфета была именно тем, что ей было нужно. Она протянула «Ромашку» Филиппе со словами: «Вот, смотри, русская конфета – у нее и фантик красивый, и внутри она вкусная, понял? Я такие конфеты люблю». Филиппе радостно закивал, взял конфету, прижал ее к груди и забормотал: «Спасибо, спасибо, любовь моя».
Она уже не стала разбираться, что он понял не так и почему. Просто повернулась и скрылась за турникетами. Она шла по аэропорту и чувство небывалой свободы и радости переполняли ее. Первое желание, загаданное у Эйфелевой башни, уже, похоже, начало исполняться.
Часть 3 Швейцария, 2004 год
За последний год, как она заметила, в ее жизни периодически возникала «швейцарская тема». Если она смотрела по телевизору программу о самом высоком уровне жизни, первой страной называлась Швейцария; разбирая вещи в кладовке, она нашла давно потерянный нож – он оказался производства известной швейцарской фирмы. Никогда не отличаясь особым везением, она однажды купила швабру в хозяйственном магазине и неожиданно стала обладателем выигрыша – кастрюли для фондю. Эти многочисленные факты так бы и остались разрозненными в ее сознании, если бы она не решила на свой день рождения все‑таки удивить народ и приготовить для гостей это самое национальное швейцарское блюдо – фондю.
То, что впоследствии стало известно как «фондю», появилось на свет благодаря швейцарским пастухам около семи веков назад, – так утверждает одна из версий происхождения блюда. На заснеженные альпийские пастбища пастухи брали с собой в числе съестных припасов хлеб и сыр, а также вино, чтобы согреваться в холодные часы. А из утвари с ними всегда был глиняный горшок, в котором на огне переплавлялись остатки затвердевшего сыра вместе с вином. В эту теплую, вкусную и сытную массу швейцарцы обмакивали кусочки хлеба. Именно так выглядела «церемония фондю» на заре изобретения этого блюда. Из полей и лугов типичное блюдо крестьянской кухни постепенно переместилось в богатые дома, где его сначала полюбила прислуга, а уж потом оно попало на столы аристократии. Разумеется, для высшего света блюдо готовилось из лучших сортов сыра и вина и сопровождалось богатым ассортиментом свежевыпеченного хлеба.
Она уже представляла себе, как придут ее гости и удивятся новому блюду. Они будут сидеть за красиво украшенным столом, в центре которого будет стоять изысканное фондю и запотевшая бутылка французского белого шабли.
Июнь, хорошая погода, вид на Волгу и друзья вокруг – что еще можно пожелать себе в день рождения?!
Рецепт фондю гласил: «Специальную огнеупорную кастрюлю натереть изнутри чесноком и разогреть в этой посуде вино. Сыр натереть на терке или нарезать мелкими кубиками и растопить в вине, помешивая деревянной ложкой». Особо отмечалось, что мешать следует не кругами, а восьмеркой. «Дать сыру закипеть на сильном огне. В небольшом количестве холодной воды развести крахмал, приправить мускатным орехом и перцем и сюда же влить вишневую наливку. Все смешать и поставить фондю на слабый огонь. Соус должен тихо и равномерно кипеть». К фондю рекомендовалось подать слегка подрумяненные ломтики белого хлеба, которые накалываются на специальные вилочки, обмакиваются в сырную массу и… хозяйка получает от гостей свою порцию похвал: какой изумительный вкус!
Изучив досконально рецепт, она пошла в супермаркет за продуктами. Традиционное швейцарское фондю состоит из комбинации двух сыров – грюйера и эмменталя в соотношении две трети грюйера и одной трети эмменталя. Еще предстояло купить чеснок, мускатный орех и вишневую водку. К ее огорчению, о сыре эмменталь и грюйэр в тарасовском супермаркете 2004 года ничего не слышали. Вишневую водку предложили заменить обычной Столичной.
Она положила в корзинку литовский и голландский сыры (исходя из близости географических названий к Швейцарии), маленькую бутылку водки, бутылку белого сухого вина. Решив, что без мускатного ореха она обойдется – невелика важность, она направилась в кассу. «Девушка, девушка, а чеснок‑то вы забыли», – крикнула ей вслед продавщица.
Положив чеснок в корзинку, она подумала: «Очень недорого получается для дня рождения, в рецепте было написано, что указанного количества хватит на компанию из десяти‑двенадцати человек. Но на всякий случай мяса‑то для шашлыка нужно бы докупить… Мы же не за границей, а в России, – она улыбнулась, вспомнив день рождения Трэйси в Америке».
Вернувшись домой, она, тщательно следуя рецепту, натирала, отливала, нагревала и перемешивала. К ее огорчению, сыр никак не хотел растворяться в вине. Он кругами возился за деревянной лопаткой, образовав длинную толстую спагеттину. Теплое белое вино, пахнущее чесноком, существовало отдельно.
Почему же так получилось? Что именно она делает не так? Она еще раз перечитала рецепт. Ну конечно! Мешать следовало не кругами, а восьмеркой. Вот в чем дело… Резко сменив тактику мешания, она чуть было не перевернула кастрюлю. Консистенция улучшилась, но окончательного растворения спагеттины не произошло. Она каким‑то образом трансформировалась в плотный сгусток, который плавал в винном полупрозрачном бульоне.
Да, первый блин комом… Не решившись выкинуть неудавшееся кулинарное творение, она переложила его в другую кастрюлю и решила повторить приготовление этого на первый взгляд простого блюда. До прихода гостей оставалось около часа. И она еще раз порадовалась, что закупила и замариновала для шашлыка свежайшей баранины и свинины.
Вторая попытка изготовления фондю была более удачной. Может быть, подействовал тот факт, что перед тем, как всыпать сыр в вино, она громко объяснила сыру, каким образом ему надлежало растворяться и какой консистенции достигнуть. То ли сыр испугался (она пригрозила в случае неудачи выкинуть его в мусорное ведро), то ли помогло изначальное мешание в кастрюле не по кругу, а восьмеркой. В результате масса стала достаточно однородной, может быть, только чуть жидковатая на вид.
Едва она успела поставить фондюшницу на стол, как пришли первые гости. По их виду она поняла, что не зря старалась. Красивая кастрюлька, огонь под ней, запах сыра и вина сделали свое дело.
Гости были в восторге от новых впечатлений. Они весело накалывали кусочки хлеба на специальные вилочки. Но, будучи опущенным в сырный соус, хлеб почему‑то не желал на них держаться и падал в кастрюлю, чем приводил в восторг всех присутствующих. Когда кому‑то удавалось все‑таки подцепить на свой хлеб немного сыра, он сразу же становился героем!
Каждый пытался изобрести свой собственный способ удержать хлеб на вилке, но удавалось это немногим. Зато фужеры с шабли опорожнялись гораздо чаще… Уже через час компания пришла к выводу, что поедание фондю – самое лучшее развлечение, которое она когда‑либо устраивала на своих днях рождения. Настоящая «борьба за хлеб»!
Потом все вместе жарили шашлык, и очередь дошла даже до первой версии фондю, которое теперь представляло собой головку твердого сыра, замаринованного в вине. Вкус был отличный. Когда одна из ее подруг попросила рецепт такого сыра, никто из присутствующих не поверил, что это бракованное фондю, а не изысканный сыр, приготовленный по старинному швейцарскому рецепту.
Естественно, все разговоры были о Швейцарии. Никто из присутствующих там не бывал, но каждый знал абсолютно точно, что это замечательная страна. В компании все, не исключая ее, оказались экспертами в экономике, политике, культуре и образе жизни населения Швейцарии.
«Достойный», «качественный», «надежный» – все эти эпитеты можно заменить одним, – швейцарский. Разногласий во мнениях не было: каждый вспоминал где‑то прочитанное, где‑то услышанное, так что аргументы типа «Все там отлично, а как же может быть иначе?» тоже принимались.
Шабли закончилось, и компания, перейдя на бордо, общими усилиями составила, так сказать, «портрет маслом» мадам Швейцарии. Согласно общему мнению получилось, что если есть на свете уголок стабильности, то это именно Швейцария – символ престижа и процветания, страна с самыми надежными банками, самыми потрясающими горнолыжными курортами, самым вкусным сыром и лучшими часами в мире!