Она повернулась и начала наблюдать за детьми. Юми, как настоящая восточная женщина, тихо сидела в сторонке и делала вид, что читает свою карточку с описанием фокуса, а сама исподлобья смотрела на Женьку, что называется, во все глаза. Это был взгляд обожания и преклонения. «Любви все возрасты покорны», – подумала она, но в данном случае Юми была главным действующим лицом другого анекдота.
Профессор имел в виду трех мальчишек. Уже через минуту она не могла сдержать смеха. С энтузиазмом взявшись за подготовку фокусов, они сели по разным сторонам стола и, разложив перед собой реквизит и карточки с описаниями, приступили к делу. Но действовали они все абсолютно по‑разному.
Ален, не глядя в описание, пробовал добиться результата самостоятельно, у него ничего не получалось. Он злился и, в конце концов, начал заглядывать в описание. Потом ему пришлось прочитать все от начала до конца, и у него начало получаться.
Самуэль достал карандаш и основательно проштудировал все описание, подчеркивая важные моменты, и только потом взял в руки реквизит. Дело продвигалось медленно, но планомерно.
Женька, в отличие от двух своих друзей, сразу схватил в руки реквизит и, только изредка заглядывая в инструкцию, тут же смог добиться правильного результата. Потом он покрутил веревку еще и буркнул что‑то вроде «Так даже интереснее получится», положил все на стол, начал качаться на стуле, озираться вокруг и искоса посматривать на Юми.
– Вот, сударыня, вы уже, наверное, поняли разницу в менталитете. Швейцарцы – лучшие исполнители, никогда не сделают чего‑то неправильно, но им всегда требуются детальные инструкции. Французы – соображают в целом быстрее, любят импровизировать (не всегда удачно), читают инструкции, только если само не получается. Русские быстро соображают, инструкций не читают, хороши, если нужно придумать что‑то новое.
|
|
Да, именно это она и увидела своими глазами. Вот такой инсценированный анекдот получился.
Тем временем стол был накрыт. Дети уселись и принялись за еду. На трапезу маленьких лордов это было совсем не похоже: они смеялись, путаясь в разных языках, рассказывали друг другу, какие фокусы у них получились, а какие нет, лопали бутерброды и пирожные, пили кока‑колу; в общем, день рождения не был протокольным, чего она больше всего боялась.
Праздник был обычным русским детским днем рождения. Особенно умилил ее подарок от шеф‑повара: Женьке принесли микроскопическое пирожное с одной зажженной маленькой свечкой. Здесь это, видимо, стоило расценивать как огромнейший презент, как было понятно по реакции Самуэля, который с завистью протянул: «Мне бы так…»
Быстрее всех проглотил все угощение Ален:
– А можно, я свои фокусы покажу первый? Я хочу быть первым.
– Ну конечно, начинай, – разрешил Владимир Ильич.
Мальчишки раздвинули стулья, образовав импровизированную сцену. Все сели вокруг, как в цирке. В середину круга танцующей походкой выбежал Ален.
– Здравствуйте, леди и джентльмены, мадам и мсье, дамы и господа! я, всемирно известный маг и чародей Ален, сейчас покажу вам три фокуса! Такого вы еще никогда не видели!
Он взял в руки веревку, начал что‑то скручивать, потом закручивать, потом раскручивать. Было непонятно – это его фокус идет не так, как задумано, или это такая длинная подготовка для отвлечения внимания. Но он был так артистичен: всплескивал руками, жестикулировал, менял выражение лица. Это было так смешно, что они захлопали.
|
|
Ален принял аплодисменты как закономерную оценку своего труда и перешел к следующему фокусу, со шляпой. Она предполагала, что из шляпы Ален должен был вынимать разные вещи. Но Ален зачем‑то складывал туда все, что было у него на столе. Он положил в шляпу скрепку, ручку, ластик. «Поняла, – догадалась она. – Эти предметы должны там и остаться. Потом он перевернет шляпу и окажется, что она пуста». Она оказалась права – Ален действительно перевернул шляпу. Из нее одновременно выпали скрепка, ручка и ластик. Никто уже не мог сдержаться от смеха, и хлопаньем в ладоши они старались заглушить дружный хохот.
Она оглянулась: аудитория выросла, хотя в кафе были они одни. Несколько официантов примкнули к их кругу. Но боялись его обидеть они напрасно. Ален в свои юные годы уже был настоящим французом, и ему даже в голову не могло прийти, что они смеются над ним. Всем своим видом он показывал, что аплодисменты им абсолютно заслужены.
Третий фокус постигла судьба двух предыдущих: он не удался. Шарик никак не хотел находиться под тем стаканом, под которым планировал его увидеть Ален. Это его тоже не смутило, так что он закончил свою программу, затейливо поклонившись и дождавшись, пока все аплодисменты стихнут. Довольный Ален сел на свое место. У нее сложилось впечатление, что он вообще не понял, что у него ничего не получилось. С другой стороны, может это и совсем неплохо?
|
|
Только дождавшись, когда Ален сел на место, на «арену» выбежал Женька. К реверансам он точно не был приучен, поэтому ринулся сразу в бой.
– Значит, так. Я хочу вам показать три фокуса. Вот смотрите – мешочек. Смотрите – он пустой.
Он вывернул мешочек наизнанку и показал, что в нем ничего не было. Потом затянул шнурок сверху и положил мешочек на стул, потом достал из кармана монетку, положил сверху на мешочек, закрыл сверху платком. Сделав несколько пассов руками и сказав «Крибле‑крабле‑бумс», он стянул платок и развязал мешочек. Из мешочка выпала монетка. Фокус получился! Все захлопали.
Следующий фокус Женьке тоже удался. Он с завязанными глазами угадал карту, которую предварительно попросил нас загадать. А вот третий фокус никак не получался. Кольца никак не хотели соединяться. Они падали из его рук, и после нескольких попыток Женька под аплодисменты вернулся на свое место.
Последним выступал Самуэль. К тому времени, как пришла его очередь, он как раз закончил есть – то есть доел все, что было на столе. Аккуратно вытерев рот салфеточкой, он вышел на «арену». Фокус он подготовил только один. Взял тонкую веревку, сложил ее пополам. Потом подошел к Владимиру Ильичу и попросил разрезать веревку. Потом Самуэль связал концы узлом и накрутил веревку на левую руку. Подойдя к Женьке, он попросил его взяться за конец веревки и размотать ее. Все увидели, что веревка снова целая. Все захлопали, а он галантно наклонил голову и сел за стол – как оказалось, на его тарелке оставалось еще недоеденное пирожное.
Здорово получилось! Женька был очень доволен. Тут раздался тихий голос Юми: «А можно я тоже покажу фокусы? Я четыре фокуса подготовила». Никто даже не подумал, что Юми захочет участвовать в соревновании фокусников.
Она вышла в центр, и ее смиренное личико преобразилось. Уже через мгновение это была какая‑то маленькая бестия, в руках которой сверкали кольца, соединяясь и разъединяясь по взмаху руки, кубики превращались в шарики, монетка изчезала из одной рюмки и появлялась в другой. Под конец из шляпы был извлечен букет с цветами.
«Ну и ну! Вот это тихоня», – подумала она про Юми. И поймала многозначительный взгляд профессора – вот, мол, мать Япония что творит.
А Женька не удержался: «Ну, Юмка, ты даешь – всех нас сделала», – по‑русски сказал он.
При слове «Юмка» девочка смутилась, покраснела, и, сделав в конце изящный реверанс, под общие аплодисменты заняла свое место.
Дети выпили сок, а они с Владимиром Ильичом еще по фужеру шампанского. Пора уже было покидать кафе – время Aftenoon tea истекло.
Но тут вдруг ей захотелось показать свой фокус. Последний раз она его демонстрировала очень давно, но не сомневалась, что у нее все получится.
– А хотите, я вам тоже фокус покажу? – спросила она. Конечно же, они хотели. Она попросила официанта принести пакетик чая Липтон, ножницы и спички. Все с удивлением следили за ее приготовлениями. Но вот реквизит был доставлен, и она начала рассказывать.
– Это не просто фокус, это история. Слушайте.
Как‑то раз русский космический корабль совершил аварийную посадку на необитаемой планете. Космонавты попробовали починить корабль, но не смогли. «Что же делать?» – думали они. В этот момент на планету приземлились еще два космических корабля, ну, например, швейцарских.
История вызвала большой интерес. Мальчишки, да и самый старший из них – Владимир Ильич – буквально ловили каждое ее слово.
Русские решили купить у них корабль. Подходят к швейцарцам и говорят:
– Мы хотим купить ваш космический корабль, сколько он стоит?
Она взяла в руки пакетик с чаем за желтую этикетку, к которой на нитке был подвешен бумажный пакетик с чаем.
– Вот этот корабль, говорят швейцарцы, он стоит миллиард долларов.
Русские говорят:
– Нет, у нас столько денег нет, а это что такое?
Она показала на желтую этикетку.
– Это кабина, отвечают швейцарцы, здесь находится место капитана корабля, двигатель и вся система управления ракетой.
– Это нам не надо, – отвечают русские.
Она оторвала желтую этикетку от нитки. В руках осталась нитка с бумажным пакетиком.
– А это сколько стоит, – спросили русские.
Те отвечают:
– Полмиллиарда долларов.
Русские говорят:
– Таких денег у нас тоже нет. А что это такое?
Она показала на нитку.
– Это кабели, объясняют швейцарские космонавты. По ним топливо поступает в двигатель. Это очень важная часть корабля.
– Нам не надо, – отвечают русские.
Она оторвала нитку от пакетика с чаем.
– А это сколько стоит, – спрашивают русские, и что это такое?
Швейцарцы им:
– Баки с топливом, четверть миллиарда долларов.
– Ерунда какая, нам не надо, – говорят русские.
Она взяла ножницы, ровно срезала верх бумажного пакетика и высыпала чай на блюдечко.
– А это что? – спросили русские.
– Это, – им отвечают, – пустой бак из под топлива.
Она показала на пустой бумажный пакетик.
– А сколько он стоит?
– Он ничего не стоит. Можете его забирать бесплатно. Но зачем вам он нужен, вы же никогда не сможете на нем взлететь, – удивились швейцарцы.
– Мы сможем, потому что мы – русские!
Она аккуратно расправила тонкий бумажный пакетик, превратив его в трубочку высотой шесть, а диаметром два сантиметра, и поставила его на другое блюдце.
Она предупредила всех, что если они будут повторять фокус, то только в присутствии взрослых, понятно? Мальчишки, заворожено глядя на нее, одновременно кивнули головами. Владимир Ильич кивнул вместе со всеми. Потом она серьезным взглядом посмотрела на маленькую бумажную трубочку, стоящую в центре блюдца и шепотом произнесла: «неон дефис трэвэл точка ру».
Потом взяла в руки спичечный коробок и аккуратно поднесла зажженную спичку к верху трубки, получившейся из бумажного пакетика. Он нехотя загорелся. Она начала обратный отсчет: «Пять, четыре, три, два, один. Старт!» В этот момент, когда от бумажной трубки осталось только тонкое колечко, оно невероятным образом взлетело вверх – точь‑в‑точь, будто настоящая космическая ракета. На блюдечко упало несколько кусочков пепла.
– А вы не верили, – засмеялась она. Она достигла поставленной цели – все были потрясены.
Первым заговорил Самуэль. Его вопрос заставил ее еще больше рассмеяться.
– А повторите, пожалуйста, – вежливо спросил он, – какие слова нужно произносить перед тем, как поджигать, чтобы фокус получился.
Она сначала подумала, что Самуэль шутит, но, увидя открытый блокнот и приготовленную для записи ручку, серьезно повторила:
– Неон, дефис, трэвэл, точка, ру.
– Спасибо, – ответил он и аккуратным почерком записал заклинание в свой блокнотик.
– А что такое «неон трэвэл»? – поинтересовался Ален.
– Это название сайта моего туристического агентства в Тарасове.
– А, – протянул он, – тогда понятно.
Что ему было понятно, ей было совсем непонятно, и она уже не могла больше сдерживать смех. С ней вместе хохотали Женька и Владимир Ильич.
Закончив смеяться, профессор сказал:
– Вот, Женька, теперь ты понимаешь, какая важная наука физика. Вы, уважаемая, наверное, физфак заканчивали?
Владимир Ильич опять оказался прав. Как она всем говорила, в прошлой жизни она была радиофизиком. Было это недолго, но интересно.
Они вышли из кафе и решили прогуляться по набережной. Дети унеслись вперед, а они с профессором неспешно шли вдоль озера мимо дорогих отелей, ресторанов и бутиков.
– Погода‑то какая славная сегодня, – произнес с упоением Владимир Ильич.
– Да, уж точно, не то что в России, – согласилась она.
– А чем вам у нас погода не нравится? – искренне удивился Владимир Ильич.
– Вы что, издеваетесь? Я, правда, иногда не понимаю, когда вы серьезно говорите, а когда смеетесь надо мной. Этот холод зимой, кучи снега – приходится скакать между сугробами. Это ведь только в Москве снег убирают, а у нас в Тарасове в конце зимы такие сугробы, что одноэтажных домов с дороги не видно, только девятиэтажки, и то начиная со второго этажа. Гололед, мороз двадцать градусов! – выпалила она за одну секунду.
– Ну, продолжайте, продолжайте, голубушка, вы уж все свои претензии к погоде выскажите. Это полезно с психологической точки зрения.
Она совсем опешила.
– А что, вы так не считаете? – спросила она профессора.
– Как же вам объяснить, голубушка… Это совсем неважно, что я считаю, а что нет. Если исходить из чистой теории, то я с вами абсолютно согласен. Погода в России далека от идеала. У нас в Питере, может, нет таких холодов, но поверьте, сильный ветер, влажность и мороз десять градусов – это холоднее, чем сухая безветренная погода и двадцать градусов мороза. А если принимать во внимание солнце, то настроение будет лучше у жителей Тарасова, чем у моих земляков в Питере.
– Да и я про то же. Вот здесь же, в Швейцарии – рай: горы, солнце!
– Вы меня абсолютно не поняли, уважаемая. Я сказал, что теоретически погода в России плохая. И все наши граждане поголовно мечтают о домике на море.
– На океане, – поправила она. – Ну, или в Швейцарии, например, на берегу озера.
– Это вы верно подметили. Но вот я вам задам вопрос: а что, вам совсем погода не нравится в Тарасове? Я был несколько раз в ваших краях. Город у вас интеллигентный – столько вузов, конференции всякие. И летом был. Ну такая у вас погода – прямо лето идеальное. Сухое, жаркое; не сравнить с нашим Питером. Прямо зависть берет. И Волга красивая, острова – только и отдыхать. Да и зима такая, какой она должна быть: и снег, и солнце, хочешь – лыжи, хочешь – санки! Я даже был у вас на горнолыжном курорте, недалеко от вашего города. Ну чем не Швейцария? А вы вообще зиму любите? – вдруг спросил он ее.
К ее удивлению, она никогда об этом не задумывалась. Да, она любила лето, и осень, и зиму. А весны в Тарасове не было. За три дня температура от минус десяти менялась до плюс двадцати градусов тепла. Жители переобувались, меняя зимние сапоги сразу на босоножки. И если еще вчера все спрашивали друг у друга: «Когда же будет тепло?», то уже на следующий день жаловались: «Ну и жара сегодня!»
– Вот видите, – заметив ее недоумение, проговорил профессор. – Не все так очевидно. Давайте я вам помогу. Зиму‑то вы любите, просто длинная она, холодная и грязная. А по большому счету, настоящие неудобства длятся месяца два от силы, а в остальное время – вполне комфортно. Но вам‑то мечтается, что вы будете каждый день у океана гулять и не устанете наслаждаться.
Так она примерно и думала. В который раз она поймала себя на мысли, что Владимир Ильич, должно быть, телепат.
– Да не читаю я ваши мысли! Как вы до сих пор не поймете, что это мысли и мои, и ваши, и других людей. Мы, в основном, имеем одинаковые мысли по вопросу погоды и жизни в России вообще. Только вам там, у океана, будет не хватать земли, города, людей, разговоров и еды нормальной. Проверено не раз: у всех возникает только один вопрос. Если это жизнь, то зачем? Работает это так: если, например, мы пришли в ресторан есть стейк, и нам не понравилось качество, то мы найдем другой ресторан, где повар готовит стейк идеально. Ну, может, чуть подороже обойдется.
– Что же в этом неправильного? – удивилась она.
– А то, что такой подход только и работает в отношении еды, а мы стараемся перенести ресторанный опыт на погоду. В России плохая погода? Значит нужно найти место, где она хорошая. А такого места не существует! На тропическом острове, конечно, зимы не будет, но будет постоянная влажность, проливные дожди семь раз в день и несколько ураганов в год с милыми женскими именами. Они превратят вашу жизнь в ад.
Дорогая моя, если вы изучите климат нашей планеты посерьезнее, то придете к интересному выводу. В Лондоне, как обнаружится, климат мягче, зима не такая холодная, но так там и лета нет – в июле очень часто бывает всего десять градусов тепла и дождь неделями льет. А если Турцию взять, то там зимой тоже плюсовая температура, но летом же сорок градусов жары и влажность. Оно, конечно, неплохо у моря в отеле лежать, но всю жизнь там жить – тоже радости мало. А ближе к экватору погода неплохая, только страны‑то там какие. Ну, сколько вы проживете на острове? Не думаю, что долго. Да и вообще, вы учитывайте наводнения, землетрясения, засухи и пожары. Ну, еще не передумали переезжать? Кстати, длительность дня тоже нужно учитывать. На экваторе в шесть часов вечера солнце «выключается». а в Тарасове‑то летом до одиннадцати светло, не так ли?
– В Европе‑то тропических дождей нет. Вот в Женеве, например, тоже, скажете, плохая погода?
– О! В Женеве хорошая погода только два месяца весной и два месяца осенью, с ноября погода ужасна. Холодно, промозгло, серо. Бродишь, как ежик в плотном женевском тумане. Нередко дует «баз» – холодный сырой ветер, порой не прекращающийся от трех до пяти дней кряду. Болит голова, настроение – хоть вешайся. Однажды зимой я был свидетелем, как после ледяного ветра все покрылось коркой льда сантиметров пять толщиной. Улицы превратились в сплошной каток. В период «биза», по статистике, учащается число правонарушений, автомобильных аварий, случаев суицида, поэтому судебные инстанции при вынесении вердикта даже делают соответствующие поправки на этот период. В общем, стихийное бедствие. Такой климат связан во многом с тем, что Женева расположена в своеобразном тупике, окруженном с трех сторон горами и открытом только с севера, вдоль озера. Отсюда и влажность, и туманы, и частая дымка над озером, и такое влияние северного «биза», которому в этой котловине деваться некуда. Ну а летом по этой же причине жарко, влажно и душно.
Если брать Скандинавские страны, зимой ночь длится почти целые сутки. Еще хуже, чем в Питере, – закончил свой экскурс в мировую погоду профессор.
– Но зато потом белые ночи, – вставила она. – Так романтично!
– Романтики хоть отбавляй, только для жизни неудобно. А взять Москву, например: ни лета, ни зимы толком.
– Вас послушать, так у нас в Тарасове прямо уникальный климат!
– Именно к этой мысли я вас и вел. Вот скажите честно, какой период вам не нравится?
– Честно говоря, с конца января до начала марта.
– Вот видите, всего месяц‑полтора.
– Но это тоже жизнь! Если лет на семьдесят умножить, немаленький срок получается, чтобы просто так из жизни вычеркнуть.
– Зачем вычеркивать? Можно путешествовать. Например, в те страны, где в это время погода хорошая.
– Как это так – полтора месяца путешествовать! А работать кто за меня будет?
– Еще спросите меня, где на это деньги взять, – рассмеялся профессор. – Знаете, я на это вам так отвечу. Если вы решите для себя, что хотите весь февраль путешествовать, все дела устроятся волшебным образом и вы сможете это себе позволить. Я уверен: в вашей жизни уже были такие моменты, когда все вдруг устраивалось само собой, без усилий. Да, кстати, вы мне так и не ответили, зачем вы сюда приехали вдвоем с такой толстой книгой!
– Вот за этим и приехала, – задумчиво произнесла она.
Владимир Ильич совсем не удивился ее, казалось бы, туманному ответу.
– Аааа, – протянул он, – смысл жизни ищете, вот как. Вот ведь как жизнь убыстрилась. Я‑то себе этот вопрос первый раз задал, когда мне шестьдесят стукнуло. Но для таких вопросов никогда поздно не бывает. А в вашем случае удивительно: такая молодая красивая барышня, а хотите узнать, в какой стране жить хорошо.
– А вы знаете, в какой? – с надеждой спросила она профессора.
– Да, знаю. Я ведь вам уже про ресторан пример приводил и объяснял, почему с погодой этот метод не проходит. Со страной та же история. Нам в нашей стране многое не нравится, и мы хотим найти другую, чтобы «вкусно» было. Вроде и выглядит красиво, а начнешь есть – выплюнуть хочется. А некоторым прожевывать и глотать приходится – вот их жалко. Ведь столько мечтали, столько преодолевали, а когда попробовали, – уехали на ПМЖ и все поняли – уже менять что‑то поздно. Годы‑то идут.
Отсюда вывод: если нет места, где лучше, значит, то, что у тебя есть, – это и есть хорошо. Как только человек это понимает, его жизнь меняется. Вроде все то же самое вокруг, но вдруг начинает получаться жить и радоваться этой жизни. Ну не на Луну же за счастьем лететь?
Самое главное – чтобы каждый человек сам пришел к этой мысли. И здесь путь у каждого свой. Кто‑то верит другим на слово, а кто‑то занимается исследованиями, как вы, например. И это очень хорошо. Ведь есть люди, которые так и живут всю жизнь недовольные. Я всегда считал, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и всю жизнь сожалеть об упущенной возможности.
Вот это да! Видение жизни профессора и Александры в целом были очень похожи. И, несмотря на разницу в возрасте, они оба пришли к одному мнению. Она тоже после многих историй, случившихся с ней в ее путешествиях, была с ними согласна, но, пожалуй, еще не была готова принять все их выводы на веру. Она относилась именно к тем людям, которым нужно было пройти свой путь самостоятельно.
Во время их разговора дети успели уже прогуляться до конца набережной и шли навстречу.
– А знаете что, – предложил Владимир Ильич, – Я еще буду три дня в Женеве. Завтра я внуку обещал на рыбалку с ним съездить, а послезавтра мне нужно друга своего старого навестить, он в Лозанне живет. Туда на поезде час ехать, давайте поедем вместе, поговорим по дороге. Лозанна вообще‑то городок непримечательный, но я вам покажу дорогу на Монтре, там и Шильонский замок посмотрите. Как вам мое предложение?
– Конечно, с удовольствием! – быстро согласилась она. – А ваш друг счастливый человек – живет в Швейцарии, повезло ему.
– Опять вы за свое. Вот если бы не один научный вопрос, взял бы я вас с собой и познакомил бы с другом, но время у меня ограничено. Мы с ним совместную научную статью пишем, поэтому познакомить вас не получится, но я вам покажу кое‑что, – улыбнулся профессор и достал свой сотовый телефон.
Очевидно, он сейчас покажет ей фотографию своего друга. Что же она сможет по ней понять? Но она опять не угадала. Профессор дал ей телефон и сказал: «Вот прочитайте его СМС, недавно мне прислал, может, прояснит вам ситуацию».
Она с интересом начала читать: «Это город забытой радости и потерянных улыбок! Дорого, уныло, и не на что посмотреть! По уровню тоски крепко держит третье место после деревни Гадюкино и Женевы».
– Это он о Лозанне? – удивилась она.
– По вашему взгляду видно, что я вас опять не убедил. В поезде, надеюсь, у нас будет время и я вас познакомлю с мыслями авторитетных для вас людей.
– Каких, например? – удивилась она.
– Узнаете послезавтра! Ну а теперь пора прощаться – нужно Женьку в школу возвращать, здесь порядки строгие. Точность не приветствуется, только сверхточность.
На следующий день, проснувшись с утра, она начала придумывать, чем бы ей сегодня заняться. Пока Женева не произвела на нее впечатления, но иногда в ходе неторопливых прогулок по старому городу и набережным, после активного ничегонеделания или хорошего шопинга бывало, что ее мнение о городе менялось, потому что удавалось найти особенный колорит и почувствовать атмосферу.
А можно было поехать в Каруж – это один из районов Женевы, как она прочитала в путеводителе, туда можно было доехать на трамвае. Каруж считается богемным и тусовочным местом, там сохранилась традиция проживания ремесленников и мастеровых, поэтому там можно найти множество частных мастерских и лавочек с hand‑made продукцией. Можно будет прогуляться и посетить многочисленные магазины художников и антикварные лавки.
Размышляя над планами, она включила телевизор. Переключив несколько каналов, она остановилась на одной передаче на английском языке. Тема передачи ее очень удивила. Не может быть – таких проблем в этой стране не могло быть никогда! Впереди был целый день, и она решила, что времени на все хватит. Поэтому начала смотреть эту телепередачу. Названия передачи она не слышала, так как смотрела ее не с начала, но разговор шел о трех вещах, которых, по ее мнению, в этой стране быть не могло, «потому что не могло быть никогда». Это стресс, инфаркты и самоубийства.
Как рассказывал ведущий передачи, известный врач, имеющий ученую степень в области психологии, важнейшей составляющей швейцарской жизни является стресс.
«Кто бы мог подумать! – ухмыльнулась она. – В раю они стресс нашли! Долго пришлось искать, наверное».
«Если спросить любого работающего швейцарца, – продолжал профессор, – то каждый в подробностях, от которых кровь стынет в жилах, поведает вам о страшных стрессах, которые подстерегают его на каждом шагу в его профессии. Очень характерно для швейцарцев вечное недовольство своей судьбой. Они слишком подвержены чувству беспокойства, чрезмерно отягощены всякими правилами и регламентациями, сверхпунктуальны. Именно все эти сами по себе положительные качества приводят к тому, что если у швейцарца что‑то не получилось в полном соответствии с регламентами и планами, у него случается инфаркт. Но в Германии ситуация еще хуже. Там еще сильнее все регламентировано, и эта страна прочно занимает первое место в Европе по количеству инфарктов».
Да, вот уж никогда она с такой точки зрения не смотрела на жизнь. Она‑то думала, что это в России жизнь тяжелая и люди переживают так, что инфарктов у нас в стране больше. Оказывается, русский человек, который порой так безответственно относится к своим обязанностям, на самом деле бережет здоровье нации.
Дальше стало еще интереснее. Профессор психологии продолжал анализировать жизнь швейцарцев. Выяснилось, что в странах, где большая часть людей довольна своей жизнью, у несчастных гораздо чаще возникают мысли о совершении самоубийства из‑за того, что они все время видят рядом веселых людей и сравнивают себя с ними. В менее благополучных местах подобные настроения возникают намного реже, поскольку окружение составляют люди, которые тоже в своей жизни не удовлетворены тем или иным.
Ученые видят причину в том, что степень удовлетворенности жизнью возникает из сравнения своего нынешнего положения с предыдущей жизнью и тем, как живут соседи. Поэтому одних относительный просвет в тяжелой жизни может сделать счастливыми, а другие и в золотом унитазе найдут недостатки.
Тот факт, что в «счастливых» странах больше самоубийц, уже неоднократно подтверждался на примере отдельных стран, особенно Дании. Обзор в масштабе всей планеты проведен впервые. Оказалось, что благополучные Ирландия, Исландия, Канада, США и Швейцария находятся в той же лиге. Меньше всего суицидов совершается в Египте, на Гаити и Ямайке – в этих странах уровень самоубийств близок к нулю.
Война не лучше, чем мир, но на войне все заняты выживанием, редко кому придет в голову свести счеты с жизнью. Именно в благополучной стране жизнь по сути очень однообразна. Отсюда депрессии и самоубийства.
«Да, странный вывод, – подумала она, – но им виднее».
Кроме того, психолог привел несколько примеров, которые доказывают, что в странах Европы – наиболее демократических, мирных и процветающих – проявляются самые тяжелые симптомы психических отклонений. Целью всего социально‑экономического развития западного мира являются материально обеспеченная жизнь, относительно равное распределение богатства, стабильная демократия и мир; и как раз в тех странах, которые ближе других подошли к этой цели, наблюдаются наиболее серьезные симптомы психического дисбаланса!
Пока она наливала себе кофе, тема беседы сместилась в несколько другое русло, но, несомненно, была продолжением предыдущей. Она зашла в гостиную, когда профессор говорил:
– Швейцарские избиратели одобрили выдачу наркоманам бесплатного героина. По предварительным результатам референдума, 69 % населения проголосовало за эту первую в мире государственную программу». В рамках программы наркоманам бесплатно выдадут дозу, еду и место поспать. Считается, что это будет дешевле, чем противодействовать правонарушениям с их стороны.
– Что?!
Она буквально не поверила своим ушам. Ведь в России все мечтают своих детей отправить учиться в самую благополучную страну Европы, а тут, оказывается, наркоманы на господдержке. Может, эти факты ничего и не доказывают, но они, по меньшей мере, ошеломляют. «Так, хватит негатива», – подумала она и выключила телевизор.
На следующий день рано утром она подошла к вокзалу и издали увидела в кафе Владимира Ильича.
– Доброе утро, сударыня! Как спалось? Давайте с вами кофейку выпьем, поезд у нас через полчаса.