– Спасибо, с удовольствием. А спала я, кстати, не очень, – ответила она и пересказала профессору передачу, которую она накануне посмотрела по телевизору.
Он ничуть не удивился.
– Ах, это! Да, тема давно всем известна. Нашей‑то с вами стране, слава Богу, не догнать Европу по инфарктам и самоубийствам. Наш народ тренированный. Нас так просто не расстроить, так что иногда выгодно не быть лидером!
– Как ваша рыбалка? – спросила она.
– Да не было никакой рыбалки, Женька опять в какую‑то систему не вписался. Нужно отпрашиваться за полгода. Ну, он не внес себя в нужный список, и ему не разрешили вчера после занятий уйти.
– Мне кажется, это перебор. Дедушка как‑никак приехал, могли же навстречу пойти.
– Да нет у них в жизни исключений, все по плану! Шаг влево, шаг вправо – не расстрел, конечно, но всеобщее презрение гарантировано.
– А вы довольны уровнем образования этой школы? Хорошо их там учат? – поинтересовалась она.
– Да его не за знаниями сюда послали, как я уже говорил. Здесь учат жизни: как справляться с ежедневными проблемами, всерьез воспринимать «профессию», быть студентом, адаптироваться в обществе, развивать социальную компетенцию и справляться с конфликтами. А знания он и в России получит! У нас ведь ученые‑самородки, ума палата, а заявку на грант подать не могут, к письму правильному не приучены. Так и прозябают многие, потому что в наших вузах этому не учат. У нас учат думать, а у них учат делать, не думая. Мы это и объединили, чтобы Женька наш имел фору по сравнению с другими.
– Вот у вас, голубушка, в вашей миленькой головке про Швейцарию так записано: здесь все у всех в шоколаде и у каждого в кармане два диплома о высшем образовании, до кучи корочек от МВА и хорошо оплачиваемая должность. Ведь так? – он посмотрел на нее.
|
|
Она в ответ кивнула головой: мол, что‑то типа этого.
– Да, так думают многие русские люди, не живущие в Швейцарии. Вот сколько у вас в Тарасове вузов? Город‑то у вас студенческий, как я помню.
Она задумалась:
– Точно не знаю…
– А мы сейчас посмотрим точно. – Профессор достал ноутбук. – У меня тут статистика по всей России имеется. Так, вот, нашел: В Тарасове работают девять государственных вузов и пять филиалов государственных, общее количество обучающихся в них – 98000 студентов. Мы еще не берем негосударственные вузы.
А во всей Швейцарии, которая в два раза больше, чем Тарасовская область, количество университетов – двенадцать государственных. Общее количество студентов – сто десять тысяч. Причем, если вычесть иностранных студентов, которых обучается более 30 % от общего числа учащихся, то ваш Тарасов в победители выйдет. Кстати, высшее образование в Швейцарии имеют только десять процентов населения. Для сравнения: среди экономически активного населения России процент людей с высшим образованием составляет 27,8 процента.
– Да, но образование образованию рознь! Наше‑то за границей не котируется.
– Давайте не будем затрагивать эту тему. Есть масса нюансов, почему наших вузов нет в списке. Кстати, выводы не так очевидны, как может показаться. И уж поверьте мне на слово: причина совсем не в низком уровне знаний. Вот ответьте мне лучше на такой вопрос. Вот все мы считаем, что чем выше уровень жизни, тем больше возможностей открывается перед человеком, и учеба – может быть, самая благородная из них. А они не хотят учиться.
|
|
В России только ленивый не прошелся по теме качества образования, но ведь люди хотят получить это образование, да даже если в голове после окончания осталось всего процентов десять знаний. Это же все равно больше, чем ничего. А жизнь‑то у нас трудная в России.
Мы хотим жить так, как живут тут, но ведь когда это наступит, то наши дети не захотят учиться! По‑другому не будет. Этого ли мы хотим?
– А действительно, почему они не хотят учиться? Может, им дорого?
– Не в цене дело. В Швейцарии обучение в университетах бесплатное, да и родители у большинства студентов не бедные. А молодые люди идут в официанты, электрики и сантехники только потому, что зарплата достаточная для проживания без затей. Зачем напрягать голову, учить что‑то, развиваться? Получается развитие наоборот. Другими словами – деградация.
– Да, интересная мысль. Зато в России никто не хочет быть сантехником, все хотят быть директорами, – усмехнулась она.
– Пора нам, кстати, садиться на поезд. Пойдемте, у нас будет еще сорок минут до Лозанны, чтобы обсудить мнения о Швейцарии наших «великих людей».
Они заняли места в вагоне. Было немноголюдно. Поезд тронулся, картинки за окном сменяли одна другую. Проплывали великолепные горные пейзажи – заснеженные Альпы на фоне Женевского озера. Не пейзаж, а почтовая открытка, ожившая витрина игрушечного магазина.
– Вот посмотрите, уважаемая, я вам список подготовил. Как вам эти фамилии – доверяете их мнению?
Она взяла лист со списком. Карамзин, Герцен, Гоголь, Достоевский, Толстой, Жуковский, Плеханов, Солженицын, Набоков, Стравинский, Цветаева, Бакунин, Рахманинов. Да, фамилии были знамениты. Действительно, если есть в жизни какие‑то авторитеты, то это был именно эти люди. Они знали, что говорят.
|
|
– Сейчас мы поиграем в такую игру: я вам буду зачитывать цитаты, а вы догадайтесь, кто автор. За каждый правильный ответ – швейцарская шоколадка. Приступим! Хотя я заранее знаю, что вы никогда не сможете правильно догадаться, кому принадлежит то или иное высказывание. Поэтому вот – возьмите все шоколадки. Наслаждайтесь и слушайте.
Н.В. Гоголь: «Что тебе сказать о Швейцарии? – Все виды да виды, так что мне уже от них становится тошно, и если бы мне попалось теперь наше подлое и плоское русское местожительство с бревенчатою избою и сереньким небом, то я был бы в состоянии им восхищаться, как новым видом».
Ленин Луначарскому: «Грустно, черт побери, снова вернуться в проклятую Женеву, да ничего не поделаешь! У меня такое чувство, словно в гроб сюда ложиться приехал».
Ф.М. Достоевский: «О, если бы вы знали, как глупо, тупо, ничтожно это племя!»
Революционер С.Г. Нечаев: «Скука здесь страшная… сколько я ни заставлял себя восхищаться закатами и восходами солнца, ничего не выходит. Все кажется глупо, бессмысленно».
А.И. Герцен: «Но спрошу, в чем их дело, в чем их высшие интересы? Их нет…»
Здесь она рассмеялась. Ведь это был именно тот вопрос, на который она начала искать ответ еще в США в 1996 году. Оказывается, так далеко можно было и не ездить, просто Герцена почитать! Но теперь она с ним уже была согласна.
Владимир Ильич продолжал:
– Даже приехав в прекрасный средневековый Базель, город на Рейне, который заключает в себе границу трех государств – Швейцарии, Франции и Германии – «западник» Герцен мучается смертной тоской от этого покоя: «Рейн – естественная граница, ничего не отделяющая, но разделяющая на две части Базель, что не мешает нисколько невыразимой скуке с обеих сторон. Тройная скука налегла здесь на все… кроме мертвых, здесь никто не веселится».
Л.Н. Толстой: «Проснулся в девять… Открыл тетрадь, но ничего не писалось… Обед тупоумно‑скучный… Чего хочется, страстно желается? Не знаю, только не благ мира сего».
– В 1860 году Толстой опять ездил за границу. Эту поездку он назвал «путешествием по школам Европы». Толстой посетил тогда Германию, Францию Швейцарию, Англию, Бельгию. Свои впечатления от увиденного он выразил так: «Я мог бы написать целые книги о том невежестве, которое видал в школах Франции, Швейцарии и Германии». Недаром, когда вернулся в Россию, он начал заниматься школами в Ясной Поляне.
Свое разочарование европейской жизнью Толстой описал в рассказе «Люцерн». В нем рассказана подлинная история бедного певца‑музыканта, который пел перед богатыми туристами и не получил от них ни гроша. Почему же этот случай так взволновал писателя? Дело тут в том, что, приехав в Европу из крепостной России, Толстой мечтал насладиться здесь «социальной свободой». Но прошло немного времени, и от радостных надежд и ожиданий, с которыми Толстой приехал на Запад, не осталось и следа.
– А как вы думаете, почему музыканту не давали денег, может, им не нравилось? Они же все богатые люди.
– Ответ проще простого! Им просто было жалко каждый пфенниг. Сейчас ситуация никак не изменилась. Простое слово «жадность» обычно любят вуалировать умными терминами. Вот и все. Никаких сверхумных заключений.
Да уж, у нее было много возможностей в этом убедиться в поездке в Париж…
– Вот видите – альпийский эдем в больших дозах вызывал у русских путешественников просто рвотный рефлекс. Ну, и чтобы ваше впечатление о Швейцарии было совсем полное, нельзя не остановиться на теме русской революции.
С историей Швейцарии невидимым образом переплетена история нашего Отечества, которое когда‑то называлась Российской империей. Это только кажется, что Швейцария далека от наших исторических и культурных широт. На самом же деле на берегах альпийских озер очень тесно от русских теней.
После первой русской «перестройки» – реформ Александра II – закончилась вековая изоляция наших сограждан. «Заграничный паспорт, который еще при Николае I стоил 250 рублей за полгода пребывания, теперь всего за пять целковых не выправляет себе разве что ленивый. Население впервые в русской истории направляется за рубеж не в военном мундире, а в штатском платье».
Почти все русские студенты, не доучившись, бросают швейцарские университеты и отправляются домой вершить «великое дело революции». В тиши швейцарских библиотек составляются рецепты, по которым будет заварена кровавая каша на несколько поколений.
Покушения и взрывы, гремевшие на улицах России, подготавливаются на фоне живописных нейтральных ландшафтов. Швейцарская таможня и пограничная охрана весьма любезно не чинила никаких препятствий «русским грузам». До сих пор не верится, что на красивой мирной горе каждый день, как говорят, гремели взрывы русских бомб – эмигрантские опыты перед отправкой по русским адресам.
Большевик Семашко восхищается привлекательностью Швейцарии для революционеров: «Центром наших эмигрантских устремлений была тогда Швейцария. В Германии и даже во Франции бывали случаи выдачи эмигрантов по требованию русского правительства. Швейцария же считалась неприкосновенным убежищем политических».
Могли ли жители этого плацдарма русской революции представить себе, сколько могил они породят своим нейтралитетом? Для самой Швейцарии один из первых уроков заключается в том, что порой мирный нейтралитет губит больше жизней, чем борьба.
– Ну вот мы уже и приехали.
Они вышли из поезда, и Владимир Ильич показал ей пристань, откуда отходят пароходики на Монтре. Они распрощались на набережной Лозанны, и она пообещала профессору информировать его о своих открытиях в поиске смысла жизни.
Она была ему очень благодарна за многие интересные факты, которые, если бы узнала их самостоятельно, не произвели бы на нее такого впечатления. Когда эта информация была правильно «приготовлена» и подана на изящной тарелочке с юмором, иронией и фантазией, вкус был совершенно другим.
Купив билеты в кассе порта на паром до Монтре, она решила выпить бокал красного вина в кафе недалеко от пристани. Погода была великолепна, всюду был запах большой воды, почти как на море. Как она и ожидала, паром прибыл строго по расписанию. Судно представляло собой небольшой старинный пароходик с двумя гребными колесами по бокам, который был спущен на воду еще в начале прошлого века. Она села за столик. Единственное, что оставалось делать, – это любоваться на проплывающие мимо швейцарские деревушки. Пароход плыл медленно, через каждые пятнадцать минут делал остановку в одной из этих деревушек, подбирая или высаживая пассажиров. Примерно через час пароходик прибыл в Монтре. Монтре – городок на берегу озера. Это один из самых солнечных городов в Швейцарии, защищенный от холодных ветров горами. Над самим городом раскинулись виноградники, а напротив, на другой стороне Женевского озера, взору открывается потрясающий вид на швейцарские Альпы. Это настоящий курорт. Здесь отели‑дворцы и изящные виллы утопают в зелени лавров, магнолий, пальм и кипарисов. Лестницы спускаются прямо к берегу, вдоль которого проходит красивый бульвар. На озере обитает огромное количество лебедей.
Монтре – город музыкальный. Известный джазовый фестиваль проходит в концертном зале им. Стравинского. Неудивительно, что в швейцарском Монтре когда‑то отдыхали такие знаменитости, как Толстой, Чехов, Достоевский, Чайковский. В Монтре жили Жан‑Жак Руссо, Владимир Набоков, Чарли Чаплин.
Времени было предостаточно, и она решила пешком прогуляться до одного из самых известных замков Европы – Шильонского замка. Это подлинный замок тринадцатого века.
Знаменитая поэма Лорда Байрона «Узник Шильона» была написана о реальном человеке, Франсуа Бониварде, чиновнике из Женевы, который высказался в пользу Реформации, был брошен в темницу замка и прикован к каменному столбу герцогом Савойским.
Замок возвышается над водой, занимая скалистый островок, и связан с материком маленьким деревянным мостом. Наугад зайдя в один из залов, она буквально остолбенела, увидев перед собой не что иное, как привидение! Хотя это было не привидение собственной персоной, а всего лишь его тень на стене. Она не поверила в существование бестелесного существа и стала искать глазами проектор. Изображение «подавалось» сверху. На белом фоне стены ходили разные тени: вот узник идет, гремя кандалами, доходит до колонны… и исчезает в ней… А вот барышня тех времен в длинном платье… Вот рыцарь в доспехах… На полу рядом со стеной сидели детишки и наблюдали за тенями. А она стояла рядом и смотрела за происходящим с не меньшим интересом.
Вдоволь набродившись по всем этим жутковатым коридорам и комнатам, она решила вернуться обратно центр города, но тут вспомнила, как Владимир Ильич говорил что‑то о фуникулере на вершину горы. Она без труда разыскала это место и купила билет, чтобы попасть на гору Роше‑де‑Ней (Rochers de Naye на высоту около 2000 метров над Монтре и насладиться великолепной панорамой.
Эта экскурсия проходит через виноградники. Зубчатая железная дорога – это что‑то типа фуникулера из двух или одного вагончика. Она вышла на смотровую площадку. Город был далеко внизу. Игрушечные маленькие домики и легкие облака, тут и там лежащие на крышах, делали вид умилительным. Она даже разглядела несколько коров, пасущихся на зеленых склонах. Эту экскурсию можно было продавать как медицинскую. Реклама: «Снятие стресса. Гарантия. Недорого».
Она оглянулась по сторонам и заметила влюбленную пару, стоящую недалеко от нее. До этого ей часто попадались люди, путешествующие вдвоем, но она как‑то не обращала на это внимания. Просто у разных людей разные обстоятельства в жизни и поэтому кто‑то путешествует один, кто‑то – с семьей, кто‑то – с друзьями. Но именно эта пара вызвала в ней какое‑то незнакомое внутреннее ощущение. Ей вдруг захотелось разделить свои впечатления от красоты и покоя с другим человеком, который бы ее понимал. От этого она стала бы чувствовать себя более счастливой. «Хотя куда уж больше?» – удивилась она сама себе.
Эта мысль, казалось, накрепко засела в ее голове. Того умиротворения, с которым она приехала в Монтре, уже не было. «Налетела грусть, ну что ж – пойду‑пройдусь, мне ее делить не с кем…» – вспомнились ей слова известной песни. Рядом стоял столб с указателем: «Рай сурков». «Это то, что мне сейчас нужно, если больше нечем себя занять. Очень интересно и познавательно!» – продолжала она впадать в уныние.
Зазвонил сотовый. Конечно, это была Леля. Они дружили очень давно, и подруга всегда чувствовала ее настроение.
– Привет, дорогая! Ну как, часы себе купила?
– Какие еще часы?
– Швейцарские, конечно! Тебе денег‑то на что столько надарили? Покупай давай, не жадничай. Без часов не возвращайся.
– Хорошо, – покорным голосом ответила она, зная, что с Лелей лучше не спорить.
– Так, а что это голос такой покладистый, подруга? – насторожилась та. – Что там у тебя случилось?
– Да ничего не случилось, все нормально.
– Не нормально должно быть, а отлично! Отдыхаешь в самой богатой стране мира, а до сих пор ни с кем не познакомилась.
– Познакомилась – с профессором Левиным.
– Он что, в Швейцарии живет? – спросила Леля.
– Нет, в Санкт‑Петербурге.
– Тебя, между прочим, в Швейцарию послали, чтобы ты там себе миллиардера в Монтре нашла! Ты сейчас где?
– В Монтре, – грустным голосом отозвалась она.
– Ну, и что ты теряешься? Давай, осмотрись там вокруг, кто там рядом с тобой?!
– Да нет никого тут рядом. Я на горе, уже все вниз спустились. Я тут гуляю в «раю сурков». Уже четырех увидела. Говорят, что в этом месте собраны все виды сурков, со всего мира.
– Ну ты даешь! Мужиков искать надо, а не сурков. Спускайся, давай, что ты там застряла? Возвращайся быстренько в отель, я тебе название сайта знакомств сброшу. Ты у нас девушка симпатичная, а для Швейцарии вообще первая красавица. Познакомишься сегодня с кем‑нибудь, завтра встретишься, ну а послезавтра уже и замуж выйдешь. Возражения не принимаются! – закончила Леля. – Пока, целую!
А она и не пыталась возражать: знала уже, что это без толку. С Лелей лучше соглашаться, но делать по‑своему. «Не буду ни с кем знакомиться, не хочу и не буду! Я сама себе хозяйка, мне указчиков никаких не требуется. Раскомандовалась тут… Своим мужем командуй. Вот так», – закончила она свой внутренний монолог и была этим очень довольна. Настроение улучшилось.
Вернувшись в отель, она решила послать домой несколько фотографий: коровки на лугу, лебеди на озере и облака на крышах. Не успела она написать письмо, как увидела письмо от Лели с адресом брачного агентства. В эту же минуту пришло SMS от нее: «Я все вижу, открывай сайт, быстро!!!»
– Сейчас, прямо кинулась, – возразила она. – Прислала ерунду какую‑то и хочет, чтобы я время свое тратила. Ну и что там за сайт? Нужно посмотреть, чтобы потом ей все сказать.
Она открыла сайт и стала разглядывать фотографии «женихов». Давно она так не смеялась! Может, Леля действительно что‑то перепутала, только это был сайт Женевского филиала кунсткамеры. Один кандидат был смешнее другого. Вот дядька с длинным хвостом и рыжей бородищей; а этот – лысый в очках с линзами минус сто, наверное; следующий был худющим, с иссиня‑белой кожей, как картофельный росток, с глазами цвета замороженного хека. Ну, в общем, кого ни возьми, жених хоть куда! «Сейчас скопирую фотки и Лельке пошлю, пусть перед сном насмотрится и со светом спать ложится», – решила она.
Тем не менее, занятие затягивало. Уже через несколько минут она придумала оправдание, почему не прекращает этим заниматься. Так как она сюда приехала за секретами счастливой жизни, она просто обязана исследовать рынок женихов! И уж тут совершенно неважно, хочет она это делать или нет. Надо – значит надо. Очень часто бывает: вроде тебе и не нужно это совсем, но ты по какой‑то причине продолжаешь это делать. И вдруг открывается какая‑то боковая дверь, и там ты находишь то, что искал. Сколько ученых сделали свои самые выдающиеся открытия таким образом. И прославились на века. Да, такая вот трудная доля у исследователей. Ну, ничего, она справится. Чем труднее процесс, тем интереснее добиться результата.
«Нам для подъема встречный ветер нужен», – вспомнила она слова известного писателя. Раньше она не понимала, что он имел в виду. Но теперь именно этот девиз ей подошел как никакой другой.
Время пролетело незаметно. Она подошла к проблеме очень серьезно: сначала отсеяла всех кандидатов с ужасными лицами, потом в мусорку были отправлены все длинноволосые, бородатые, с серьгами в ушах и татуировками. Потом покинуть список пришла очередь кандидатов, которые были сфотографированы на фоне захламленных гаражей, неубранных кроватей и гор немытой посуды, в очках от солнца, линялых толстовках и в перевернутых назад козырьком бейсболках. Следом были удалены водители грузовиков, фермеры, садовники и безработные. Она уже решила приняться за образование и удалить всех, кто его не имеет, а потом уже перейти к личным качествам, но с удивлением обнаружила, что в ее корзине остался только один кандидат – Клаус, сорока восьми лет. Электрик. Выглядел он прилично, даже на удивление симпатично.
«Ну, вот и отлично, – подумала она, – он электрик, я физик, будет о чем поговорить. Да и не нужно мучиться, кого выбрать, кандидатура‑то только одна». Она написала ему короткое письмо, прикрепила две свои фотографии – на яхте на Сейшелах и на даче в Тарасове с видом на Волгу. Потом решила добавить номер телефона: не будет же она целый день сидеть и ждать его письма. Отправив послание, она легла спать. Время было два часа ночи.
Казалось, что спала она несколько секунд. Ее разбудил телефонный звонок. Она посмотрела на часы. Было семь утра. Ничего себе, звонок в такую рань. О Боже! – наверное, дома что‑то случилось! Она даже не рассмотрела номер абонента и, быстро нажав кнопку, сказала: «Да, слушаю!». В трубке сначала было тихо, но потом мужской голос представился Клаусом. Он, дескать, очень рад был утром увидеть ее письмо и хочет с ней увидеться. Через неделю, в кафе, в час пятнадцать.
Она не сразу нашлась, что ответить. Для нее время было запредельно раннее, и учитывая, что она так поздно легла спать, английские слова никак не хотели занимать свои места в предложении. С трудом она смогла спросить, почему он звонит так рано, и сообщить, что она уезжает через три дня.
– Рано? – искренне удивился Клаус. – Все люди начинают работать в семь утра.
Второе обстоятельство его расстроило.
– Как жаль! А когда вы в следующий раз приедете в Женеву? – с надеждой спросил он. Она уже проснулась и обрела свою способность быстрой реакции. «Никогда», – уже было хотела ответить она, но, подумав, решила быть вежливой: «Нескоро, наверное».
– Как жаль, а я вас хотел увидеть, – тусклым голосом продолжал Клаус.
– А что вам мешает увидеть меня сегодня?
– Сегодня? – удивился он. – Как это возможно, это же не запланировано.
– А вы запланируйте! Или у вас саммит в Давосе?
– Нет, на сегодняшний ланч у меня ничего не запланировано. А что, вы тоже свободны? – опять удивился он.
– Представьте себе, к королеве Великобритании я приглашена только на завтра.
Против ожиданий, такое ее заявление совсем не удивило Клауса. Может, в Швейцарии это обычное дело – быть приглашенными к столу Ее Величества.
– Я очень рад, – произнес он абсолютно нерадостным голосом. – Буду вас ждать сегодня в кафе в Старом городе в 13.15.
Она положила трубку и не знала, радоваться ей или огорчаться. Встречаться ей ни с кем не хотелось. Вечером она могла бы горы свернуть. Но утром большая часть ее вечерних намерений оставалась нереализованной. Вчерашние захватывающие воображение мысли и идеи как‑то блекли в утреннем свете и совершенно не приводили к желанию действовать. «Серьезные» поиски жениха в свете наступившего дня казались глупой аферой, а все эти девизы – «детским садом».
Она провалялась еще несколько часов в постели, не спеша позавтракала, потом прогулялась по набережной, зашла в супермаркет, накупила вкусных знакомых продуктов и уже решила съездить после обеда в Каруж, как вдруг получила SMS следующего содержания: «Жду вас в 13.15 в кафе Chocolatier du Rhone. Клаус». Ну вот! После этого она уже не могла не пойти – человек ждет. «Да ладно, – подумала она. – Что уж сложного. Схожу, кофе попью. Много времени это не займет».
Кафе оказалось кондитерской, в которой делали шоколад handmade. Это кафе для ценителей хорошего шоколада было открыто господином Пертуизе в 1875 году. Здесь покупали шоколад Шарль де Голль, Грейс Келли, Черчилль, Кеннеди и многие другие знаменитости.
Она решила пошутить. Прийти на десять минут раньше, чтобы ровно в четверть второго зайти в кафе. Быть, как говорится, in time. Вот он удивится, что я вовремя пришла! Она осуществила задуманное. Сделала она это первый раз в жизни. Для нашей девушки прийти на свидание вовремя – это моветон. Но Клаус, казалось, совершенно не заметил ее стараний, а может, просто виду не подал.
Он сдержанно улыбнулся и представился. Выглядел он даже лучше, чем на фотографии, хотя казался старше своих лет. Она никогда раньше не знакомилась по Интернету и не была на таких свиданиях. Наверное, он прав: что тут радоваться заранее – может, мы еще и не понравимся друг другу. Клаус уже пил кофе, она тоже заказала себе чай и ассорти вручную приготовленных конфет. За столом повисло неудобное молчание. Видимо, у Клауса тоже не было большого опыта таких встреч.
Ну что ж! Как обычно, в неудобных ситуациях она начинала первой. Сначала она рассказала, как ее друзья подарили ей подарок на день рождения, и поэтому она оказалась здесь, а еще она должна будет купить часы Rado, и не мог ли он ей посоветовать, где их купить? Приложив максимум энергии для создания атмосферы дружеской беседы, она уже была готова передать эстафету в руки Клауса. Но тот не делал никаких попыток поддержать разговор, только молча сидел и слушал. Все легкие темы для беседы были исчерпаны. Она решила задать ему какой‑нибудь личный вопрос, чтобы его, наконец, «разговорить».
– А какой институт вы заканчивали? – спросила она.
Впервые с начала разговора на его лице проявилась эмоция. Ее можно было истолковать как сильное удивление:
– Я электрик, у меня нет высшего образования. Я закончил колледж и работаю на гидроэлектростанции. Мне нравится моя работа.
Ответы были односложными. «Может, он не очень хорошо знает английский? – подумала она. – Что же еще спросить?»
– А какую женщину вы хотите найти? – придумала она еще один вопрос «в тему».
Клаус оживился и на очень хорошем английском быстро описал женщину своей мечты. Кандидатка должна быть не моложе тридцати пяти, не старше сорока, без детей, хорошо знать английский или немецкий язык. Еще она должна быть способна родить Клаусу ребенка. На минуту задумавшись, он добавил: «…и быть честной».
Она очень удивилась.
– Что вы имеете в виду под «быть честной»?
– Практически все русские женщины – лгуньи, – невозмутимо пояснил Клаус.
«Ничего себе заявление», – подумала она. А вслух сказала:
– Очень некрасиво делать такие заявления безосновательно.
– Почему же безосновательно, – возразил Клаус. – Я целый год переписывался по Интернету с русскими и украинскими женщинами. Практически все пишут, что у них высшее образование, а никто не знает ни английского, ни немецкого, ни французского языка. А я проверял: во всех вузах в обязательном порядке учат иностранному языку.
– И из этого вы сделали вывод, что русские лгуньи? – возмутилась она.
– А какой же я мог сделать вывод? Они обманывают, что у них высшее образование.
– Я вам открою секрет, – рассмеялась она. – В наших школах семь лет иностранному языку учат, значит, по‑вашему, они и в школах не учились тоже?
Он задумался.
– Значит, не учились.
Так, эту тему надо закрывать. А поначалу он ей таким умным показался, пока молчал.
– Ну, я вам так скажу. Русские люди не знают иностранных языков потому, что в те годы, когда мы учились, в школах и университетах применения языку не было. Ну не было иностранцев в России! Иностранные языки на довольно приличном уровне знает только молодежь 20–25 лет. И еще переводчицы и учительницы иностранных языков разного возраста. А что касается вашего идеала, то его не существует в России. В России все девушки замуж выходят в двадцать лет и сразу ребенка рожают. Поэтому к сорока годам их ребенку уже лет восемнадцать‑двадцать будет. А если у нее нет ребенка, то только потому, что она его рожать не хочет или не может.
– Ну а вы почему английский так хорошо знаете? – казалось, не веря ее словам, спросил он.
– В жизни всегда бывают исключения! Английский я знаю, а в остальном я типичная женщина. Вот, кстати, моя дочь, в этом году школу закнчила. Посмотрите, – и она показала фотографию своей дочери на экране сотового телефона.
Клаус очень удивился: посмотрел на нее, на фотографию, как будто сравнивая и ища сходства. Потом произнес:
– Это не может быть ваша дочь. Вы ее не могли родить в десятилетнем возрасте.
– Вот это комплимент! – рассмеялась она. – Спасибо.
Казалось, Клаус не понял, что она имела в виду.
– Может, вы еще хотите меня о чем‑нибудь спросить?
– Да, конечно, у меня к вам есть несколько вопросов, – ответил Клаус и достал из портфеля файл с листами, исписанными мелким аккуратным подчерком.
Вопросы посыпались на нее, опережая скорость ее мыслей. Это была настоящая игра «Ответь на сто вопросов за одну минуту». И если сначала она отвечала более или менее уверенно, то потом вопросы удивляли ее своей необычностью и требовали размышлений.
Например, она не сразу смогла ответить на следующие вопросы: всегда ли она заворачивает крышку на тюбике с зубной пастой после использования? Куда она кладет ключ от входной двери, когда приходит домой? Использует ли она твердое мыло или жидкое? Принимает ли она ванну или душ?
Она старалась отвечать с юмором, потому что решила, что внешне спокойный Клаус на деле оказался не таким простым: все эти вопросы он задает, чтобы проверить ее интеллект. Чего‑чего, а таких проверок она не боялась – ответы сыпались из нее один смешнее другого. Когда она задумывалась дольше обычного, Клаус что‑то помечал в своих листках.