Так они добрались до конца списка. Клаус задал последний вопрос: не будет ли она против того, чтобы сдать на права вождения трактора? Здесь она уже в голос расхохоталась и ответила, что получить права на трактор – мечта всей ее жизни! Удовлетворенный Клаус поставил какой‑то только ему понятный знак в конце и сообщил, что, несмотря на то, что в начале разговора она ему не показалась честной, потом он переменил свое мнение.
Она опять удивилась: «Что такого я сказала вначале?»
– Ну, когда вы хотели купить часы. Какой марки вы хотели их купить, Rado? А вы знаете, они ведь стоят полторы тысячи франков, – назидательно произнес он.
Она, конечно, знала, но собиралась купить часы даже дороже.
– А я читал, что средняя зарплата в России – триста долларов в месяц. Вы никогда не сможете купить себе эти часы. Зачем вы меня обманываете?
Пытаться объяснять ему принципы жизни в России было бессмысленно, и она, сделав круглые глаза, прошептала: «Как, так дорого! А у нас в Москве в переходе я видела швейцарские часы Радо за двадцать долларов…»
– Это не настоящие часы, – поучительно произнес Клаус. – Вы просто многого в жизни не знаете, потому что живете в отсталой стране. Но это не ваша вина. Я понял, что вы хороший человек.
Тут он посмотрел на часы и сказал, что он должен возвращаться на работу и что ему очень жаль, что он не знал меня раньше, а то бы он пригласил меня не пикник, который будет завтра у его брата в деревне.
– А почему вы меня не можете пригласить? – удивилась она.
– Приглашать на праздники нужно как минимум за три месяца, чтобы вы могли внести это приглашение в свой план.
«Да, тяжелый случай», – подумала она, а вслух сказала:
– Вы знаете, у меня в плане на завтра как раз записан поход в гости. Я заранее его запланировала. Так что я могу принять ваше предложение.
|
|
Ей очень хотелось посмотреть, как живут богатые швейцарские семьи и сравнить с французскими, опыт посещения которых у нее уже был.
– Это хорошо. Продиктуйте мне ваш адрес, завтра в двенадцать часов я заеду за вами.
Он записал адрес, подозвал официанта, заплатил за свой кофе, попрощался и ушел.
«Вот мне интересно, – усмехнулась она, – уже можно делать какие‑то обобщающие выводы относительно иностранных женихов или еще какие‑то скептики могут сказать: это просто отдельный человек такой попался?» Она заплатила восемь франков за кофе и за пирожное и никак не могла успокоиться, почему ему даже в голову не пришло заплатить эту ничтожную сумму за нее. «Это другой менталитет» – вспомнилась ей обычная отговорка. Этак можно завуалировать и жадность, и глупость, и невоспитанность. На все случаи жизни фраза хороша!
На следующий день ровно в полдень они отъехали от ее дома. Клаус сказал, что они направляются в гости к его брату Давиду и его жене Элге, которые живут на своей ферме в пятидесяти километрах от Женевы. На пикник также должна приехать их младшая сестра Лорена и еще бухгалтер брата Лео с женой Маргарет. Видятся они редко, потому что очень много работы. Но сегодня брату исполняется сорок лет, и он пригласил их в гости.
Раньше бы она расстроилась, узнав, по какому поводу праздник, ведь у нее не было подарка, но теперь она была путешественником опытным и даже не стала задумываться по этому поводу. День рождения так день рождения. Вот еще событие! Клаус тоже не стал развивать эту тему. Как оказалось позже, она была права: подарков не было, гости принесли с собой лишь по бутылке вина.
|
|
Дорога вилась среди холмов ярко‑зеленого цвета, на которых, как рассыпавшиеся бусины, виднелись маленькие аккуратненькие домики. Они были вольно расположены по всему ландшафту, не образуя деревень. К каждому вела вполне приличная дорога. Заборов не было, возле каждого шале обычно располагался еще один домик – поменьше, наверное, сарай для техники.
Дом Давида оказался именно таким. Когда они подъехали, все гости были уже в сборе. Давид выглядел именно так, как выглядели «претенденты» с сайта знакомств, удаленные по причине внешности, как бы помягче сказать, не обремененной интеллектом. Его голова была сильно вытянута. Высокий лоб переходил в лысый затылок, глаза были косыми, уши были разного размера. «Но может быть, он человек хороший! Внешность не главное в человеке, – говорила ей одна половина мозга, отвечающая за точный анализ. «Да, абсолютно неважная, если только это не твой муж», – саркастически возражала другая часть мозга, отвечающая за эстетику.
Клаус представил ее как свою подругу, и она заметила не очень одобрительные взгляды гостей. Только жена Давида, фрау Элга, очень обрадовалась ее приходу: подбежала к ней, обняла и представилась по‑русски:
– Меня Олька зовут. Это я по‑ихнему Элга. Долго не могла привыкнуть, а теперь уже все равно. Не обращай внимания, это они с виду такие серьезные и неприступные, у них менталитет такой.
Олька оказалась молодой и резвой хохлушкой. Про таких говорят: кровь с молоком. В свои двадцать пять она выглядела на десять лет старше и была далеко не красавицей, но приятная улыбка и веселые глаза очаровывали с первых минут общения.
|
|
Гости прошли в дом. Дом был не маленький, но учитывая, что он принадлежал семье, которая владела фермой, внутри он был очень спартанским. В нем было все необходимое – столы, стулья, диваны, кровати, кухня, но все эти предметы мебели предназначались только для прямых функций: сидеть, лежать, спать, есть. Светленькие стены, отсутствие штор, деревянный пол без единого коврика делали это жилище похожим на дешевый отель. Пока Олька показывала ей дом с непонятным чувством гордости за это унылое жилище, мужчины разговаривали на террасе. Потом Клаус и Лео сели в машину и уехали.
– Это Лео повез Клауса к себе домой, ему лампочку нужно заменить, – пояснила Олька. – Клаус же электрик. Да они тут рядом живут, не беспокойся, быстро вернутся.
– А что, Лео сам лампочку не смог вкрутить? – удивилась она.
– Ой, знаешь, я тоже сначала удивлялась, но сейчас уже привыкла. У нас, когда кран стал подкапывать, я своему сказала, что нужно бы починить, а он мне объяснил: техническая самодеятельность под девизом «Сделай сам» не в почете. Они все глубоко убеждены, что любая подобная работа должна быть сделана профессионально и профессионалом, имеющим за плечами, по крайней мере, четыре года практического обучения. Даже к замене перегоревшей лампочки швейцарцы подходят с трепетом, тщательно взвешивая свои шансы успешно решить эту сложную техническую задачу. А еще интереснее будет, что Клаус ему счет потом выставит на замену лампочки. Тут неважно, брат ты или сват, менталитет другой, – повторила Оля.
– Ну, а как ты тут живешь? – спросила она Ольгу, – довольна?
– Еще бы! Мне все так нравится. Я же из маленького села под Донецком, все подружки умирают от зависти. Со всего села я единственная выбилась в люди. Давид у меня, конечно, не подарок. Он суперэкономный. Постоянно следит за тем, чтобы использовать минимум воды, минимум электроэнергии, минимум отопительных приборов. У нас поначалу такая война была из‑за того, что я хотела принимать душ два раза в день. А когда он однажды увидел, что я ванну себе наливаю, у него прямо припадок случился! А в остальном все хорошо, он меня любит.
– А ты его?
Зачем она это спрашивает, какое ей в сущности дело до их отношений?..
– А что мне? Три года я уже протерпела, еще два осталось, а там… – зажмурилась от предвкушения будущего счастья Олька.
– И что? – не поняла она. «Вот получу паспорт и потом…» И что? Что в твоей жизни изменится, кроме возможности голосовать или ездить без виз по Европе? Ты что, вдруг станешь счастливей, успешней или моложе на пять лет?
– Ну и получу гражданство, – начала она и вдруг остановилась. – Да не знаю я, еще не думала. Ну, пошлю всех, начну жизнь нуля, и наступит светлое будущее! Ты что, думаешь, я всю жизнь буду свинаркой работать?
– Кем работать? – она даже присела на табуретку от неожиданности. – Ты работаешь на ферме?
– А здесь все работают, и неважно, хозяин ты или наемный, женщина или мужчина. Никаких различий.
Небольшая ферма перешла Давиду от отца. Поначалу он обслуживал все один. Шестнадцать гектаров земли, пятнадцать коров. Только иногда, если уж было действительно необходимо, помогали родственники. Из всей большой семьи, а у Давида сестра и два брата, семейное дело взялся продолжать он один, остальные уехали в город.
Традиционно Швейцария считается страной коров, но на самом деле поголовье свиней больше, только это не так афишируют. Вот Давид и открыл свиноферму.
– А как ты тут оказалась, по Интернету с Давидом познакомилась? – поинтересовалась она.
– Да нет, я же тебе уже говорила, что родилась в деревне под Донецком. Сколько себя помню, мама всегда говорила: «Костьми лягу, но Ольку свою отсюда отправлю – пусть хоть ей счастье будет». Отец всегда пьяный, познакомиться не с кем – одни алкоголики вокруг. Мама была учительницей немецкого в школе и заставляла меня немецкий учить. Как я его ненавидела, даже их дома убегала! Но вот видишь, пригодился. После школы я в ветеринарный институт поступила и еще студенткой поехала сначала на три месяца в Данию – на ферму работать, а уж потом вот сюда попала. И как Давид с гордостью всем объясняет, он на мне женился, чтобы не платить мне зарплату.
– Ну и как работа на ферме? Поди, чистота и музыка классическая играет, – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорила она.
– Приблизительно, – засмеялась Олька. – Слушай: работаю я с семи утра до вечера. Выматываюсь по полной и морально, и физически. Помню свои первые месяцы работы – это было слишком сложно для меня. Сейчас организм и мышцы уже адаптировались к сложной физической работе. Работа на ферме не делится на мужскую и женскую, все работают наравне. То есть женщины перегоняют свиноматок весом в 250 кг; моют станки из брандспойта, а струя такой силы, что еле пистолет удерживаешь в руках; тягают поросят весом по десять кило на продажу, и все в таком духе.
Самое сложное для меня – невыносимая вонь на ферме, потому как все свинофермы закрытого типа. За восемь часов провоняешь так, что несет от тебя в радиусе двух метров. На ферме очень высокий уровень аммиака и сероводорода, хотя все вроде бы соответствует нормам и стандартам и работает вентиляция, но все равно – этим дышишь целый день. С чувством брезгливости можно расстаться навсегда, потому что приходится и дерьмо подчищать, и проводить внутривагинальное родовспоможение свиноматкам. Плюс ко всему еще нужно всех «мальчиков» прокастрировать на живую. И убить нежизнеспособный молодняк. Ну и там татуировки сделать поросятам и прицепить номерки на ушки, но это уже мелочи. Вот такая у меня работа. Но я уже привыкла к ней и понимаю, что она временная и что всю жизнь я не буду здесь работать.
Такого услышать она точно не ожидала. Как сказал бы Владимир Ильич, если бы услышал ее мысли: «Опять вы, голубушка, банальщину думаете».
В ее представлении, в жизни молодой женщины, имеющей мужа‑швейцарца, может быть только одна проблема: в какой магазин пойти за шарфиком Hermes новой коллекции или за кольцом Cartier. Опять она не угадала. Мысли проносились в ее голове, и она, видимо, пропустила часть рассказа Ольги.
– Ну вот, и я сдала на права, чтобы водить трактор, и теперь мне полегче стало, – закончила она.
«Вот почему Клаус меня спрашивал про трактор», – вдруг поняла она, а вслух спросила:
– А ты не пробовала вернуться домой?
– А ты где живешь? – вопросом на вопрос ответила Олька.
– В Тарасове. Там у меня туристическое агентство уже десять лет. Вот, езжу по разным странам. Приходится отели смотреть и в жару, и в холод по двадцать штук в день, – начала она свой обычный рассказ, который заканчивался фразой о том, как ей тяжело. Но после Олькиного «триллера» она понимала, что сочувствия ее рассказ не вызывает.
– Ну, так вот, если бы я жила в Тарасове и у меня было свое туристическое агентство, я бы отсюда на второй день сбежала! Но мне возвращаться некуда. Я родителям помогаю. Все, что удается сэкономить, им посылаю. У меня еще сестра и брат младшие. А моя жизнь здесь, может, в сто раз лучше, чем побои пьяного мужа или десятка на еду взаймы до зарплаты. Какое‑никакое, а светлое будущее ждет.
– А они к тебе приезжали? – поинтересовалась она.
– Нет, что ты! Давид это не приветствует. Мама только раз приезжала, после свадьбы. Ой, вот умора была. Пойдем с мамкой в магазин, ну я накуплю там всякого для нее и для брата с сестрой. Одежды, ну и всякой ерунды. А возвращаться домой с покупками‑то нельзя! Мы их вон там в леске в траву спрячем и приходим с пустыми руками. Он спрашивает: «Купили что?», а мы отвечаем: – «Нет, мол, прогулялись просто, а сами со смеху чуть не падаем. А как он уйдет, я сбегаю, и все покупки мамке в чемодан сразу и уложу».
Как это было удивительно: Ольга до приезда в Швейцарию очень трудно жила, а попала сюда – стала жить еще хуже, но она такая жизнерадостная, позавидовать можно! Ей стало стыдно за свое уныние в «раю сурков». По сравнению с жизнью Ольки в Швейцарии, ее жизнь в Тарасове была жизнью английской королевы. А может, не нужно так опрометчиво высказываться: кто знает, как живет английская королева на самом деле? Это еще предстояло проверить.
Тем временем вернулись Клаус и Лео, и все прошли к столу. «Только не удивляйся, ужин будет обычный, без затей, – украдкой проинформировала ее Олька. – И мясо здесь не особо едят: дорого, говорят, так что не обессудь». Хозяин сидел во главе стола. Было видно, что ему доставляет удовольствие руководить процессом. В хрустальные фужеры разлили шампанское «Брют», и все гости одновременно сказали «Happy Birthday!», высоко подняли фужеры и сдвинули их. Звон бокалов был так хорошо слышен, что заглушил звон колоколов близлежащей церкви. Казалось, именно такого эффекта они и добивались, потому что все заулыбались и приступили к ужину. Все следующие тосты произносил хозяин дома, персонально обращаясь к каждому из гостей по имени и произнося фразу «Ваше здоровье!»
Обед состоял из трех блюд. На первое был швейцарский сырный суп с кубиками обжаренного хлеба. Потом было подано другое популярное сырное блюдо – «раклетт», представляющее собой особым образом расплавленный одноименный сыр. Это была такая «пенка», снятая с поверхности плавящегося сыра на заранее прогретую тарелку с картофелем в мундире. Подавалось это блюдо с хрустящими маринованными огурчиками, луком, овощами, специями и зеленью. Было и жареное мясо по‑швейцарски, также обильно посыпанное сыром!
Как и предупреждала Оля, не было многочисленных салатов и закусок, но одна закуска присутствовала – сало, собственноручно засоленное Олькой.
Заметив ее взгляд, Олька рассмеялась: «Это единственное, что мне помогает жить!»
Обед прошел очень спокойно, если бы не одно событие, которое из всех присутствующих ужаснуло только ее.
Маргарет, жена бухгалтера Лео, сидела очень тихо и не участвовала в беседе. Глаза ее были красными, нос распух. Было видно, что она сильно простужена. Все ели. Тут она встала из‑за стола, взяла дополнительную салфетку, вернулась, села за стол и что есть мочи высморкалась. Зачем нужно было возвращаться за стол, если ты уходила брать несчастную салфетку? Почему это не сделать там? Объяснение было только одно: у них другой менталитет. Да и Бог бы с ним, если бы она не повторила этот «номер» трижды в течение обеда.
После обеда все вышли на лужайку перед домом.
Фрау Элга разговаривала с Лореной, а Маргарет села на лавочку. Она казалась совсем больной.
– Вам совсем нездоровится? – спросила она, подойдя к бедняжке.
– Да, очень плохо. Я простудилась, температура, наверное, высокая, и горло сильно болит.
– А зачем же вы пришли, могли бы дома остаться. Если нездоровится, какое может быть веселье?
– Да что вы! У мужа есть блокнот с планами на полгода вперед. Ни больная голова, ни отсутствие настроения, ни непредвиденные обстоятельства не могут внести в этот план коррективы. Если день рождения, например, то гостей нужно предупредить за две недели и напомнить через одну.
«Ну, времена, ну, нравы! Умри, но план выполни. А больной приходить и заражать всех – это, по их мнению, нормально», – подумала она.
Но тут ее взгляд привлекли мужчины. Они обсуждали какой‑то серьезный вопрос, показывая на хромированную блестящую сельскохозяйственную машину странного предназначения, с которой у Давида, видимо, были проблемы. Вдруг долину потряс трубный звук. Она даже вздрогнула. Никто, однако, не обратил на звук никакого внимания. Обернувшись, она увидела, как Лео громко сморкается. Наверное, Маргарет его уже заразила. Нужно бы держаться от этой парочки подальше. Уж культура так культура. Куда она попала?
– А что это за агрегат такой? – спросила она у Ольки.
– А, этот? Это такая специальная машина, которая после сенокоса проезжает по лугам и поливает поля жидким коровьим навозом.
– Это какой‑то специальный навоз, который не пахнет?
Олька тут повернулась к двум другим женщинам и сказала им что‑то по‑немецки. Те громко расхохотались.
– В Швейцарии свиньи гадят шоколадом, по‑твоему? Еще как пахнет! Представляешь, едешь по дороге, а отовсюду пахнет дерьмом: это настоящая Швейцария, а не то, что ты себе там напридумывала насчет шикарных машин и брендовых бутиков!
Олька еще что‑то перевела женщинам, и новый взрыв смеха разнесся над лугами.
Она даже хотела обидеться, но потом поняла, что они смеются над тем, что она приехала из‑за границы, рафинированная блондинка, и не знает настоящей жизни, которая пахнет не духами, а имеет совершенно другой аромат. Тут обижаться не на что. Ей стало тоже смешно, и дальше они смеялись вчетвером.
Она села на завалинку дома, как когда‑то у бабушки. Вид был потрясающий: умиротворяющий и успокаивающий. Интересно, что грусть‑тоска, которая напала на нее несколько дней назад, куда‑то подевалась. Слава Богу, что у нее нет такого мужа, что она не работает на ферме, что поля около ее дачи не пахнут говном, и ей не нужно прятать в траву подарки родителям. Она может покупать себе любую одежду, даже туфли на каблуках, и даже носить их, не чувствуя при этом, что она белая ворона. Они могут есть шашлыки хоть каждый день, но не едят, потому что это надоедает, а не потому что дорого. Никто не диктует ей, сколько раз принимать душ или ванну. И еще много‑много есть у нее такого, что позволяет чувствовать себя счастливой и свободной. Ну а грязь и плохие дороги в Тарасове с этой точки зрения – очень маленький недостаток в сравнении со всем вышеперечисленным. Ощущение счастья опять вернулось к ней!
В этот момент женщины, обсуждавшие какую‑то проблему, подошли ближе, а Олька стала переводить. Она, видимо решила развеять остатки ее иллюзий:
– Вот слушай. Допустим, вы переехали к швейцарцу: будьте готовы платить половину арендной платы, скидываться на еду, бензин и т. п. И это не шутка! Вот Лорена, сестра Давида, например, переехала к молодому человеку в квартиру, которую тот снимал уже полтора года. Сразу по приезде она стала платить половину арендной платы (она тоже швейцарка, поэтому никаких возмущенных воплей по данному факту не последовало). Хуже то, что теперь они решили разойтись, а она не предупредила о своем уходе заблаговременно. Поэтому она должна оплачивать свою долю в течение трех последующих месяцев, вне зависимости от того, что ее доход два раза меньше его. В Швейцарии это обычное дело. В объявлениях о приеме на работу пишут две цифры: зарплата для женщины процентов на двадцать ниже, чем для мужчины на аналогичной должности.
И вот уже два месяца они живут вместе, спят в одной кровати (другой там нет, а на диван идти никто не хочет) и тихо ненавидят друг друга. Он не хочет уступить, а она не хочет платить за то, чем не пользуется.
Во время рассказа Лорена молча кивала головой в знак согласия, хотя ничего не понимала по‑русски, однако не сомневалась, что фрау Элга переведет все в точности.
Она уже устала удивляться, потому что все, что она узнала про эту страну в течение поездки, находилось за пределами ее представлений о хорошей жизни. С одной стороны, красота необыкновенная, и не увидеть ее значило бы обеднить свою жизнь, но, с другой стороны, если вдаваться в детали, эту красоту перестает быть видно!
Время близилось к вечеру. Пора было возвращаться. Ее удивило, что эта часть мероприятия абсолютно походила на русскую вечеринку: сначала за столом выпили за проводы одних гостей, потом, уже на полянке перед домом, провожали друг друга часа полтора. Когда они уже отъезжали, Клаус опустил стекло в машине и крикнул Лео, что завтра вышлет ему счет. Надо же, Ольга была права. Тоже мне, друзья называются…
Только они выехали на автостраду, как обогнали велосипедиста. Ничего необычного в самом факте не было, но велосипедист был очень необычным: одет в военную форму, а за спиной у него был гранатомет!
– А это что еще за чудо в перьях?.. Ой! – она поняла, что разговаривает по‑русски и перевела:
– Клаус, не будешь ли ты так любезен мне объяснить, почему мужчина на велосипеде имеет за спиной большое орудие?
– В нашей стране все мужчины с двадцати до сорока являются военнослужащими, – с гордостью пояснил Клаус. – Принцип комплектования вооруженных сил здесь милиционный. Это означает, что каждый военнообязанный швейцарец ежедневно ходит на свою основную будничную работу – в банк, на поле или ферму, часовой завод, и так далее. Но в домашних платяных шкафах у него висит униформа, а в сейфе он держит у себя дома автомат, винтовку или даже гранатомет. Периодически он ездит со своим оружием на военные сборы – проходить огневую подготовку. Он может ехать в электричке, а может на велосипеде или на трамвае – как кому удобно.
– Но ведь Швейцария – нейтральная страна, – удивилась она.
– Да, конечно, армии вроде нет, но за несколько часов она может появиться! – усмехнулся Клаус. – Мобилизационный потенциал составляет ни много ни мало полумиллионную армию. Каждый новый дом, строящийся в Швейцарии, по закону должен оснащаться бомбоубежищем, укомплектованным запасами пищи и воды, а также системой фильтрации воздуха.
– А почему тогда фашисты не захватывали Швейцарию? Понятно, что ваша страна объявила о нейтралитете, но ведь их идея была захватить весь мир!
– В Швейцарии нет природных ресурсов, в которых нуждался Третий рейх, – рассказал Клаус.
Но, как оказалось, план по захвату Швейцарии существовал и назывался «Ель». Однако в швейцарских банках были и американские деньги. Захват Швейцарии был бы равнозначен объявлению войны США. Гитлер войны с США не хотел; поэтому план несколько раз откладывался, а потом уже не до Швейцарии было.
Так, теперь все стало на свои места. Для того чтобы ее соседи по офису, богатые бизнесмены Левый и Правый, оставили ее в покое, нужно было объявить нейтралитет, так что она правильно сделала. Только она совсем не понимала, что означает это слово. Жаль, что в школе ее не научили. История в ее физико‑математической школе была слабым звеном.
Итак, в ее случае было необходимо заручиться поддержкой «влиятельного лица». Поддержка‑то такая у нее была, но ей всегда казалось, что нельзя палить пушкой по воробьям… Да и опыт Швейцарии показывал, что этого недостаточно. Потому что нужно, оказывается, купить гранатомет и хранить его дома! А еще завести велосипед и ездить на этом велосипеде на работу в камуфляже и с гранатометом хотя бы раз в месяц. А что – и для здоровья полезно, и соседи пусть видят, что в случае чего мы готовы защитить свои рубежи от нападения.
Несколько минут они молчали.
– А какие есть известные писатели или художники Швейцарии? – спросила она, вдруг поняв, что никогда не слышала именно о швейцарских. Красота же вокруг – наверное, воодушевляет многих. Вспомнив, как эта красота удушающее действовала на русских писателей, она улыбнулась.
– Я книг не читаю, некогда мне на ерунду время тратить, – ответил Клаус, всем своим видом показывая, что развивать эту тему он больше не намерен.
– Понравился тебе дом Давида? – спросил он ее спустя минуту.
– Да, конечно, – вежливо ответила она. – Большой, и вид красивый.
– Он унаследовал его от родителей. И семейный бизнес тоже, как старший сын.
– А ты в таком же доме живешь?
– Что ты, я квартиру снимаю на окраине Женевы за полторы тысячи долларов в месяц.
– Ничего себе цены! А почему не купишь? Снимать же дорого.
Он посмотрел на нее как на ненормальную.
– Только очень богатые люди могут купить себе квартиру, все снимают.
– А ты считаешь себя средним классом или бедным? Или, может быть, бедных в Швейцарии, такой богатой стране, вообще нет? – поинтересовалась она.
– Я – средний класс, – ответил Клаус. – А бедные есть, конечно, но бедность – их собственная вина, результат недостаточного усердия и трудовых усилий. А я по радио слышал, что в России все бедные, и только небольшой процент очень богаты. Среднего класса практически нет. Вот ты как живешь? – в свою очередь поинтересовался он.
Наверное, она себя причисляла к бедным, потому что ей не хватало денег на множество нужных ей вещей.
Средний класс, по ее мнению, – это люди, которые на свои доходы могут иметь хорошее жилье с дизайнерским ремонтом, машины, чтобы удовольствие от езды получать. Они должны отдыхать хотя бы раза два в год в разных странах, чтобы и достопримечательности посмотреть, и просто на пляже поваляться. Они должны быть в состоянии на выходные уехать куда‑нибудь, просто чтобы сменить обстановку. Ну, одежду купить модную, чтобы не стыдно было себя показать и на других смотреть было приятно. На подарки друзьям и родственникам чтобы хватало, а не так чтобы думать: «Ой, у подруги день рождения, где бы денег взять?» Чтобы в ресторанах на счет не смотреть вообще, заранее зная, что никакая сумма, которую в нем можно увидеть, тебя не расстроит. Да и работа… Чтобы заниматься работой, но чтобы в кайф: вот приходят клиенты, она им все рассказывает, они с ней советуются. Чтобы такая работа, что понимаешь: ты незаменима со своими знаниями и опытом. И человек ты такой хороший, что всегда готова сделать больше, чем требуется, только чтобы клиенту понравилось, а самое главное – чтобы и клиенты все это понимали и были бы очень признательны тебе за это!.. Она поймала себя на мысли, что рассуждает вслух, но так увлеклась этим, что не заметила, что Клаус остановил машину и с удивлением на нее смотрит.
– Ну а у меня всего‑навсего обычная трехкомнатная квартира. Ремонт, правда, хороший, но можно было бы лучше сделать: кухню сменить, всю технику, за три года столько нового появилось… Ну, еще офис в центре города, так он маленький. Ну, дача с панорамным видом на Волгу, с сауной, бассейном, джакузи и барбекю и ландшафтным дизайном, но это тоже проблема! Не могу найти домработницу, чтобы содержала в порядке участок в десять соток и два дома. Это, конечно, немного, но ухода требует, а самой все это делать времени не хватает… Да, конечно же, я бедная. Богатые (а их совсем не маленький процент) живут гораздо лучше меня. Ну вот как‑то так… – закончила она свои мысли вслух.
Она перевела взгляд на Клауса. Если бы требовался актер для рекламного ролика, в котором нужно сыграть «он остолбенел», то лучшей кандидатуры, чем Клаус сейчас, трудно было бы подыскать.
– Все понятно, – только и смог произнести он, – как я и думал, все русские – лгуньи. Я уже готов был предложить тебе жить со мной в Швейцарии – ты бы могла работать менеджером в туристическом агентстве, а осенью и весной помогать фрау Элге работать на тракторе. Уже через пять лет ты бы получила швейцарский паспорт. Но, слава Богу, я вовремя понял, что этого не следует делать. Ты все врешь, – уверенным голосом закончил он.
– Бедный человек не может иметь то, что ты имеешь. Так живут миллионеры.
– Ах так! – захлебнулась она от возмущения. – Отличная перспектива! Мне здесь точно делать больше нечего. Хоть одна приятная новость, оказывается я – миллионер. Хорошо, что узнала, а то бы так и до старости дожила, думая, что бедная!
Она распахнула дверь старенького, оббитого со всех сторон опеля, вышла из машины и со всей силы захлопнула дверку. Прямо перед ней был вход в фирменный магазин швейцарских часов «Радо». «Ну и славно, хоть часы себе куплю! Завтра уже уезжать».
Она зашла в магазин и сразу увидела их – это были именно те часы, которые она хотела. Минималистичный дизайн, сапфировое стекло, браслет из черной керамики, циферблат без цифр и только один маленький бриллиант вместо цифры «12». «Очень хороший выбор, – одобрил продавец. – Новая коллекция, вы будете носить их всю жизнь, качество мы гарантируем». «А нужно ли иметь такую вещь, чтобы носить ее всю жизнь, ведь жизнь‑то одна. Вдруг захочется разнообразия?» – хотела она задать вопрос продавцу, но потом вдруг передумала. Просто заплатила за свои новые часы и вышла из магазина с фирменным пакетом.
Как оказалось, Клаус не уехал. Он, наверное, решил найти еще одно подтверждение тому, что русские женщины лгуньи. Ну что ж, она не доставит ему такого удовольствия – наоборот, она демонстративно открыла коробку, надела часы, и, проходя мимо открытого окна его машины, забросила ему чек от часов, чтобы он мог увидеть цену покупки. А зачем ей чек? Они же никогда не сломаются! Швейцарское качество – оно на века…
Ее вылет был в обед. Утром она не спеша собрала вещи, последний раз прокатила чемодан через четыре смежные комнаты, сделав тем самым своеобразный круг почета, ровно в десять часов спустилась вниз и села в гарантированно ждущее ее такси. Все таможенные формальности она прошла очень быстро, потому что из покупок у нее была только головка сыра, пастуший колокольчик на красной ленточке, три плитки шоколада и самая бесполезная вещь в мире – магнитик на холодильник. Лететь ей предстояло эконом‑классом, но это ее совершенно не огорчало: перелет длится меньше трех часов – это несложно. Она много раз летала по двенадцать, а то и четырнадцать часов, и ничего.