У нее было место у окна. И хотя летать она не боялась, но, если видела землю с высоты, ей становилось не по себе. Она пришла первая. Два места рядом были свободны. Через некоторое время пришел один из ее соседей – мужчина лет тридцати, весь взмокший и какой‑то всклокоченный.
– Ой, слава Богу – успел! Думал, самолет без меня улетит, – довольным голосом сказал он. – А можно, я у окна сяду? Я очень боюсь летать, но когда смотрю в окно, меня это успокаивает.
«Смешно, – подумала она. – Какие люди все‑таки разные: что одного успокаивает, другому смерти подобно». Она вынула журнал и стала разглядывать картинки. Самолет задерживался. Наверное, разыскивают какого‑нибудь пассажира. Это всегда ее удивляло. Ну вот человек пришел в аэропорт, зарегистрировался на рейс, получил посадочный талон – и где же он может быть? Каждый раз, когда она куда‑нибудь летела, объявляли: господин Прокопчук или Сидорчук, срочно пройдите на посадку! Мог бы человек ненадолго забыть о времени – гуляет себе по магазинам, но ведь объявляют‑то по нескольку раз, он что, не слышит?
Сосед словно подслушал ее мысли.
– Ну, точно – какая‑нибудь курица по Duty Free разгуливает. Мозгов‑то нет, уже поди и забыла, что она в аэропорту, а не в шопинг‑центре. А мы ее тут ждем…
– А почему вы думаете, что это женщина? Может, мужик какой‑нибудь напился на радостях дешевого виски и уснул? – вступилась она за за женский пол.
Вот знаете, со мной такая история была. Несколько лет назад у нас был конгресс туристических агентств в Испании, около трехсот человек, директоров со всей России. Целый самолет. Ну, как обычно – начали разливать с самого начала, ведь видимся раз в год, все в разных городах живем. Так и летели – весело. Потом приземлились, приехали в отель. А там уже приготовили ключи от номеров, чтобы скорее всех разместить. Триста человек одновременно разместить не так легко, даже в большом отеле. Ну, в общем, все свои ключи разобрали, а один ключ остался лежать. Посмотрели – Константин Седов. Стали его искать – нигде нет, стали у всех спрашивать: одни еще в московском аэропорту с ним пили, другие – в самолете, а вот в автобусе уже не нашлось собутыльников. Решили, что в испанском аэропорту его забыли, поехали в аэропорт, всю полицию «на уши» подняли – нет человека, как в воду канул. Пошли в самолет, вскрыли дверь в один из туалетов, а он там спит себе спокойненько. Очень удивился, что уже все давно прилетели, а потом даже обиделся, что его здесь забыли. Друзья называются!
|
|
Сосед рассмеялся:
– Да, всякое случается. Но сейчас ты не угадала. Посмотри, вон она, наверняка наша соседка, – и он кивнул головой вперед.
По проходу шла блондинка. Голубые глаза, белые длинные локоны, большая грудь, короткая юбка и ботильоны на платформе сантиметров двадцать. Это действительно оказалась их соседка.
– Это мы вас всем самолетом ждем? – с сарказмом спросил ее сосед.
– Ну, меня. И что? – невозмутимо ответила она. – Карточка моя, видите ли, у них не прокатывалась, бюрократы‑тугодумы швейцарские! Уже скорей бы домой вернуться. Ладно, я в школе троечницей была, уроки никогда не учила, а этих, наверное, вообще в школу не водили!
– Это точно, – сменил гнев на милость сосед. Видно тема была ему близка.
Они познакомились. Мужчину звали Олег. Он уже семь лет жил и работал в Швейцарии и имел вид на жительство. А Аллочка была замужем за французом Николя, но летела при этом домой в Москву. Было непонятно, но спросить было неудобно. «Возможно, Аллочка сама все расскажет через несколько минут», – предположила она.
|
|
Стюардесса разносила напитки и орешки. Они взяли красное вино и выпили за знакомство. Как хорошо снова видеть нормальных людей. Она поняла, что соскучилась по русскому языку и по модной одежде тоже.
Аллочка была одета, что называется, со вкусом.
– Так вы в Швейцарии живете или во Франции? – спросила она Аллочку.
– Мы с мужем живем в Москве.
– А почему? – удивилась она.
– Это была смешная история. Сначала, когда мы только познакомились, он боялся приезжать в Россию: говорил, чтобы я потерпела чуть‑чуть, и он меня спасет. Потом ему все‑таки пришлось приехать. После того как он пожил у нас дома (я жила в Подмосковье с родителями), он вдруг очень переменил свою точку зрения и сказал, что у нас жить лучше. Я вообще в шоке была! Думаю: с виду вроде нормальный, но, наверное, психически больной человек. Может, на учете стоит. Ну и родители у него спрашивают про здоровье. Он говорит: я здоров, у нас болеть не принято, очень дорого лечиться. Ну, тогда я решила, что вокруг столько девок красивых, может, поэтому. Вот такая дура была. Мы уже пять лет живем, так он кроме меня вообще никого не видит. Я собой хороша, конечно, я это знаю, но все равно тут в России не успеешь оглянуться, а мужа уведут – поминай как звали. Решила: нужно уезжать во Францию. Он у меня журналист, подвернулось хорошее место в Женеве, и мы приехали в Швейцарию. Сняли мы дом, в общем, меня на три года хватило, а потом мы переехали в Москву.
|
|
Олег кивал головой в знак согласия.
– Я тоже бы в Питер вернулся, но столько времени прошло, уже не догонишь. Я, когда приезжаю домой – родителям помочь весной с дачей, – удивляюсь, как все мои друзья живут. Все богаче меня в несколько раз, а такие балбесы были! Я лучше всех учился и хорошо языки знал, немецкий и английский. Папа у меня был военный переводчик. Еще со школы я ездил по обмену за границу, а потом после института нашел работу и остался. Поначалу было прикольно, потом тоска, а потом привык, втянулся. Но ощущения победы нет абсолютно.
– Так я вообще не понимаю, о чем вы говорите, – вмешалась она. – Зарплата же в Швейцарии минимальная – 3000 долларов, а средняя – 5000. Или я не права?
– Конечно, нет, – усмехнулся Олег, – надо спрашивать не сколько люди получают, а сколько после всех выплат на руках остается. Вот всем нашим гражданам кажется, что тут прямо все бесплатно, а зарплату за красивые глаза дают. Жизнь в Европе кажется раем, и они реально думают, что, имея зарплату пять тысяч евро, можно жить в Швейцарии, но по российским ценам. Недавно общался в сети с одним человеком, тоже все выпытывал, как приехать в Швейцарию, какие зарплаты, расходы и все такое. И самое смешное – узнал, что из зарплаты надо заплатить налоги, какой процент, и был очень удивлен. Мол да еще зачем их платить, глупости какие! Сравнивать зарплаты в Германии, России, Швейцарии или других странах нет смысла. Есть такая фирма, UBS называется, они каждый год проводят исследования. У них была как‑то колонка «Сколько минут нужно работать на один гамбургер». Очень наглядно показано, что высокая зарплата не означает высокий уровень жизни. Так вот, в Цюрихе на один биг мак приходится работать пятнадцать минут, в Мюнхене – двадцать, а в Москве – шестнадцать минут, несмотря на то, что его цена везде разная.
В Швейцарии нет установленных законом компенсационных выплат (выходного пособия – redundancy payment), что заставляет швейцарцев ходить по струнке. Поэтому они проводят необычайно много времени на своих рабочих местах, с их лиц никогда не сходит выражение обеспокоенности, и они не устают жаловаться на бесконечные объемы неотложных дел, с которыми им совершенно необходимо срочно, ну просто немедленно справиться. Да, пособие по безработице есть – восемьдесят процентов от зарплаты на последнем месте работы, но выплачивается только полгода.
Обычная продолжительность рабочей недели в Швейцарии составляет сорок два часа, но любой швейцарец не упустит шанса заметить, что лично он работает гораздо больше. В этой стране все решается на референдумах. Тот или иной вопрос выносится на голосование практически каждый месяц. Спросите, отчего же они не проголосуют на референдуме за сокращение рабочей недели? Представьте себе, пробовали – не вышло. Большинство проголосовало против.
Недвижимость очень дорогая, чем обусловлен низкий процент частной собственности. Здесь вообще, мне кажется, владеет своим жильем процентов 30 населения. Но отношение к съемному жилью точно другое. Люди всю жизнь могут жить в съемных квартирах. Во многих случаях пожизненная аренда выходит чуть ли не дешевле, чем приобретение. Кстати, квартиру снять – полторы тысячи в месяц, при этом жилье очень скромное, вот и считайте сами, райская жизнь в Швейцарии или нет.
– А вот для меня, например, совершенно другое ужасно, – вступила в разговор Аллочка. – Много у них там или мало остается после всяких выплат, – это не главное. Важно, как они эти оставшиеся деньги тратят. Знаете как? Никак. Стремление к экономии – это едва ли не основная черта швейцарской жизни. Швейцарцы стараются сберечь все, что только поддается сбережению, – время, природную среду, здоровье, но прежде всего – деньги.
В Швейцарии нет моды, нет стиля. Джинсы, кеды или полусапожки без каблука, футболка с длинным рукавом, пуховик – для обоих полов лет до тридцати пяти, отсутствие косметики у женщин младше пятидесяти. Альтернатива: офисный костюм, туфли на каблуке средней высоты – это для работников банков. Женщины старше шестидесяти выглядят очень хорошо: укладка, маникюр, макияж, дорогая одежда и обувь. Видимо, к этому возрасту бережливость швейцарцев уступает здравому смыслу, и они начинают тратить деньги.
Что поразило меня: швейцарки никак не готовятся к вечернему выходу. То есть, как вышли с утра, так и пошли в ночной клуб вечером, даже лицо поярче не накрасили, и сережки подлиннее не надели.
Счет в простом ресторане на двоих составляет сто франков и выше. О полете дизайнерской мысли и красивом интерьере забудьте, а если вы не очень удачливы, то за сорок франков есть шанс обрести свежеподогретую, а не приготовленную тарелку пасты, а потом получить чай из пакетика (по‑другому тут не бывает) или горячий шоколад – из другого пакетика.
Национальная кухня – сыр. Сыр в виде фондю, раклета, жареный картофель с сыром и беконом, жареный картофель с сыром и инжиром… Начинаешь понимать, что русская кухня совсем не тяжелая.
Медицина… У меня одна подруга живет в Финляндии уже три года, мужа туда отправили в длительную командировку. Так она ждет не дождется, когда они смогут вернуться. Весь отпуск в России тратят на обход врачей и обследования, чтобы подлечиться. Ну и лекарств накупают на год вперед. То же самое с подругой из Америки – лечиться приезжает в Россию.
В Швейцарии обязательное страхование: минимум 3500 франков в год, при этом первые 3000 франков вы оплачиваете самостоятельно. В дальнейшем 90 % оплачивает страховая компания, десять процентов – вы. В таком случае все посещения доктора проходят через терапевта: вы записываетесь к терапевту (за две недели минимум), приходите, объясняете, что у вас болит. После чего терапевт, если сочтет нужным, дает вам направление к специалисту.
Любимая швейцарская таблетка Dafalgan (аналог нашего анальгина) ни от чего не помогает, но ее выписывают в 99 % случаев. Вообще, местные аптеки – вещь поразительная! Без рецепта вы практически ничего не купите – даже лекарств от аллергии, противовирусных, противозачаточных, я уж не говорю про антибиотики.
Салоны красоты… Если вы решили постричься, покраситься, сделать маникюр, педикюр или воспользоваться какой‑нибудь из аппаратных методик – лучше научитесь делать это сами или терпите до визита в Россию. Здесь не знают о многих процедурах, плохо владеют методиками аппаратной косметологии, не умеют делать маникюр и педикюр, и даже ровная стрижка для них является высшим пилотажем.
Когда я в январе пришла к своему московскому парикмахеру, парень меня спросил: что плохого я сделала тому, кто меня стриг? Почему все клоками?
Я записалась в Женеве однажды на аппаратную косметологическую процедуру. Пришла, а мне говорят: «Вы знаете, мы купили этот аппарат во Франции, но сейчас он почему‑то перестал работать, и мы ждем мастера». Я решила поинтересоваться, почему сия чудо‑машина пришла к ним из Франции, если швейцарцы сами занимаются ее производством? Ответ меня убил: «Вы понимаете, в Швейцарии она стоит очень дорого, а во Франции мы нашли возможность купить подержанную!».
Если какой‑либо праздник попадает на выходной день, переноса, как в России, не будет. У вас просто не будет лишнего выходного. В праздники все закрыто: не работают магазины, многие рестораны.
Чуть не забыла: хотите поесть в ресторане? Обед с полудня до двух, ужин с пяти до десяти. В остальное время рестораны закрыты. Приятного аппетита!
Вообще, у каждого своя Швейцария: те, кто приехал из маленьких русских городов, в восторге от чистоты из спокойствия, а те, кто приехал из крупных, – в печали от плохого сервиса и скуки.
Уж в это она поверить никак не могла. Плохой сервис?
– Зато все аккуратно, а у нас в России только попробуй что‑нибудь купить – все потеряют, привезут не то, сто причин найдут, чтобы не чинить, если что‑нибудь сломается. А уж если пожалуешься, то вообще концов не найдешь, сплошная бюрократия, – подметила она.
– Я тоже придерживался такого мнения, когда в России жил, – вступил Олег в разговор. – Но по русским меркам хороший сервис – это когда ты зашел в магазин, а все тут же всё бросили, к тебе подбежали, тут же тебе всё домой привезли. Мы ждать вообще не приучены. А здесь так не бывает. Либо долго, качественно и дорого, либо никак. Для меня это было неожиданно, как холодный душ – так все тут медленно и неторопливо… так все размеренно и неспешно… причем независимо от того, есть у тебя деньги или нет. Купили вы мебель в офис. Доставите? Да. Через неделю. И потом через неделю соберем. Интернет? Нет проблем. Пятнадцать дней… А если все это отбросить – прелестная страна.
– Я понимаю, о чем вы, – действительно, нам все вынь да выложь за одну секунду, – согласилась она. – Ну а бюрократия? Тоже, скажете, миф?
– Да, бюрократия… я тоже думал над этим вопросом. Вот в России мы приходим куда‑то за справкой, и чувствуем, что если не заинтересуем этого выдавальщика справок материально, то это может надолго затянуться. Нам же нужно, как обычно, «вчера». Для нас это бюрократия.
– Так вот, тут каждая справка официально стоит 25 долларов и делается неделю. Только чтобы что‑то согласовать, таких справок нужно десятки собрать, – продолжал Олег. – Ну вот, к примеру, решили вы рыбу половить. В России это бесплатно. А в Германии?
Если вы вздумаете пойти на рыбалку, то это не означает, что можно ограничиться только удочкой, сеткой, наживкой, хорошим поплавком, резиновыми сапогами до ушей, а также хорошим пивом и закуской – дополнительным атрибутом любого рыболова. Не забудьте с собой прихватить документ, свидетельствующий о том, что вы сдали экзамен по рыбологии и можете правильно ловить все, что плавает в воде. Прежде чем рыбаку доверят ловить рыбу, он должен продемонстрировать солидной комиссии знание всех правил, методов и способов ловли, а также теорию и историю рыболовства. Существуют правила, согласно которым рыба меньше принятых стандартов должна быть отпущена обратно на волю, иначе вам грозит крупный денежный штраф. А если вам попалась на крючок рыба подходящих размеров, то необходимо к ней проявить гуманность: хорошенько стукнуть ее по голове специальным деревянным молотком (это тоже необходимая атрибутика немецкого рыболова) – мол, рыба не должна мучиться. Если егерь увидит, что рыба в вашем ведре живая, можете быть уверены в скором облегчении своего кармана. Но это еще не все. После рыбалки немецкий рыболов идет в ближайший магазин и там платит за то, что поймал рыбу. То есть пойманная рыба обойдется вам точно столько же, сколько магазинная. В Германии говорят, что бесплатно стоит удовольствие от рыбалки, а за все остальное нужно платить.
В Швейцарии лицензия на рыбную ловлю стоит 90 франков на месяц. Без прописки в местном кантоне цена удваивается. Чтобы получить лицензию, нужно заплатить за несколько справок. Это разве не бюрократия?
А вот когда квартиру снимаешь, то к каждому контракту на квартиру я получал приложение из ста двадцати листов, где были записаны все эти правила – где полегче, где пожестче. Феном голову сушить после 22.00 нельзя, воду в туалете сливать после 22.00 нельзя. Про машинку стиральную отдельная история.
– Про машинку я уже знаю, – рассмеялась она, – мне рассказывали. Но я не думала, что это национальная проблема.
– Вот еще один пример. Мы сняли квартиру, заключили договор с конторой, что они нам предоставляют Интернет, телефонную связь и телевидение. Выбрали мы тарифный пакет и каждый месяц платим по счетам. И тут узнаем, что надо еще платить какой‑то налог за то, что мы пользуемся телевидением, которое и так платное! Сумма за год нам вылилась в 500 франков. Взнос годовой. Штраф до 5000 франков. Платить должны все, даже если дома нет телевизора и радио. Вот такие правила. Да, здесь много непохожего на жизнь в России.
– Да и елки в Швейцарии можно выбрасывать только один день в году, в самом начале января, – добавила, как ей показалось, яркий штрих к портрету Швейцарии Аллочка.
– Ну, а как вы с мужем живете, хорошо? Менталитет ведь разный, – вспомнила она любимую фразу Ольки.
– Были сначала проблемы, – рассмеялась Аллочка. – Я своего быстро на место поставила. Я ему объяснила, почему многие европейцы платят пополам, а русские девушки ни за что не платят: наши девушки красивые, ухоженные, хорошо одетые, причесанные и накрашенные. Мы тратим все заработанное на внешний вид, а местные – на аренду и еду. Выбирай, говорю, дорогой, что для тебя лучше. На этом проблема закончилась. А если бы не закончилась, меня бы там не было, – уверенно подвела итог Аллочка.
Они не заметили, как приземлились.
Все‑таки ей везет на людей. Она уже думала, что Владимир Ильич ей все рассказал, а вон сколько интересного она узнала от Олега и Аллочки! Насколько объективны эти факты, это же личное мнение двух людей? Конечно, может быть, это не стопроцентная правда, но она же не ученую диссертацию пишет. Естественно, мнение людей, проживших не один год в Швейцарии, гораздо ближе к истине, чем мнение об этой жизни любого русского человека, ни разу не покинувшего пределы России, но уверенно заявляющего, что там рай!
До самолета в Тарасов было времени в обрез, и она должна была все сделать быстро. Ей повезло, очередь на паспортном контроле была небольшая, ее чемодан был одним из первых, она быстро зарегистрировалась на рейс и уже через 40 минут после приземления сидела в самолете.
Разница была просто огромной. Маленький старенький самолет, в котором даже у нее возникала клаустрофобия, когда она садилась в кресло. С ее небольшим ростом она еле‑еле умещалась в кресле; как это делают люди более плотного телосложения, она не могла себе представить. Вообще, конечно, Тарасовские авиалинии были, конечно, не виноваты, что много лет назад аэропорт был построен таким образом, что взлетную полосу нельзя продлить и поэтому можно было использовать только самолеты ЯК‑42. Но зато это им не помешало сделать цену на билет Тарасов – Москва, такой же, как стоимость билета Москва – Нью‑Йорк. Несмотря на то, что в Москву лететь всего час, а в Нью‑Йорк – десять часов.
Повезло им, что Тарасов в России, а не в Швейцарии. Там бы точно никто не купил такой дорогой билет.
Самолет приземлился. Погода была теплой и влажной. Настоящий южный город. Но душно не было, ветер дул как бы специально только для того, чтобы производить легкое движение воздуха, пахло Волгой, на небе горели яркие звезды. Первый раз она обратила внимание, что погода просто идеальная. Прав, оказывается, был Владимир Ильич. Почему она раньше этого не замечала? Телефонный звонок прервал ее размышления.
– Ну как, вернулась? Как настроение, как погода? – это была Леля.
– Погода великолепная, – ответила она.
– Где, в Женеве, – переспросила Леля.
– Да нет, в Тарасове? – рассмеялась она в трубку, – а настроение еще лучше. Поездка удалась.
Часть 4 США, 2007 год
Вдруг, откуда ни возьмись, в голову пришла мысль, что нужны перемены в жизни. В такой ситуации она уже побывала несколько раз, и поэтому знала два пути выхода из кризиса – покрасить волосы в другой цвет или сделать ремонт в квартире. Выбор зависит только от количества имеющихся в наличии денег.
В предыдущий раз она красила волосы. Метод не подвел: жизнь изменилась. Причем этот метод работает не прямо, а косвенно.
Ее волосы были темно‑русыми, и она решила покраситься в ярко‑рыжий цвет. Краска была очень качественной, и, высушив голову, она пошла к зеркалу посмотреть, как выглядит, но в зеркале себя не увидела. Оно отражало какую‑то девушку, абсолютно не имеющую к ней никакого отношения. «Ничего страшного, – подумала она, – привыкну, в новой жизни всегда так сначала». Но даже за неделю привыкнуть не смогла, и единственной мыслью стало вернуть первоначальный цвет волос. Это было не так просто, но когда удалось, она почувствовала себя по‑настоящему счастливой. Больше таких экспериментов над собой она не делала, и поэтому оставался последний способ – сделать ремонт.
«Это обойдется гораздо дороже, чем покрасить голову, – подумала она. – Ну что ж, я могу себе это позволить».
Слово «ремонт» имеет негативную ауру – возможно, потому, что все, кто когда бы ни затевал его, не смогли ни разу сказать доброе слово в его адрес. Причем абсолютно неважно, кто его делает, в какое время и за какие деньги. Сценарий всегда одинаков: рабочие пропадают, розетки не работают, кафель привозят не того цвета, обои клеят неровно, мебель изготавливается в два раза дольше, на кухне дверцы открываются в другую сторону. А если вдруг хозяева начинают робко высказывать свои претензии, то ответ тоже один: «Что вы за человек такой недовольный? Придираетесь к мелочам, у всех так ремонт идет – и ничего, а вам все не нравится».
Но так как других методов относительно быстрого изменения жизни она не знала, ей пришлось начать делать ремонт.
Как всегда, она постаралась и в этом кошмаре найти положительные моменты: «Зато разберу весь хлам и выкину все, что за десять лет скопилось», – подумалось ей.
Обычно ее одежда проходила такой путь: если кофта не надевалась два‑три года, из шкафа она перемещалась в большой ящик под кроватью в спальне; вылежав там еще пару лет, получала право переместиться в сарай, потом – в шкаф на дачу и, наконец, на дачный чердак. Этот процесс занимал как раз лет десять. Она уже было подумала, не выкинуть ли на сей раз ненужные вещи сразу на мусорку, но потом все‑таки решила, что не готова к таким сильным потрясениям.
Однако за десять прошедших лет дачный чердак под завязку был забит «нужными вещами», и, чтобы вывезти ненужное из квартиры, требовалось освободить чердак на даче. Она долго думала, как продлить путь «нужных» вещей, т. е. какую еще промежуточную станцию можно придумать между чердаком и помойкой. К счастью, половина ее одежды была обыкновенной, линяла и рвалась быстро, но, к сожалению, попадались очень качественные предметы гардероба. Носить их уже надоело и из моды они вышли, но они так и не ухудшили своего внешнего вида и поэтому требовали места для хранения.
«Придумаю потом что‑нибудь», – решила она.
Она уже собралась выходить из дома, как ее остановил телефонный звонок. Это была Александра.
– Привет! Как дела? – начала она.
– О, какие люди, привет! Я ремонт начала, вот еду на дачу.
– На даче – ремонт? – удивилась Александра. – У тебя же там рай. Нельзя делать ремонт в раю!
– Да нет, ремонт дома, – улыбнулась она.
– А, на дачу весь хлам повезешь, – сообразила Александра и, смеясь, закончила – ну‑ну, тебе скоро нужно будет еще одну дачу покупать. На этот раз выбирай с крышей повыше, чтобы лет на двадцать хватило! Мы уже такую купили.
– Хватит подкалывать! Как вы там, как детки?
– Детки в порядке. У них день рождения скоро, приедешь или теперь у тебя есть отмазка в виде ремонта?
– Да, и правда: 1 мая Алексу будет пять, а Алине три. Слушай, ну расскажи, как у вас так получилось: в один день детей родить? У тебя все в жизни так необычно.
– Да совпадение это просто, почему никто не верит? Сто раз вам повторяла, – возмутилась Александра.
– Ладно, верю, верю! Опять уезжаете куда‑нибудь? – спросила она.
– Короче, мы едем, как обычно, путешествовать, на сей раз в Европу. Возьмем велосипеды, будем жить в кемпингах. Моим мелким не привыкать.
– Да уж действительно, они уже большие теперь, ты их еще не рожденных таскала по достопримечательностям, – со смехом сказала она.
– Знаешь, врач мне сказал, когда Алинке еще годика не было: «Я вам не советую брать с собой детей, у них должна быть акклиматизация». А я ему отвечаю, что мы на два месяца едем путешествовать – успеет привыкнуть!
Таланты Александры не ограничивались только изучением языков. Имея двоих маленьких детей, они с мужем не изменили своих привычек и каждый год путешествовали.
– Последний раз спрашиваю, приедешь или нет? Ты же крестная, совесть у тебя есть?
– Ну, конечно. Приеду и подарю Алинке куклу, а Алексу пластмассовый пистолет, а то у детей нет обычных игрушек, одни логические развивающие игры. Лишаете их детства, – в шутку закончила она и положила трубку.
Приехав на дачу, она выкинула с чердака все, что там накопилось. Вещи лежали аккуратно уложенные в огромные клетчатые сумки. «Прямо магазин можно открывать», – подумала она.
Она перетащила все сумки на газон, чтобы было место все разобрать. Ее идеальная лужайка, которой она так гордилась и считала, что только в Англии газоны лучше, за несколько часов была превращена в «блошиный рынок».
Осталась последняя сумка и, открыв ее, она поняла, что это очень старые вещи, в которых она еще в 1996 году ездила в США. Вытряхнув все содержимое, она заметила небольшую папку с документами. Это были бумаги по ее стажировке, которые тоже было жалко выкидывать: билеты в зоопарк, посадочные талоны, недельные программы мероприятий и список людей, с которыми она общалась, пока там жила. В списке были адреса, телефоны и даже адреса электронной почты.
Она вспомнила Дороти – веселую старушку, ее подружку, и как они вместе ездили по магазинам и покупали одинаковые вещи. А вот телефон Вилли и Трэйси, а вот электронный адрес туристической фирмы, в которой она была на стажировке.
Стажировка длилась всего один день, за который сложно было понять, как они работают. Она вспомнила, что это было 29 или 30 апреля 1996 года. Разговор шел о круизах по Карибскому бассейну, и она спросила тогда, есть ли у них в наличии круизы на 1 мая; они ответили, что, конечно, есть, но мало на 1 мая 1997 года, а на 1 мая 1998 года– достаточно. Когда она им сказала, что она имела в виду путевки на завтра, 1 мая 1996 года, они, сильно удивившись, ответили, что это невозможно, потому что обычно туристы планируют отдых на год вперед.
Она вспомнила, как смеялась – легко, должно быть, работать, когда к тебе приходят за год! Ее мечтой было, чтобы клиенты приходили к ней за месяц до предполагаемой поездки.
Но обычно в Тарасове люди делились на две половины: первая не могла планировать заранее свой отпуск, потому что очень занята, а вторая могла планировать, но предпочитала покупать горящий тур в последний момент. Поэтому было абсолютно неважно, к какой группе они принадлежали – все они приходили в последний момент.
Всем нужно было скорее, когда уже ничего нет и все проходит в спешке и на нервах. Удовольствия от такой работы получить невозможно, а от такого отдыха по остаточному принципу тоже пользы мало. Но чтобы приходили за год – такое ей даже не могло присниться! «Вот жизнь!» – позавидовала она тогда работникам агентства.
Воспоминания были легкими и светлыми. Интересно, что стало с теми людьми? Ведь прошло десять лет, ее жизнь сильно изменилась. Изменилась страна, люди. Только дороги в Тарасове не изменились, потому что их как не было, так и нет. «Ну, хоть какая‑то стабильность в мире есть, – усмехнулась она. – А что если позвонить кому‑нибудь? Может, ее помнят – вот будет интересно. Нужно будет это как‑нибудь сделать. Да почему как‑нибудь? Прямо сейчас возьму и позвоню!»
Она позвонила Джону Дику, Вилли; телефоны не отвечали. Дороти звонить не было смысла, и дело было не в том, что ей было уже восемьдесят лет, а в том, что она еще десять лет назад собиралась переехать к сестре в Майами и открыть там собственный бизнес. А это чей номер? Она уже не помнила, кто такая Роза. Может быть, эта Роза работала в том туристическом агентстве, в котором она проходила стажировку? Она быстро набрала номер. От неожиданности даже испугалась. Что‑то ей ответят?
– Хай! – только и могла произнести она.
На том конце трубки, спросили:
– Это звонок из России?
– Да, – подтвердила она и пояснила, что этот телефон она записала десять лет назад, когда была в США, представилась и услышала радостное:
– Вау! Я тебя помню, я работала тогда в Цинциннати, в турфирме! – Роза обрадовалась звонку.
Они начали разговаривать, вспомнили, как ходили на вечер танцев «Кантри» и пили пиво в пабе в праздник Good Friday. Роза даже сделала ей комплимент: «Какой у тебя замечательный английский».
«Да уж, за десять лет я смогла его выучить!», – подумала она.
– Теперь у меня собственное агентство в Денвере, штат Колорадо, – продолжала Роза. – А как твои дела?
– У меня все хорошо. Я работаю в туризме до сих пор, посетила около тридцати разных стран.