Паралич также управлял на фондовом рынке. Сумма, поднятая новыми акционными предложениями в 1989 году, составляла ¥5,8 триллионов; к 1992 году она упала до ¥4 миллиарда, шокирующих 0.07 процентов от начальной суммы, всего за три года. К 1998 году это число ползло вверх к ¥284 миллиардам, но это была только крошечная фракция его прежней высоты. Другая выразительная статистическая величина - число компаний в биржевом списке. В Токио это число оставалось почти постоянным в течение 1990-ых годов, в то время как на Нью-Йоркской фондовой бирже поднялось на 45 процентов.
В целом, фондовые биржи Токио и Осаки заработали приблизительно ¥1,5 триллиона (приблизительно $13 миллиардов) в первичных и вторичных общественных предложениях в 1995-1999 годах; эквивалент в течение того же самого периода на бирже Нью-Йорка и NASDAQ был значительно больше $600 миллиардов, действительно весомое различие. Чтобы понять весомость величины, представьте, что за первые три месяца одного только 2000 года NYSE и NASDAQ заработали $92 миллиарда посредством общественных предложений, намного больше общего количества, заработанного в Токио и Осаке за все прошлое десятилетие. Оригинальная цель фондового рынка состоит в том, чтобы предоставить компаниям свободу продавать акции общественности, но TSE в течение десяти лет сдерживал эту свободу; для большинства намерений и целей продажи были закрыты.
Удивительно, что несмотря на все это, очень немногое изменилось в Токио. Важно понимать, что Япония вошла в новое тысячелетие с ее абсолютно неповрежденной финансовой системой и только с намеком на то, что американцы и британцы посчитали бы универсальной действительностью. Банки и относящиеся к недвижимости компании продолжали держать собственность в своих отчетах в непомерных ценностях; фондовый рынок остался с высоким отношением P/E, а крупные игроки остались послушными системе и никогда не сопротивлялись ей. Могло бы показаться, что Япония вышла сухой из воды. Западные теоретики, убежденные в определенных инвариантных законах денег (как законы физики), сбиты с толку.
Парадокс заключается в том, что деньги в большой степени определяются обществом и его системой взглядов. Если все соглашаются с тем, что банки-банкроты Японии все еще должны функционировать, то они функционируют. Если все соглашаются, что нереально дорогая земля и цена акций являются приемлемыми, то это и будет так. И это объясняет паралич, потому что все эти искусственные ценности связаны, и одна поддерживает другую.
Нужно также помнить, что крах «Пузыря» был медленным, не моментальным. Когда все началось, чиновники Министерства финансов взяли в свои руки ситуацию и приложили все усилия, чтобы управлять событиями, и дефляция была столь управляемой, что некоторые даже решили, что Министерство финансов само начало и направило весь кризис. В то время как теория непобедимости Министерства финансов нереалистична – в течение 1990-ых годов министерство боролось с одним только долгим действием арьергарда – факт остается фактом, что Япония осталась с удивительно незначительными повреждениями.
Как же это? Успех Японии более чем нескольких десятилетий показывает, что законы денег не являются неизменными; они могут быть изменены такими системами как «заказной кредит» в японском стиле. Однако, паралич «постпузыря» показывает, что законы все равно проявят себя, если такие системы будут вести к крайностям. Наиболее интересно, что кризис может произойти в неожиданных местах. Япония защищала свою систему на поверхности: несостоятельные банки сохраняли свои двери открытыми для бизнеса, а фондовый рынок, казалось, стабилизировался - но проблема, ведомая хаосом, возникла в другом месте.
Власти в подобны игроку в «Сильный удар» в игровых галереях: перед Вами большая коробка с небольшими отверстиями, из которых появляется время от времени голова какого-то существа. Вы держите резиновый молоток, и Ваша задача состоит в том, чтобы бить им по выскакивающей голове. Пока продолжается игра, головы выскакивают все быстрее и быстрее - когда Вы бьете по голове в одном месте, она появляется в другом. Одна из самых занятных игр, в которую играет Министерство финансов, называется «Банк Международных Урегулирований».BIS, «центральный банк центральных банков» мира, предписывает, чтобы банки поддерживали минимальное «отношение капитала», составляющее 8 процентов капитала к выдающимся ссудам. Это означает, чтобы получить кредит в $100, я должен иметь по крайней мере 8$ своих собственных денег, как капитал поддержки. Если капитал банка упадет слишком низко, он будет стоять перед ограничениями к предоставлению займа на свою собственную международную способность.
Японская игра в «удар» началась в начале 1990-ых годов, когда акции начали падать. Банки, которым принадлежали большие портфели акций, нашли, что их отношения BIS снизились ниже 8-процентного предела, таким образом, Министерство финансов приказало страховым компаниям и пенсионным фондам купить акции, чтобы поддержать рынок, «забивая молотком» BIS назад в его отверстие. Но скоро другие «головы» появлялись в неожиданных местах: страховые компании и пенсионные фонды, после многих лет вложения в акции с низким доходом, получают почти ноль, или даже отрицательные величины дохода в своих активах. Спасите фондовый рынок, и Вы разорите пенсионные фонды и страховые компании. Помогите фондам, и банки должны будут сократить международное предоставление займа. Позвольте Nikkei упасть ниже 10000, и отношения P/E возвратятся к здоровому состоянию, привлекая внутренних и внешних инвесторов, но на том уровне уже больше не будет возможно притвориться, что банки являются незыблемыми - и вера в систему - краеугольный камень, который поддерживает все это в равновесии. Потому что игра «сильный удар», когда набирает скорость, становится быстрой и разъяренной.
Одним неожиданным последствием «Пузыря» было открытие, что финансовое сообщество Японии стало безразлично развитому миру. Барьеры, поднятые Министерством финансов, были настолько высоки, что, когда началась катастрофа, все могли «услышать» звук рушащихся стен и разбивающегося стакана, но это не оказало влияния на местные экономические системы в других государствах. Япония потеряла больше денег, чем любая страна когда-либо теряла во всей истории человечества от Рима до Великой Депрессии 1929 года, но это ни капли не трогало Соединенные Штаты и Европу, а фондовые биржи в Лондоне и Нью-Йорке продолжали процветать как никогда прежде.
Министерство финансов предполагало, что национальные границы Японии - абсолютные барьеры, и в их пределах оно действительно имело абсолютное повиновение в течение многих десятилетий. Но с деньгами, текущими теперь мгновенно из одной страны в другую, больше не работают старые способы управления рынком. Министерство финансов обнаружило это, когда попыталось ограничить фьючерсный рынок в Осаке и узнало, что Сингапур и Чикаго захватили лидерство в отсутствие Осаки.
Есть одна важная область, в которой финансовая система Японии, возможно, глобально не важна, это огромные национальные долларовые авуары. Это приводит нас к другой искусственной финансовой системе, той, у которой есть, возможно, самые далеко идущие последствия из всех: Япония никогда не брала доллары, заработанные за десятилетия активной торговли, обменивая их на иену.
Экономист Р. Тэггарт Мерфи и Микуни Акио, основатель независимых рейтинговых агентств в Японии, исследовал эту проблему в некоторых деталях, и суть анализа следующая: Для Японии, чтобы репатриировать все доллары, заработанные за границей (чистые авуары превратились в колоссальные $1,3 триллиона к концу 1998 года), нужно оказывать давление на иену и тянуть ее вверх, увеличивая импорт и ослабляя экспорт, а финансовая система Министерства финансов подавляла импорт и позволяла Японии продолжать экспортировать любой ценой; таким образом, производственные фирмы и правительство оставили все доллары за границей, консолидируя внешний баланс с «действительной иеной» – то есть, иена заимствовалась под почти нулевой процент у внутренних кредиторов. Эта система хорошо работала в течение многих десятилетий, но к 1990-ым годам она прибыла под огромным напряжением. Для Японии теперь труднее чем когда-либо репатриировать свои иностранные акции, если бы она это сделала раньше, то доллар рухнул бы как камень, всколыхнув инфляцию в Соединенных Штатах, поднял бы процентные ставки, и положил бы конец долгому подъему экономики Америки; в то же самое время это привело бы к невероятно высокой иене, приводя экспорт Японии к параличу. Таким образом, не только Япония владеет властью над Соединенными Штатами; это происходит в обе стороны. Мерфи говорит: «Япония и Соединенные Штаты поняли, что финансовое равновесие эквивалентно ядерному. Изменение этих равновесий приведет к взаимному уничтожению».
Предположительно, "рациональные" Соединенные Штаты также полагаются на искусственную систему, чтобы поддержать свою экономику, постоянно игнорируя гору долларов, накапливающихся в иностранной собственности. Этот процесс назвали «дефицитом без слез». В настоящее время иностранцы продолжают финансировать американскую экономику деньгами, заработанными на огромных торговых дефицитах Америки, но рано или поздно они превратят эти доллары в наличные, и американская экономика пострадает от серьезной проблемы.
А возможно и нет. Если бы Япония внезапно распродала свои доллары, то она навредила бы не только американской экономике, но и навредила бы своей экономике гораздо сильнее. Кроме того, Япония - не единственная страна, которая держит доллары; все торговые партнеры Америки держат их валюту, а Китай управляет самым большим активом Соединенных Штатов, имея самые большие запасы долларов в мире. Наступают года, когда Япония, возможно, и не окажет влияния на то, что происходит с долларом. Само существование большого количества долларов за границей - это плюс для Соединенных Штатов, потому что это делает доллар фактически мировой валютой, и тем меньше потребность иностранных государств менять доллары на местные деньги. Возможно окажется, что Соединенные Штаты, практиковали немного собственного финансового «колдовства», держа доллары заложниками до неопределенного времени - или, по крайней мере, до времени, когда экономисты смогут сделать прогнозы.
Тем временем Япония продолжала держать большинство своих долларов за границей, держа больше «виртуальной иены» дома, чтобы финансировать ее огромные внешние излишки, и это становилось делать все труднее и труднее. Неконтролируемые банковские ссуды в 1980-ых годах («Пузырь») могли быть трактованы как ранняя попытка раздуть внутреннюю денежную массу, не принося в страну доллары. Мы видели, каковы были эффекты «Пузыря». В 1990-ых годах правительство попробовало другой подход: перекачка денег в экономику посредством общественных работ, оплаченных расцветающим государственным долгом. Это также не могло продолжиться вечно. Другая катастрофа могла произойти и ослабить Японию – а с ней и экономику всего мира.
Это могло бы показаться странным, что в то время как большой меч нависает над головой мира в форме внешних долларов Японии, ее внутренние рынки становятся неважны. Парадокс, однако, заключается в том, что одно - это дополнение другого: внешние запасы Японии существуют только потому, что внутренние рынки отключены от мира, чтобы сохранить систему Министерства финансов.
Самая яркая демонстрация несоответствия внутренних рынков с мировыми финансами - крах иностранной секции Фондовой биржи Токио, начавшийся в конце 1970-ых годов предложением сделать Токио международным рынком капиталов. На его фоне в 1990 году, иностранная секцияTSE имела 125 компаний. Однако, правила страхования иностранных фирм были настолько рестриктивными, что взносы сильно перевешивали слабую торговлю в иностранных запасах. К весне 2000 года число компаний спало до 43-х. Средний объем торговли сжался почти до предела: в течение недели с 1 до 5 июня 1999 года, только 19 из оставшихся компаний торговали целый день. В эру международных финансов такую иностранную секцию можно считать фарсом.
Тем временем иностранные списки на других фондовых рынках взлетели. К апрелю 2000 года Лондон насчитывал 522 иностранных фирмы, три американских фондовых биржи показали 895 иностранных фирм и даже Австралия (60 иностранных списков) и Сингапур (68) превзошли Токио. Иностранные запасы в Нью-Йорке составили менее чем 10 процентов всей торговли, в то время как объем торговли на иностранной секции TSEприбыл к величине в 1 процент торговли на одной только иностранной секции NASDAQ.
Смущенное плохими показателями TSE, Министерство финансов ослабило некоторые ограничения и понизило затраты в 1995 году, но эта мера была не в состоянии остановить вывод арсеналов. В 1994 году начали посылать делегации в азиатские столицы, и почти после двух лет ходатайств и уговоров, удалось убедить YTL корпорацию Малайзии дебютировать в иностранной секции TSE, что он сделал с большой фанфарой в феврале 1996 года. Предложение YTL заработало $44 миллионов (против $700 миллионов, заработанных корейской Мобильной Телекоммуникацией и больше чем $1 миллиарда, заработанных Индонезией Telkom в Нью-Йорке в то же самое время). Год спустя только еще одна азиатская фирма присоединилась к бирже Токио, а в 1999 году ни одина фирма этого не сделала.
Когда-то известная как «страна технологий», Япония теперь не идет в ногу со временем. В то время как Мэрилл Линч и Голдман Сакс развивали тщательно продуманные компьютерные алгоритмы, чтобы предсказывать будущее рынка, брокеры в Nomura все еще используют панели, на которых они знают, как сделать только одну операцию: добавить. Именно поэтому жаба Мадам Нуи имела такое влияние на Индустриальный Банк Японии. Прогноз жабы был столь же хорошим, как и современные системы прогнозирования рынка в Японии.
Урок «Пузыря» не говорит, что Япония должна быть наказана за то, что отступила от Западных норм. «Заказной кредит» японского стиля, был огромным успехом, и он помог другим азиатским странам с большой скоростью расширить свои промышленные базы. До некоторой степени японская система все еще обеспечивает льготы для страны, так же, как «дефицит Америки без слез» помогает своей экономике. Но у этих систем эластичных законов с деньгами в основе есть потенциал стать опасными, когда они доведены до крайности. Для Соединенных Штатов опасность избыточных долларов за границей - реальная угроза, но она не является полной: рыночные силы действительно управляют большими сегментами американской экономики, предоставляя таким образом стабильность структуре. В Японии, с другой стороны, надутые активы, «виртуальная иена» и воображаемые бухгалтерские балансы управляют всем, делая структуру намного более хрупкой. Проблема в балансе. Как в случае строительной промышленности, финансовый мир Японии привел все к крайностям, выдвигая «заказной кредит» за границы разумных пределов. В процессе этого Министерство финансов, Nomura, управляющие банков и менеджеры пенсионного фонда потеряли всю идею того, что действительно составляет здоровое финансовое положение страны.
Действительно, следуя советам жабы Мадам Нуи, IBJ имел право на свои действия, поскольку в вымышленной стране японских финансов конца двадцатого века, волшебство жабы и колдовство древнего Китая были наилучшими имеющимися в распоряжении предсказателями рынка. Жаба говорила Мадам Нуи иногда покупать и иногда продавать, и в результате она потеряла только $2,1 миллиарда из объединенных ссуд из $22 миллиардов, что составило примерно 10 процентов; MOF и Номура, с другой стороны, посоветовали инвесторам только покупать – и никогда не продавать – и в результате те, кто остался на рынке, потерял 50 - 60 процентов своих инвестиций в период между 1989 и 1999 годами. Министерство финансов все еще приказывает, чтобы пенсионные фонды и страховые компании покупали акции. Япония могла бы быть в лучшей форме сегодня, если банки продолжили слушать жабу Мадам Нуи.
Информация
Другой взгляд на реальность
Мужчины принимают свои неудачи близко к сердцу и держат их внутри. Игрок не говорит о своих потерях; завсегдатай борделей, находя свою фаворитку занятой другим, делает вид, что точно также занят без нее; профессиональный уличный задира тих о поединках, которые он проиграл; а торговец, размышляя о товарах, скрывает потери, которые он может понести. Все поступают так, будто наступили на собачьи экскременты в темноте.
– Ihara Saikaku, (1686)
Сельская местность легендарной красоты разорена, а страна, которую когда-то считали, самой богатой в мире, осталась без денег. Чтобы понять, как такие вещи могли произойти, мы должны встретиться с проблемой, которая смущает писателей о Японии настолько сильно, что когда они с ней сталкиваются, они обычно откладывают ручки и отводят взгляд. Эта проблема - абсолютный обман.
Мы открыли сумеречную зону, где дамбы и дороги пересекают пейзаж без надобности, а деньги приходят ниоткуда и уходят в никуда. Мы не можем даже слегка прогнать воздух нереальности общественной жизни Японии, поскольку это тот самый воздух, который вдыхают ее чиновники.Факты о большей части социальной политической и финансовой жизни Японии сокрыты настолько хорошо, что правду узнать почти невозможно. Это не только вопрос сожаления для исследователей, поскольку нехватка надежных данных - самая значительная разница между демократиями Японии и государств Запада. Почему так много исследователей Японии и комментаторов, вообще говоря, проигнорировали проблему того, как страна обращается с информацией? Я полагаю, что это потому, что наши культурные предубеждения идут гораздо более глубоко, чем мы думаем. В то время как эксперты Японии знают все о различии между татемаэ (заявленным положением) и хонне (реальным намерением), они имеют тенденцию рассматривать это несоответствие только как уловку для ведения переговоров. Им не приходит в голову, что фундаментальное японское отношение к информации может отличаться от того, которое они считают само собой разумеющимся на Западе. Но оно действительно отличается, и радикально.
Традиционно, в Японии "правда" никогда не была священна, при этом "факты" не должны были быть реальными, и здесь мы сталкиваемся с одной большой культурной разницей между Востоком и Западом. Мы можем видеть, как в скандале Банка Дайва в 1995 году сталкиваются два подхода, когда Федеральная Резервная система приказала закрыть американские отделения Дайвы после обнаружения, что банк, в сотрудничестве с Министерством финансов, скрыл больше миллиарда долларов потерь от американских следователей. Министерство финансов отреагировало сердитым комментарием, что Федеральное правительство было не в состоянии оценить "культурные различия" между американским и японским банковским делом. Культурные различия говорят об уверенности, что идеальные формы более правильны, чем фактические объекты или события, не соответствующие идеалу. Когда художник периода Эдо давал жизнь своему панно, нарисовав «Истинный Вид горы Фудзияма», он вовсе не подразумевал, что его живопись должна близко напоминать реальную гору. Скорее это был «истинный вид», изображающий ее прекрасную форму, чтобы люди видели, какой гора Фудзияма должна быть. Этот далеко идущий принцип оценки идеала «лучше реального» можно видеть в игре между татемаэ и хонне, который доминирует над всей повседневной жизнью Японии. Люди стремятся поддержать татемаэ перед лицом явных фактов, полагая, что важно сохранять хонне сокрытым, чтобы поддержать гармонию общества.
Татемаэ требует элемента запаса интриги, поскольку предполагает, что не все должно быть разъяснено. Оно основывается на абсолютной непроизносимости некоторых вещей в обществе, поскольку от этого зависит его гармония. Татемаэ помогает сделать японское общество мирным и связным, с минимумом агрессивного насилия, семейных разводов и судебных процессов, чумы Запада. Преподаватель статистики Айяси Чимио очень изящно иллюстрирует случай татемаэ:
Когда люди говорят, что «нет никакой связи между родителями и детьми», это - американский образ мыслей. В Японии мы не нуждаемся в речевой связи между родителями и детьми. Взгляд в глаза, взгляд в спину - и нам понятно всё. Это наш образ мыслей, и так было всегда, потому что у нас истинная коммуникация сердец. Именно, когда мы взяли в качестве нашей модели культуру, полагающуюся на слова, все пошло не так, как надо. Хоть мы и живем в обществе, переполненном проблемами, которые никогда не смогут решить слова, мы думаем, что можем решить их словами, и это серьезное противоречие.
Рассудительная уверенность в татемаэ - одна из действительно превосходных особенностей Японии, придающая повседневной жизни изящество и спокойствие, которые редки на капризном Западе. Проблема возникает, когда татемаэ выходит за рамки своих естественных пределов. Как мы видели ранее, когда Япония начала модернизироваться после 1868 года, девиз был «вакон йосай» (японский дух - западная технология). Татемаэ, идея, что ровная поверхность имеет приоритет, по факту является старой частью вакон (японского духа), и, как вакон «полного контроля», сталкивается с проблемой невозможности приспособиться к современным системам. Татемаэ очаровательно, когда означает, что все должны неодобрительно смотреть в сторону бестактности гостя в кафе; но имеет опасные и непредсказуемые результаты, когда относится к корпоративным бухгалтерским балансам, контролю химических веществ и отчетам по безопасности ядерной энергии.
Как мы видели ранее, японские инвестиционные компании предоставляют деньги несостоятельным заемщикам или филиалам так, чтобы они могли продолжать выплачивать проценты, а невыгодные займы не попали в отчеты. Это тобаси, популярная "летучая" техника, она заключается в том, что банк продает «проблемную» собственность филиалу, которому он дает взаймы деньги, чтобы заплатить за эту собственность: таким образом, проблема недвижимости решена! Послушная японская пресса кротко сообщает о сделках тобаси, как будто они реальны; нужно изучать этот вопрос, чтобы понять, как читать японские газеты. Заголовок гласит, что «Ниппон Траст продает площади в Киото» или «Банк Хоккайдо продает акции, чтобы списать ссуды», и можно было бы предположить, что банки таким образом избавились от активов. Однако, в обоих случаях банки продали их своим собственным филиалам в тобаси сделках. Заголовки должны были быть прочитаны так: «Ниппон Траст не в состоянии продать площади в Киото» и «Банк Хоккайдо не нашел ни одного добросовестного покупателя, чтобы списать ссуды».
Национальное Агентство недвижимости принимает тобаси продажи как реальные продажи, что далее искажает статистику стоимости земли. Следовательно, в то время как агентство полагает, что цены на землю упали в половину от своего пика, результаты фактических аукционов показывают, что падение составляет больше чем 80 процентов. Это классический пример официальной статистической величины, основанной на искривленных данных, но, к сожалению, в большинстве случаев мы имеем минимум данных, чтобы подойти к реальной оценке истинной ситуации.
Тобаси - это только один из нескольких методов «косметического бухучета». Есть другая техника, как мы видели, «книжный бухгалтерский учет», посредством которого банки оценивают свои авуары ценностью покупки, несмотря на то, что они могут сегодня стоить намного меньше, чем за них было заплачено. Или неприглядные долги просто отложены в сторону, такие как дефицит пенсионного фонда, о котором не должны сообщать японские компании, даже при том, что они сами подвергаются огромным недостачам в финансируемых пенсиях. Когда все остальное терпит неудачу, играет свою роль прямая фальсификация с поддержкой со стороны министерств финансов и Международной торговли и Промышленности. В скандале Джюзна 1996 года, когда семь корпораций жилищных ссуд Японии (известных как Джюзн) обанкротились, оставляя безнадежные долги в ¥8 триллионов, бывшие мужья министерства финансов, управляющие шестью из семи Джюзна (так называемые амакудари или «спустившиеся с небес», потому что после отставки они «спускаются» к управлению компаниями под контролем Министерства финансов), вместе расширили ссуды, из которых поражающие воображение 90-98.5 процентов не были возвращены. В годы, предшествующие окончательному краху, амакудари управляли банками Джюзна в игре тщательно продуманного обмана. Например, банк Юзо показал исследователям и кредиторам три различных числа данных для общего количества невыгодных займов: ¥1 254 миллиарда, ¥1 004 миллиарда и ¥649 миллиардов. Министерство финансов знало о масштабе бедствия Джюзна еще в 1992 году, но, должно быть, оно считало опасным только список с оценкой «С», потому что доклад тогда завершился тем, что было сказано: Джюзн «не приближается к опасному состоянию». Это решение отложить проблему привело к тому, что общественность вынуждена была заплатить более сотни миллиардов иен в 1996 году, чтобы разгрести бардак.
Тобаси и «косметический бухучет» являются местными явлениями; можно сказать, что они определяют особенность японской промышленности. Смущаясь так же, как открыв серьезное злоупотребление, Министерство финансов закрывает глаза, потому что японские банки увлекаются «косметикой». Только с такими методами банки могут поддерживать соотношение соответствия капитала к активам на уровне 8 процентов, переданных под мандат Банком Международных Урегулирований (BIS). Nakamori оценивает, что если бы японские банки должны были бы раскрыть истинное положение своих финансов, их отношения BIS упали бы в лучшем случае на 2 - 3 процента.
Пока японская экономика падала все ниже и ниже в течение 1990-ых годов, правительство каждый год предсказывало ее рост. Аналогично, Министерство финансов с Вице-Министром Сэкэкибарой Эисьюк последовательно преуменьшало финансовый кризис, объявив в феврале 1999 года, что кризис закончится «через неделю или две». Волк стоял за дверью, а правительство продолжало кричать «Овцы!». Это действительно точная метафора, потому что Министерство финансов было маленьким мальчиком, который кричал «Овцы!». Эксперты оценивают, что невыгодные займы в действительности составляют величину в два или три раза выше, чем признает правительство, и истинный государственный долг составляет утроенное официальное число. Ишизоа Такаси, главный исследователь в научно-исследовательском институте Долгосрочного Кредитного банка, говорит: «Даже если бы мы говорили правду, то люди все равно думали бы, что мы что-то скрываем. Таким образом, мы занижаем числа, а люди полагают, что истинное значение выше».
Есть что сказать о тобаси. Тобаси - форма притворства, в котором банки Японии симулируют обладание сотнями миллиардов долларов, которых у них нет. Но, в конце концов, деньги - своего рода беллетристика. Если мировое банковское сообщество соглашается верить, что у Японии есть эти миллиарды, то это по существу так.
В настоящее время тобаси, кажется, работает просто великолепно. В любом случае у министерств Японии есть в распоряжении техника дальнейшего «управления информацией», возможно самая сильная: опровержение. Ширану полагает, что стандартный ответ на большинство вопросов - «Я не знаю, у меня нет никаких данных». Мы видели пример этого, когда телевидение Асахи расспросило руководителя секции в Министерстве здравоохранения и социального обеспечения о загрязнении диоксином, и он ответил: «Я не знаю, я понятия не имею». Подобный процесс работал в том же самом министерстве, когда в течение семи лет его чиновники отрицали, что у них были все отчеты по зараженной СПИДом крови, из-за которой более 1 400 человек заболели ВИЧ в 1980-ых годах. В марте 1996 года, однако, когда Министр здравоохранения Канзас Нэото потребовал, чтобы "потерянные" отчеты были найдены, они нашлись в течение трех дней.
Писатель Иноз Наоки описывает столкновение, которое он имел с чиновниками Государственной корпорации Водных ресурсов (WRPC), специальной правительственной корпорации, которая строит и обслуживает дамбы. Иноз спросил о компании под названием «Друзья Рек», которойWRPC отдал 90 процентов своих контрактов, большинство акций которой принадлежали экс-директорам WRPC, и вот то, что чиновник WRPC сказал ему: «Контракты подписаны местными властями по всей стране, таким образом, у нас нет никаких способов узнать, сколько из них идет «Друзьям Рек». Поэтому я не могу ответить Вам». «Но разве не правда, что многие из Ваших служащих перешли в «Друзья Рек»?» - спросил тогда Иноз. «Переводы на другую должность - дело каждого отдельного служащего»,- было ответом на вопрос. «Если кто-то переходит, чтобы использовать свои способности и опыт, приобретенный, во время работы в Корпорации, это его личное решение. Корпорации нечего сказать о выборе этих людей».
Корпорация «не может Вам сказать ничего». С этим никто не борется. В 1996 году газеты сообщили, что аудиторы в правительственных учреждениях исключили 90 процентов общественных запросов о ревизиях в течение десятилетия с 1985 до 1994 года. И если группа граждан нажимает слишком сильно, документы просто исчезают: так произошло, когда граждане Нагано потребовали отчеты о потраченных деньгах на Международный Олимпийский комитет (МОК) в 1992 году (сумма между 18$ и $60 миллионами). Городские власти поместили девяносто томов отчетов в десять больших коробкок, отвезли их за город и подожгли. Ямагучи Сумиказу, высшее должностное лицо комитета, сказал, что книги занимали слишком много пространства и содержали информацию «не для общественности», такой как "кто кутил на широкую ногу с чиновниками МОК и где». Ни налоговый офис, ни городское правительство не задавали вопросов. Случай замялся.