Так же, как левые авторы в 1930-ых годов «любили» диктатуру пролетариата, не желая допустить зверской действительности Сталинизма, таким же образом, господствующие Западные комментаторы поддерживают на высоком уровне «любовную интригу» с бюрократией Японии. Уже в 1997 году, Эзра Фогель из Гарвардского университета, автор о Японии Номер Один, описала «элитную бюрократию Японии» как одну из отличительных сил, которые «очень выгодно отличаются от всего мира». «Японские государственные служащие наслаждаются бесценным преимуществом позиции морального превосходства», - написал Имонн Финглетон в своей книге, «Исподтишка», который стремился показать, «что Япония все еще на ходу и настигнет США к 2000 году». «Их действия»,- продолжал он,- «будут оценены только с точки зрения того, как хорошо они служат национальному интересу. Их цель состоит в том, чтобы достигнуть огромного счастья для самого большого числа людей. Кроме того они имеют чрезвычайно долгосрочное представление о том, что в интересах не только сегодняшних японцев, но и их будущих поколений».
В 1980-ых годах Министерство Международной торговли и Промышленности (MITI) было любимцем иностранных комментаторов; сегодня, эта честь перешла к Министерству финансов. «Мужи Министерства финансов, это действительно - Нобелевский калибр»,- не унимался Финглетон с обожанием. - «Чиновники Министерства финансов являются блестящими, творческими, стойкими, общественно энергичными людьми. У них есть не только лоск и технический блеск, но и необычное видение людей и их потребностей. В отличие от жадности Запада, Министерство финансов Японии сегодня - живое доказательство того, что высокопоставленные должностные лица могут быть правильно ориентированы в собственных умах и сердцах. Нужно гордиться отличительным (и отчетливо мужским) образом жизни, и побеспокоиться, чтобы заработать авторитетное мнение товарищей и удовлетворение от профессионального успеха».
Что могло быть более привлекательным? Большим поводом для подражания в других странах? Однако, жадный мачи бугио в сериале о Лорде Мито, сидящий в своем вышитом кимоно, пожирающий золото, представляет собой холодный факт бюрократической жизни: коррупцию. Это благородная, гладко организованная и даже институциализированная форма коррупции, столь эндемическая, чтобы быть названной "структурной" и, таким образом, не рассматриваемая как коррупция в привычном понимании этого слова.
Печальная действительность - то, что японская бюрократия процветает на теневых деньгах: простыми способами, выпрашивая дополнительные расходы со сфальсифицированными отчетами о путешествиях; трудными способами, принимая взятки от бизнесменов и дары от организованной преступности. Теневые деньги – это и нефть, которая смазывает жиром колеса гладко бегущих отношений Японии между бюрократией и бизнесом, и это отражается в дорогой практике сеттаи.
Бюрократические скандалы, которые периодически прорываются через японские СМИ – это усилия, как говорит ван Уолферен, чтобы исправить возмутительный произвол, но не делается ничего, чтобы обратиться к структурной коррупции, которая является нормальным положением дел. В 1996 году, например, газеты показали, что Изуи Юничи, оптовый торговец нефтью Осаки и "посредник" японского нефтяного бизнеса, потратил больше ¥75 миллионов на угощение правительственных чиновников, сорока двух человек из MITI и тридцати из Министерства финансов, включая вице-министраMITI, Мэкино Тсутому, и вице-министра Министерства финансов, Огоа Тэдэши. MITI, ужаленный этими жестокими сообщениями в печати, провел расследование по 138-ми служащим и сделал выговор шести высокопоставленным должностным лицам. Бывший вице-министр Транспортного Министерства, Хаттори Тсунехару (в положении амакудари президента международного аэропорта Кансаи), получил от Изуи ¥4,9 миллиона наличными, в подарочных купонах, слитках золота и дорогой живописи. (Картины, которые легко скрыть и трудно оценить, являются самыми предпочтительными подарками). Изуи, как сообщалось, также подарил картину, стоящую несколько тысяч долларов Уокуи Еджи, руководителю Секретариата Министерства финансов, в обмен на которую, как писали газеты, Уокуи, возможно, оказал давление на Налоговых чиновников Бюро, чтобы ослабить их расследование об уклонении Изуи от налогов.
Часть превосходного «мужского образа жизни» Министерства финансов включает в себя забавы в барах хозяек пансионатов и других злачных мест для встреч, за которые платят сеттаи бюджеты банков. В сентябре 1994 года Банк Дай-Ичи Кангио устроил вечер Миякавы Коичи, руководителя Офиса Инспекторов Министерства финансов, в ресторане «Шабу-шабу без штанов», где официантки обслуживают клиентов в обнаженном виде от талии вниз. Миякава был настолько благодарен, что сообщил сотрудникам банка о неожиданной проверке, которая должна была иметь место на следующий день. Карикатура в еженедельном журнале показала дьявола во вратах ада, консультирующегося со своим портативным компьютером, с комментарием: «Для бюрократа от Министерства финансов Японии продать душу за Шабу-шабу без штанов - это действительно дешево!»
То, что эти скандалы являются хроническими - это не простые случайности. В системе имеет значение не только число вовлеченных чиновников, но также и их старшинство. В правительственных министерствах политический деятель занимает в значительной степени ритуальную ключевую позицию как министр, в то время как истинная исполнительная власть находится у старшего профессионального бюрократа, вице-министра. Именно вице-министры от всех главных министерств были ввязаны в недавний сеттаи и скандалы о взяточничестве, а затем началась серия задержаний. Например, Окамитсу Нобухару, вице-министр здравоохранения и социального обеспечения, был арестован в декабре 1996 года за то, что он получил больше ¥100 миллионов в подарках и взятках от Кояма Хироши, разработчика частных санаториев, субсидированных его министерством. В то же самое время Вада Масару, консультант министерства, получил ¥1 миллион от Кояма, и другие чиновники в конечном счете тоже извлекли выгоду в различных степенях. MHW, стремясь избежать дальнейшего общественного скандала, провело внутреннее расследование и оштрафовало или сделало выговор шестнадцати служащим.
Где в прошлом десятилетии в Европе, Америке, Малайзии или Сингапуре мы могли найти бюрократа, признанного виновным за получение взятки в ¥100 миллионов, как вице-министра MHW Окамитсу? Или 600 000$, заплаченные Такахаши Харунори, президентом относящейся к недвижимости компании EIE Corporation, Накадзиме Иосио, прежнему вице-директору Бюро Бюджета Министерства финансов в 1991 году? Таковы заработки тех, у кого есть «бесценное преимущество позиции морального превосходства» и тех, кто является «живым доказательством, что высокопоставленные должностные лица могут быть правильно ориентированы в своих собственных умах и сердцах».
Одна особенность превосходящего морального качества Министерства финансов - связь с организованной преступностью. Под руководством Министерства финансов гангстеры играют большую роль в финансовой системе Японии. В 1998 году еще один скандал порвался с новостями, что Банк Дай-Ичи Кангио, один из лучших десяти коммерческих банков Японии, расширил бессопутствующие ссуды в ¥30 миллиардов для Коики Риучи в 1989 году так, чтобы он мог купить акции в ценных бумагах в Nomura и других брокерских фирмах. Коики был в бизнесе, уникальном для Японии, известном как сокайа, который заключается в вызывании волнений на собраниях акционеров, задавая сложные вопросы. В других странах люди, которые задают трудные вопросы на собраниях акционеров, являются просто акционерами, но в Японии они обычно – гангстеры и вымогатели. Большинство крупных компаний пытается завершить свои годовые собрания меньше чем за час, поскольку, сокайа - значительная угроза. Решение вопроса - заплатить гангстерам. Номура заплатил Коики целых ¥70 миллионов, чтобы сохранить спокойствие, и позже стало известно, что все другие главные акционеры и главные банки также заплатили Коики.
Факт, что чиновники обогащают себя за счет общественности, считается незначительным злом в Японии и остальной части Восточной Азии, потому что люди ожидают, что эти те же самые чиновники будут управлять ресурсами государства в мудрой и эффективной манере. Продолжаются дебаты в Восточной Азии о достоинствах открытой бюрократии Западного стиля против патерналистского "родного капитализма", выявленного в Японии. Защитники "родного капитализма" восхищаются способами, которыми чиновники могут легко и свободно направить фонды к отраслям промышленности и проектам, без необходимости публично участвовать до хрипоты в стратегических дебатах. Однако, в этой самой свободе, находится источник опасности.
Разоблачитель - журналист Линкольн Стеффенс, который обнажил коррупцию Таммани Холл стайл в американских городах столетие назад, определил "привилегию" как существенную проблему коррупции. Стеффенс подразумевал под "привилегией" то, что коррупционеры с деньгами получают доступ к правительственным ресурсам; а те, кто не заплатил, не получают ничего. Вот почему к коррупции нужно отнестись серьезно: привилегии искажают пути, по которым государство идет, отдавая свои ресурсы в обработку. Здесь находится ключ к неумелому руководству современной Японии. Официальная поддержка не идет к тем, кто в ней действительно нуждается, зато есть все привилегии у тех, кто платит бюрократам. С нетерпением ожидая награды амакудари, чиновники расточают фонды на создание массивного перепроизводства от одной старомодной промышленности к другой, вместо того, чтобы поддержать новые технологии современного бизнеса и Интернет. Индустрия патинко нанимает экс-полицейских в качестве амакудари и залы патинко наводняют страну. Чиновники Речного Бюро получают прибыль от дамб, таким образом, количество дамб увеличивается на сотни. Вырастают бесполезные монументы, а побережья исчезают под цементом из-за привилегированного положения строительных компаний. Теневые деньги, текущие в карманы чиновников, формируют вид земли.
Монументы
Аэропорты для редиски.
Aujourd ' jui rien.
Сегодня ничего.
– Луи XVI, запись в дневнике в день падения Бастилии (1789)
Информация ненадежна, знания новых методов, используемых за границей, недостаточны, а государственные средства распределены не по секторам, которые нуждаются в них, а по тем, которые больше платят бюрократам – в этом тусклом мире сумерек японские чиновники теряют связь с действительностью. Правительственные учреждения чувствуют, что они должны что-то делать, но, неспособные увидеть основные проблемы или понять, как с ними обращаться, они погрузились в строительство памятников. Строительство памятников тоже выгодно. Любой, кто путешествует по Японии, увидит многоцелевые культурные залы, музеи и коммуникационные центры, которые становятся преобладающими особенностями городской жизни. Они есть даже в крошечных деревеньках. Залы и центры, которые стоят десятки или сотни миллионов долларов, вырастают по всей стране, как говорят, по три штуки в день.
В древнекитайском философском трактате император Хан Фей Зи спросил живописца: «Что легче всего и что труднее всего изобразить?» Художник ответил: «Собак и лошадей трудно, демонов и гоблинов легко». Этим он имел в виду, что в простых, незаметных вещах в нашей непосредственной среде – таких как собаки и лошади – трудно разобраться, в то время как любой может представить себе монстра. Япония страдает от серьезного случая «собак и демонов». От области к области бюрократия выдумывает щедрые памятники, но не проявляет внимания к основным долгосрочным проблемам. Коммуникационные центры выращивают антенны на высоких башнях, а телевизионные каналы и Интернет очень сильно задерживаются в развитии. Пейзаж утыкан щедрыми ремесленными выставками, в то время как традиционные ремесла Японии находятся в предельном упадке. Основаны местные музеи истории, которыми гордится каждый небольшой город и муниципальный район, в то время как морская промышленность загублена и реальная местная история почти уничтожена.
В библиотеках, посвященных Японии, полки перекашиваются под весом сотен томов, написанных о садах Киото, Дзэн, молодежной культуре Японии и т.д. Но мы должны признать, посмотрев на Строительное государство, что это не те области, в которые действительно течет энергия японского общества. Реальная же Япония, печально проигнорированная авторами до сих пор, находится в её множестве современных памятников; посещение нескольких из них даст нам истинный «вкус» Японии.
Наша первая остановка – Токио. Город, конструкция береговой линии которого похожа на те, которыми теперь может похвастаться почти каждый японский город с выходом к морю. Эти утопические виды «городов на основе высоких технологий будущего» являются гордостью Японии, с их дорогостоящим захораниванием мусора в гаванях, музеями, конференц-залами и супердорогими «интеллектуальными зданиями». Затраты являются астрономическими, достаточными, чтобы сделать префектуры Осаки и Токио, две главные столичные области Японии, банкротами. Но местные органы власти, несмотря ни на что, продолжают деятельность.
Токио Телепорт (Здание телеком центра, его называют «Токио Телепорт» или «Башня Телепорт»), было основано на земле, намытой в Токийском заливе столичным правительством, и построено с современными инфраструктурами. 24 часа в сутки «интеллектуальное здание», имея оптоволоконную проводку и другое оборудование, обслуживает новую систему поездов (станция «Токио Телепорт»). Проблема состоит в том, что в ней нет никакой потребности. Станция практически пустая с тех пор как открылась, равно как и поезда. В здание переехало так немного арендаторов за время с февраля 1996 года, что «Телепорт» попытался сдать в аренду свои этажи Министерству рыбного хозяйства, чтобы быть заполненным садками для рыбы – но тоже неудачно. Прогнозы указывают, что Телепорт, будет терпеть убытки около ¥5 триллионов еще три следующих десятилетия.
Отсюда мы идем дальше к фонтану Тега Марш, построенному префектурным правительством Чибы, к северо-востоку от Токио. Этот фонтан, извергающий воду от наиболее загрязненной внутренней массы воды в Японии, был построен, чтобы «символизировать надежды сообщества на будущее». Пена фонтана столь ядовита, что операторы останавливают фонтан, когда сильно дует ветер или в период вспышки ядовитых морских водорослей. В газетном интервью один человек подвел итог от лица местных жителей: «Я не испытываю приятных чувств при виде фонтана».
В то время как Токио Телепорт - уже действующий памятник и фонтан Тега Марш находится в конечной стадии, в Гифу, между Киото и Нагойя, мы можем видеть памятник в его начальной стадии. Город Гифу - тоскливое скопление небольших магазинов, дом тысячи изготовителей футболок низкого качества и дешевой одежды. Эта местная промышленность, в крайне неудобном сотрудничестве с Китаем и другими дешевыми иностранными производителями, погрязла в хронической депрессии, хотя в декабре 1995 года Префектура Гифу объявила, что намеревалась стать «Японским Миланом». По большому счету, она поместила внутренний рынок около вокзала, построив мерцающий новый комплекс для продаж, надеясь решить проблему структурного снижения японской швейной промышленности.
К северо-западу от Гифу, примыкающая линия поезда Хокурику Экспресс была построена за ¥130 миллиардов в течение почти тридцати лет просто для того, чтобы срезать пятнадцать минут времени пути между Токио и Канадзавой, и это теперь тоже новый памятник. В дополнение к факту, что не было никакой реальной потребности в этой дороге, кажется, что никто никогда не будет использовать эту линию, потому что железнодорожные службы Японии расширяют сверхскоростной пассажирский экспресс на Канадзаву. Руководитель Хокурику Экспресса говорит: «Хоть никто открыто не говорит этого, но все волнуются. Мы надеемся привлечь пассажиров, развивая достопримечательности». Другими словами - еще больше памятников!
Наконец, был проект контейнерного порта в заливе Хаката, основанного на илистых площадках в гавани от Города Фукуока. Когда все было закончено, появился на свет 448-гектарный остров, второй по размеру после острова Башни Телепорт, разрушивший среду обитания, последнее оставшееся место для перелетных птиц в заливе Хаката. Была некоторая оппозиция этому проекту в начале 1990-ых годов, но Префектура Фукуоки утверждала, что порт необходим для новых торговых отношений с Юго-Восточной Азией, хотя это маловероятно, учитывая высокую стоимость йены и увеличенную конкуренцию со стороны других портов в Азии и Японии. Канеко Джун, менеджер «Evergreen», компании, которая вращает самым большим объемом контейнеров в Фукуоке, сказал: «Наша компания не заинтересована в острове. В острове нет необходимости». Разве Фукуока защитила птиц, отменила план и спасла себя от губительных расходов после таких слов? Ответ предсказуем. Невзирая на Всемирный фонд дикой природы, Япония подала прошение в национальное правительство, оно рассмотрело проект, Агентство по охране окружающей среды одобрило его, и строительство началось в апреле 1996 года.
Менталитет памятников Японии заметен всюду. Не только Строительные и Транспортные министерства строят памятники – их строит каждый отдел. Один из крупнейших строителей - Министерство сельского хозяйства, Лесоводства и Рыболовства (MAFF), которое получает 20 процентов строительного бюджета - намного больше чем в этом нуждается. Однако запланированные фонды должны быть потрачены. MAFF тратит так много денег, как может, на создание дальних дорог для лесоводства и рыбацких портов, в которые не заходят никакие лодки, но даже этого не достаточно, чтобы потратить излишки. Чтобы потратить все средства, чиновники MAFF придумали несколько действительно причудливых схем, самая причудливая из которых - сельские аэропорты для воздушной перевозки овощей. Идея состояла в том, чтобы улучшить сельскохозяйственную производительность Японии, ускоряя поставку овощей из сельских районов в большие города. Овощные аэропорты - классический проект «Собак и Демонов», потому что проблемы в японском сельском хозяйстве имеют мало общего с поставкой. Есть другие факторы - искусственно высокие цены и уменьшающаяся рабочая сила – на которые следовало бы обратить внимание MAFF.
Есть четыре овощных аэропорта, уже построенных, и более пяти в стадии строительства. Однако, как оказывается, летающие овощи стоят в шесть - семь раз дороже, грузоперевозки требуют гораздо большего количества рабочей силы, чтобы загрузить и перезагрузить их от грузовиков до самолета, от самолета назад к грузовикам. Рейсы Касаока летают с овощами в город Окаяма на расстояние всего в несколько дюжин километров, даже при том, что полет длится почти столько же, как если послать их дорогой.
Лихорадка бесполезного труда является заразной. Она распространилась от правительства к фондам обеспечения и культурным группам. Даже Красный Крест, как оказалось, не неуязвим. В марте 1997 года газеты показали, что японский Красный Крест тайно направил «налево» большую часть из $10,3 миллионов пожертвований на облегчение землетрясения, которые прибыли из организаций Красного Креста из двадцати шести стран, чтобы построить учреждение в Префектуре Хего, названное Центром Борьбы с Бедствиями.
«Эти деньги были собраны для жертв землетрясения Кобэ»,- сказал Ведрон Дрэкулик, менеджер по связям с общественностью австралийского Красного Креста. «Мы не знали, что их используют по-другому». Едва ли можно было обвинить австралийцев в том, что они не поняли способов, по которым работает система в современной Японии. Социально видные японцы, которые сидят в японском совете Красного Креста и миллионы спонсоров по всей стране, которые поддерживают его, являются искренними в их желании быть филантропами. Они также являются жертвами, поскольку не идут ни в какое сравнение с бюрократами. Ведь те управляют организацией также, как любой другой, запрограммированной на приоритет строительства.
Митсуи Ясуо, чиновник Министерства Строительства, который выступал в поддержку более высоких бюджетов на общественные работы, выразил претензию, что «Япония - все еще развивающаяся страна по сравнению с Западной Европой и Соединенными Штатами». Это открытое признание неуместности Министерства Строительства – невероятно, но достаточно правдивое. Возможно, с единственным исключением - железнодорожной сетью Японии, одной из самых обширных и эффективных в мире. Производство железных дорог - пример политики, которая выросла далеко вне ее оригинальных целей и стала одним из неостанавливаемых резервуаров бюрократического аппарата. Имея высокий приоритет в послевоенные годы, железные дороги обрели собственную жизнь как баррель свинины, любимый политическими деятелями, так что в итоге гигантские новые линии продолжают расширяться по всей стране независимо от экономических затруднений или воздействия на окружающую среду. Как пишет Ричард Ку, главный экономист Научно-исследовательского института Номура: «Хорошие проекты - роскошь. Восстановление - потребность. Не важно, как потрачены деньги. Важно то, что деньги потрачены».
То, что так много денег привело к такому малому числу реальных усовершенствований, является аспектом современного развития Японии, что бросает вызов пониманию. Как безумно бессмысленно разрастаются по ландшафту усовершенствования, в то время как усовершенствования, которые действительно увеличили бы уровень жизни, остаются в будущем: закапывание в землю телефонных линий (вместо столбов, опасных при землетрясениях), строительство линий сточных вод (все еще недостающих одной трети домов Японии), предоставление хороших государственных больниц и образовательных учреждений, дешевое и эффективное путешествие самолётом (японские внутренние авиалинии являются самыми дорогими в мире, а Аэропорт Нарита в Токио демонстрирует такой плохой дизайн и управление, что путешественники недавно поставили его на сороковое место в мире из сорока трех) и водонепроницаемые места хранения отходов. Нельзя не упомянуть массивную программу реконструкции, чтобы исправить худшие ошибки Министерства Строительства – такие как асбест, найденный в почти каждом большом здании в стране. Все же деньги не вкладываются в такие проекты. Они текут в музеи без художественных работ, железные дороги без пассажиров, контейнерные порты без судов, новые здания без арендаторов и аэропорты для редиски. Триллионы долларов, которые влили в строительство в течение прошлых десятилетий, шли не в те места.
Чтобы понять, как безумство памятников может продолжиться с крайней степенью энтузиазма, мы должны обратить взгляд на то, как эти проекты финансируются. Где бюрократы получают свои деньги? Они получают их от Саито или FILP (Fiscal Investment and Loan Program). Саито - второй бюджет Японии, теневой бюджет, посредством которого трастовый фонд Министерства Финансов привлекает огромное число депозитов в почтово-сберегательной системе, чтобы финансировать агентства и программы – практически без парламентского обзора. Саито - частная копилка бюрократии.
Работа Саито примерно такая: правительство предоставляет освобождение от налогов и другие преференциальные режимы почтово-сберегательным счетам, которыми управляют местные почтовые отделения; процент по почтово-сберегательным депозитам на порядок выше, чем в частном секторе. Соблазненные более высокими процентными ставками и удобством банковских операций в почтовых отделениях, японцы помещают все больше своих денег в почтовые сбережения, до такой степени, что к концу двадцатого века они составляют приблизительно одну треть всех банковских вкладов Японии.
Этот огромный бассейн капитала – ценностью в триллионы долларов – передается в распоряжение трастового фонда Министерства финансов. С фондами от почтовых сбережений объединяются пенсионные фонды и другие специальные счета, трастовый фонд, в действительности, становится крупнейшим в мире правительственным банком. Он инвестирует большую часть денег в японские государственные облигации; это помогает объяснить, почему, выплачивая только 1 - 2 процента или меньше в течение 1990-ых годов, они все еще находят покупателей – вернее, одного крупного покупателя, непосредственно правительство, использущее сберегательные депозиты, которыми управляет бюро трастового фонда.
С такими деньгами, как имеет в распоряжении Министерство финансов, можно ли сопротивляться искушению окунуться в горшок меда? И эта ситуация не заставила себя долго ждать. В 1955 году, спустя всего три года после того, как закончилась Американская окупация, Министерство финансов заняло немного денег из трастовогоо фонда, чтобы поддержать определенные пункты, для которых было недостаточно распределенных средств из общего бюджета; цель состояла в том, чтобы, очевидно, обойти официальное составление бюджета в парламенте Японии.
Это заработало слишком хорошо. К 1999 году заимствования Саито взлетели до ¥52,9 триллионов ежегодно, включая ¥39,4 триллионов, за которыми наблюдал трастовый фонд и еще ¥13,5 триллионов, предоставленные Почтовой системой Страхования жизни. В 1999 году программа Саито составляла две трети денег от официального, «первого» бюджета. Красота Саито, с точки зрения Министерства финансов, состояла в том, что деньги вытекали из неистощимого бассейна общественных сбережений и в значительной степени незаметно для политических деятелей и прессы. Пока неплохо. Проблема в том, что люди, которые управляют Саито, являются теми же самыми «блестящими, творческими, стойкими, общественными энергичными» мужьями Министерства финансов, которые изнурили японские банки непосильным трудом. С бесконечным потоком прибывающих денег в распоряжении и без всякой общественной ответственности, пятьдесят семь токусю ходзин и другие агентства при поддержке Саито влезли в долги, поскольку они потратили триллионы на все эти расточительные памятники и агентства, поддерживающие экс-бюрократов.
Когда эти корпорации и агентства поняли, что не способны возместить заимствования Саито, начался тобаси.
Тобаси или "летящий" - слово, которое мы встречали прежде как термин для описания метода, посредством которого банки передают невыгодные займы филиалам, таким образом заставляя их "отлетать" от отчетов. В случае Саито Министерство финансов предоставило больше денег заемщикам, чтобы покрыть выплату процентов. К 1997 году ссуды Саито, как оценивалось, возросли до ¥62 триллионов, хотя даже это - приблизительное число. Эти ссуды, добавленные к совокупному дефициту центрального правительства и местных органов власти, «скрытые долги» (¥28 триллионов старой Японии) и манипулирование межправительственными счетами подняли реальный государственный долг Японии до уровня выше по абсолютной величине чем американский государственный долг, равный 150 процентам ВНП Японии.
Чтобы видеть, куда пошли все деньги Саито, нужно смело ступить в болото бюрократических финансов. Особенности размножения токусю ходзин замечательны: девяносто два токусю ходзин, сгруппированных под различными министерствами, породили тысячи коеки ходзин, из которых центральное правительство насчитывает 6 922 и региональные правительства 19 005. Амакудари управляют большинством коеки ходзин, связанным с правительством, в то время как экс-чиновникам и фондам благосостояния служащего различных министерств принадлежит главная часть их акций. Коеки ходзин в свою очередь воспитывают «внуков», принадлежавших тем же самым людям: вполне оперившиеся частные рентабельные предприятия, не имеющие необходимости обнародовать предложения, получают значительную долю контрактов на общественные работы. Различные корпорации подпадают под юрисдикцию различных министерств, которые используют их как скот, который будет доиться. Министерство торговли спонсирует стадо в 901 ходзин, Министерство просвещения - 1 778. Все эти ходзин питаются деньгами Саито. Их нерестилища - министерства, которые за ними наблюдают. У них нет никаких естественных хищников. Их продукты жизнедеятельности принимают форму огромных предметов, известных как памятники.
Вверху списка Государственная дорожная корпорация, Доро Кодан, самое большое из всех существ этого болота, король джунглей. Чтобы строить и управлять шоссе Японии, существует операционный бюджет в ¥4,4 триллионов, примерно половина из которых прибывает из дорожных пошлин и других доходов шоссе; заимы Саито снабжают вторую половину. (Дорожная корпорация – фактически, крупнейший заемщик Саито). За эти годы Дорожная корпорация погрязла в болоте неподлежащего возмещению долга; её совокупная убыточность составила более чем ¥20 триллионов к концу столетия. На этом уровне она конкурировала даже с печально известной Железной дорогой (долг в ¥28 триллионов) и к 2002 году могла бы даже превзойти её. Это отчаянное финансовое положение вытекает из высоких пошлин, например, проезд в течение трех минут по мосту в аэропорт Нью Кансай стоит 1 700¥.
Однако, у дорожного управления есть своя выгодная сторона - зоны обслуживания и стоянок вдоль автострад с сопутствующими концессиями еды и питья, а также монополии автомобильных радиоприемников и телефонов. Эти монополии предоставляют собой схемы, посредством которых бюрократы делают деньги. Вот как это работает: дорожная корпорация создает коеки ходзин, известный как Ассоциация Удобств Шоссе, которая управляет тысячами зон обслуживания и стоянок и имеет годовые доходы в ¥73 миллиардов, делая его седьмой по величине компанией Японии. Ассоциация платит дорожной корпорации только ¥7 миллиардов во взносах (меньше чем 10 процентов доходов); остальное идет к амакудари, которые управляют ей. Все, что выходит за рамки работы зон обслуживания и стоянок, переходит к агентствам, большая часть акций которых принадлежит экс-бюрократам дорожной корпорации и Министерства строительства. Эти компании объединяют продажи в ¥545 миллиардов и нанимают 26 000 человек, почти в три раза больше чем число, используемое их «дедушкой», дорожной корпорацией. Добавьте продажи, заработанные Ассоциацией удобств Шоссе и доход этих филиалов составит ¥600 миллиардов ежегодно, значительная часть которых является чистой прибылью, так как дорожная корпорация заключает легкие вздутые контракты, не торгуясь о цене.