*
Человеческая мысль нацелена на бесконечность. Человек так устроен. Его психическое устройство таково.
Он клянется «помнить всегда», «любить вечно», так же и ненавидеть.
Он испытывает «бесконечное блаженство»... Не путать с «вечным блаженством», которое, в самом деле, вечное.
Сознание так оформляет переполненность чувством. Экстремальным образом.
И молодость никогда не кончается. Как ни стараются в иных случаях настроить свое понимание на что-то приближенное к реальности. Даже что-то очевидно ограниченное во времени переживается в вечности. И не иначе!
*
- В этом мире вечным бывает только «вечный покой».
- В этом?
- В том, который мы видим перед глазами, в котором живем, в котором ходим на работу, ужинаем, спим, смотрим телевизор... Который только худо-бедно и знаем.
- Можно сказать, это материалистический мир?
- Ну да. Это мир повседневности. Проверенный мир. Мир, который не отсылает нас в что-то, что надо принимать на веру и никак иначе.
- Что же, допускается еще и другой мир?
- Допускается. Как бы. Говорится об «этом мире» для строгости рассуждений. Чтобы нельзя было оспорить утверждение о «вечном покое», ссылаясь на какие-то другие «миры». Вернее, по сути тот же самый мир, но понимаемый совершенно по-другому. В этих других мирах есть еще и «вечная память», и «вечное блаженство», и «вечный город», и даже «вечная иголка для примуса».
*
Думать о важных предметах. О вечности, к примеру. А не о пустяках!
Это как-то успокаивает. Мысль на посту!
А не развлекается пустяками. А не праздно шатается.
*
- Искусство всегда развернуто в вечность. Одна надежда - на вечность, на Бога – на этого хранителя вечности.
- Это всего лишь авторские фобии. Вы все боитесь своей напрасности.
- Как же иначе!
- Тщета литературного мастерства. Это то же самое, что на стройке обычной хрущобы держать барочного позолотчика. Мир не линеен. Он не продолжается с прицелом в вечность. А вы этого не понимаете.
- Может быть, не принимаем?
- Или не принимаете. Из упрямства.
- А что же делать?
- Надо идти до конца.
- Это как?
- А так! Обходиться без вечности. Без убаюкивающей, домашней, ручной вечности! Как все обходятся.
- Но зачем?
- Из дерзости! Без вечности все, о чем вы толкуете, чувствуется еще острей, еще непереносимей. Так нужна ли вечность?! Облегчительная, ласковая вечность! Если знать смертность всего этого… И лиц, и голосов, и движений души, и музыки…
*
Олег Борисов где-то за 20 лет до смерти начал вести дневник. Как всякий человек, он не знал, сколько ему отмерено. Впереди была целая вечность. Вечность незнания, вечность неизвестности.
Кто бы что делал, отмерь ему срок! Впереди должна маячить именно вечность. Недостижимая, но предоставленная, открытая для пользования.
Ну, или неизвестность и неопределенность. Взамен вечности. Для повседневно психически устойчивого проживания времени. Без этого человеку никак.
Киночудеса.
- Всегда как-то замечаешь, отмечаешь натужность чудес, от которых по правилам игры нужно быть в восторге. Недостаточная чудесность чудес. Они больше смахивают на сложноорганизованные фокусы. И чудесная, волшебная сила тратится на пустяки. Вот и думаешь, в какие детские игры тебя вовлекают!
- Кинематограф – особенно голливудский – освободил воображение в отношении чудес. Благодаря этому чудеса фантазируются более масштабные, более смелые, более безудержные. Не сравнить с библейскими чудесами.
- Но и здесь вынуждены придерживаться неких рамок, чтобы фабула была более-менее логичной. Ведь чудеса подрывают реальность, расшатывают ее, мир превращается в непредсказуемый кошмар.
- Так что? Не делать чудеса? Раз они такие вредные.
- Разве у нас есть в этом смысле выбор? Нет, давай уж лучше без чудес!
- Уговорил.
Зрелище.
Хорошо, но недоступно пониманию. Сколько ни вглядывайся. Понимание формы! Как можно понимать форму? Это – зрелище, а не что-то мыслительное, требующее логики и анализа.
Для объяснения чего-то сложного пользуются понятиями, которые точно так же требуют объяснений и формулирований. Сложное объясняется еще более сложным. Одна сложность прикрывается другими сложностями. Непонятность – непонятностью, необъяснимость - непостижимостью.
Так и с «формой». Мысль о «форме» постепенно откочевывает вообще в запредельные области и там теряется.
И тут уже к мысли привязываются такие понятия как «чувство», «человеческая природа», «любовь», «тайна бытия»...
Все это оказывается рядом. Думать о этих вещах так же трудно, а понимания - едва-едва. Только какие-то сполохи, отблески...
Чистые идеи.
*
Как прекрасны бывают некоторые идеи! Так и просятся в душу, заполняют ее до краев. И тогда чувствуешь, что «за это можно все отдать»! Как именно? – неважно! Да, как угодно, в конце концов!
Можно, например, встроиться кирпичиком в здание будущей «прекрасной жизни»!
*
С идейностью как с высокими чувствами. Одни доподлинно знают, что это реальнейшая вещь, другие не верят в них. Не вкусив.
*
Чистота либеральных идей. И чистота патриотических устремлений. У всего есть своя логика, загоняющая и то и другое в жизненные тупики. Когда прикладывают чистые идеи к реальности.
*
Как пробиваются идеи? Как одна идея побеждает другую? Может быть, это иллюзия – честная борьба, соревнование идей, в результате которого побеждает самая правильная, самая адекватная реальности идея?
А может быть, в результате остается некий miks – смешение мифа и реальности. Удобный всем.
*
Жизнь ощущается вне каких-то идейных обобщений. С идеями нечего делать в повседневности. Масштабы как-то не совпадают – у голых идей и у жизни человека. И сыплются людские жизни сквозь идейное решето.
*
Параллели с 1917-м годом. Либералы и патриоты тогда и сейчас.
Может быть, вся вредоносность в чистых идеях – в идейно чистом либерализме и таком же патриотизме?
А если есть мера, то тогда все в порядке.
*
Когда реальность сталкивается в конкретном человеке с идеей, всегда оторопь берет. Кажется, что что-то не так, что-то неправильно. Неправильно столкнулись. Не можешь быть объективным, когда это столкновение происходит в самом что ни на есть живом человеке.
*
В «Записях священника Александра Ельчанинова» есть место, где говорится о том, что искусство – это «область двусмысленная, демоническая » и что «п риобщение к культуре некоторым образом компромисс для духовной жизни».
А у А.Ф.Лосева в каком-то его научно-художественном тексте написано о том, что социализм противопоказан искусству.
В самом деле, если неукоснительно следовать логике – логике религиозных воззрений, логике социалистического переустройства общества – то так и будет: искусство окажется для церкви чем-то «демоническим», а для социализма вообще невозможным.
Логика чистых идей способна, из лучших, конечно, побуждений, угробить привычный нам человеческий мир. Но в живой жизни это как-то и не проиисходит. По крайней мере, в России. Наверное потому, что ни тот ни другой набор идей не находят у нас достаточно ортодоксальных последователей. И слава Богу!
*
Противопоказанность голых идей реальной жизни. Это из опыта политической истории России.
Чистые идеи - как чистый алкоголь. Валят реальность с ног.
Чистые идеи убивают живую жизнь, как алкоголь отравляет и убивает живое.
*
«Мерзкая реальность втягивает в себя, обволакивает прекрасные идеи, переваривает их, превращая в дерьмо».
*
Жалость. Это то, что должен испытывать Г.Б. к земным созданиям.
«Познавшим добро и зло!»
И даже в своем эволюционировании дошедшим до выбора в пользу добра!
Общая, по крайней мере на словах, ориентация на добро!
В мире, основанном на зле, на взаимопожирании!
Бесперспективно? Бесполезно? Но се человек!
И можно запутаться в этих абстракциях!
*
А ведь с демократией, в либерастском ее понимании, всё ровно так же, как с коммунизмом, анархией и с другими чистыми идеями, ну, или с другими утопиями – смотря, как к этому относиться. То есть, если очень коротко: «Не дождаться».
Абстракции.
*
«Стенопачкательная» надпись: «Свобода не требует согласований».
Абстракция «свобода». Ей хотят подчинить жизнь. Но есть и другие абстракции – те, от которых, если их начать воплощать в жизнь, мало не покажется. Например, абстракция «порядок». А еще лучше «железный порядок».
*
«Авторитарное» общество. Ограничение свобод, ограничение инициативы...
Свобода всегда приводит к каким-то издержкам в жизни. Свобода ведь и на хорошее, и на плохое.
Свобода инициативы. Свобода реализации своего интереса. Свобода не дает заглохнуть каким-то инициативам. И хорошим, но и плохим.
Издержки свободы.
*
Есть какие-то законы, договора, кодексы, уставы, писанные и неписанные правила... Все это как некий армирующий каркас наброшено на жизнь. Не вырваться. Может, и хорошо. Может быть, без этого нельзя.
Материя.
С голой, неодушевленной материей человек разумный никогда не примирится.
Смерть – главное, решающее проявление материального мира.
«Материального мира» или «материальности мира»? Очевидная смысловая разница. Существенная.
Мир или проявляется, в том числе, в виде материальности, имея про запас еще и «темную материю» духа или мир насквозь материален. Без изъятий. И дух – это, в соответствии с утверждениями марксистско-ленинской философии, – просто высшая форма развития материи. Что-то в этом роде. Нет: «высшая форма движения материи».
И не надо, как Лев Николаевич, ломать голову на не существующей границе между материей и духом, между мертвым и живым.
Схоластика.
*
Если разбираться в понятиях...
Статья на слово «схоластика» в «Википедии» довольно обширная, со многими ссылками, погружающими в пучины философии, истории, богословия... Это уже само по себе противно тому пониманию схоластики, которое только и подразумевается автором «Мира...»
Если воспользоваться частным определением схоластики, данным той же «Википедией», то это понимание формулируется следующим образом:
«В повседневном общении схоластикой часто называют представления, оторванные от жизни, основывающиеся на отвлечённых рассуждениях, не проверяемых опытом».
Это усеченное понимание термина необходимо для описания случаев, когда на приступ понимания «мироздания» идут, вооружившись только собственным мозгом, необязательно обремененным багажом основательных и обширных научных знаний.
Так было в древности, так было в средние века, так было в 18, 19 веках. Да так осталось и по сейчас в век атома, нанотехнологии, генной инженерии...
Перебирают без конца понятия, до которых дошли философы аристотелевских времен.
Это можно принять и за некую интеллектуальную игру, которая предписывает заниматься поисками истины, пользуясь только тем ограниченным набором понятий, которым пользовались древнеримские греки или средневековые монахи.
Монастырская или ученая келья. А в ней монах или философ-отшельник.
И конечно, надо отличать такой – условно говоря «схоластический» - подход к мирозданию с отношением к жизни и к отвлеченным понятиям, которое имеется у бытоживущих граждан, которым вообще все по барабану. Не о них речь. Это так – на всякий случай.
*
«Схоластика 18-19 веков. Запертость в деревне. (...) Керосиновая лампа или свеча. Умозрение. Перебирание четок. Одни и те же со времен Платона... или Плиния Младшего мысли. Отшлифовывают их». /
*
«Схоластика… Средневековье… Можно сказать добывание знаний только путем умозрений.
«Схоластический» подход – он и есть попросту «умозрительный».
Есть труды Аристотеля, Платона, Фомы Аквинского и т.д. Есть твоя келья, бумага, ручка. Голова. Сиди и размышляй о мироздании, о Боге, о человеке...
Изучение мира врукопашную. Пользуясь тем ограниченным набором знаний, полученных со времен Древнего мира...
Есть вещи, которые пробовали и продолжают безуспешно пробовать понимать веками и тысячелетиями. И перед пониманием этих вещей не то что не нужны научные знания, но они как-то не очень помогают.
Простые вещи. Совсем простые вещи. Предельно простые. Касающиеся «голого человека». Тут любая наука бессильна. Жизнь, смерть, вечность, любовь, совесть, добро, зло, красота...» /
*
«Круг чтения». Оберегание схоластики: Лев Николаевич рассказывает, что надо знать, а что необязательно. Можно сказать, весь «Круг чтения» – одна схоластика. Келья, Ясная Поляна, или монастырская келья… Человек, его одиночество и необъятный непостижимый мир. Это то неизменное, что сопровождает человека с пещерных времен и всегда маячит впереди в качестве возможной перспективы. Как для отдельного человека, так и для всего человечества. Пещерная, келейная, камерная, скитская, «шахтная»… перспективы.
Л.Н. исходит из такого - легко воспроизводимого - положения человека. Выбрасывается всё, что не вписывается в этот решительно очерченный круг, заранее выбрасывается всё, что требует для своего поддержания каких-то более сложных, специально подготовленных условий.
«Ни к чему всё это, - говорит Л.Н., - одинокому человеку в бесконечном мире ».
*
Что человек успевает в жизни? То, что только и можно успеть, – подумать о чем-то, попытаться что-то понять, насладиться созерцанием непостижимых вещей...
Красота, чувство, новая жизнь... Ну, все как водится. Все, что дано.
И никакие науки, никакой технический прогресс ничего не добавляют к этой природной привязанности человека к схоластике. Человек с айподом в реактивном самолете думает примерно о том же, о чем думали до него, если не пещерные люди, то хотя бы буржуа образца 19-20 веков.
И проблемы все те же. Неразрешимые и необоримые.
*
Мысль живет в лабиринте схоластических вопросов, перебирает их, пытается на них отвечать, бежит дальше, кружится на месте, заходит в тупики...
*
Схоластики думают, что им плохо по стародавним схоластическим причинам. А на самом деле им плохо по банальным, элементарным, финансово-экономическим, биологическо-физиологическим и прочим материалистическим причинам.
*
Мирная схоластическая жизнь. В Александровском саду. В том углу, откуда виден Медный Всадник.
Выгуливание ребенка. Следование за ним от качели к горке, от горки к песочнице…
И при этом в голову обязательно приходит что-то схоластическое.
*
Два подхода.
Христианские или любые другие религиозные, предельно обобщенные представления о мире. Большими блоками. С содержанием, запечатанным тайной.
В «Круге чтения» у Льва Николаевича об этом очень много: логические выкладки с доказательствами, с примерами из истории человеческой мысли. Или просто апеллирование к здравомыслию неиспорченного народа.
Схоластическими аргументами. Накопленными веками. Их и понимаешь не иначе как схоластическими, то есть основанными на чисто келейных, умозрительных представлениях.
Добросовестная, честная, с лучшими намерениями, с благими целями работа.
Отлученного от церкви.
На мысли об этом наводят две одновременно «продвигаемые» книжки: одна о эволюции жизни на Земле, другая - рассказы о религиозных христианских подвижниках в России.
Два подхода к земной жизни, к миру, в котором оказался человек. Тут хочешь – не хочешь, а начнешь их сравнивать, противопоставлять, сталкивать...
И в оба этих подхода ввязаны одержимые, честные, добросовестные, с наилучшими намерениями и благими целями не самые глупые люди.
*
Есть мнение, что все в мире описывается с помощью математики. Наверняка это верно для мира до-человеческого - физико-химического, биологического...
Здоровый научный интерес к этому миру... Мир как интересная головоломка...
Ученые начинают свою научную работу с определения граничных условий. В бесконечно разнообразной реальности они отмеривают свой научный огород.
То, что никак не может попасть в их ученую разработку – это схоластические понятия: нравственность, совесть, любовь, понимание добра и зла...
Они и не пытаются. Но у любого занятия есть своя логика.
И только бытовая повседневность, в которой живут эти теоретики, удерживает их от логического продолжения своей теории: от исключения из реальности всяких таких, не подверженных математическому описанию и учету явлений человеческого мира.
Это тоже в обиходе подхода к решению математических и физических задач – пренебрегать чем-то несущественным.
Хотя, наверное, они вообще об этом не думают.
Или думают, постольку-поскольку живут с простыми смертными, спят с женщинами, меняют пеленки своим малолетним детям, хоронят родственников...
*
Эти споры физиков и лириков, науки и схоластики... Нельзя, чтобы кто-то из них вышел победителем.
*
Что-то схоластическое, упрощающее. Как Проханов, как Дугин. Упрощают понимание экстазом, пафосом...
*
Виктор Шкловский.
«Говорить о созвездиях, не зная звезд, неправильно. Говорить о звездах, не зная, что такое звезда, неправильно. Но звездное небо обычный предмет поиска, цель внимания. Да, я оправдываюсь, я не умею писать так, чтобы вот первый ответ, вот второй, третий. Я не знаком с приборами. Я писатель.
Поэт без рифм, без ритма, с густым, для меня внятным гудением сердца.
С вниманием к исследованиям искусства, методам, приближающим к искусству».
Это к разговору о схоластике, о «халтурных – схоластическо-беллетристических» способах добычи понимания.
Религиозный подход.
*
Знаменитый толстовский девиз: «делай, что должно, и будь, что будет».
Неизвестно, кто его придумал. То ли Марк Аврелий, то ли Лао-Цзы.
Чтобы придерживаться этого правила, необходимо своеобразное – по сути религиозное – понимание жизни.
Надо верить в то, что мир построен на таких «правильных» принципах.
Надо верить в то, что этот путь не заведет в тупик.
Может быть, эта вера – часть какой-то большой веры, веры в «правильное» устройство мира, веры в то, что мир построен по «правильным» – Божьим – законам, по законам добра, любви...
Ну, никак без веры не обойтись!
*
Вера в «правильное», построенное на законах высшей, Божественной справедливости устройство мира. Да, только тут и главная вера! А не в подробностях библейских историй.
Уверенного, абсолютного знания таких вещей о мире не бывает. Вместо него – вера в правильный Божий, мир.
*
Когда жизнь встраивается в такое представление о мире, человек получает универсальный критерий для выбора правильных решений. Но нужна именно религиозная смелость, которая дается силой, крепостью веры, чтобы довериться такому подходу к жизни.
И одно дело какие-то бытовые ситуации, а совсем другое - государственные, политические решения!
«Эко – замахнулся! - скажут. - Да так ли уж много тех, кто не следует, а хотя бы придерживается, ориентируется на это жизненное правило!»
Живут себе вне этих детских, как бы несерьезных представлений. Кто для них Толстой! Он наговорит!
И статистики по этому вопросу не имеется.
*
Придерживаешься уже устоявшихся ориентиров в понимании того, этого... Не особенно поддаваясь каким-то другим мнениям на сей счет.
И не трясясь особенно над тем, как оно на самом деле в жизни!
Тем более, что это в лоб выяснить нельзя. И не в лоб.
Можно о чем-то догадываться, на какое-то время входя в понимание.
Здесь больше религиозный подход: «Так должно!» А то, как на самом деле, – это второстепенное. Веришь, что вот так правильно, и не даешь себя сбивать.
Веришь, что мир должен быть таким.
Мир такой, каким мы его мыслим.
Он и в самом деле становится таким по результатам нашего понимания.
*
Дети. Пока они в ожидании, мир вокруг представляется удивительным. И удивительный мир отражается в них!
Все взаимосвязано.
Покалеченным жизнью, уставшим от нее мир кажется мерзким.
Эти вещи давно нащупаны людьми в результате обдумывания тех законов, правил, по которым живет человеческий мир. Но, в том-то и дело, эти законы, эти правила – неписанные. Их нельзя затвердить, нельзя как бы насильно привязать к каждому человеку. Это предмет веры, как и многое другое и в религиозной вере, и во всех других случаях, когда надо что-то принимать без доказательств, по наитию. Довериться!
*
Егор Холмогоров, ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ГОСПОДИНУ ПОЗНЕРУ, АТЕИСТУ. 20.05.17.
«Тысячу лет миллионы людей в этой стране денно и нощно молились Богу с такой истовостью и серьезностью веры, жили в такой плотной атмосфере чуда, что даже если бы Вы и подобные Вам были бы правы, и Бога бы не существовало, то здесь, в России, Он стал реальность. Россия так пропитана верой и пронизана Богом, что здесь отрицать Его существование и в самом деле глупо и преступно - прежде всего перед своим собственным разумом».
Это и есть «религиозный подход к реальности». Желание жить в Божьем мире – вот и вся суть веры.
Есть умники, которые в этом месте глупеют. Их можно сравнить с людьми, которые не понимают анекдотов.
«Есть у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его Авас, и доцент Петяев, страшно тупой...»
И не объяснить некоторым, чему здесь смеяться. Глупая история! Хоть вдоль ее рассказывай, хоть поперек. И эти «некоторые» ни за что не желают жить в этом опрокинутом в юмор мире, и им не объяснить, зачем он нужен.
Примерно так же и с Божьим миром. Невозможно уверить в его реальности тех, кто предпочитает жить в своем обездушенном, обрезанном, насквозь понятном и проходимом мире, который выстраивают для себя борцы с религиозным сознанием. Этот мир кажется мертвым. И его нечем оживить. У них нет в запасе той спасительной живой воды, которой пользовались персонажи русских сказок.
И речь не идет о церковных обрядах, о церковной мифологии и тому подобном. Дело именно в религиозном подходе. Мир формируется нашим духовным к нему отношением. Это не обман населения, не «опиум для народа», это такой подход к реальности, без которого мир мертвеет.
*
И еще на тему «религиозного подхода. Она и в этом:
«Есть поэзия, есть морковка на обед... Ахматовский быт. Как-то они свыклись с ним. Гордо и неколебимо. Не вдаваясь в подробности».
Их не сбить с их веры – как бы она ни называлась.
Сколько таких вер у людей!
Живут со своей верой. Хотят видеть этот мир только таким, как им предписывает их вера, а там пусть мир будет каким угодно! И хоть что с ними делай – их уже не переубедить, не перековать на что-то другое.
Оказывается это всюду и во всем! Такое человеческое свойство.
Вот и они. Ахматова, ОМ... Одноверцы. Не сбить их с их поэтической веры.
Если она, конечно, есть. Бывают же христопродавцы, растриги...
*
Они укрываются в своем мире – в мире, придуманном, организованном ими самими, подстроенном под них.
Конечно, им не нравится, когда неправильная реальность разрушает этот мир, не дает ему спокойно существовать.
Творческие работники так живут. Организаторы мира грез. Посредине реальности. Уверили себя и уверяют других в правомерности такого отношения к жизни.
С каким высокомерием они иногда говорят о повседневной реальности, с которой кормятся, но которая редко соответствует их высокохудожественным запросам и представлениям!
В этом тоже можно усмотреть религиозный подход.
*
Способность человека преображать мир только своим к нему отношением. По вере его! Как мир понимать, так и жить, так жизнь и строить.
Основной вопрос.
Кажется, что из жизни будто постепенно вымывается все идеалистическое.
«Как сон, как утренний туман» - наверное лучше не скажешь.
Жизнь предстает во всем своем материалистическом ужасе. В ужасе бездушного материализма.
Впрочем, духовные пропасти человеку опасней даже материалистического ужаса. К этому - последнему – еще как-то можно привыкнуть. Да люди и привыкают. Куда деваться! Опасней, страшнее – уклон не в материальное, а в что-то «психическое». Это уж точно – темное дело. Никто не знает толком, как с этим справляться, а то, бывает уже, и как лечить.
И тут же... Не есть ли материалистическая ясность просто особое проявление психической болезни?
Материализм.
«Материализм отменяет мудрецов вместе с их мудростью. Материальный космос все отменяет. Всю людскую важность».
Требуются дополнительные пояснения. Пока опять не забылись. Такого – сколько угодно!
Материализм, предполагающий то, что написано у Лосева:
«Мир без конца и предела, без формы и охвата; мир, нигде не кончающийся и пребывающий в абсолютной тьме межзвездных пространств; мир, в котором пребывает вечно неизменная температура в 273° ниже нуля; мир, состоящий из мельчайших атомов, различных между собою лишь в количественном отношении и вечно двигающихся по точнейшим и абсолютнейшим законам, создавая нерушимую и железную скованность вечного и неумолимого механизма; мир, в котором отсутствует сознание и душа, ибо все это — лишь одна из многочисленных функций материи наряду с электричеством и теплотой, и только лишь своекорыстие людей приводит нас к тому, что мы начинаем верить в какую-то душу, которой реально нет, и в какое-то сознание, которое есть пустой вымысел и злостная выдумка; мир, в котором мы — лишь незаметная песчинка, никому не нужная и затерявшаяся в бездне и пучине таких же песчинок, как и наша земля; мир, в котором не на кого надеяться, кроме как на свои руки, и в котором никто о нас не позаботится, кроме нас самих; мир в котором все смертно и ничтожно, но велико будущее человечества, воздвигаемое как механистическая и бездушная вселенная, на вселенском кладбище людей, превратившихся в мешки с червяками, где единственной нашей целью должно быть твердое и неукоснительное движение вперед против души, сознания, религии и проч. дурмана, мир-труп, которому обязаны мы служить верой и правдой и отдать свою жизнь во имя общего: я спрашиваю, разве это не мифология, разве это не затаенная мечта нашей культуры, разве мы можем умереть, мы, новая Европа, не положивши свои кости ради торжества материализма?»
Ни души, ни совести, ни жалости, ни любви, ни тоски, ни ужаса бесконечности...
И человека, может быть, нет. Тем более, человека, созданного по образу и подобию Божию.
А есть только разумное в какой-то мере животное. Ну, и бесконечный и вечный космос.
Логика.
Вопросы свободы, веротерпимости, толерантности... Публику запутали недиалектическим подходом к этим вопросам. Метафизический, формальнологический произвол в суждениях политиков и просто начальников заставляет людей делать как бы логически правильный выбор, а на самом деле - сознательно или зломысленно - вводят в заблуждение ложными, как бы логическими, ходами мысли».
«У природы нет плохой погоды...»
Поиски, начатые не сегодня. И не этим бедным автором.
Будто люди только это и искали. Это главное, что искали всегда.
На столетия успокаивались в поисках, считая, что все уже найдено, но потом поиски возобновлялись.
И сейчас эти поиски продолжаются. И будто бы даже с нуля.
Вопрос трудно сформулировать. Беспафосно.
Есть на эту тему песня на стихи Рязанова:
«У природы нет плохой погоды...»
Безрелигиозная советская эпоха научила обходиться без высших сил. Природа – и всё!
Что самое интересное – к этому можно привыкнуть. Те, кто жил в советское время, привыкли. Будто мир каким-то образом после 17-го года переменился в своих основах.
Только человек, только природа, только вселенная, только законы физики. Остались, конечно, непознанные вещи... Необъяснимые. Но объяснения им ищут, не прибегая к помощи чудесных сил.
Чуду нет места в этом мире. Разве что в образном смысле. Чудо жизни, чудо бесконечности и вечности, чудо высоких чувств, чудо природы человека, его мыслительных способностей, чудо появления на свет новой жизни…
И такой мир уже был. Он был построен в сознании миллионов людей. Этот мир был, конечно, несовершенен. Но мир всегда несовершенен.
Возможно ли нахождение в этом мире некого средоточия духовных устремлений? Взамен того, что предлагает религиозная традиция.
От чего-то уйти проще, чем прийти к чему-то. В этом проблема.
Научиться человеку жить в этом мире. В первом приближении – научиться тому, о чем говорит Рязанов:
«...Смерть желаний, годы и невзгоды -
С каждым днем все непосильней кладь,