Констанция теснее прижалась к Доминику, словно пытаясь взять на себя часть его боли. Доминик обнял ее, и они долго стояли, не говоря ни слова. Констанция слышала, как бьется его сердце, чувствовала тепло его тела. Доминик склонился к ней, и она почувствовала, как его щека коснулась ее волос.
— Спасибо, — прошептал он.
— Как бы я хотела помочь тебе, — ответила она, поглаживая его по спине.
— Ты помогаешь. Правда.
Поколебавшись, Доминик прижал ее к себе, и Констанция замерла в ожидании, но тут огромная дождевая капля упала на ее плечо.
— Что за черт?
Доминик отпустил ее и посмотрел на небо.
Они были так поглощены разговором, что совсем не обратили внимания на то, что происходило кругом. Небо заволокли пухлые серые тучи, похолодало.
— Нам лучше вернуться, — сказал Доминик, схватил Констанцию за руку, и они побежали вниз по холму, а капли становились все более частыми.
Прогремел гром. Тропинка стала скользкой от дождя, и они вынуждены были спускаться осторожнее. Вскоре они достигли деревьев, но дождь уже превратился в настоящий ливень, и ветви служили плохой защитой. Констанция вскрикнула и схватилась за голову, но было поздно — шляпку унесло порывом ветра.
Она поскользнулась и упала бы, если бы Доминик не поддержал ее. Он больно ухватил Констанцию за руку, и она устояла, но через два шага он сам оступился на мокрых листьях, и они упали в раскисшую грязь.
Доминик сел и посмотрел на Констанцию. Она хихикнула и попыталась вытащить ветку, зацепившуюся за его волосы. Он улыбнулся, а потом тоже рассмеялся. Дождь лил как из ведра, по их лицам стекали струйки воды. Доминик пригладил волосы и встал, потом помог подняться Констанции. Они поспешили к навесу, возле которого были привязаны их лошади. Раскаты грома не утихали, и лошади испуганно переступали с ноги на ногу.
|
|
Доминик показал на маленький коттедж.
— Иди в дом, переждем там дождь, он становится все сильнее. Я переведу лошадей под навес.
Констанция кивнула, ей совсем не хотелось вести лошадей вниз по холму, а потом ехать под дождем до летнего домика. Пока Доминик отвязывал лошадей, она, подобрав юбки, побежала к коттеджу. Ее бархатный костюм промок насквозь, испачкался в грязи. Ноги Констанции скользили на мокрых листьях и ветках.
Она повернула ручку и толкнула дверь, та со скрипом распахнулась, и Констанция вошла в дом. Она оставила дверь открытой, потому что в крошечном домике было полутемно. И еще там было холодно. Промокшая насквозь, Констанция задрожала. Обхватив себя руками, она заходила по комнате, оглядываясь.
Смотреть было особенно не на что — комната, из которой и состоял весь дом, была обставлена очень просто. Два небольших окна, одно почти совсем затенено разросшейся ивой. У стены стояла кровать, а в центре комнаты — стол со стулом. У небольшого камина — кресло-качалка. Возле кровати — пестрый плетеный коврик. На всем лежал слой пыли. Интересно, подумала Констанция, когда здесь в последний раз были люди. Должно быть, с тех пор прошли годы.
Доминик вбежал в коттедж и остановился, окидывая взглядом комнату.
— Боюсь, нам придется довольствоваться малым. — Он посмотрел на Констанцию. — Ты вся дрожишь.
— Немного. Здесь сыро.
— Сыро? Да ты насквозь промокла!
Констанция подумала о том, что выглядит она, наверное, неважно, и покраснела. От прически, конечно, ничего не осталось, мокрые волосы прилипли к лицу. Костюм был заляпан грязью, промок и прилип к телу.
|
|
Доминик подошел к камину и опустился перед ним на колени.
— Надеюсь, он еще работает, — сказал он, глядя на дымоход.
Доминик положил в камин поленья и принялся разжигать огонь, используя для растопки найденные в комнате клочки бумаги. Через некоторое время огонь занялся, и, к счастью, оказалось, что дымоход вполне исправен.
Констанция вынула из волос оставшиеся шпильки, отжала волосы и расчесала их пальцами, глядя, как Доминик раздувает огонь. Он повернулся к ней:
— Иди сюда, сядь у огня.
Констанция подошла ближе и остановилась рядом с Домиником. Он улыбнулся ей и, протянув руку, вынул из ее волос листок.
— Я, наверное, ужасно выгляжу, — пробормотала Констанция.
— Ты похожа на лесную нимфу, — ответил он, — очень мокрую лесную нимфу.
— Я и есть мокрая, — признала Констанция и снова задрожала.
— Ты должна раздеться, — сказал Доминик.
Их взгляды встретились, и его слова, казалось, повисли в воздухе. У Констанции перехватило дыхание.
— Я… э-э…
Она представила себе, как раздевается перед Домиником, и кровь бросилась ей в лицо, но не от стыда, а от вспыхнувшего в ней желания. Она представила, как Доминик расстегивает пуговицы на ее корсаже, снимает его, и снова затрепетала, но на этот раз не от холода.
Доминик резко отвернулся и огляделся, подошел к старому сундуку, стоявшему возле кровати, и открыл его. Вынул оттуда одеяло и встряхнул его.
— Вот, это почище, чем то, что на кровати. Раздевайся и завернись в одеяло. Повесим твою одежду у огня, чтобы быстрее просохла.
|
|
Он снял сюртук и повесил его на кресло-качалку, потом принялся расстегивать пуговицы на жилете. Констанция, как завороженная, следила за движениями его длинных сильных пальцев.
— Ну же, — хрипло сказал он, — ты должна раздеться, иначе подхватишь простуду. Я… я выйду, пока ты раздеваешься.
— Нет, ты промокнешь, там же настоящий ливень, — возразила Констанция.
— Я уже промок, — ответил Доминик.
Он был прав. Взгляд Констанции упал на его белую рубашку, прилипшую к груди и от дождя ставшую почти прозрачной. Сквозь тонкую ткань она видела темные круги его сосков, очертания его мускулов. Его бриджи для верховой езды тоже промокли насквозь и обрисовывали каждый мускул его бедер и ягодиц. Да это еще хуже, чем если бы он был совсем обнажен, подумала Констанция. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что рисовало ее воображение.
Осознав вдруг, что она уставилась на Доминика, Констанция отчаянно покраснела. Нужно было сказать что-то, но язык не слушался ее.
— Если ты отвернешься… — пробормотала она.
Доминик кивнул, подошел к сундуку и принялся рыться там в поисках еще одного одеяла. Констанция отвернулась к огню и дрожащими пальцами стала медленно расстегивать пуговицы корсажа. Потом она расстегнула юбку. Она была тяжелой от воды и мягко соскользнула на пол. Констанция стала снимать корсаж.
Она подумала о Доминике. Интересно, он действительно отвернулся или смотрит, как она раздевается. При мысли об этом по ее телу прокатилась жаркая волна. Сняв корсаж, Констанция остановилась и, не удержавшись, оглянулась через плечо.
Она не должна была этого делать, подумала Констанция. Это было неправильно. Доминик вел себя как настоящий джентльмен, он стоял к ней спиной. Он уже стянул сапоги и рубашку. Взгляд Констанции упал на его обнаженную спину, скользнул по его широким плечам и стройной талии. Она смотрела, как перекатываются мускулы на его спине, когда он расстегнул бриджи и стал снимать их. Это было нелегко, потому что они были насквозь мокрые.
Констанция знала, что поступает неправильно. Лучше уж видеть его в промокшей одежде, чем обнаженным. Она не могла оторвать глаз от напряженных мышц его ягодиц и бедер. У него были длинные мускулистые ноги. Констанция никогда не видела обнаженного мужчину и раньше стыдливо покраснела бы при одной мысли об этом, но она не ожидала, что Доминик окажется таким привлекательным. У нее закружилась голова.
Должно быть, она издала какой-то звук, потому что Доминик обернулся через плечо и поймал ее взгляд.
Констанция понимала, что должна отвернуться, что ей должно быть стыдно за свое любопытство, что она должна подождать, пока он снова отвернется, и только тогда раздеваться.
Вместо этого она повернулась к Доминику. Очень медленно, не отрывая от него глаз, она сняла корсаж и бросила его на пол. Теперь ее наготу прикрывала только тонкая сорочка и нижняя юбка. Доминик медленно повернулся. Его лицо было напряжено, глаза потемнели. Он неотрывно смотрел на Констанцию.
Ее взгляд скользнул по его телу. Она смотрела на его плечи, переливы мускулов под гладкой кожей, плоский живот. На груди, руках и ногах светлели волоски. Констанция опустила глаза. Волоски на груди дорожкой сбегали к животу и курчавились вокруг его мужского достоинства. Констанция не могла оторвать глаз от этого растущего на ее глазах копья. Она не знала, чего ей ожидать, никогда не думала, что это зрелище способно так подстегнуть ее желание. Дыхание Констанции стало частым и прерывистым, сердце стучало в груди как молот. Ее переполняли одновременно страх и возбуждение.
Она знала, что должна остановиться, должна одеться и бежать отсюда как можно быстрее. Но она не хотела этого делать. Да, она сейчас ею управляет не разум, а желание, но Констанция хотела этого. Она знала, что Доминик никогда не женится на ней, знала, что остальные назвали бы это ошибкой. Но сейчас ей было все равно. Она хотела Доминика. Что бы потом ни случилось в ее жизни, сейчас она хотела заняться с ним любовью. Она хотела, чтобы он сжал ее в своих объятиях и научил всему, что может быть между мужчиной и женщиной. Пусть остаток своих дней она проведет в одиночестве, сейчас она хотела познать страсть.
Констанция потянула за завязки сорочки, тонкая ткань натянулась на груди.
— Констанция… — выдохнул Доминик, — нет, ты не должна…
— Я хочу.
Он долго смотрел на нее, и тревога в его глазах сменилась возбуждением.
— Констанция…
Он медленно подошел к ней. Не отрывая от него глаз, Констанция стянула сорочку. Доминик подходил все ближе. Она развязала тесемки белой муслиновой нижней юбки, и та соскользнула на пол. Он остановился совсем близко. Она потянулась к завязкам на своих панталонах, но Доминик протянул руку и остановил ее. С легкой улыбкой на губах он развязал узкие ленточки, положил руки на ее бедра и спустил панталоны. Его руки скользили по телу Констанции, обжигая ее кожу.
Она судорожно вздохнула. Его ладони, загрубевшие от верховой езды, удивительно нежно касались ее тела, разжигая в нем желание. Констанция ощутила сладкое томление между ног.
Взгляд Доминика упал на ее груди с сосками, напрягшимися в ответ на его прикосновения. Он удовлетворенно улыбнулся. Глядя в глаза Констанции, Доминик продолжал ласкать ее тело, не пропуская ни одного изгиба. Он ласкал ее грудь, теребя пальцами соски. Его руки гладили ее по спине, скользили по бедрам.
Он прижал Констанцию к себе, и она почувствовала, как его восставшее мужское достоинство коснулось ее живота. Она закрыла глаза, и тут рука Доминика скользнула между ее ног. Констанция судорожно вздохнула, распахнув глаза. Его пальцы ласкали нежные складки. Констанция положила руки ему на плечи, а пальцы Доминика продолжали творить чудеса.
Никогда прежде она не испытывала такой бури эмоций, не представляла себе, что наслаждение может быть таким сильным, а ведь он даже еще не поцеловал ее. Тело Констанции трепетало от едва сдерживаемого желания, что-то словно взорвалось в ней, и она издала слабый крик.
Она таяла. По-другому и не скажешь, подумала Констанция. Она таяла, и колени ее подгибались, она держалась на ногах только благодаря сильным рукам Доминика. Она склонила голову ему на грудь и обвила его шею руками. Его сердце громко стучало, кожа была разгоряченной и влажной. Констанция слышала его хриплое дыхание.
— Доминик… — она подняла на него изумленные глаза, — это было больше, чем я… это было чудесно. Но то, другое…
Констанция смущенно умолкла, покраснев. Доминик посмотрел ей в глаза, снял с кресла одеяло и расстелил его на полу.
— Не волнуйся, дорогая, — сказал он, опуская Констанцию на одеяло и ложась рядом с ней, — мы только начали.
И тут наконец он поцеловал ее.
Глава 14
Он целовал ее так, словно в их распоряжении было все время мира, медленно, нежно. Констанция отвечала на его поцелуи, мечтая навечно остаться в его объятиях. Ее пальцы скользили по его телу, наслаждаясь прикосновением к коже. Она знала, что в нем бушует желание, что за его неторопливостью скрывается железная выдержка.
Констанции нравилось думать, что он хочет ее так же сильно, как и она его. Кончиками пальцев она погладила Доминика по груди, и он задрожал. Она и не представляла, что способна так быстро возбудиться после пережитого ею сладостного потрясения. Должно быть, на ее лице отразилось удивление, потому что Доминик посмотрел ей в глаза и улыбнулся.
— Ты думала, это все? — прошептал он, и, когда Констанция кивнула, склонился и поцеловал в уголок рта. — Нет, это не все. — Он коснулся губами ее шеи. — Далеко не все. Обещаю.
Он целовал ее щеки, подбородок, нежные веки, потом сжал губами розовую мочку уха. По телу Констанции пробежала сладкая дрожь. Она беспокойно задвигалась в его объятиях, не в силах больше выносить его дразнящую ласку. Грубая шерсть одеяла царапала ей спину, и эта грубость только удваивала удовольствие от прикосновения его нежных губ. Со вздохом Констанция провела пальцами по его спине, ощущая напряженные мускулы.
Его язык коснулся ее уха, и Констанция вздрогнула, возбуждение нарастало, и она уже не в силах была справиться с ним. Доминик лег сверху и развел ее ноги. Он опирался на локти, но Констанция ощущала прикосновение его груди к своей, его мужского достоинства к самой интимной части ее тела.
Доминик поцеловал ее в шею, и поцелуй этот был легким, как крылья бабочки. С бесконечным терпением он ласкал языком ее груди и напряженные соски. Она застонала от наслаждения, и ее пальцы впились в его ягодицы. Доминик сомкнул губы вокруг соска. Наслаждение, которое испытывала Констанция, было так велико, что граничило с болью.
Она прошептала имя Доминика и повернула голову, чтобы найти его губы. Когда она уже думала, что вот-вот взорвется, не в силах сдерживать себя, он выпустил из губ один сосок и принялся посасывать второй.
Констанция застонала и выгнулась, стараясь крепче прижаться к его телу. Желание пульсировало у нее между ног. Она почувствовала, что там стало влажно. Доминик шире развел ее ноги, и Констанция ощутила его напряженное мужское достоинство. Она застонала и подняла ноги, чтобы принять его в себя. Ее пронзила мимолетная боль, и она вскрикнула. Доминик помедлил, все его тело содрогалось от возбуждения. Но Констанция уже забыла о боли, она сгорала от желания и крепко прижала к себе его бедра.
Доминик вошел в нее, и она задохнулась от изумления. Он словно заполнил пустоту в ней. Она хотела, чтобы он проник глубже, хотела обладать им.
Он принялся двигаться в ней, поначалу неторопливо, затем со всевозрастающей быстротой, и Констанция поняла — вот то, чего ей так не хватало. Он медленно вынимал свое копье и снова всаживал в нее, глубже, сильнее, двигался все быстрее и быстрее…
И она двигалась вместе с ним, стараясь подстроиться под его ритм, чувствуя, как наслаждение растет в ней, с каждым его движением становясь все более сильным. Констанция вцепилась пальцами в одеяло. И потом вдруг… наслаждение достигло своего пика и взорвалось в ней ослепительной вспышкой. Она вскрикнула, выгнулась навстречу его последнему мощному толчку и услышала его хриплый стон.
Тело Доминика расслабилось, он уткнул лицо ей в шею. Констанция слышала, как постепенно замедлялось его дыхание. У нее не было ни сил, ни желания что-то говорить, все мысли перепутались.
Он прижал губы к шелковистой коже ее шеи, потом лег рядом и прижал Констанцию к себе. Она прижалась к груди Доминика, удобно устроившись в его объятиях. Ее пальцы легко ласкали кожу на его груди.
Так вот что это такое — любить мужчину. Констанция не знала прежде любви, да и как она могла знать? Чувства ее никогда не были такими яркими, она никогда раньше всецело не принадлежала мужчине — телом и душой.
Она знала, что все теперь многократно усложнилось, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Сейчас она хотела наслаждаться моментом, своей близостью с Домиником. Он повернул голову и поцеловал ее в лоб, потом поднес ее руку к своим губам и поцеловал каждый палец.
— Ты самая красивая женщина в мире.
Констанция улыбнулась, зная, что он смотрит сейчас на нее другими глазами, и радуясь этому. Он начал перечислять ее достоинства, и она вынуждена была поцеловать его, чтобы заставить умолкнуть. Прошло несколько прекрасных минут.
— Констанция, — сказал наконец Доминик, и она услышала в его голосе твердость.
Она была совершенно уверена, что не хочет слышать то, что он собирается сказать.
— Нет, — ответила она поспешно, прижимая пальцы к его губам, — давай не будем говорить об этом сейчас. Потом у нас будет достаточно времени.
— Мы должны возвращаться.
— Я знаю.
Она с трудом оторвалась от Доминика, стараясь не смотреть на него. Она знала: это ослабит ее решимость. Встав, Констанция собрала свою разбросанную по полу одежду и быстро оделась. Костюм, к сожалению, был еще влажным, плотная ткань впитала много воды, хорошо, что сорочка успела высохнуть.
Огонь угас, но Доминик, одевшись, поворошил золу, чтобы убедиться в этом. Констанция смотрела на него, расчесывая волосы пальцами и стараясь скрутить их в простой узел на затылке. Волосы были густые и длинные, а половину шпилек она растеряла, кроме того, у нее не было зеркала — все это усложняло задачу. Наконец ей удалось привести волосы в порядок.
Выглядит она, наверное, ужасно, подумала Констанция: одежда мокрая и заляпанная грязью, волосы растрепаны. Но ей было все равно, в ней еще пылал огонь пережитого наслаждения. Доминик повернулся, и их глаза встретились.
— Констанция… — сказал он и шагнул к ней.
Она без колебаний бросилась к нему в объятия, обхватив его шею руками. Он поцеловал ее и крепко прижал к себе.
— Мы должны идти, — прошептал он.
— Я знаю.
— Мне меньше всего на свете хочется уходить отсюда.
Констанция улыбнулась.
— Но мы должны, — ответила она, — нас ждут.
Доминик вздохнул:
— Ты права.
Он склонился к ней, еще раз поцеловал, и они вышли из домика. Доминик привел лошадей, и они стали спускаться вниз по холму, ведя лошадей в поводу.
Вокруг было тихо, воздух, напоенный дождем, был свеж. Тучи рассеялись, и на голубом небе сияло солнце, заливая все вокруг теплым золотистым светом.
Доминик и Констанция шли, держась за руки и то и дело поворачиваясь друг к другу. Констанции казалось, что они единственные люди на земле. Когда они присоединятся к остальным, все изменится, и она это знала, но не хотела думать об этом. Ей хотелось продлить минуты счастья.
Дойдя до места, где они оставили Маргарет, Каландру и остальных, Констанция и Доминик никого не обнаружили. Это было неудивительно, учитывая прошедший ливень. Несомненно, при первых признаках дождя они поспешили укрыться в летнем домике.
По правде говоря, Констанция была этому рада, потому что она могла провести наедине с. Домиником еще несколько минут. Они сели на лошадей и продолжили свой путь. Когда из-за поворота на некотором отдалении показался белоснежный дом, Констанция ощутила печаль. Короткое счастье закончилось, они возвращались в обычную жизнь. Констанция вздохнула.
— Я знаю, — сказал Доминик, взглянув на нее, — мне тоже не хочется возвращаться.
Констанция улыбнулась, обрадованная его словами, но настроение у нее стремительно портилось. Теперь, когда она в состоянии была рассуждать здраво, Констанция припомнила все причины, по которым Доминик никогда не женится на ней. Совсем скоро они вернутся в Лондон, и все будет кончено. А до этого, находясь среди многочисленных гостей, они вынуждены будут притворяться, лицедействовать. Доминик не сможет взять ее за руку, обнять ее, а она не сможет посмотреть на него так, как хотелось бы — выражая взглядом всю любовь к нему. В обществе существовали строгие правила, ограничивающие поведение жениха и невесты, что уж говорить о мужчине и женщине, которые не были даже помолвлены… они просто не смогут выказывать друг другу явную симпатию, не говоря уже о том, чтобы дотронуться друг до друга.
Подъезжая к летнему домику, Констанция заметила, что на крыльце стоят несколько человек. Ее сердце болезненно сжалось. Она бросила тревожный взгляд на Доминика. Он смотрел на стоявших на ступеньках людей, и лицо его было словно высечено из камня.
Констанция вдруг поняла, что все обстоит даже хуже, чем она себе представляла. Они с Домиником были на грани скандала. Они долго могут рассказывать про дождь и про то, как им пришлось искать убежище, но эти объяснения вряд ли помогут. Они провели наедине по меньшей мере два часа и половину этого времени — в уединенном коттедже.
Констанция пожалела, что не застала Каландру, Маргарет и остальных на поляне. Тогда возвращение было бы не таким тягостным, кроме того, если бы они вернулись все вместе и остальные участники поездки не стали бы рассказывать о том, что Констанция и Доминик были вместе, этот факт, наверное, удалось бы скрыть. Впрочем, вряд ли… Маргарет, конечно, была кузиной Констанции и, следовательно, была кровно заинтересована в защите их доброго имени, а Каландра была просто милой девушкой и другом Франчески и Доминика, но правда наверняка выплыла бы наружу. Что толку думать об этом теперь, когда истину уже не скрыть?
Если у Констанции еще и теплилась слабая надежда, что скандал удастся замять, от этой надежды не осталось и следа, когда она увидела спускающуюся по ступенькам Мьюриэль. Ее лицо выражало холодную ярость.
— Вот черт, — пробормотал Доминик, соскакивая с лошади.
Не взглянув на Мьюриэль, он подошел к Констанции, чтобы помочь ей сойти с седла.
— И где же вы были, позвольте спросить? — осведомилась наконец Мьюриэль, не в силах больше сдерживаться.
Доминик сделал шаг вперед, встав между Констанцией и Мьюриэль, и удивленно поднял брови.
— Непогода застала нас врасплох.
— Да, я вижу, — отозвалась Мьюриэль, выразительно глядя на Констанцию.
Щеки Констанции залил густой румянец, она инстинктивно подняла руки к волосам. Она понимала, что все смотрят на нее, понимала, что ее одежда выглядит плачевно — мокрая и грязная, а на голове вместо прически бог знает что. И на ней не было шляпки, которую ветер сдул с ее головы.
— Вы, наверное, беспокоились о нас с Констанцией, — спокойно сказал Доминик, глядя на Мьюриэль, — приношу свои извинения.
— Да, мы боялись, что с вами случилось что-то ужасное, — поспешно сказала Франческа, сбегая по ступенькам и обнимая Констанцию. — Бедняжка, должно быть, вам пришлось несладко.
Глаза Констанции наполнились благодарными слезами. Франческа явно давала понять всем, что Констанция находится под ее покровительством, а если сама леди Хостон не видит в случившемся ничего ужасного, то что остается делать остальным?
— Мы промокли насквозь, — сказал Доминик, — нам еще повезло, что удалось укрыться от дождя.
— Укрыться? — растерянно переспросила Мьюриэль, но уже через мгновение в ее глазах мелькнул гнев. — Где? В том коттедже? По пути на мыс? И вы были там совсем одни?
— Мьюриэль! — укоряюще сказала Франческа.
Но Мьюриэль уже было не остановить. На ее лице появилась триумфальная улыбка.
— Вы несколько часов были с лордом Лейтоном наедине! — воскликнула она ядовито. — Ваша репутация, мисс Вудли, безвозвратно погублена.
Констанция оледенела. За спиной Мьюриэль раздалось перешептывание остальных гостей. Констанция хотела заявить, что в коттедже ничего не произошло, но это была неправда. Если она скажет это, не поймут ли остальные по ее лицу, что она лжет?
— Мьюриэль, замолчите! — воскликнула Франческа. — Они прятались от непогоды. Вы думаете, лучше было бы, если бы они все это время простояли под дождем?
Констанция чувствовала направленные на себя взгляды, и щеки ее густо порозовели от смущения. Мьюриэль явно наслаждалась ее унижением. Она посмотрела на Констанцию, и глаза ее блеснули злобой.
— Ваше имя запятнано, мисс Вудли, — прошипела она. — Ваша репутация погублена. Никто не захочет жениться на…
— Леди Мьюриэль! — Голос Доминика был холодным и резким. Мьюриэль растерянно умолкла. — Я уверен, если бы вы как следует подумали, то поняли бы, что репутации мисс Вудли не нанесено никакого вреда, ведь она была наедине с мужчиной, с которым помолвлена.
Все окружающие, включая Франческу, изумленно уставились на Констанцию, она сама, открыв рот, смотрела на Доминика. Кровь отхлынула от лица Мьюриэль, она побледнела как полотно. Только сейчас она поняла, что наделала.
— Нет, Доминик… — выдохнула она чуть слышно.
Он спокойно посмотрел на нее, а потом повернулся к Констанции:
— Простите, дорогая, что объявил об этом так неожиданно, но я не мог позволить, чтобы наше поведение расценили неправильно.
Он оглядел гостей, стоявших за спиной Мьюриэль. Их лица отражали самые разнообразные эмоции — от шока до жадного любопытства, но уже через несколько секунд под стальным взглядом Доминика эти эмоции сменились равнодушной вежливостью.
Неловкое молчание прервала Каландра.
— Какая прекрасная новость! — воскликнула она. — Франческа, и ты молчала!
— Я не могла сказать, — легко ответила Франческа, — меня заставили поклясться, что я сохраню это в тайне.
— Поздравляю, Доминик! — Каландра подошла ближе. — Констанция, я так рада, что вы будете жить рядом, мне будет не так скучно. — Она обняла Констанцию за плечи и, склонившись к ней, прошептала на ухо: — Вы в порядке?
Констанция кивнула:
— Да, спасибо!
Ей трудно было говорить, в горле стоял комок. Господи благослови Франческу и Каландру за их доброту, подумала Констанция, они спасли ее.
— Доминик, не будь глупцом! — воскликнула Мьюриэль.
Франческа повернулась к ней с мрачной улыбкой.
— Думаю, вы так же, как и все здесь, удивлены этой хорошей новости, Мьюриэль, — сказала она.
Подойдя к Мьюриэль, Франческа взяла ее под руку, отвела в сторону и, понизив голос, сказала:
— Вы ведете себя глупо. Своими интригами вы уже добились того, чего хотели меньше всего на свете. Я предлагаю вам закрыть рот, пока вы не успели основательно навредить себе и своей семье.
Любезно улыбаясь, Франческа посмотрела Мьюриэль в глаза. Та отдернула руку и злобно взглянула на Франческу. Метнув уничтожающий взгляд на Констанцию, Мьюриэль повернулась и направилась к своей лошади, вырвала у остолбеневшего конюха поводья. Оправившись от удивления, он подсадил ее в седло, и Мьюриэль ускакала, не оглянувшись.
— Мне кажется, нам всем пора возвращаться, — спокойно сказала Франческа, поворачиваясь к гостям, будто в поведении Мьюриэль не было ничего странного.
— Вы должны поехать со мной, Констанция, — сказала Каландра, — я хочу, чтобы вы рассказали мне все о предстоящей свадьбе.
На обратном пути Франческа и Каландра ехали рядом с Констанцией, словно охраняя ее. Несмотря на слова Каландры, ни о помолвке, ни о свадьбе они не говорили. Обе женщины справились только, не замерзла ли Констанция в мокрой одежде.
Констанция была им безмерно благодарна. Она была уверена, что Каландра едет рядом только для того, чтобы никто не приставал к Констанции с вопросами. В этот момент Констанция не в состоянии была поддерживать разговор, даже с Франческой.
Совсем недавно она была абсолютно счастлива, отказываясь думать о реальности, но сцена с Мьюриэль пробудила в ней мстительные чувства. Констанция не могла поверить, что она была так глупа и безрассудна. Она же знала, что ее поведение вызовет скандал, но это не остановило ее. Ей не приходило в голову, что кто-нибудь вроде Мьюриэль сделает все, чтобы представить ситуацию в черном свете. Она должна была быть более осторожной, подготовиться как-то к встрече с Мьюриэль. Из-за того, что она оказалась такой дурой, Доминик пожертвовал всем, чтобы спасти ее репутацию. От этой мысли Констанции стало совсем плохо.
Смущение от любопытных взглядов и перешептываний, унижение — все это не шло ни в какое сравнение с чувством вины, которое она испытывала по отношению к Доминику. Констанция не обманывала себя, она понимала, что он сделал это заявление вовсе не потому, что хотел жениться на ней. Нет, он просто поступил как настоящий джентльмен. Услышав, что Мьюриэль подвергает сомнению честь Констанции, он сделал единственное, что могло ее спасти. Но, сделав это заявление, он уже не мог взять свои слова назад. Джентльмен не может расторгнуть помолвку, особенно в случае, когда под вопросом честь невесты. Ему придется жениться на ней.
Констанция посмотрела на Доминика, едущего рядом с Франческой. Его лицо было мрачным, ясно было, что он злится. Глаза Констанции налились слезами. Меньше часа назад он смотрел на нее, и в глазах его она видела желание и, может быть, любовь. Теперь он будет смотреть на нее с ненавистью.
Тут Констанцию поразила еще одна мысль, которая показалась ей хуже всех предыдущих: а что, если Доминик решил, будто она сознательно отдалась ему в надежде на подобный результат? Констанция слышала о женщинах, которые намеренно компрометировали себя в обществе мужчины, чтобы заставить его жениться. Если Доминик в самом деле принимает ее за одну из таких женщин…
Когда они подъехали к дому, Доминик спешился и подошел к Констанции, чтобы помочь ей спешиться. Она с тревогой взглянула ему в глаза, но ничего не смогла прочесть в них.
— Прошу прощения, я должен уйти, — сказал он тихо, — у меня есть дело, которое я обязан завершить.
Констанция замерла. А что, если это «дело» связано с их так называемой помолвкой?
— Доминик, нет… — сказала Констанция.