А в Кишиневе все происходило по сто раз повторенному и изрядно надоевшему сценарию. Руководство Молдовы пряталось, не подходили к телефонам, застигнутые – врали, уверяя, что «все не так!» Не было, мол, танков, когда гусеницы танков утюжили асфальт на центральных улицах Бендер. Не было самолетов – когда бомбы падали на пригород Тирасполя, Парканы, и вообще не было вторжения, а лишь защита полиции от напавших на нее гвардейцев. И, повторяя всю эту чушь, многие из них все-таки нервничали и тряслись, мысленно торопя события, надеясь, что быстрый захват Бендер попросту прекратит всякие там перемирные разговоры.
Я пытаюсь вновь разобраться в ворохе сведений, выделить самое характерное или хоть самое яркое, что ли!
Несомненно, в первые часы город охватила паника. Не было никакого организованного отпора. Сумятицу увеличивали мечущиеся по улицам испуганные жители, и те, что искали своих или пробирались домой, и те, кто пытался достать хлеба и молока для детей в еще не разгромленных магазинах. Какое-то организованное сопротивление началось только в самом здании горисполкома, да в рабочкоме, куда прорывались отдельные группы защитников, требуя оружия, и разыскивая своих командиров. Но, как уже говорилось, еще утром 19-го никтоне знал, не чуял беды.Кажется, лишь командир местного батальона республиканской гвардии, Ю. Костенко, почуял неладное. Он даже арестовал нескольких военнослужащих Молдовы, нелегально проникших в город. Тем часом сочинили листовку, призывающую к миру и согласию. Вот за этой-то листовкой и отправились в типографию двое гвардейцев, тут же схваченных полицаями.
События дальше разворачивались стремительно. Полицейские напали на автомобиль гвардейцев, кто-то вызвал милицию, началась стрельба. (Кстати, оружие полицейским завозили заранее, прикрывая его щебенкой.) В Варнице спешно созвали волонтеров Народного фронта Молдовы, идти на помощь якобы осажденным полицейским. На площади перед горисполкомом как раз в этот час столпились родители с колясками, разбиравшие своих детей из детского сада. Когда с крыши соседней фабрики «Флоричка» по ним началась стрельба. Матери стали падать грудью на коляски, своим телом прикрывая малышей от пуль. К счастью, никто не был убит. Верно, хотели только попугать. Люди, бежавшие к своим домам, осклизались на грудах битого стекла, так как из магазинов, расположенных против горисполкома, были выбиты все окна.
В. Когут в это время по радио призвал полицию и гвардейцев прекратить огонь и разойтись. Уже появились первые трупы. Далее цитирую по книге Волового:
«Стрельба разгоралась. Кто-то высказал мысль, что в Кишиневе произошел военный переворот, и к власти пришли И. Косташ и А. Плугару, они-то, мол, и развязали войну». Парадокс заключался в том, что все время продолжались телефонные переговоры Бендерского горсовета с кишиневской администрацией в лице председателя комиссии парламента Молдовы по борьбе с преступностью В. Берлинского, который, впрочем, тоже «удивлялся и не понимал». Прочие попрятались, и их было никак, ну никак невозможно найти! По-прежнему муссировался слух о необходимости помочь осажденной полиции.
А в Бендерах начинались школьные балы, начинался концерт во дворце культуры.
С Суворовской горы шла молдавская техника: бронетранспортеры, танки, КамАЗы с десантом, с белыми повязками на рукавах – чтобы различить своих, полевая форма у тех и других была одинаковая. На город все гуще падали снаряды.
Комбат Костенко в четыре часа уехал домой, а к пяти на казарму батальона устремились два бронетранспортера. Хорошо подготовленная часть не теряется и в отсутствии командира. Гвардейцам с помощью КамАЗа, обшитого бронелистами, удалось загнать бэтээры во двор и заблокировать въезд в него. Молодые опоновцы, занявшие, было, село Протягайловку, потеряв эти два бэтээра, кинулись, что называется, врассыпную, стреляя в воздух, и побежали к Гербовецкому лесу.
Любопытно сравнить официальную версию действий полиции комиссара горотдела полиции В. Гуслякова, где полицаи выглядят эдакими ангелами, охраняющими детей, а погибший в бою младший лейтенант Зудин невинно пострадавшим (без оружия! В гражданской одежде!) с рассказом одного из полицейских, признававшегося в том, что их вооружили еще первого апреля, что Гусляков разрабатывал план захвата моста через Днестр, что погибший Зудин попросту перебегал под огнем на позиции, которые следовало занимать по плану обороны «Перебегал без бронежилета, его пуля и свалила».
Костенко, которого искали, чтобы прекратить стрельбу, уже вел бой с наступающими опоновцами.
Скажем сразу, по всеобщему мнению бендерчан, без Костенко город бы пал в первые же часы и даже минуты штурма.
Вступали в бой отряды МСО – местной городской самообороны, с боями отступавшие к центру. Не хватало патронов, на все ТСО было всего пятьдесят автоматов, да и многие бойцы, по случаю пятницы, ушли домой.
К вечеру тут узнали, что по Коммунистической (улица, параллельная Суворовской, поближе к центру) движутся молдовские бэтээры с десантом и БМП (боевая машина пехоты). Бойцы ТСО привязали мины к деревьям, и когда те подошли, взорвали их. Взрывом смело десант с бэтээров.
- Я поинтересовался, а где БМП? – досказывает командир подразделения ТСО – разведка нашла машину у продовольственного магазина напротив фабрики «Флоаре». Экипаж «героически» грабил магазин.
Пьяные опоновцы с какой-то упорной дуростью стреляли даже по машинам «Скорой помощи», пытавшейся подобрать ихних же, молдовских раненых. Уже часам к семи вечера по дуге железной дороге, огибающей крепость, подошел дизельный поезд с опоновским десантом – человек сто. Часть из них побежала к мосту через Днестр, часть, ведя огонь, к станции. Регулярные войска Молдовы и волонтеры все прибывали и прибывали, с севера от Варницы, от Суворовской горы, где копилась бронетехника и батареи.
Костенко пытался сделать из пожарной машины огнемет для штурма полиции, что оказалось технически невозможно.
С крыши строящегося общежития, и из слуховых окон в центре уже велась по городу снайперская стрельба. К вечеру к молчаливой крепости подошли со стороны Варницы молдовские волонтеры с гранатометами и опоновцы в защитной форме. Подошла техника – несколько десятков МТЛБ и бэтээров, и открыли огонь вдоль крепости, по направлению моста. В девятом часу на тягачах были подвезены сюда две артиллерийские батареи по шесть пушек (предыдущая колонна БМП и БТР ушла в город) позже подвезли минометную батарею (по-видимому, здесь и командовал полковник Карасев).
В сгущающихся сумерках по городу, со стороны Суворовской горы, полетели ракеты «Алазань»[4] одна разорвалась прямо в крепости. Начались пожары. В наступающей темноте вспыхивали красные языки пламени, небо прочерчивали струи трассирующих пуль.
Только тут, наконец, горисполком решением исполкома и Совета обороны города (были сам Когут, Харченко и др.) принял решение подымать людей на защиту Бендер. (Это касалось милиции и заводских рабочих отрядов, которые надо было еще собрать.) Свидетели последующих событий уверяли меня, что наибольшую дисциплину и мужество проявили как раз эти рабочие отряды. Но им не хватало оружия! Пока в Кишиневе решали, правомерно ли, что наряду с полицией и ОПОНом для захвата города используются части регулярной армии (меж тем они уже использовались!), а Мирчо Снегур прятался от телефонных звонков, ожидая реляции о взятии Бендер, рабочие по одному – по два пробирались к осажденному горисполкому и расположенному напротив него рабочему комитету, а через Днестр, под пулями, проскочили в город три десятка казаков, вызванных кошевым атаманом Сорокалетовым. У республиканской гвардии Тирасполя казаки получили пять гранатометов и пятнадцать снарядов к ним. В Бендерах на площади перед горисполкомом их встретило около сотни мужчин и парней, просивших оружия. Помочь им было, увы, нечем.
Казаки тотчас разбились на пятерки. Семеро поднялись на главпочтамт, а походный атаман Дриглов, взяв два гранатомета и шесть снарядов, пошел уничтожать технику, уже густо наводнившую улицы. Пользуясь тем, что у защитников не было тяжелого вооружения молдовские БТР и МТЛБ, самоходные установки «Шилка» челноками сновали по улице Суворова. Колонны шли от Суворовской горы к мосту. Были атакованы казармы гвардии и горсовет, защитники коего отвечали автоматным огнем.
Группа Дриглова расположилась во дворе магазина на углу улиц Суворова и Советской. Цитирую: «Среди них был О. Оттингер, по национальности немец, но считавший себя казаком, так как казак, - говорил он, - это не нация, а понятие интернациональное. Именно этому парню удалось подбить из гранатомета вначале один, затем другой бронетранспортеры, прорывавшиеся к исполкому. Его в это время прикрывал Дриглов. Однако, когда Оттингер пытался добить убегавший БТР, с крыши девятиэтажного дома напротив выстрелил снайпер и убил его. Затем в Дриглова метнули две гранаты. Первую он поднял и отбросил, вторую успел поднять и замахнуться, но она разорвалась у него в руке. Дриглов упал на Оттингера, и так вместе они и лежали. Рядом находившийся казак Сорокалетов был тяжело ранен, и успел заползти в подъезд (его сумели доставить в санбат только через сутки, и Сорокалетов умер во время операции). Еще одного казака скосила очередь из промчавшегося БТР.
У защитников горисполкома не было ни гранат, ни, даже, бутылок с горючей смесью. Со стороны поликлиники прорвалась МТЛБ, расстреливали все подряд. Подбить ее было нечем. В районе ресторана «Нистру» на набережной Днестра, ополченец Владимир Шефир атаковал самоходную установку «Шилка», выстрелив по ней из гранатомета «Оса». По национальности он был немец, накануне этих событий получил визу в ФРГ. Но как только зазвучал сигнал тревоги, он сразу стал в ряды защитников города. К сожалению, выпущенная им граната только скользнула по броне. «Шилка» развернула стволы, и сразу из всех четырех расстреляла его в упор. Вот что говорит Володина девушка, готовившая чай для защитников города: «Попив воды, Володя, помню, сказал, что если до утра Бендеры выстоят, то выстоит и Приднестровье. Затем, взяв чайник, он побежал к ребятам.»
Мир праху твоему, Володя! А может быть, и не надо было тебе уезжать в чужую для тебя бюргерскую рассудочную Германию! Там бы ты скоро почувствовал себя ненужным и чужим. Ты погиб, защищая свою родину, и пусть теплый ветер с Днестра овевает твою могилу!
…А в крепости, куда уже падали снаряды, рвались склады, горела техника, действовал один приказ: молчать и не ввязываться. И какой-то молдовский генерал Т. Добиджа имел наглость угрожать, что-де, ежели крепость будет укрывать у себя ополченцев, он откроет по крепости огонь.
Только тут генерал Неткачев позволил армии… отстреливаться в случае нападения на крепость!
День 20-е июня начался с массированного обстрела города артиллерией и ракетами «Алазань». Ночью почти непрерывно к центру города и автомобильному мосту через Днестр подходили все новые колонны молдовской техники, БТР, орудия, минометные установки, самоходки «Шилка», грузовики с пехотою.
В предутренней темноте к исполкому пробился рабочий отряд с завода «Прибор». Они смогли получить в гвардии оружие, патроны и гранаты, и долго, окольными путями, потеряв одного из своих, пробирались к центру города. Подходили иные. Впоследствии, по спискам, защитников насчитали 96 человек.
Люди продолжали верить в помощь 14-ой армии. И когда пошла техника, кто-то подумал, что наши, бросались встречать. Но это была молдовская армия, двагрузовых ЗИЛа с людьми, тянувшие две зенитные пушки, три автомобиля ГАЗ-53 и МАЗ, тащившие на прицепах зенитные пулеметы. ЗИЛы с пушками выехали на площадь, открыв стрельбу по выбежавшим ополченцам. Двоих срезало, третий, с криком: «Румыны!» - побежал назад. (Здесь тоже Снегуровскую армию называли румынами, хотя на машинах сидели, проводниками, свои же городские полицейские, а команды отдавались на русском языке.)
Однако «румыны» не знали про казаков, все еще находившихся на крыше главпочтамта. На перекрестке Лазо и Суворова на колонну обрушился огонь казаков. Автомобиль вспыхнул, начали рваться боеприпасы. В следующей машине взорвался баллон с газом. Для полного разгрома колонны одного гранатомета не хватило. Казаки начали забрасывать машины гранатами. От взрывов боезапаса летели последние стекла в окрестных домах. Останки тел опоновцев взрывами раскидывало по сторонам. Слово казачьему атаману:
«Запылал гигантский костер. Стало ясно, что мы эту колонну разгромили. Тогда ребята сели на крыше в круг и запели подгрохот рвущихся боеприпасов: «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить…» С неба начали падать осколки, и атаман увел своих ребят на четвертый этаж.
Ю. Костенко воротился из Тирасполя 19-го часов в семь вечера. Пытался пробиться в батальон – не удалось. Вся техника, что стояла у рабочего комитета города (УАЗики, КаМАЗ, «Нива») была расстреляна румынским БТР.
Начальник обороны Приднестровья, Кицак, по телефону из Тирасполя, звонил, узнавал, не верил происходящему, убеждал, что это провокация, что огонь скоро прекратят.
К 23 часам в рабочкоме развернули медсанбат.
В 4 часа утра двадцатого началась атака. Отбиваясь, берегли патроны. Отбили у опоновцев пулемет, стреляли из него. В 14 часов Костенко по всей линии обороны приказал стрелять одиночными. Ни бронетехники, ни боеприпасов. В рабочкоме царило состояние полной безысходности.
Но что-то начинало сдвигаться и в настроениях 14-ой армии. По очередной колонне румынских МТЛБ и БТР-80 ударили из крепости (впрочем, стреляли пробившиеся туда милиционеры). Рассказывает работник милиции:
«Мы пошли в крепость зашли в штаб, где собрались офицеры. Рассказали, что на город совершено нападение, спросили, будут ли они или нет воевать за город? В ответ прозвучало общее «да!». Я подошел к командиру, потребовал оружия. Он отказал. Тогда я передернул затвор, и говорю: «Не дашь, расстреляю!» Договорились позвонить его начальнику. Тот говорит: «Раз так, - берите всю ответственность на себя». Мы вскрыли склады, выдали офицерам гранатометы, патроны. Тут же стали подходить солдаты, - мол, ежели не дадим им оружия, они уйдут из крепости. Выделили и им. Я понимал, что в городе идет война, и что без оружия не устоим. Уже к началу нового дня (20-го) разбросали людей по позициям и приготовились к бою. Когда пошла колонна румынской техники, поразились, насколько плотно машины следуют друг за другом. Первый МТЛБ подбили сразу, БТР успел уйти по трассе. Выстрелами остановили и еще несколько бронированных машин. Автобусы, набитые солдатами, постигла та же участь. Часть техники все же успела проскочить. Четыре МТЛБ через автомобильный мост двинулись на Парканы, но их отбили огнем, подбив одну из машин. Думаю, что это была атака для захвата моста и плацдарма на левом берегу».
У Ю. Костенко в батальоне, сообщает Воловой, было 400 человек и 500 автоматов. На самом деле (батальон только еще организовывался) у него было всего 180 бойцов (даже 177). Ждали рассвета (в ночь на 20-е), просили армию поддержать штурм моста. Опоновцы били по зданию исполкома, стараясь сбить флаг. Но флаг упорно стоял. Две девушки 19-ти лет, с медобразованием, случайно оказавшиеся в исполкоме, взяли на себя заботу о раненых. Они-то и пытались спасти Сорокалетова, принесенного, наконец, в медсанбат (до того, под огнем, невозможно было миновать площадь). Не было того, другого, третьего. Вместо катетера использовали оболочку телефонного кабеля. И шли бесконечные звонки в Кишинев, в парламент Молдовы, а там все обещали разобраться, и слали новые колонны бронетехники в упрямый город.
Горожанка Ульянова: «На рассвете началось что-то страшнее. Сначала раздавался оглушительный заливистый свист, потом подымалась бешеная стрельба, продолжалась минут пятнадцать, и стихала до очередного свиста. А особенно жутко стало, когда полетели, - я не знаю, что это было – какие-то ярко огненные шары. Они летели, и было такое впечатление, что летят прямо в тебя, в твою квартиру. Стоишь и не знаешь, что делать и просишь только Бога, только его, потому что больше некому тебя спасти.
Когда рассвело, бояться уже не было сил. Небо заволокло дымом и гарью. Мы вскрыли подвал, жители собрались туда. В минуты затишья выходили во двор, глотнуть свежего воздуха. Но разве можно было назвать его свежим: пропитанный гарью пожаров, горький от горелого пороха, он вызывал сухой кашель. Рядом от прямого попадания снаряда загорелось несколько квартир. Мы позвонили пожарным, но нам ответили, что все пожарные машины расстреляны, тушить пожары некому и нечем.
К 9 часам утра 20-го Военными Силами Молдовы захвачены депо и вокзал, обстрелян шелковый комбинат. Бронетранспортеры Молдовы с десантом проследовали к казармам 2-го батальона гвардии. По кишиневской трассе движется румынская бронетехника.
В это время к гвардейцам шли и шли добровольцы, просили, требовали оружия. Какая-то бабушка пришла с большой куклой, просила начинить ее взрывчаткой:
- Пойду, мол, в полицию, и взорву себя. «Я пожила при румынах, и знаю, что это такое. Мне осталось мало жить, так хоть нескольких за собой потащу».
Число раненых в медсанбате батальона перевалило уже за двести человек. Надеялись лишь на то, что, по слухам, с левого берега готовятся отбивать мост. «Это было единственной нашей надеждой». Президент МНР И. Смирнов тщетно упрашивал Неткачева вмешаться, разъединить, остановить бойню, хотя бы дать технику из заминированных Неткачевым складов. Звонили маршалу Шапошникову. Он отказывался помочь. «Мне пришлось его спросить, чего он ждет? Сколько нужно трупов в Бендерах, чтобы армия что-то предприняла?» Меж тем не дремал женский забастком. К заминированным складам подкатили бульдозеры. Только тут генерал Неткачев согласился дать три танка… Но каких! Это были учебно-боевые машины, без пулеметов, с испорченными механизмами. В Парканах царило неразбериха. Танкистам, что сели в неизученные ими машины, кричали: - «Скорей!»
- И вот эти испорченные танки пошли в атаку на мост. Непристрелянные орудия палили не туда, куда показывал прицел. Все-таки подбили один румынский БТР. Кто-то влез накоротко в танк перед самой атакой и отключил механизм заряжания. Пулемет не работал. Душила злость. Пришлось отступать. Потом румыны подвезли орудия (это был расчет Карасева). Танки не были поддержаны пехотою. Во вторичной атаке орудия Молдовы подбили и сожгли два танка. Раненый танкист уже в городе узнал, что румынские солдаты убежали от орудий и огонь вел офицерский расчет.
При исправных машинах и согласованном командовании в город можно было прорваться уже тогда.
А в парламенте Молдовы все разговаривали, и народный депутат В. Шопа уговаривал Берлинского допустить его к Мирчо Снегуру, который отказался от встречи, но заявил, что в 16 часов дня Бендеры должны сдаться и сдать оружие, иначе город будет уничтожен.
В атаку на исполком пошел опоновский десант, около 300 человек. От взрывов рушились и сдвигались бетонные перекрытия. А в помещении полиции избивали пленных гвардейцев.
Меж тем атака опоновцев на горисполком была отбита. (В ходе боя председателя исполкома Когута контузило взрывной волной.)
К вечеру радио Молдовы сообщило, что город взят, и было передано заявление Мирчо Снегура: «Граждане Бендер, будьте спокойны, в городе устанавливается конституционный порядок».
Этот деятель, сходство физиономии которого с бычьей головой, изображенной на гербе Молдовы, отмечают многие, видимо, не лишен был моментами своеобразного остроумия. Но и в остроумии его проглядывало нечто бычье.
Над Бендерами стлался едкий дым сгорающих домов. Опоновцы и солдаты армии Молдовы громили магазины, склады предприятий, до которых им удалось добраться, вывозя буквально все, вплоть до металлических труб и заводских поточных линий, а что не могли вывезти, портили и жгли (характерно, что и это все делалось не самостийно, а по указанию министра национальной безопасности Молдовы А. Плугару). На ткацкой фабрике горели тюки хлопка, тогда уже дефицитного. Опоновцы насиловали женщин и грабили квартиры. Все это, по-видимому, Снегур и понимал под «конституционным порядком».
В горячем воздухе, плохо подымаясь ввысь, горький дым стлался по улицам.
Меж тем в «захваченном» городе продолжался бой. Рассказывает казак В. Рябинский: «Обстрел исполкома иногда смолкал, и в одну из таких минут один из ополченцев, молодой парень, у которого не было оружия, спрашивает меня: что нужно, чтобы стать казаком? Я ответил: - зарекомендовать себя. Смотрю – исчез. Чуть погодя, когда стало вечереть, со стороны церкви к нам движется МТЛБ и кто-то кричит из него. Когда разобрались, увидели этого парня. Он один пошел к мосту, и где-то в районе мебельного магазина нашел МТЛБ, который и пригнал к нам. Мы сразу приняли его в казаки, а в боевую машину посадили свой экипаж. Тогда ведь каждая бронированная машина для нас была на вес золота. Кроме нескольких БТР-ов гвардейцев, большую часть из которых подбили к этому времени, у нас ничего не было».
Наконец, к вечеру двадцатого, в 20 часов 20 минут со стороны села Парканы началась новая атака моста. Надо сказать, что опоновцы, углядев российские значки на наступающих танках, перетрусили. Они решили, что в бой наконец включилась 14-ая армия.
Первая атака захлебнулась. Офицерский расчет у орудий подбил головной танк, взорвавшийся после пожара, второй танк поломался прямо на мосту. Третий, на скорости, стреляя, прорвался и проскочил в город, но у него заклинило механизм подъема ствола. Но тут наконец-то из крепости и со стороны химбата открыли огонь по опоновцам. Минут через сорок из Паркан пошли еще два танка. Первый из них, под российским флагом, проврался в центр города и, увеча по пути молдавскую технику, подъехал к исполкому. Второй был подбит уже возле КП ГАИ, и опоновцы расстреляли весь экипаж. Но уже по железнодорожному мосту проскочило подразделение «Дельта», и засело в крепостном рву. За ним – батальон ополчения с завода «Электромаш», находившийся на отдыхе в Тирасполе, их было 180 человек. Бойцы залегли у насыпи, с другой стороны которой были опоновцы. Какой-то дурак из Паркан начал трассирующими обстреливать своих.
Атака опять была плохо подготовлена, не хватало патронов. Кто-то сказал, что город уже освобожден. Но досталось и воинству Молдовы. Весь пятачок перед выездом в центр был завален убитыми. Полковника Карасева, раненого, вывезли свои.
Наши, в каком-то остервенении рванув в атаку, проврались в город. Национальная армия Молдовы оставила здесь до 80 трупов, 11 единицподбитой бронетехники, были захвачены две пушки «Рапира», спаренные зенитки, пулеметы, пять автомашин. Из захваченных документов было выяснено, что часть полковника Карасева дислоцировалась во Флорештах, откуда столь быстро придти не могла, то есть выступила еще во время перемирной болтовни.
Прорвавшийся танк и бронетранспортер с казаками выскочили к исполкому, где сперва стали было стрелять по ним, а потом, когда разобрались – началась бурная радость: - «Наши пришли!» На очередной звонок из Кишинева господина Берлинского, вызывавшего депутата Пологова (ранее Берлинский, по телефону, предлагал сдаться) ему ответили наконец то, что следовало ответить:
- Вы и ваши танки хотели нас здесь закопать, в городе. Теперь приехали наши танки, и погонят вас дальше, чем вы себе можете представить. А за Пологова не волнуйся, он сел на танк и сейчас разъезжает по городу, катается.
Тут бы развивать успех, армия Молдовы от этого единственного танка (!) готова была убежать, но… последовал чей-то приказ: «Всем подкреплениям вернуться на исходные позиции». Началась та серия непонятных и малопонятных действий, которая привела к панике 23-го, и к последующему расстрелу комбата Костенко.
Председатель рабочкома Добров кинулся к телефону, стал звонить, спрашивать, кто велел и почему?
Болгарин Федор Андреевич Добров – это «незаметный герой» или тот праведник, без которого, по старинному выражению, не стоят ни город, ни село, и которые обычно проходят, незамечаемые нами. У него дома течет унитаз, у него костный туберкулез, и он хромает, у него неблагополучно с легкими, но на все предложения отдохнуть, подлечиться он только машет рукой и отвечает «непочтительно». А между тем, именно он организовал и возглавил рабочий комитет в Бендерах, он сидел и дрался там в грозные дни обороны города, он, являясь сейчас председателем горсовета, все равно руководит рабочкомом, возглавляет избирательную комиссию, тянет на себе тысячу дел, не забывая о самых сущих мелочах, у него только на себя самого и не хватает времени. Но зато Добров пользуется уважением как простых людей, так и коммерсантов, обладающих тем, что можно назвать национальной совестью.
Так вот, Добров связался с Кицаком и другими, объяснял, упрашивал. Скоро последовал по рации новый приказ. «Всем подразделениям оставаться на местах». Но техника уже снялась с позиций, момент был упущен, инициатива потеряна…
А в городе, узнав, что пришла помощь из Тирасполя, плакали, смеялись, ликовали, женщины прибегали в исполком и рабочий комитет, уговаривали:
- Ой, мальчики, держитесь! Не отдавайте город, вся надежда на вас!
До шести утра стояло затишье, та и другая стороны готовились к бою. К армии Молдовы подходили новые подкрепления, десятки – именно десятки, а не один танк! – единиц бронетехники, БТРы, самоходки, МТЛБ, орудия, установки «Алазань».
Чтобы освободить Бендеры, необходимо было выбивать полицию из города, но штурм сильно укрепленного полицейского управления без техники и артиллерийской поддержки состояться не мог, а командующий 14-й армией Неткачев, обещавший выделить технику к четырем часам, не прислал ее ни в четыре, ни в пять, ни в семь часов утра. Стали собирать в кулак все, что было в городе. Депутат Г. Пологов сам поехал к Неткачеву. Неткачев юлил: де, техника не готова, специалисты паршивые, что он-де снял командира полка… Пологов сидел, не уходил. В конце концов, Неткачев показал ему шифрограмму президента России Б. Ельцина. В ней говорилось: техники не давать, в конфликте не участвовать. «Поэтому, - заявил Неткачев, - буду оборонять военные городки. В случае нападения на них, но не более».
- Вы русский офицер, поставлены здесь, чтобы защищать народ!
- Я военный, и подчиняюсь приказу! – ответствовал «непробиваемый» генерал.
Меж тем воинство Молдовы, только услышав о контрнаступлении, бежало, бросая технику, и тут бы нажать, додавить, но не было, не было чем! Картина разгромленного города была ужасной. Целых стекол практически не оставалось нигде. В городе начиналось мародерство. В тридцатиградусной жаре вспухали и загнивали неубранные трупы. Вот-вот могла вспыхнуть эпидемия.
Мне показывали фильм, снятый во время боев героическими местными операторами. Груда рухнувшей штукатурки, искореженные оконные проемы, выбитые полотнища дверей, переломанная мебель, разбитая посуда в квартирах, где побывали опоновцы, развалины частных домов, и бойцы, перебегающие под огнем от дома к дому, и медсанбат в рабочкоме, и подъезжающие рефрижераторы с телами погибших. Трупы голые, со следами пыток, трупы в гробах, кишащие червями гробы, до краев наполненные червями, мертвецы, по которым, точно шевелящаяся фасоль, ползают, заполняя ямы мертвых глазниц, тысячи червей… Жара! Июнь! Цветущий, в зелени, город, засыпанный обломками разбитых зданий и осколками оконного стекла.
Весь день 21-го длилось трагическое противостояние. Ф. Добров неоднократно звонил в Тирасполь Кицаку – в ответ одни обещания и настойчивые вопросы:
- Почему до сих пор не взята полиция?
- Чем брать?!
Наконец, подошли три танка, оказавшиеся, увы, опять неисправными. Похоже, и эту технику «выбивала» Г. С. Андреева со своими забасткомом, а Неткачев, в лучших традициях рыночной подлости, подсовывал ей испорченный товар, передавая те танки, механизмы которых были разлажены им самим, обрекая, тем самым водителей на смерть, а армию Приднестровья на поражение.
Ю. Костенко попробовал танки в деле. У первого же заклинило снаряд в пушке, негодными оказались и остальные два. Костенко, выматерившись, отправил танки назад, в Тирасполь, позвонивруководству и высказав по-русски, что он об этом думает. Без техники штурмовать полицию Костенко отказался. С автоматами против бетонных дотов и танков Молдовы, в самом деле, наступать было глупо. Город продолжали обстреливать и бомбить. Милиция ловила «наводчиков», тех, кто из своих квартир вел корректировку огня молдовской армии (были и такие!). Проходил день.
22-е июня не принесло существенных изменений. Разгорались пожары. Армия Молдовы готовилась к новому штурму Бендер. Кицак вновь категорически требовал от Когута покончить с полицией. Исполком, по договоренности, посылал людей в Тирасполь на формирование, однако, оттуда бойцов отправляли назад без ничего, с голыми руками. «Они возвращались в исполком и высказывали мне все, что думают по этому поводу», - присовокупил В. Когут.
В конце концов, решили начать атаку на здание полиции в пять часов утра. Снова подошли два танка (третий поломался). Ю. Костенко получил гарантию, что наступление будет поддержано артиллерией. Тирасполь обещал помочь техникой и людьми.
К 16.00 имевшаяся техника вышла на исходные позиции. Но к 4 часам позвонили из исполкома и передали сообщение из Тирасполя: артподготовки не будет. Потом рассказывали, что какая-то московская генеральская комиссия посадила под домашний арест командира артдивизиона. Пока комиссия уехала, пока там разобрались, что к чему, было поздно. (Интересно, наградил ли Снегур Ельцина каким-нибудь орденом и грамотой почетного гражданина Румынии, или достало заокеанских наград?)
Однако комбат Костенко сказал, что менять уже нечего и уходить с позиций поздно. Атака началась, и поначалу привела к частичному успеху. Но дальше сказалось отсутствие артиллерии, порча техники (у одного танка сразу заклинило орудие) другие машины тоже оказались неисправны. Прибывший из Тирасполя БТР привез патроны не того калибра. Ф. Доброву, который по телефону требовал от Кицака обещанной подмоги, было отвечено: «Техники не будет. Обходитесь своими силами». «Кроме, как выматериться, что можно было сказать? Помню, говорил ему, что они специально это делают, чтобы город сдать. 19 июня не получилось, так сейчас получится». К ночи гвардия и ополченцы отошли на прежние позиции. В темноте отступающую колонну обстрелял снайпер из чердачного окна общежития, один из бойцов из подствольника автомата выстрелил гранатой в чердачный проем. Поднявшись наверх, увидели умирающего снайпера в камуфляже, но почему-то, босиком. Тот на русском языке стал просить добить его. «Сам сдохнешь!» - возразили ему,