— Да?
— В нем также упоминаются "Тени".
— Действительно.
— Если следовать формулировке, то на данный момент они являются крупнейшими покупателями "Магазина" и, возможно, фракцией, стоящей за тем, что выслеживал Бентон в Бельгии.
Я откинулся на спинку стула.
— Если нам удастся связать эти две группировки и идентифицировать основных игроков в каждой организации...
Ламберт ухмыляется.
— Ты быстро схватываешь.
— Итак, ты хочешь отправить меня в Бельгию?
— Нет. Я хочу отправить тебя в Ирак.
Ирак. Дерьмо.
Ламберт продолжает.
— Я хочу, чтобы ты подхватил след Бентона. Выясни, что он расследовал. Он что-то подозревал, но черт подери, он умер прежде, чем донес до нас эту информацию. Тебя доставят в Багдад.
Ламберт тянется в портфель и достает конверт. Он скользнул им через весь стол мне.
— Все, что тебе нужно знать, находится здесь. Будь готов отправиться на военном транспорте этой ночью в 22:00 из Даллеса. У тебя предостаточно времени, чтобы добраться домой и подготовиться, а затем прибыть к 21:00 в аэропорт.
Ага, едва ли достаточно времени.
Я киваю и перехватываю пальцем конверт, не открывая его. Это может подождать, пока я не приеду в Таусон.
— Хорошо, — говорю я.
По календарю встреч у меня не намечается.
Я никогда не беру с собой много вещей, когда выезжаю из страны на задание. Одним из важных компонентов моей униформы является изящный, сделанный на заказ рюкзак "Оспрей" с миллионом функций. Я могу поместить два-три комплекта сменной одежды, плюс набор оборудования "Третьего Эшелона". Мой медицинский комплект содержит болеутоляющие средства, бинты, антисептические средства и инъекции атропина для борьбы с химической атакой. У меня есть ограниченное количество осветителей, как химических, так и экстренных... для различных целей.
Химический осветитель горит в темноте, когда вы надламываете его внутренний контейнер. Ими удобно отвлекать и привлекать неприятеля. Экстренный осветитель — это стандартная сигнальная шашка, излучающая тепло и отвлекающая датчики, наподобие тех, что установлены на автоматических турелях. Так же у меня есть несколько осколочных гранат. Эти 14-унциевые малышки М67, состоят из 6.5-унциевого взрывчатого вещества, которое окружают 2.5-дюймовые стальные шарики. Когда эта вещичка взрывается, вам не захочется находиться рядом, поверьте мне. Высокоскоростная шрапнель разорвет вас в клочья. Вдобавок к гранатам я ношу, как минимум, одну настенную мину. Это взрывное устройство, реагирующее на движение, и его можно прикрепить на любую поверхность. В полевых условиях приходится импровизировать... я достаточно неплохо деактивирую вражеские мины, и, при необходимости, добавляются в мой инвентарь.
Другие инструменты профессии — это стандартный набор отмычек, гаечные ключи и щупы для обхода стандартных замков. Для более сложных преград, таких как сейфы, я использую, так называемые одноразовые отмычки, специально настраиваемые на различной мощности взрыв, в зависимости от того, что вы хотите открыть. Они содержат микрозаряды, которые производят резкий ударный эффект на любой обычный замок, сокрушая штифты.
Недостаток этих штук — это небольшой шум. У меня так же есть замечательный глушитель камер, который выпускает сверхвысокочастотные импульсы. Удобно применять для нарушения сигналов микросхем в камерах наблюдения. Единственный недостаток: работа от конденсатора, который нуждается в подзарядке. Также есть оптический кабель — похожий на те, что доктора суют вам в задницу, когда вы становитесь счастливым пациентом колонскопии. Он весьма гибок, и я могу просовывать его под дверями, в отверстия, чтобы увидеть происходящее по другую сторону. В него даже встроен режим ночного видения.
Мое стандартное оружие "Файв-Севен" — тактический пистолет со спусковым крючком одиночного действия. Имеет двадцати зарядный магазин, и также оснащен глушителем с пламегасителем. Я уже рассказал вам немного о пистолете, но не упомянул, только о встроенном в него Т.А.К. (Тактический Аудио Комплекс) — это лазерный, управляемый микрофон, который позволяет считывать вибрации с определенных поверхностей, в основном со стекол. Лазерный микрофон, подобно фотоаппарату, оснащен. Т.А.К. отлично подходит для прослушивания разговоров, но я должен быть осторожен при его использовании. Чертова лампочка загорается красным светом, когда он работает.
Моя униформа, о которой я уже рассказывал, аккуратно складывается и помещается в специальный мешок в "Оспрее". Мои очки спасают мне жизнь. В них встроено два режима видения: ночное и тепловое. Ночное видение, конечно же, позволяет видеть в нижней части инфракрасного спектра. Это отличная возможность изучать тьму, но единственный минус в том, что изображение немного зернистое и поэтому мелкие предметы не рассмотреть. Тепловое видение также важно в темноте, так как оно улавливает верхний уровень инфракрасного спектра, который излучается в виде тепла, а не света.
Этот режим позволяет распознавать тепло тел через видимые препятствия: дым или газ. Еще одна замечательна штука заключается в том, что, если мне понадобиться изучить клавиатуру компьютера или кодовый замок сразу после того, как кто-то к ним прикасался, на клавишах, к которым прикасались, остаются слабые тепловые следы. Шпион не должен обходиться без теплового видения. Специальный флуоресцентный режим позволяет мне видеть отпечатки пальцев, пятна, и следы на пыли, невидимые невооруженным глазом. Это полезно, когда я ищу тайники.
Мое любимое оружие и инструмент — стандартная модульная штурмовая винтовка SC-20K. Именно это я не могу взять с собой в командировку. Обычно ее доставляет АНБ, вместе с "Оспреем", набитым игрушками, и оставляет там, где я могу их подобрать. Иногда это может оказаться рискованным маневром в стране без нашего посольства. SC-20K напоминает укороченную винтовку, но не более того. Компоновка "Булл-пап" делает ее легкой и компактной без потери огневой мощи (калибр 5.56Х45 мм SS109, 30-ти зарядный магазин, переключение с полуавтоматического на автоматический режимы). Глушитель/пламегаситель в сочетании с многоцелевым подствольным гранатометом делают ее идеальным инструментом в полевых условиях, а для дальних дистанций я использую оптический прицел. Подствольный гранатомет применяется для различных устройств. Из него я могу выстрелить аэродинамическим кольцом, которое выводит из строя противника, не убивая его.
Точный выстрел в голову вырубит парня, а если я попаду в туловище, то он потеряет ориентацию. Я могу выстрелить из подствольника липкой камерой, прилипающей к поверхностям, на которые мне не забраться. Эта миниатюрная камера имеет полное панорамирование и масштабирование, плюс встроенные режимы ночного и теплового видения. Изображения предаются мне на ОПСАТ. Диверсионная камера — переделка липкой камеры. Малышка также оснащена моторчиком для масштабирования, однако ночное видение заменено устройствами, издающими шум и выпускающими СГ.
Я могу посылать сигналы с ОПСАТА на расстоянии, привлекать шумом врагов, а затем выпускать газ. Аналоги липких камер — это липкие шокеры, покрытые липкой смолой и выпускающие высоковольтный разряд. Они прилипают к врагам и нейтрализуют электрическим ударом. Дымовые гранаты также бывают полезны. Эти стандартные гранаты со слезоточивым газом остановят врагов. Мне нравится обращаться с ними как с шарами для боулинга, прицеливаясь перед броском. У меня есть дополнительные дымовые гранаты без СГ, которые выпускают черный дым, чтобы скрыть мое перемещение.
И последнее, мне нужно активировать мои подкожные импланты. Это приемопередатчики, которые "Третий Эшелон" вживил мне в шею, возле голосовых связок и внутреннего уха. Когда импланты работают, я могу получать голосовые сообщения от Ламберта через спутник, которые слышу только я. Естественно, лучше всего они работают вне помещения, но в большинстве зданий они неплохо работают. Если я под землей, ипланты — говна не стоят. Передатчик НЧГ (Нажми Чтобы Говорить) транслирует данные на голосовой синтезатор, расположенный в "Третьем Эшелоне". Единственное, что я должен сделать, это нажать на область возле кадыка и говорить, или шептать, и все, что я говорю, передается на синтезатор. Таким образом, я могу связаться с "Третьим Эшелоном" из любого места. Классно. Единственный недостаток заключается в том, что неприятели легко могут перехватить разговор, поэтому у нас с Ламбертом есть договоренность: мы связываемся посредством текстовых сообщений через ОПСАТ, и используем импланты только для экстренной связи.
Упаковав вещи, я принимаю меры, чтобы на время моего отсутствия счета были автоматически оплачены. У меня достаточно денег на различных счетах, к которым я могу получить доступ в любой точке мира. Я также звоню в студию Крав-маги и оставляю на автоответчике сообщение для Кати, объясняя, что меня снова вызвали на работу. Вероятно, она полагает, что я какой-нибудь псих. Увы.
Я оставляю "Гранд Чероки" дома. Ламберт организовал мне транспорт, который доставит меня в Даллес. Меня не особо греет мысль оставить любимый джип на долгосрочную стоянку в аэропорту, ведь вполне могут пройти месяцы.
Осталось не так уж много сделать, как зазвонил телефон.
— Пап?
Это милый голосок моей уже не маленькой дочки.
— Привет, Сара, я рад твоему звонку! — отвечаю я.
Я очень рад ее слышать, и поэтому изо всех сил стараюсь контролировать свои эмоции, насчет ее отъезда за границу вопреки моему желанию. Последний разговор закончился не удачно.
— Ты в Израиле?
— Ага. Сейчас полночь, но мы не можем уснуть. Ривка и я не можем отвыкнуть от чикагского времени.
— Как прошел полет?
— Долго, я рада, что Ривка была со мной. Так было веселей. Эй, пап?
— Да?
— Я сожалею о недоразумении. Ну, о моем отъезде.
Недоразумении? И в мыслях не было недоразумения. Она ослушалась меня, но теперь уже поздно об этом думать.
— Мне тоже жаль, милая.
— Пап, сегодня у нас был самый красивый закат. Он был оранжево-красным, а с крыши Ривки это смотрелось как в кино. Тут так красиво.
— А ее родители с вами?
— Ага. Ее мама и папа просто замечательные.
— Рад слышать. Слушай, милая, сегодня вечером я также должен выехать из страны. По работе.
— Снова? Ты же только что вернулся?
Я вздыхаю.
— Да. Но ты знаешь, как это бывает.
В ее голосе слышалось разочарование.
— Нет, я не знаю, как это бывает. Ты такой скрытный со своей работой. И куда ты направляешься на этот раз?
— Я... Я тоже собираюсь на Ближний Восток. Но не волнуйся, рядом меня не будет.
Я слышу, как Сара с кем-то разговаривает и отчетливый мужской смех.
— Сара, кто это с тобой? — спрашиваю я.
— А? О, это Ривка.
— Мне показалось, что я слышал парня.
— О, это Ноэль, парень Ривки. Он и Элай пришли, поскольку мы не могли уснуть. И веселят нас. Ты помнишь, я говорила тебе об Элае?
— Студент-музыкант, с которым ты познакомилась в колледже? — спрашиваю я.
— Ага, он самый. В этом семестре он вернулся домой в Израиль. Как и Ноэль. Он встречается с Ривкой. Помнишь, как я познакомилась с Элаем?
Кажется, я слышал об этом в прошлом году. На втором курсе Сара встречалась с иностранным студентом из Израиля. Ривка, иностранная студентка, единственная из всей группы, кого я знаю.
— Как фамилия Элая, милая? — спрашиваю я.
— Горовиц. Элай Горовиц. Он говорит, что когда-нибудь хочет встретиться с тобой.
Я слышу мужской смех на заднем фоне и хихиканье Сары.
— Что ж, мне бы тоже хотелось с ним познакомиться, — отвечаю я.
Я стараюсь не звучать как отец.
— Почему Элай не учится в этом году?
— О, истекла студенческая виза, а он ее не продлил, — отвечает Сара. — То же самое и с Ноэлем. С визами была какая-то глупая формальность.
Не знаю почему, но в моей голове забила тревога. Возможно, это осмотрительность к иностранным студентам после случая 11 сентября. Служба иммиграции приняла крутые меры по отношению студенческих виз и выискивает нежелательные лица.
— Сара, насколько он старше тебя? — спрашиваю я.
— Пап, пожалуйста. Он старше на пару лет. Ээм, на три.
Она сердится.
— Его родители живут в Иерусалиме?
— Пап, что это? Допрос?
— Милая, это не допрос, — говорю я, стараясь не звучать сердито.
— Я просто хочу знать, с кем ты гуляешь в чужой стране, вот и все. Израиль временами бывает опасным. Береженого Бог бережет. В конце концов, я твой отец.
— Но я тоже не маленькая, пап.
— Тебе еще нельзя пить, — отвечаю я.
— О, Боже, мне еще осталось подождать семь месяцев, — с сарказмом говорит она.
Я хотел было поправить, что почти год, но не стал. Не хочу, чтобы звонок превратился в одну из битв родителей против подростков. Сара и я прошли через сокрушительные трения, когда она училась в средней школе.
— Я лишь говорю, что тебе нужно лучше узнать о нем и его семье, прежде чем по уши влюбляться, — говорю я.
Знаю, звучит неубедительно.
— Пап, пожалуйста. Мы встречались три месяца в том году, но, я полагаю, ты этого не помнишь. Я уже знаю его довольно хорошо.
— Ладно, ладно, перестаю быть отцом. У тебя достаточно денег?
— Конечно, пап. Спасибо.
— И ты помнишь мой номер телефона, если тебе нужно будет связаться со мной?
— Я запомнила его, — отвечает она.
Это специальный бесплатный номер, на который она может звонить из любой точки мира, когда я на задании. На самом деле звонок передается в "Третий Эшелон", и приходит в виде текста ко мне в ОПСАТ, где бы я ни был. Никто, кроме Сары и меня, не знает этот номер. Давным-давно я научил ее, как им пользоваться, но только в чрезвычайных ситуациях. Мелочи подождут до моего возвращения в Мэриленд.
— Итак, когда ты вернешься в Чикаго? — спрашиваю я.
— В следующую субботу. Просто, когда я привыкаю к смене часового пояса, нужно возвращаться домой.
— Да, так обычно и бывает.
— Послушай, папа, мне нужно идти. Приятно было с тобой поговорить.
— Сара, милая, будь осторожна, хорошо?
— Буду. Ты тоже, чтобы ты не делал.
Я почувствовал легкий сарказм. Ей не нравится то, что она ничего не знает о моей работе, о чем не забыла мне упомянуть несколько раз.
— Хорошо. Веселись. Я люблю тебя.
— И я тебя.
Она вешает трубку.
Я размышляю о том, было ли беспокойство по поводу ее друга нормальной реакцией отца к возможным интимным отношениям своей двадцатилетней дочери с парнем, который старше ее, или это что-то другое? Вероятно, я зря беспокоюсь. Элай Горовиц живет со своими родителями. Видимо, они богатые, раз позволили себе отправить его на учебу в Америку. Интересно, что же случилось с его студенческой визой на самом деле? Я мог бы сделать запрос об этом.
Сейчас с этим ничего не поделать, решил я. Нужно сосредоточиться на задании, изучить документы, которые мне дал Ламберт. В них указан связной в Ираке и где я смогу найти транспорт, SC-20K, "Оспрей", и остальное необходимое снаряжение. Полагаю, что это будет произведено через армию. Кто-то на вершине пищевой цепочки будет проинформирован.
Как только я заканчиваю приготовления, я смотрю на фото дочери на тумбочке в спальне. Мне так захотелось обнять ее и поцеловать. Вместо этого, я слегка касаюсь указательным пальцем своих губ и дотрагиваюсь фотографии.
На данный момент это все.
Месопотамия. Так когда-то назывался Ирак. Название "Ирак" не всплывало до седьмого века. В Месопотамии находились Вавилон и легендарные Висячие сады, которые считались седьмым чудом древнего мира. Мифическая башня Вавилон, некогда стоявшая на этой земле, и местность вокруг Эль-Курны возможно являются библейским местом Эдемского сада. В середине первого века нашей эры, Ислам распространился в регионе, а Месопотамия стала культурным центром арабского мира. Многие считают, что именно на этой земле зародилась письменность. Сказки "Тысяча и одна ночь" возникли в Ираке. Великолепные мечети и дворцы возвышались над городами, возведенные могущественными правителями, которые настаивали на отображении достояния страны в материальных формах. "Арабские ночи", ковры-самолеты, и райская жизнь султана...
Все это звучит довольно экзотично и красиво, не так ли? Жаль, что сегодня наше представление об Ираке не то, что было раньше. Сейчас мы полагаем, что Ирак — опасная, нестабильная страна, раздираемая войнами, пользующаяся дурной славой и недружелюбная. Я не буду рассуждать, правы мы или нет, что вторглись в Ирак в 2003. Не было сомнений, что Саддам Хусейн был плохим человеком. Его режим был жестоким и беспощадным. Но разве иракский народ стал сейчас лучше? Хрен его знает?
В наши дни трудно поверить, что Ближний Восток, и в частности Ирак, когда-то был "колыбелью цивилизации".
По крайней мере, так утверждают историки. Это моя работа, знать все о Ближнем Востоке, и я в значительной степени изучал Ирак, и другие страны этого региона. Но это не значит, что я всецело понимаю них. Ближний Восток действительно иной "мир" и отличается от мира Соединенных Штатов, печально то, что многие американцы и американское правительство отказывается признать, что Ближний Восток никогда не будет таким как Запад. Но не моя работа проповедовать политику. Я слежу за политикой, но стараюсь не слишком ею увлекаться. Я просто делаю свою работу.
Так много трагических событий произошло в двадцатом веке. До Первой мировой войны, Ирак был частью Османской империи, управляемой из Стамбула. Британский мандат руководил регионом после войны, и в 1932 году страна была официально признана Лигой Наций в качестве независимого государства — первого на Ближнем Востоке. Но монархия, установленная британцами, была свергнута в 1958 году националистическим движением свободных офицеров. В 1963 партия Баас пришла к власти, затем была свергнута и в 1968 вновь вернула контроль. Пока мы не свергли партию Басс в 2003, вот так обстоят дела в Ираке.
В течение этих тридцати пяти лет, Ирак воевал с Ираном, Кувейтом, войсками ООН, возглавляемых США и со своим народом на севере, населенном курдами.
Ах, двадцатый век. Такое счастливое время.
Эти мысли кишели у меня в голове, когда самолет армии США приземлился на "Третьей военной базе" за пределами Багдада. Самолет делал посадку всего один раз в Германии. Мой дар засыпать где угодно и в любое время сделал перелет незаметным. Я достаточно долго не спал, сошел с самолета в Германии, размял ноги и перекусил. Оставшуюся часть пути я проспал и проснулся, когда самолет уже приземлился.
В промежутках между сном я вкратце изучаю текущее положение в Ираке. Несмотря на иракское правительство, США по-прежнему сохраняет прочные позиции. Местные жители просто не осознают всей картины, чтобы адекватно поддерживать порядок в стране. Организация Объединенных Наций обязалась помочь стране снова встать на ноги, но догадайтесь, кто несет на плечах основное бремя? Конечно же, Старые добрые Соединенные Штаты. И никто здесь не ценит это. Мы спасаем их от зла Хусейна, а они продолжают наносить нам удар в спину. Пойди, разберись.
Террористические акты продолжают досаждать стране. Никогда не знаешь, когда террорист-смертник направит свою машину в вашу. Каждый сотрудник правительства и политики является мишенью, так как они представляются марионетками коррумпированного Сатаны — Америки. Террористы везде и всюду. Ирак — огромная страна. Здесь огромное количество убежищ. Посмотрите, сколько времени ушло на поиски Хусейна.
Он был пойман в земляной норе. Существует несколько миллионов ям в земле Ирака. За атаки обычно обвиняют неизвестных "повстанцев" и антиамериканских бунтарей. Название "Аль-Каиды" по-прежнему толкуется как один из главных зачинщиков беспорядка, наряду с более мелкими террористическими группировками, которые всплывают каждый день. Однако в последнее время наибольший страх вызывает террористическая организация "Тени". Подобно "Аль-Каиде", они не прочь публично похвалить себя, особенно после ужасных атак. Они больше упоминаются в общественности, нежели когда-то "Аль-Каида". Посылают аудио и видеокассеты, письма, факсы и электронные письма в различные новостные организации... и везде стоит подпись "Тени". Конечно, большинство посланий могут быть проделками, и стремлением к подражанию, но наши люди воспринимают их всерьез. Именно так мы должны поступать.
Хотя военная база находится на окраине Багдада, я заметил вдалеке множество строительных кранов, которые без сомнения восстанавливают когда-то великий город. В 2003 году война нанесла огромный ущерб. Война в Заливе 1991 года так же уничтожила значительную часть Багдада, в том числе школы, мосты и больницы. Все было восстановлено в течение десяти лет для того, чтобы снова сровнять с землей.
Вероятно, Багдад на протяжении всей истории был столько раз разрушен и перестроен, что удивительно, ведь город все еще существует. Тем не менее, это современный мегаполис. Существуют части Багдада, которые похожи на центральные районы любого крупного города на Западе.
С другой стороны, исламская архитектура изобилует во многих районах пешеходными лабиринтами тесных переулков и дворов. Впечатляющие мечети покрыты замысловатыми узорами цветных камней. В некоторых районах по-прежнему сохранились традиционные дома. Аккуратные балконы, которые на самом деле комнаты — отличительные признаки узких переулков и традиционных кварталов. Уличные проходы красиво украшены. Можно заблудиться, бродя по уличным лабиринтам старых районов, в которых присутствует нрав и шарм. Я был в Багдаде раньше, до войны, и помню, как был сражен красотой места, сокрытого фасадом боли, лишения и отчаяния. Уверен, в наши дни, ничего не изменилось.
Я высадился и предъявил документы АНБ, идентифицирующие меня как детектива полиции Интерпола из Швейцарии. Я использую свое настоящее имя, но моя история под прикрытием идет гораздо глубже во время работы в Ираке, и так проще, если бы я говорил, что я шпион-агент из АНБ. Касательно моей работы в Ираке, то я исследую отчет, в котором Интерпол огласит текущее положение терроризма на Ближнем Востоке.
Как только я получил доступ на базу, сержант ведет меня в оживленный кабинет командного центра. Сержант не говорит ни слова, но осматривает меня с любопытством. Должно быть, в его глазах я выгляжу странным гражданским, особенно с пропуском АНБ. Сержант приводит меня к связному, подполковнику Дену Питлоу, который встречает меня с деловым видом. Когда мы остались одни в его кабинете, он говорит мне, что он единственный офицер в Ираке, осведомленный о моем задании. Оказывается, он знает полковника Ламберта и долгое время работал с "Третьим Эшелоном".
— Итак, я был связным Рика Бентона, — говорит Питлоу, перед тем как спросил я.
Питлоу примерно моего возраста. Я спрашиваю его, как долго он находится в стране, а он отвечает, что уже потерял счет времени.
— Да ну, я просто шучу, — говорит он. — Я пробыл здесь шестнадцать месяцев. Эта страна стремится озлобить вас.
Он предлагает мне безалкогольный напиток, и я соглашаюсь. Мы сидим под вентилятором, потому что кондиционер в ремонте. Такое ощущение, что мы находимся в Фениксе, штат Аризона, снаружи и в кабинете стоит духота.
— Расскажите мне о Бентоне, — начал я.
— Он показался мне способным, но немного безрассудным, — говорит Питлоу. — Я всего дважды встречался с ним лицом к лицу. И мало был с ним знаком. Однако он знал свое дело. Был экспертом по Ближнему Востоку.
— Что вам известно о его недавнем расследовании?
— Торговле оружием? Не много. Бентон держал материалы при себе. Он все время повторял, что работает над разоблачением каналов снабжения "Магазина" на севере страны. Он сказал, что оружие течет в Мосул. Это означает, что оно поставляется из Ирана через Равандуз в Мосул, или поступает из Турции через городок Амедия. Оба селения находятся на контролируемой ДПК[10] территории.
Мосул, пожалуй, самый большой город на севере Ирака. Он расположен вне области, контролируемой официально утвержденным Региональным правительством Курдистана, регион с постоянными беспорядками, главным образом, между различными курдскими группировками. Равандуз — деревня между иранской границей и Мосулом. Амедия — это городок к северу от Мосула, недалеко от турецкой границы.
Две курдские политические партии оказывают влияние на все, что происходит в северном Ираке. В 1946 году общепризнанный герой по имени Мулла Мустафа Барзани сформировал Демократическую Партию Курдистана, имеющую свои культурные корни с Ираном. Вторая партия, Патриотический союз Курдистана (ПСК), была основана в 1976 в качестве конкурента ДПК.
Существуют и другие, более мелкие курдские партии, но ДПК и ПСК — большие папочки. Теоретически, они разделяют государственные обязанности Иракского Курдистана, но ДПК, кажется, обладает большей властью. В последние годы обе партии неохотно сотрудничали друг с другом по многим вопросам образования и здравоохранения. Но не стоит ожидать, что они пригласят друг друга на обед.
— Что думаете? — я спрашиваю у Питлоу.
— Сомневаюсь насчет турецкого маршрута. В этом нет смысла. С одной стороны, Турция, предположительно, наш союзник, и они так же обеспокоены незаконной торговлей оружия, как и мы. С другой, этот путь может быть намного труднее. Бентон всегда предполагал, что оружие сперва проходит через одну из бывших Советских республик. Возможно, Азербайджан. Чтобы попасть в Ирак, оружие должно пройти через Армению и Турцию. Куда проще из Азербайджана через Иран в Ирак.
— Итак, вы говорите, что сперва мне стоит рассмотреть причастность Равандуза? — спрашиваю я.
Питлоу пожимает плечами.
— Всего лишь мнение. Это не значит, что я прав.
Я все обдумываю и говорю:
— Юго-восточная Турция — также Курдский район. Там может происходить сотрудничество между кланами. В этой части Турции большая террористическая активность.
— Это правда. Слушайте, буду с вами честен, Фишер. Вы не на много продвинулись. Что вы собираетесь делать, когда окажитесь там? Стучать в двери? Бентон не оставил вам ничего такого, чтобы направить в нужном направлении, не так ли?
— Нет, сперва буду действовать по обстоятельствам. И полагаю, нужно начать с Мосула. Расследовать те части города, где была обнаружена незаконная торговля оружием. Цель состоит в поиске правильного курса, который укажет мне верное направление.
— Что ж, удачи.
Питлоу встает и поднимает сумку со снаряжением.
— Это пришло из государственного кармана Вашингтона, — говорит он, протянув ее мне. — Это вам.
Единственное оружие, которое я носил на самолете — боевой нож морской пехоты. Это 18-ти сантиметровое лезвие из углеродистой стали с кровотоком и 13-ти сантиметровая кожаная ручка. Я вытащил его из ножен и перерезал веревку, связывающую мою сумку. SC-20K и "Оспрей" внутри, вместе с коробочками различных боеприпасов.
— Мне это пригодится. — Бормочу я.
Затем Питлоу открывает один из ящиков своего рабочего стола и дает мне связку ключей.
— Снаружи стоит неприметная "Тойота Ленд Крузер". Вам решать, как с ней поступить. Возвращать нам не нужно. Мы проверили ее, ездит отлично. Верьте или нет, но в Ираке импортные машины делают отлично. В Багдаде я знаю владельца автомагазина, который сколотил состояние с тех пор, как началась война.
— Насколько безопасно на дорогах? Какого рода КПП мне стоит ожидать?
— Ожидать КПП можете где угодно, и некоторые надолго задержат вас. Но если вы оденетесь соответствующе, то я думаю, с местными проблем не возникнет. У вас смуглый цвет лица, и вы похожи на араба. Вы говорите по-арабски?
— Ага.
На самом деле я говорю на семи языках. И английский не лучший из них. Я беру ключи.
— Спасибо.
— Вы голодны? Хотите...
Прежде, чем Питлоу успевает закончить приглашение, сильнейший раскат грома потряс здание. Мы переглянулись, понимая, что это было.
— Проклятье, — бормочет Питлоу. — Какой сильный.
Он бросается к двери и выбегает наружу. Я следую за ним и примыкаю к толпе солдат, бегущих из здания.
Воздух окутан мглой и полон дыма. Взвывают сирены, когда на месте происшествия появляется аварийная команда. Повсюду выкрикивают приказы, и через несколько минут происходит сплошная неразбериха. В конце концов, дым начинает рассеиваться, и я вижу пламя за укрепленным забором, отделяющим базу от окружающего мира. Часть забора практически отсутствует, и на его месте появилась огромная груда обгоревшего металла.
Я стою в стороне и наблюдаю, как работают профессионалы. Видимо, солдаты привыкли к таким вещам. Пятнадцать минут спустя подполковник Питлоу замечает меня и отводит в сторону.
— Это был фургон для доставки белья, — говорит он. — Естественно водитель-самоубийца. Очевидцы говорят, что он въехал в ворота КПП на полной скорости. Часовой выстрелил в него, пытаясь остановить, но было уже слишком поздно. Проклятый взрыв унес с собой двух наших людей и огромный кусок забора. Такая утрата. Что, черт побери, они намеревались сделать? Это уже третий раз за две недели.
Я выражаю соболезнования и говорю, что, по крайней мере, больше никто не пострадал.
— Понимаете, эти парни достают взрывчатку по тем путям снабжения, что и террористы, — продолжает Питлоу. — В этом нет сомнений. За все это время они не могли столько накопить. Перекройте эти пути, Фишер. Если вам что-нибудь понадобиться я буду здесь, не стесняйтесь звонить. У вас есть мой номер?