– А разговаривать я тоже теперь буду нормально? – Слоупи с надеждой посмотрел на Гонта. – Тоже навсегда?
Мистер Гонт с сожалением вздохнул.
– Боюсь, ты снова станешь заикаться, как только выйдешь из моего магазина. Кажется, у меня и в самом деле есть где-то тут устройство от заикания, но…
– Пожалуйста! Прошу вас, мистер Гонт! Я сделаю все, что вы захотите.
Что угодно скажу, положу… Только вылечите меня! Я терпеть не могу это заикание.
– Я тебя понимаю, но тут есть одна загвоздка, Слоупи. Видишь ли, я уже почти исчерпал тот список розыгрышей, который наметил к исполнению. Знаешь, как бывает заполнена у дамы карточка на танцы на балу. Так что ты не сможешь со мной расплатиться.
Заика Додд долго молчал, прежде чем сказать то, что вертелось у него на языке.
– А вы никогда… мистер Гонт… никогда не отдаете что-нибудь просто так… не дарите, я хочу сказать?
Он говорил очень тихо и снова смотрел вниз.
На лице мистер Гонта возникло выражение истинного горя.
– О, Слоупи! Сколько раз я думал об этом и с какой тоской и желанием!
В моем сердце огромные глубокие залежи благотворительности и милосердия.
Но…
– Но?
– Это уже не будет называться бизнесом. – Губы мистера Гонта изображали сочувственную улыбку, но глаза горели таким волчьим огнем, что Слоупи сделал на всякий случай шаг назад. – Ты меня понимаешь, правда?
– Э-э-э… да. Конечно!
– Кроме того, следующие несколько часов, Слоупи, должны быть самыми решительными для меня. Запустив механизм, я не в силах его остановить… до поры до времени. Я должен сохранять верность своему жизненному правилу.
Если ты вдруг перестанешь заикаться, это может вызвать излишние вопросы, что очень нежелательно. Шериф и так уже задал множество допросов, которые никак не должны быть его ума дело. – Мистер Гонт нахмурился, но тут же на его лице снова вспыхнула уродливая и обаятельная, хищная и доброжелательная, в общем неизвестной природы улыбка. – Но я позабочусь о нем, Слоупи. Это наверняка.
– Вы говорите о шерифе Пэнгборне?
– Да. Именно о шерифе Пэнгборне. – Гонт снова провел по воздуху перед лицом Слоупи двумя пальцами. – Но ведь мы с тобой о нем не говорили, правда?
– О ком? – удивился Заика Додд.
– Вот именно.
Сегодня на Лилэнде Гонте был надет темно-серый замшевый пиджак, из кармана этого пиджака он достал черный кожаный бумажник и протянул его Слоупи. Тот взял вещь аккуратно, стараясь не прикоснуться пальцами к пальцам Гонта.
– Ты ведь знаешь машину тренера Пратта?
– «Мустанг»? Конечно.
– Положи туда вот это. Под переднее сидение рядом с водителем, так, чтобы торчал лишь уголок. Отправляйся к колледжу прямо сейчас, нужно, чтобы эта вещь оказалась на месте до того, как прозвенит последний звонок. Ты понял?
– Да.
– Затем тебе придется дождаться, пока он выйдет, и тогда… Мистер Гонт продолжал говорить совсем тихо, а Слоупи слушал, не сводя с него полусонного взгляда, приоткрыв рот и время от времени кивая в знак согласия.
Несколько минут спустя Заика Додд вышел из магазина Нужные Вещи с бумажником Джона Лапонта за пазухой.
Глава 16
– 1 –
Нетти лежала в простом сером гробу, за который заплатила Полли. Алан предложил свое участие в расходах, но она отказалась с той спокойной твердостью, которая была ему хорошо знакома. Гроб стоял на металлическом помосте неподалеку от могилы родственников Нетти. Вокруг этих могил земля была покрыта искусственным травянистым газоном, сверкавшим яркой зеленью в лучах солнца. От этой ненатуральной травы у Алана всегда мороз по коже пробегал. Что-то в ней казалось ему отвратительным и даже непристойным. Она нравилась ему меньше, чем похоронный ритуал накладывания грима на покойников и одевания их в самые лучшие одежды, как будто им предстояло отправиться на деловую встречу в Бостоне, а не на вечный покой под землю, в компанию к корням и червям.
По просьбе Полли отпевал Нетти преподобный Том Киллингворт, проповедник методистской церкви, знавший Нетти еще по службам в Джунипер Хилл, куда он приезжал два раза в неделю. Надгробное слово было кратким, но теплым, обращенным к Нетти Кобб человеком, знавшим ее, женщину, которая медленно, с трудом, но отважно и настойчиво пыталась выбраться из мрака безумия, женщину, принявшую когда-то смелое решение встретиться вновь лицом к лицу с миром, причинившим ей глубокие страдания.
– Когда я был ребенком, – говорил Том Киллингворт, – в швейной комнате моей мамы висел на стене плакат с такими словами: «И да вознесешься ты на небеса за полчаса до того, как дьяволу станет известно о твоей смерти».
Нетти прожила трудную и во многом печальную жизнь, но я верю, что, несмотря ни на что, она никогда не торговала своей душой. Смерть ее была ужасна и безвременна, но я надеюсь всем сердцем, что Нетти уже на небесах и что дьявол до сих пор остается в неведении.
Преподобный Киллингворт поднял руки в традиционном благословляющем жесте.
– Помолимся!
С другого конца холма, где хоронили Вильму Ержик, доносился то тише, то громче хор голосов, вторящий молитве отца Джона Брайама. Там же, вдоль дороги до самых ворот кладбища выстроился ряд машин. Люди приехали сюда не ради покойной Вильмы, а для того, чтобы поддержать ее оставшегося в живых мужа, Питера Ержика. Здесь же смерть Нетти оплакивали лишь пятеро: Полли, Алан, Розали Дрейк, старый Ленни Партридж (ходивший на все похороны из принципиальных соображений, если только хоронили не католика) и Норрис Риджвик. Норрис был бледен и рассеян.
– Да благословит вас Бог и да сохранится память о Нетти Кобб в ваших сердцах навечно, – сказал Киллингворт, и стоявшая рядом с Аланом Полли снова заплакала. Он обнял ее за плечи, и она благодарно прильнула к его плечу, отыскав руку и крепко сжав ее.
– Да обратит Господь Всемилостивый к вам свой взор; да не лишит он вас своего милосердия; да прольет он свет на ваши души и да снизойдет на них мир и покой. Аминь.
День был еще жарче, чем на праздник Колумба, и когда Алан поднял голову, ему пришлось зажмуриться, так блестел металлический помост с гробом в лучах солнца. Он отер свободной рукой пот со лба. Полли пошарила в сумочке в поисках салфетки и утерла ею слезы.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил Алан.
– Хорошо, но не могу не плакать о ней. Бедная Нетти. Бедная, бедная Нетти. Почему это случилось? Как? – Она снова всхлипнула.
Алан, задававший себе те же самые вопросы, обнял Полли еще крепче. Из-за ее плеча он увидел Норриса, смотревшего в ту сторону, где стояли машины скорбящих о Нетти, и на лице его застыло выражение человека, либо не вполне проснувшегося, либо бредущего в неизвестном направлении. Алан нахмурился. К Норрису подошла Резали Дрейк, что-то сказала ему и он пожал ей руку.
«Норрис тоже знал Нетти, – подумал Алан, – и просто очень расстроен теперь. Ты все последнее время гоняешься за тенями, так что скорее всего надо спросить, что с тобой самим происходит».
Но в этот момент подошел Киллингворт, и Полли, справившись с собой, поблагодарила его. Киллингворт протянул к ней руки, и Алан с удивлением отметил, как Полли без страха отдала в распоряжение проповедника свою руку.
Он не помнил, чтобы Полли так спокойно и не задумываясь протягивала кому-нибудь руки.
Ей не просто лучше, ей гораздо лучше. Что же случилось? Как это произошло? В чем дело?
На другом конце холма гнусавый и слегка возбужденный голос отца Джона Брайама произнес:
– Пусть земля будет ей пухом, и да благословит вас Бог.
– И вас, – хором откликнулись слушатели. Алан взглянул на простой серый гроб посреди нелепого и неестественного ковра ярко-зеленой искусственной травы и подумал: «Пусть земля будет пухом тебе, Нетти. Отныне и во веки веков».
– 2 –
В то время как двойные похороны на Отечественном кладбище подходили к концу, Эдди Уорбертон подъехал к дому Полли. Он вышел из машины – совсем не такой новенькой и замечательной по всем статьям, какую привел в полную негодность этот вонючий недоносок в Саноко, а из той, которую можно назвать разве что колымагой, – и оглянулся по сторонам. Все было тихо, как бывает только в жаркий августовский полдень.
Эдди торопливо зашагал ко входу в дом, теребя в руках конверт, похожий на те, в которых присылают официальные повестки. Мистер Гонт позвонил ему минут десять назад и напомнил, что пора расплатиться за медальон. И вот Эдди здесь… Мистер Гонт из тех людей, которые если уж сказали гоп! – надо прыгать.
Эдди поднялся на три ступеньки крыльца. Над дверью позванивали на легком ветерке колокольчики, звук вполне мирный и отнюдь не тревожный, но даже он заставил Эдди вздрогнуть. Он снова оглянулся, никого не увидел и посмотрел на конверт. Письмо было адресовано миссис Патриции Чалмерс смазливой задаваке. Эдди понятия не имел, что полное имя Полли – Патриция, и ему было на это наплевать в самой высокой степени. Его дело выполнить просьбу мистера Гонта и уматывать.
Он бросил конверт в щель и тот упал на почту, уже лежавшую на полу: два каталога и программа телевидения. Обычный конверт с указанием адреса Полли и ее имени между почтовой маркой в правом верхнем углу и обратным адресом в левом:
Отдел социального обеспечения детей и подростков Сан-Франциско
666 Гэри Стрит
Сан-Франциско, Калифорния
– 3 –
– Что случилось? – спросил Алан, когда они с Полли шли по кладбищенской дорожке к его автомобилю. Он хотел перемолвиться парой слов с Норрисом, но тот уже удрал на своем «фольксвагене» скорее всего снова на озеро, чтобы успеть порыбачить до захода солнца.
Полли все еще была бледна, глаза красные, но уже улыбалась.
– Что случилось с кем?
– Не с кем, а с чем? С твоими руками. Каким образом им стало лучше?
Прямо чудо какое-то.
– Да, – Полли вытянула руки и раздвинула пальцы веером, демонстрируя свои достижения Алану. – Действительно чудо.
Пальцы по-прежнему были искривлены и суставы оставались распухшими, но отек, такой явный еще в пятницу, прошел совсем.
– Ну, милая дама, докладывайте.
– Знаешь, я не уверена, что надо это рассказывать. Я сама растеряна, честное слово.
Они остановились и помахали Резали Дрейк, проехавшей мимо в своей старой синей «тойоте».
– Давай, давай, – подзадоривал Алан. – Раскалывайся.
– Ну ладно, – согласилась Полли. – Вероятно, я просто-напросто набрела на хорошего доктора. – Она слегка покраснела.
– И кто же он?
– Доктор Гонт, – сказала Полли, коротко и несколько нервно хохотнув. Доктор Лилэнд Гонт.
– Гонт?! – Алан смотрел на нее с недоумением. – Что же он такое сделал с твоими руками?
– Отвези меня к нему в магазин, а я по дороге все расскажу.
– 4 –
Пять минут спустя (самое приятное в жизни Касл Рок, как считал Алан, то, что все находится не более чем в пяти минутах езды) он остановил машину у входа в магазин Нужные Вещи. В витрине висело объявление, которое Алан уже видел раньше:
ПО ВТОРНИКАМ И ЧЕТВЕРГАМ ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЕННОСТИ
Алану внезапно пришло в голову (об этом не он один уже успел подумать), что держать магазин закрытым и принимать посетителей только по предварительной договоренности – довольно странный обычай в маленьких городах.
– Алан? – с тревогой обратилась к нему Полли. – С тобой что-то происходит.
– Вовсе нет, – ответил он. – Ничего со мной не происходит. И что, собственно, со мной может происходить? На самом деле я и сам толком не пойму, что со мной. Кажется… – Он коротко рассмеялся, покачал головой и продолжил, – кажется, со мной происходит то, что Тодд когда-то называл «прикол». Знахарство! Вот никогда бы не подумал, что ты на это клюнешь, Полли.
Она поджала губы, и когда повернулась к нему лицом, он прочел в ее глазах предупреждение.
– Я бы не употребляла здесь слово «знахарство». Знахарство для дураков и неудачников, читающих приложение к журналу «Взгляд в себя». Не стоит употреблять это слово по отношению к лекарству, которое срабатывает. Разве я не права?
Алан раскрыл рот, чтобы сказать «Нет, впрочем, я не уверен», но Полли продолжала, прежде чем он смог произнести хоть слово.
– Посмотри. – Она протянула руки к свету, струящемуся сквозь ветровое стекло, и легко, без всякого усилия, сжала и разжала пальцы несколько раз.
– Конечно. Я подобрал неверное слово. Только я хотел…
– Да, именно. Ты подобрал неверное слово.
– Прости.
Полли повернулась к нему всем телом, сидя на том месте, где обычно сидела Энни, в той машине, которая когда-то принадлежала их семье. «Почему я до сих пор не продал эту тачку? – думал Алан. – Совсем что ли с ума спятил?». Полли нежно положила ладони на руки Алана.
– Знаешь, это становится небезопасным. Мы никогда с тобой не ссорились, и я не собираюсь начинать. И отношения со своим добрым приятелем я тоже портить не желаю.
Алан ехидно улыбнулся.
– Так вот, значит, кто я для тебя. Добрый приятель.
– Нет, конечно нет. Ты – мой друг. Так я могу сказать?
Он крепко обнял ее. Надо же, они чуть было не разругались. И не потому, что ей стало хуже, а наоборот, потому что гораздо лучше.
– Милая моя, ты можешь говорить как хочешь. Я тебя все равно ужасно люблю.
– И мы не будем с тобой ссориться ни по какому поводу?
Он с готовностью кивнул.
– Ни по какому.
– Я ведь тоже очень сильно тебя люблю, Алан.
Он поцеловал ее в щеку и отпустил.
– Дай-ка мне взглянуть на эту ашку, которую он тебе дал.
– Не ашка, азка. И не дал, а предложил на деловых условиях. На пробу.
Поэтому я сюда теперь и приехала. Хочу купить. Это я тебе уже говорила.
Надеюсь, он не заломит сказочную цену.
Алан посмотрел еще раз на объявление в витрине, на опущенные шторы и подумал: «Боюсь, дорогая, именно такую цену он и заломит».
Все это ему очень не нравилось. Он наблюдал за Полли в течение похорон, не отрывал взгляда от ее рук. Видел, как легко она щелкнула замочком сумочки, как бездумно шарила в ней в поисках носового платка, как потом тот же замок закрывала – кончиками пальцев вместо того, чтобы прижимать к телу и надавливать тыльной стороной больших пальцев, которые всегда болели меньше остальных. Он видел, понимал, что рукам ее действительно гораздо лучше, но весь этот рассказ о волшебстве, о чародействе – а как еще это можно назвать, если не облекать в более интеллигентную словесную оболочку – очень его обеспокоил. От всего этого теряешь уверенность в себе, почва из-под ног уплывает.
ПО ВТОРНИКАМ И ЧЕТВЕРГАМ ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЕННОСТИ
Нет, с тех пор, как он появился в штате Мэн, не встречал заведений, кроме, пожалуй, совсем дорогих и шикарных, типа ресторана Морис, где бы работали по предварительной договоренности. Да в том же Морисе девять раз из десяти ты можешь войти и пообедать запросто, если только сезон не летний, когда нет отбоя от отдыхающих.
ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЕННОСТИ. И все же он видел, ненароком, не задумываясь всерьез, как из этого магазина выходили люди.
Значит, они туда и входили тоже. Всю неделю подряд. Не толпами, конечно, но, судя по всему, мистеру Гонту такой стиль торговли был по душе, каким бы странным это не казалось. Иногда покупатели появлялись группами, но чаще всего поодиночке, как теперь вспоминал Алан, возвращаясь к самому началу деятельности магазина, день за днем. А разве не так ведут себя ушлые коммивояжеры? Вылавливают тебя один на один, загоняют в угол, улещивают, умасливают, запудривают мозги, а потом заставляют по сходной цене приобрести в частную собственность Линкольн Туннель.
– Алан? – Полли легонько постучала костяшками пальцев по его лбу. Ау! Где ты?
Он взглянул на нее и улыбнулся.
– Я здесь, Полли.
На ней был темно-синий джемпер с такого же цвета шейным платочком, который она повязала перед началом похорон. Теперь же платочек был развязан и Полли расстегивала две верхние пуговки белой блузки, надетой под джемпер.
– Еще, – подзуживал он. – Мы требуем полного стриптиза.
– Хватит, – наигранно-сурово произнесла Полли. – Мы находимся в самом центре Мейн Стрит, а на часах половина третьего дня. И к тому же мы с тобой возвращаемся с кладбища, позволь напомнить.
Алан удивился.
– Неужели уже так поздно?
– Если полтретьего – поздно, то – поздно.
Она постучала пальцем по его запястью.
– Ты когда-нибудь смотришь на ту вещь, которую носишь на этом месте?
Алан взглянул, куда ему указали, и решил, что теперь уже ближе к без двадцати три, чем к половине. Уроки в школе заканчиваются в три. Если он хочет успеть к тому времени, когда выйдет Брайан Раск, надо ехать немедленно.
– Дай-ка мне взглянуть на твой амулет, – попросил он. Полли вытянула из-под блузки цепочку с азкой и держала ее на ладони, но как только Алан потянулся, чтобы дотронуться, сразу сжала пальцы.
– Э-э-э… знаешь, лучше не надо трогать.
Полли улыбалась, но Алан понял, что она испугалась его порыва.
– Может нарушиться связь или что-нибудь в этом роде.
– Господи, Полли, ну что за чушь! – Алан почувствовал, что раздражен.
– Слушай, давай поговорим откровенно. Хочешь? – В голосе снова появилась гневная нотка. Полли пыталась ее сдержать, но она никуда не желала деваться. – Тебе говорить легко. У тебя дома нет специального телефонного аппарата с большими кнопками и тебе не выписывают огромные дозы перкодана.
– Эй, Полли! Это…
– Никаких «эй, Полли». – На скулах у нее зацвели красные пятна.
Частично этот гнев, подумает она позже, возник потому, что еще в воскресенье она чувствовала и думала так же, как Алан сегодня. С тех пор многое изменилось, и справиться с этой переменой она была не в силах.
– Эта штука работает. Я понимаю, что кажусь тебе сумасшедшей, но она работает. В воскресенье утром, когда ко мне пришла Нетти, я была в агонии.
И начинала подумывать о том, что единственный выход из положения ампутация. Боль была так ужасна, Алан, что мысль об ампутации вызвала лишь удивление. Типа: «Ампутация, ха! Как это я раньше об этом не подумала? Это ведь так просто!». Прошло два дня, и я чувствую то, что доктор Ван Аллен называет «остаточными явлениями», и, кажется, они тоже постепенно проходят.
Помню, как год назад я просидела целую неделю на рисовой диете, потому что говорили, это может помочь. Разве это не то же самое?
Гнев, по мере того, как Полли говорила, проходил и теперь она смотрела на него почти умоляюще.
– Я не знаю, Полли. Право, не знаю.
Она разжала пальцы и держала теперь азку кончиками большого и указательного. Алан склонился поближе, чтобы разглядеть, но дотронуться на этот раз не посмел. Маленький серебряный предмет, круглой формы. Нижняя часть испещрена крошечными дырочками, не более игольного ушка. Вещица тускло поблескивала в солнечном свете.
И чем больше он разглядывал ее, тем больше она ему не нравилась. Ну совсем не нравилась. Ни в какую. Он подавлял в себе неистребимое желание сорвать ее с шеи Полли и выбросить через открытое окно.
Ничего себе желание! Только попробуй и можешь проститься с хорошей жизнью на веки вечные.
– Иногда кажется, что там внутри что-то шевелится, – с улыбкой говорила Полли. – Что-нибудь вроде мексиканского прыгающего горошка.
Смешно, правда?
– Не знаю.
Он смотрел, как она прячет амулет обратно за вырез блузки, и чувство неприятия росло, но стоило вещице исчезнуть, и от одного вида, как Полли легко и свободно, этого отрицать никак нельзя, застегивает пуговицы, оно стало уходить. Не пропадало только подозрение, что мистер Лилэнд Гонт водит за нос его любимую женщину, а если так, то наверняка не только ее одну.
– А тебе не кажется, что тут может быть что-то другое? – Он вел себя теперь с осторожностью человека, переходящего ручей по скользким валунам. У тебя и раньше случались ремиссии.
– Конечно, – согласилась Полли с некоторой настороженностью. – Я сама все про свои руки знаю.
– Полли, я просто пытаюсь…
– Я понимаю, ты реагируешь так, как только ты можешь реагировать, Алан. Все на самом деле очень просто: мне совершенно точно известно, что значит ремиссия артрита, и тут совсем все не так. Были времена в течение последних пяти-шести лет, когда наступало облегчение, но оно несравнимо с тем, что происходит теперь. Я никогда не чувствовала себя так хорошо, даже в дни самых серьезных улучшений. Это совсем другое. Это вроде… – Она замолчала, подумала и сделала неопределенный жест руками и плечами. – Это как окончательно выздороветь. Знаю, тебе меня не понять, но я не в состоянии объяснить лучше.
Алан кивнул, нахмурившись. Он понимал, что она имеет в виду, и понимал, что она относится к этому абсолютно серьезно. Может быть, азка воздействовала на какой-нибудь участок ее мозга. Возможно ли это, если болезнь не психосоматического характера? Розенкройцисты[16]считают, что такое вполне возможно и случалось сплошь и рядом. Так же считали и миллионы людей, зачитывавшиеся книгой Л. Рона Хаббарда о дианетике. Алан ничего по этому поводу сказать не мог, но знал только, что никогда не встречал слепца, который бы счел себя прозревшим, или раненого, приостановившего кровотечение путем самоубеждения.
И еще он был уверен: все это плохо пахнет. Воняет так, как от дохлой рыбы, пролежавшей дня три на берегу в солнечный день.
– Ладно, давай бросим этот разговор. Я устала от попыток не разозлиться на тебя. Пошли в магазин вместе со мной. Поговори с мистером Гонтом сам. Тебе давно уже пора с ним познакомиться. Может быть, он тебе лучше объяснит, что тут волшебного, а что нет.
Алан снова взглянул на часы. Без четырнадцати три. В какую-то долю секунды он решил последовать совету Полли и оставить Брайана Раска на потом. Но застать мальчишку вдали от дома, врасплох, как только он выйдет из школы, было очень заманчиво. Он будет куда более разговорчив, когда рядом не станет суетиться мама, бегать вокруг, словно львица, оберегающая своего детеныша, перебивать, а может быть даже советовать не отвечать на некоторые вопросы. Да, это главное: если выяснится, что сыну есть что скрывать, или если миссис Раск так считает, Алану будет очень трудно, а может быть и вовсе невозможно получить информацию.
Таким удобным случаем пренебрегать нельзя: Брайан Раск может оказаться ключом к разгадке двойного убийства.
– Не могу, родная, – сказал он Полли. – Зайду попозже. Мне необходимо поехать в школу и переговорить кое с кем. Немедленно.
– Это касается Нетти?
– Скорее, Вильмы Ержик, но если чутье меня не обманывает, в случае с Нетти это тоже может помочь. Как только что-нибудь узнаю существенное, сразу тебе сообщу. А пока ты можешь мне обещать?
– Алан, я покупаю ее! Это мои руки, не твои!
– Ты меня не поняла. Покупай, конечно. Просто хочу, чтобы ты расплатилась с ним чеком, вот и все. Нет причин, по которым он отказался бы принять его, – если он настоящий бизнесмен. Ты живешь в городе и хранишь деньги в банке напротив. Но если возникнет какое-нибудь недоразумение, ты всегда можешь приостановить выплату.
– Понятно. – Полли произнесла это слово спокойно, но Алан с упавшим сердцем понял, что все-таки, переходя ручей, соскользнул с одного из валунов и шлепнулся в воду.
– Считаешь его мошенником, так, Алан? Думаешь, он заграбастает денежки несчастной дамочки, свернет манатки и укатит в неизвестном направлении?
– Не знаю, – откровенно признался Алан. – Мне известно лишь то, что работает он в нашем городе только одну неделю. Поэтому чек – это всего-навсего предосторожность.
Ну что ж, слова Алана не лишены здравого смысла. Полли это понимала.
Именно здравомыслие и выводило ее из равновесия, когда речь шла о чудесном, волшебном снадобье. Она подавила желание защелкать пальцами перед лицом Алана и закричать при этом: «Ты видишь? Видишь? Или ты ослеп?». Тот факт, что Алан абсолютно прав насчет чека, с которым у мистера Гонта не должно быть никаких затруднений, если он честно ведет игру, злил ее еще больше.
Поостерегись, подсказывал внутренний голос. Помни, язык мой – враг мой. Подумай, прежде чем сказать. Не забывай, что ты любишь этого человека.
Но тут же вмешался другой, гораздо более холодный и рассудочный. А так ли это? И вправду любишь?
– Ладно, – сквозь зубы сказала Полли и отодвинулась от него. Спасибо, что блюдешь мои интересы, Алан. Иногда я забываю, что мне необходим такой заботливый человек. Я, безусловно, выпишу ему чек.
– Полли…
– Нет, Алан, хватит разговоров. Я не в силах больше спускать на тебя собак.
Она открыла дверь и решительно вышла из машины. Юбка взметнулась, представив восхищенному взору желающего ослепительно стройное бедро. Алан тоже открыл дверь, намереваясь выйти и уговорить, успокоить, объяснить, что он сомневается только оттого, что любит ее, боится за нее. Но тут он снова взглянул на часы. Без девяти три. Надо лететь сломя голову, не то прощай, Брайан Раск.
– Я позвоню тебе вечером, – крикнул он из окна.
– Милости просим. – Полли направилась к зеленому навесу, не оборачиваясь. Дав задний ход и выезжая на дорогу, Алан услышал звон колокольчика.
– 5 –
– Мисс Чалмерс! – радостно воскликнул мистер Гонт и сделал пометку в списке, лежавшем рядом с кассовым аппаратом. Он уже подошел почти к самому концу списка: имя Полли стояло предпоследним.
– Прошу вас… Полли, – напомнила она.
– Прошу прощения, – мистер Гонт просиял. – Конечно, Полли.
Она тоже ответила ему улыбкой, но слегка натянутой. Теперь, оказавшись здесь, Полли уже жалела, что так рассердилась на Алана, жалела, что они нескладно расстались. Она обнаружила, что даже готова от этого расплакаться.
– Мисс Чалмерс? Полли? Вы плохо себя чувствуете? – Мистер Гонт вышел из-за прилавка. – Вы так побледнели! – он искренне обеспокоился, судя по выражению лица. И этого человека Алан подозревает в мошенничестве, подумала Полли. Если бы он только видел его сейчас…
– Это наверное из-за солнца, – сказала она вслух. – На улице такая жара!
– Зато здесь прохладно, – заверил Гонт. – Проходите, Полли.
Присаживайтесь.
Он проводил ее, держа руку за спиной, но не прикасаясь, к одному из бархатных кресел. Она села, сдвинув колени.
– Я случайно оказался у окна, – сказал он, опускаясь в кресло подле нее и складывая свои длиннопалые руки на коленях, – когда вы подъехали, и мне показалось, что вы с шерифом Пэнгборном о чем-то горячо спорили.
– Ничего особенного, – пробормотала Полли, но в этот момент одна непослушная слеза все-таки вылилась из глаза и потекла по щеке.
– Напротив, – сказал Гонт, – это очень даже важно.
Она удивленно посмотрела на него, и глубинный взгляд Гонта скрестился с ее взглядом. «Разве глаза у него ореховые?» – подумала Полли. Но вспомнить не могла. Зато она ясно чувствовала, что по мере того как смотрит в них, все несчастья этого дня – похороны Нетти, никчемная бессмысленная ссора с Аланом – отступают на задний план.
– Разве… разве это важно?
– Полли, – мягко произнес он. – Я уверен, все кончится хорошо. Все кончится очень хорошо, если вы поверите мне. Вы мне верите?
– Да, – тихо сказала Полли, несмотря на то, что внутренний голос кричал, вопил, отчаянно пытался предупредить о чем-то. – Я верю вам. Верю всей душой, что бы там не говорил Алан.
– Ну вот и прекрасно, – сказал Гонт. Он протянул руку и взял пальцы Полли. Лицо ее сморщилось в первый момент от отвращения, но тут же снова разгладилось и приобрело прежнее, отрешенное мечтательное выражение.
– Вот и прекрасно. И шериф понапрасну беспокоился. Ваш чек меня устроит полностью, как если бы это было золото.
– 6 –
Алан понимал, что опоздает, если не выставит на крышу мигалку. Но он не хотел этого делать. Он не собирался показываться Брайану Раску в полицейской машине, хотел приехать в обычной, привычной взгляду и не новой, похожей на ту, которую, вполне вероятно, водит отец мальчика.
Успеть к концу занятий он уже все равно не мог и поэтому остановил машину на перекрестке улиц Школьной и Мейн. Брайан скорее всего должен пойти этой дорогой, исходя из логики; Алан очень надеялся, что логика все же пробьет себе путь хоть раз сегодняшним жутким днем.
Он вышел из машины, прислонился к бамперу и пошарил в кармане в поисках жвачки. Разворачивая ее, он услышал трехчасовой звонок, прозвеневший со стороны средней школы Касл Рок, приглушенный, словно полусонный, в знойном воздухе.
Он решил поговорить с мистером Гонтом об Эйкроне, штат Огайо, как только закончится встреча с Брайаном Раском, если состоится вообще… но неожиданно передумал. Нет, пожалуй, он позвонит в прокуратуру Августы и попросит посмотреть в архиве, нет ли чего на мистера Лилэнда Гонта. Если там ничего не обнаружат, пошлет его данные в Вашингтон, пусть проверят на компьютере. Эти компьютеры, по мнению Алана, было единственное положительное достижение администрации Ричарда Никсона.
На улице появились первые ребятишки; они кричали, смеялись и тузили друг друга. Внезапно Алану пришла в голову мысль, и он открыл дверь машины.