Полли считала себя одной из виновниц их смерти; в конце концов, никто как она вернула в свое время Нетти Кобб в Касл Рок. Она писала все необходимые письма и поручительства, она ходила на консультации, именно она подыскала Нетти Кобб жилье. Но почему? Теперь трудно сказать, скорее всего в силу тяги к актам милосердия, а возможно, подспудного стремления отдать последний долг старинным семейным связям.
Она не пыталась оправдываться ни перед собой, ни перед другими, не позволяла никому себя уговаривать (Алан даже и не пытался), но она не была уверена, что теперь, зная, чем все это кончилось, повела бы себя по-иному, если бы можно было начать сначала. Причину безумия Нетти Полли не в силах была устранить, впрочем как и регулировать ее состояние и поведение, но факт остается фактом – ее подопечная провела три спокойных и, можно сказать, счастливых года в Касл Рок. Может быть, эти три года настоящей свободной жизни лучше, чем долгое тоскливое прозябание в больничных стенах вплоть до естественного ухода в мир иной. И если бы Полли пришлось подписывать себе приговор по обвинению в убийстве Вильмы Ержик, разве не стоял бы рядом с ее подписью росчерк самой Вильмы, ответственной за свою смерть никак не менее, чем кто-либо другой. Разве Полли, а не сама Вильма уничтожила веселую и беззащитную собачку Нетти, вонзив ей в грудь смертоносный штопор?
Была еще одна частичка души, самая, вероятно, естественная и понятная, которая просто-напросто страдала от потери хорошего друга и недоумевала, как могла Нетти так поступить в то время, когда Полли уверовала в ее неминуемое выздоровление.
Почти всю первую половину дня Полли провела в хлопотах по организации похорон и обзванивала немногих родственников Нетти, которые, как она и предполагала, отказались присутствовать при погребении. Эта рутинная работа, всегда сопровождающая таинство смерти, помогла сосредоточиться в собственном горе… в чем, вероятно, и состоит главное предназначение ритуала предания мертвых земле.
И все же от некоторых мыслей она отделаться не могла. Например, лазанья, все еще прятавшаяся в холодильнике под покрывалом из фольги, чтобы не пересохнуть. Она предполагала разделить трапезу с Аланом, если он сможет прийти к обеду. В одиночку она съесть лазанью не сможет. Кусок в горло не полезет.
Она вспоминала, как Нетти стремительно определила ее тяжелое состояние, как прониклась ее болью, как старалась ее унять, облегчить, настаивая на том, что термические варежки на этот раз помогут. И конечно, последние слова Нетти, адресованные ей:
– Я люблю тебя, Полли.
Розали теперь тоже напевала. Этим утром они сообща вспоминали Нетти, вызывая в памяти то одно, то другое, поплакали, обнявшись, в подсобке среди вороха тканей и одежды. А теперь и у Розали, кажется, поднялось настроение, вероятно оттого, что она услышала, как поет Полли.
«А может быть, и оттого, что она не была по-настоящему близка и реальна для нас обеих, – размышляла Полли. – Над образом Нетти всегда витала тень, не слишком густая, чтобы не разглядеть, что под ней скрывается, но достаточно плотная, чтобы приходилось напрягать зрение.
Возможно, именно это обстоятельство способствует непрочности, хрупкости нашей скорби».
– Я и вправду лучше себя чувствую, – сказала Полли. – Не пойму, почему и как это произошло, но ужасно радуюсь. Может быть, пора по этому поводу перекрыть фонтан слез?
– Согласна. Не знаю, что меня сегодня больше порадовало с утра – то, что ты пела, или то, что шила. Ну-ка покажи руки.
Полли послушно подняла их. Сказать, что эти конечности принадлежали королеве красоты – погрешить против истины. Пальцы искривлены, суставы распухшие, но Резали ясно видела, что отек по сравнению с тем, что был в пятницу, когда Полли пришлось раньше времени уйти с работы, значительно уменьшился.
– Здорово! – воскликнула Розали. – Совсем не болят?
– Ну, не совсем, конечно, но гораздо лучше, чем за весь последний месяц. Смотри.
Она медленно сжала пальцы в кулаки, затем разжала с той же осторожностью.
– Больше месяца я не в силах была этого сделать.
«Если уж быть до конца откровенной, – думала Полли, – я не могла сжать кулаки с мая, а то и с апреля».
– Ух ты! – восхитилась Розали.
– Так что, видишь, я и в самом деле чувствую себя гораздо лучше. Если бы только Нетти могла разделить мою радость, было бы совсем замечательно.
Входная дверь в мастерскую открылась.
– Ты не взглянешь, кто там, – попросила Полли. – Я хочу закончить этот рукав.
– Конечно, взгляну. – Розали направилась к выходу, но на пороге оглянулась. – Знаешь, Нетти очень бы радовалась, если бы знала, что тебе лучше.
Полли кивнула.
– Знаю, – грустно сказала она.
Розали ушла встречать посетительницу, а Полли дотронулась до маленькой выпуклости, не более желудя, спрятавшейся под розовым свитером, на груди.
«Азка, какое восхитительное слово», – думала Полли, двигая и переворачивая под серебристой иглой деловито жужжащей машинки ткань, то есть делая то, чего не могла себе позволить с прошлого лета.
А еще она думала о том, какую сумму мистер Гонт запросит за чудодейственный амулет. «Сколько бы ни попросил, все мало, – решила она. Мне, конечно, нельзя так себя настраивать к часу расплаты, но это сущая правда. Какую бы цену он ни назвал, торговаться не стану».
Глава 14
– 1 –
Члены городского совета Касл Рок пользовались услугами одной-единственной секретарши, работавшей на полную ставку, молодой женщины с экзотическим именем Ариадна Сэн-Клэр. Это была жизнерадостная особа, не отягощенная глубоким интеллектом, но трудолюбивая и весьма хорошенькая. Она обладала большой грудью, крутыми холмами возвышавшейся под бесконечным количеством и разнообразием ангорских свитеров, и превосходной гладкой кожей. Ариадна была близорука. Ее карие глаза непомерно увеличивали стекла очков в роговой оправе. Умнику она была по душе. Он считал ее слишком недалекой, чтобы принадлежать к гнусной когорте, имя которой ОНИ.
Ариадна заглянула к нему в кабинет без четверти четыре.
– Пришла заявка от Дика Брэдфорда, мистер Китон. Он просит о субсидии.
– Ну что ж, давайте посмотрим, – сказал Умник и сунул в ящик стола спортивную страницу, вырванную из последнего номера люистонского выпуска «Дейли Сан» и свернутую до размера карточки, выдаваемой на ипподроме.
Сегодня он чувствовал себя гораздо лучше, настроение было приподнятое и деловое. Розовые талоны сожжены в духовке, Миртл уже не шарахается от него как затравленная кошка (ему не было особого дела до Миртл, но все же раздражало жить под одной крышей с женщиной, которая смотрит на тебя как на убийцу-маньяка), и к тому же он рассчитывал на нынешних бегах положить в карман еще одну крупную сумму. По случаю праздничного дня народу на ипподроме будет больше, чем обычно, а соответственно, и ставки возрастут.
Он уже начинал постепенно взвешивать все «за» и «против». Что касается помощника Говновонялки и шерифа Говнокопалки, да и всех остальных членов их веселой компании… ну что ж, он, Умник, и мистер Гонт знают всю их подноготную и выступят против этой ублюдочной команды сообща.
Все вышеизложенные причины позволили Китону весьма радушно пригласить Ариадну в кабинет и даже с давно забытым удовольствием пройтись ласкающим взглядом по ее соблазнительной груди, постоянно пребывающей в волнующем движении, но, без всяких сомнений, достаточно упругой.
Ариадна положила перед ним бланк заявления и Китон, взяв его в руки, благодушно откинулся на спинку кресла. Требуемая сумма указывалась в правом верхнем углу заявления, обведенная рамкой, – 940 долларов. В качестве плательщика должна выступить строительная компания Кейс Констракшн энд Сапплай в Люистоне. В графе под названием «Товары и услуги, требующие оплаты» Дик проставил: 16 ЯЩИКОВ ДИНАМИТА. Ниже, в графе «Комментарии/Объяснения», он написал:
Мы в конце концов обнаружили гранитную гряду под гравиевым карьером на городском шоссе по 5, ту, о которой предупреждали геологи еще в 1987 году (см. мой отчет). Под этой грядой, вне всяких сомнений, залегают дополнительные пласты гравия, но чтобы до них добраться, придется гряду взорвать. Сделать это необходимо до наступления морозов и снегопадов. Если нам придется зимой закупать требуемое количество гравия в Норвегии, размер налогов подскочит до необозримых высот. Понадобится всего два-три взрыва, а на фирме имеется достаточный запас взрывчатки, я проверял. Динамит нам нужно получить не позднее чем завтра к полудню, чтобы начать работы в среду. Я отметил места предполагаемых взрывов на тот случай, если кто-нибудь из городской управы посчитает необходимым приехать.
Под всем стояла подпись Дика.
Умник дважды прочитал заявление, задумчиво постукивая ногтем по передним зубам, а Ариадна все это время стояла и терпеливо дожидалась.
Наконец он оторвался от спинки кресла, положил заявление на стол, внес некоторые изменения и дополнения, поставил под пометками свои инициалы и подписал заявление широким росчерком. Когда он протягивал бланк Ариадне, та радужно улыбалась.
– Ну вот, – самодовольным тоном произнес Китон, – а говорят, что я несносный скряга.
Ариадна взглянула на бланк. Умник увеличил сумму с девятисот сорока долларов до тысячи четырехсот, а под объяснением Дика, зачем ему понадобился динамит, приписал: «Бери как минимум двадцать ящиков, пока есть».
– Вы не желаете поехать и взглянуть на карьер, мистер Китон? поинтересовалась Ариадна.
– Зачем? Нет никакой необходимости. – Китон снова откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы рук замком на затылке. – Но попроси Дика позвонить мне, когда заказ поступит. Взрывчатки много, и не желательно, чтобы она попала в чужие руки.
– Конечно, – согласилась Ариадна и вышла. Она была рада поскорее убраться из кабинета. Что-то в улыбке Китона показалось ей… ну, скажем… скользким.
Тем временем Умник повернулся в своем крутящемся кресле лицом к окну, выходящему на Мейн Стрит, которая предстала сегодня его взору гораздо более оживленной и приветливой, чем в отвратительное субботнее утро. С тех пор многое изменилось, и он надеялся, что дальнейшие перемены грядут в ближайшие пару дней. Как ни говори, если на городском складе, ключ от которого у него имеется, будет лежать двадцать ящиков динамита – произойти может все что угодно. Ну просто все, что душе угодно.
– 2 –
Туз Мерилл пересек Тобин Бридж и въехал в Бостон в четыре часа пополудни, но прошло еще не менее получаса, прежде чем он оказался в том месте, которое, как надеялся, являлось целью его путешествия. Это был странный, почти безлюдный и весьма запущенный район Кэмбриджа, неподалеку от узких извилистых центральных улиц. По большей части из них движение было односторонним, остальные оканчивались тупиками. Полуразрушенные здания этого глухого района отбрасывали длинные предвечерние тени, когда Туз остановил машину у одноэтажного мрачного закопченного дома на Уипл Стрит.
Располагался он посреди заросшего сорной травой пустыря. Частное владение было огорожено железным забором, но проблем не возникло – ворота кто-то умыкнул. Одни петли остались, и Туз заметил на них следы работы гаечным ключом. Он направил «челленджер» в образовавшийся проем и двинулся в сторону дома.
Стены были глухие, без единого окна. Ухабистая дорога, по которой ехал Туз, вела к воротам гаража, расположенным со стороны, выходившей на Ривер Чарлз. В гараже окон тоже не наблюдалось. «Челленджер» натужно кряхтел, подпрыгивая на развороченной дороге, которая когда-то, в лучшие времена, была покрыта асфальтом. По пути попалась брошенная детская коляска, стоявшая посреди осколков битого стекла. В ней сидела старая кукла – одна половина лица вдавлена внутрь головы, с другой на Туза смотрел пустой взгляд голубого стеклянного глаза. Перед закрытыми воротами гаража Туз остановил машину. Что же ему теперь делать? Одноэтажный барак выглядел так, как будто был покинут людьми с 1945 года, а то и раньше.
Туз вышел из машины и достал из нагрудного кармана листок бумаги. На нем был написан адрес того гаража, где должна стоять машина Гонта. Туз с сомнением перечитывал записку. Последние номера домов, мимо которых он проехал, позволяли предположить, что номер этой развалины 85 по Уипл Стрит, но кто, черт побери, мог бы это подтвердить? В подобных районах таблички на дома не принято вешать, а спросить не у кого. И вообще, от всего этого пейзажа настроение резко падало. Пустырь. Заброшенные машины, с которых унесли все пригодные к дальнейшему употреблению детали и части кузовов.
Брошенные на произвол судьбы жилища, ожидавшие только одного слова властей, чтобы пойти на слом, кривые улицы, упиравшиеся в грязный двор или сгнившее крыльцо. Целый час ему понадобился, чтобы отыскать Уипл Стрит, а теперь он сожалел о своем упорстве. В таких местах полиция время от времени находит тела новорожденных, погребенные в мусорных кучах или в выброшенных на свалку ржавых холодильниках.
Туз подошел к воротам гаража и стал искать звонок. Такового не оказалось. Он приложил ухо к грязной створке и прислушался, нет ли кого внутри. Пижон вроде Гонта, обладающий запасом такого превосходного кокаина, вполне может знаться с ребятами, торгующими после захода солнца «поршами» и «ламборгини» за наличные. Но за дверью была тишина.
«Может быть, я ошибся адресом», – подумал Туз, но он изъездил улицу вдоль и поперек, и это здание казалось единственным достаточно вместительным и крепким, чтобы служить гаражом для автомобиля классического образца. Если только он вообще не лопухнулся и не приехал в другую часть города. От этой мысли Туз занервничал. «Ты должен вернуться к полуночи, сказал Гонт. – Если не вернешься, я огорчусь. А когда я огорчаюсь, то частенько выхожу из себя».
– Успокойся, – уговаривал себя Туз, – кто он такой? Старый пижон с плохими вставными зубами. Не исключено, что голубой.
Но успокоиться он не мог. И никак не мог себя убедить в том, что Лилэнд Гонт всего лишь старый пижон с плохими вставными зубами. Более того, он чувствовал, что не желает даже выяснять, так это или нет.
А дело обстояло следующим образом: скоро стемнеет и оставаться в таком славном местечке после наступления темноты нежелательно. Тут пахнет жареным. Нечто непонятное и тревожное витает над крышами брошенных домов с пустыми глазницами окон и над обглоданными остовами машин. С тех пор как он подъехал к Уипл Стрит, Туз не заметил ни единой живой души, ни на крыльце дома, ни в окне… и все же его не покидало чувство, что за ним следят.
Откуда это чувство бралось – непонятно, но мурашки по спине бегали.
Как будто он был вовсе не в Бостоне, а в каком-нибудь поганом месте типа Сумеречной Зоны. «Если не вернешься к полуночи, я огорчусь». Туз сжал руку в кулак и заколотил по ржавой створке ворот.
– Эй, кто-нибудь. Отоприте.
Молчание в ответ.
На двери, в самом низу, Туз заметил ручку, нагнулся и подергают.
Безрезультатно. Дверь даже не шелохнулась в раме, не говоря уж о том, чтобы сдвинуться с места. Туз со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы и нервно оглянулся. «Челленджер» стоял рядом, и еще никогда в жизни Тузу так не хотелось забраться в него и удрать. Но он не осмеливался.
Он обошел вокруг дома и не увидел ничего. Вообще ничего. Только стены барака, выкрашенные в отвратительный ядовито-зеленый цвет. На задней стене гаража было что-то написано краской из пульверизатора. Туз разглядывал некоторое время слова, не в силах понять, отчего они вызывают в нем такое беспокойство.
Правила ЙОГ-СОТОС – было написано выцветшими красными буквами.
Туз вернулся к воротам и подумал: «Ну и что теперь?» Не придумав ничего путного, он сел в машину и так сидел, разглядывая ворота гаража.
Наконец положил руки на руль и дал долгий протяжный гудок. В тот же момент дверь стала подниматься. У Туза отвалилась нижняя челюсть и, сидя с открытым ртом, он чувствовал, что его непреодолимо тянет повернуть ключ зажигания, вдавить педаль газа в пол и умчаться как можно быстрее и как можно дальше. Для начала неплохо бы в Мексику. Но перед глазами тут же возник мистер Гонт, и Туз неохотно вышел из машины. Он подошел ко входу в гараж в тот момент, когда дверь поднялась до упора и застыла у потолка.
Помещение внутри ярко освещалось полудюжиной двухсотваттных лампочек, свисавших с потолка на толстых электрических проводах. Каждая лампочка была покрыта жестяным абажуром в виде конуса и отбрасывала свет ровными круглыми пятнами. В дальнем конце, покрытая брезентовым чехлом, стояла машина. К стене притулился стол, заваленный всевозможными автомобильными инструментами и деталями. Три деревянных ящика, один на другом, стояли у соседней стены, а из них – старомодный катушечный магнитофон. Больше ничего и никого не было.
– Кто открыл ворота? – внезапно охрипшим голосом спросил Туз. – Кто открыл эти чертовы ворота? Но ответа на свой вопрос он не получил.
– 3 –
Туз завел «челленджер» в гараж и поставил у дальней стены – места оказалось предостаточно. Затем он вернулся к выходу. Рядом с ним на стене крепился контрольный щиток, и Туз нажал кнопку с надписью ЗАКР. Пустырь, на котором одиноко торчала эта загадочная постройка, начинал покрываться вечерними тенями, вносившими смуту в душу Туза. Ему продолжало казаться, что там кто-то есть.
Створка ворот опустилась без единого шороха или скрежета. Дожидаясь, пока она закроется окончательно, Туз оглядывался в поисках сенсорного устройства, которое открыло в ответ на гудок. Устройства не было нигде видно, но существовать оно должно, сами собой ни одни ворота на свете не откроются.
«Но если, – подумал Туз, – такое и может произойти, то Уипл Стрит самое подходящее для этого место».
Он подошел к ящикам с магнитофоном. Его шаги гулким эхом рассыпались по гаражу. «Правила Йог-Сотоса», – неожиданно вспомнил он и непроизвольно передернул плечами. Он понятия не имел, кто такой этот малый, Йог-Сотос, вероятнее всего какой-нибудь африканский рок-певец с бесконечным количеством мерзких жестких косичек, торчащих с грязного вонючего скальпа, но звук, возникавший при произнесении этого имени вслух, ему не нравился.
Даже мысленно произносить его в таком гиблом месте казалось опасным.
К одной из магнитофонных катушек была приклеена бумажка, и на ней заглавными буквами написано: ВКЛЮЧИ МЕНЯ.
Туз сорвал бумажку и нажал кнопку с надписью ВКЛ. Катушки пришли в движение, и Туз вздрогнул, услышав прозвучавший голос. А собственно, чей голос он ожидал услышать? Ричарда Никсона?
– Привет, Туз, – сказал магнитофон голосом мистера Гонта. – Добро пожаловать в Бостон. Пожалуйста, сними с моей машины чехол и погрузи ящики.
В них товар, который мне в скором времени может понадобиться. Боюсь, придется как минимум один ящик положить на заднее сидение, вместительность багажника моего «такера» оставляет желать лучшего. Твоя собственная машина здесь будет в полной безопасности, и обратная дорога пройдет без приключений. И помни, чем быстрее ты вернешься, тем скорее сможешь начать свою собственную работу с картой. Желаю приятного путешествия.
Звуковое письмо закончилось, за ним последовали шорох магнитной ленты и тихое гудение воспроизводящего механизма.
Туз еще с минуту смотрел на беззвучно крутящиеся катушки. Вся ситуация казалась сверхъестественной и становилась все более невероятной с каждой минутой. Мистер Гонт, должно быть, приезжал сюда сегодня днем, должен был, потому что он упоминает о карте, а Туз познакомился с Гонтом и узнал о существовании карты не далее как сегодня утром. Старый хрыч летал сюда на самолете, никак не иначе, пока он, Туз, крутил баранку. Но зачем? И какого дьявола вообще все это значит?
«Его здесь не было, – подумал Туз сразу же вслед за первым предположением. – Не знаю и не хочу знать, возможно это или нет, но его здесь не было. Стоит только посмотреть на этот чертов магнитофон. Все уже давно думать забыли о таких. А пыль на катушках? И на записке тоже? Вся эта декорация дожидается тебя, дружище Туз, с давних времен. Может быть, еще с тех самых, когда Пэнгборн упек тебя в тюрягу». Но ведь этого не может быть!
Безумие! Полная чушь! Белиберда!
Но в глубине души Туз верил всему. Мистера Гонта и в помине не было поблизости от Бостона сегодня. Мистер Гонт провел весь день в Касл Рок – в этом Туз был уверен – стоя у окна и глядя на улицу. Может быть, даже время от времени сменяя табличку ЗАКРЫТО ПО СЛУЧАЮ ДНЯ КОЛУМБА на другую, ОТКРЫТО, в том случае конечно, если посетитель того стоил, то есть оказывался подходящим для совершения с ним сделки. Но какой сделки?
Туз не был уверен, что он желает это знать. Но зато твердо решил проверить содержимое этих ящиков. Если ему предстоит их везти отсюда до Касл Рок, а дорога неближняя, он имеет право знать.
Он выключил магнитофон и отставил его в сторону. Затем, взяв с рабочего стола молоток и лом, стоявший в углу, вернулся к ящикам. Поддев плоским концом лома крышку, надавил на свободный конец. Гвозди со скрипом, но легко вылезли из пазов. Содержимое ящиков было покрыто тяжелой промасленной парусиновой тканью. Туз снял ткань и, увидев то, что было под ней, чуть не задохнулся. Запалы. Десятки запалов.
Может быть, даже сотни запалов, каждый в уютном гнездышке из мягкой стружки.
– Господи Всемогущий, что он собирается делать? Начать третью мировую войну?
Сердце Туза чуть не выпрыгивало из груди. Он приколотил крышку обратно и снял ящик с запалами.
Открывая крышку следующего, он ожидал увидеть ряды красных толстых палок, похожих на дорожные сигналы. Но там был не динамит. Там было оружие.
Примерно два десятка мощных автоматических пистолетов. Ноздри защекотал резкий запах смазочного масла. Он не знал, что это за оружие, – может быть, немецкого производства, зато был уверен – двадцать к одной-единственной его жизни – что придется с ней проститься, если его поймают с таким грузом в Массачусетсе. Содружество строго следило за поступлением оружия, в особенности автоматического. Этот ящик он отставил, даже не закрыв крышкой, и открыл последний. Тот был доверху полон боеприпасами.
Туз отступил на шаг, нервным жестом теребя губы пальцами левой руки.
Запалы. Автоматы. Боеприпасы. И это называется товар? «Ну нет, это – без меня», – подумал Туз.
– Без меня, – тихо произнес он вслух и покачал головой для пущей убедительности. – Я в такие игры не играю.
Мексика становилась в его воображении все привлекательней и желанней.
Может быть, он поедет даже не в Мехико, а в Рио. Он не знал, собирается ли Гонт соорудить для него усовершенствованную мышеловку или электрический стул, но в любом случае надо избежать этого. Он уезжает и немедленно.
Взгляд его задержался на ящике с пистолетами. «Одного из этих малышей я прихвачу с собой, – подумал он. – Небольшая компенсация за причиненное беспокойство. Можно сказать, сувенир».
Он сделал шаг к ящику, но в этот самый момент снова закрутились катушки магнитофона, хотя кнопку никто не нажимал.
– Даже и не помышляй, Туз, – произнес голос Лилэнда Гонта спокойным, но ледяным тоном, и Туз закричал – о, как он закричал. – Не вздумай со мной шутить. То, что я с тобой сделаю, если ты только попытаешься, ни в какое сравнение не идет с обещаниями братьев Корсонов. Ты станешь мечтать о встрече с ними, как о теплом и ласковом солнечном дне в деревне. Ты теперь принадлежишь мне. Оставайся со мной, и нам будет неплохо вместе. Оставайся со мной, и мы повеселимся, ты сможешь отплатить всем в Касл Рок, кто хоть раз заикнулся о тебе без должного уважения… и до конца дней своих ты останешься богачом. Но лишь один шаг ступи против меня и будешь кричать до посинения, пока не задохнешься.
Магнитофон замолчал.
Туз проследил глазами шнур до самой вилки. Он лежал на полу, покрытый толстым слоем пыли. Розетки не было и в помине. Нигде.
– 4 –
Внезапно Туз почувствовал, что успокаивается. Не так это странно, как могло бы показаться. Для того чтобы стрелка его барометра выровнялась, были две причины.
Первая состояла в том, что Туз был существом весьма первобытным. Он бы неплохо смотрелся в пещере и в свободное от охоты и разделывания звериных туш время таскал бы свою женщину за волосы и получал бы от этого удовольствие, если, конечно, поблизости не было бы врагов, в которых можно пошвырять камни. Реакция его могла быть предсказуема только в том случае, когда руководствовалась высшей силой и властью. Не так часто бывали подобные встречи, но когда случались, Туз немедленно падал ниц. Хотя он и не понимал, но именно это свойство характера не позволило ему улизнуть от братьев Корсонов с самого начала. В человеке вроде Туза Мерилла единственное желание, преобладающее над стремлением подавлять, – это необходимость перевернуться на спину, вскинуть вверх все четыре лапки и подставить шею под удар, когда появляется тот, кто этот удар может нанести.
Вторая причина была еще проще: он решил считать, что видит сон. Были, конечно, в душе сомнения насчет этого, но мысль казалась чересчур привлекательной и поверить в нее было гораздо проще, чем довериться реальности своих ощущений. Он даже не желал принимать во внимание весь остальной мир, который мог бы признать существование мистера Гонта. Куда как проще – и безопаснее – прикрыть свой мыслительный процесс на некоторое время и действовать, как приказано. Если он так поступит, то, может быть, чем черт ни шутит – возьмет да и проснется в том самом мире, который знаком с детских лет. В этом мире своих неприятностей пруд пруди, но хотя бы знаешь чего ждать.
Он приколотил крышки к ящикам с оружием и боеприпасами, затем подошел к автомобилю и стянул с него брезентовый чехол, тоже покрытый порядочным слоем пыли. Стянул его и застыл на мгновение в восторге и восхищении.
Это и в самом деле был «такер», и прекрасная модель к тому же.
Канареечно-желтого цвета. Удлиненное тело машины сверкало хромом по бокам и под передним бампером. Третий фонарь смотрел с центра капота, прямо под серебристым орнаментом, изображавшим нечто вроде скорого поезда в футуристическом стиле.
Туз ходил вокруг автомобиля и поедал его глазами. Сзади, с обеих сторон багажника, он заметил по хромированной решетке и удивился, не зная, для чего они предназначены. Шины были такие чистые, что чуть не сверкали в свете лампочек. На крышке багажника блестящими прописными буквами красовалась надпись – «такер-талисман». Туз не слыхивал о такой модели. Он всегда считал, что Престон Такер выпустил всего одну модель под названием «торпеда».
Тебя должна теперь беспокоить другая проблема, старина, у машины нет номеров. Ты собираешься проделать весь путь в машине, которая будет бросаться в глаза всем и каждому, словно пораненный и распухший большой палец, в машине без номеров и набитой доверху оружием и взрывчаткой.
Да. Он собирался. Идея, конечно, не из лучших, просто хреновая, если сказать честно, но гораздо лучше первой (одурачить мистера Гонта, надо же придумал!), и к тому же это все сон.
Туз вытащил из кармана конверт, достал оттуда ключи и пошел к бензобаку. Однако ничего похожего на замочную скважину не обнаружил.
Удивился, но тут же вспомнил кинофильмы с Джеффом Бриджисом и все понял.
Так же как у немецкого «витл» фирмы Фольксваген и у «шевроле-корве», сзади у «такера» располагаются двигатель, а бензобак – впереди.
Конечно же, он отыскал замочную скважину непосредственно под удивительным и непривычным для глаза третьим фонарем. Туз открыл багажник.
Он был и в самом деле небольшим и пустым… почти пустым. Там лежал только маленький пузырек с белым порошком и ложечкой, прикрепленной к крышке серебряной цепочкой. На цепочке Туз увидел записку, приклееную к ней обрывком скотча. Он сорвал записку и прочел два слова, написанные крошечными заглавными буквами:
ВДОХНИ МЕНЯ
Туз выполнил приказ.
– 5 –
Почувствовав себя гораздо лучше от порции восхитительного снадобья мистера Гонта, Туз загрузил ящики с оружием и боеприпасами в багажник, а ящик с запалами поставил на заднее сидение. Работал он с небольшими перерывами для того, чтобы еще разок поработать носом. В салоне витал божественный запах автомобиля, ни с чем не сравнимый, кроме разве женских прелестей. Сев за руль, он увидел, что машина совсем новехонькая. Счетчик километража круглился ровным рядком нолей – 00000, 0.
Туз вставил ключ в замок зажигания и повернул. «Талисман» заговорил ровным тихим грудным голосом. Сколько укрывается под капотом лошадей? Туз не знал, но казалось, будто там пасется целый табун. В тюремной библиотеке было множество книг по автомобилям, и он прочел все. У «такер-торпеды» двигатель объемом триста пятьдесят кубических дюймов, как и у большинства моделей, построенных мистером Фордом в период от 1948 до 1952 года, и мощностью приблизительно в сто пятьдесят лошадиных сил. Но эта казалась мощнее. Гораздо мощнее. У Туза появилось желание выйти и залезть под капот… но это было все равно что слишком долго думать о дурацком имени Йог-как-там-дальше. Почему-то он решил, что этого делать не стоит. А стоит отогнать эту штуковину в Касл Рок и как можно скорее.
Он хотел выйти из машины, чтобы открыть ворота гаража, но вместо этого почему-то нажал на сигнал, просто так нажал, чтобы посмотреть, что будет. А случилось вот что – ворота тут же поползли вверх.