– Нет, тут наверняка где-то есть звуковое сенсорное устройство, сказал Туз, но сам в это больше не верил. И кстати, его этот вопрос уже не волновал. Он перевел рычаг на первую передачу и медленно выехал из гаража.
Не остановившись и направляясь к отверстию в заборе, он снова погудел и увидел в зеркале, как свет в гараже погас и ворота встали на место. Еще он успел увидеть свой «челленджер», уткнувшийся носом в стену, и ворох брезентового чехла рядом на полу. У Туза появилось странное чувство, что больше он никогда не увидит свою машину, но это тоже его не растревожило.
– 6 –
«Талисман» не только летел словно птица, он, похоже, знал дорогу назад к Сторроу Драйв и повороту на север. То и дело поворотники загорались и мигали сами собой. Когда это случалось, Туз, послушный их приказу, делал следующий поворот. Не прошло и нескольких минут, как трущобы маленького Кэмбриджа, где он нашел «такер», скрылись из виду и показались впереди очертания Тобин Бридж, известного более под названием Мост через Волшебную реку – черная конструкция под темнеющим небом.
Туз нажал кнопку освещения, и яркий сноп света вспыхнул и рассыпался впереди пушистым веером. Когда он поворачивал рулевое колесо, веер поворачивался вместе с ним. Дьявольское изобретение – этот центральный фонарь.
Он находился уже в тридцати милях на север от Бостона, когда заметил, что горючее на нуле. Туз свернул по ближайшему указателю и остановил скакуна мистера Гонта перед бензоколонкой, пристроившейся у подножия холма.
Служитель сдвинул кепку на затылок и обошел вокруг машины, восхищенно цокая языком.
– Потрясная вещь! Где достал? – спросил он Туза.
Не задумавшись ни на секунду, Туз протараторил:
|
|
– Плейнз-ов-Ленг. Йог-Сотос Винтаж Моторс.
– Чего?
– Налей-ка бензинчику, старик, здесь тебе не телевикторина Двадцать Вопросов.
– О! – сказал служащий, внимательно посмотрев на Туза, и чуть ни каблуками щелкнул. – Есть. Сию минуту.
Он включил насос. Но тот жалобно щелкнул, выплюнув бензина лишь на четырнадцать центов. Тогда служащий решил покачать вручную, но бензин потек по сверкающему желтому боку «талисмана», проливаясь на асфальт.
– Кажется, бензин ему не нужен, – задумчиво пробормотал он. Вероятно.
– Может быть, карбюратор засорился или…
– Вытри-ка бензин с машины. Хочешь, чтобы полировка потускнела? Что с тобой, приятель?
Паренек бросился выполнять приказ, а Туз направился в туалет, чтобы слегка подзаправить свой нос. Когда он вышел, парень стоял на почтительном расстоянии от машины и нервно крутил тряпку в руках.
«Он боится, – подумал Туз. – Кого боится? Меня?». Нет, служащий бензоколонки едва повел бровью в его сторону. Взгляд его не отрывался от «талисмана».
«Он, вероятно, попытался до него дотронуться», – предположил Туз.
Открытие – а это было открытие, именно оно – заставило губы Туза искривиться в усмешке.
Паренек попытался прикоснуться к нему, и что-то произошло. Что именно, не имеет значения. Главное, это научило его: смотреть – смотри, а рукам воли не давай.
– Денег не нужно, – сказал служащий.
– Все правильно. – Туз сел за руль и тронулся с места в карьер. У него насчет «талисмана» появилась новая мысль. С одной стороны, крамольная, но с другой – весьма интересная. Он поймал, что стрелка указателя горючего всегда стоит на нуле, а бензобак… всегда полон.
|
|
– 7 –
Пропускной пункт для индивидуального транспорта в Нью-Хемпшире автоматический. Бросаешь в корзинку доллар (просьба не бросать разменной монетой), светофор меняет красный свет на зеленый и – проезжай. Но когда Туз подвел «талисман» к корзине, зеленый загорелся сразу и на табло вспыхнули слова: ПРОЕЗД ОПЛАЧЕН. СПАСИБО.
– Знай наших, – пробормотал Туз и помчался дальше к штату Мэн.
К тому времени, когда он оставил Портленд, «талисман» делал восемьдесят миль в час, и Туз чувствовал, что это не предел его возможностей. Проехав пропускной пункт в Фалмуте, Туз взлетел на небольшой подъем и сразу увидел на обочине полицейскую машину. Из окна водителя бесстыдно торчало дуло радара.
«Ого, – подумал Туз, – кажется меня поймали. Господи милостивый, ну какого дьявола я несся с таким дерьмом в багажнике?».
Но он знал, почему несся, и причиной тому был не кокаин. В другой раз – может быть, но только не теперь. Причина была в «талисмане». Это он хотел ехать быстрее. Туз мог поглядывать на спидометр, отпускать педаль газа, но ровно через секунду она уже снова застывала на расстоянии трех дюймов от пола.
Он ожидал, что патрульный автомобиль тронется с места и помчится вдогонку, действуя на нервы завывающей сиреной и вертушкой, мигающей синим светом. Но этого не случилось. Туз промчался мимо на скорости восемьдесят, а легавый даже ухом не повел.
Заснул он там, что ли?
Какой там заснул! Когда видишь радар, нацеленный на тебя из окна полицейской машины, можешь быть уверен, что обладатель этого адского прибора бодрствует. И Туз был тоже в этом уверен. Произошло совсем другое: полицейский «талисман» просто не видел. Звучит странно, но факт есть факт.
|
|
Огромная ярко-желтая машина с тремя фарами, одна из которых, средняя, распарывала сумерки впереди себя мощным лучом света, оставалась невидимой ни для полиции, ни для сверхсовременного технического оборудования, которое находилось в ее распоряжении.
Улыбнувшись во весь рот, Туз пустил «талисман» мистера Гонта на сто десять миль в час. В Касл Рок он приехал в четверть девятого, то есть почти за четыре часа до срока.
– 8 –
Мистер Гонт вышел из магазина и, остановившись под навесом, наблюдал, как Туз бережно заводит «талисман» в один их трех секторов автомобильной стоянки перед Нужными Вещами.
– Молодец, Туз, даже раньше, чем я ожидал.
– Не я молодец, машина такая.
– Что и говорить, – Мистер Гонт любовно погладил округлый капот «такера». – Машина – первый класс. Товар мой тоже привез, надеюсь?
– Да, конечно, мистер Гонт, я по дороге обратно успел сообразить, что ваша машина – нечто особенное, и все же не мешало бы поставить ей номера.
– В этом нет необходимости. Будь так добр, Туз, отведи машину к служебному входу. Я позабочусь о ней позднее.
– Как? Где? – Туз внезапно почувствовал полное нежелание возвращать машину Гонту. И не только потому, что оставил «челленджера» в Бостоне и теперь нуждался в колесах для осуществления собственных планов, просто после «талисмана» все остальные, включая еще недавно обожаемый «челленджер», казались разбитыми телегами.
– Это мое дело, – сказал мистер Гонт, холодно глядя на Туза. – Знаешь, тебе было бы сподручнее смотреть на работу у меня, как на службу в армии.
Перед тобой лежат три дороги. Одна – поступать правильно, вторая поступать неправильно, третья – поступать так, как говорит мистер Гонт.
Выберешь третью – неприятности всегда обойдут тебя стороной. Ты меня понимаешь?
– Да. Я понимаю.
– Ну вот и прекрасно. А теперь подведи машину к черному ходу.
Туз тронулся с места и повел машину за угол по той узкой улочке, которая вилась позади конторских зданий, выстроившихся вдоль западной стороны Мейн Стрит. Дверь черного хода Нужных Вещей была открыта. Мистер Гонт стоял в длинном желтом луче света, вырывавшемся из недр магазина, и не сделал ни одной попытки помочь отдувавшемуся от напряжения Тузу, таскавшему ящики в подсобку.
Многие покупатели были бы несказанно удивлены, увидев эту комнату. Им приходилось быть свидетелями того, как мистер Гонт исчезал за бархатными шторами, отделявшими ее от торгового зала, приходилось слышать, как он там возился, будто перебирая товар и переставляя коробки с места на место… но на самом деле в комнате было пусто, шаром покати, до тех пор, пока Туз не поставил привезенные ящики в угол, указанный Гонтом.
Нет, все же один предмет в комнате был. Огромная бурая крыса, прихлопнутая защелкой крысоловки. Шея ее была перебита, и передние зубы оскалились в мертвой ухмылке.
– Прекрасная работа, – сказал мистер Гонт, потирая длиннопалые руки и улыбаясь. – Превосходная работа, на пять с плюсом. Ты превзошел все мои ожидания, Туз.
– Благодарю, сэр, – произнес Туз и окаменел, не поверив собственным ушам. Никогда и ни к кому в жизни он не обращался словом «сэр».
– И вот тебе небольшое вознаграждение за труды. – Гонт протянул Тузу коричневый конверт. Туз сжал его кончиками пальцев и почувствовал характерный скрип порошка внутри. – Думаю, ты захочешь сегодня провести некоторые исследования. Это придаст тебе сил.
У Туза екнуло сердце.
– О черт! Черт, черт! Я оставил книгу, книгу с картой, в своей машине!
Она в Бостоне! Проклятье! – Он стиснул руку в кулак и со всего размаху хватанул себя по бедру. Мистер Гонт все улыбался.
– Не думаю. Скорее всего, она в «такере».
– Нет, я…
– Ну почему бы не проверить?
Конечно же, она была там, лежала преспокойно на приборном щитке, прижавшись корешком к затемненному ветровому стеклу. «Старинные клады Новой Англии». Туз схватил ее и пролистал. Карта тоже оказалась на месте. Он посмотрел на Гонта с подобострастием.
– Мне твои услуги не понадобятся вплоть до завтрашнего дня, приходи в то же время, – сказал Гонт. – Советую провести остаток дня в своем бараке в Микэник Фоллз. Тебе не помешает выспаться. Впереди трудовая ночь, если не ошибаюсь?
Туз подумал о крестиках на карте и кивнул.
– Кстати, – добавил Гонт, – старайся ближайшие пару дней не попадаться на глаза шерифу Пэнгборну. Позднее это уже не будет иметь значения. – Губы его растянулись, обнажив крупные выпирающие зубы в хищном оскале. – Уверен, что к концу недели многое из того, что считалось очень важным до сих пор, потеряет свое значение для жителей города. Ты не согласен, Туз?
– Вам виднее. – Туз снова впадал в уже испытанное полудремотное состояние и нисколько против этого не возражал. – Но, честно говоря, даже не знаю, как мне быть.
– Я обо всем позаботился, – заверил Гонт. – Машина с ключами в замке зажигания будет дожидаться тебя у главного входа. Собственность фирмы, так сказать. Должен признаться, что это всего лишь незамысловатый «шевроле», но он обеспечит способность к передвижению. Тебе, конечно, больше пришелся бы по душе телевизионный микроавтобус, но…
– Микроавтобус? Телевизионный?
Мистер Гонт предпочел не отвечать на столь естественные вопросы.
– …но «шевроле» ответит всем твоим требованиям, могу заверить.
Только постарайся не попадаться в радарные полицейские ловушки. С этой машиной такие шутки не пройдут.
Туз неожиданно для самого себя сказал:
– Как бы мне хотелось иметь такую машину, как ваша, мистер Гонт.
Потрясающая вещь.
– Ну что же, может быть, мы и сможем договориться. Видишь ли, Туз, я провожу чрезвычайно простую коммерческую политику. Хочешь знать, какую именно?
– Конечно. – Туз был искренен.
– Все на продажу. Такова моя философия. Все на продажу.
– Все на продажу, – мечтательно повторил Туз. – Ух ты! Круто.
– Верно. Круто. А теперь, Туз, мне, пожалуй, надо перекусить. Несмотря на выходной день, я был слишком занят сегодня, чтобы вспомнить о таких прозаических вещах. Готов тебя пригласить разделить со мной трапезу, но…
– Что вы, что вы, мне и в самом деле некогда.
– Да, да, понимаю. Тебе надо ехать и копать. Тогда до завтра. Жду тебя между восемью и девятью часами вечера.
– Между восемью и девятью.
– Да. Как стемнеет.
– Когда никто не слышит и не видит, – словно во сне произнес Туз.
– Попал прямо в десятку. Спокойной ночи, Туз.
Мистер Гонт протянул руку. Туз хотел было пожать ее, но тут заметил, что в руке мистера Гонта уже что-то есть. Там была бурая крыса из мышеловки в подсобке. Туз с отвращением отшатнулся. Когда же мистер Гонт успел вынуть ее? Или, может быть, это другая?
Но в тот же момент он понял, что ему тридцать раз наплевать, так это или нет. Знал он только, что не желает здороваться с дохлой крысой, каким бы клевым малым ни был этот мистер Гонт.
Улыбнувшись, Гонт сказал:
– Прости, с каждым днем становлюсь все рассеянней. Кажется, собирался отдать тебе свой ужин.
– Ужин, – полуобморочным голосом повторил Туз.
– Ну да, ужин, – желтый длинный ноготь большого пальца мистера Гонта вонзился в белую пушистую шерстку на брюхе крысы и оттуда, прямо в гладкую, безо всяких линий, ладонь Гонта, выползли кровавые крысиные внутренности.
Прежде чем Туз успел увидеть, что же будет дальше, Гонт уже отвернулся и закрывал дверь черного хода, бормоча себе под нос:
– Так, а куда же я подевал сыр?
Последовал тяжелый металлический лязг. Замок защелкнулся.
Туз согнулся пополам в спазмах рвоты, собираясь выплеснуть все, что успел сегодня съесть сам, на землю, но почти сразу отпустило.
Потому что он не видел того, что подумал, будто успел увидеть.
– Это была шутка, – пробормотал он. – У него в кармане была резиновая крыса или что-нибудь вроде этого. Он просто пошутил.
Неужели? А как быть с кишками? И с желеобразной жидкостью, в которой они плавали? Как быть с этим?
«Ты просто устал, – подумал Туз. – Ты все это себе вообразил.
Резиновая игрушечная крыса, остальное – вздор».
Но тут все что он видел, все что пережил – безлюдный район и заброшенный гараж, самоуправляемый «такер», даже загадочная надпись правила ЙОГ-СОТОС, слились воедино и накинулись на него, а внутренний голос истерически завопил: «Проваливай отсюда! Проваливай, пока не поздно!».
Но мысль была сумасбродная. Где-то совсем близко, на расстоянии одной ночи, его ждали деньги. Много денег. Целое состояние, будь-оно-все-триждыпроклято!
Туз несколько минут стоял в темноте, как робот, у которого сели батарейки. Мало-помалу сознание возвращалось, а вместе с ним и ощущение реальности, и Туз решил, что на крысу не стоит обращать внимания. И на «такер-талисман» тоже. Имеют значение только три вещи: порошок, карта и коммерческая политика мистера Гонта. Все остальное надо просто-напросто отбросить. Не брать в голову, как говорится.
Он пошепт к углу магазина, завернул раз, другой и оказался перед главным входом. Магазин был закрыт и темен, как все остальные магазины в этой части Мейн Стрит. Как и обещал мистер Гонт, «шевроле-селебрити» стоял в одном из секторов стоянки у магазина. Туз попытался вспомнить видел ли он машину, когда приехал на «талисмане», но не мог. Каждый раз, когда он силился вернуться в памяти к тому, что произошло ранее чем несколько минут назад, память заходила в тупик. Вспоминалось только, как он протянул руку, чтобы ответить на предложенное рукопожатие Гонта – вполне естественный порыв, не так ли? – и заметил в его руке дохлую крысу. «Думаю, мне пора перекусить. Я бы и тебя пригласил, но…». Ну что ж, теперь во всяком случае появилось еще кое-что, имеющее значение. «Шевроле» дожидался его, чтобы отправиться по делам. Туз открыл дверцу, положил на сиденье бесценную книгу с картой, вынул из замка зажигания ключи и, подойдя к багажнику, открыл его.
Он предполагал, что именно там обнаружит, и не ошибся. Кирка и лопата с короткой ручкой лежали крест-накрест, одна на другой. Туз пригляделся и заметил, что мистер Гонт не забыл даже вложить рабочие рукавицы.
– Мистер Гонт, вам нет равных, – произнес Туз и захлопнул крышку багажника. Сделав это, он заметил, что к заднему бамперу приклеена табличка и нагнулся, чтобы прочитать.
Я древности
Туз расхохотался. Он все еще смеялся, когда ехал по Тин Бридж, направляясь к владениям старика Треблхорна, чтобы там произвести первые раскопки. Поднимаясь по Пэндерли Хилл по другую сторону моста, он заметил машину, проехавшую мимо в обратную сторону, к городу. В машине сидело несколько молодых людей. Они распевали «Иисус нам Друг» во все горло и в свойственном баптистскому хору стиле одноголосной гармонии.
– 9 –
Одним их этих молодых людей был Лестер Айвенхоу Пратт. Наигравшись в футбол, он с приятелями махнул на озеро Обурн, что в двадцати пяти милях от Касл Рок. Там уже неделю как пристроился палаточный лагерь, и Вик Тримейн предупреждал, что по случаю Дня Колумба состоится торжественное чаепитие и проповедь с песнопениями. Поскольку машина Лестера была у Сэлли и они не строили на вечер никаких планов – ни кино, ни ужина в Мак-Дональдсе в Южном Париже, он решил присоединиться к компании Вика – прекрасные ребята и все как один правоверные христиане.
При этом он, конечно, знал, почему решили ехать остальные, и причина была не религиозная, не сугубо религиозная, скажем так. В этих палаточных лагерях всегда с мая по окончанию последней осенней ярмарки селилось множество хорошеньких девушек, съезжавшихся из Новой Англии, а религиозные совместные песнопения с доброй порцией проповедей в христианском духе всегда приводили их в радостное нетерпение.
Лестер, не страдавший от неимения любимой девушки, смотрел на приятелей со снисходительной усмешкой опытного семьянина. Он решил ехать в основном за компанию, но еще и потому, что знал – обращение к Богу прекрасно остужает пыл после нескольких часов беготни по футбольному полю, когда голова и тело используется для защиты и нападения.
Встреча прошла довольно удачно, но в конце слишком много народу возжелали спасения души и отпущения грехов, и поэтому вся история затянулась гораздо дольше, чем Лестер предполагал. Он собирался позвонить вечерком Сэлли и пригласить ее к Викси поесть мороженого. Девчонки любят время от времени делать такие вылазки, успел заметить Лестер.
Они проехали Тин Бридж, и Вик высадил его на углу улиц Мейн и Уотермилл.
– Прекрасно поиграли, Лес, – сказал Билл Макфарланд с заднего сидения.
– Точно, – весело откликнулся Лестер. – Можем снова встретиться в следующую субботу. Тогда я окончательно сломаю тебе руку вместо того, чтобы просто вывихнуть.
Четверо молодцов, оставшихся в машине, от души расхохотались над такой веселой шуткой, и Вик умчался. Звуки их псалма «Иисус наш Друг во веки веков» повисли в воздухе совсем по-летнему. Всегда, даже во время бабьего лета, ожидаешь, что после захода солнца резко похолодает, но сегодня такого не случилось.
Лестер медленным шагом шел домой, уставший, но с чувством полного удовлетворения. Каждый день, отданный Господу, хорош, но этот казался лучше остальных. Этот получился просто замечательным, и теперь Лестер желал только принять душ, позвонить Сэлли и нырнуть под одеяло.
Сворачивая на подъездную дорогу к своему дому, он смотрел вверх, на небо, отыскивая там созвездие Ориона, и поэтому со всего размаха натолкнулся причинным местом на кузов своего «мустанга».
– Ооооох! – завопил Лестер и, согнувшись пополам, схватился за пострадавшие органы. Через некоторое время он уже был в состоянии поднять голову и посмотреть сквозь призму навернувшихся слезна свою машину. Какого черта она тут делает? «Хонда» Сэлли не вернется из мастерской раньше среды, а то и четверга-пятницы, если принять в расчет праздники и все такое.
И вдруг вспыхнула догадка. Сэлли здесь! Она приехала, пока его не было, и теперь ждет. Может быть, она наконец решилось пойти до конца?
Добрачная связь, безусловно, грех, но приходится разбивать яйца, чтобы приготовить омлет. И Лестер готов был нарушить заповедь Господню, если, конечно, инициативу проявит Сэлли.
– «у Сэлли-милашки новая рубашка, тра-ля-ля, тра-ля-ля», – пропел во весь голос Лестер и помчался рысью к крыльцу, все еще придерживая больное место. Но теперь оно ныло уже не только от боли, но и от нетерпения. Он достал из-под коврика на крыльце ключ и вошел.
– Сэлли? Ты здесь? Прости, что задержался. Поехал на встречу на озере Обурн с ребятами и…
Он замолчал. Ответа не последовало, а это значит, что Сэлли тут нет, если только…
Лестер помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки, в полной уверенности, что найдет ее в своей постели. Она сядет, и простыня соскользнет с прекрасной груди, которую он знал только на ощупь да и то не так, как хотелось бы, но никогда не видел, потом она протянет к нему руки и заглянет прямо в душу своими удивительными незабудково-голубыми глазами, а к тому времени, когда часы пробьют десять, они оба уже лишаться невинности.
Тра-ля-ля!
Но в спальне было так же пусто, как в гостиной и кухне. Простыня и одеяло лежали, по своему обыкновению, на полу. Лестер был не из тех, кто утром может спокойно подняться с постели. Он с постели вскакивал, срывался, готовый к бою, к победе в борьбе с предстоящим днем, борьбе до полной своей победы, пока этот день не захлебнется в собственном перед ним бессилии.
Но теперь он спускался вниз, нахмурив брови на своем бесхитростном лице. Машина на месте. Сэлли нет как нет. Что это значит? Он не знает, но все это ему совсем не нравится.
Лестер зажег свет на крыльце и прошел к машине. Может быть, она оставила записку? Он почти спустился со ступенек и замер. Записка, в самом деле, была оставлена. Она была написана размашистым почерком по ветровому стеклу ярко-розовой краской из пульверизатора, по всей видимости позаимствованного из его же гаража:
ОТПРАВЛЯЙСЯ К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ, ЛЖИВАЯ СКОТИНА
Лестер стоял на ступеньках, снова и снова перечитывая послание своей невесты. В чем дело? Может быть, Сэлли решила, что он отправился на озеро Обурн, чтобы повеселиться с легкомысленными девицами? Это была единственная мысль, которая казалась в такой ситуации достаточно логичной.
Он вернулся в дом и позвонил Сэлли. Выслушал никак не менее двадцати гудков, но к телефону так никто и не подошел.
– 10 –
Сэлли предполагала, что он позвонит, и попросила разрешения переночевать у своей подруги Ирен Лютьенс. Ирен, чуть ни выпрыгивая от любопытства из трусиков, сказала: да, конечно, о чем речь! Сэлли была так подавлена чем-то, что выглядела отвратительно. И вовсе не казалась хорошенькой. Ирен не верила своим глазам, но все было именно так.
Сэлли со своей стороны не имела ни малейшего намерения сообщать Ирен или кому бы то ни было еще о том, что случилось. Слишком это было ужасно, слишком стыдно. Она унесет тайну с собой в могилу. Более получаса она категорически отказывалась отвечать на вопросы подруги, а потом вся история вылилась из нее вместе с горючими слезами. Ирен обнимала подругу и слушала с широко раскрытыми глазами.
– Ничего, Сэлли, – уговаривала Ирен, баюкая подругу, поглаживая ее по спине и плечам. – Ничего. Даже если этот сукин сын тебя не любит, то помни – ты не лишена Господней любви. И я люблю тебя. И преподобный Роуз. И уж ты не откажешь себе в удовольствии показать этому негодяю, у которого сплошные мускулы вместо извилин и сердца, где раки зимуют.
Сэлли всхлипнула и кивнула, а подружка утешала ее как могла. Ирен не могла дождаться наступления утра, чтобы обзвонить всех остальных своих подруг. Они просто чокнутся! Ирен сочувствовала Сэлли, жалела ее, но в то же время радовалась, что так случилось. Уж слишком она хорошенькая и чересчур святая. Разве не приятно увидеть, как все разом рухнуло у нее под ногами?
А Лестер самый симпатичный парень в приходе. Если они с Сэлли и в самом деле порвали, то почему бы ему не обратить внимание на нее, Ирен? «Он иногда на меня поглядывает, – думала она, – словно пытается угадать, какое на мне белье… так что вполне возможно…».
– Я чувствую себя так ужасно, – рыдала Сэлли. – Как будто вся в грязиииии?..
– Конечно, еще бы, – ворковала Ирен, продолжая поглаживать подругу. У тебя уже нет этого письма и фотографии, да?
– Я сожгла их! – глухо крикнула Сэлли, уткнувшись в грудь Ирен, и содрогнулась от новой волны безутешного горя.
– Конечно, сожгла, – бормотала Ирен. – Именно так ты и должна была поступить.
«А все же могла бы и подождать, пока я хоть одним глазком взгляну, дура набитая», – думала она при этом.
Сэлли провела ночь в доме Ирен, в комнате для гостей, но глаз не сомкнула. Слезы высохли и, глядя в темноту сухими и горячими глазами, она представляла себе картины одна страшнее другой, картины собственной жестокой, но приносящей несказанное удовлетворение мести, лелеяла и взращивала мечты о реванше, знакомые и понятные тем, кто пережил полную и глубокую уверенность в себе и был в результате обманут любимым.
Глава 15
– 1 –
Первый покупатель мистера Гонта из тех, что «по предварительной договоренности», появился ровно в восемь часов утра во вторник. Это была Люсиль Данэм, официантка из закусочной У Нэн. Черный глубокий блеск жемчужин в витрине Нужных Вещей отозвался в душе неожиданной для нее самой болью. Она понимала, что не сможет купить такую дорогую вещь, не сможет никогда, до конца своей жизни. Уж во всяком случае, не на ту зарплату, которую выдавала ей скряга Нэн Робертс. И тем не менее, когда мистер Гонт предложил ей переговорить на этот предмет наедине, чтобы за спиной не торчало, как говорится, полгорода, она клюнула на предложение, как клюет голодная рыба на соблазнительную приманку.
Из Нужных Вещей она вышла в двадцать минут девятого с выражением полного счастья на лице. Черный жемчуг она купила за неправдоподобно мизерную цену в тридцать восемь долларов и пятьдесят центов. И к тому же пообещала разыграть, совершенно безобидно конечно, надутого баптистского проповедника Вильяма Роуза. «Разве это работа, – думала Люсиль, – это просто удовольствие». Мерзкий ходячий сборник библейских цитат ни разу в жизни не дал ей на чай ни цента. Послушная прихожанка методистской церкви, никогда даже не помышлявшая о том, чтобы покрутить хвостом в залихватских ритмах буги на танцульках по субботним вечерам, была твердо уверена, что вознаграждение ждет на небесах; знает ли преподобный Роуз, частенько думала она, что Господь учит давать, а не брать?
Ну что ж, она теперь его слегка проучит… не принеся при этом никакого серьезного ущерба, как заверил мистер Гонт.
Вышеупомянутый джентльмен смотрел ей вслед из окна и мило улыбался.
Ему предстоял трудный день, невероятно утомительный – встречи чуть ни каждые полчаса и множество необходимых телефонных разговоров. Для грядущего празднества почти все было готово, осталось всего несколько деталей и можно запускать фейерверк. Как всегда в такой период, где бы то ни было – в Ливане, в Анкаре, в западных провинциях Канады и здесь, в Хиксвилле, США ему не хватало двадцати четырех часов в сутки. И все же цель оправдывает средства, любишь кататься – люби и саночки возить, что посеешь, то и пожнешь и…
…и к тому же его старые глаза не подводили: вторая сегодняшняя посетительница, Иветт Гендрон, торопилась на встречу с ним, направляясь в сторону зеленого навеса.
– Трудный, трудный, трудный день, – бормотал мистер Гонт, раздвигая губы в приветливой улыбке.
– 2 –
Алан Пэнгборн появился в конторе в половине девятого, к телефонному аппарату уже была приклеена записка. Генри Пейтон из полиции штата звонил без пятнадцати восемь и просил перезвонить. Прижав трубку плечом к уху, Алан нажал кнопку автоматической связи с Оксфордским полицейским управлением. Из верхнего ящика стола он достал четыре доллара монетами.
– Привет, Алан, – сказал Генри. – Боюсь, должен тебе сообщить неприятные известия по поводу твоего двойного убийства.
– Оказывается, это убийство уже мое, – проворчал Алан и сжал руку с монетами в кулак. А когда разжал, на ладони осталось три монеты. Он откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол. – Значит, новости, действительно, не из приятных.
– Ты, кажется, не удивлен.
– Нисколько. – Он снова сжал кулак и стал проталкивать большим пальцем монету, оказавшуюся снизу. Работа требовала внимания и аккуратности, но Алан был к этому готов. Доллар выскользнул из кулака и провалился в рукав, стукнувшись о тот, что оказался первым, и издав тихое звяканье, звук, который на настоящем представлении иллюзионист заглушит бы потоком громогласного красноречия. Алан разжал кулак и удостоверился в том, что на ладони остались всего две монетки.
– А может быть, ты соизволишь мне объяснить, почему нет? поинтересовался с явной настойчивостью в голосе Генри.
– Пожалуй. Я последние два дня неотступно об этом думал. – Это было явное преуменьшение. С того самого воскресного часа, когда Алан узнал в одной из женщин, лежавших у светофора на тротуаре, Нетти Кобб, он просто не в силах был думать ни о чем другом. Ему даже во сне только эта история и виделась, порождая все большую уверенность, что истинные причины трагедии лежат гораздо глубже, чем кажется, и покрыты мраком. Поэтому звонок Генри вызвал не раздражение, а напротив, облегчение, поскольку теперь не придется звонить самому.
Он сжал кулак, поработал пальцами и послышалось еще одно «дзинь».
Теперь в руке осталась всего одна монета. «Дзинь!»
Вот уже ни одной не осталось.
– Что тебя тревожит? – спросил Генри.
– Все. – Алан сказал как отрезал. – Начиная с того, что это вообще произошло. А больше всего то, как это преступление разворачивалось… или не разворачивалось. Пытаюсь представить Нетти Кобб: вот она находит свою собаку мертвой и садится писать записки. И знаешь что? Представить это я просто не в состоянии. И каждый раз, когда пытаюсь и не могу, понимаю, что обо всем случившемся на самом деле не знаю почти ничего.