Кристина спала.
Стрелки больших круглых часов на столе показывали начало двенадцатого.
Штора на окне возле кровати была сдвинута в сторону, и половину комнаты озарял призрачный лунный свет. Яркий полный диск луны окружал едва заметный ореол, отчего создавалось впечатление, что на небе сияет ночное солнце.
Он неподвижно сидел на кровати рядом со спящей девушкой. Теплое толстое одеяло не скрывало контуры ее изящного тела. Одну руку Кристина положила под щеку, другая лежала поверх одеяла. Ее мягкие губы были приоткрыты, как у ребенка. Тонкая прядь русых волос слегка шевелилась на ладони от ее медленного глубокого дыхания.
Он наклонился вперед и осторожно отодвинул волосы в сторону. Веки Кристины едва заметно дрогнули, и он замер, но она не проснулась, и он выпрямился со вздохом облегчения.
Наверное, ей просто снится сон.
Ему тоже снится сон. Все происходящее с ним никак не могло быть явью, по крайней мере, он не был уверен, что Кристина на самом деле здесь, с ним, и завтра на рассвете он не окажется снова один в этом пустом тихом доме. Ее внезапное появление в его жизни было слишком не похоже на правду.
Полуявь‑полусон, вот как он определил бы свое нынешнее состояние. Да, скорее всего, так.
А еще его не покидало ощущение, что он находится в самом центре огромного торнадо. Обманчивая тишина в любую секунду может смениться жутким ревом стихии, и ни предугадать, ни предотвратить этот критический момент он просто не в силах.
Остается ждать. Уж что‑что, а это он научился делать в совершенстве.
Он заворожено смотрел на тонкие руки Кристины, плавный изгиб груди под одеялом, мерно поднимавшейся и опускавшейся в такт с ее дыханием, и ему казалось, что стоит выйти из комнаты, нет, даже просто закрыть глаза – и она исчезнет, как исчезала всегда, когда он просыпался по утрам во власти очередного сна о ней.
Не проходило недели, чтобы Кристина не приснилась ему. Во сне он видел ее то в школе, на занятиях, то в саду у дома, то в парке, но чаще всего она являлась в голубом вечернем платье с высокой прической, которую поддерживала маленькая сверкающая диадема. Именно эти сны всегда были самыми тяжелыми и угнетающими, и после таких ночей он подолгу не мог прийти в себя и избавиться от головной боли.
Если он спит, что снится ему сейчас? Кошмар или полная скрытой надежды история, в которой они снова вдвоем и никого больше?
Или он не спит?
Хотелось бы ему знать наверняка.
Он ущипнул себя за руку и едва заметно усмехнулся своей наивной попытке расставить все по местам. Усмешка получилась грустная.
Так не бывает.
Иначе все было бы слишком просто.
Он вновь взглянул на Кристину. Столько лет прошло, а она ничуть не изменилась: такая же маленькая, тоненькая, и прическа все та же: длинные волосы, струящиеся по плечам густым каскадом, и короткая челка, придававшая ее лицу какое‑то детское очарование.
Он называл их цвет ореховым, ему так нравилось, и Кристине, он помнил, тоже. Она никогда не любила заплетать косу или поднимать волосы в хвост. Только один раз он видел на ее голове замысловатую прическу, но этот образ вызывал в нем хлесткие вспышки боли, и он, как мог, старался избавиться от него. Впрочем, без особого успеха.
Единственное, что было в ее облике новым, – это складка, пролегшая между высоких бровей; короткая, но глубокая, она делала лицо строже и тревожнее даже во сне.
Кристина пошевелилась, и он поймал себя на мысли, что смотрит на кольцо, надетое на безымянный палец ее левой руки. Сапфир блестел даже в молочном свете луны и казался слишком массивным для такой тонкой кисти.
Почему он его выбрал? Скорее всего, именно из‑за цвета – густо‑синего, как ее глаза, как озеро в погожий осенний день, как ясное небо в сумерках. Он всегда любил такой неправдоподобный оттенок синего, а встретив Кристину, полюбил еще больше.
Теперь он словно чувствовал ее взгляд везде, где ему встречался этот умопомрачительно синий цвет. Кристина смотрела на него с неба после заката, из воды, покрытой желтыми опавшими листьями. Все эти дни. Все эти годы.
Он часто пытался смешать краски в палитре, чтобы получить нужный оттенок синего, но всегда оставался недоволен результатом.
А этот небольшой драгоценный камень он выбрал сразу, потому что его цвет удивительно походил на цвет ее глаз… Он отличался от других камней на витрине ювелирного магазина, обладавших более насыщенным оттенком. Его синева была нежнее, поэтому он купил его, даже не задумываясь о размере кольца. И – надо же – размер подошел! Было ли это простым совпадением? Сейчас ему хотелось верить во что угодно. После того как он увидел Кристину в кабине разбитой машины на окраине Хиллвуда, израненную, без сознания, но, несомненно, живую, он был готов поверить в любое чудо.
Сможет ли он сам сотворить чудо, которое часто снилось ему, о котором он молился так бесконечно долго? В этом он не был уверен, и ему было больно…
Часы едва слышно звякнули: стрелки сошлись на полуночи и начали новый отсчет. Он вздрогнул от этого звука, как от грохота.
Посидев еще минуту, он осторожно поднялся и вышел из комнаты.
* * *
Настроение было плохое, очень плохое, прямо препаршивое. Она летела в Даллас на весьма неприятную встречу с заместителем главы инвестиционной компании «Робертс и Бентон», где ей предстояло уладить конфликт финансово‑политического характера.
Проблема заключалась в том, что в затянувшемся споре правы были обе стороны, и ни та, ни другая не сдавала своих позиций в течение долгого времени. Назревал крупный скандал, и, чтобы не доводить дело до суда, специалисты компании, где работала Кристина, подготовили компромиссное решение, с предложением которого сейчас она и направлялась на территорию противника.
Тяжелое предчувствие возможной неудачи холодом отзывалось где‑то в области солнечного сплетения каждый раз, когда она мысленно возвращалась к предстоящим переговорам. Страшно ей не было, скорее наоборот, она чувствовала своего рода подъем, азарт, щекочущее нервы напряжение, словно воин перед поединком, в благополучном завершении которого он не сомневается. Но чисто по‑женски время от времени она внутренне замирала и готовила себя к худшему варианту.
Заставляя себя не думать о плохом, Кристина выглянула в иллюминатор самолета, который как раз выруливал на взлетную полосу. Был ранний час, только‑только светало, и лучи восходящего солнца отражались от поверхности крыла, рассеивая солнечные зайчики по борту. Чистое синее небо, расцвеченное всевозможными оттенками голубого и розового, было пустым и бескрайним.
Кристина боялась и поэтому не любила летать, но в данном случае ввиду значительного расстояния и крайнего ограничения по времени выбора у нее не было. Она коротко вздохнула. Что ж, придется как‑нибудь перетерпеть. И перелет, и переговоры.
– Волнуетесь перед полетом?
Она оторвала взгляд от асфальтового полотна взлетной полосы и повернула голову в направлении голоса. На нее вопросительно смотрел элегантно одетый мужчина, сидящий через проход. На вид ему было примерно тридцать пять – сорок лет, каштановые волосы, тронутые на висках легкой сединой, были коротко подстрижены и зачесаны назад. Его внешность и приветливое выражение лица почему‑то взволновали ее, поэтому Кристина, не успев разобраться в своих чувствах, которые вызвал у нее незнакомец, кивнула с вежливой улыбкой:
– Можно и так сказать.
– Не любите летать? Или вам некомфортно?
– Вы правы, летать я не люблю. А что касается комфорта… Разве может быть неудобно в бизнес‑классе?
Она оглядела небольшой салон, выдержанный в кремовых тонах. И без того немногочисленные кресла в этот раз были практически свободны. Перед Кристиной, через ряд, сидели двое пожилых мужчин азиатского типа и негромко переговаривались на языке, которого она не знала, но сделала вывод, что один из них был переводчиком. Именно он общался со стюардессой по различным вопросам, в то время как второй в эти моменты лишь молча улыбался.
В противоположном углу расположился молодой человек в наушниках и, очевидно, слушал музыку, так как его нога ритмично покачивалась, а пальцы барабанили по широкому подлокотнику кресла. Тех же, кто сидел позади нее, она не успела заметить при посадке, но, судя по тишине, и там пассажиров было немного.
– Вы не возражаете?
Кристина вернулась взглядом к собеседнику. Он выразительно посмотрел на пустое кресло рядом с ней.
С одной стороны, она собиралась еще раз прокрутить в голове подготовленные аргументы на случай грядущего спора, но с другой, они с юристами несколько раз анализировали сложившуюся ситуацию в офисе и обсудили малейшие нюансы, поэтому она была готова, и можно было позволить себе немного расслабиться перед решающим поединком.
После непродолжительной паузы, решив, что ничего не значащий разговор поможет ей отвлечься и снять напряжение, она сделала приглашающий жест рукой.
Мужчина сел рядом с ней, заслужив неодобрительный взгляд стюардессы, поскольку самолет уже набирал высоту. Но его улыбка обезоружила строгую девушку в униформе, и она, сменив гнев на милость, кокетливо улыбнулась ему в ответ и скрылась за занавесом.
Вытянув длинные ноги и удобно устроившись в кресле, неожиданный попутчик протянул руку:
– Гордон Брайт.
– Кристина Риверс.
– Очень приятно, Кристина. Я искренне рад знакомству с вами. Вы летите в Даллас работать?
– Угадали, я направляюсь туда по деловому вопросу.
– И, должно быть, неприятному.
– Верно. Вы умеете читать мысли? – Кристина заинтересованно смотрела на Гордона, отметив про себя его чисто мужскую привлекательность и спокойную, уверенную манеру общения.
– Нет, чужие мысли мне недоступны, слава Богу, – засмеялся тот. – Не хотел бы обладать таким сомнительным даром. Или, скорее, наказанием. К тому же, не нужно быть особо проницательным, чтобы понять: вас что‑то гнетет. Если вы со мной поделитесь, я, возможно, смогу вам помочь.
– Вы, должно быть, психотерапевт? Или врач?
– Ни то, ни другое. Я юрист, адвокат, если точнее. Но уверен, в нашей стране эта профессия играет ту же роль, что и названные вами.
– Интересная точка зрения, с которой трудно не согласиться, – задумчиво проговорила Кристина. – И вы тоже летите в Даллас работать?
– В широком смысле, да. Я был в Чикаго на свадьбе младшей сестры Селены, а теперь возвращаюсь домой. Вам холодно?
Последний вопрос был произнесен без паузы, тем же тоном, что и фраза до него, и застал Кристину врасплох. Сначала она была немного обескуражена резкой переменой темы, но, заметив, что он смотрит на ее обнаженные руки, покрытые мурашками, поняла, что в салоне действительно прохладно, а оделась она неосмотрительно легко, предполагая, что на юге ей будет комфортно в тонком деловом костюме.
– Немного, – ответила она, только сейчас обратив внимание на свою позу. Колени ее были сжаты, руки скрещены на груди, плечи приподняты. Все это недвусмысленно свидетельствовало о том, что она неосознанно пыталась согреться.
Гордон вынул из ящика над их головами клетчатый плед и укрыл им Кристину. Теплая мягкая шерсть окутала ее сведенные плечи и закрыла ноги. Стало намного лучше.
Тем временем стюардесса начала разносить напитки, и Гордон попросил у нее две чашки кофе и круассаны.
– Уверен, вы не завтракали, – сказал он, ставя на столик небольшой поднос с ароматным горячим напитком, сливками и теплой выпечкой.
Кристина лишь согласно кивнула. Она грела пальцы о чашку и прислушивалась к внутренним ощущениям. Вслед за чисто физическим комфортом, вызванным теплом и удовольствием от хорошего кофе, ее душевная тревога потихоньку проходила и уступала место покою и расслабленности.
– Вы никак не отреагировали на мое предложение, – проговорил Гордон, откладывая салфетку. – Умышленно или нечаянно? Если умышленно, скажите мне, я пойму и не буду столь навязчив.
– Простите, а разве от вас поступило какое‑то предложение? – непонимающе вскинула брови Кристина.
– Вас беспокоит цель вашего делового визита в Даллас, мисс Риверс, и я предложил вам свою помощь, – напомнил он, располагаясь в кресле так, чтобы видеть свою собеседницу, не поворачивая головы всякий раз, когда нужно было задать вопрос.
И Кристина, уже не удивляясь ни собеседнику, ни своей реакции на него, подробно рассказала Гордону о своей проблеме и о способах ее решения, которые с ее точки зрения, были наиболее эффективны.
Уже через полчаса они вполголоса живо обсуждали пункты спорного контракта. Кристина достала из кейса бумаги и разложила их на столике и на коленях. Брайт внимательно слушал ее и, быстро вникнув в суть дела, озвучил несколько неожиданных компромиссных идей.
Еще через полчаса чистые листы были исписаны вдоль и поперек юридическими и финансовыми терминами, схемами и цифрами. За это короткое время они вместе выработали настолько прочный фундамент ее аргументации, что Кристина только восхищенно качала головой, слушая приглушенный голос Гордона. Убирая документы в кейс, она была полностью уверена, что переговоры в «Робертс и Бентон» завершатся завтра в ее пользу.
В аэропорту, уже прощаясь, она протянула Брайту руку с мыслью о странных встречах, которыми полна жизнь.
– Спасибо вам за помощь. И за полет, – сказала она искренне.
Ей было приятно вновь чувствовать под ногами твердую землю, к тому же, в этот раз полет прошел совершенно незаметно.
– Это я должен благодарить вас за прекрасную компанию, – ответил Гордон, задерживая ее руку в своей. – Я могу вас подвезти? У меня здесь машина.
– Нет, спасибо, я возьму такси.
– Где вы остановились?
– В «Ренессансе», – ответила она после небольшой паузы.
– Да, достойный отель, я могу вас спокойно отпустить, – он тоже помолчал несколько секунд. – Ну что ж, удачи вам, Кристина, – он еще раз легко сжал ее пальцы и направился к стоянке автомобилей.
Поздно вечером она задумчиво расчесывала влажные волосы, сидя в кресле, в своем номере на четырнадцатом этаже фешенебельного отеля. Рядом, на ночном столике, стоял букет чудесных белых лилий. От полупрозрачных восковых лепестков исходил восхитительный аромат, уже заполнивший всю комнату. На острых листочках, служивших в качестве украшения, матово поблескивали маленькие разноцветные жемчужины. Букет был легким, изящным и в то же время роскошным.
Цветы доставили ей в номер почти сразу же после того, как она поднялась сюда на лифте. Не составило труда догадаться, кто послал ей этот потрясающий букет, хотя внутри она не нашла ни карточки, ни записки.
Кристина положила расческу на туалетный столик у зеркала, поднялась и вышла на балкон. Далеко внизу шумел ночной город, в который она попала впервые в жизни. Впрочем, ее это не смущало, скорее, наоборот.
Она всегда любила путешествия, переезды и, как это ни странно, отели. За их обезличенный уют, за возможность побыть в одиночестве, находясь при этом в людском муравейнике, где тебя никто не знает, и нет нужды с кем‑то знакомиться и общаться, кроме, пожалуй, служащего у регистрационной стойки.
До нее доносились гудки машин, где‑то играла музыка. К парадному входу отеля то и дело подъезжали дорогие автомобили. Наверное, в ресторане на первом этаже вечеринка по какому‑нибудь торжественному поводу. Может быть, даже свадьба.
Судя по тишине в коридоре, соседей по этажу у нее не было или они уже легли спать. Тем лучше.
Самой ей спать совершенно не хотелось, несмотря на довольно поздний час и ранний подъем накануне. Наверное, сказывалось общее нервное напряжение перед предстоящими переговорами, но, в первую очередь, сильное впечатление от нового, пусть и мимолетного знакомства.
Кристина стояла на балконе босиком, но холода не ощущала. Разглядывая ночной город, она вновь и вновь вспоминала утренний перелет, своего спутника, его обаяние и внимание к ней. Ей не давал покоя тот факт, что Гордон Брайт поразительно напоминает ей одного человека из прошлого. Словно тот, другой, почти мальчишка, снова вошел сегодня в ее жизнь в образе респектабельного проницательного юриста.
Она была в смятении и чувствовала странное раздвоение внутри, словно одна ее половинка тянулась к Гордону, а вторая цеплялась за размытые воспоминания, вызывая душевный разлад.
Постояв немного, она вернулась в номер, заказала по телефону кофе и в стремлении переключиться на другой предмет вынула из кейса папку с документами. Ей захотелось еще раз взглянуть на записи, сделанные сегодня в самолете вместе с Брайтом.
В номер постучали, и молодой человек в форме вкатил изящно сервированный столик с кофейником.
Кристина поставила поднос на кровать и налила себе чашечку черного ароматного напитка без сахара. Ну и пусть другие пьют кофе исключительно по утрам, а она будет пить, когда захочет. И именно такой, какой ей нравится. Она никогда не понимала, как можно портить кофе сахаром или, еще хуже, сливками или молоком, превращая его благородный вкус в подобие десерта.
Усевшись поверх покрывала по‑турецки, она разложила вокруг себя листы бумаги и принялась проглядывать их один за другим, вновь поражаясь тому, какие ценные мысли были написаны четким мужским почерком. Если бы кому‑то из ее коллег пришли в голову подобные идеи хотя бы месяцем раньше, скольких проблем и финансовых потерь можно было бы избежать!
Она, не глядя, потянулась к последнему листочку, но рукавом от шелкового халата нечаянно сдвинула его на край покрывала так, что он упал на ковер. Лишь только она подняла его и перевернула, у нее перехватило дыхание. Тем же самым уверенным почерком на листке было написано: «Кристина, милая, большего всего на свете мне хотелось бы когда‑нибудь увидеть Вас снова. Я не знаю, свободны ли Вы, но если это так, умоляю Вас позвонить мне. Гордон». Внизу был приписан номер телефона в Далласе.
Кристина машинально собрала бумаги с записями обратно в папку, все, кроме этого листка. Он лежал на синем покрывале и притягивал ее взгляд. Взяв его вновь, она заметила, что ее пальцы дрожат.
Когда же Гордон успел это написать? Ведь ее внимание все время было сосредоточено на обсуждении контракта и документах. Как у него получилось? И что ей теперь делать?
Выключив свет, она долго лежала и глядела в потолок, а потом заснула, зажав листок бумаги во влажной ладони. Когда сон овладел ею, она уже знала, что завтра, после встречи, обязательно позвонит Гордону Брайту. Хотя бы под предлогом того, чтобы рассказать о результатах переговоров. Но себе самой она признавалась, что ей хочется еще раз услышать его голос и увидеть его лицо, так напоминающее ей Ника Вуда.
* * *
Кристина проснулась очень рано, судя по голубоватым рассветным теням на полу и, едва открыв глаза, сразу же начала искать телефон. Она помнила, что ей нужно кому‑то позвонить, кому‑то очень важному, вот только сначала она найдет листок с номером. Пока она в смятении оглядывалась, сонный дурман окончательно рассеялся, и она поняла, что все это ей только приснилось и звонить никуда не нужно.
Усевшись на постели, она начала интенсивно растирать заспанное лицо ладонями, чтобы прогнать остатки сна и прийти в себя. Какой это был странный сон, настолько реальный, словно это было не простое ночное видение, а воспоминание.
Самолет… Отель… Лилии с бусинками на острых листьях… Как же звали ее попутчика? Кажется, Гордон. А фамилию, довольно распространенную, она так и не смогла вспомнить.
Кристина выбралась из‑под теплого одеяла. Наверное, Ник еще спит, ведь она очень рано проснулась. Часы подтвердили ее догадку – половина шестого.
После бодрящего душа она надела серый трикотажный костюм, поглядывая на себя в большое запотевшее зеркало. Подумав, стоит ли убирать волосы в хвост, она решила оставить их распущенными по плечам – они ей не мешали.
Боль в теле практически не ощущалась, и царапины почти зажили, все, кроме глубокого пореза на руке. Она потрогала предплечье – вроде ничего. Ник продолжал делать ей перевязку, но, как он сам признался вчера, необходимость в этом, с его точки зрения, отпала. Он делал это, скорее, из соображений безопасности и здравого смысла – все‑таки он не был медиком и не мог объективно судить о ее ранах.
На самом деле он заботился о ней гораздо лучше любого врача. Воспоминания о больнице у нее остались весьма смутные, но восстанавливать их в памяти совершенно не хотелось. В отличие от других, нужных ей.
Выходя из ванной, Кристина опять мысленно вернулась к своему сну – образы таяли, и деталей она уже не могла припомнить так же четко, как двадцать минут назад. Ну и пусть. В конце концов, какое значение сейчас имеет какой‑то Гордон, когда у нее есть Ник?
Разгладив на кровати покрывало и поправив подушки, она вышла в коридор. С первого этажа до нее доносились какие‑то звуки. Значит, она ошиблась, и Ник уже проснулся.
Как он умудряется каждый раз вставать раньше нее?
Кристина направилась к лестнице и начала осторожно спускаться: как она ни храбрилась, бедро еще немного побаливало, и ногу следовало поберечь. Но на площадке между этажами она замерла, услышав голос Ника:
– Да, Миранда, конечно, я все понял. Что? Нет, с этим все нормально, не переживай. Нет, еще не вспомнила. Я лучше при встрече тебе расскажу, договорились? Сейчас не очень удобно. Хорошо, я постараюсь подъехать пораньше, чтобы не задерживать тебя и все обсудить. У меня у самого будет не так много времени. Да, счастливо. Да, я и сам очень хочу тебя увидеть. Спасибо!
Положив трубку, Ник обернулся и увидел Кристину. На его лице промелькнуло смятение, но, как только его глаза встретились с ее глазами, он весь просиял и тут же поспешил к ней.
– Доброе утро, Кристи, – он наклонился и ласково коснулся губами ее щеки. – Ты рано встала сегодня. Как ты себя чувствуешь?
– Доброе утро. Очень хорошо. Есть небольшая слабость, но я думаю, что, может, просто не до конца еще проснулась. Скоро пройдет.
– Конечно, пройдет.
Ник отвел ее на кухню и усадил на ее место у окна. Кристина благодарно улыбнулась ему. Смутные нехорошие мысли по поводу неведомой Миранды на том конце провода вмиг развеялись. Откуда они вообще взялись, подобные мысли? Неужели она его ревнует?
Ник присел перед ней, обняв ее колени:
– Сейчас я налью тебе горячего чая, мы позавтракаем, и тебе непременно станет лучше.
В его лучистых глазах было столько нежности, что у Кристины перехватило дыхание. Она неуверенно протянула руку и коснулась его густых волос. Она все еще стеснялась его, потому что никак не могла вспомнить ни одного момента из их прошлой жизни. Для нее он был добрым и заботливым незнакомцем. Он очень нравился ей, она даже начала ему доверять, но совсем его не помнила. Кем он был для нее до аварии, какие у них были отношения, о чем они вместе мечтали, какие строили планы?
Ник смотрел на нее снизу вверх глазами, полными обожания и восторга. Он не успел побриться, и на его щеках, по‑юношески мягких, щетина выглядела немного странно и почему‑то трогательно.
Кристина провела пальцами по его лицу, от виска до подбородка, и, совсем смутившись, замерла, не зная, что сказать. Ник зарылся лицом в ее ладони. Она чувствовала кожей его немного неровное дыхание, и приятное тепло разливалось по всему ее телу.
И вновь, как это уже неоднократно случалось, она спросила первое, что пришло ей в голову, чтобы преодолеть охватившую ее необъяснимую неловкость:
– А что у нас сегодня на завтрак?
Ник посмотрел на нее, словно не понимая, о чем она говорит, но через мгновение отреагировал:
– Прости, завтрак еще не готов. Я сейчас.
Он поднялся и начал накрывать на стол.
Кристина выглянула в окно, отодвинув занавеску в сторону. Утро выдалось хмурым. Все небо было затянуто серыми тучами. Поднимался сильный ветер, и вот‑вот должен был начаться снегопад, по всей видимости, густой и затяжной. Верхушки сосен тревожно раскачивались, обильно роняя иголки на высокие сугробы. Дорожка, идущая к озеру, была вся укрыта коричневым ковром иголок: очевидно, ветер не унимался всю ночь.
Наверное, она очень крепко спала, если ничего не слышала.
Ник быстро накрыл на стол и, пододвинув его к Кристине, сел сам. Намазывая тост сливочным маслом, он сказал будничным тоном:
– Кристи, я поеду сразу после завтрака. Побудешь без меня одна? Мне нужно купить продукты, а заодно заехать в автосервис, узнать, что там с твоей машиной.
– А какая у меня машина?
– «Форд».
– «Форд»?
– Да, «Фиеста».
– А цвет у нее какой?
– Угадай! – Ник задорно посмотрел на нее и неожиданно подмигнул.
– Должно быть, какой‑нибудь холодный.
– Верно. А точнее?
– Точнее? – Кристина нахмурилась. Разумеется, цвет своей машины она не помнила, иначе бы не стала спрашивать, но в игру включилась. – Точно не черный.
– Нет, не черный, – Ник раскачивался на своем стуле, опасно балансируя на двух задних ножках.
– И не металлик. Не представляю, чтобы у меня был цвет металлик, – она искоса глянула на Ника.
Он расхохотался и едва не свалился на пол, но вовремя схватился за край стола:
– А ты, оказывается, и жульничать умеешь?
– Кто, я?
– Конечно. Строго говоря, металлик – это не цвет. Так что давай, не хитри.
– Тогда‑а‑а‑а, – Кристина постучала ложечкой по зубам, глядя в потолок. – Тогда это синий или зеленый.
Ник приземлился на все четыре ножки стула.
– Ну как, угадала?
– Да, можно сказать и так, – он постарался незаметно взглянуть на часы, но Кристина перехватила его взгляд. Видимо, он все‑таки спешил, несмотря на такую рань.
Неужели автосервис в Хиллвуде работает с семи утра?
Вместо этого ядовитого вопроса вслух Кристина уточнила:
– Так какого все же цвета мой «Форд»?
Вышло немного суховато.
– Зеленого. Если бы машину тебе выбирал я, это был бы синий или, скорее, грозовой. А заодно и модель понадежнее.
Модель понадежнее…
При воспоминании об аварии раненое плечо сразу заныло.
– Я что, сама ее выбрала?
– Да. Я в этом не участвовал.
– Говоришь так, будто я какое‑то преступление совершила, чтобы заполучить свою машину, – буркнула Кристина.
Ник усмехнулся:
– Нет. Я просто при этом не присутствовал. А когда ее увидел, принял твой выбор и все. К тому же, он меня устроил. Почти.
– Хочешь сказать, если бы не авария, он бы тебя абсолютно устроил?
Кристина никак не могла остановиться и вернуться к мирному разговору.
Что на нее нашло?
Ник сделал это за нее. Он протянул руку и перехватил ее запястье. Под его пальцами пульс мгновенно пустился вприпрыжку.
– Может и так. Кристи, послушай, мне пора. Я постараюсь вернуться побыстрее. Не хочется попасть под снегопад на обратном пути.
При мысли о том, что с Ником может случиться что‑то плохое, воинственный настрой Кристины сразу исчез.
– Будь осторожен на дороге. Пожалуйста.
– И ты тоже береги себя, Кристи. Если почувствуешь себя плохо, сразу ложись.
– Хорошо.
Мысли помимо ее воли вновь вернулись к услышанному обрывку разговора Ника с какой‑то девушкой по имени Миранда. Он ничего не сказал ей об этом, когда заметил ее на лестнице, просто сделал вид, что ничего особенного не произошло. И сейчас, перечисляя места, куда собирался заехать, никакую Миранду не упомянул, а ведь Кристина своими ушами слышала, как Ник обещал встретиться с ней сегодня. И, судя по его словам, ему не терпелось ее увидеть.
Странно.
Кто такая эта Миранда? Имя вроде знакомое, но никакого образа с ним связано не было. Эмоции тоже не откликались, кроме тех, что захлестнули ее при нечаянном подслушивании. Надо сказать, не очень приятные это были эмоции.
Неужели она действительно ревнует Ника?
* * *
Когда вдали затих шум машины, Кристина все еще думала о неведомой Миранде и о том, что связывает ее и Ника.
Он уехал, как и собирался, сразу после завтрака, и теперь Кристина была предоставлена самой себе. Она совсем не представляла, что будет делать. Лежать в постели она устала, да и что‑то подсказывало ей, что она никогда не сидела на месте, постоянно была чем‑то занята.
Вспомнить бы только, чем.
Она, не торопясь, помыла посуду и расставила ее на полках. После завтрака тарелок и чашек осталось совсем немного, поэтому вскоре ей опять стало нечего делать. Тогда она поднялась в свою спальню, по дороге размышляя, чем бы заняться, но на пороге комнаты задержалась. А почему бы ей не походить по дому? Никто ведь ей не запрещал. Да и с какой стати, собственно, она не может просто побродить по комнатам, ведь это и ее дом тоже? А вдруг что‑то вспомнится?
Приободренная, Кристина закрыла дверь комнаты, каждый уголок которой за прошедшие дни поневоле досконально изучила, и окинула взглядом холл второго этажа. Так, три двери, очевидно, все это спальни. Она дернула ручку двери справа от лестницы.
Ее догадка подтвердилась. Наверное, здесь ночевал Ник, пока она… восстанавливалась. В этой спальне все было отделано в светло‑зеленой гамме: обивка мебели, шторы, обои. Только, в отличие от ее комнаты, не было камина, однако и без него ей показалось здесь очень уютно.