С остальными участниками обсуждения не согласился А. Коновалов. Миф в политике, – сказал он, – штука очень вредная. Когда политика на- чинает строиться на мифах, мы терпим колоссальные катастрофы и несем огромные убытки и в физическом, и в материальном смысле и в переносном смысле тоже. Не надо так уж глубоко изучать социокультурные основы,
корни, наши мифологемы для того, чтобы ответить на такой, как мне кажется, очень простой вопрос: «Что такое “Единая Россия”?». «Единая Россия» есть гильдия бюрократов, которая находится у власти, кото- рая сегодня владеет Россией и которая не хочет от этой власти уходить. И никаких особенностей национального характера для этого изучать со- вершенно не нужно.
Ф. Шелов-Коведяев постарался пояснить, какое понятие мифа исполь- зовал Сатаров. Есть истинное значение этого понятия, – сказал он, – кото- рое ничего общего не имеет с бытовым словоупотреблением, проникшим отчасти и в публицистику. Последнее, ставящее знак равенства между мифом и химерой, лишь дезориентирует нас, препятствует правильной постановке и реализации обществом действительных задач. Подлинное же понимание мифа полностью совпадает с процитированным Сатаровым определением, которое принадлежит перу Алексея Федоровича Лосева. Миф потому и является живой и самой действенной реальностью для нашего сознания, что объединяет логику, то есть рациональное, с ирра- циональным, с эмоциональными реакциями, с художественным воспри- ятием. То есть, миф дает целостную, комплексную картину окружаю- щего мира точно так же, как интегрально, слитно, то есть изначально, а чаще всего и заведомо, не расчленяя свои впечатления на составляющие, воспринимает свою среду сам человек. Опасны не мифы, а их недобро- качественное содержание и проистекающие от этого неадекватные ре- акции, губительное поведение и ложное целеполагание. Например, вся реклама, в том числе политическая, построена на мифах. Если товар, ко- торый она «продает», качественный – все в порядке. Если же товар плох, то виновата не реклама и не миф, а нечестный производитель. «Неча на зеркало пенять…». То же самое и с политическими, и с социальными ми- фами. Известно, что в начальной школе Японии детям дают не фактогра- фическую, а мифологическую историю страны. В прямом смысле слова, начиная с того, что императоры не метафорически, а генетически проис- ходят от высшей богини Солнца и Неба Аматерасу. Как если бы нашим школьникам преподавали, скажем, былины на уроках не литературы, но истории. Тем не менее, Япония до сих пор живет и развивается неплохо, намного лучше нашего.
Современный миф, включился в дискуссию А. Ахиезер, подвергается постоянно возрастающему давлению растущего разнообразия и возрас- тающей проблемности, что стимулирует постоянное расширение сферы интерпретации, углубления, расширения сферы ритмов. Эта создает па- радоксальную ситуацию. С одной стороны, сохраняется архаичная вера в неизменность ритмов мысли и деятельности, стремление все свести к повторению, с другой, начинается культурная легализация, признание новых ритмов, новых сфер интерпретации. Для современного мифа ха- рактерно сочетание этих двух противоположных аспектов одновремен- но, что кажется современному мышлению совершенно несовместимым. Современная мифология основана на представлении, что миф и есть че- ловеческое сознание. Между тем, миф – это лишь исторически преходя- щий момент сознания. Новая мифология характеризуется возрастающей значимостью идеологического механизма, который основан на замеще- нии стихийной, можно сказать, «естественной» установки на сохранение сложившихся структур, осознанным, даже профессиональным, их конст- руированием.
Выступая одной из последних, Л. Алексеева обсуждала миф Путина. Большинству наших сограждан, говорила она, видно то, что показывают по телевизору, и они сами жизнь воспринимают как то, что им показы- вают по телевизору, а не то, что происходит вокруг. Когда спрашиваешь его о конкретных делах, он говорит, что все плохо. Когда делают опросы, говорят, что Путин – хорошо. Почему? Да потому, что кроме Путина на телевидении ничего нет.
Разговор, как мы видим, очень характерный и типичный. С од- ной стороны, везде мифы и мифологизация, с другой – каждый следующий оратор подвергает сомнению и деконструирует реаль- ность, на которой держится миф предыдущего «мифолога». Что- нибудь понять становится невозможным. Но почти все выступающие зафиксировали какие-то верные, отдельные характеристики совре- менного мифа. Например, недоумения Алексеевой по поводу Путина можно переформулировать в вопрос о том, почему мифы, несмотря на постоянное разоблачение, упорно воспроизводятся? Скажем, из- вестная всем «Плащаница Христова». Уже, кажется, были проведены не одна экспертиза и доказано, что эта ткань относится к значитель- но более позднему периоду, тем не менее, снова и снова нас убеж- дают, что именно в нее было завернуто тело Христа. А вот пример уже из области современной науки – геномики. С легкой руки ге- нетиков получил распространение соблазнительный миф о том, что все особенности человека можно понять, зная, как устроен геном.
«Исследование генома, – пишет В.З. Тарантул, – позволит лечить не только многие заболевания, но и даст ключ к пониманию уни- кальности личности, роли наследственности в интеллектуальных спо- собностях и чертах характера»3. Академик Е.Д. Свердлов в 1999 г. писал, что с помощью генной инженерии можно будет не только исправлять «испорченные» гены (что делается уже сегодня), но и
«убирать многие негативные черты характера, которые тоже опре- деляются генами, такие как трусость, жадность, эгоизм. И усилить задатки других черт – той же гениальности, ген которой был открыт в прошлом году»4. И каких только генов якобы не удалось открыть современной геномике: «ген лидерства», «ген самоубийства», «ген тревожности», «ген поиска новизны», «ген материнского инстинк- та», «ген гомосексуализма», «ген продолжительности жизни» (сход- ный с геном червя p66SHC; в результате выключения этого гена продолжительность жизни подопытных мышей была увеличена на треть, а «человек, подвергшийся той же операции, что и червь, теоретически способен прожить лет пятьсот»)5.
Я говорю «якобы», поскольку «данные одних ученых зачастую не подтверждаются другими «охотниками за генами»6, к тому же
3 Тарантул В.З. Геном человека: энциклопедия, написанная четырьмя буквами. М., 2003. С. 133.
4 цит. по: Тарантул В.З. Указ. соч. С. 241.
5 Там же. С. 192, 208, 209, 217, 246–247.
6 Там же. С. 208.
у психологов и философов нет согласия, что вообще считать «ге- ниальностью», «лидерством», «самоубийством», «гомосексуаль- ностью» и многими другими феноменами человеческого духа и жизни7. Но если ученые не могут точно и однозначно очертить и выделить эти феномены, то как, спрашивается, их можно опоз- нать, каким образом установить связи между данными сложными явлениями и определенными частями генома? Очевидно, чувствуя это, молекулярные биологи говорят о необходимости изучения
«молекулярных механизмов, осуществляющих тонкую регуляцию работы генов», о том, что «функционирование любого гена осу- ществляется на фоне работы множества других генов», о роли среды и других факторов, искажающих прямые эффекты генов, о том, что во многих случаях нарушения «затрагивают не струк- туру гена, а регуляцию его экспрессии, что не менее часто дело не в самих генах, а в «интегральных процессах», протекающих в клетках и тканях, что «в генах нет строгой программы, которую неукоснительно выполняет организм»8. Другими словами, желая спасти саму идею – объяснить с помощью генов все известные проявления человеческого поведения, биологи пытаются замаски- ровать невозможность этого предприятия, утверждая, что пока не проанализированы многие механизмы и другие факторы, влия- ющие на поведение человека. Но все эти разоблачения мифа о генетической детерминации совершенно не влияют на него, как будто этот миф не зависит от научной критики. И точно такая же история с мифами религиозными, эзотерическими и многими дру- гими: они после уничтожающей критики восстают из небытия как феникс из пепла.
ПОНЯТИЕ «МИФ»
В нашей статье «Миф как понятие и реальность»9, разбирая две центральные дилеммы мифа (первая – миф задает реальность для человека, которым миф овладел и миф – это превращенная
7 Мэтт Ридли в книге «Геном», обсуждая попытки дать в геномике объяснение астмы, пишет следующее: «Ученым пока не удалось схватить за руку главный ген астмы, как они не старались… единственное, в чем сходятся ученые, – это то, что развитие астмы обусловлено генетической предрасположенностью. Но как же тогда быть с фактами, свидетельствую- щими о возрастании числа заболевших астмой? Вряд ли гены изменились за последнее время… Из-за многочисленных публикаций в желтой прессе заголовки, сообщающие о новых генах алкоголизма или шизофрении, уже кажутся дурным тоном. Закрадываются сомнения в эффективности самих методов современной генетики (Ридли М. Геном: автобиография вида в 23 главах. М., 2008. С. 92, 97, 100).
8 Тарантул В.З. Указ. соч. С. 170, 171, 185, 205, 211.
9 Розин В.М. Миф как понятие и реальность // Мир психологии, 2003. № 3.
форма сознания для того, кто знает, что речь идет о мифе, и вто- рая – миф существовал только в древнем мире, когда люди верили в сверхъестественные силы и существа, и миф – неотъемлемая универсалия любого времени культуры, не исключая и современ- ности), я охарактеризовал понятие «миф» следующим образом. Было предложено различение трех смысловых пространств: миф- лянина (для него миф – это реальность), носителя истины (он, с одной стороны, осуществляет критику мифа, отказывая в сущес- твовании заявленной в мифе реальности, а с другой – объясняет, как такое могло получиться, что мифолог верит в эту реальность; первую процедуру я назвал «разоблачительной реконструкцией», а вторую – «идентифицирующей»), и методолога культурологи- ческой ориентации (позиция исследователя, обсуждающего само понятие мифа).
Понятие «миф» сложилось не раньше античной культуры, в которой впервые формируется двухчастное пространство, вклю- чающее в себя традиционные, религиозные представления о мире и новые, рациональные, разрабатываемые философами и учены- ми. Одним из первых начал обсуждать религиозные построения с точки зрения философии, создавая первые образцы «разобла- чительных» и «идентифицирующих» реконструкций, Платон. Но понимает он их пока в рамках философской реальности, поэтому получается, что построения мифлянина – это миф, а собственные мифы Платона – скорее недостаточно точное и полное знание. Тем не менее, Платон отчасти уже осознает, что и его знание может быть истолковано как миф, поэтому он и говорит о «правдоподоб- ном мифе».
В данном случае двухчастное ментальное пространство обра- зуется религиозными и философскими представлениями, но в об- щем случае эти представления могут быть любыми, важно лишь, чтобы они основывались на разных позициях и реальностях су- ществования. Например, в нашей цивилизации это могут быть представления, принадлежащие разным культурам или субкульту- рам, разным конфессиям, разным сферам деятельности, даже раз- ным личностям. Понятно также, что по поводу некоторого мен- тального пространства могут быть развернуты не одно, а много отличных от данного ментальных пространств. Иначе говоря, не- которое повествование мифлянина в контексте соответствующих реконструкций может быть истолковано как множество разных мифов, как «пучок мифов».
Ясно и то, что разоблачительные и идентифицирующие ре- конструкции, в свою очередь, могут быть истолкованы как мифы. Осознавая этот момент, К. Юнг в ответ на возможную критику ре- конструкции своих сновидений и мистических переживаний пи- сал: «Конечно, можно с самого начала объявить, что мифы и сны, связанные с тем, что происходит после смерти, не что иное, как компенсаторные фантазии (т.е. по Юнгу те же самые мифы. – В.Р.),
заложенные в самой природе: всякая жизнь желает вечности. Я могу возразить лишь одно – и это тоже миф»10.
Мысля понятийно, я в указанной статье сделал вывод о том, что до античной культуры мифа как реальности, то есть того, что дано в понятии мифа, не существовало, поскольку еще не сложи- лись два ментальных пространства, без которых невозможно со- здание разоблачительных и идентифицирующих реконструкций. С точки же зрения современной культуры, мы все же можем го- ворить о мифах древнего мира, понимая, однако, что имеется в виду – а именно ретроспективный взгляд, превращающий немифо- логические повествования в мифы модернити. Миф как реальность формируется, начиная с античности, пучки мифов складываются не раньше ХIX–XX вв.
Кроме того, я утверждал, что и мифлянин и обладатель исти- ны понимают существование традиционно, поэтому ничего кро- ме «экзистенциального скандала» из их общения проистекать не может (каждый настаивает на своей реальности, по сути, отрицая реальность другого). Другое дело, позиция методолога, он, с од- ной стороны, признает реальности разных представителей куль- туры (мифлян, обладателей истины, собственную реальность), с другой – уверен, что все мы живем и взаимодействуем в услови- ях единого мира, с третьей стороны, занимает не созерцательную, а активную позицию. Она состоит в том, чтобы способствовать сохранению жизни, поддерживать все живые культурные тенден- ции, противостоять антикультурным, разрушительным процессам, вносить в жизнь идеалы, работающие на человека и культуру. Существование, с точки зрения методолога, это мир как он видит- ся и творится в рамках данной аксиологической картины и жиз- ненной позиции.
В чем же особенности современного мифа? Их, по меньшей
мере, три. В о - п е р в ы х, в настоящее время значительно ослабла, а в некоторых случаях и просто стала невозможной позиция «носи- теля истины», которая выступала необходимым условием мифоло- гизации. Это связано с разными моментами: критикой натурализ- ма философского мышления и сциентизма, развитием методологии, сменой европоцентрического мироощущения на культурологичес- кое, развитием методов истолкования текстов и историко-культу- рологического анализа, позволяющих понять отдельную культуру как осмысленную, развитием коммуникаций и общения и прочее. Однако в тех случаях, когда позиция «носителя истины» культиви- руется, например, в фундаменталистских конфессиях или в рамках идеологии (политической, научной и т.д.), миф продолжает не толь- ко жить, но и расцветает.
В о - в т о р ы х, сформировались разнообразные социальные
практики, удостоверяющие и воспроизводящие мифологическую реальность. Это образование, идеология, церковь и эзотериче-
10 Юнг К. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994. С. 300.
ские сообщества, реклама и другие массмедиа, искусство и этот перечень можно продолжать. Например, миф Путина успешно поддерживается с помощью хорошо финансируемого пиара, теле- видения, отдельных продуманных мероприятий (точечного повы- шения зарплаты пенсионерам, организации выборов, созданием групп и партий поддержки, контроля за инакомыслящими и про- чее). Рассмотренный выше миф генетической детерминации удос- товеряется успехами генной инженерии, воспроизводству этого мифа способствует современное естественно-научное образова- ние и те направления философии науки и техники, которые тоже ориентированны естественно-научно. При этом имеет смысл раз- личать воспроизводство культурных явлений и их возобновление. В рамках воспроизводства культуры игнорируются все различия условий, и ставится задача точного повторения вновь и вновь всех культурных реалий. Напротив, возобновление культуры – это ре- акция на изменившиеся условия, на новые возможности. Да, куль- турные реалии воссоздаются, но заново, иначе, в других услови- ях. Возобновление культуры – это возможность длить культурную жизнь, хотя многое изменилось и препятствует. Так и по отноше- нию к мифу. Мифолог прибегает к творчеству, чтобы возобновить миф.
В - т р е т ь и х, имеют место две прямо противоположные тен- денции: к воспроизводству и возобновлению мифа и к его деконст- рукции, к созданию дискурсов и практик, позволяющих обойтись без мифов. Например, культурологическая и методологическая тра- диции – это тенденция критики мифологического сознания, вы- ращивание способов объяснения, в рамках которых мифы истол- ковываются как исторически и культурно обусловленные способы концептуализации и осмысления действительности. За счет этого миф частично лишается своей почвы. Обратимся еще раз к обсуж- дению доклада Сатарова. Заметим, что никто из выступавших не мог претендовать на окончательную истину, жестко утверждать, что только его позиция является правильной. Да, и как это было возможным без объявления своих оппонентов заблуждающимися, а себя самого носителем подлинной истины. Более того, многие раз- бирали методологию, на основе которой можно сделать высказы- вания о мифах более убедительными или, напротив, отказаться от такого способа мышления и видения. Например, Лев Гудков пред- лагал истолковать интерпретацию Сатарова не как мифологизацию, а как моделирование.
Сегодня миф существует как реальность, в которую нередко встроена рефлексия мифа, ведь мифолог часто пользуется теми или иными осознанными понятиями мифа. В результате он получает возможность различать и обсуждать процедуры конструирования реальности, разоблачительные и идентифицирующие реконструк- ции. С одной стороны, это позволяет сознательно проектировать мифы, но, с другой – в отдаленной перспективе подрывает саму мифологизацию.
МИФОЛОГИЗАцИЯ В СОВРЕМЕННОМ ИСКУССТВЕ
Почти общим местом стали утверждения о том, что в совре- менном обществе миф по отношению к социуму уже не может выполнять свою прежнюю нормативную роль, что он вытеснен в эстетическую сферу – в литературу и искусство, где «новая» мифо- логия призвана компенсировать неустроенную современную дейст- вительность, восстанавливая душевное равновесие11. Яркий при- мер – творчество Толкина. Исследователи почему-то уверены, что он не столько писатель, сколько новый мифолог.
Однако, – пишет Е. Тихомирова, – если бы Толкин хотел «пере- писать» историю, то у него скорее вышло бы произведение жанра
«альтернативной истории», популярного в наши дни. Но его замы- сел был иным: он создал альтернативную мифологию, то есть та- кую, какой могла бы быть мифология англосаксонского общества, не измененного нормандским завоеванием, питаемая английским языком, не искаженным французской «экспансией»12.
Творчество Толкина, – отмечает Р. Кабаков, – представляет собой осо- бый тип литературного мифологизма. Писатель создает, по-видимому, са- мую целостную в истории литературы «индивидуальную» мифологию: во- ображаемый мир со своей «книгой бытия», историей и историческими хрониками, географией, языками, и т.п. Столь тщательно и подробно вос- созданная вымышленная вселенная не имеет близкого литературного ана- лога. Именно этим можно объяснить живой интерес к творчеству Толкина со стороны критиков и литературоведов, разнообразие применяемых ими методов и приемов анализа13.
Мир профессора Толкина, – пишет С. Лихачева, – настолько многогра- нен, что «вовлекает» в себя людей крайне несхожих – от любителей ме- чевого боя до приверженцев эзотерических откровений. Но произведения Толкина – не философская аллегория и не практическое руководство по обращению с оружием; это – миф в лучшей и наиболее чистой его форме, составными элементами которого являются и первое, и второе – и многое другое14.
Но разве воображаемый мир Толкина не относится прежде все- го к художественной реальности? Разве мы можем сказать, как обычно это делаем по отношению к мифам, что на самом деле мира
11 «В двадцатом веке миф не только возвращается в литературу, но и становится мощным фактором ее движения к новым формам. Общая тен- денция заключена в стремлении писателей “заставить мир архаики и мир цивилизации объяснять друг друга” (С.С. Аверинцев). Возникает несколь- ко типов художественного мифотворчества» (Кабаков Р.И. Указ. соч.).
12 Тихомирова Е. Альтернативная мифология для Англии, или Квест Профессора Толкина // Вiкно у свiт. Вып. «Литература западной Европы. Великобритания. Ирландия», 2001. № 3 (https://www.nto-ttt.ru/et/altmyth.shtml).
13 Кабаков Р.И. Указ. соч.
14 Лихачева С. Миф работы Толкина 1993 (https://dr-tolkien.narod.ru/ stat_03.html).
Толкина нет, что это просто иллюзия или превращенная форма со- знания автора? Безусловно, не можем. Мир Толкина вполне реален, но не в физическом или историческом смысле, а как реальность психическая и культурная. В качестве художественной, эстетичес- кой реальности мир Толкина и не должен отражать реальный мир, зато должны выполнять другие важные функции: предъявлять ре- альность и события, которые современный человек может полно- ценно про-живать и пере-живать, рефлексируя и реализуя себя, экспериментируя, заглядывая в прошлое и будущее и прочее. Кстати, отчасти сами искусствоведы это понимают:
Это мифология, лишенная антропоцентризма, скорее, она эльфоцен- трична, что создает уникальный эффект «мифа наоборот», т.е. не чело- век пытается объяснить мир, а мир, глазами эльфов, пытается объяснить себе человека. Через призму их видения многие человеческие качества предстают в новом, не всегда лестном ракурсе, как и должно бы быть, если бы мир смог высказать свое отношение к людям. Недаром исследо- вательница Р. Зимбардо изящно называет эльфов Арды «аурой, сиянием, окружающим землю, но постепенно тающим вокруг нее». Эльфы исче- зают по мере того, как люди все больше покоряют себе землю, но свой печальный опыт и тоску они превращают в поэзию ухода, которую могут услышать немногие15.
Однако главным мотивом и основным импульсом мифотворчества Толкина была, как нам представляется, все же радость созидания огромно- го целостного, развернутого в пространстве и во времени воображаемого мира. Именно эта «радость творения» лежит в основе эстетико-религиоз- ной концепции Толкина – концепции «со-творчества», сближающей ис- тинного Художника, созидающего собственный мир, с самим Творцом16.
«Сильмариллион» – миф в его совершеннейшей и чистейшей форме, миф, который является реальностью для поверивших в него, так же как и для автора, именно в силу своей убедительности и совершенства, и ста- новится частью истории, не переставая оставаться мифом. Причем для каждого эта реальность – разная; многие усматривают в произведениях Толкина то, что недоговорил или вовсе не имел в виду автор. Именно на этой ноте заканчивается эссе «О волшебных историях»: «Все сказки мо- гут когда-нибудь сбыться – и тогда они будут так же похожи и не похо- жи на все наши разговоры о них, как Человек, окончательно спасенный, будет похож и не похож на того падшего, которого мы знаем»… Ответ на эти вопросы Толкин дает в стихотворной форме, адресуя стихотворение К.С. Льюису и возражая против его характеристики мифа как «посереб- ренной лжи»:
Примерно так ему я отвечал:
«Прекрасный сэр! Хоть Человек и пал –
Но он не свергнут с трона. Он в немилость
Попал, конечно же, – но он не изменился. Величие былое он хранит.
Фантазию свою другим дарит.
15 Тихомирова Е. Указ. соч.
16 Кабаков Р.И. Указ. соч.
В нем белый свет, как в радуге, играет Оттенками соцветий и рождает Живые образы. Да, он заполонил Драконами и Эльфами весь мир,
Богам воздвиг дворцы вне тьмы и света. Он ошибался, созидая это.
Но Человек – творец. Ему открыт Путь созидания. И Человек творит
По древним и Божественным законам –
Так сотворил его Творец Исконный»17.
Таким образом, Толкин выражает важнейшую мысль – человек имеет право творить, создавать «вторичные миры», ибо сам сотворен по Образу и Подобию Творца неба и земли. Иногда человек обращает во зло возмож- ности своей фантазии, но abusus non tollit usum – «злоупотребление не от- меняет употребления»18.
Если исходить из понятия «миф», произведение искусства – это не миф и Толкин – не мифолог. Чтобы сделать свои утверждения понятнее, приведу пример из собственного творчества.
В 1997 г. я решил, что мне уже есть что сказать. К этому времени вышли несколько моих книг, и худо-бедно я мог предложить науч- ной общественности ряд новых идей и концепций. Однако на дворе набирала силу эпоха постмодерна, когда никто никого не читал, а если и читал, то, как правило, мало что мог понять из прочитанного, поскольку научная коммуникация распалась, и каждый автор, как я написал в одном тексте, «рыл свою траншею, не поднимая головы». Я задумался и стал размышлять, а каким образом в этой ситуации я мог бы донести до читателя свои мысли и идеи.
Вспомнил, как я сам анализировал других авторов. Старался реконструировать культурную ситуацию, в которой они создава- ли свои произведения, а также жизненное кредо авторов. Нельзя ли, подумал я, применить этот подход к себе самому? Ведь, чего не хватает читателю, чтобы он мог понять новое философское произ- ведение? Читатель не знает, чем был озабочен, озадачен автор, не знает автора, не видел, как автор шел к своим идеям, путался, сби- вался с пути, возвращался назад, чтобы снова искать решение и, в конце концов, найти его. Почему бы, подумал я, не рассказать чи- тателю о своих поисках, не приложить к научным идеям рассказ о жизни их творца.
Однако легче это сказать, чем сделать. Нужно было найти фор- му, в которой данный замысел можно было реализовать. Изложить сначала свои философские концепции, а затем рассказать, как я к ним пришел. Рассказать о себе в контексте философского поиска. Я перебирал вариант за вариантом, но не мог ни на чем остано- виться. Наконец, после месяца мучений, я решил, что напишу ро-
17 Толкин Дж.Р.Р. О волшебных историях // Толкин Дж.Р.Р. Дерево и лист. М., 1991. С. 72–73.
18 Лихачева С. Указ. соч.
ман, где будет все это, а также некий сюжет, где буду я сам, но как герой, будут все те, кто оказал на меня влияние (мои учителя, соратники, друзья, любимые), но тоже как герои романа. Я при- ступил к реализации замысла и примерно через год в свет вы- шел методологический роман «Беседы о реальности и сновидения Марка Вадимова».
В 20-м номере методологического и игротехнического альманаха
«Кентавр» недавно трагически ушедший из жизни главный редак- тор Геннадий Копылов так анонсировал роман:
Вряд ли кто-нибудь сомневался, что книга В. Розина получится достой- ной в научном (философском, методологическом) отношении; но весьма приятной неожиданностью оказалось то, что «Беседы» захватывающе ин- тересны литературно, точнее, бытийно. Хорошо зная научное творчество В. Розина, мы, казалось бы, не найдем в этой книге ничего существенно нового: природа сновидений, знаковые реальности и их место в жизни че- ловека, эзотерические миры, учение о психических реальностях – работы по этим темам уже неоднократно публиковались автором. Однако здесь эти (и другие) размышления включены в контекст жизненного пути героя книги, они служат вехами его самостроительства. По аналогии с «романами воспитания» эту книгу можно назвать «романом образования», продолжа- ющегося для методолога всю жизнь19.
Скоро я понял, что мне хочется продолжить начинание и, дей- ствительно, перевести его в плоскость образования. Я стал писать вторую книгу в том же духе, которая появилась в 2002 г. (переиздана в 2006-м). Она называлась «Проникновение в мышление. История одного исследования Марка Вадимова». Философский роман-эссе. Как вы видите, герой тот же самый, и этот второй роман о его по- исках в самой захватывающей для меня области философии.
Примерно в тот же период написания обоих романов я начал чи- тать лекции «Введение в философию» в новом тогда «Государствен- ном Университете гуманитарных наук». Размышляя о том, как мож- но построить подобный курс, задался принципиальным вопросом: можно ли вообще преподавать философию, если преподавание по- нимать в обычном смысле слова? Вспомнил дискуссию еще конца 80-х годов. На «круглом столе», посвященном преподаванию фи- лософии в творческих вузах, одна из живо обсуждавшихся точек зрения состояла в следующем. В наших вузах и университетах фи- лософия и другие общественные науки преподаются не как наука, а как схоластика; «философия», которую изучают студенты, уже давно является «мертвым знанием», не имеющим отношения ни к философии, ни к жизни. Правда, отдельных талантливых педагогов слушают, но это заслуга не учебного курса по философии, а самого преподавателя.
Как можно понять того или иного философа, спрашивал я во
время своего выступления на этом Столе, если писал он давно (в античности, средние века, в прошлые столетия), как правило,
19 Кентавр, № 20. М., 1998. С. 64.
на другом языке (древнегреческом, латыни, французском, англий- ском, немецком), проблем, волновавших его время, мы доподлинно не знаем, живой ход мысли этого автора неизвестен, а результат отражает лишь конечный итог его размышлений. Не будет ли по- этому более правильной следующая формула: «чтение и уяснение философского текста предполагает принципиальное непонимание» и от него и нужно дальше танцевать, т.е. осознать это непонимание, углублять его, ставить проблемы, обсуждать условия понимания, ис- кать контекст, позволяющий начать кое-что понимать.