наряду с его недооценкой.
Опираясь на проведенный анализ, французский ученый фор- мулирует некоторые преимущества своего метода по отношению к другим подходам. Одно из них связано с тем, что используемый структурный метод позволяет пренебрегать некоторыми аспектами мифов. Так, в самых ранних, гомеровских вариантах мифа об Эдипе нет таких событий, как самоубийство Иокасты и самоослепление Эдипа. Однако и при их включении структура мифа остается той же, она не нарушается. Просто третья и четвертая колонки будут дополнены новыми элементами, что сделает миф более понятным, но не изменит его суть.
Метод также избавляет от необходимости искать первоначаль- ный или подлинный вариант мифа, что составляло одну из основных трудностей при изучении мифологии. Леви-Строс считает, что миф
11 Лéви-Строс К. Структурная антропология. С. 187.
12 Там же.
следует определять как совокупность всех его вариантов и версий:
«миф остается мифом, пока он воспринимается как миф »13. Поэтому версии Софокла и Фрейда заслуживают не меньшего доверия, чем более древний вариант Гомера, кажущийся более подлинным. Французский исследователь подчеркивает, что, поскольку миф состоит из совокупности вариантов, структурный анализ должен учитывать и рассматривать их все. Для каждого из них должна быть создана таблица, в которой все элементы располагаются таким образом, чтобы их можно было сопоставить с соответствующими элементами других таблиц. Эти таблицы никогда не будут совпа- дать, они будут отличаться одна от другой. Но даже в их различи- ях тщательный анализ выявляет значительные соответствия между таблицами. Все это «позволяет подвергнуть их логическим опера- циям путем последовательного упрощения и в конце концов вы- вести структурный закон рассматриваемого мифа»14. Леви-Строс полагает, что не следует опасаться того, что наряду с известными вариантами мифа может возникнуть его новая версия и перечерк- нуть проделанную работу. Такая опасность существует лишь в слу- чае, когда известно слишком мало вариантов. Их достаточное число устанавливается опытом, и оно не может быть большим. Главное,
|
|
чтобы ни один из известных вариантов не был опущен.
Леви-Строс специально останавливается на причинах неудач в изучении мифологии. Одну из них он видит в том, что сторонники сравнительного подхода стремились отыскать подлинные варианты мифов, тогда как требуется изучать их все. К тому же они ограни- чивались простейшими схемами и системами. Французский этно- лог отмечает, что отсутствие обоснованных и убедительных выво- дов в изучении мифологии проистекает оттого, что «исследователи не умеют пользоваться многомерными системами отсчета, наив- но предполагая обойтись системами двух- или трехмерными»15. Он считает, что сравнительная мифология уже не может развиваться без использования математического аппарата, не вдохновляясь ма- тематикой как образцом научного исследования, поскольку тради- ционные эмпирические методы не могут применяться к многомер- ным системам мифов.
Для подтверждения правильности и эффективности своего под- хода Леви-Строс проводит исчерпывающий анализ всех известных версий этиологических мифов зуньи о происхождении и возникно- вении человека и культуры, используя при этом работы многих уче- ных-этнологов (Ф. Кашинг, П. Стивенсон, Т. Парсонс, Р.Л. Бунзель, Р. Бенедикт). Полученные результаты он сравнивает с подобными мифами других племен пуэбло, а также с мифологией индейцев прерий. В итоге французский исследователь приходит к заключе- нию, что все выдвинутые им гипотезы получили необходимое под- тверждение. Ему удалось многое прояснить в североамериканской
|
|
13 Лéви-Строс К. Структурная антропология. С. 194.
14 Там же. С. 195.
15 Там же. С. 196.
мифологии, а также выявить и определить логические операции, которые другие этнологи не замечали или же они применялись в смежных областях.
Главный вывод состоит в том, что систематическое применение метода структурного анализа позволяет «упорядочить все изве- стные варианты одного мифа в последовательность, образующую своего рода группу перестановок, причем варианты, представляю- щие собой крайние члены этой последовательности, образуют по отношению друг к другу симметричную, но обратную структуру»16. Благодаря этому область мифологии, которая ранее находилась в состоянии хаоса, становится все более упорядоченной. К тому же проясняются логические структуры, лежащие в основе мифов. Леви-Строс выделяет три типа логических операций: оппозиция, корреляция, медиация (опосредование). Каждый миф обычно опе- рирует оппозициями и стремится к их постепенному снятию через медиации. Эффективность своего подхода французский этнолог по- казывает на примере персонажа американской мифологии, именуе- мого трикстером (плут, обманщик), который долгое время представ- лял загадку, поскольку его роль всегда исполняет или койот, или ворон. С помощью указанных логических операций Леви-Строс ре- шает эту загадку. Он отмечает, что ворон и койот занимают посреду- ющее положение между травоядными и плотоядными животными, а в более общем плане – между жизнью и смертью. Миф, повест- вующий об удачном поступке трикстера, говорит о счастливой ме- диации между жизнью и смертью, миф, рассказывающий о неуда- че трикстера, свидетельствует о неудавшейся медиации. Поэтому мифы позволяют выбирать из нескольких решений лучшие.
|
|
Опираясь на свои и чужие исследования, французский ученый
считает вполне доказанным, что «любой миф (рассматриваемый как совокупность его вариантов) может быть представлен в виде следу- ющего канонического отношения: Fx (a):Fy (b)=Fx(b):Fa-1(y)»17. Это уравнение он читает так: если два члена (a и b) и две их функции (x и y) заданы одновременно, то существует отношение эквивалент- ности между двумя ситуациями, определяемыми соответственно ин- версией членов и отношений, что требует двух условий: 1) если один из членов может быть заменен на противоположный (а и а – 1); 2) если можно произвести соответственно одновременную инверсию между значением функции и значением аргумента двух элементов (y и a). Леви-Строс признает, что подобная формула предполагает даль- нейшие исследования и уточнения. Поскольку тексты мифов весь- ма объемны, их анализ требует коллективной работы и специально- го технического персонала. Даже трехмерные модели предполагают большие человеческие и материальные затраты. Если же система становится многомерной, то для работы с ней надо прибегать к перфокартам и машинной обработке. Леви-Строс сетует на то, что недостаточное финансирование научных работ во Франции (того
16 Лéви-Строс К. Структурная антропология. С. 200.
17 Там же. С. 205.
времени) не позволяет расширить и продолжить необходимые ис- следования мифов. Отчасти, видимо, поэтому он вернулся к своей канонической формуле только через много лет.
Завершая свой анализ, французский ученый выражает еще не- сколько характеристик мифа. Он указывает на слоистую структуру мифа, которая внешне проявляется в приеме повторения, в удво- ении, утроении или учетверении одной и той же последователь- ности. Леви-Строс полагает, что теоретически миф может иметь бесконечное число слоев, каждый из которых будет отличаться от предыдущего. Он будет развиваться как бы по спирали, пока не ис- сякнет породивший его интеллектуальный импульс. Рост мифа при этом будет непрерывным, тогда как его структура будет прерывной. Еще раз сравнивая миф с языком, французский этнолог отмечает, что «миф есть некое языковое создание, которое занимает в речи такое же место, как кристалл в мире физических явлений»18. Миф как бы представляет собой переходное явление между статической суммой молекул и идеальной молекулярной структурой кристалла. Касаясь вопроса о соотношении так называемого примитивного мышления и мышления научного, Леви-Строс указывает на то, что социологи видят только качественное различие между ними. Сам
он придерживается другого взгляда. Он пишет:
Логика мифологического мышления так же неумолима, как логика по- зитивная и, в сущности, мало чем от нее отличается. Разница здесь не столько в качестве логических операций, сколько в самой природе явлений, подвергаемых логическому анализу19.
Леви-Строс ссылается на пример двух топоров – железного и каменного: первый не потому лучше второго, что он лучше сде- лан. Оба сделаны одинаково хорошо, но железо лучше, чем ка- мень. Французский ученый выражает надежду, что однажды мы поймем, что «в мифологическом мышлении работает та же логика, что и в мышлении научном, и человек всегда мыслил одинаково
«хорошо»20. Он отмечает, что некоторые модели (например, модель брачных правил), разработанные так называемыми примитивными культурами, оказались лучше моделей профессиональных этноло- гов. Поэтому прогресс, если он действительно имел место, произо- шел не в мышлении, а в мире, в котором жило человечество.
НАУЧНОЕ И МИФОЛОГИЧЕСКОЕ МыШЛЕНИЕ
Дальнейшее исследование мифов К. Леви-Строс осуществляет в работах «Тотемизм сегодня» (1962) и «Дикое мышление» (1962), а также в фундаментальном и грандиозном четырехтомном тру- де «Мифологики» (1964–1971), за который он был удостоен звания академика.
18 Лéви-Строс К. Структурная антропология. С. 206.
19 Там же. С. 206.
20 Там же. С. 207.
Первую работу «Тотемизм сегодня » во многом можно рассмат- ривать как введение в последующую. В ней французский ученый вновь показывает себя защитником так называемых архаических обществ и культур, выступая против устоявшейся традиции проти- вопоставлять «примитивное» и «цивилизованное» и исключать на этом основании неевропейские культуры из мира собственно чело- веческой культуры. Исследуя тотемизм, он подвергает суровой кри- тике концепции своих предшественников – Дж. Мак-Леннана, Ф. Фрэ- зера, А. Радклиффа-Брауна и др., которые без должного обоснова- ния соединяли различные факты и формы древнейших религий, так или иначе проводя параллель между природой и обществом. Гораздо больший интерес Леви-Строс проявляет к идеям Бергсона и Руссо, которые уделяли основное внимание не самим тотемным животным и растениям, а тому, как человек обнаруживал в осо- бой структуре животного и растительного мира источник первых логических категорий и операций и социальной дифференциации. Именно в таком ракурсе Леви-Строс смотрит на тотемизм и тоте- мические мифы. Для него тотемизм выступает истоком так назы- ваемых тотемических классификаций, которые составляют одну из моделей мифологического мышления в целом, и которые он более подробно рассматривает в следующей работе.
Основная цель книги «Дикое мышление » состоит в том, чтобы опровергнуть идущее от Леви-Брюля и устоявшееся деление на мыш- ление дологическое (первобытное, примитивное, архаическое, мифо- логическое) и логическое (современное, рациональное, абстрактное, научное), а также доказать логический, рациональный и научный характер так называемого первобытного мышления. Французский ученый признает, что у некоторых народов нет общих, абстракт- ных понятий дерева или животного, хотя есть все необходимые тер- мины для обозначения их конкретных видов. Однако это не дает достаточных оснований говорить о неспособности «примитивов» к абстрактному мышлению, поскольку богатство абстрактных сужде- ний не является достоянием одних только цивилизованных языков. Леви-Строс считает правильным и адекватным называть ми- фологическое мышление «конкретной наукой», которая является
«первичной», но не примитивной. Он также определяет мифоло- гическое мышление как «дикое», или «неприрученное», тогда как современное научное мышление – как «прирученное», подчерки- вая при этом, что речь вовсе не идет о двух стадиях или двух фа- зах эволюции познания, поскольку оба вида мышления являются в равной мере надежными. Возражая О. Конту, который приписывал
«дикое мышление» доисторическому периоду, эпохе фетишизма и политеизма, французский этнолог утверждает, что для него такое мышление «не является ни мышлением дикарей, ни мышлением первобытного или архаического человечества, но мыслью в диком состоянии, в отличие от мысли возделанной или одомашненной, с целью достичь упорядочения»21.
21 Лéви-Строс К. Первобытное мышление. С. 285.
Для обоснования своих положений Леви-Строс использует не- сколько моделей и подходов, одним из которых выступает сопос- тавление мифологического мышления с бриколажем, или изготовле- нием разного рода поделок, результаты которого свидетельствуют о существенном сходстве указанных видов деятельности. Бриколер, или любитель поделок, из деталей сломанных и разобранных бу- дильников и других механизмов мастерит новое изделие с новой функцией. Он творит сам, самостоятельно, используя подручные средства в отличие от средств, используемых инженером или дру- гим специалистом.
Примерно то же самое происходит в случае с мифологическим мышлением, которое, по сути, оказывается «чем-то вроде интел- лектуального бриколажа »22. Его своеобразие заключается в том, что
«элементы мифологической рефлексии всегда расположены на пол- пути между перцептами и концептами»23, или между образами и понятиями, посредником которых выступает знак. Образы мифа и материалы бриколера представляют собой элементы, отвечающие двойному критерию: они уже служили в качестве слов некоего дис- курса, который мифологическая рефлексия преобразует так же, как это делает бриколер; они могут еще послужить для другого при- менения, если будут освобождены от их первоначальной функции. Хотя инженер и бриколер различаются между собой, их разли- чия не абсолютны. Первый действует с помощью понятий, второй пользуется знаками. Понятие стремится быть полностью прозрач- ным по отношению к реальности, тогда как знак допускает и даже предполагает присутствие в нем чего-то человеческого, он остается мотивированным, кому-то адресованным. Тем не менее, хотя ми- фологическое мышление не отделимо от образа, оно опирается на аналогии и сопоставления, может быть, обобщающим, что делает
его научным.
Мифологические миры легко распадаются, но из их осколков и обломков рождаются новые миры, при этом прежнее означаемое может превращаться в новое означающее и наоборот. Действующая при этом логика напоминает калейдоскоп, состоящий из множест- ва цветных осколков, с помощью которых осуществляется струк- турная перестройка. В этом мифологическое мышление опять же предстает как интеллектуальный бриколаж. Будучи своеобразным бриколером, дикое мышление исходит из остатков событий и созда- ет из них новые структуры, тогда как современное научное мышле- ние исходит из гипотез, проектов и структур и создает с помощью них события. В основе структур мифологического мышления лежит комбинаторика, структуры науки являются инновационными, со- здающими события. Другими словами, бриколер порождает струк- туры с помощью событий, ученый производит события с помощью структур.
22 Лéви-Строс К. Первобытное мышление. С. 126.
23 Там же. С. 127.
Развивая свою мысль, французский ученый вводит в свои рас- суждения искусство, создавая своеобразную триаду, где искусство играет роль посредника и оказывается «на полпути между науч- ным познанием и мифологическим или магическим мышлением»24. Благодаря своему положению искусство относится к области ком- бинаторики и вместе с тем является инновационным. Миф, в свою очередь, одновременно предстает и как система абстрактных отно- шений, и как объект эстетического созерцания, поскольку процесс его порождения симметричен и противоположен тому, что нахо- дится у истоков художественного произведения.
Наряду с моделью бриколажа Леви-Строс в исследовании ми- фологического мышления использует также модель тотемических классификаций, через которые рассматриваются отношения меж- ду порядком природы и порядком культуры, в основе которых ле- жит «гомология различий». Здесь французский этнолог стремится раскрыть то, каким образом классификация людей воспроизводит классификацию природных объектов. Значительную роль при этом играют коды, которые воплощают совокупность элементов тотеми- ческого комплекса и представляют собой классы природных объ- ектов и явлений. Они могут быть самыми разными – космологи- ческими, метеорологическими, кулинарными, акустическими и т.д. Леви-Строс не устанавливает их иерархию, хотя некоторое пред- почтение отдает акустическим и космологическим кодам, в част- ности коду небо/земля. Благодаря кодам происходит обмен между природой и культурой, означающий «замену сходств на различия». Французский ученый отмечает, что мифологические классифи- кации не являются строго последовательными и не опираются на прочное теоретическое знание. Тем не менее они вполне отвечают критериям научности.
Глубокое и всестороннее исследование Леви-Строса показыва-
ет, что мифологическое мышление использует все основные ло- гические понятия и операции. Оно выявляет общее и особенное, сходства и различия, создает классификации, применяет анализ и синтез, использует эмпирическую и теоретическую дедукцию, опи- рается на диалектику части и целого и т.д. Более всего для мифо- логического мышления характерна аналогия, поэтому Леви-Строс называет его «аналогическим мышл ением». Все это говорит в пользу того, что у мифологической рефлексии нет качественных отличий от научного мышления. Разумеется, его понятия не могут заменить категории современной логики: оно может существовать не вместо формальной логики, а в дополнение к ней. Свою эффективность мифологическое мышление проявило в эпоху неолитической рево- люции, когда наблюдался расцвет земледелия, скотоводства, гон- чарства, ткачества.
Мифологическое мышление сложилось задолго до научного
мышления, оно сохраняется и в наше время. Французский ученый
24 Лéви-Строс К. Первобытное мышление. С. 131.
указывает на то, что оба вида мыслительной деятельности могут не только сосуществовать, но и взаимопроникать. К тому же имеют- ся области, «где дикая мысль, подобно диким видам, оказывается относительно защищенной». Такой областью является искусство, а также те сферы социальной жизни, «где – от равнодушия либо не- способности, а чаще всего неизвестно отчего – дикая мысль продол- жает процветать»25. Дикое, неприрученное мышление составляет универсальную основу всех цивилизаций, оно сохраняет возмож- ность межкультурного диалога.
Анализируя общие характеристики мифов, Леви-Строс сущест- венно пересматривает многие существующие представления о них. Он отмечает, что ошибка сторонников натуралистской школы за- ключается в том, что «они полагали, будто природные явления суть то, что мифы стремятся объяснить, тогда как природные явления скорее то, посредством чего мифы стремятся объяснить реалии, принадлежащие не природному, а логическому порядку»26. В этом плане собственно познавательные возможности мифов оказывают- ся довольно ограниченными. Касаясь этиологических мифов, кото- рые рассказывают о происхождении тех или иных явлений, фран- цузский исследователь утверждает, что они «ложно этиологичны», поскольку «тот род объяснения, который они доставляют, сводится к едва видоизмененному изложению первоначальной ситуации… Их роль представляется скорее не этиологической, а демаркацион- ной: они не дают истинного объяснения происхождения и не опи- сывают причину; они упоминают о происхождении или о причине (самих по себе незначащих), чтобы подчеркнуть какую-то подроб- ность или «маркировать» вид27. Поэтому Леви-Строс указывает на содержательную «бедность тотемических мифов».
Мифы не стремятся объяснять природные явления, они их прос- то фиксируют, описывают, оставляя от них только существенные контуры, избегая лишних подробностей, делая описания предельно краткими и сжатыми, превращая их в некоторые схемы, которые затем проецируются на социальную жизнь и культуру. Мифология представляет собой некую картографию, которая помогает ориен- тироваться в природных явлениях и может использоваться в ре- альной жизни. Леви-Строс считает, что в мифах нет какого-либо мировоззрения. Он также отмечает, что миф – это стремление дать воображаемые (виртуальные) решения реальных и неразрешимых проблем и противоречий, которое осуществляется с помощью мно- жества версий и вариантов мифа. Леви-Строс ищет логику и грам- матику мифа.
Главный труд К. Леви-Строса – тетралогия «Мифологики » – является дальнейшим продолжением его предшествующих работ, в особенности «Элементарных структур родства», где ему, как он
25 Лéви-Строс К. Первобытное мышление. С. 286.
26 Там же. С. 186.
27 Там же. С. 295.
сам отмечает, удалось выявить позади внешне случайного и бес- связного многообразия брачных правил несколько простых при- нципов, благодаря которым исключительно сложная совокупность кажущихся на первый взгляд произвольными и даже абсурдными обычаев была приведена к осмысленной системе. Те же цели и зада- чи французский ученый ставит и в новом своем труде: опираясь на этнографический материал и опыт, он намерен составить перечень ментальных систем, привести внешне произвольные данные в по- рядок, «выйти на уровень, на котором открывается необходимость, имманентная иллюзиям свободы»28.
Вместе с тем Леви-Строс отмечает, что мифология является бо- лее сложной и имеет большее значение, нежели брачные правила. Она не наделена очевидной практической функцией. В противопо- ложность структурам родства мифология не имеет прямого отноше- ния к отличной от нее и более объективной действительности, поря- док которой она отражала бы в разуме. Здесь разум представляется совершенно свободным и следующим своей собственной творчес- кой спонтанности. Поэтому в данном случае гораздо труднее дока- зать, что за кажущейся произвольностью, полной свободой и ничем не ограниченной творческой изобретательностью находятся зако- ны, действующие на более глубоком уровне. Тем не менее, фран- цузский этнолог ставит такую задачу и стремится к ее решению. Тетралогия является дальнейшим углублением прежних иссле- дований и своеобразным итогом всей предшествующей научной деятельности. В ней дается анализ около тысячи мифов, представ- ляющих более двухсот индейских народов Северной и Южной Америки. В этом труде в качестве методологии по-особому широ- ко используется модель музыки. Сама структура тетралогии Леви- Строса напоминает структуру тетралогии Вагнера «Кольцо нибе- лунга»: она имеет увертюру, четыре части и финал. Музыкальные термины используются также в названии глав: «Тема с вариаци- ями», «Ария разорителя гнезд», «Соната хороших манер», «Фуга
пяти чувств» и т.п.
Глубокий интерес французского ученого к музыке проистекает прежде всего из его убеждения в том, что «проблемы, поставлен- ные и уже решенные в музыке, аналогичны проблемам, возникаю- щим при анализе мифов»29. Он вновь возвращается к своей мысли о том, что анализ мифов сравним с анализом большой партитуры. Поэтому ему близко намерение рассматривать части мифа и сами мифы как «инструментальные партии музыкального произведения, уподобляя их исследование изучению симфонии»30. Леви-Строс расширяет методологическую роль музыки, подчеркивая ее значе- ние для всех гуманитарных наук. Он обосновывает это тем, что, в отличие от всех других, музыкальный язык «объединяет противо-
28 Lévi-Strauss C. Le cru et le cuit. P., 1964. P. 18.
29 Ibid. P. 23.
30 Ibid. P. 34.
речивые свойства быть одновременно умопостигаемым и непере- водимым» на другие языки, что «превращает создателя музыки в существо, подобное богам, а самое музыку – в высшую тайну наук о человеке, над которой они бьются и которая хранит ключ от их прогресса»31.
Главной темой исследования по-прежнему остается тема отно- шений между природой и культурой. Конкретными темами, вокруг которых группируются основные мифы, являются темы огня, воды, кухни, неба, земли и т.д. Так, около девяноста мифов объединены кулинарной темой, в них речь идет о переходе от природы к культу- ре, где главная роль принадлежит кухне. В ходе анализа Леви-Строс исходит из разного рода бинарных оппозиций (сырое/приготов- ленное, свежее/гнилое, сухое/влажное, пустое/полное, внутреннее/ внешнее и т.д.), которые преодолеваются с помощью соответству- ющих медиаций. В своем исследовании французский ученый стре- мится выявить глубокую и скрытую логическую структуру, которая покрывала бы не только группу мифов данного этноса, но и сход- ные мифы других культур на других континентах. Такая структура выступает как инвариант всех вариантов.
Важная особенность подхода Леви-Строса состоит в том, что он исследует мифы изнутри, вне зависимости от других символи- ческих систем и человеческой деятельности. Мифы в концепции французского этнолога приобретают черты самопорождающейся и самодостаточной системы, обладающей независимым от человека бытием. Отсюда его намерение показать не то, «как люди мыслят при помощи мифов, но как мифы мыслят самих себя в людях без их ведома »32. В этом по-особому ярко проявилась антисубъектная на- правленность структурализма в целом и Леви-Строса в частности. Рассматривая общие черты мифа, французский этнолог срав- нивает его с музыкой и структурным анализом, делая это через призму триады миф – музыка – структурный анализ, которая пере- кликается с известной триадой Гегеля («искусство – религия – фи- лософия»), поскольку музыка для Леви-Строса означает высшую форму искусства, а структурный анализ, по сути, выступает не толь- ко как эталон современного научного знания, но и как современная философия, именуемая структурализмом. Конечно, между приве- денными формулами есть разница: гегелевская триада имеет уни- версальный, глобальный характер, тогда как у Леви-Строса речь
идет о последовательности форм одной и той же функции.
Согласно указанной триаде, которую можно представить как миф – мелос – логос, порядки культуры следуют друг за другом, и, прежде чем исчезнуть, каждый передает ближайшему порядку то, что было его сущностью и функцией»33. В этом плане современная западная музыка в ее полифонической форме возникла из мифа
31 Lévi-Strauss C. Le cru et le cuit. P., 1964. P. 26.
32 Ibid. P. 20.
33 Lévi-Strauss C. L’homme nu. P., 1971. P. 584.
после того, как он был вытеснен из духовной жизни западного мира. Исторически полифоническая музыка родилась в XVII в. и достигла своего расцвета вместе с появлением фуги. Своим успехом полифония во многом обязана утверждению философского рацио- нализма Декарта, а также влиянию физики и математики Галилея и Ньютона. Процесс рационализации привел к глубоким изменениям в религии и мифологии и значительному ослаблению их влияния. Жертвой этого процесса, по Леви-Стросу, стал прежде всего миф, не нашедший своего места в современном обществе. Однако его исчезновение не стало бесследным. Одна половина распавшегося мифа – формальная структура – перешла к современной музыке, а другая – смысловая и содержательная – к роману: «музыка и ли- тература поделили между собой наследство мифа »34. Вследствие этого музыка становится «мифической», так же как искусство пос- ле смерти религии перестает быть просто прекрасным и становит- ся священным. Такова историческая судьба мифа в западном об- ществе. Музыка – это душа умершего мифа, покинувшая его тело и воплотившаяся в звуки.
Продолжая тему сходства мифа и музыки, Леви-Строс сопостав- ляет их с математическими объектами и естественными языками. С его точки зрения, математические объекты предстают совершен- но «невоплощенными», чисто формальными и абстрактными, тогда как естественные языки, наоборот, «дважды воплощены»: в звуке и в смысле. Между этими крайними полюсами и находятся музы- ка и миф:
В музыке структура в некотором роде отделена от смысла и соеди- нена со звуком, а в мифе структура отделена от звука и соединена со смыслом35.
Особое место в размышлениях французского исследователя за- нимает триада музыка – миф – язык, через которую он выявляет наиболее важные, с его точки зрения, свойства музыки и мифа. Родство мифа и музыки обусловлено прежде всего их генетичес- кой связью: классическая музыка, как уже отмечалось выше, по его мнению, вышла из мифологии. Близость между ними имеет глубин- ные истоки: музыка напоминает человеку о его физиологических, а мифология – о его социальных корнях.
Во многом сходны музыка и миф также в их отношении ко вре- мени, на что французский ученый уже указывал в своих ранних работах. Они нуждаются во времени, но лишь для того, полагает мыслитель, чтобы его устранить. Миф и музыка выступают неки- ми «машинами для подавления времени». Наиболее ярко это видно на примере музыки. Посредством звука и ритма она воздейству- ет на физиологическое время слушателя, которое является диахро- ническим, т.е. длящимся. Однако благодаря жесткой внутренней
34 Lévi-Strauss C. L’homme nu. P., 1971. P. 583.
35 Ibid. P. 578.
организации музыкальное произведение предстает синхронной и замкнутой в себе целостностью, в которой время останавливается. Отсюда понятно, замечает Леви-Строс, почему мы, слушая музыку, прикасаемся к бессмертию. Примерно то же самое происходит при восприятии слушателем мифа.