Если продолжить первичную интерпретацию предложенной выше ментальной схемы образов пространства, сосредоточившись на позиционировании в ее рамках локальных мифов, то стоит
16 Важно отметить, что для репрезентации всех выделенных уровней модели необходимо изучение локальных текстов; см., например: Топо- ров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопо- этического: Избранное. М., 1995; Русская провинция: миф–текст–реаль- ность / Сост. А.Ф. Белоусов и Т.В. цивьян. М., СПб., 2000; Кривонос В.Ш. Гоголь: миф провинциального города // Провинция как реальность и объ- ект осмысления. Тверь, 2001; Абашев В.В. Пермь как текст. Пермь в рус- ской культуре и литературе ХХ века. Пермь, 2000; Люсый А.П. Крымский текст в русской литературе. СПб., 2003; Геопанорама русской культу- ры: Провинция и её локальные тексты / Отв. Ред. Л.О. Зайонц; Сост. В.В. Абашев, А.Ф. Белоусов, Т.В. цивьян. М., 2004.
17 См. также: Замятин Д.Н. Локальные истории и методика модели- рования гуманитарно-географического образа города // Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах. М., 2005. Вып. 2.
обратить внимание, что, очевидно, локальные мифы и целые ло- кальные мифологии могут быть базой для развития соответству- ющих региональных идентичностей18. Ясно, что и в этом случае, при перемещении в сторону более осознанных, более «репрезента- тивных» образов пространства, должен происходить определенный ментальный сдвиг. На наш взгляд, он может заключаться в «не- ожиданных» – исходя из непосредственного содержания самих ло- кальных мифов – образно-логических и часто весьма упрощенных трактовках этих историй, определяемых современными региональ- ными политическими, социокультурными, экономическими контек- стами и обстановками. Другими словами, региональные идентич- ности, формируемые конкретными целенаправленными событиями и манифестациями (установка мемориального знака или памятника, городское празднество, восстановление старого или строительство нового храма, интервью регионального политического или культур- ного деятеля в местной прессе и т.д.), с одной стороны, как бы вы- прямляют локальные мифы в когнитивном отношении, ставя их
«на службу» конкретным локальным и региональным сообществам,
а с другой стороны, само существование, воспроизводство и раз- витие региональных идентичностей, по-видимому, невозможно без выявления, реконструкции или деконструкции старых, хорошо за- крепленных в региональном сознании мифов, и основания и разра- ботки новых локальных мифов, часть которых может постепенно закрепиться в региональном сознании, а часть – оказавшись слабо соответствовавшей местным географическим образам-архетипам и действительным потребностям поддержания региональной иден- тичности – практически исчезнуть.
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ГЕНЕЗИСА И РАЗВИТИЯ ЛОКАЛЬНыХ МИФОВ
Как может быть структурирован локальный миф, как он может быть определен собственно местом, которым он локализуется, ог- раничивается и даже «рассказывается»? Иначе говоря, как проис-
18 Daniels S. Place and Geographical Imagination // Geography, 1992, No. 4 (337); Studying Cultural Landscapes / Ed. By I. Robertson and
P. Richards. N.Y., 2003; центр и региональные идентичности в России / Под ред. В. Гельмана и Т. Хепфа. СПб.; М., 2003; Груздов Е.В., Свешников А.В. Словарь мифологии Омска // Пятые Омские искусствоведческие чтения
«Современное искусство Сибири как событие». Матер. республиканс- кой науч. конф. Омск, 2005; Музейная Долина / Рук. проекта И. Сорокин. [Б.м., б.г.]; Саратовское озеро: сакральная география. Мифопоэтический атлас. [Саратов], 2007; Богомяков В.Г. Региональная идентичность «земли тюменской». Екатеринбург, 2007; Рахматуллин Р. Москва – Рим. Новый счет семихолмия // НГ Ex Libris. 2002. 10 окт. С. 4–5; Он же. Две Москвы, или Метафизика столицы. М., 2008, и др.
ходит локализация мифа, рождающегося в то же время из «духа места»? Здесь мы должны попытаться проследить некоторые онто- логические основания генезиса и развития локальных мифов.
Нет сомнения, что первичные архаичные локальные мифы тво- рились посредством практически тотальной сакрализации окру- жающего пространства и, соответственно, репрезентирующих его сакральных мест, что многократно описано исследователями перво- бытных, древних и средневековых мифологий19. Функционирование и нарративная поддержка однажды созданных локальных мифов осуществлялись благодаря строго регламентированным местным сакральным ритуалам и обрядам; профанные мифы практически от- сутствовали или же не имели общественно значимых репрезента- ций. Достаточно сложные и неоднозначные локально-мифологичес- кие конструкции и конфигурации относятся уже к периоду модерна, когда жизнь многочисленных локальных и региональных сообществ стала определяться не только сакральными, но и профанными ло- кальными мифами, создаваемыми как на основе фольклора, так и на базе быстро развивавшихся светских литератур и искусств. Вместе с тем было бы чересчур прямолинейно целиком отделять профанные локальные мифы от сакральных, поскольку один и тот же сюжет – зачастую фольклорный или чисто религиозный – мог служить как тем, так и другим. Суть происходивших принципиальных трансфор- маций заключалась, с одной стороны, в изменениях соотношений различных способов репрезентаций архетипических локальных ми- фов (уменьшение роли сакральных ритуалов и обрядов, повышение роли светских институций – изданий художественных произведений и фольклорных записей; органов местного и регионального управле- ния, явно или косвенно поддерживающих те или иные вполне про- фанные или даже «языческие» с точки зрения служителей церкви мифы); с другой стороны, привычные материальные способы репре- зентации сакрального мифа – например, установка скульптуры по- читаемого местного святого, строительство храма или же памятного монумента в честь произошедшего в данном месте чуда – могли с не меньшим успехом использоваться для фиксации и закрепления профанного мифа (например, установка памятника фольклорному герою или же героям литературного произведения, описывающего конкретное место, наконец, создание местного музея, посвященного этим героям и событиям, наименование улицы и т.п.)20. Другое дело, что профанные локальные мифы, так или иначе, со временем не
19 Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994; Он же. Космос и история: Избранные работы. М., 1987; Он же. Аспекты мифа. М., 2000; Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996; Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976, и др.
20 См., напр.: Равинский Д.К. Городская мифология // Современный городской фольклор. М., 2003; Лурье В.Ф. Памятник в городе: Ритуально- мифологический контекст // Там же.
могут избегнуть частичных, фрагментарных, а иногда и очень зна- чительных сакральных репрезентаций и интерпретаций, связанных, например, с ролью какой-либо выдающейся личности в развитии определенного региона или места.
Однако главная онтологическая проблема локальных мифологий эпохи модерна заключается даже не в этом, а в том, что возника- ет очень неоднородное, сильно стратифицированное, «рельефное» пространство сосуществующих сакральных и профанных локаль- ных мифов, почти не «стыкующихся» друг с другом с точки зрения традиционных телеологических установок и дискурсов. Здесь важ- но отметить, что речь идет не просто о вполне понятных содержа- тельных и сюжетных противоречиях между различными сакраль- ными и профанными мифами, но об онтологических расхождениях и «разбеганиях» практически любых более или менее похожих по сюжету и содержанию локальных мифов – будь они сакральные или профанные21. Знаменитый леви-стросовский «бриколаж» ста- новится почти не пригодным при попытках интерпретации многих современных архетипических локальных мифов в силу их сверх- или гиперлокализации – определенное место благодаря сильней- шей мифологической «возгонке» становится как бы единственным, олицетворяющим все пространство в его тотальной неразрывности, континуальности и целостности – несмотря на иногда совершен- но очевидную простоту, исходную географическую распространен- ность и банальность исходного архетипического мифологического нарратива22. Локальные мифологии модерна образуют бесчислен- ное множество разбегающихся пространств-галактик расширяю- щегося и в то же время тем самым упорядочивающегося географи- ческого воображения; локально-мифологические пространства не создают единого метапространства, однако способствуют развитию все новых и новых семантик возможных миров, в свою очередь продуцирующих последовательности мультипликативных образно- географических дискурсов (например, современный жанр фэнтези, киберпространства и различные виртуальные пространства, моде- лируемые кино, видео, Интернетом и т.д.).
МЕСТО КАК МИФОЛОГИЧЕСКОЕ СОБыТИЕ
Как действует локальный миф? Нас здесь интересует не собствен- но социологические или культурологические основания подобного действия, и не какие-либо конкретные социальные, политические, культурные, экономические последствия локально-мифологических построений на жизнь региональных сообществ. Проще говоря, мы
21 Ср.: Барт Р. Мифологии. М., 2000; Он же. Империя знаков. М., 2004.
22 Ср.: Кэмпбелл Дж. Указ. соч.
хотим исследовать место, взятое в его онтологическом срезе, как определенное мифологическое событие23.
Понятно, что практически всякий локальный миф в разворачи- вании своего сюжета опирается на конкретные топонимы и гео- графические реалии, могущие в то же время быть вполне «туман- ными» и «мало реальными»24. Тем не менее, такая топонимическая установка в мифологическом действии и действовании является очень важной, поскольку именно она, в конце концов, обеспечива- ет нахождение некоего вполне реального места, территории, «от- ветственной» за поддержание данного мифа25. Но что происходит дальше? Пытаясь обойти чисто социологические объяснения, поп- робуем проследить условный онтологический «механизм» глубин- ной локализации мифа.
Территории, места не существует без поддерживающего и «объ- ясняющего» его существования мифа или совокупности, системы мифов. Иначе говоря, именно географическое воображение, взятое в его феноменологически-нарративном контексте, обеспечивает в
23 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 101–113; Он же. Искусство и пространство // Он же. Время и бытие. М., 1993. С. 312–316; Башляр Г. Поэтика пространства // Он же. Избранное: Поэтика пространства. М., 2004. С. 5–213; Нанси Ж.-Л. О событии // Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991. С. 91–102; Он же. Corpus. М., 1999; Подоро- га В.А. Erectio. Геология языка и философствование Хайдеггера // Там же. С. 101–121; Он же. Выражение и смысл: Ландшафтные миры философии. М., 1995; См. также: Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995; Он же. О понятии мес- та, его внутренних связях, его контексте (значение, смысл, этимология) // Язык культуры: семантика и грамматика. М., 2004. С. 12–107.
24 Ср.: Bishop P. Residence on Earth: Anima Mundi and a Sense of Geo- graphical ‘Belonging’ // Ecumene. A journal of environment, culture, meaning. 1994. Vol. 1. № 1.
25 Цивьян Т.В. Движение и путь в балканской картине мира. Исследования по структуре текста. М., 1999; Она же. «Рассказали страш- ное, дали точный адрес…» (к мифологической топографии Москвы) // Лотмановский сборник. Т. 2 / Сост. Е.В. Пермяков. М., 1997. С. 599–615; Она же. Семиотические путешествия. М., 2001; Русская провинция: миф– текст–реальность / Сост. А.Ф. Белоусов и Т.В. цивьян. М., СПб., 2000; Петровский М. Мастер и Город: Киевские контексты Михаила Булгакова. 2-е изд., расшир. и доп. М., 2008; Подюков И.А. Современное городское то- понимическое творчество // Современный городской фольклор. М., 2003. С. 460–477; Клубков П.А., Лурье В.Ф. Разговорные топонимы как явление фольклора // Там же.; Дубровина С.Ю. Микротопонимика Тамбова // Там же. С. 477–487 и др. Крайне важен в данном контексте опыт таких русских писателей, как Александр Чаянов и Михаил Булгаков (Булгаков многим в образном локально-мифологическом отношении обязан именно Чаянову, который, пожалуй, первым сумел в своих московских повестях художест- венно выразить «дух места» с помощью стилизованных «под XVIII век» страшных историй).
итоге реальную географию и топографию региона26. Можно при этом довольствоваться простой локально-мифологической «форму- лой», утверждая, что место плюс (мифологическое) событие есть со-бытие места. Здесь могут быть введены условные когнитивные поправки на мифологичность или легендарность самого события, не подтверждаемого строгими историческими фактами (или, наобо- рот, хорошо подтверждаемого), однако не эти поправки определя- ют, по сути, действенность локальных мифов.
Локальный миф, с нашей точки зрения, представляет собой «от- кровение» места или территории; он есть открытие места миру в его онтологической возможности, и в то же время (или в той же самой вечности) он позволяет утверждаться «своему» месту как центру мира27. Такое локально-мифологическое «центрирование» мест происходит постоянно, порождая при этом совершенно раз- личные социокультурные, политические, экономические последст- вия и проекции, включая, несомненно, и хорошо известные исто- рикам, филологам и географам «сниженные» краеведческие версии подобных «центрирований»28. Но, так или иначе, локальный миф оз- начает своего рода двойное онтологическое послание, предпола- гающее «разрыв» пространства, казавшегося до того однородным, бесконечно протяженным и однообразным, «складки» или «края» которого загибаются одновременно и вовнутрь, и вовне – место от- крывается местному сообществу или какой-то его части как фено- менологическая «возвышенность», как непреходящая внутренняя
«достопримечательность», определяющая ядерные экзистенциальные
смыслы; и место «отпечатывает» или «запечатывает» себя в мире, осознающем свою собственную онтологическую неполноту, про- странственную фрагментарность в акте и актом подобного менталь- ного «запечатывания». Нетрудно понять также, что этот мир, отмеча- емый непрерывными и параллельными «отпечатками» бесчисленных мест, становится в своем непреходящем и постоянно отодвигаемом
26 Ср.: Теребихин Н.М. Сакральная география Русского Севера. Архан- гельск, 1993; Он же. Метафизика Севера. Архангельск, 2004; Рахматул- лин Р. Две Москвы…
27 Об архаических и ранне-модерных основаниях сакрально-геогра- фического центрирования мира, сопровождаемого соответствующими ло- кальными мифами, см.: Генон Р. Избранные сочинения: царство количест- ва и знамения времени. Очерки об индуизме. Эзотеризм Данте. М., 2003; Он же. Символика креста. М., 2004.
28 См. также многочисленные паранаучные исследования, тексты и книги, посвященные сакральным местам, уфологии и современным мифам различных регионов России; в качестве примера: Павлович И., Ратник О. Миражи над Жигулями (Современные мифы Поволжья: загадки, поис- ки, гипотезы). Самара, 2002; Гаврилов Л.Г., Чернобров В.А., Климов В.А. Подмосковье: Феномены, аномалии, чудеса. Путеводитель. М., 2008; в бо- лее широком контексте: Чернобров В.А. Энциклопедия загадочных мест мира. М., 2005.
результате центром самого себя, центром любого транслокального сообщества, усваивающего и присваивающего очередной, может быть, поначалу чуждый локальный миф29. Итак, посредством онто- логизации локальных мифов практически любое место или регион становятся источниками телеологической, по сути, образно-геогра- фической «иррадиации»; такая «иррадиация» ведет к транслокали- зации, пространственному «рассеиванию» самих локальных мифов, способствующих ускоренной динамике и непредвиденным транс- формациям географических образов региона30.
Локальный миф, представленный как онтологическое «открове- ние места», становится тем самым ахроничным и гетеротопичным31. В когнитивно-историческом плане подобный миф может фактичес- ки бесконечно распространяться как «вглубь» исторического време- ни, так и за его пределы, что означает не только всемерное проник- новение в условное историческое будущее территории, но и выход в широкое метагеографическое пространство, онтология которого
29 Ср.: Замятин Д.Н. Пространство как образ и трансакция: к становле- нию геономики // Общественные науки и современность, 2008, № 2.
30 Весьма характерно и очень интересно в данной связи современное развитие локальных мифологий на Урале, прежде всего в художествен- ной литературе и эссеистике (здесь в начале XXI в. были наиболее из- вестны произведения Алексея Иванова и Ольги Славниковой); см. также: Литовская М.А. Проблема формирования региональной мифологии: про- ект П.П. Бажова // Михаил Осоргин: Художник и журналист. Пермь, 2006; Абашев В.В. «Какая древняя земля, какая дремучая история, какая неис- сякаемая сила…»: геопоэтика как основа геополитики // Там же; Кулички- на Г.В. Пермь как миф и факт: по страницам мемуарной прозы М. Осорги- на // Там же; Литовская М.А. Литературная борьба за определение стату- са территории: Ольга Славникова – Алексей Иванов // Литература Урала: история и современность. Екатеринбург, 2006. Вып. 2; Подлесных А.С. Кама в художественном пространстве романа А. Иванова «Чердынь – княгиня гор» // Там же; Соболева Е.Г. Формирование мифа «Екатеринбург – тре- тья столица» в текстах СМИ // Там же; Николаева Н.Г. «Земля Обетован- ная» – мифопоэтический образ Оренбургской губернии в «семейной хро- нике» С.Т. Аксакова // Там же; Митрофанова Л.М. Башкирский образ мира в творчестве Д.Н. Мамина-Сибиряка // Литература Урала: история и современность. Вып. 3. Том 2. Екатеринбург: УрО РАН; Изд. Дом «Союз писателей» 2007. С. 217–227; Абашев В.В. Урал в романе «Доктор Живаго», или Где находится Юрятин? // Там же. С. 242–250 и др.
31 О гетеротопиях см.: Фуко М. Другие пространства // Он же.
Интеллектуалы и власть. Часть 3. Статьи и интервью. 1970–1984. М., 2006. С. 191–205; Филиппов А.Ф. Гетеротопология родных просторов // Оте- чественные записки, 2002, № 6 (7). С. 48–63; Вахштайн В.С. Темпоральные механизмы социальной организации пространства. Анализ резиденталь- ной дифференциации // Социологическое обозрение, 2003, Т. 3, № 2; Замятин Д.Н. Гетеротопия. Материалы к словарю гуманитарной геогра- фии // Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах. Вып. 5. М., 2008.
предполагает и полагает «перетекание», замещение, преображение одного места другим как необходимое условие метагеографической экспансии. Иными словами, локальный миф становится средством представить всякое место как Другое; в то же время (если можно говорить о времени локального мифа) любой локальный миф не может существовать, развиваться, функционировать без альтерна- тивных для этого конкретного места, других локальных мифов, «об- рамляющих» территорию как поле противоречивых, расходящихся и несовпадающих – содержательно и хронологически – нарративов.
АРХЕТИПИЧЕСКИЕ СТРУКТУРы И СЮЖЕТы ЛОКАЛЬНыХ МИФОВ
Как бы то ни было, локальные мифологии практически всегда сохраняют свой «логос»; они подчиняются определенным нарратив- ным правилам и ходам, обладают архетипическими сюжетами и структурами32. Подобные «правила игры» всегда имеют довольно ограниченное когнитивное значение; тем не менее, они помога- ют понять специфику первоначального разворачивания и «пост- роения» метагеографического пространства, насыщенного локаль- ными мифами и во многом «обязанного» именно им33. Модерн в большой степени «смешал карты», перемешал многочисленные фрагменты сакральных и профанных локальных мифов, однако почти всегда можно все-таки реконструировать, воссоздать из этих мифологических обломков первозданные, вполне архетипи- ческие нарративы – естественно, чаще всего сакральные по свое- му происхождению.
Нетрудно понять, что в различного рода попытках классифици- рования и типологизации сюжетов и структур локальных мифов пространственные основания и признаки могут быть одними из наиболее естественных и органичных. Это было отмечено уже пер- выми серьезными исследователями домодерных мифологий: само строение сакрального пространства по вертикали и горизонтали как бы диктует первичное деление локальных мифов на «вертикаль- ные» и «горизонтальные»34. Ясно, что «горизонтальные» локальные
32 Ср.: Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2000; Он же. Русская сказка. Л., 1984; Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1985; Кэмпбелл Дж. Мифический образ. М., 2002; Характерно также, что вполне локальный миф о русских пространствах оказалось возмож- ным представить как архетипический нарратив, составленный из фрагмен- тов различных текстов: Пространства России: Хрестоматия по географии России. Образ страны / Авт.-сост. Д.Н. Замятин, А.Н. Замятин. М., 1994.
33 Ср.: Григорьева Е. Пространство и время Петербурга с точки зрения микромифологии // Sign System Studies (Труды по знаковым системам). Vol. 26. Tartu, 1998.
34 Элиаде М. Космос и история: Избранные работы. М., 1987. С. 34–43.
мифы тяготели и тяготеют до сих пор, как правило, к жанру экстен- сивных социальных утопий35, тогда как «вертикальные» локальные мифы обращены, скорее, к доминирующему религиозному и пара- религиозному сознанию, интенсифицирующему и воображающему внутренние, «огороженные», скрытые, интровертные пространства таинственного, страшного и сокровенного36.
В свою очередь, это простейшее сакрально-пространственное деление локальных мифов может налагаться на вполне архетипи- ческую классификацию локальных мифов с точки зрения их сак- ральной сюжетики. Здесь, не «изобретая велосипедов», можно по аналогии с более широкими мифологическими концепциями, вы- делить локальные мифы об основании (места, поселения, города)37, о собственно сакральных местах (либо местах чудес и чудодейст- венных событий, либо местах страшных, демонических, закол- дованных), наконец, эсхатологические локальные мифы (мифы о страшном или чудесном конце человека, племени, сообщества, го- рода – о вознесении, спасении или успокоении)38. В любом случае,
35 Аинса Ф. Реконструкция утопии. Эссе. М., 1999; Чистов К.В. Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд). СПб., 2003. С. 276–371; Криничная Н.А. Легенды о невидимом граде Китеже: кон- такты между мирами // Этнографическое обозрение, 2003, № 5. Пример модерной версии, характерной для эпохи большевистской модернизации России – развитие и попытка реализации мифов города-сада (начата еще в дореволюционной России) и социалистического города (соцгорода), в из- вестной мере переплетавшихся друг с другом; см.: например: Сибирский сад – территория мечты: Сб. материалов регионального научно-художест- венного проекта Омск – Новокузнецк. 2002 год. Омск, 2004; Меерович М., Хмельницкий Д. Американские и немецкие архитекторы в борьбе за со- ветскую индустриализацию // Вестник Евразии, 2006, № 1 (31). С. 92–124; Меерович М. Рождение и смерть города-сада: действующие лица и мотивы убийства // Там же, 2007, № 1.
36 Элиаде М. Указ. соч. С. 145–172; ср.: Пелехацкая Н. Горит и пока-
зывает Москва (интервью с С. Неклюдовым, посвященное современному московскому фольклору и современным московским мифам) // Известия, 2004, № 117. 2.07. С. 11.
37 См., например: Желева-Мартинс Виана Д. Указ. соч.; Nastopka K. Two Approaches to the Myth of City Foundation: Syntagmatic and paradigmatic // Sign System Studies (Труды по знаковым системам). Vol. 30.2. Tartu, 2002.
38 См. в качестве примера: Толычова Т. Предания о Демидовых и демидовских заводах // Русский архив. 1878. Кн. 2; Гуськов С.А. К вопро- су о систематизации легенд, былин и преданий на территории Елецкого края // История и культура Ельца и Елецкого уезда. Матер. Краевед. конф. Вып. 2. Елец, 1994; Слукин В. Загадки Невьянской башни // Отечество. Краеведческий альманах 2. М., 1991; Московские легенды, записанные Евгением Барановым / Сост., вступ. ст. и примеч. В. Боковой. М., 1993; Черная книга. Московская легенда. СПб., 2006; Орлиное гнездо (истори- ческие очерки Л.П. Чекиной). Касимов, 1990; Грачева И. Касимов-город: были и предания. Рязань, 2004 и др.
сакральная сюжетика локальных мифов немыслима и до сих пор вне вполне архаичных представлений и мифов о циклическом со- здании (сотворении) и разрушении мира39 – эти процессы могут идти практически параллельно, позволяя, таким образом, выводить локальные мифы в пространства ахронического и всевозможных гетеротопий (одно и то же место может быть сакральным и профан- ным в разное время, быть источником совершенно различных и не соприкасающихся структурно- и сюжетно-локальных мифов).
Понятно, что Модерн, фрагментируя и перемешивая типологи- чески различные локальные мифы, создает очень интересные «гиб- ридные» локальные мифы, имеющие в своей основе сакральные сюжеты и облеченные в профанные оболочки и «упаковки». Так, миф гения места, оформившийся как вполне профанный и культур- но влиятельный в течение XIX-XX в.40, был изначально, как извес- тно, сакральным и не имеющим, как правило, прямого отношения к каким-либо реальным людям – творческим личностям41. Другой характерный пример – миф русской усадьбы, в котором собствен- но профанное место начинает «обрастать» и даже «оборудоваться» различного рода парасакральными архетипическими нарративами (мотивы заброшенного, страшного, заколдованного места, мифы о спасении, о подземных кладах и т.д.), становясь в итоге пространс- твом спасительного пассеизма42. Интенсивное развитие разных
39 Элиаде М. Указ. соч. С. 65 и сл.
40 Вернон Ли. Италия: Genius loci. М., 1914; Муратов П.П. Образы Италии. М., 1993–1994; Анциферов Н.П. Душа Петербурга. Петербург Достоевского. Быль и миф Петербурга. М., 1991. Репринт; Левинтов А.Е.
«Гений места» как градо- и регионообразующий фактор (неоклассичес- кий очерк) // Полюса и центры роста в региональном развитии: Сб. ста- тей / Под ред. Ю.Г. Липеца. М., 1998; Вайль П. Гений места. М., 1999; Tuan Yi-Fu. Topophilia (a Study of Environmental Perception, Attitudes, and Values). Minneapolis, 1976; Norberg-Schulz C. Genius loci. N. Y., 1980 и др.
41 Штаерман Е.М. Гений // Мифы народов мира. М., 1991. Т. 1. С. 272; Бартошек М. Римское право: (Понятия, термины, определения). М., 1989. С. 139–140; Торшилов Д.О. Античная мифография: миф и единство действия. СПб., 1999; Шайд Дж. Религия римлян. М., 2006; также: Замятин Д. Гений места. Материалы к словарю гуманитарной географии // Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах. Вып. 4. М., 2007. С. 271–273.
42 Щукин В. Миф дворянского гнезда. Геокультурологическое исследо- вание по русской классической литературе. Краков, 1997; Дмитриева Е.Е., Купцова О.Н. Жизнь усадебного мифа: Утраченный и обретенный рай. М., 2003. Сам образ пассеизма по отношению к русскому усадебному мифу оказался одним из наиболее ярко выраженных в художественном отноше- нии в произведениях Ивана Бунина, а в сфере искусствоведения и эссе- истики – в текстах Н.Н. Врангеля и А.Н. Греча (см.: Врангель Н.Н. Старые усадьбы. Очерки истории русской дворянской культуры. СПб., 1999; Греч А.Н. Венок усадьбам // Памятники отечества. Альманах Всероссий- ского общества охраны памятников истории и культуры. М., 1994. Вып. 32.
подземных коммуникаций и сооружений, включая метрополитен, в эпоху индустриализации привело к появлению новых локальных мифов о хтонических ужасах и страхах – опять-таки уже в про- фанных упаковках; параллельное развитие высотного строительс- тва, появление небоскребов, различных высотных зданий оживи- ло интерес опять-таки к традиционным «вертикальным» локальным мифам, модернизируемым и приспосабливаемым к современным реалиям (включая жанр фэнтези в литературе и кино)43; закат ин- дустриализации, приведший к развитию типичных ландшафтов за- брошенных промышленных зданий и сооружений, возродил ми- фопоэтику руин в довольно специфическом «угрюмом» варианте, процветавшую и культивировавшуюся до того, начиная с XVIII в., на фоне сельского садово-паркового ландшафта44. В то же время, если говорить уже и о Постмодерне, то эпоха мультикультурализма и New Age оказывается очень толерантной и даже благоприятству- ющей, способствующей рождению локальных мифов, основанных на вполне архаичных культовых практиках (почитание конкретных природных ландшафтов, сакральных рощ, вершин гор, горных пе- ревалов, святых источников и т.д.)45; эти локальные мифы встра- иваются в очень контрастные им по содержанию повседневные ментальные практики и структуры – и этот образный «разнобой» становится органичным и даже иногда нормативным46.
43 Пелехацкая Н. Указ. соч. С. 11; Тайные тропы царицына. Прогулки с краеведом Можаевым // Большой город. 2004. 21.05.
44 Зиммель Г. Руина // Он же. Избр. соч. Т. 2. М., 1996. С. 227–234; Ортега-и-Гассет Х. Камень и небо. М., 2000. С. 80–82; Шарль-Луи Клериссо, архитектор Екатерины Великой. Рисунки из собрания Государственного Эрмитажа. Каталог выставки. СПб., 1997; Соколов Б.М. Язык садовых руин // Arbor mundi / Мировое древо, 2000, № 7; Юнгер Ф.Г. Итальянский, фран- цузский и английский парки // Он же. Запад и Восток: эссе. СПб., 2004; Панофский Э. Идеологические источники радиатора «роллс-ройса» // Певзнер Н. Указ. соч. С. 263–272; Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семанти- ке садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб., 1991. Ср.: Зельдмайр Х. Утрата середины. М., 2008. Мифопоэтика индустриальных руин хорошо показана, например, в фильме Андрея Тарковского «Сталкер».