У входа, прямо под пульсирующей неоновой вывеской клуба стояли двое громил Брэндана Хоскина – владельца клуба с аллергией на федеральных агентов. Оба вышибалы были в пиджаках и своими квадратными лицами выражали весь смысл пословицы «сила есть – ума не надо». Находясь примерно в десяти метрах от ночного клуба, мы могли ощущать всем телом звуковые вибрации, доносящиеся из недр здания, спровоцированные разрывными битами клубной музыки. Вглядываясь в приоткрытый вход между двумя вышибалами, в мелькающие огни внутри клуба и вслушиваясь в доносящуюся из глубин здания музыку, могло показаться, что это врата в ад. Однако у меня таких иллюзий не было, я знал на собственном опыте, что внутренняя среда действительно может обернуться для меня адом.
Просидев около минуты, наблюдая за клубом из машины, мы заметили парочку потенциальных посетителей в лице двух парней, пытающихся попасть внутрь заведения и превращающихся в посетителей реальных после вручения одному из охранников пачки банкнот.
– Ты мне не объяснишь кое‑что? – прервал молчаливое наблюдение Райан.
– Нет, если мы пойдем внутрь, то на шлюх у тебя времени не будет.
– Очень смешно. Я о другом. Что ты… делал в Лос‑Анджелесе весь прошлый месяц?
– Где?! – поразился я, услышав столь конфиденциальную информацию о своей жизни.
– В Лос‑Анджелесе.
– Откуда ты знаешь, где я был? – я машинально сжал в руках трость.
– Эм… ты сам сказал… когда… ну перед тем как тебя железобетонными плитами накрыло.
– Я?! С чего бы я стал о таком говорить?
– Ну ладно, не говорил, но косвенно подтвердил, что был там. Эм… Дэвид тогда это тоже слышал… и тоже удивился.
– Это не ответ на мой вопрос. Откуда ты знаешь, что я недавно был в Лос‑Анджелесе?
|
|
– Черт, ну хорошо, – сдался Райан. – Перед тем как приехать сюда, я наводил некоторые справки. Ты сам в тот день кричал, что убийца профессионал, что это должен быть кто‑то из наших и прочее бла‑бла‑бла. У меня были те же мысли еще в Лос‑Анджелесе и потому я… проверял всех, кого знаю.
– И меня, значит, проверил?
– Тебя в первую очередь, – самодовольно усмехнулся Райан.
– Предположим. Но ты не мог так просто узнать, где я был. Официально, я посещал Миннесоту. У тебя нет такого уровня доступа, чтобы знать, где я был.
– Доступа нет, а информация есть. Так что ты там делал?
– Это не твое дело.
– Это мое дело, когда речь идет о поиске серийного убийцы.
– Ты это серьезно? Ты держишь меня в списке подозреваемых?!
– Просто хочу заполнить этот пробел. Ты же нечем противозаконным не занимался ведь? Окажись ты на моем месте, ты бы разве не хотел обо мне знать то же самое?
Я замялся, не желая раскрывать подобную информацию, но в какой‑то момент понял, что в этом нет ничего столь уж задевающего меня. Да и прав был Райан, я же ведь то же самое сделал бы… проверил бы его. Только почему‑то я этого не сделал. Или сделал, но забыл об этом.
– Я был, – тихо произнес я, – на могиле своей матери.
– Она… похоронена в Лос‑Анджелесе? Чего так далеко?
– Потому что у нее там семья… другая. И в сентябре как раз была годовщина ее смерти… пять лет.
– А зачем было скрывать эту информацию от остальных?
– Мне нужно было это скрыть только от своего отца…
– Хм, понятно, – хмуро произнес Райан, – ладно, подробности мне не интересны, вычеркиваю тебя из списка подозреваемых.
|
|
Мы молча просидели еще около пяти минут, наблюдая, как легонько моросящий дождь постепенно усиливается и загоняет вышибал Хоскинса под небольшой козырек «Дикости». Прошло еще несколько секунд и у меня в пиджаке завибрировал смартфон. Я посмотрел на экран и сразу переключил звук на динамики машины.
– Нейтан, где вы? – раздался серьезный обеспокоенный голос Кевина Андерсона на всю машину.
– Скучаем у «Дикости».
– По 14‑й улице в районе Юнион‑сквер две полицейские машины преследуют Хауэра. Двое очевидцев заметили его в этом районе и сообщили в полицию, что видели человека, лицо которого сейчас крутят по всем новостям. Как только полиция прибыла на место, Хауэр сразу же начал палить по ним и бросился в бега.
– Давай быстро туда! – скомандовал я Райану, который и без моей команды, уже завел машину. – Мы уже едем, Кевин.
– Отлично. Высылаю вам на помощь еще пару машин из быстрого реагирования, так же подключаю своих людей, попробуем организовать на пути у Хауэра несколько дорожных блокад. Нейтан, это наш шанс, нельзя его упустить!
С визгом шин наш джип сорвался с места.
Глава 3
Следуя подсказкам Кевина Андерсона о передвижении машины Хауэра в реальном времени, мы пролетели несколько кварталов, игнорируя все правила дорожного движения и выехали на перекресток 23‑й улицы с 6‑й авеню. По последним данным погоня за Хауэром в данный момент велась где‑то в этом районе. Пока мы неслись вверх по пустой ночной авеню к 25‑й улице, я получил звонок от Джейкоба, который, наконец‑то добрался до «Дикости». Отзывать я его не стал и приказал продолжить наблюдение за клубом на случай, если Хауэр от нас все‑таки уйдет.
|
|
Подъезжая к перекрестку авеню с 26‑й улицей, вдалеке послышались пронзающие глухую ночь звуки полицейских сирен.
– Ты слышишь? – я прильнул к лобовому стеклу, пытаясь отыскать источник сирен.
– Слышу, – напряженно произнес Райан, сбавляя скорость перед перекрестком.
В следующий миг перед нами по 26‑й улице на сумасшедшей скорости пронесся огромный черный хаммер и две полицейские машины с мигалками. Райан сразу же бросил наш джип в занос и свернул направо, пристраиваясь за стремительно удаляющимися участниками погони. Вдавив педаль в пол, он начал пытаться догнать полицейские машины.
– Что?! – воскликнул я. – Он… на хаммере? Я не знаю чему удивляться… тому, что он где‑то достал хаммер, или тому, что у него все на стероидах!
– Да, парень явно не комплексует о размерах, – напряженно ухмыльнулся Райан, выжимая из джипа максимальную скорость, – этих же монстров несколько лет назад сняли с производства?
– Это меня и удивляет.
– Э… да, забыл упомянуть, что он на… большой машине, – раздался виноватый голос Андерсона через динамики в машине.
Хаммер Хауэра и две полицейские машины за считанные секунды опередили нас на целый квартал, стремительно приближаясь к парку Мэдисон, и за квартал до парка свернули направо. Как бы быстро ни старался ехать Райан, нам все равно было невероятно трудно нагнать их. Необходимо было срочно где‑то срезать путь.
– Быстро сворачивай туда! – я указал рукой на знакомый переулок справа.
– Уверен?! – насторожился Райан.
– Да!
Райан ударил по тормозам и с заносом свернул в узкий переулок, со скрежетом задевая задним бампером здание.
– Черт! – выругался он.
– Они сейчас едут по Бродвею, – я уставился на экран навигатора, – как только выедешь из переулка, сворачивай налево и гони что есть силы. Мы сможем их перехватить.
– Угу, – напряженно промычал Райан, виляя из стороны в сторону, чтобы не задеть припаркованные машины или одинокие мусорные баки.
Проехав слалом по узкому переулку, Райан по большому радиусу сделал относительно плавный поворот налево, попутно задевая боковой задней дверью фонарный столб. Чертыхнувшись, он вновь вдавил педаль газа в пол, разгоняясь уже по 25‑й улице.
– Слушай, тебе твоя кастрированная рука не мешает управлять машиной? – обеспокоенный небрежной ездой, я посмотрел на забинтованную руку Райана.
– Иди на хер, я тут занят!
Мчаться по ночному Нью‑Йорку было сплошным удовольствием. Никаких пробок, никаких прохожих – только свободное пространство. Я боялся даже представить, в какой ужас могла превратиться подобная погоня, случись она днем в час пик.
Подъезжая, или лучше сказать, подлетая к Бродвею, Райан убрал ногу с педали газа и заранее бросил машину в долгий занос, чтобы свернуть на другую улицу не теряя скорости. В ту же секунду перед нами вновь пронесся хаммер, едва не врезавшись в переднее крыло нашего джипа. Райан выровнял машину и пристроился точно за хаммером Хауэра, изо всех сил пытаясь не дать ему снова оторваться. Мигалки же полицейских машин теперь отражались в зеркале заднего вида и давали понять, что наши друзья начинают сильно отставать.
Тем временем Райан крепко повис на хвосте у машины Хауэра и повторял за ним каждое движение. Мы проносились по извилистому участку Бродвея и то и дело, кидали наши машины из стороны в сторону, с трудом вписываясь в каждый изгиб дороги. Совершая очередной занос, хаммер Хауэра немного потерял управление и по пути разнес в щепки небольшой деревянный киоск. Осколки хрупкого строения взлетели в воздух и пара досок попала нам в лобовое стекло, от чего Райан резко вильнул машиной и едва не врезался в светофор.
Чуть не сбив одинокого ночного пешехода, хаммер свернул на 23‑ю улицу и помчался мимо парка Мэдисон. Приметив пешехода, Райан заранее сбавил скорость и свернул за Хауэром на безопасном расстоянии от ошалевшего ночного бродяги. Две полицейские машины следом за нами повторили тот же маневр.
На пересечении 23‑й улицы с Парк‑авеню Виктора Хауэра поджидал сюрприз – два джипа с мигалками из отдела быстрого реагирования ФБР мчались ему прямо на встречу, вынуждая свернуть на другую улицу. Именно это хаммер и сделал, резко свернув направо, выезжая на Парк‑авеню. Следом за ним с визгом шин свернули мы с Райаном, затем почти одновременно в поворот вписались оба джипа из подкрепления, и последними подтянулись полицейские машины.
– Нейтан, судя по сигналам GPS, вы уже встретились с подкреплением? – зазвучал голос Андерсона в салоне.
– Да, они прямо на нас ехали, вынудили свернуть Хауэра на Парк‑авеню.
– Отлично, у них приказ не давать ему свернуть с Парк‑авеню. От вас требуется то же самое. На 20‑й улице через несколько секунд будет готова дорожная блокада с шипами в комплекте. Полиция и ФБР плотно перекрывают это место. Если Хауэр все же уйдет от этой блокады, мы сможем установить еще одну, максимум две блокады, но на этом все. Дожмите его!
– Делаем все возможное, Кевин, – напряженно произнес я, когда Райан резко свернул на встречную, преследуя Хауэра.
Подъезжая к первому перекрестку, Хауэр резко бросил свой хаммер влево и попытался свернуть на 22‑ю улицу, но один из джипов ФБР успел подсечь его с боку и не дал ему уйти с авеню. Хаммер пронесся по перекрестку, разнося в щепки очередной киоск с парочкой маленьких пластиковых мусорных баков. Затем Хауэр резко бросил машину в противоположную сторону, ударяясь о переднее крыло нашего джипа и разбивая нам левую фару. От удара наша машина едва не перевернулась, но Райан смог удержать управление, задевая правой дверью столб. Хауэр сразу же воспользовался нашей секундной потерей управления и вырвался вперед, после чего резво настиг очередной перекресток и свернул направо на 21‑ю улицу.
– Твою мать! – гневно прорычал я.
На моих глазах вездеход Хауэра свернул с авеню и открыл нам замечательный вид на ожидавшую его сотней метров дальше блокаду из десятка сверкающих мигалками машин ФБР. Наш джип и остальные четыре машины преследования по очереди посыпались следом за ним, оставив участников дорожной блокады скучать без работы.
– Что у вас, Нейтан? – поинтересовался Андерсон.
– Он свернул с авеню! И мчит по 21‑й!
– Черт, этого я и боялся. Ладно, возможно, мы успеем организовать еще одну блокаду. Говори, где лучше ее устроить, только быстрее!
– Секунду, только погляжу, куда он свернет… если свернет.
Словно вагоны, тянущиеся за локомотивом, один за другим мы ехали по узкой 21‑й улице с односторонним движением. Пространство тут было весьма ограничено, к тому же кое‑где по бокам дороги были припаркованы машины, и потому идти на обгон в таком месте было сравнимо с самоубийством. Доехав до конца улицы, лидер нашей колонны ударил по тормозам и с жутким визгом завернул налево, оставляя за собой на асфальте черный след от дымящихся шин. Тот же маневр по очереди повторили все наши пять машин.
– Кевин, он свернул налево, вновь на Бродвей, – я уставился на экран навигатора, прикидывая маршрут, – блокируй проезд прямо перед Юнион‑сквер. Успеешь?
– Нет… боюсь, никак. Попробуйте его загнать на 17‑ю улицу и прижмите к стене. Ребята должны успеть блокировать проезд на углу Юнион‑сквер и двумя кварталами дальше.
– Понял, только шевелитесь!
– Две машины уже на месте…
Хауэр попытался свернуть с Бродвея, но оперативно сработавшие в паре два джипа ФБР обогнали его справа и со скрежетом от соприкосновения боковыми дверями буквально отбросили хаммер в противоположную сторону. С левой стороны Хауэра уже поджидала наша машина, заставляя его ехать исключительно прямо. Нам почти удалось зажать его с двух сторон, но после очередного бокового столкновения с одним из наших коллег на джипе, союзная машина потеряла управление и на большой скорости влетела в столб светофора. Теперь в погоне участвовало на одну машину меньше.
– Да твою ж мать, – проскрипел зубами Райан, проводя краем глаза, разбившийся джип.
– Надеюсь, водитель был пристегнут, – я на секунду повернулся назад, успев заметить смятый капот джипа ФБР. – Ты слышал Кевина? – я вернулся мыслями в погоню. – Нужно заставить его свернуть здесь, – я указал пальцем на экран навигатора, – и прижать к левой стороне.
– Да понял‑понял, – судя по напряженному лицу и подрагивающим рукам, Райан уже порядком подустал от экстремальной езды, но все еще держался.
Не успев моргнуть глазом, мы пронеслись два квартала и уже подъезжали к парку Юнион‑сквер.
– Черт, Кевин, – я вновь поглядел на экран навигатора, – там же кусок парка и много свободного пространства, херовая блокада будет.
– Главное, прижмите его к стене. Я приказал другим машинам заниматься тем же. Если не выйдет, то есть еще шанс затормозить его на последней блокаде на 3‑й авеню. Там узкая дорога.
Райан пошел на обгон с правой стороны, а за ним и две полицейские машины с одним оставшимся джипом ФБР. Нам все же удалось вынудить Хауэра свернуть на 17‑ю улицу и мы продолжили толкать его к левой обочине.
Увидев, что впереди поперек дороги уже стоят машины с мигалками, но при этом блокпост еще далек от готовности, я понял, что тут мы его точно не остановим. Выругавшись, я потянулся за пистолетом, открыл свое окно и решил поимпровизировать.
– Ты какого черта делаешь?! – удивленно спросил Райан, краем глаза заметив, как я высовываюсь в окно.
– Мы его так не остановим, надо что‑то делать! – крикнул я, борясь с мощным потоком воздуха, обдувающем мое лицо.
На личном опыте я себе четко представлял, что стрелять на ходу из виляющей из стороны в сторону машины будет тяжело. Помимо естественных преград, ситуацию еще сильнее усугубляло мое отнюдь не лучшее самочувствие, но выбора не было. Превозмогая особо острую боль в ноге, я оперся на трость и с болевым ревом высунулся на три четверти своего туловища из окна. Райан продолжал кидать машину из стороны в сторону и мне пришлось изо всех сил держаться левой рукой за ручку в машине, чтобы не вывалиться. Правой рукой я крепко сжал пистолет и попытался прицелиться в мчащийся впереди хаммер. Учитывая, что в глазах у меня все слегка двоилось и чуть ли не каждая часть тела напоминала о себе резкой болью от недавних травм, прицелиться мне удалось не сразу.
Я навел пистолет на заднее колесо Хаммера Хауэра и приготовился спустить курок, но в последний момент Райан сильно вильнул вправо, готовясь прижать Хауэра к левой обочине, и я сделал один выстрел мимо, а вторым разбил хаммеру заднее стекло.
– Круто, давай еще! – ободряюще прокричал Райан. – Он сейчас проскочит эту блокаду!
Что Хауэр и сделал, когда мы достигли лишь наполовину организованную блокаду на углу Юнион‑сквер. Хаммер резко вырвался вперед и с легкостью объехал два джипа, блокировавших дорогу, оставляя блокаду позади себя. Следом за ним Райан повторил тот же маневр, но двум другим машинам преследования пришлось резко затормозить, чтобы самим не врезаться в дорожное заграждение. Преследование теперь вели лишь две машины – наша и одна из полицейских.
– Нейтан, последняя блокада почти готова, но шипов у них нет, – едва разобрал я голос Андерсона в машине, находясь почти половиной своего тела снаружи и делая еще пару выстрелов в асфальт позади хаммера Хауэра в надежде на удачный рикошет в дно машины.
– Боюсь, он вас не слышит, сэр, – ответил Райан, – он пытается пристрелить Хауэра и при этом мажет будто пьяный!
Слышит он все, – подумал я, делая еще два выстрела в асфальт и третий очень близко к заднему колесу.
– Ты что, не можешь попасть в такую громадину?! Чему тебя в армии учили?! – доносился до меня возмущенный тон Райана.
Въехав на узкую 17‑ю улицу не предоставляющей возможности вилять по сторонам, я получил шанс предельно точно прицелиться в заднее колесо хаммера и произвел два выстрела. Как мне показалось, я попал, и колесо должно было начать спускаться, постепенно замедляя машину Хауэра. Затем я произвел еще несколько выстрелов в асфальт позади хаммера, пока не опустошил всю обойму. Убедившись, что патронов в магазине больше не осталось, я влез обратно в салон и, тяжело дыша, уставился на результаты своей пальбы в виде разбитого заднего стекла хаммера.
– Куда ты, черт возьми, стрелял?! – негодовал Райан.
– Под машину, – все еще учащенно дыша, ответил я. – И, кажется, я пробил ему колесо. Не было смысла палить по салону. Гораздо эффективнее попытаться удачно выстрелить в асфальт и тогда пуля может срикошетить и прошить дно. Так больше шансов прострелить ему яйца, а не мозг.
– Ну и что, получилось?
– Вряд ли, если только они у него не стальные…
Мы пролетели очередной квартал и въехали на решающую часть дороги, в конце которой Хауэра ожидала последняя блокада.
– Уже близко, – в предвкушении промолвил Райан.
– Пан или пропал, Кевин! Передай полицейскому позади нас, чтобы был готов тормозить, иначе мы тут все превратимся в груду металла!
– Уже сказал, – напряженно произнес Кевин. Он не видел всего творящегося на дороге безумия, но хорошо себе представлял, что может произойти в следующие несколько секунд.
Хаммер Хауэра мчал на огромной скорости по узкой улице, не имея ни малейшей возможности куда‑либо свернуть. По его следам неслись мы на джипе, а за нами полицейская машина с воющей сиреной и сверкающей мигалкой. Впереди уже виднелись несколько джипов ФБР, поставленных поперек дороги, и наш беглец должен был понимать, что деваться теперь некуда. Я надеялся, что Хауэр начнет сбрасывать скорость, увидев впереди заграждение, но тот напротив начал разгоняться до предела.
– О черт, он идет напролом! – шокировано произнес я. – Тормози!
Райан проехал за хаммером еще около десяти метров и ударил по тормозам. Хауэр про тормоза, очевидно, даже не думал. На огромной скорости в самый последний миг перед дорожной блокадой, хаммер почти вплотную прижался к стене здания справа и с жутким грохотом ударил в переднее крыло один из джипов ФБР, нос которого находился примерно в метре от стены, оставляя Хауэру возможность прорваться напролом. Джип ФБР отлетел на несколько метров в сторону, хаммер Хауэра благодаря крепкому защищенному бамперу лишь на миг замедлился, и резко свернул вправо на 3‑ю авеню. Нас с Райаном протащило еще несколько метров, прежде чем мы полностью остановились вплотную к машинам заграждения. Полицейская машина позади нас впритык прижалась к нашему бамперу.
– Вот дерьмо! – Райан ударил обеими руками по рулю, спровоцировав продолжительный звук сигнала машины.
– Сукин сын, – тихо выразил я солидарность с ситуацией, слушая едва различимый звук стремительно удаляющегося хаммера.
– Вы там живы?! – спросил Кевин.
– Да… живы, – неуверенно ответил я, – Хауэр протаранил одну из машин и ушел. Все вроде живы, но нам теперь тут даже не развернуться…
– Твою мать… представляю, как это все выглядит, – вздохнул Кевин. – Я посылаю все имеющиеся машины на его поиски. Может его еще удастся выследить.
– Сомневаюсь, – скептически хмыкнул я, – лучше держи хотя бы несколько машин где‑нибудь в квартале от «Дикости». Джейкоб ведет наблюдение, но если Хауэр там появится, то придется реагировать быстро.
– Сделаю.
Я посмотрел на отрешенное лицо Райана за рулем, разочарованно хмыкнул и тяжело вздохнул. Следом я открыл дверь, взял трость и выбрался из машины, глубоко вдыхая свежий воздух.
Снаружи было тихо. Дождя не наблюдалось. Ветра не было. Лишь множество машин ФБР, одна из которых больше походила на металлолом и озадаченные лица сотрудников группы быстрого реагирования. Я обернулся и увидел, как из полицейской машины позади нас выбирается молодой офицер и мрачным взглядом начинает оценивать окружающую его мини‑катастрофу. В какой‑то момент его взгляд остановился на мне. Жалостливо поглядев на меня, он хмуро кивнул. Я кивнул в ответ.
Глава 4
К четырем часам утра я добрался до своего кабинета в здании ФБР, где закрылся от всех и вся и провел пару часов, обдумывая все произошедшее, попутно изучая свою «стену для размышлений», усеянную заметками и фотографиями. Я окончательно восстановил всю хронологию убийств, дополнив уже имеющиеся знания последними деталями, вновь изучил каждую жертву и все хоть и незначительные, но все же улики.
Ближе к шести утра я почувствовал, что от такого мозгового штурма у меня уже начинает закипать мозг и решил пройтись по полупустому зданию Бюро. В Нью‑Йоркском отделении, как и в любом другом отделении ФБР, всегда кто‑то работал вне зависимости от времени суток и дня недели, но, как и в большинстве мест, ночью и ранним утром количество сотрудников резко сокращалось.
Находясь здесь в такое время, мне казалось, будто это огромное здание давно забросили и тут больше никто не работает, будто это все очередной сон, в котором я брожу среди забытых закоулков своего сознания не в состоянии осознать иллюзорность окружения. Я прогуливался туда‑сюда вдоль длинных коридоров и постоянно глядел по сторонам в надежде найти какие‑то подсказки, нечто необычное, нечто такое, что даст мне точно знать: я сплю, это всего лишь сон. Но в какой‑то момент мне на глаза попадался один из сонных сотрудников ночной смены, подозрительно смотрел на мой потрепанный вид, затем приветливо кивал мне и я возвращался в реальность. Нет, к сожалению, все это не было сном и все что случилось за последние несколько дней – действительно случилось.
Неспешно хромая по зданию, я забрел в пустой конференц‑зал. Внутри я осмотрелся по углам, вновь пытаясь обнаружить нечто необычное, и обратил внимание на темный главный экран. Я сразу вспомнил, какой ужас, какую мерзость я видел на нем во время самого первого брифинга по делу Нью‑Йоркского потрошителя. Я вспомнил тот неподдельный страх, который выражали лица аналитиков, впервые в своей жизни узревшие такое лицо смерти. Я вспомнил почти безразличное и в тот же момент немного отчаянное лицо Дэвида, смотрящего на изуродованное тело Стивена Горэма.
Дэвид… где же ты сейчас? Что с тобой произошло? Мне бы сейчас так пригодился напарник, которому я по‑настоящему могу доверять. Напарник, который при надобности без тени стыдливости выскажет мне в лоб то, что думает, и напарник, который не станет обсуждать мои решения или сомневаться в них лишь потому, что доверяет мне. Тебя нет уже больше двух дней. Я сказал Монике… я пообещал Монике, что тебя найдут, а сам я ни в чем не уверен. Я даже не помню, о чем мы с тобой говорили в последний раз. Мне сказали, что мы ругались, а я даже не знаю по какому поводу.
Сложно было это принять, но, скорее всего, мне следовало ожидать худшего. Дэвид совершенно точно не улетел ото всех в отпуск и не ушел в запой от тяжелой жизни. Он этого никак не мог сделать, только не в такое время. А если эти варианты отмести, то, наверное, с ним ничего хорошего точно не произошло… это вопрос времени, когда мы его найдем и в каком виде. И самое невыносимое в его пропаже было то, что я ничего не мог сделать. Расследованием исчезновения Дэвида занимался отдел Кевина Андерсона, но работать им было не с чем. Ведь Дэвид Аркетт просто испарился.
Но если от него не осталось никаких следов, то может все же есть надежда, что он еще жив? Или мне все же не стоит ни на что надеяться и готовиться к худшему? Или…
Не желая больше держать в голове унылые мысли, я попытался отвлечься, занявшись поисками в конференц‑зале каких‑нибудь документов, копий отчетов или фотографий. Походив немного по просторному помещению, я остановился возле главного экрана, рядом с железными ячейками, вмонтированными в длинный черный стол. Приложив большой палец к сканеру отпечатков возле одной из ячеек, я открыл ее и достал стопку материалов, которые использовались на последних брифингах без моего участия. Перебирая бумаги, я наткнулся на фотографию Люсинды Вергарес.
Говорят, что склероз (или эквивалентные по потери памяти болезни) отличное заболевание, так как у тебя ничего не болит и каждый день новости. Возможно, но не в этом конкретном случае. Несколькими днями ранее я уже прошел через убийство хорошо знакомой мне Люси, я уже должен был осмыслить столь жуткую потерю одной из наших… но я это все забыл. Я знал, что ее убили – мне сообщил эту весть отец, но мой мозг отказывался в это верить и не принимал новую информацию всерьез. А увидев фотографию изуродованной Люси, я будто окончательно осознал, что она мертва, что ее больше нет. Мне вновь пришлось пройти через осознание убийства знакомого мне человека.
В надежде принять и осознать случившееся, я вытаращился на фотографию, разглядывая решето на месте живота Люси. Хватило меня лишь на пару секунд. Мой взгляд, словно ошпаренный, отлетел от снимка и устремился куда‑то в угол конференц‑зала. Я закрыл глаза, но передо мной все равно висел образ вырванного с потрохами языка, изрезанного в клочья живота и множества продуктов питания, бережно разложенных по всему телу Люсинды. Я гневно захлопнул ящик и забрал фото с собой.
Вернувшись в свой кабинет, я уставился на свою стену для размышлений и испытал некое дежавю. Мне показалось, что я вновь осознал нехватку места на своей стене для размещения новой фотографии очередной жертвы. Я хмуро поглядел на фото изуродованной Люси, а затем принялся перемещать все заметки и фотографии на стене, освобождая место для еще одного снимка. Выкроив место под новую фотографию, я уже было хотел прикрепить изображение Люси, но подумав, остановился. Я вновь принялся двигать фотографии, освобождая место для еще пары снимков, и, в конце концов, дополнил всю эту картину новой отвратительной фотографией.
Вскоре наступило утро и в здание ФБР пришел новый день. Начиная с семи часов сюда стало стягиваться все больше и больше народу, которые своим количеством в считанные минуты похоронили атмосферу тишины и спокойствия. Около восьми утра меня застали в моем же кабинете отец и Кевин Андерсон, с которыми я имел честь подискутировать о текущем расследовании.
Отец пытался вежливо обсуждать проблемы, но иногда с его губ срывались несколько обидные эмоциональные обвинения в адрес наших с Кевином сотрудников, да и в адрес нас самих. Его можно было понять – этой ночью Роберт Стиллер получил нагоняй от самого директора ФБР. Ему, и как следствие, нам дали три дня, чтобы добиться хоть каких‑то результатов в расследовании (читайте поймать Хауэра) и время от нас резво убегало, а результатов не было видно даже на горизонте. И мы бы могли с этим справиться психологически, даже понимая, что за оставшееся время все равно ничего не добьемся, но ночная погоня за Хауэром с конечным провальным результатом лишь подливала масла в сжигающий нашу уверенность огонь.
Однако было кое‑что такое, что раздражало всех нас в равной степени – Лос‑Анджелесское управление ФБР. Учитывая, что Виктор Хауэр находился в 4000 километрах от штата Калифорния, он был вне их юрисдикции и фактически не являлся проблемой Лос‑Анджелесского управления. Получалось так, что виноваты были они, а разгребает все управление того штата, в котором находится истинный виновник торжества. И обычно такая ситуация никогда не являлась проблемой, управления всегда друг другу помогали, но вот только не в этот раз. Глава Лос‑Анджелесского управления ФБР – заместитель директора Стивен Мартинез, предпочитал отмалчиваться. В личном разговоре с нашим шефом Мартинез ясно выразился, что сожалеет о сложившейся ситуации, но раскроет все карты лишь в случае нашего успеха в поимке Хауэра и тогда уж лично за все ответит.
Мы, разумеется, от такого заявления были в полном «восторге» и делали все, чтобы поймать Хауэра и в конечном итоге стать свидетелями того момента, когда Стивен Мартинез будет вынужден нам все рассказать и заодно подать в отставку.
Следом мы провели очередной эмоциональный и довольно нестандартный лично для меня брифинг. В этот раз я в основном сидел на скамье запасных рядом с Райаном и слушал речи Роберта о том, что мы должны, вместе с речами Кевина о том, что мы в действительности можем. Помимо этого, мне, конечно же, было непривычно не видеть грозное лицо Дэвида на брифинге. Хотя сложно было назвать подобное ощущение «непривычным», я скорее чувствовал себя неуютно без него, чувствовал, что все действительно очень плачевно. Ну и специальному агенту Джейкобу Броуди пришлось связаться с нами по видеосвязи из своей машины. Выходил он на связь вместе с Джеммой Римар, так как они вместе вели наблюдение за ночным клубом «Дикость» и не могли никуда отлучаться.