– Эм… Кристен?! Ты там в порядке? – громко крикнул я.
– Ага, кажется, – из‑за двери показалось ее перекосившееся от боли лицо и поджатая левая нога.
– Что случилось?! – обеспокоенно спросил я.
– Кроме того, что я дура – все нормально, – закрыв кран с водой, она кое‑как дохромала до кресла и уселась в него, – поскользнулась на этих чертовых каблуках… кажется, ногу подвернула, – согнувшись, обеими руками она начала потирать левую лодыжку.
– Эм… как ты умудрилась?
– Если бы ты ходил на каблуках, то знал бы, как иногда бывает опасно на них передвигаться, а еще этот чертов скользкий пол, – все еще кривясь и потирая ногу, недовольно ответила она, – ужас, как болит, теперь хромать буду.
– Ну я могу позаимствовать тебе свою трость, – не сдерживая улыбку, я продемонстрировал свою металлическую трость с черной ручкой.
– Смешно тебе, – обижено сказала она, не отрываясь от поврежденной ноги, – но тебе она, очевидно, нужнее.
– Ты, в конце концов, в больнице, можно позвать кого‑нибудь, если ты и правда так сильно ушибла ногу.
– Ой, не надо, переживу.
– Ну… тогда апельсинку? – я протянул отломленную дольку апельсина, в надежде, что она съест ее вместо меня.
– Давай, – мило и одновременно печально вздохнула она, протягивая руку за долькой.
Кристен съела кусочек апельсина и мне пришлось сделать то же самое, едва сдерживая себя, чтобы не выдать лицом всю свою ненависть к данному фрукту. Следом я отрезал еще одну дольку и протянул Кристен. Она взяла частичку изувеченного мною фрукта и неуверенно уставилась на меня.
– Ты не говорил мне, что твой отец занимает тот же пост, что и мой занимал до пенсии…
– Да? Прости, я не помню, почему не сказал тебе об этом… наверно должен был.
– Ну это я как‑нибудь переживу, но я… знаешь ли удивилась, когда он встретил меня тут вчера и представился…
– Мэм, куда вы направляетесь? Я заместитель директора Стиллер и вынужден предупредить вас, что вам здесь не место, – спародировал я серьезный голос своего отца.
– Да… примерно так и было, – засмеялась Кристен, – я аж опешила сначала, когда услышала твою фамилию.
– Ну да, иногда он любит для устрашения показывать свой авторитет.
Я протянул Кристен очередную дольку апельсина и следом отломил одну и себе.
– Ты так и не ответил мне, – она серьезно посмотрела на меня.
– На что?
– Ты в порядке?
– Да… относительно в порядке. Разве только… что‑то уже надоедает мне торчать в этой больнице, – я оглянулся по сторонам своей палаты.
– Хочешь домой?
– Наверно… не уверен только, что мой доктор посодействует моему желанию.
– Ну а ты как, в обморок не упадешь по пути домой? – заговорчески спросила Кристен.
– Нет, с чего бы, я уже могу… постой, ты о чем?
– Ну поехали домой, если тебе тут надоело.
– Хм… предлагаешь мне сбежать из больницы?
– Ну а что? – сверкнула она глазами. – Если тебе тут нет острой необходимости торчать, то… что ты вообще до сих пор здесь делаешь?
Несколько секунд я глядел в ее гипнотизирующие горящие глаза, обдумывая неожиданное предложение, затем вспомнил разговор с Кевином Андерсоном и в последнюю очередь перевел взгляд на оставленные мне смартфон и аккуратно сложенную в кресле чистую одежду. Сложив все факты воедино, я уставился на раскладной нож, которым нанес тяжкие увечья апельсину, жестоко выпотрошив половину его внутренностей, и окончательно осознал, что нужно действовать.
– Так чего мы ждем?! – я оживленно взмахнул руками, отложил фрукт с орудием убийства в сторону и принялся слезать с кровати.
По лицу Кристен я понял, что она несколько удивилась моей столь решительной реакции, но тоже оживленно подхватилась и подошла ко мне, будто ожидая, что я в бессилии упаду и что‑нибудь себе подверну как она.
– Тебе помочь? – спросила она.
– Не нужно, я сам, – я оперся на трость. – Лучше вызывай такси, а я пока переоденусь.
– Хорошо.
Кристен полезла в сумочку за смартфоном, а я сгреб свою одежду с кресла и скрылся в ванной. Кривясь от боли в спине, руках, правой ноге и еще многих местах на теле, я с трудом стянул с себя больничный балахон и, немного покрутившись на дееспособной левой ноге, натянул на себя рубашку, а затем принялся за брюки. Бинтов на поврежденной ноге у меня оказалось предостаточно и потому мне пришлось прикладывать дополнительные усилия, чтобы надеть брюки, явно не предназначенные для столь толстой ноги. Спустя полминуты неуклюжих попыток, мне все же удалось справиться с этой задачей и в последнюю очередь, надев на себя пиджак, я подхватил трость и вышел из ванной.
– Нейтан! – при виде меня глаза Кристен ошеломленно расширились. – Ты вот так пойдешь?! Ты что?! А где же галстук? – издевательски спросила она, с трудом сдерживая смех.
– У меня выходной, могу сегодня без галстука, – буркнул я, пытаясь не обращать внимания на ее насмешки.
– Ты вообще что‑то кроме костюмов носишь? Мог бы одеть что‑нибудь попроще сейчас.
– Если ты не заметила, у меня тут выбор невелик.
– Ну да… ладно пойдем уже, такси сейчас будет, – она подхватила оставшиеся апельсины и, прихрамывая, направилась к выходу.
– До сих пор болит нога? – подметил я ее неуклюжую походку. – Серьезно, давай и тебе трость возьмем.
– Спасибо, я еще не в том возрасте, чтобы с палкой ходить, – вздохнула она, находясь явно не в восторге от своей новой походки.
– А мне значит уже пора… Люди на нас будут косо смотреть, – мой взгляд остановился на ноге Кристен.
– Это их проблемы, – язвительно улыбнулась она и, открыв мне дверь, взмахнула рукой, приглашая пройти вперед.
Словно ветеран, травмировавший в бою ногу осколком шрапнели, опираясь на трость, я прохромал мимо Кристен и оказался в хорошо освещенном просторном больничном коридоре. Посмотрев по сторонам и обнаружив повсюду одинаковые декорации, я вопросительно уставился на Кристен.
– Нам налево, – ответила она, будто прочитав мои мысли и, взяв под руку, потащила за собой.
– Да я и сам могу идти, просто медленно.
– Вообще‑то это я чтобы себя подстраховать, – отозвалась она с наглой улыбкой на лице, прихрамывая в меньшей степени, чем я.
На часах уже было восемь вечера и медперсонала в больнице явно поубавилось. В идеале мне следовало предупредить хотя бы медсестру о своем бегстве, но обращая внимание, на малолюдность в больнице я больше надеялся, что по пути к выходу нам удастся проскользнуть мимо всех заинтересованных лиц, не вступая ни с кем в диалог. Однако не повезло. Когда Кристен довела меня до надзирательного пункта, где регистрировались все новоприбывшие больные, одна из медсестер сразу же меня узнала и принялась выяснять, направление моего бегства. Поспорив с ней в течение минуты, я все же убедил ее, что отдаю себе отчет в том, что делаю и покидаю больницу исключительно по рабочим делам. Медсестра подозрительно поглядела на ожидавшую меня неподалеку Кристен, и, сделав вид, что поверила в историю с «работой» согласилась отпустить меня. Правда, при условии, что завтра я вернусь на осмотр к доктору Харрингтону. Я солгал, что обязательно это сделаю и мы с Кристен наконец‑то покинули территорию больницы.
Скрывшись от дождя в ожидавшем нас такси, мы наконец‑то направились домой. Учитывая, что я находился в одной из больниц Бруклина, дорога домой по ночному городу оказалась не самой близкой и заняла чуть более получаса. В пути Кристен продолжила дело, начатое моим отцом и Райном, и восстанавливала пробелы моей памяти, пересказывая мне все то, что я сам ей рассказывал несколькими днями раннее.
Сказать, что я удивился ее рассказу о наших беседах про осознанные сновидения – это не сказать ничего. Тема сновидений была для меня чем‑то личным и сколько себя помню, я почти не встречал людей, интересующихся этим феноменом в той же степени, что и я. Потому, услышав от Кристен, что благодаря мне она тоже заинтересовалась осознанными сновидениями и тем более умудрилась уже испытать одно свое собственное, я отказывался верить в происходящее. В доказательство своим словам она вытянула из сумки подаренный мною планшет с книгой Стивена Лабержа «Осознанное сновидение» и, посмеиваясь над моей изумленной реакцией, зачитала пару отмеченных абзацев из книги, попросив меня растолковать не до конца понятый смысл и тем самым убеждая меня в серьезности ее увлечения этим феноменом.
В какой‑то момент я начал чувствовать себя необычной игрушкой в руках ребенка. Кристен задавала мне разные мелкие вопросы и получала какое‑то необъяснимое удовольствие, выясняя, какие детали я помню из наших разговоров, а какие нет. Я же почти не получал никакого удовольствия, принимая во внимание тот факт, что на восемьдесят процентов ее вопросов я отвечал «не помню». Но, как ни крути, заполнение пробелов в памяти реальными событиями было для меня необходимым, даже таким издевательским способом.
Когда Кристен наигралась, спрашивая в основном о том, что я ей рассказывал, я решил выяснить у нее все оставшиеся позабытые мною детали, предварительно объяснив, что если не заполню пробелы реальными фактами, то могу начать фантазировать в неправильном направлении. Так я вновь выяснил все то, что она мне раннее рассказывала о себе, узнал, что уже завтра в Нью‑Йорк прилетает ее отец и то, что она собирается временно поселить его у себя в квартире. Не стал я только спрашивать о ее матери, помня, что это для нее была весьма болезненная тема и по совместительству причина переезда из Чикаго на новое место. Да и настроение у нас было не то, чтобы обсуждать грустные темы.
Добравшись наконец до дома, мы вылезли из такси и благодаря сломанному лифту начали мучительный подъем на пятый этаж к моей квартире. Тут уж моя травмированная нога ознакомила меня со всеми трудностями, которые она мне только могла доставить и максимально осложнила восхождение. Используя свою трость, словно третью ногу, спустя несколько минут, я все же добрался до пункта назначения, а за мной и Кристен, которая все это время строила из себя мою подстраховку. Оказавшись перед входом в свою квартиру, я полез в карман за оставленными мне отцом ключами и открыл дверь.
– Черт, это было страшнее, чем кросс в армии длиной в двадцать километров, – тяжело дыша, я прошел в квартиру и зажег свет на четверть мощности. – На что ты меня подговорила?
– Зато теперь ты дома, – самодовольно ответила Кристен.
– Да… милый дом, – я зашел в тускло освещаемую гостиную, в полном изнеможении уселся на диван и тяжело вздохнул. – Знаешь, а я тебе солгал сегодня.
– О чем? – она в замешательстве посмотрела на меня, прислоняясь к спинке дивана позади меня.
– Я ненавижу апельсины, – запрокинув голову, я бросил на нее быстрый взгляд.
– Мог бы и сразу сказать, – улыбнулась она, – я бы это как‑нибудь пережила… а теперь… раз солгал мне, придется тебе их съесть.
– Черт, надо было не раскрывать все карты.
– Лгать нехорошо, – устало улыбнулась она и уселась в кресло рядом с диваном, – но мне кажется твоя ненависть к апельсинам не единственное, о чем ты лжешь.
– И в чем же меня еще уличили?
– Тебе явно хуже, чем ты пытаешься меня убедить.
Я молча откинулся на диване, поглядев в потолок, затем вновь опустил голову и украдкой посмотрел на Кристен.
– Да… ты права, рассказываю я не все… и не всем.
– Я… не про то, как ты… пострадал… такое ощущение, что есть что‑то еще. И я это заметила еще когда сидела тут в прошлый раз.
– У меня что‑то… не знаю… меня мое лицо выдает?
– Скорее глаза. Они у тебя… виноватые что ли? Это как‑то связано с родом твоей деятельности?
– Не совсем… это…
У меня в пиджаке зазвонил смартфон.
– Извини, это с работы, – я достал из пиджака смартфон и ответил. – Да?
– Это что еще за приколы?! – послышался крайне возмущенный голос Райана.
– Ты о чем? – флегматично спросил я.
– Андерсон поручил мне расследовать зацепки, но сказал, чтобы я обязательно сначала заехал к тебе. Я приезжаю в больницу… и о чудо! Мне говорят, что агент Стиллер ушел. Куда, черт возьми?!
– Успокойся, я дома.
– Дома?! Какого хрена ты там делаешь?!
– Приезжай сюда и мы это обсудим.
– Отлично, – недовольно отозвался он, – никуда опять не сбеги до моего приезда, а то у меня руки связаны, пока перед тобой лично не отчитаюсь.
– Раньше тебя такие мелочи не останавливали, – ухмыльнулся я.
– Буду через двадцать минут.
– Не думаю, что ты так быстро успеешь.
– Успею, – Райан бросил трубку.
– Конечно, успеешь, если на светофоры не смотреть, – сказал я в воздух.
– Ты когда‑нибудь вообще в отпуске бывал? – спросила Кристен.
– Отпуск? Что за незнакомое слово? Это что‑то на испанском? – подозрительно улыбнулся я.
– Ясно все с тобой, – отмахнулась она и ее голос выказал усталость, – а помнишь, что ты мне обещал во время наших последних посиделок тут в воскресенье?
– Ты это серьезно спрашиваешь, помню ли я?
– Ну да, прости. Ты говорил, что когда тебе за рабочий день достанется еще сильнее, чем было в тот раз – ты озвучишь свои самые безумные мысли… ну или что‑то такое. Ты был при смерти, по‑моему, хуже уже не куда.
– Я такое сказал? Ты меня не обманываешь?
– Тебе придется поверить мне на слово, – немного печально улыбнулась она.
– Я… не знаю, – опустил я глаза. – Что ты хочешь от меня услышать?
– Нейтан, все время, что я тебя видела, ты ходишь с таким взглядом, будто убил кого‑то… я… я понимаю, что это нелепо звучит, учитывая, что ты федеральный агент и наверняка… ну…
– Многих убил?
– Да… но… я не это имела в виду, – она вдруг замялась, – просто я не знаю, у тебя такой вид, будто ты постоянно о чем‑то жалеешь.
– Жалею…
– О чем?
– О том, что сделал.
– И что ты сделал?
Нервно сглотнув, я виновато опустил голову.
– Это что‑то настолько ужасное, что ты предпочитаешь никому не рассказывать? – осторожно произнесла она.
– Да… в какой‑то степени… никому…
– Я не хочу сильно навязываться, но ты не думал, что тебе может стать легче, если ты просто расскажешь кому‑то о том, что тебя волнует…
– Я убил совершенно невиновного человека. И с тех пор это убийство меня преследует… каждую ночь… вот уже пять лет.
– Зачем… или… как ты убил невиновного? – в полумраке я разглядел на ее лице испуг.
– Это… это была случайность. Я… как бы не виноват, так уж вышло… но… все равно виню себя.
– Но если это была случайность… то почему ты тогда винишь себя? Ты же наверно… не знал, что так выйдет…
– Кристен, я убил ребенка! – утомленно, но все же гневно выпалил я, смотря ей в глаза. – Девочку! Ее звали Альма и ей было одиннадцать лет! Маленькую девочку, ростом ниже моей груди!
Кристен перепугано уставилась на меня.
– Прости, я… не хотел, – я закрыл голову руками. – Я… это была случайность. С тех пор как это произошло… я не могу нормально спать. Почти каждый день ко мне в том или ином образе приходит Альма. Я уже начинаю сходить с ума, я не знаю… мне начинает казаться, что не было никакой Альмы и я все это себе выдумал.
– Как это случилось? – послышался ее тихий голос.
– Ты уверена, что хочешь знать об этом? Тебе эта история может не понравиться.
– Нейтан, ты же не маньяк какой‑то… я пойму. Мне кажется, что тебе надо рассказать.
Я посмотрел на едва узнаваемое под слабым освещением испуганное лицо Кристен и в бессилии разлегся на диване, закрывая глаза.
– Перед тем как попасть в ФБР, – начал я вспоминать, – я почти шесть лет отслужил в спецназе при ЦРУ. Куда меня только не забрасывали… я бывал и в Ираке, и на границе с Северной Кореей, и в Африке… Наш отряд занимался… разными операциями. В основном это были секретные задания, но иногда мы проводили миротворческие миссии или охраняли различные важные объекты. Однажды меня забросило в Чад… точнее это было пять лет назад. Чад – это одна из африканских республик, находится прямо в центре Африки. Не знаю как там сейчас, но тогда там шла гражданская война и… там был полный хаос. Действующее правительство вело кровавую войну с повстанцами, в стране каждый день что‑то взрывалось… сотни людей гибли. Мне… повезло оказаться в этой стране, как раз в тот момент, когда там находилась моя мать.
– Что она там делала? – озадаченно спросила Кристен.
Лежа на диване с закрытыми глазами, я нащупал на полу свою трость и будто пытаясь почерпнуть из нее сил, прижал к груди обеими руками.
Не знаю, было ли это как‑то связано с моими повреждениями мозга или с медикаментами, которые я принимал в больнице, но я начал не просто вспоминать, а видеть образы. Я не раскрывал своих глаз и не спал, но передо мной отчетливо возник образ моей матери. Немного полноватая, густые короткие черные волосы, в очках, в белом халате, согнувшаяся над своим микроскопом.
– Она там работала… моя мать была микробиологом и сотрудничала с Красным Крестом… она боролась с различными эпидемиями и провела в Африке более пяти лет. Я знал, где именно она находилась, и, оказавшись неподалеку во время одной из наших операций, решил с ней связаться. В разговоре выяснилось, что поселение, в котором она находилась, катастрофически нуждалось в гуманитарной помощи, предоставляемой Красным Крестом. На тот момент к ним уже посылали один конвой с помощью, но по пути на него напали и разграбили повстанцы. Ситуация у них была критическая – они отчаянно нуждались в помощи. Красный Крест собирался направить еще один конвой, но шансов, что он благополучно достигнет места назначения, было не много. Я обратился к капитану нашего отряда и изложил ему всю ситуацию. Тот прикинул обстановку и решил, что мы сможем на время отвлечься от своей миссии и сопроводить второй конвой до поселения, где работала моя мать. Нам следовало проделать путь от столицы Чада – Нджамены – до небольшого поселения под названием Массагет. На удивление мы без проблем преодолели вместе с конвоем этот путь и благополучно доставили гуманитарную помощь. Но все изменилось, когда мы достигли Массагета…
Я замолчал, вспоминая все ужасы того дня и подумал, что память моя несправедлива. Совсем недавно я получил серьезную травму головы, но забыл лишь то, что мне жизненно необходимо было помнить сейчас. А все то, что уже давно хотел забыть, я помнил во всех красках, вплоть до каждого звука и любой мельчайшей детали.
– И… что изменилось?
– Мы въехали в поселение, я встретился со своей матерью, она порадовалась, что, наконец, увидела меня… в тот день это была наша первая встреча за три года. Мы поговорили немного, мать поблагодарила нас за помощь и отправилась в свое рабочее помещение. Наш отряд расселся по машинам и мы собрались покинуть поселение. Водитель машины, в которой я сидел, успел тронуться ровно на один метр, когда позади нас раздались взрывы от нескольких гранат. Это была повстанческая армия… они в тот день собирались захватить столицу и чтобы облегчить себе задачу, решили выманить часть войск из столицы. Они послали небольшой диверсионный отряд к нам на Массагету. Эти ребята были вооружены в основном гранатами и каждые несколько секунд в течение получаса у нас то и дело раздавались взрывы. Сразу после первого взрыва мы повыпрыгивали из машин и принялись отбивать атаку. Я первым делом ринулся в помещение, где работала моя мать… и то, что я там увидел… повергло меня в шок. Я открыл дверь и увидел за ней улицу. Здания там были хлипкие и гранатой снесло половину помещения. На полу под досками я обнаружил свою мать. Я вытянул ее из‑под досок, поставил на ноги… и тут я услышал этот непонятный мне детский крик. На нас с матерью глядело дуло автомата в руках маленькой чернокожей девочки. Она была одета в какие‑то порванные тряпки, размахивала оружием и постоянно что‑то кричала на своем языке. Я пытался ее успокоить, говорил ей чтобы она опустила автомат, но при этом сам держал ее на прицеле. Она кричала на меня, я на нее… она размахивала своим автоматом, целясь, то в меня, то в мою мать… и в какой‑то момент ее нервы не выдержали. Недалеко от нас разорвалась очередная граната и наверно от испуга она нажала на спусковой крючок… выпуская автоматную очередь в мою мать. Я… я тоже дернулся на секунду… понимаешь… это… это так неожиданно произошло. Было такое напряжение, а потом взрыв, ее выстрел… и у меня просто сработал рефлекс – я тоже нажал на спусковой крючок. Я раскроил ей череп автоматной очередью…
Я нервно вздохнул, пытаясь совладать с охватывающим меня чувством горечи, и крепко сжал в руках трость. Подобно тому, как раньше во времена отсутствия анестезии люди сжимали в зубах деревянную палку, чтобы не сорвать голос, крича от боли, я сжимал в руках трость… но только чтобы не свихнуться от своих мыслей.
– Нейтан, прости… это ужасно… я не зна…
– И ты знаешь, я… я тогда просто остолбенел… все случилось так быстро. Взрыв, выстрелы… и моя мать с этой девочкой почти в один момент попадали на пол. А я стоял и… не знал, что мне делать… я переводил взгляд то на мать, то на девочку, не в силах пошевелиться. Я же не первый раз убил человека… но тогда это было… это было еще хуже, чем в первый раз. Я себе даже раньше и вообразить не мог, что когда‑нибудь застрелю ребенка… точнее, чуть ли не пол головы снесу. И вроде, так если подумать, то какая разница? Убивать взрослого человека или ребенка? Что это меняет? Ну вырастет ребенок однажды, станет взрослым и я убью взрослого, это разве что‑то меняет? Ведь все равно же я убиваю живого человека, какая разница сколько ему лет… но… не знаю. Наверно в голове у меня глубоко засела навязанная кем‑то мысль: взрослых убивать – это нормально, а детей… это уже… не знаю… зверство, варварство…
– Может все дело в том, что дети намного слабее взрослых… что они беззащитны перед нами?
– Если бы ты знала ту девочку, ты бы так не думала. На меня… на меня это все сильно повлияло, я стал искать о ней информацию и помимо имени и возраста, выяснил, что она в свои одиннадцать лет уже в бою пятерых убила… ну… шестерых, если считать мою мать.
– Как ее звали?
– Альма…
– Нет… ты уже говорил, твою маму… как ее звали?
– Фиона.
– Красивое имя.
– Наверно.
– Она тебе снится?
– Мать? Нет… – я раскрыл глаза и осторожно поднялся, присаживаясь на диван.
– Совсем не снится?
– Совсем… знаешь, тебе это покажется диким, но если честно я не особо переживаю из‑за смерти матери.
– Но… п‑почему?
– Это… другая история… скажем так, смотря на тебя, я тебе даже завидую. Ты свою мать любила…
– Она тебе что‑то… плохое сделала?
– Нет… она была вполне хорошей матерью. Можно я не буду сейчас об этом… и так в голове черти что.
– Ладно… Ты… из‑за этого случая стал заниматься осознанными сновидениями?
– Да, именно из‑за этого.
– И тебе это помогает?
В мою дверь громко постучали.
– Прости, это с работы пришли… мне придется сейчас… это очень важно.
– Ладно, я понимаю.
Вновь раздался громкий стук. Я подхватил трость и похромал к двери. Кристен тоже поднялась, но к двери близко подходить не стала.
– Спасибо, – оборачиваясь, я остановился в паре метров от двери, – спасибо, что вытянула меня из больницы, я там понемногу начинал сходить с ума… но мне нужно работать, у нас тут… проблемы.
– Нейтан, я все понимаю, я сама была рада тебя проведать… и вытянуть оттуда.
Я прохромал еще пару шагов и после очередного грохота в дверь, отворил ее. Не медля ни секунды, я сразу же примирительно поднял свободную от трости руку перед Райаном. По его лицу было ясно, что он готов был проорать в мой адрес множество нецензурных слов, но увидев мой жест, тут же остепенился, а затем перевел недоумевающий взгляд на Кристен.
– Тише, не ори, – тихо проронил я, чтобы окончательно умерить его пыл.
Отступив немного в сторону, я пропустил Кристен. Все еще немного прихрамывая от недавней каблучной травмы, она прошмыгнула мимо нас, бросая на Райана косой взгляд, и попрощалась со мной. Следом я жестом пригласил озадаченного Райана в квартиру.
– Э… а… ты… я вижу, времени тут не теряешь, – Райан провел Кристен заинтересованным взглядом.
– Угу, – я закрыл дверь.
– Твоя?
– Своя собственная.
– А чего хромает?
– На подиуме поскользнулась. Але, вернись в реальность, что там у нас?
– Ну да… сейчас, – Райан достал смартфон и набрал какой‑то номер, включая громкоговоритель.
– Да? – послышался на той стороне голос Кевина Андерсона.
– Сэр, я добрался до Нейтана, он рядом и вы на громкой связи.
– Хорошо, – ответил Андерсон по громкоговорителю. – Нейтан, у меня плохие новости. Я только что разговаривал с Робертом. Миллер ему устроил полный разнос и дал 72 часа на поимку серийного убийцы. Если мы этого не сделаем… боюсь, что передача расследования другим силовым структурам, как и отставка твоего отца, станут нашей наименьшей проблемой.
– Черт, – я устало прикрыл ладонью лицо.
– Но… в первую очередь Миллер настаивал именно на поимке Хауэра… как основного подозреваемого в нашем расследовании.
– Я бы сказал, единственного, – я попытался вспомнить все, что мне сегодня рассказали о Хауэре. – Слушай, я об этом Хауэре сейчас знаю только по рассказам Роберта и Райана, но даже это не вселяет в меня стопроцентную уверенность, что он наш убийца. Он наверняка как‑то связан с этим всем… но…
– Согласен, то, как он себя ведет – выглядит довольно странно, но дело не в этом. Ты пойми, Миллеру плевать, кто там убийца, ему главное сейчас найти козла отпущения и показать стране, что Бюро не сидит на заднице без дела. У нас есть 72 часа и наименьшее, что мы обязаны сделать за это время – это поймать Виктора Хауэра. Если за это время мы успеем выяснить что‑либо еще и прийти к каким‑то положительным результатам, никто с этим спорить не станет.
– Я все понял. Сейчас же начнем с проверки флаеров.
– Удачи, – Кевин оборвал связь.
Я зашел в свою спальню, залез в шкаф с бельем и на одной из полок отыскал припрятанный на черный день пистолет. Проверив его на боеспособность, я посмотрел на Райана:
– Что ж, время пошло.
Часть 5
Охота на зверя
Среда, последние часы 18 октября
Глава 1
Поздней ночью мы ехали по окунувшемуся во тьму и в то же время сверкающему неоновыми огнями мегаполису. Часы уже показывали начало одиннадцатого, на дорогах почти никого не было, а за окном как обычно моросил мерзкий дождь. Райан сидел за рулем джипа и недовольно поглядывал то на свою забинтованную руку без мизинца, то в лобовое стекло, я сидел рядом в пассажирском кресле и теребил в руках стальную трость, посматривая по сторонам.
Остановившись на очередном перекрестке перед светофором, Райан терпеливо ждал зеленого света, а я уставился на небольшое скопление пешеходов, ожидающих возможности пересечь дорогу, и обратил внимание на одного крайне высокого, если не сказать огромного мужчину. Столь крупный силуэт привлек мое внимание и, прищурившись, я стал пытаться разглядеть неизвестного более детально. Понаблюдав за отдаленно знакомыми внушительными очертаниями в течение лишь пары секунд, я с ужасом осознал, кого вижу.
– Райан, быстро туда! – я указал рукой в сторону крупного мужчины.
– Чего?! – Райан непонимающе проследил за направлением моей руки.
– Твою мать, дави на газ, это же он! Хауэр!
Очевидно, Райан все еще не видел на кого я указываю, но на автомате подчинился моему повелительному тону и вдавил педаль газа в пол, проезжая на красный свет. За пару секунд наша машина проскочила полупустой перекресток и пронеслась мимо места, где секунду назад я видел Виктора Хауэра.
Я вновь прищурился в поисках знакомого огромного силуэта и краем глаза увидел, как Хауэр, заметив подозрительно резко рванувшую в его сторону машину, ударился в бега. Я мог наблюдать его лишь в течение небольшого мгновения, но мне этого хватило, чтобы увидеть, как он толкнул парочку прохожих и скрылся за углом.
– Туда! Вниз по улице! – крикнул я, тыча своей тростью в лобовое стекло.
Райан напрягся, вцепился в руль и с пробуксовкой повел машину к углу здания, за которым только что скрылся Хауэр.
Я же не верил нашему везению и сделал предположение, что нам удалось наткнуться на Хауэра лишь потому, что мы находились вблизи от одного из заведений, которое, судя по рекламным листовкам, найденным в сумке под завалами, должен был посещать убийца.
– Куда дальше?! – напряженно крикнул Райан, подъезжая к углу.
– Ты что, слепой? Налево! Он же только что тут был!
– Да не вижу я никого!
Наш джип, словно реактивный самолет, подлетел к повороту и, издав очередной визг шинами, с заносом завернул за угол. Не теряя ни секунды, Райан вновь выжал педаль газа, проносясь по улице.
– Тормози, здесь! – выкрикнул я, понимая, что потерял Хауэра из виду.
Райан резко затормозил вплотную к бордюру и ошеломленно уставился на меня.
– Нейтан, какого черта происходит?! Я никого здесь не вижу!