От святилища Зевса Урия к Трапезунту 1 глава

Свое произведение правитель Каппадокии посвятил им­ператору Адриану. Посвящением и начинается перипл: «Императору Цезарю Траяну Адриану Августу Арриан желает здравствия». Эта фраза снимает какие-либо сом­нения относительно авторства и времени написания перипла. Такая возможность точно датировать античное произведение встречается не так уж часто. А конкретное изложение начинается с сообщения о прибытии в Трапезунт. Затем идет рассказ о плавании от Трапезунта до Диоскуриады—Себастополиса. И только после него сле­дует описание черноморского побережья от Боспора Фра­кийского до Трапезунта. А наше путешествие начнется соответственно с устья Понта.

Первый упоминаемый в перипле пункт — это, конеч­но, Византии, владеющий проливом — ключом к Понту Эвксинскому. Только с позволения византийцев можно было вплыть сюда или, наоборот, выйти в Пропонтиду. Поэтому и пролив и город были широко известны в ан­тичном мире.

Боспор Фракийский имел огромное значение для раз­вития античного мореплавания. Здесь начиналось или завершалось тяжелое и часто опасное плавание в Понт. А для некоторых моряков оно оказывалось последним. Столь широкая известность породила немало мифов о проливе. На его берегах было воздвигнуто несколько святилищ. Богатые жертвоприношения и посвящения богам должны были обеспечить безопасное плавание и счастливое возвращение. Известны стоявшие на спуске к морю храмы Геры и Плутона. Печальная участь постиг­ла их еще в древности. Храм Геры сожгли персы после возвращения из неудачного похода против скифов. Как сообщает Дионисий Византийский, они мстили «во имя царя за то, в чем обвиняли город». Причина этого заклю­чалась, видимо, в том, что Византии не принимал актив­ного участия в завоевательских походах Дария. А храм Плутона македонский царь Филипп II, отец Александра Македонского, разобрал, нуждаясь в лесе, во время оса­ды Византия в 340 г. до н. э.

Следует упомянуть и храм Птолемея Фильдельфа. Хотя он был простым смертным, но, как рассказывает Дионисий Византийский, «византийцы почтили его как бога, получив большую выгоду от великодушия его и уважения к городу: ведь им он подарил область в Азии и много мириад хлеба, и оружие, и деньги» (§ 41). От этого же автора мы узнаем и о святилище покровителя мореплавателей: «После же Архия поднимается высокая и круто спускающаяся в глубину скала; выдаваясь на конце мыса, она первая воспринимает на себя всю ярость моря, поражаемая бурным морем. На вершине же ее установлен Морской Старец: одни называют его Нереем, другие же — Форкисом, иные же — Протеем, некоторые же — отцом Семистры, а есть, которые говорят, что он был тем, кто дал Язону и бывшим с ним разъяснение их плавания и был путеводителем при проходе ими тес­нин» (§ 49). Последние слова следует отнести к Финею — прорицателю, указавшему путь аргонавтам в Колхиду. Примечательно, что его помощь объясняется здесь не мифическими, а вполне реальными действиями: он как лоцман провел корабль через узкий пролив мимо опасных скал и объяснил дальнейший маршрут.

В 120 стадиях (19 км) от Византии Арриан указыва­ет знаменитое святилище Зевса Урия, т. е. Попутного, которое в силу своей широкой известности называлось иногда просто Гиерон, т. е. Святилище. Оно находилось вблизи Кианей на азиатском берегу пролива. Здесь после прохождения печально известных Кианей начинался для мореплавателей путь в Понт Эвксинский. Дионисий Ви­зантийский, например, красочно говорит об этом так: «От Кианей на восток открывается огромный Понт до пределов, не охватываемых взором и не доступных на­шим глазам» (§ 87). И первым долгом моряков было — совершить жертвоприношение Зевсу, прося удачного плавания, попутного ветра и покровительства в делах.

Интересные и довольно подробные сведения об этом святилище приводит тот же автор: «За Хелами идет так называемый Гиерон, воздвигнутый Фриксом, сыном Нефелы и Атаманта, когда он плыл к колхам; хотя им вла­дели византийцы, но по существу он — общее убежище для всех плавающих. Над храмом идет стена в виде кру­га; в середине ее — крепость, которую опустошили гала-ты, как и многие другие места Азии. Обладание же свя­тилищем было предметом споров, так как многие предъ­являли притязание на владение им, в то время как они властвовали на море, но больше всех старались его при­своить себе как свое наследственное место халке донцы; однако на самом деле обладание этим храмом всегда ос­тавалось за византийцами, некогда ввиду их господства на море и их местной силы — ведь они владели морем, имея много кораблей — и опять-таки потому, что выкупи­ли его от Каллимета, начальника войск Селевка.

В Святилище стоит бронзовая статуя, произведение древнего искусства, имеющая образ мальчика с молит­венно протянутыми руками. Приводится много причин, почему эта статуя изображена в таком виде: одни гово­рят, что это есть знак опасности для плавающих, отвра­щающий их от неразумия плавания, полного опасностей, и показывая радость возвращения для возвращающихся и любовь к родителям; ибо и то и другое происходит не без страхов; другие говорят, что некогда мальчик, блу­ждая по берегу, пришел тогда, когда корабль уже отплыл, и что он, потеряв надежду на спасение, воздел руки к небу, и что бог, услыхав мольбу мальчика, вернул ко­рабль в гавань; иные говорят, что при наступившем великом спокойствии моря, когда прекратилось всякое ду­новение ветра, какому-то кораблю пришлось долго здесь задержаться и что моряки уже стали страдать от недо­статка питья; и вот наверху явилось видение, повелеваю­щее, чтобы наварх (капитан корабля.— М. А.) принес в жертву своего сына, ибо другим способом он не может получить ни продовольствия, ни попутного ветра; когда наварх был вынужден неизбежностью и готов был при­нести в жертву мальчика, мальчик протянул свои руки, и бог, тронутый жалостью ввиду нелепой казни ребенка и ввиду его юного возраста, снял с алтаря ребенка и по­слал попутный ветер. Пусть эти рассказы и противопо­ложные им считаются достоверными как кому нравится» (Дионисий Византийский, § 92—93).

Таким образом, установленная здесь статуя мальчика с молитвенно протянутыми руками, иадо полагать, сим­волизировала всю ту огромную опасность, которая жда­ла здесь мореплавателей, предостерегала их, призывала к благоразумию, напоминала о радости возвращения до­мой, где их ждут родные и близкие. Посещение святили­ща и было началом плавания в Понт. Отсюда вели и от­счет расстояний.

Это знаменитое святилище не сохранилось до наших дней. Как и многие другие сооружения античности, его постигла печальная участь. На его месте у современного местечка Анадолу Кавагны была построена средневеко­вая крепость. В стенах этой крепости обнаружены остат­ки архитектурных сооружений храма Зевса Урия. В част­ности найдены сохранившиеся в своем первоначальном положении мраморные ворота Гиерона, обращенные на север и служившие входом в замок. Обнаружены также обломки мраморных плит с надписями. Среди них — интересный декрет о денежном обращении в Ольвии.

Ознакомившись с Боспором Фракийским, перейдем непосредственно к побережью Понта. Общие сведения о прилегающем к устью району можно почерпнуть у Страбона: «Если плыть из Пропонтиды в Эвксинский Понт, то слева лежат местности по соседству с Визан-тием (они принадлежат фракийцам и носят название „Левой стороны" Понта), а справа находятся погранич­ные с Халкедоном области. Первыми здесь живут вифин-цы, потом мариандины (некоторые называют их кавко-нами), затем до реки Галиса — пафлагонцы, и, наконец, каппадокийцы, что на Понте, и следующие за ними на­родности вплоть до Колхиды. Все эти области называют­ся „Правой стороной" Понта Эвксинского. Над всем этим побережьем от Колхиды и до Гераклеи господствовал Евпатор; области же за этими пределами вплоть до входа в Поыт оставались под властью вифинского царя. После низвержения царей римляне сохранили те же границы: так, Гераклея была присоединена к Понту, а области за ней отошли к Вифинии» (XII, 3, 2).

Далее географ приводит интересные данные о проис­хождении вифинцев: «Большинство согласны с тем, что вифинцы, бывшие прежде мисийцами, получили свое из­мененное имя от фракийцев — вифинов и финов, посе­лившихся в этой стране. Относительно племени вифинцев приводят в доказательство то, что еще и теперь некото­рые племена во Фракии называются вифинами, относи­тельно же финов — то, что-побережье вблизи Аполлонии и Салмидесса носит название Финиады» (XII, 3, 3).

Эти и другие важные сведения Страбона интересны не только сами по себе, но и значительно облегчают понимание кратких лаконичных указаний Арриана. Поэто­му мы и в дальнейшем изложении будем не раз привле­кать данные Страбона. Переходим теперь к детальному ознакомлению с периплом Арриана.

Вместе с автором" перипла мы отправляемся от свя­тилища Зевса Урия вдоль южного побережья Понта Эвксинского. Справа по борту тянется высокий обрывистый берег. Гористая местность покрыта лесами. Берег изрезан слабо. Глубоких заливов и удобных бухт мало. Больших судоходных рек почти нет. Связь с глубинными района­ми затруднена. Поэтому древнегреческих городов и посе­лений здесь было немного. Арриан называет тут следую­щие пункты: р. Ривас, Черный мыс, р. Артенис, где храм Афродиты и небольшая гавань, р. Псилис, у которой мо­гут приставать небольшие суда, р. Роя, где расположена гавань для малых судов, небольшой остров Аполлония, за которым находится гавань.

Остановим свое внимание на острове Аполлония. Его упоминают также другие авторы. Плиний, например, от­мечает: «затем Аполлония, названная Тиниадой, чтобы от нее отличалась та, которая находится в Европе; она от­стоит от материка на 1 милю и имеет 3 мили в окружно­сти» (VI, 32). Современное название этого островка — Кефкен. В античное время он не играл практически ни­какой важной роли и упоминается как посвященный Аполлону островок, вблизи которого есть гавань, где при необходимости можно сделать остановку.

Далее рядом с островом указан мыс Хиле (соврем, мыс Кефкен) и затем р. Сангарий, которая сохранила свое название до сих пор — Сакарья. Следует подчерк­нуть, что в Южном Причерноморье, где население было более стабильным, чем в других причерноморских райо­нах, многие античные названия в несколько искаженном виде существуют и в настоящее время. Река Сангарий в древности была довольно известной, так как по ней про­ходила граница Вифинии.

Затем в перипле упомянуты: р. Гипп, гавань Лиллион, гавань Елея, гавань Калис, р. Ликос и, наконец, Герак­лея, один из крупнейших понтийских центров. Он нахо­дился на месте современного г. Эрегли, название которого не что иное, как искажённое древнее имя.

Общее представление об этом районе можно получить из следующего отрывка «Географии» Страбона: «О ма-риандинах и кавконах не все сообщают одинаковые све­дения: говорят, что Гераклея находится в области ма-риандинов и основана милетянами; однако ничего не го­ворится о том, кто они были и откуда пришли. Ничего не говорится об их языке или о каком-нибудь другом этническом различии, но они похожи на вифинцев. Ка­жется и это племя было фракийским. По словам Феопом-па, Мариандин властвовал над одной частью Пафлагонии, которая была подчинена многим правителям; затем он напал на страну бебриков, овладел ею, но потом покинул, дав ей свое имя. Передают также, что первые основате­ли — милетяне — заставили мариандинов, прежних вла­стителей страны, служить себе в качестве илотов, так что последних они даже продавали, однако не за пределы страны (ибо об этом они договорились друг с другом), подобно тому как так называемая община мноев была крепостными рабами у критян, а у фессалийцев — пенесты» (XII, 3,4).

Дальнейшие исторические события сложились так, что милетяне были вынуждены уступить это место до­рийцам. И Гераклея Понтийская стала одной из немно­гих в Понте дорийских колоний. Дорийцы основали здесь только расположенные в устье Калхедон и Византии, а затем — Месембрию. Укрепившись, Гераклея увеличи­ла это число и вывела две собственные колонии — Каллатис и Херсонес Таврический.

Гераклея была одним из известнейших ремесленно-производственных и торговых центров. Особенно слави­лись ее гончарные мастерские. Здесь изготовляли извест­ные гераклейские амфоры, в которых транспортировали различные жидкие и сыпучие товары. О широком размахе

Рис. 3. «Черноморский треугольник». Краткие морские пути по маршруту: Гераклея — Хереоиес — Каллатис — Гераклея

ее торговой деятельности свидетельствует хотя бы тот факт, что гераклейские амфоры в большом количестве встречаются практически во всех античных городах При­черноморья, а также далеко за его пределами.

Для такой крупномас­штабной торговли, конеч­но, были необходимы в первую очередь прекрасно оборудованный порт, боль­шой собственный торго­вый флот и богатый опыт мореплавания. Все это у Гераклеи было. Страбон, например, характеризует ее как «город с хорошими гаванями и вообще заслуживающий упоминания, так как он даже высылал колонии, ведь Херсонес и Каллатида — его колонии» (XII, 3, 6).

Действительно, на территории современной Мангалии в Румынии Гераклея основала Каллатис. А на месте со­временного Севастополя в 422—421 гг. до н. э. появилась другая гераклейская колония — Херсонес Таврический, который довольно быстро стал одним из крупнейших го­родов Северного Причерноморья. С этими тремя городами мы еще познакомимся ближе в последующем, а пока рас­смотрим один очень интересный вопрос, связанный с ними, точнее с их географическим положением относи­тельно друг друга. Это обстоятельство вызывает особый интерес и заставляет остановиться на нем специально (рис. 3).

Что же представляется здесь интересным? Взглянем на карту Черного моря. Даже беглого взгляда достаточ­но, чтобы связать местоположение этих трех городов с особенностью конфигурации черноморских берегов в за­падной половине Черного моря. Дело в том, что просла­вившаяся торговлей Гераклея находится в чрезвычайно удобном месте понтийского побережья — вблизи наиболее узкого участка моря между пафлагонским мысом Карамбис и таврическим мысом Бараний лоб. Расстояние меж­ду ними равно 263 км. Античные географы хорошо знали это сужение, придававшее морю форму скифского лука. И древние мореплаватели проложили здесь один из крат­ких путей через Понт Эвксинский. Этот путь они проходили, как сообщает Псевдо-Скимн (§953—957), за сутки. Следует отметить и довольно точные измерения. Плиний, например, определяет расстояние между мысами в 170 миль, т. е. 252 км (IV, 86). Разница, как мы видим, минимальная и объясняется несовершенством и неточ­ностью измерений в древности.

Освоению и широкому использованию этого краткого пути во многом способствовало и черноморское течение. Выйдя из Гераклеи, судно попадало в основную ветвь те­чения и доходило до Карамбиса. Перед мысом корабль поворачивал на север и по ветви западного круга течения шел к Бараньему лбу. При дальнейшем следовании в Херсонес или Ольвию плаванию помогало уже крымское течение. А идя в Пантикапей, моряки прокладывали курс подальше от берега, чтобы избежать влияния встречного течения. А на обратном пути от Бараньего лба к Карамбису движению корабля помогало попутное течение вос­точного круга. Таким образом, при прохождении этого краткого пути и в том и в другом направлении античные мореплаватели использовали попутное течение, которое значительно увеличивало скорость корабля и этим давало большой выигрыш во времени[14]. Как мы видим, выгод­ность географического положения Гераклеи переоценить трудно. Эти преимущества в такой же степени, даже — в большей, использовала и Синопа, располагавшаяся восточнее мыса Карамбис, еще ближе к крымским берегам, чем Гераклея. Такие значительные преимущества давали возможность именно этим центрам вести обширнейшую торговлю с городами Северного Причерноморья.

Когда же был освоен краткий путь Карамбис — Бара­ний лоб? М. И. Максимова относила это событие к первой половине IV в. до н. э., В. Ф. Гайдукевич — к V в. до н. э.[15] Многие исследователи полагают, что к концу V — началу IV в. до н. э. античные мореплаватели уже умели преодолевать открытые морские пространства, ори­ентируясь по солнцу и звездам[16].

С этим вопросом, надо полагать, связано и основание Гераклеей Херсонеса. Он появился, как уже говорилось, в 422—421 гг. до н. э. на месте, где, видимо, уже суще­ствовало более раннее ионийское поселение. Основание города было вызвано, разумеется, целым рядом социаль­но-экономических причин. Но одна из них связана, по всей вероятности, с кратким морским путем. Чтобы обеспечить регулярное надежное плавание этим путем, необходимо было вблизи Бараньего лба построить хоро­ший порт. Основание Херсонеса и решило эту задачу. К этому времени мореплаватели, конечно, уже знали прямой путь. Ведь не вдоль побережья же приплыли сюда выходцы из Гераклеи! Мысль о таком длительном каботажном маршруте никак не вяжется с самой задачей основать город, к которому затем можно будет плавать напрямик.

Но основание Херсонеса было для Гераклеи лишь пер­вой частью далеко идущего плана развития мореплава­ния на левой стороне Понта. Вторая часть плана связа­на с основанием Каллатиса. Здесь также следует подчерк­нуть, что возникновение этого города объясняется целым рядом причин исторического и социально-экономического характера. Но одну из причин, на мой взгляд, необходимо рассматривать в тесной связи с освоением других крат­ких морских путей. На эту мысль наталкивает изучение конфигурации берегов в этом районе и схемы черномор­ского течения. Рассмотрим путь от Гераклеи к Каллати-су. Здесь возможны два маршрута: 1) каботажный, вдоль берега и 2) напрямик, через открытое море. Каботажный путь, во-первых, значителен по расстоянию. Во-вторых, кораблю здесь все время приходится идти против тече­ния, которое существенно замедляло скорость. Такое пла­вание занимало довольно много времени. А прямой марш­рут почти вдвое короче. И здесь нет встречного течения, затрудняющего ход корабля. Поэтому прямой путь зани­мал примерно втрое меньше времени. Изложенные сооб­ражения дают основание выдвинуть предположение о том, что от Гераклеи к Каллатису существовал краткий путь через открытое море. Расстояние здесь равно при­мерно 360 км. Для его прохождения требовалось около полутора суток.

Местоположение Каллатиса следует связывать, как мне представляется, с еще одним кратким морским пу­тем—от устья Дуная (Истра) к Крыму. Он известен нам из перипла Псевдо-Скилака, который был составлен примерно в середине IVв. до н.э.: «От Истра до Бараньего лба три дня и три ночи прямого пути, а вдоль бере­га вдвое, так как там есть залив. В этом заливе есть пустынный остров по имени Белый, посвященный Ахил­лу. От Бараньего лба до Пантикапея день и ночь пути» (§ 68). Это чрезвычайно интересное сообщение вызывает к себе особое внимание, так как в приведенных сведе­ниях имеется значительное несоответствие во времени плавания. Расстояние от Истра до Бараньего лба, равное 390 км, судно проходит за трое суток, а от Бараньего лба до Пантикапея, где насчитывается 250 км, лишь за сутки. Суточный переход в 250 км, как свидетельствуют данные Геродота (IV, 86), Псевдо-Скимна (§ 953—957), вполне возможен. Следовательно, путь от Истра до Ба­раньего лба должен занимать около полутора суток. Но по периплу для этого требуется вдвое больше времени. Встает вопрос, почему?

В. Ф. Гайдукевич пришел к выводу, что здесь совме­щены сведения из разных источников: в одном случае плавание проходило со скоростью 3 узла, а в другом — 6 узлов, и заключил, что «те или иные индивидуальные случаи, касающиеся скорости прохождения судов на от­дельных отрезках маршрута, могли получить отражение в перипле в виде некоего правила»[17]. Но такой вывод оказался поспешным. Подобные взгляды на принцип со­ставления периплов не могут быть приняты. Ведь перип-лы служили основным руководством для мореплавателей и содержали точные, обобщающие сведения, основанные на результатах многолетних плаваний. И какой-то част­ный, нехарактерный случай, конечно, не мог послужить основанием для сообщения в таком официальном доку­менте, как перипл.

А причиной столь длительного плавания оказалось течение[18]. Основное черноморское течение, особенно силь­ное вблизи устьев Истра (Дуная), замедляло ход судна и относило его к югу. Выйдя из него, корабль попадал в идущую от Крыма ветвь течения западного круга. Поэтому прямое плавание от Истра к Бараньему лбу дли­лось так долго. Каботажный путь также занимал много времени — 6 суток — из-за встречного влияния основного течения. Плавание напрямик при всем этом все же было, конечно, выгоднее.

Какое же может иметь отношение к этому краткому пути Каллатис? Дело в том, что если проложить прямой курс к берегам Крыма именно отсюда, то плавание здесь будет легче и займет меньше времени, чем маршрут Псевдо-Скилака. На этом участке влияние основного те­чения не столь ощутимо, как непосредственно у устьев Истра. И с крымской ветвью течения тут можно разми­нуться. Все это дает основание выдвинуть предположение о существовании краткого морского пути от Каллатиса к Херсонесу. Этот путь, равный примерно 400 км, занимал не более 2,5 суток. Выигрыш во времени по сравнению с маршрутом Пеевдо-Скилака составлял примерно 12 ча­сов. А обратный путь от берегов Крыма к Истру или Каллатису занимал, надо полагать, около 1,5 суток. Как мы видим, город занимал выгоднейшее географическое положение и играл огромную роль в развитии мореплава­ния и торговли. Ведь не зря из-за пользования его га­ванью происходили столкновения соседних античных городов.

Таким образом, Гераклея и основанные ею Херсонес и Каллатис были расположены в исключительно удобных местах понтийского побережья и обеспечивали прямые плавания через открытое море. Эти краткие морские пути можно назвать «черноморским треугольником». Су­ществование «черноморского треугольника» в огромной степени способствовало тому, что Гераклея стала одним из крупнейших торговых центров Понта Эвксинского и играла большую роль в развитии мореплавания и торгов­ли в системе всего античного мира в целом.

В дальнейшем описании южного побережья Понта Арриан перечисляет между Гераклеей и Карамбисом це­лый ряд ничем особо не примечательных пунктов и мест­ностей: Митроон, Посидион, Тиндарида, Нимфей, р. Ок-син, гавани Сандаракис, Кринида, Псил, Тион, р. Биллеос, р. Парфений, гавань Амастрис, Герифина, Кромны, гавань Котиора, Эгиала, Фимина. Остановимся вскользь на некоторых из них. Местность Нимфей не выделяется какими-либо широко известными достопримечательностя­ми, но к ней мы еще вернемся при описании побережья Боспора Киммерийского и рассмотрении одного из инте­реснейших и крайне дискуссионных вопросов античной географии и истерии Причерноморья.

Тион — как отмечает Страбон, «вовсе не стоил бы упоминания, если бы оттуда не происходил Филетер, ро­доначальник царского рода Атталидов» (XII, 3, 8).

Реку Парфений Арриан называет границей между вифинцами, фракийским племенем и пафлагонцами. Ин­тересно ее название. Страбон объясняет его тем, что река «течет по местности, покрытой цветами, отчего она полу­чила свое имя» (XII, 3, 8). Само слово «парфений» бук­вально означает «девичий» — название цветка, из которо­го плели венки.

Страбон приводит также интересные сведения об Амастрии и ее окрестностях: «После реки Парфения идет Амастрия, город, одноименный своей основательни­це. Он построен на перешейке, по обеим сторонам кото­рого находятся гавани. Амастрия была супругой Диони­сия, тирана Гераклеи, дочь Оксиафра, брата Дария, со­временника Александра. Амастрия основала город из 4 объединенных поселений: Сесама, Китора, Кромны (которую Гомер упоминает в своем описании боевого по­строения пафлагонских кораблей) и Тиея. Последний, однако, скоро отделился от сообщества, но остальные остались объединенными; из трех городов Сесам называл­ся акрополем Амастрии. Кнтор был некогда портом синопцев, а назван, как говорит Эфор, по имени Китора, сына. Фрикса. На территории Амастрии произрастает в наибольшем количестве лучшего качества буковое дере­во, особенно около Китора. Эгиал представляет собой длинный берег, протяжением около 100 стадий; на нем находится одноименное селение, о котором упоминает в „Илиаде" Гомер:

Кромну кругом, Эгиал и скалы Эрифии населяли.

Говорят, что Эрифинами называются современные Эрифины по их цвету (т. е. красные.— М. А.); это — две скалы. После Эгиала следует Карамбис — большой мыс, тянущийся к северу и к скифскому Херсонесу» (XII, 3, 10).

Это описание интересно не только само по себе, но и очень важно также для датировки сведений перилла. Их сопоставление приводит к следующим наблюдениям. Ар­риан называет Амастрию не городом, а пристанью, и ука­зывает Кромны и Котиору (Китору Страбона) как от­дельные, самостоятельные пункты. Иными словами, здесь отражена ситуация до их объединения Амастрией. Это объединение произошло, учитывая, что Амастрия, дочь современника Александра Македонского, была уже за-мужней женщиной, видимо, не позднее начала III в. до н. э. Следовательно, эти данные перипла относятся не ко времени Арриана, как обычно принято считать, а при­мерно к концу IV — началу III в. до н. э.

Мыс Карамбис уже неоднократно упоминался до это­го. Это современный мыс Керемпе. Древнее название, как мы видим, сохранилось до сих пор, хотя несколько искажено. Этот заметный издалека мыс значительно вы­дается в море. Напротив него лежит крымский мыс Бара­ний лоб. Они образуют заметное сужение берегов и, по выражению античных географов, делят Понт Эвксинский на два моря. Интересно сообщение Страбона о том, что «многие из тех, которые проплывали этот пролив, го­ворят, что они одновременно видели оба мыса по обеим сторонам моря» (VII, 4, 3). Но современные мореплавате­ли ставят под сомнение возможность видеть одновремен­но оба мыса[19].

Любопытные сведения об этом районе приводит Пли­ний: «Достоверно известно, что журавли, собираясь пе­релететь через Понт, прежде всего направляются к само­му узкому его месту — между мысами Бараньим лбом и Карамбисом, затем придают себе устойчивость балластом; пролетев середину Понта, они выбрасывают из лап ка­мешки, а достигнув материка, выбрасывают и песок из клюва» (X, 60).

В дальнейшем описании Арриан указывает к востоку от Карамбиса несколько малозначительных пунктов: Зефирион, Авонотихос, Эгинитис, Кинолис, Стефани, По­тами, мыс Лептис, Армена. Затем упомянута Синопа (соврем. Синоп), один из крупнейших античных городов, известнейший ремесленно-производственный и торговый центр. Ее амфоры, черепица и другие изделия встреча­ются практически во всем Причерноморье, а также дале­ко за его пределами.

Чтобы получить общее представление о местоположе­нии этого города, опять-таки обратимся к Страбону: «Си­нопа — наиболее замечательный город в этой части света. Основали его милетяне. Снарядив флот, Синопа получи­ла господство на море по эту сторону Кианеев, а по ту сторону синопцы принимали участие во многих битвах на стороне греков. Хотя город в течение долгого времени оставался независимым, он не был в состоянии до конца сохранить свободу; после осады ее взял и поработил Фарнак, а затем его преемники, вплоть до Митридата Евпатора и римлян, которые сокрушили могущество послед­него. Евпатор родился и получил воспитание в Синопе. Царь окружил город исключительным почетом и даже сделал столицей своего царства. Синопа благоустроена от природы и стараньями людей; ведь она построена на перешейке полуострова; по обеим сторонам последнего расположены гавани, корабельные стоянки и замечатель­ные заведения для засола пеламид, о которых я уже упо­минал, что синопцы получают второй улов, а византий­цы — третий.

Полуостров окружен побережьем, изборожденным ска­лами с какими-то лощинами в них вроде ям, которые на­зываются «хеникидами». Эти ямы наполняются водой при поднятии моря, так что из-за этого местность не легко доступна, а также и потому, что вся поверхность скалы покрыта колючками и по ней нельзя ходить босыми но­гами. Тем не менее во внутренней части страны и над городом земля плодородна и украшена множеством полей, разделанных _ч под сады, в особенности же предместья го­рода. Самый город прекрасно укреплен стенами, а также великолепным гимнасием, рыночной площадью и порти­ками. Несмотря на это, город был все же дважды взят: в первый раз Фарнаком, который неожиданно напал на него, а затем Лукуллом и засевшим в городе тираном. Ибо поставленный царем в начальники гарнизона Вакхид, постоянно опасаясь измены изнутри города, множе­ством насилий и резней сделал горожан неспособными благородно защищаться или пойти на соглашение с вра­гом, подорвав их боеспособность. Так город был взят. Лукулл оставил, однако, в целости все украшения города, а увез только небесный глобус Биллара и произведение Сфенида статую Автолика, которого синопцы считали основателем их города и почитали как бога. Здесь нахо­дился и оракул его. Автолик, как кажется, был одним из спутников Ясона и завладел этой местностью. Впоследст­вии милетяне, узнав о выгодном расположении местности и слабости ее жителей, присвоили ее себе и выслали туда колонию.

В настоящее время Синопе пришлось принять рим­скую колонию, так что и часть города и городской земли принадлежит колонистам. Город находится в 3500 ста­диях от халкедонского святилища, а от Гераклеи — в 2000 и от Карамбиса — в 700 стадиях. Синопа была местом рождения выдающихся людей: из философов — Диогена Киника и Тимофея Патриона; из поэтов — Дифила, автора комедий; из историков — Батона, который написал «Историю Персии» (XII, 3, 11).

Сравним некоторые расстояния. От святилища Зевса Урия до Синопы Страбон указывает 3500 стадиев, а Арриан в кратком перилле — 3555 стадиев. Разница, как мы видим, незначительная. И объясняется она тем, что пер­вый автор дает округленную цифру, второй же приводит детальные измерения с точностью до 5 стадиев. От Гераклеи до Синопы по Страбону 2000. стадиев, а по Арриану (краткий перипл) — 2005 стадиев. И здесь почти никакой разницы. Но на отрезке Карамбис — Синопа их цифры значительно расходятся: Страбон указывает 700 стадиев, Арриан (в кратком перипле) — 835 стадиев. Такое расхождение объясняется, на мой взгляд, следую­щим образом. Арриан приводит детальные измерения между всеми промежуточными пунктами^ и столь боль­шая ошибка здесь исключена. Страбон же не дает под­робного описания этого побережья. Он не имел данных о расстоянии от Карамбиса до Синопы и высчитал его сам. По его данным, от святилища Зевса Урия до Сино­пы 3500 стадиев, а до Карамбиса — 2800 стадиев, как^; уже говорилось ранее (Страбон, II, 5, 22). Отсюда путем про­стого вычитания получается, что от Карамбиса до Сино­пы 700 стадиев. Но расстояние от святилища до Карам­биса по детальным измерениям перипла равно не 2800, а 2720 стадиям. Получается, что Страбон из заниженного расстояния от святилища до Синопы (3500 вместо 3555) вычел завышенное расстояние от святилища до Карам­биса (2800 вместо 2720) и в результате получил от Ка­рамбиса до Синопы всего лишь 700 стадиев. Иными сло­вами, географ «сдвинул» мыс на 135 стадиев ближе к Сиаопе. И соответственно на такое же расстояние Карам­бис «отодвинут» дальше от Гераклеи. У Арриана же это расстояние составляет 1170 стадиев, а у Страбона полу­чается 1300 стадиев.