От святилища Зевса Урия к Трапезунту 3 глава

После Хоба наш мореплаватель указывает реки: Сингам, Тарсур, Гипп, Астелеф и затем сообщает: «Миновав Астелеф, мы раньше полудня прибыли в Себастополис, двинувшись от Хоба, в ста двадцати стадиях от Астелефа. Поэтому мы в тот же день успели выдать жалованье солдатам, осмотреть коней, оружие, прыгание всадников на конях, больных и хлебные запасы, обойти стену и ров. От Хоба до Себастополиса шестьсот тридцать стадиев, а от Трапезунта до Себастополиса две тысячи двести шестьдесят. Себастополис прежде назывался Диоскуриадой, колония Милета» (§ 14).

Итак, Диоскуриада—Себастополис. Этот известный древнегреческий город упоминается многими античными авторами. В их кратких, но весьма содержательных от­рывках содержатся ценные сведения как о самом цент­ре, так и о местных племенах. Страбон, например, сооб­щает следующее: «Так как Диоскуриада лежит в таком заливе и занимает самый восточный пункт всего моря, то она называется уголком Эвксина и пределом плава­ния... Эта же самая Диоскуриада служит и началом пе­решейка между Каспийским морем и Понтом и общим торговым центром для народов, живущих выше ее и вблизи. Сюда сходятся, говорят, семьдесят народностей, а по словам других писателей, нисколько не заботящихся об истине,— даже триста; все они говорят на разных языках, так как живут разбросанно, не вступая между собою в сношения вследствие самолюбия и дикости. Боль­шая часть их принадлежит к сарматскому племени, и все они называются кавказцами. Вот что можно сказать о Диоскуриаде» (XI, 1, 16).

Город был назван в честь братьев Диоскуров — Касто­ра и Поллукса. Их культ, как известно, был широко популярен в Милете и соответственно во многих городах, которые были им основаны. Диоскуры олицетворяли в представлении древних греков смену света и тьмы, дня и ночи, понятия жизни и смерти, мира и войны. В соот­ветствии с этими представлениями братья наделены та­ким из главных атрибутов, как утренняя и вечерняя звезда, и поэтому при их изображении обычно лицо Кастора под­нято к небу, солнц^тг, а лицо Поллукса опущено к земле.

С культом Диоскуров связано название не только города Диоскуриады, но и местных племен, населявших эту территорию. Как сообщает Помпоний Мела, Диоску­риада была основана в земле гениохов. А слово «гениох» в переводе с древнегреческого означает «возница, возчик». Как полагают исследователи, это — переосмыслен­ное древними греками какое-то местное наименование[25]. Эллинизированная форма этого наименования и нашла отражение в мифе о Диоскурах. Так, по сведениям, ко­торые донес до нас Страбон, «Гениохию заселили лаконцы, которыми предводительствовали возницы Диоскуров, Река и Амфистрат; от них-то, вероятно, гениохи и полу­чили свое название» (XI, 2, 12). Аналогичные сведения приводят также Плиний (VI, 16) и Солин (XV, 17). Воз­ницам же они приписывают и основание Диоскуриады, тогда как Помпоний Мела свидетельствует о том, что го­род основали сами Диоскуры, прибывшие сюда вместе с другими аргонавтами за золотым руном. Таковы вкратце основные сведения древних авторов о происхождении на­звания города.

Где же находилась Диоскуриада? Этот вопрос долгое время вызывал оживленные споры и дискуссии и окон­чательно был решен только в середине нашего столе­тия[26]. Древний город искали в основном в двух местах: на берегу Сухумской бухты на месте современного Суху­ми или в 30 км восточнее Сухуми у Кодорского мыса (бывш. Скурча). После проведения необходимых иссле­дований стало окончательно ясно, что он находился на месте современного Сухуми.

Обширная Сухумская бухта — одна из лучших в Во­сточном Причерноморье. Исключительно благоприятные условия привели к тому, что здесь в VI в. до н. э. гре­ческие переселенцы основали Диоскуриаду. Последние полтораста лет шли споры о том, где искать остатки ан­тичного города: под современными зданиями или на дне моря.

Жители Сухуми издавна замечали, что во время штор­ма море часто выбрасывало на берег обломки античных амфор, чернолаковой посуды, монеты, различные украше­ния и другие древние предметы. Как и во многих других античных городах Причерноморья, эти древности прив­лекали внимание местных жителей, коллекционеров, скупщиков антикварных вещей и стали даже предметом спе­циального промысла.

Известный сухумский краевед В. И. Чернявский писал по этому поводу: «Желающий брал билет в полиции с платою за него, кажется, 3 рублей, без права, однако, тревожить цельный берег. После каждого сильного волне­ния моря, когда приводило в движение весь прибрежный щебень и песок, а также отмывалась часть берега, це­лые толпы людей бродили по берегу и рылись руками в песке. Находились в изобилии ценные предметы. Здесь же... двое рабочих нашли царскую корону»[27].

Эти находки, разумеется, будоражили воображение и привели к предположениям о том, что на дне Сухумской бухты находятся развалины Диоскуриады. В. И. Черняв­ский после многолетних наблюдений и изучения древно­стей, найденных как при строительстве городских кварта­лов, так и на берегу бухты после штормов, пришел к выводу, что античный город находился на берегу Сухум­ской бухты и что значительная часть его затоплена морем.

Для изучения затопленных объектов исследователь провел одни из первых в нашей стране подводные архео­логические работы: «Летом 1876 года... я исследовал... на дне прибрежья Сухумской бухты, до глубины 4-х—6-ти метров... не только целые ряды остатков древних стен, выдающихся местами почти до поверхности моря на рас­стоянии сажень до 30—50 от берега, но также иззубрен­ные волнами стены древнего замка, поднимающиеся еще с глубины около 6-ти метров настолько, что я мог, под­держиваемый плавательным снарядом, обходить вокруг по пояс и местами по шею в воде. Замок имеет два сомк­нутых отделения, одно совершенно круглой формы, дру­гое — четырехугольной; последнее более разрушено. Ле­жат они перед Сухумской крепостью против конца юго-западной трети длины ее фасада...»[28].

Впечатляющее описание, не правда ли? Кроме того, В. И. Чернявский указал другую башню в восточной ча­сти Сухумской бухты вблизи устья р. Беслетка: «На ог­ромном расстоянии от берега рыбаки давно производят собирание устриц и мидий руками со стен огромной баш­ни, выдающейся с глубины около 10 м, башня эта не до­ходит метра на 3 до поверхности» (Там же).

Эти исследования укрепили мнение о существовании на дне Сухумской бухты затопленных развалин древнего города. Долгое время этот вывод был преобладающим. Он сыграл также большую роль в развитии отечествен­ной подводной археологии.

В дальнейшем с годами постепенно накапливались но­вые материалы, выявляемые во время строительных работ на территории Сухуми. На повестку дня вновь стал воп­рос о локализации Диоскуриады. Изучив имеющиеся данные, М. М. Иващенко пришел к выводу, что «она тя­нулась, вероятно, неширокой полосой по берегу моря на протяжении 1½ —2 км по обе стороны р. Беслати, причем часть ее находится на дне Сухумской бухты»[29].

Как мы видим, здесь при поисках древнего города большее внимание уделяется суше, а не морю. А еще че­рез два десятилетия Л. Н. Соловьев пришел к выводу, что из-за сильной абразии под водой не могли сохранить­ся какие-либо строительные остатки. Интерес к Сухум­ской бухте постепенно угас.

Но в 1953 г. здесь была сделана замечательная наход­ка. На дне моря у устья р. Беслетка купальщики слу­чайно обнаружили ныне широко известную мраморную надгробную стелу. На ней изображена сцена прощания с умершей. Усопшая показана живой, сидящей в кресле. Одета она в хитон (широкая льняная рубашка), поверх которого накинут гиматий (четырехугольный кусок тка­ни). Правой рукой женщина обнимает прильнувшего к ее коленям обнаженного мальчика. На заднем плане моло­дая служанка держит в левой руке шкатулку с погре­бальными вещами и украшениями покойной. Эта стела — один из выдающихся памятников античного искусства, найденных в Восточном Причерноморье, и ее находка дала мощный импульс для поисков Диоскуриады на дне Сухумской бухты.

Вдохновленные столь впечатляющим открытием ис­следователи начали широкомасштабные подводные архео­логические изыскания. В местной печати одно за другим появлялись сообщения об обнаруженных под водой соору­жениях. С каждым годом росло как число сенсационных сообщений, так и количество описываемых объектов. Волна захватывающей информации дошла до централь­ных и даже зарубежных изданий. Писали о целом под­водном городе, улицах и площадях, зданиях и башнях. Появились сведения о том, что на одном из зданий этого подводного города сохранилось даже изваяние пловца.

Итоги подводных исследований красочно обобщили в своих популярных книгах Л. А. Шервашидзе и В. П. Пачулиа. М. М. Транш в одной из обобщающих работ по Диоскуриаде писал: «Результаты раскопок и подводных исследований говорят о том, что остатки основной части древнего города находятся на дне Сухумской бухты, а на территории современного Сухуми располагались лишь его окраины»[30]. Таким образом, центр внимания опять пере­местился в море. И это мнение прочно утвердилось в научной и научно-популярной литературе. Недавно оно было пересмотрено Ю. Н. Вороновым[31]. Он убедительно показал несостоятельность различных гипотез, с помощью которых его предшественники пытались объяснить затоп­ление города: а) глубинно-оползневыми и гидроэвстатическими явлениями; б) гигантским сбором; в) якобы имевшем место недавним перемещением устья реки Гумисты от района устья Беслетки, которое повлекло за со­бой образование Сухумской бухты. Ни одна из этих точек зрения не подтверждается исследованиями специалистов и не может быть принята. Сам Воронов пришел к выво­ду, что «в основе разрушения Себастополиса нужно ви­деть, на наш взгляд, в первую очередь не опускание бе­рега или поднятие уровня моря, а действие прибоя (абразию)» (с. 23). Вывод вообще-то правильный, но сформулирован не совсем точно. Ведь современные берега стали подвергаться абразии в значительной сте­пени благодаря повышению уровня моря.

Какова же полоса берега, уничтоженная морем? Ю. Н. Воронов определил «ширину полосы, занятой мо­рем примерно за 1,5 тыс. лет, в 70—90 м» (с. 19). Не­сколькими страницами далее он распространяет практи­чески те же цифры уже на больший период времени: «Ширина полосы, отнятой за последние 2 тыс. лет мор­ским прибоем у суши, не превышает 100 м» (с. 25). Но ведь Диоскуриада была основана более 2,5 тыс. лет назад, и нам нужны подсчеты именно за этот период. Получить точную цифру в настоящее время невозможно. Учитывая имеющиеся данные о скорости абразии за различные от­резки времени, а также неравномерность этого процесса, надо полагать, что со дня основания Диоскуриады море уничтожило прибрежную часть города шириной до 200 м: гавань, портовые сооружения, складские помещения и прилегающие к порту жилые кварталы. Прибрежная тер­ритория представляла собой низменную песчаную терра­су, которая появилась в результате фанагорийской ре­грессии. Со временем в результате трансгрессии море постепенно затопило низменную террасу, а усилившаяся абразия разрушила прибрежную часть города, которая, как совершенно справедливо отмечает Ю. Н. Воронов, по­гибла полностью и безвозвратно. Море метр за метром жадно захватывало ее, а неутомимые волны безжалостно перемалывали все, что поглощала стихия: остатки стен, фундаменты, амфоры, чернолаковую посуду, предметы быта, украшения и т. д. Спасти можно лишь те памят­ники древности, которые пролежали в воде лишь корот­кое время, как это случилось с известной сухумской сте­лой. Она была найдена в 6 м от уреза воды на глубине 2 м, т. е. море вырвало ее из обрыва берега совсем не­давно. Этим и объясняется ее прекрасная сохранность. И эта стела никак не может служить доказательством того, что на дне Сухумской бухты сохранились какие-то реальные остатки античного города. Их уже нет как та­ковых. Даже от крупных блоков в лучшем случае оста­лись лишь небольшие камни или галька.

А возвышающиеся на дне морском, поросшие водорос­лями башни и стены, развалины домов и храмов, протя­нувшиеся улицы и раскинувшиеся площади существуют лишь в богатом воображении людей, не понимающих, что такие чудеса невозможны. Это — красивая легенда о под­водном городе. Между тем поиски затопленной Диоску­риады нет-нет да возобновляются. Одну из таких экспе­диций можно было видеть в Сухумской бухте летом 1985 г. На этот раз попытать счастья решили акваланги­сты из далекой Казани. Они так рьяно спешили найти наконец подводный город, что забывали даже об элемен­тарных правилах техники безопасности. Достаточно ска­зать, что не был выставлен сигнал о проведении подвод­ных работ, предписывающий всем плавсредствам обходить этот район стороной. И над головами аквалангистов по­стоянно проносились моторные лодки и катера, подвергая опасности жизнь тех, кто безуспешно пытался сделать удивительное открытие. Невольно возникает вопрос, кому нужны такие самодеятельные экспедиции? Ведь подвод­ная археология не развлечение, не способ получить воз­можность поплавать с аквалангом в голубых просторах Черного моря. Это прежде всего серьезная, тяжелая и напряженная работа. И заниматься ею должны, разуме­ется, специалисты. А хорошо подготовленные акваланги­сты-любители могут и часто принимают участие в науч­ных исследованиях, оказывая немалую помощь ученым.

Из сказанного ясно, что обычные визуальные обсле­дования дна Сухумской бухты с помощью аквалангистов не дадут практически никаких результатов. Так же бес­полезно применение металлических щупов. Здесь необхо­димы гидролокационные изыскания, которые могут по­мочь точно определить береговую линию античного вре­мени, местоположение гавани, портовых сооружений и других объектов.

А сохранившаяся часть античного города занята цен­тральной частью современного Сухуми. За многие годы археологических раскопок, разведок и наблюдений во время строительных работ здесь получен значительный материал, который дает возможность в общих чертах оха­рактеризовать историю Диоскуриады—Себастополиса[32]. Ознакомимся вкратце с ее основными этапами.

Город был основан примерно в середине VI в. до н. э. выходцами из Милета. Благодаря выгодному географиче­скому положению он быстро рос и развивался. Вторая по­ловина IV—III вв. до н. э. характеризуется как период расцвета. В конце II в. до н. э. Диоскуриада, как и мно­гие другие причерноморские центры, попала под власть понтийского царя Митридата VI Евпатора, который пы­тался противостоять растущему влиянию Рима созданием единой мощной державы. Это подчинение постепенно привело город в упадок.

После поражения и гибели Митридата VI Евпатора в 63 г. до н. э. правителем Колхиды был назначен верный политике Рима Аристарх. В 48 г. до н. э. боспорский царь Фарнак, сын Митридата VI Евпатора, во время сво­их походов в Малую Азию опустошил Колхиду. В сле­дующем году он был разбит в битве при Зеле Юлием Цезарем, который отправил оттуда свое знаменитое по­слание: «veni, vidi, vici» (пришел, увидел, победил). Затем Понтийское царство было восстановлено, в его со­став Колхида вошла около 14 г. до н. э. Эти общеисто­рические события неизбежно отразились и на судьбе Диоскуриады. Для защиты подступов к римским владе­ниям в городе был поставлен военный гарнизон. Когда именно это произошло, неизвестно. Так Диоскуриада стала одним из важных опорных пунктов Римской импе­рии в Восточном Причерноморье и была переименована в Себастополис в честь императора Октавиана (27 г. до н. э.— 14 г. н. э.), получившего в первые годы своего правления титул Августа—Себастоса, т. е. «Великого» или «Священного». Первое время римский гарнизон, ви­димо, довольствовался уже стоявшими здесь оборонитель­ными сооружениями. Затем была построена специальная крепость. Возникла ока, как считают исследователи, не позднее третьей четверти I в.

В 63 г. при императоре Нероне Понтийское царство вошло в состав Римской империи как провинция Полемо-новский Понт, которая позже влилась в провинцию Каппадокия. При императоре Веспасиане в 70—72 гг. в Каппадокии были осуществлены важные военные преобразо­вания и создан Понтийский лимес — цепь приморских укрепленных пунктов. Одним из важных звеньев этой цепи стал Себастополис.

И вот в 134 г. правитель Каппадокии Арриан прибыл в эту крепость, которая, как он сообщает, «представляет собой конечный пункт римского владычества на правой стороне от входа в Понт» (§26). Эта крепость давно уже уничтожена морем. Сохранилась лишь северная стена, длиной в 80 м. Это укрепление, надо полагать, имело фор­му квадрата площадью около 1 га соответственно разме­рам римских крепостей, рассчитанных на гарнизон в 200 солдат. Никаких конкретных сведений о самой кре­пости и о своей деятельности здесь автор перипла, к со­жалению, не сообщает. В этой связи необходимо сказать несколько слов об одной важной находке. В 1896 г. при строительстве Сухумской набережной в одной из случай­но обнаруженных древних кладок был найден обломок известняковой плиты с частью посвятительной надписи. Буквы были глубоко врезаны в камень и покрыты крас­ной краской. В первой строчке сохранилось начало имени императора Адриана, во второй — указание о какой-то деятельности в Себастополисе Флавия Арриана, в треть­ей — часть его титула — легат[33]. Эта плита с надписью была поставлена, надо полагать, в память о каких-то важ­ных мероприятиях Арриана, возможно, связанных с перестройкой старых и возведением новых оборонительных сооружений.

Упоминая Диоскуриаду—Себастополис, Арриан в кратком перипле называет также местные племена: «За лазами следуют апсилы; у них царь Юлиан, полу­чивший царство от твоего отца. С апсилами граничат абаски; у абасков царь Ресмаг; этот также получил власть от тебя. Рядом с абасками — саниги, в земле ко­торых лежит Себастополис; царь санигов Спадаг получил царство от тебя» (§ 15). Это краткое перечисление на­родов крайне важно для изучения этногеографии Восточ­ного Причерноморья в античную эпоху.

Интересы и географические наблюдения Арриана от­носительно конфигурации Черного моря: «До Апсара мы плыли на восток по правой стороне Эвксина. Апсар же показался мне крайним пределом длины Понта, так как отсюда мы держали путь уже на север вплоть до реки Хоба и за Хобом до Сингама. От Сингама мы повернули на левую сторону Понта до реки Гиппа» (краткий перипл; § 16). Эти данные в общем-то правильно отмечают контуры береговой линии моря и важны для изучения истории освоения бассейна древними мореплавателями.

В заключение хочется обратить внимание на следую­щее обстоятельство. Арриан в кратком перипле указывает, что от Астелефа до Себастополиса 120 стадиев (§ 14). А в полном перипле он сообщает следующее: «От реки Астеле­фа до города Диоскуриады, имеющего гавань, ныне на­зываемого Себастополисом, 135 стадиев, 18 миль» (§ 47). Как мы видим, здесь по-разному определяется расстояние от реки до города. Что это, ошибка или нечто иное? При рассуждении над этим вопросом бросается в глаза тот факт, что в полном перипле приводятся сведения, кото­рые отсутствуют в кратком, а именно: указание о гавани Диоскуриады. Следовательно, здесь использован еще какой-то источник. Оттуда, надо полагать, взято и рас­стояние от Астелефа до Диоскуриады, которое один мо­реплаватель определил в отличие от другого не в 120, а в 135 стадиев. Разница эта небольшая, и свидетельствует она не об ошибке, а о двух разных маршрутах плавания. Этот, казалось бы, частный вывод имеет большое значе­ние для решения важных источниковедческих вопросов.

Боспор Киммерийский

Крепость Диоскуриада—Себастополис была, как уже го­ворилось, конечным пунктом римских владений в Восточ­ном Причерноморье. И Арриан, разумеется, дальше не поплыл. Но как государственный и военный деятель он интересовался положением сопредельных государств. До него дошли важные вести из Боспорского царства, и он как трезвый, дальновидный политик отреагировал на них со всей серьезностью. Что же произошло там? От самого Арриана мы узнаем следующее: «Но когда я услышал о смерти Котиса, царя Боспора Киммерийского, то позаботился описать тебе и путь до Боспора, для того, чтобы ты, если бы задумал что-нибудь относительно Бос­пора, имел возможность обдумывать на основании точного знакомства с этим путем» (краткий перипл; § 26). Как мы видим, правитель Каппадокии вполне допускал, даже намекал императору на удобную возможность в связи со смертью Котиса силой вмешаться во внутренние дела Боспорского царства. Какие конкретные планы вынаши­вал Арриан, неизвестно. Но именно благодаря им было создано это замечательное произведение — «Перйпл Пон­та Эвксинского». Имея под рукой более ранние источ­ники, наш мореплаватель кратко описал путь от Диоску­риады до Боспора Киммерийского и далее — к Боспору Фракийскому. Описание получилось сухим, сжатым, без каких-либо личных пояснений и впечатлений автора, но все же оно содержит ценнейшие сведения по античной географии этого региона.

Побережье от Диоскуриады до района современной Анапы описано в кратком перипле следующим образом: «Итак, если двинуться из Диоскуриады, первая стоянка будет в Питиунте, на расстоянии трехсот пятидесяти ста­диев. Отсюда сто пятьдесят стадиев до Нитики, где в древности жило скифское племя, о котором упоминает историк Геродот: он говорит, что этот народ ест вшей, и такая молва о них держится и до настоящего времени. От Нитики до реки Абаска девяносто стадиев, Боргис отстоит от Абаска на сто двадцать стадиев, а от Боргиса — на шестьдесят стадиев Несис, где выдается Герак­лов мыс. От Несиса до Масаитики девяносто стадиев; от­сюда шестьдесят стадиев до Ахеунта, каковая река отде­ляет зилхов от санигов. Царем у зилхов Стахемфак, так­же получивший власть от тебя. От Ахеунта сто пятьде­сят стадиев до Гераклова мыса; отсюда сто восемьдесят до мыса, где есть защита от ветров фраския и борея. Отсюда сто двадцать стадиев до так называемой Старой Лазики; отсюда сто пятьдесят до Старой Ахеи, а отсюда до гавани Пагр триста пятьдесят; от гавани Пагр сто восемьдесят стадиев до Святого порта, а отсюда до Син­дики триста» (§ 27—28).

Точное местоположение многих из указанных пунктов остается пока неизвестным. Этот вопрос довольно сложен и требует специального рассмотрения. Но это не входит в нашу задачу. Поэтому здесь мы ограничимся сопостав­лением сведений краткого и полного перипла. Их сравне­ние показывает, что в расширенной редакции Арриан приводит дополнительные данные: между Геракловым мысом и мысом, где есть защита от ветров фраксия и борея, упомянут еще один мыс, «на котором и теперь на­ходится укрепление, называемое Вага» (§ 58). Кроме того, по-разному определяется расстояние от Святого пор­та до Синдики: в первом случае указано 300 стадиев, а во втором — 290. Эти факты совершенно определенно гово­рят о том, что Арриан пользовался еще каким-то допол­нительным источником.

Что же представляло собой побережье от Диоскуриады до Синдики в античное время? Его география мало изменялась с тех пор. Высокие обрывистые берега, отсут­ствие удобных бухт и заливов, изолированность от глу­бинных районов, недостаток плодородной земли, враждеб­ность местных племен и другие отрицательные факторы не способствовали появлению здесь крупных античных центров. И этот район не играл существенной роли в со­циально-экономической жизни Восточного Причерноморья и был печально известен как один из неблагоприятных для плавания из-за пиратов. Страбон, например, харак­теризуя это побережье как «по большей части не имею­щее гаваней и гористое», сообщает: «Обитатели его жи­вут морским разбоем, для чего имеют небольшие, узкие и легкие ладьи, вмещающие около двадцати пяти чело­век и редко могущие принять тридцать; эллины называ­ют их камарами... Выходя в море на своих камарах и нападая то на грузовые суда, то на какую-нибудь мест­ность или даже город, они господствуют на море. Слу­чается, что им содействуют и владетели Боспора, предо­ставляя им стоянки, покупку провианта и продажу награбленного. Возвращаясь в родные места, они, за неимением стоянок, взваливают свои камары на пле­чи и уносят в леса, в которых и живут, обрабатывая скудную почву; а когда наступит время плавания, они снова сносят камары на берег» (XI, 2, 12).

Вернемся, однако, к упомянутым в перипле пунктам. Наиболее крупным из них была Синдика. Арриан в крат­ком перипле не указывает ее статуса, а в полном — при­водит более конкретное название — Синдская гавань. Эту гавань упоминают также Псевдо-Скилак, Псевдо-Скимн, Страбон, Птолемей и др. А Стефан Византийский, как считают исследователи, прямо отождествляет ее с Горгиппией: «Синдик — город с гаванью, смежный со Ски­фией. Некоторые называют его Горгиппой». Горгиппия была основана правителями Боспорского царства на ме­сте современной Анапы в IV в. до н. э. и названа в честь представителя царского рода Спартокидов Горгиппа.

Местоположение города установлено твердо и не вы­зывает никаких сомнений. Эта локализация подтвержда­ется эпиграфическими находками: надписями на мрамор­ных плитах, где фигурируют народ горгиппийский и на­местник Горгиппии, клеймами с названием города, а также горгиппийскими монетами. Судя по приведенным далее расстояниям до Пантикапея, Арриан указывает Синдскую гавань также на месте Анапы. Казалось бы, есть все основания отождествлять Синдскую гавань и Горгиппию. Но Страбон (XI, 2, 10—12, 14) указывает отдельно Горгиппию, столицу синдов, и Синдскую гавань, а Птолемей (V, 8, 8) называет Синдскую гавань и к вос­току от нее деревню Синду, которую исследователи отож­дествляют с Горгиппией[34]. И вот на основании этих не-согласуемых сведений одни ученые отождествляют Синд­скую гавань и Горгиппию, другие считают их разными населенными пунктами[35]. Споры об этом то прекращают­ся, то возникают вновь, и к единому мнению исследова­тели так и не пришли. Попытаемся ближе ознакомиться с этим вопросом и в первую очередь — с письменными источниками.

Начнем с данных Страбона. Описывая Боспор Кимме­рийский, географ указал деревню Корокондаму, располо­женную у выхода из Керченского пролива,в районе современного мыса Тузла, и затем сообщает: «Сейчас за Корокондамой морской путь идет на восток. В ста вось­мидесяти стадиях от нее находится Синдский порт и го­род, затем в четырехстах — так называемые Ваты, селенье с гаванью» (XI, 2, 14). Указанное расстояние в 180 стадиев равно 28—33 км (в зависимости от того, ка­кой стадий использован здесь: в 157 м или в 185 м). Со­ответствующие измерения приводят нас к устью Кизил-ташского лимана, где у станицы Благовещенской издавна известно довольно крупное городище Бугаз. До Горгиппии отсюда еще более 30 км.

Кизилташский лиман представляет собой затопленное устье одного из рукавов Кубани, когда-то впадавшего в Черное море. А Бугазское городище находилось, таким образом, на Таманском архипелаге, образованного много­численными рукавами Кубани, которую античные геогра­фы называли Гипанисом (также как и Южный Буг) или Антикитом. В этой связи следует подчеркнуть, что, по данным Псевдо-Скимна, Синдская гавань, как и Гер-монасса и Фанагория, находится на острове, т. е. на Та­манском архипелаге: «Затем следуют Гермонасса, Фана­гория, которую, как говорят, основали некогда теосцы, и гавань Синдская, населенная эллинами, пришедшими из ближних местностей. Эти города расположены на острове, занимающем большое пространство ровной земли по Меотиде вплоть до Боспора; остров этот недоступен, с одной стороны, вследствие болот, речек и топей, нахо­дящихся на противоположной стороне (от моря), а с дру­гой — благодаря морю и озеру» (§ 886-895). Это важное указание Псевдо-Скимна обычно проходило мимо внима­ния исследователей. А оно, как мы видим, весьма сущест­венно для решения рассматриваемого вопроса. Местопо­ложение Горгиппии никоим образом не отвечает приве­денным данным, тогда как Бугазское городище располо­жено в полном соответствии с ними.

Страбон, указывая Синдскую гавань, называет также и Горгишшю. Перечисляя относящиеся к меотам племе­на, он сообщает: «К ним же относятся и аспургиане, живущие между Фанагорией и Горгиппией на простран­стве пятисот стадиев» (XI, 2, И). Это расстояние при­водит именно к центру современной Анапы, где располо­жены развалины Горгиппии. Как мы видим, великий античный географ совершенно ясно указывает Синдскую гавань и Горгиппию как два различных города, располо­женных в разных местах, на значительном расстоянии друг от друга.

Вернемся снова к периплу. В нем Арриан указывает Синдику, т. е. Горгиппию, но никак не Синдскую гавань. В расширенной редакции внесены дополнения и уточнения: «От Святой гавани, или Нинаксии до Синдики (или Синдской гавани, ныне называемой Эвдусией) 290 стади­ев, 40 миль» (§ 61). Этим самым внесена путаница и ошибочно отождествлена Синдика и Синдская гавань. Но такая ошибка не должна вводить нас в заблуждение.

Следует подчеркнуть, что Стефан Византийский не отождествляет Синдскую гавань с Горгиппией, как обыч­но понимают исследователи. Он называет Синдик, город с гаванью, но не Синдскую гавань, и добавляет, что неко­торые называют его Горгиппой; а в другом месте своего географического словаря Стефан называет просто Горгип­пию — город в Синдике. Надо полагать, что его Синдик, город с гаванью,— птолемеева деревня Синда, т. е. буду­щая Горгиппия, указанная им к востоку от Синдской га­вани. Кстати, попытаемся вычислить расстояние между ними. Синдская гавань расположена у Птолемея под ко­ординатами 65°30'—47°50', а деревня Синда —66°—48°. Один градус широты у этого географа равен 500 стадиям, а один градус долготы на нужной нам широте — 334 ста­диям, стадий же содержит 185 м[36]. Произведя соответст­вующие подсчеты, мы получим, что расстояние между рассматриваемыми пунктами равно примерно 186 стадиям или 34 км. Эта цифра полностью соответствует отрезку пути от Горгиппии до Бугазского городища. Таким обра­зом, имеющиеся данные дают достаточно оснований для отождествления Синдской гавани Псевдо-Скимна, Страбона, Птолемея и других авторов с Бугазским городищем.

Ее конкретная история нам почти неизвестна. Воз­можно, эта гавань со временем потеряла свое значение и была перенесена на новое место в связи с тем, что рукав Кубани, в устье которого она находилась, постепенно об­мелел и стал несудоходным. Ведь дельта реки, как изве­стно, перемещается с юга на север. В результате целого ряда геологических причин основное русло уходит все дальше к северу. Поэтому южные рукава реки мелеют и затем отмирают.