– Фиксер здорово бьёт по мозгам, ничуть не меньше Дэша или Минталок. Ты просто игнорируешь симптомы и в итоге носишься как угорелая, с сердцем, выписывающим синусоиды, вместо того, чтобы тихонько лежать, давая своему телу спокойно вывести всю заразу.
– И к тому же, последнюю таблетку ты сжевала час назад, – хихикнув, добавила Рампейдж. Хотя она и была нашей попутчицей уже несколько часов, ничего толком об этой кобыле в сияющих доспехах я так и не узнала. За исключением того, что от неё разило запёкшейся кровью. Каждый её шаг сопровождался металлическим лязгом, но было видно, что доспехи не вживлены в тело, как у Деуса. Просто пластины были очень качественно подогнаны. А вот сама кобылка внутри доспехов, хммм… да она была не крупнее, чем я. Не укрылась от меня и странная раскраска попутчицы: красные полосы, которые складывались в узор, сильно напоминающий полоски зебр.
По кремовой кобылке можно было часы сверять, так часто она принимала Минталки, но закатила ли ей Глори лекцию о том, что они сделают с её мозгами? Не‑е‑е‑ет. Это мне пришлось узнать о фармакологии больше, чем я когда‑либо вообще собиралась.
Спок, как я выяснила, убивал нервные клетки, Мед‑Икс вызывал фантомные боли, Бак разрушал мои суставы, мускулы и чего‑то там делал с тем, чем мне рожать. Но венцом гадостей была Гидра.
– Лечить магией могли только единороги. Да и тех было, честно говоря, маловато. Вот пегасы с земными пони и нашли способ восстанавливаться после серьезных ранений и переломов с помощью экстракта гормонов из гланд гидр, отсюда и название препарата. Сбор гланд был весьма неприятным процессом, но настоящая проблема заключается в том, что Гидра подавляет естественные процессы клеточной регенерации даже после того, как её действие заканчивается. Естественная защита организма разрушается, и тело умирает, клеточка за клеточкой. – Тут Глори сделала испуганную мордашку. – Одна Гидра – уже плохо, а две или три… ты, скорее всего, просто упадёшь замертво.
– Да, и не вздумай прогуляться под Гидрой через поля ХМА, – вмешалась Рампейдж. – Видала я, как от такой комбинации все тело разжижается. Клёвое зрелище, к слову, – продолжила она, ухмыляясь. Видно у нас с Глори в этот момент был потрясённо‑тошнотный вид.
– А что такое? Думаете, это худший способ умереть?
– Неа, – пробормотала я, – видали и похуже.
– Удиви меня, – сказала она с насмешливой ухмылкой.
Я уже была не в настроении выслушивать подначки, и резко ответила:
– Я как‑то скормила пони камнедробилке.
Она мигнула.
– Хвостом вперед.
Наградой за эти слова послужил слегка шокированный вид Потрошителя. Но её розовые глаза смотрели на меня весьма скептически.
– Да, да. Другого способа убить Горгона не нашлось.
Рампейдж остановилась так внезапно, что я по инерции врезалась в неё и, скользнув по гладкому металлическому боку, шмякнулась своим многострадальным лицом о землю.
– Ты правда убила Горгона?
– Во Впадине Бримстоуна, – ответила я, безуспешно пытаясь подняться на ноги. – Он хотел убить меня. Почти прикончил моих друзей. Поэтому пришлось с ним разобраться. – Что‑то в её вопросе насторожило меня. – Эй, а откуда ты…
Рампейдж пристально посмотрела на меня.
– Горгон… был… Я знала его. – Холодный пот предательски выступил между лопаток. Если ей захочется отомстить за Горгона, смогу ли я её остановить? Ну, конечно, я могла бы успеть выстрелить тремя телекинетическими пулями ей в голову, но и то не факт, судя по моему состоянию. – И он был моим другом, – продолжила она. Я уже приготовилась скользнуть в З.П.С., однако… она не выглядела расстроенной или злой. Не могу сказать точно, что означало тогда выражение её лица. Может, радость? – Везучий ублюдок.
Подхватив зубами воротник на моей броне, она помогла мне подняться на копыта.
– И ты не злишься? – спросила я.
– А должна?
Глори посмотрела на неё, не менее взволнованная и озадаченная чем я.
– Но он же был твоим другом.
Она вздохнула:
– Это далеко не самое худшее, что ты могла с ним сделать.
– Но… кем он был? Чем он был?
– Моим другом и чудовищем, – коротко ответила она, и я, увидев последовавший за этим хмурый взгляд, пихнула Глори в бок и покачала головой. Продолжать этот разговор было бы не лучшей идеей. Не раньше, чем мы узнаем про неё немного больше. Она определённо не была такой сумасшедшей, как я её изначально себе представляла… но это не значило, что она не могла быть сумасшедшей в такой степени, какую я даже представить себе не могла.
Некоторое время мы просто шагали в уютной тишине вдоль дороги, которая привела нас в небольшую долину, где шоссе Сансет пересекалось с ещё одним, ведущим в Хуффингтон, прежде чем продолжить свой путь на юго‑запад в сторону Филлидельфии. Дважды мы натыкались на рейдеров. К счастью, всё, что мне приходилось делать, это опускать свой зад, доставать карабин и изображать из себя турель, пока Рампейдж яростно кромсала всех и вся. Её зазубренная броня разрывала противников на куски, а каждый удар когтей сокрушал любую броню. Наблюдая за её движениями, я поняла две вещи: во‑первых, не хочу с ней драться. Во‑вторых, Потрошители – опасные ребята.
Потрошители… прямо как Деус.
– Ты когда‑нибудь слышала о некоем пони по имени Сангвин? – спросила я, когда мы закончили обыскивать вторую группу рейдеров. Я не нашла каких‑либо следов Анклава, но паранойя продолжала зудеть в моей гриве.
– Да, конечно, – ответила Рампейдж. – Он гуль‑единорог. К тому же чокнутый: кровь пьёт. Делец, каких поискать, и франт. Как‑то слышала, что до войны был доктором. – Она посмотрела на меня с усмешкой. – И нет, лично я дел с ним почти не веду. Хоть он и работает вне Парадайза, но на короткой ноге с Ростовщицей.
– Есть какой‑то способ с ним связаться?
– А зачем тебе это?
Я указала на свой ПипБак.
– В этой штуке хранится файл, который ему нужен. Он отправил Деуса за ним в моё Стойло, и я уверена, что именно из‑за него Деус охотится за мной.
– Эм… нет. Наличие пизды и то, что в него попали из Пушки – вот причины того, почему Деус хочет добраться до тебя. Но да, он работает на Сангвина. – Она сделала глубокий вздох. – Если ты и правда хочешь избавиться от этого файла, то он скорее всего заплатит тебе и утрясёт проблемы с Деусом и Ростовщицей. Может даже поможет убраться из Хуффа. Но если ему так нужен этот файл, так это потому что файл с него требует кто‑то еще. Кто‑то, у кого есть власть и влияние в Хуффе. Я могу назвать только двух‑трёх таких пони… четырёх, если брать в расчёт Анклав, – добавила она, взглянув на Глори. – Потрошитель Большой Папочка, старейшина Кранчи Кэрротс и Король Шикарность.
Наверное я ослышалась.
– Король… Шикарность? – А я‑то думала, что «Охранница» – это слишком пафосно.
– Глава Общества, – сказала Рампейдж, фыркнув. – И не смотри на меня так, это не я его так назвала.
– И как он? – спросила я с лёгкой усмешкой. – В смысле, и правда шикарен?
Рампейдж пожала плечами.
– Общество – крупнейший поставщик свежих продуктов в Хуффе. Король Шикарность сумел расчистить поля и построить там теплицы, обломав в процессе яйцеголовых. Подмял под себя Оранжей и убедил Фермы Розлака присоединиться к Обществу. Они задирают цены, но еда есть еда, – она покосилась на меня. – И ещё они используют рабов на фермах.
Все фантазии о принце Сплендиде тут же вылетели из моей головы.
– Они… что? – Рампейдж, похоже, удивилась моему гневу.
– Конечно. А ты что, думала, аристократы будут пачкать свои копыта в грязи? Пока не появился Красный Глаз, Общество было самым крупным рабовладельцем в Хуффе… чёрт, да, наверное, во всей Эквестрии! – Она нахмурилась, потирая подбородок. – Знаешь… я всегда думала, откуда у Красного Глаза столько крышек для покупки всех этих рабов, которых он собирает в Филлидельфии. Хм… – Кобыла пожала плечами и снова повернулась в мою сторону. – Так или иначе, Общество предпочитает называть их «слугами», но в данном случае это один пони со взрывающимся ошейником на шее и другой – с копытом на детонаторе. Как по мне, это именно рабство.
Даже несмотря на то, как паршиво я себя чувствовала, и что в голове у меня был кавардак, во мне начинал закипать гнев. Было куда проще, когда можно было сконцентрироваться на чём‑то плохом. Пусть я и не могла ничего с этим поделать прямо сейчас, но зато мне было чем занять голову. Я добавила это в мой мысленный список «дела на будущее», куда‑то под «Выжить» и над «Спасти Эквестрию».
Наконец, мы дошли. Занимавший большую часть долины город когда‑то был крупнейшим пригородом Хуффингтона. Несколько пяти‑шестиэтажных зданий возвышались посреди развалин. Мы прошли мимо придорожной вывески с надписью: «Добро пожаловать во Флэнкфурт. Надеемся, что вам здесь понравится». Это тёплое приветствие было разбавлено уже менее приятными надписями типа «Дэш: на 20 % охренительнее!», «СТЕЛЛА!», «Трахнуть Каприз: 50 крышек», «Поджарим, ровно за десять секунд!», «СДОХНИ ЗЕБРА СДОХНИ!». К северу виднелась воронка от жар‑бомбы, но большая часть Флэнка выглядела скорее сгоревшей, чем уничтоженной взрывом. Полуразрушенные дома были окружены болотами из луж и грязи, но нигде в округе не было видно ни клочка растущей травы. Во Флэнке ничего не росло.
Тут меня и прихватило: сердечный ритм стал рваным, копыта начали разъезжаться подо мной. Кровь потекла из носа и ушей. Слёзы, слишком густые, чтобы быть обычной солёной водой, стекали по мои щекам. Я рухнула лицом в землю, не в состоянии даже сделать вздох.
– Блекджек? Блекджек! Что с тобой? – закричала Глори, увидев меня в таком состоянии.
– Похоже ХМА. Флэнк кишит ею, – ответила ей Рампейдж с некоторым раздражением. – Думаю, Гидра ослабила её настолько, что она буквально разваливается.
– Так сделай же что‑нибудь! – сказала Глори, переведя взгляд на кобылу в доспехах. – Прошу тебя!
В ответ та закатила глаза и, пренебрежительно фыркнув, подхватила меня и оттащила на пару метров назад. Пока я лежала там, моё сердцебиение понемногу начало приходить в норму. Только сейчас до меня дошло, какой же дурой я была раньше. Я могла умереть! Превратиться в кучку слизи! Я…
Докатились: я теперь боюсь смерти. Ну, не совсем боюсь; это что‑то вроде «чёрт, будет хреново, если я умру». Нет, скорее это было беспокойство о том, что я так и не решу проблемы с П‑21. Беспокойство о судьбе Глори, которая в случае моей смерти останется совсем одна. Думая обо всем этом, я впервые осознала, что до чёртиков боялась покинуть их, ведь в таком случае им придётся справляться со всем без меня.
Какая же я идиотка. Чтобы это понять, у меня должна была пойти кровь из ушей.
Рядом суетилась Глори, вкалывала мне какие‑то медикаменты, наверно для детоксикации. Заставила выпить лечащее зелье со вкусом чьей‑то задницы. Я даже не могла отбрыкаться.
– Нам бы к местному доктору. И поскорее, – сказала Глори, в отчаянии глядя на городские ворота. До них был где‑то километр. Или три. Может больше.
– Накачай её Дэшем, – сказала Рампейдж, вглядываясь в руины.
– Ох, может ты лучше сжуёшь ещё Минталок? – огрызнулась Глори.
– Всё равно скоро помрёт, – сказала Рампейдж, вскрыв банку с таблетками и слизнув одну. – Но если добежим до города, то Скальпель успеет запихать ее в Авто‑Док и подлатать. Иначе – труп. – Она нахмурилась. – Кстати, если вы еще не заметили, у нас гости.
Тут‑то я их и заметила, выползающих из выжженных руин. Одни голые, другие завернутые в простыни. Исхудавшие пони, бедные, отчаявшиеся, с налившимися кровью, пожелтевшими глазами, подползали всё ближе и ближе. Выглядели они, конечно, никакими, также как и я, но вот числом могли легко взять.
– Давай! – захрипела я.
– О Луна, я не могу поверить, что делаю это, – застонала Глори, вынимая красный баллон с прикрепленным загубником. Она вставила его мне в рот. – Вдохни как можно глубже… – пробормотала она, сжимая баллон. Я почувствовала, как жгучий, теплый газ заполнил мои лёгкие.
Смешно. Я даже разницы никакой не ощутила. И стоило так дергаться? Я привстала, шатаясь, и с ухмылкой осмотрела всех этих пони, окружавших нас. Ха‑ха. Они пялились на меня, и это понятно. Я же Охранница. Круче гор. Кобыла с головой ценою в сотни тысяч крышек! За один вдох и десять секунд я превратилась из дохлопони в крутопони! Глори смотрела на меня, будто готовясь зарыдать. Почему? Я чувствовала себя великолепно! Кажется, у меня только что был оргазм. О да!
– Эй, Блекджек. Спорим, я первая до тех ворот! – завопила Рампейдж, срываясь с места. «О‑о‑о, мисс Потрошитель считает, что может обставить меня? Никто не может! Да я сейчас нахрен взлететь могу!» И чтобы это доказать, я рванула вслед за ней. Да я настолько крутая, что из меня слюна бежит! ДА! Крутая! Пока мы бежали, всё моё тело простреливали вспышки боли, но эти ёбаные магические аномалии не смогут остановить Блекджек!
Все пони, что стояли у ворот Флэнка, пялились на меня и расступались. Дык, конечно. Сама Блекджек в городе! Охреневертительная Охранница принесла вам пушек и веселушек! Не уверена, что значит это слово, но я такая, потому что я Блекджек! Кобыла‑Охранница! Ооооо ДА!
– Переходим на шаг, – сказала Рампейдж идя впереди меня. Ого, мисс бронепони считает что может победить? Да нифига! Я же Блекджек, вся из крутизны. Даже из моих ран течёт крутизна! Да! Глаза перестали двигаться, это, блять, потому что у меня ёбаные‑переёбаные мутантские глаза. «Потому что я крута… и все такое…»
Ноги, кстати, тоже перестали слушаться. Рампейдж схватила меня за холку и втащила в здание, где воняло кровью. И мочой. И снова кровью. А нет, это, наверное, я. Потому что я пахну зашибенно. Втащив, она бросила меня на пол.
– Мам! – заорала Рампейдж. – Врубай‑ка Авто‑Док, да поскорее!
Вокруг всё походило на медицинский отсек Стойла 99. Длинная стойка пересекала комнату, и четыре вооруженных охранника уже начинали подниматься.
– Рампейдж? – Лиловая кобыла в возрасте смотрела на меня через тонкие очки в чёрной оправе. На ее лице возникло, похоже, привычное для него выражение разочарования. Белый халат единорожки был заляпан кучей пятен. – Нет, Рампейдж, я не буду спасать каждую пони, что ты тащишь домой. Дай ей Дэша и позволь умереть.
– Это Охранница, мам, – сказала Рампейдж. Всё как‑то странно начало удаляться. – И мне кажется, её сердце уже остановилось…
~ ~ ~
– Кто назовет шесть министерств, основанных принцессой Луной, для отражения агрессии зебр и сохранения Эквестрии? – спрашивала мисс Текстбук, наша учительница, смотря на всех нас – кобылок и жеребят, собранных в учебной аудитории Стойла Девять Девять. Проектор показывал шесть мультяшных пони, стоящих вокруг Принцессы Луны. Красная кобыла посмотрела поверх очков. – Синий?
Синий жеребёнок, сидящий впереди меня, тут же затараторил: – Эти шесть министерств были министерства Крутости, Тайных Наук, Военных Технологий, Стиля, Морали и… Мира!
– Очень хорошо, Синий, – похвалила она его.
– Разве не было седьмого министерства? – спросила стеснительная малышка Дейзи, робко подпрыгивая, когда Синий бросал на неё взгляд.
– Хороший вопрос, – ответила мисс Текстбук, и включила следующий слайд. Там была диаграмма. – Кроме министерств, что смогли преобразовать нашу страну за очень короткий срок, было ещё много ведомств. Правительство, которое следило за соблюдением законов и указов принцессы Луны внутри Эквестрии. Военные, действующие вне юрисдикции министерств, но помогающие им. Ну и куда же без частного бизнеса, работающего по контрактам министерств…
Я уже начала дремать, и диаграмма становилась всё меньше и меньше…
– Рыбка [13], расскажи нам о работе Департамента Внутриминистерских Дел, – сказала мисс Текстбук.
Я буквально выпрыгнула из‑за стола.
– Я не Рыбка! Меня зовут Блекджек!!
Класс захихикал, а Синий просто смотрел на меня с тёплой улыбкой. Он был моим самым лучшим другом…
Шелест тасуемых карт наводнил комнату. Всё стало серым и размытым. Когда четкость вернулась, жеребята пропали, как и все яркие цвета. Всё вокруг было каким‑то блеклым. Дейзи ухмылялась мне в спину. Она была моей лучшей подругой… если это можно назвать дружбой. Дакт Тейп поёживалась от ухмылок Мармеладки. Только Риветс не принимала участия в этом балагане. Мисс Текстбук больше не улыбалась. Монотонным, отработанным голосом она проворчала: – Рыбка. Блекджек. Какая разница.
– Департамент внутре… министерских… Мисс, но в учебнике этого не было! – запротестовала я.
– Ну и что? Ты должна знать такие вещи, – со вздохом безразличия ответила она. Отвечай, или… а, впрочем, ладно, садись.
Фыркнув, я уселась на место. Кому нужен этот глупый Департамент? Ведь не он управлял Эквестрией, а Министерства. И Луна. И все они взлетели на воздух много веков назад. Я подняла копыто.
– Мисс Текстбук, мне нужно в туалет.
– Угу…
Она махнула копытом, и я, поднявшись из‑за парты, поскакала к двери. Охранницам не нужна эта тупая история. Главное, это как хорошо они умеют стрелять и махать дубинкой.
Вне класса цвета вновь стали яркими и живыми. Жеребцы и кобылы прохаживались по коридорам, обсуждая свои повседневные обязанности по поддержанию Стойла. Синий сидел за дверью в класс и подслушивал.
– Привет, Ры… – Тут он перехватил мой взгляд и закончил: –…Блекджек! Да, так гораздо лучше звучит!
– Привет, Синий. Я сваливаю отсюда, – улыбнулась я ему. – Может сбежим отсюда на технические этажи? Я помогу тебе с чтением, а после мы…
Мягкий шелест карт в очередной раз окрасил мир в серые тона. Лишь кобылы отрешённо бродили по коридорам и разговаривали тихими монотонными голосами. Жеребёнок прятался за металлическими ящиками, прислушиваясь к голосам из класса.
– …отведём тебя к медикам. Тебе здесь не место. Ты ведь самец.
– Нет, пожалуйста, – попросил он, – я же просто слушаю.
– Ты самец. И ты будешь сидеть с другими самцами, пока какая‑нибудь кобыла не захочет тебя.
Зачем кобыле жеребец, мне было не понятно: они же ничего не делали в Стойле. Не работали. Не учились. Просто ели и… ну что там они ещё делали.
– Я не хочу назад… – прошептал он, не отрываясь от трещины в стене, через которую продолжало доносится бормотание учительницы о Министерствах. – Я хочу побольше узнать об этом. Неужели мне даже послушать нельзя?
– Нет. Ты жеребёнок. И пойдешь в школу для жеребят. А это школа для кобылок, – притопнув копытом, ответила я. – И к тому же, я – охранница. Так что проводить тебя назад это моя обязанность. Так хотела бы Мама. – Я пнула Синего в бок. – А ну марш!
Снова цвета проявились. Может я собралась поцеловать его бобошку, может, спросить, как его зовут, но с шелестом тасуемых карт цвета вновь померкли.
Мы дошли до медицинского отделения, и всё вокруг стало ярким. Врач и медсёстры очень обрадовались тому, что я нашла Синего, и дали нам по мятной жвачке. Я смотрела, как его ведут в школу для самцов, где два десятка малышей сидели и слушали офигительную лекцию про то, почему радуги так шикарны. Мне даже захотелось спросить, можно ли посидеть с ними, несмотря на то, что я и кобылка.
Вздох. Шелест тасуемых карт. Нету никакой школы. Никаких радуг. Никаких уроков. Лишь ряды кроватей, где свернувшись калачиком лежали жеребята Стойла Девять Девять. Рядом с ними лежали старые и поломанные игрушки. Они достались им от кобылок, которым уже были не интересны, и никто их, конечно же, не чинил. Жеребята были такие… маленькие. Как и их кровати. Медсестры втолкнули его в комнату, пригрозив, что узнают, как ему удалось выбраться. Доктор хмуро посмотрела на меня, и я потопала обратно в класс.
И тут, выбив дверь, в комнату ворвался Биг Мак с бандой Мародёров.
– Так! Лавочка закрывается! Это зашло слишком далеко!
– Да простит вас Селестия, за прегрешения ваши, – замогильным голосом прошептала Псалм.
Флаттершай вывела детишек на волю, а Пинки Пай раздала им пирожные. Рейнбоу Дэш была просто Рейнбоу Дэш, так что улыбки сами поплыли по лицам жеребят.
Треск. Перетасовка. Мародеры Макинтоша давно канули в небытие. Флаттершай, Пинки Пай и Рейнбоу Дэш – тоже. Всё, что было таким прекрасным и ярким, было лишь сном. И никто не прекратил страдания маленького синего жеребёнка, которого раз за разом пытали электричеством, стремясь узнать, как же ему удалось сбежать.
~ ~ ~
Итак, я всё ещё была жива и лежала на кровати около машины, сплошь состоящей из сосудов со странного вида жидкостями, необычных светящихся трубок и магических самоцветов. Я чувствовала себя… лучше. Не настолько хорошо, как если бы меня вылечил Священник, но определенно лучше. Ноги не дрожали от судорог, сердце больше не старалось выпрыгнуть, а било спокойно и ровно. И ещё я обзавелась парой новых шрамов: один на левой стороне груди, а второй с противоположной стороны, на боку.
Грязная комната была заставлена шкафами со стеклянными дверцами, в которых лежали разные препараты. Вспомнив, как хорошо мне было после недавнего приёма Дэша, я посмотрела на красный ингалятор и ощутила непреодолимое желание им воспользоваться, и плевать, поможет мне он или нет. Ну а шприцы со Споком выглядели ещё соблазнительнее.
– Даже не думай, – сказала лавандовая пони средних лет, входя в комнату. Её сиреневые глаза устало, но цепко обшарили меня. – У меня чутьё на пациентов, которые пытаются рыться в моих запасах.
Её грива была абсолютно белой, но я смогла разглядеть в ней несколько пурпурных прядей. На бедре этой пони красовалась кьютимарка в виде пары скрещенных скальпелей.
– Повезло тебе. Оперировать в одиночку я даже пробовать не стала бы. А вот твоя подруга, как оказалось, управляется с Авто‑Доком не хуже меня. Кстати, нас не успели представить, пока ты задыхалась в кровавой пене. Я Скальпель.
– Блекджек, – представилась я, пытаясь не коситься на наркоту. – Извините за доставленные неприятности и спасибо, что заштопали меня, док.
– Тебе уже лучше, но говорить о полном выздоровлении пока ещё рано, – ответила она и, подойдя к Авто‑Доку, добавила: – Эта машина, при наличии времени, навыков и лечебной магии, способна исцелить практически любую травму. Она может обнаружить, диагностировать и регенерировать почти всё. Всё, кроме смерти и Порчи, – продолжила она, щёлкая рычажками на пульте управления, после чего на экране появилось изображение мультяшной хмурой пони. Там же появилась и куча интересных картинок: кровоточащие легкие, разорванное сердце, почерневшие кишки и сломанные ноги.
– И раз я всё ещё жива, – сказала я, прикрыв глаза, – значит…
– Именно… – вздохнула Скальпель. – Примерно пару дней назад ты где‑то подцепила Порчу. Я уже проверила твою подружку, с ней все хорошо, – быстро добавила она, увидев как моя челюсть поползла вниз. – Если бы не эта зараза, думаю, ты добралась бы сюда и на своих четырёх. По крайней мере, не получив сердечный приступ. Порча вкупе с наркотиками нанесла непоправимый урон твоему организму. Придется пройти минимум два восстановительных курса лечения.
– Радиация, ХМА, а теперь и Порча. Может быть в Хуффингтоне есть ещё чего мистическое и смертельное? Призраки, там? Лучи смерти с небес? – пробормотала я, обхватив голову копытами.
Я читала главу про Порчу в «Копытоводстве По Выживанию». Никто не знал, что это, или откуда появилось, зато прекрасно были известны эффекты. Всё тело медленно начинает мутировать во что‑то новое, попутно затрагивая и твой мозг. Ужасные образчики живой природы снаружи – это следствия маленьких доз Порчи. А я, учитывая моё «везение», наверняка отхватила раза в два‑три больше.
– У меня вырастут щупальца? Третий глаз? Пенис? Щупальца‑пенисы с глазами?
– Не думаю. Нет никакого способа определить уровень твоего заражение. – Скальпель ткнула копытом в дисплей. – Сильная травма сердца. Куча мелких повреждений легких. Мозг… кто знает? – Она наклонила голову и посмотрела в мою сторону. – Ты ко всему так спокойно относишься, учитывая то, что произошло?
Я заржала, сдержаться не получилось. – За меня назначена награда. Потрошитель Деус сидит у меня на хвосте. Одна из моих друзей думает, что я наркоманка, а второй…
Меня затрясло, и, чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох. – А ты ещё и психологом подрабатываешь?
Вздохнув и поправив исцарапанные очки, она сказала:
– Я и так взяла с тебя за лечение в тридцать раз больше, чем обычно беру со своих пациентов. Так что могу побыть и психологом. Тебя что‑то тревожит?
Я вздохнула поглубже, думая, как бы помягче сказать ей.
– Я изнасиловала кое‑кого…
Вот. Я так и сказала. Именно так. Думала, что это будет труднее, что буду ходить вокруг да около. Вместо этого, признание выпало из меня, как кирпич.
– Я изнасиловала жеребца в родном Стойле.
Скальпель странно покосилась на меня.
– И что?
«„И что?“! Что она хотела сказать этим „И что“?!»
– А то, что это всё неправильно!
Она присела на корточки. Взгляд был озадаченным.
– Хм… это неожиданно.
– Что именно?
– Чувство вины, – обронила кобылка, проходя к шкафчикам и вытаскивая ключ из кармана халата. Она достала бутылку «Дикого Пегаса» и пару стаканов, заперла шкафчик и уселась за столиком у Авто‑Дока. – Оно довольно редко встречается здесь, на Пустоши, знаешь ли. Обычно является следствием переизбытка морали или тяжёлых ударов по голове, – тихонько добавила она, разливая виски.
Я глянула на стакан с чудесным «Пегасом», облизнула губы и заявила:
– Ты тут разглагольствовала о вреде наркотиков, а теперь спокойно поишь меня алкоголем?
– Если не хочешь, я могу выпить обе стопки, – лениво улыбаясь, сказала она и подняла свой стакан.
– Нет, не хочу, чтобы мой доктор тоже напился. – Я подняла свой.
– Поверь мне, пара глотков меня с ног не свалит, – усмехнувшись, ответила она. Вот только какая‑то невесёлая у неё была улыбка. – В той бочке дерьма, что ты выхлебала за всю жизнь, выпивка явно будет ложкой меда.
Она одним глотком опустошила стопку, выдохнула и улыбнулась.
– Если ты чувствуешь вину за содеянное, значит на то должна быть причина.
– Это было неправильно, – пробормотала я.
– С чего вдруг? – парировала она. Да еще и улыбаясь!
– Ты еще скажи, что насиловать – это нормально!
– Учитывая то количество кобыл, что прошло через мою приемную, думаю да.
Она пожала плечами и продолжила:
– Я слышала, как жеребцы хвастаются изнасилованием кобыл, как кобылы хвастаются соблазнением жеребцов. Слышала о жеребцах, которые были не прочь отведать жеребят, а кобылы – кобылок. Ты сказала, что это неправильно, и с этим я соглашусь, просто хочу знать, почему ты так считаешь?
Я прикрыла глаза.
– Потому что я не хочу, чтобы со мной произошло подобное. Будь я на его месте, то… не уверена, что мне хотелось бы жить после этого.
– Это слишком простой ответ, – хмыкнула она, вновь наполняя стаканы. – Поступай с другими так, как хотела бы, чтобы другие поступали с тобой. Пока тебе не придётся убить. Пока не убьёшь того, кто заслуживает смерти. Пока ты не трахнешь того, кто не хочет этого. Или пока не возьмешь то, что тебе не принадлежит. Даёт ли мне право тот факт, что любой может изнасиловать меня, самой насиловать других?
Правда ли это? В какой то степени да, но если какой‑нибудь пони может меня убить, так что теперь, я должна убивать всех, кого захочу? Нет.
– Он… он мой друг. Хотя теперь я в этом не так уверена.
– Так, значит пока он не был твоим другом, это был секс, но стоило вам сблизиться, как это внезапно превратилось в изнасилование? Тогда всё просто. Прострели ему ногу, и это снова будет просто секс, – хихикнув сказала Скальпель, сняв очки и потирая покрасневшие глаза копытами. – Это оправдание даже хуже предыдущего. Так почему это такая большая проблема для тебя, Блекджек?
– Да потому что я хочу поступать правильно, понимаешь ты или нет?! – завопила я, радуясь, что уже была в состоянии кричать. – Я не хочу быть испорченной! Все, блять, испорченные. Ты тоже испорченная! Все что я вижу вокруг – так это огроменный кусок дерьма, и чем дальше, тем сильнее возникает у меня желание просто лечь и умереть! – закричала я на кобылу, оттолкнув стаканы и бутылку. – Мне противно видеть, что все испортились и стали плохими. Я была счастлива, пока не увидела, во что превратился мир. И, как оказалось, я к этому тоже копыто приложила! И мне от этого хреново, пусть даже вокруг творятся вещи и похуже. Я изнасиловала П‑21, даже не осознавая, что это плохо, не смогла спасти Глори от тех крылатых ублюдков, намерения которых были мне известны с самого начала. И похоже, что единственный способ выжить – это стать монстром как Деус и истреблять всех и вся направо и налево.
Ну вот, я опять плачу. Мои искалеченные порчей тупая башка и чёрствое сердце яростно пульсировали, пока я лежала на полу, спрятав голову в копытах. Вот. Наконец‑то я подумала над всем этим. Пустошь была поганым местом, да и я ничуть не лучше. Если не брать в расчёт мои благие намерения, то выходит, что я такая же больная, как и те рейдеры и работорговцы, которых мне доводилось убивать. Неужели желание стать лучше это слишком много для Пустошей?