– Блекджек? – взволнованно спросила Глори.
– В норме, – солгала я.
Я должна была быть сильной. Она пыталась быть сильной.
Я прямо чувствовала, как ножницы снова вспарывают моё брюхо. Чик. Чик. Чик.
Левитировав к себе дробовик, я зарядила его дротиками. Крупный пони позади меня потянулся к мешку на спине и достал оттуда несколько динамитных шашек, в то время как остальные трое принялись палить из дробовиков, прикреплённых к боевым сёдлам. Их помповые дробовики были больше, чем мой барабанный, и они заставили меня проскользить по асфальту, когда броня поглотила большую часть удара.
– Глори, вверх! – прокричала я, когда красные палки начали взрываться.
– Ха‑ха! Я порву тебя на куски! – прокричал жеребец, когда взрывная волна отбросила нас назад и сбила с ног. Глори, однако, осталась на земле, пытаясь прийти в себя. Её чёрная анклавовская униформа едва ли обеспечивали такую защиту, какую обеспечивала моя усиленная броня.
– Получай! – крикнула я, подхватывая магией следующую связку динамита и отправляя её прямо в голову одному из пони с боевым седлом. Он отпрянул назад, и взрывом его сбило на землю. Сделав шаг вперёд, я почувствовала, что мои ноги дико тряслись даже не смотря на принятую дозу Спока, и увидела, как голова рейдера превратилась в кашу.
Схватившись копытами за голову, я опустилась на землю, в лужу крови и кишков, оставшуюся от трёх пони.
Зашатавшись, я выронила дробовик. Другая троица теперь сосредоточила весь свой огонь на мне, и только металлические пластины моей брони не давали им начисто изрешетить меня. Их предводитель, похоже, додумался больше не бросать в меня динамит; очень жаль.
Оставался только один выход. Я проглотила ещё одну таблетку Бака и Спока и вколола Мед‑Икс, пытаясь вернуть себе контроль над своим телом. Голова… Может, Дэш или Минталку? Нет. Не время для экспериментов, когда моё сердце вырывается из груди, а дробовики Пекосов изо всех сил стараются превратить меня в кашу. Пригнувшись, я отбежала, увеличивая расстояние, и снова схватила карабин. З.П.С. уже успел перезарядиться. Я нацелила две пули в голову противника, и один из стрелков повалился на землю.
Наконец, луч света из энергомагического оружия Глори прикончил третьего. Их предводитель вжал голову в плечи и, помчался по направлению к ближайшему лагерю, крича о помощи. Я всадила пару пуль ему в зад, но добить его в таком состоянии я не могла. Моё сердце грохотало так сильно, что я будто бы чувствовала небольшие взрывы у себя в ушах.
– Ты в порядке? – удивлённо спросила Глори.
Я сжала зубы. Выдавила ухмылку… улыбку, чёрт подери!
– Да. Конечно. Хотя эти дробовики неплохо бьют, – сказала я, усмехаясь как идиотка, и села. Ящики с припасами неплохо горели, и как бы мне не хотелось поискать там что‑нибудь для себя, я была рада, что хотя бы не потеряла сознания.
– Сможешь снять их дробовики с боевых сёдел? Нам бы пригодилась такая огневая мощь.
Она нахмурилась, но кивнула и направилась к двум оставшимся неповреждённым пушкам. Глубоко дыша, я закрыла глаза. Моё сердце всё продолжало стучать. Достав и прожевав ещё два Фиксера, я почувствовала облегчение и задышала ровнее. Похоже, помогло. Сердце всё ещё не унималось, но я по крайней мере могла идти. После трёх принятых доз химикатов я наконец смогла расслабиться достаточно, чтобы проверить своё снаряжение.
Глори вернулась с двумя помповыми дробовиками, схожими по дизайну с теми, что я использовала в Стойле, но более крупного калибра.
– Хорошо. А теперь нам лучше уходить отсюда. Не думаю, что мистер Сайдвайндер скажет мне спасибо за этот пожар.
Глори всё ещё странно смотрела на меня, но я надеялась, что мне удалось её переубедить. Ну, по крайней мере она улыбнулась в ответ.
* * *
Сразу за торговым центром шоссе Сансет резко сворачивало на восток. Справа от нас далеко на юг теперь простирались бесплодные земли: один лишь мёртвый красный камень и колючий кустарник. А слева – спутанный бурьян и высохшие деревья вокруг Хуффингтона. Местность стала гораздо более холмистой, и вскоре мы потеряли из вида пожар возле торгового центра. Действие Фикса прекратилось, и я чувствовала, как вновь начинает учащённо колотиться моё сердце.
– Глори, почему во время этой заварушки ты осталась на земле? – спросила я, чтобы отвлечься от усиливающейся боли в груди.
Она вздохнула, глядя на меня своими огромными лиловыми глазами, а потом отвела взгляд и покачала головой, от чего её фиолетовая грива упала ей на лицо.
– Я не знаю. Я просто… просто не смогла. Я хотела взлететь, я пыталась, но не смогла оторвать копыта от земли. – Она с тревогой посмотрела на меня. – А что насчёт тебя, Блекджек? Ты выглядишь… ужасно.
– Ага, то же самое сказала моя мама, когда я родилась. «Эй, Док, отправь эту булочку обратно в духовку; она ещё не готова».
Глори со скепсисом посмотрела на меня.
– Не думаю, что существует возможность поместить обратно в утробу жеребёнка, появившегося на свет в результате преждевременных родов, Блекджек. Видишь ли, из‑за сокращения мышц… – Она поймала мой холодный «опять тупишь, Глори» взгляд и стыдливо залилась краской. – Прости. Хотела бы я быть такой же умной, как и ты.
– Чего? – Я повернулась к ней… и мир закружился вокруг меня. Чтобы не встретиться с асфальтом лицом, мне пришлось тяжело бухнуться на задницу. – Как тебе вообще пришло в голову назвать меня умной? Я столь невежественна, что этой маленькой барыжке удалось обчистить меня дважды только потому, что она знала, что у меня были при себе крышечки. И не будем касаться моей извечной тактики «стрельба, только стрельба и ничего кроме стрельбы». Плюс терминалы выходят из строя при первом же моём взгляде на них.
– Ты знала, что с оперативным агентом что‑то не так, – тихо сказала она. – Я – нет. Если честно, мне казалось, что ты просто ревнуешь меня к нему. Ты оказалась абсолютно права, а я ошибалась. Я…
Я заставила её замолчать, прижав своё копыто к её губам.
– То, что я оказалась права – чистая случайность. Я вовсе не смышлёная пони. Просто чудо, что я помню, с какого конца стреляет моё ружьё, – сказала я, убирая чёлку с её глаз. – А вот твой ум действительно приносит пользу. У тебя есть знания. Ты весьма одарённая, хоть и не очень хорошо разбираешься в других пони. И поверь, твой мозг надаёт люлей моему даже со связанными за спиной копытами. – Тут я нахмурилась и задумчиво почесала подбородок. – Хотя нет, возможно мой мозг и не проиграет. Посуди сама – он же твёрдый, как камень.
– Ты славная пони.
Я почувствовала, как меня прошиб холодный озноб и свело желудок.
– Нет, Глори. Я так не думаю.
– Как ты можешь говорить такое? Ты храбрая…
– Глори…
– Отважная, находчивая…
– Глори.
– Стойкая, верная, отзывчивая…
– Глори, хватит! – отрезала я, и она отшатнулась от меня, глядя с удивлением и испугом. Я вздохнула, пряча лицо в копытах. – Я сделала нечто ужасное там в Стойле. Я не… я не знала тогда, насколько это было плохо. И даже почти успела об этом позабыть. Но… – «Скажи это. Выложи всё как есть! Расскажи ей и облегчи душу. Но что если она возненавидит меня? Что если она уйдёт? Одной ей не выжить.» У меня задрожали ноги. Я вздохнула и отвела взгляд. – Извини. Не бери в голову. Я просто тупая.
Я направилась было вперёд, но мои ноги вовремя не получили соответствующего сигнала от мозга, поэтому, не удержав равновесия, я вчаталась таки лицом в асфальт и застонала от боли. В тот же миг, то место, где я только что стояла, прошил луч зелёной энергии.
– Убирайся с дороги, Глори! – заорала я; выброс адреналина помог мне подняться и на дрожащих ногах добраться до канавы на южной стороне дороги. Холм перед нами ещё три раза озарился вспышками зеленого света, но я не видела стрелявшего на моём Л.У.М.‑е; либо стрелок был невидим, либо это был снайпер! Лёжа по уши в грязи, я внезапно услышала тихий сигнал моего навигатора, на котором появился новый ориентир. В другой ситуации меня бы это не особо заинтересовало… но на экране высветилось название: «Стойло 90».
И если пони там были столь же испорчены, как и жители моего родного Стойла…
Стоп, Стойло? Здесь? Рассуждая здраво, я понимала, что вероятность того, что где‑то поблизости располагается Стойло, в котором мы сможем укрыться, была минимальной, но я готова была воспользоваться и этим мизерным шансом. Учитывая, что мы находились на открытом пространстве, обстреливаемые из дальнобойной энергомагической винтовки каким‑то, возможно даже невидимым, пони, а моё сердце бешено колотилось, голова шла кругом и ноги с трудом меня держали!
– Глори, сюда! – прохрипела я и заковыляла к изломанным скалам, которые могли предоставить нам укрытие.
Если бы не мой ПипБак, я бы никогда не нашла это Стойло. Вход в туннель, похожий на заброшенную шахту, был втиснут между двумя грудами камней. Два тяжёлых ржавых рельса проходили под дверью. К счастью, она была не заперта, и, распахнув её, я шагнула внутрь. Желая осветить туннель, я включила фонарь. Кости. Много костей. Очень много костей. Дважды я поскальзывалась, когда подо мной смещались кучи костей. Наконец, мы добрались до входного шлюза в Стойло. Огромная цифра «90» в середине огромной зубчатой металлической громадины.
– Тааак… ага… и как мы это откроем?
Глори проверила пульт управления рядом со шлюзом. Затем, перевернувшись на спину, принялась рыться в нижней части пульта. Она вытащила немного отходов электроники, клейкую ленту и спарк‑батарею из седельной сумки. С подключением всех проводов панель ожила и замигала подсветкой.
– Ну, питание есть. Попробуй передать протоколы доступа от твоего Стойла.
Я нахмурилась и начала рыться в файлах, скачанных из офиса Смотрительницы. Глори оставалось лишь выбрать нужный из списка. После передачи, свет на панели управления сменился с красного на зеленый. Послышался громкий щелчок… и потом… ничего.
– Что ж, видимо она отпирается в…
Дверь медленно начала проваливаться вовнутрь. С оглушительный грохотом, от которого у меня зубы затрещали, тяжелая дверь упала. Внутри Стойла была лишь темнота, тишина и кости. Опять куча костей. Воздух был настолько спертым, что невозможно было дышать, а хотя, возможно, это мне просто было плохо. Шаг за шагом мы с Глори шли в пустом пространстве. Причина падения шлюза оказалась проста – гидравлический механизм, что открывал и закрывал его, исчез.
Это Стойло было недостроенным. Когда мы вошли в атриум, я увидела, что основные части были на местах: стены, пол, потолок, балконы, но всё остальное отсутствовало. Однако были здесь и признаки того, что тут когда‑то жили пони: на полу лежали две огромные кучи. Одна из одежды и отходов, а другая (Какая неожиданность!) из очередных костей.
– Почему они все пришли сюда, если Стойло не было достроено? – прошептала Глори. Пегаска шла так близко ко мне, что наши плечи касались друг друга.
Я и представить не мо… Постойте‑ка…
– Они просто не знали, что Стойло не закончено.
Никаких терминалов. Никакой проводки, труб или оборудования. Отсутствуют водные и воздухоочистительные талисманы. Ничего кроме голого металла. Я видела лишь одну дверь, и она вела в офис Смотрительницы. Мы направились вверх по лестнице к офисной двери. «Убийца!», «Сука!», «Тварь!» и другие подобные эпитеты были нацарапаны на её блестящей поверхности.
Конечно же, она была заперта, а у меня не было заколки. Я посмотрела на Глори, вздохнула и прижала свой рог к замку. Оборот… ещё один… Слёзы бежали по моему лицу, а затем я услышала щелчок. Ручка двери тут же отвалилась! Я лупила по двери, но от этого она отпираться не желала.
– Великолепно! И что дальше? – пробормотала я.
Глори отступила на шаг и посмотрела поверх двери, на щель между опорами и бронированным потолком стойла.
– Можешь меня подтолкнуть? – спросила она с крепко прижатыми к бокам крыльями. Похоже, она была ещё не вполне способна летать. Я помогла ей подпрыгнуть, и она нырнула в щель. Слабый металлический стук сопровождался шумом внутри офиса Смотрительницы, а затем раздался щелчок, и дверь распахнулась.
– Ухты… я и подумать не могла, что это сработает, – промямлила я и вошла внутрь. Содержание офиса Смотрительницы состояло из стола, стандартного набор костей, чемодана, нескольких пустых бутылок из‑под Спаркл‑Колы и обёртки от пирожных «Фанси Бак». Пустые проёмы для терминалов зияли в стенах. Тут даже окон не было.
Я заметила, что на обёртках с тыльной стороны было что‑то написано. Я аккуратно их расправила и начала читать.
День 1: Здравствуйте! Меня зовут Лютик, недавно назначенная Смотрительница Стойла 90. Если кто‑то это читает, то знайте… да, нас кинули. О Пресвятая Селестия, это полное кидалово. Из Стоил‑Тек мне сообщили, что настоящая смотрительница погибла при крушении небесного фургона. Мне так же сказали, что Стойло было полностью закончено, меблировано и готово к работе. Я даже собиралась провести осмотр и инспекцию на следующей неделе, и проделать практические учения. Я получила служебную записку от президента Стоил‑Тек, в которой было сказано, что Стойло 90 станет ареной какого‑то технического эксперимента. Новейшие ПипБаки и терминалы на все случаи жизни. После мы пришли сюда, и… ничего. Нам пришлось вкопытную открыть, а затем закрыть входной шлюз. Замки – вероятно единственная вещь, держащая его на месте, я так думаю. Нет электричества. Воды. Вентиляции. Агась. Я уже писала, что нас поимели?
День 2: Положение дел внизу становилось всё хуже. Кто‑то кричал, что собирается натянуть мою голову на кол. У каждого, кто пронёс с собою еду и воду, быстро всё отняли. Я стала свидетельницей настоящей драки за бутылки Восхода Сарсапариллы и Спаркл‑колы. Богини, если бы они узнали, что я пронесла двенадцать пакетов с пайком и немного печенья… Я предполагаю, что радиационная защита Стойла работает, потому что никто не умер… пока.
День 3: «Пока» наступило. Радиационному заражению подверглись старые и больные. Сейчас пони внизу кричат, чтобы я спустилась и распечатала Стойло, но я то знаю лучше. Как только я спущусь, она наверняка перережут мне горло. Нашла воду, если её можно так назвать, которая стекала сюда, на нижние уровни Стойла. Как бы я хотела, чтобы здесь было сухо. Я знаю, что нас ждёт.
День 5: Мать умоляла меня выпустить её с дочкой. Я сказала ей прямо, что нет разницы, умереть тут или снаружи. Она не обрадовалась. О Селестия, она была не в восторге от этого. Я продолжаю думать о всей той работе, которую я не закончила, как будто это имеет сейчас значение. К нам должен был приехать с визитом вице‑президент Стойл‑Тек, осматривающий новые технологии, которые должны были разрабатываться в наших лабораториях. Вероятно их все отправили в 98, 99, и 101 Стойла. Если их, конечно, так же не кинули.
День 7: Думаю, четверть населения Стойла уже мертва. Пони свалили в две отдельных кучи свои личные вещи и тела умерших. Плохо, что они не мыслят здраво. Если бы они нагромоздили трупы на этой стороне, то кому‑нибудь предоставился бы шанс взобраться сюда наверх и убить меня.
День 10: Я подумываю о суициде. Это будет справедливо, да? Не знаю, что пошло не так, как надо. Ошибка в системе связи? Преднамеренное кидалово со стороны Стоил‑Тек? Я думаю, что единственная причина, по которой я не сделаю этого, так это то, что я заслуживаю участи стать последней живой пони, и смотреть на всё это. До самого конца. Я не знаю, виновата ли в этом или нет. Просто чувствую себя причастной. Я работала в Стоил‑Тек. В документах было сказано, что Стойло 90 готово. Я совершила поездку в 89 на востоке отсюда. Что, лягать, пошло не так?
День 12: Пони, наконец, нашли решение. Как же долго до них доходило. Они начали есть мертвечину. О Богини, этот запах, всё здесь пахнет гнилью и разложением. Некоторые из них кидали части тела в мой офис, чтобы довести меня до ручки. Я бросаю их обратно. Нас поглотило безумие. Что‑то щелкнуло внутри почти каждого. Как только мы начали медленно умирать с голоду, все наплевали на правила. Видимо было не достаточно того, что мы голодали, некоторые из нас хотели убивать.
День 15: Моё последнее «Фанси Бак» пирожное. С банановым вкусом. Ненавижу бананы. Смешно, правда? Я думаю, это забавно. У выживших есть цель: убить меня. Или изнасиловать меня и убить, я пока не знаю. Они часами воют о том, что будут делать со мною, когда доберутся сюда. Воздух становится всё более спертым. Забавно. Мы можем задохнуться прежде, чем передохнем от голода. Разве это не прекрасно? Я перестала выбрасывать мертвечину, которую они до сих пор в меня кидают; она мне ещё пригодится.
День 18: Они начали жрать друг друга. Трупы портятся прежде, чем их съедают. В воздухе сплошной смрад. Каждый вздох на вкус словно дерьмо. Это долго не протянется. Спаркл‑Кола закончилась. Интересно, осталось ли что‑то от Хуффа. То есть я слышала слова Эплблум о том, что Хуфф был непоколебимой крепостью, которую ничто не могло сокрушить. Я надеюсь, что это правда. И надеюсь, что мы имеем хоть один город в запасе, как эдакое «Хрен вам» этим зебринским выродкам.
День 22: Я наблюдала за смертельным поединком двух последних жителей Стойла. Они больше не ели трупы. Я думаю, что они просто… хотят покончить с этим. Когда битва закончилась, выживший лишь смотрел на меня, словно не знал, что теперь делать. Просто смотрел. Час за часом. Наконец, он сказал: – Меня зовут Мадди. – И всё. Он просто лег после этого и больше не встал.
День 24: Конец. Мне конец. Стойло 90: самое недолговечное Стойло в Эквестрии. Подумываю о том, чтобы покончить со всем этим… но я просто не заслуживаю быстрой смерти. Это Лютик, действующая Смотрительница Стойла 90, и это мои последние слова: гори в аду, Стоил‑Тек. Наши стойла отстой. Нет. Это ещё не последние мои слова. Я хочу сказа…
Я аккуратно сложила обертки и заткнула под костлявое копыто Лютик. Я не могла представить: у тех пони больше не было выбора, жить или умереть, в отличии от тех, кто не смог попасть в Стойла вовремя. Хотя нет… У них был выбор – как умереть. Священник пытался объяснить мне, что мы сами выбираем свой конец и что этот выбор является исключительно личным делом. Лютик решила отложить свою смерть и стать свидетельницей краха её Стойла.
Глори странно посмотрела на меня.
– Блекджек, как давно ты ела?
– Почему бы тебе не поесть и не отдохнуть? – предложила я, улыбаясь. – Я возьму первую вахту. Если тот снайпер найдёт нас, то его тут же найдёт мой Л.У.М. – При виде ожогов на кобылке, улыбаться стало ещё труднее. – Тебе нужно позаботиться о себе, Глори. Ты же не хочешь подцепить инфекцию в добавок ко всему.
Она обеспокоенно посмотрела на меня и прошлась по кучке одежды, принадлежавшей Лютик: скудная кровать, но лучшая в этом Стойле.
– Разбуди меня часа через два, хорошо? – тихо попросила пегаска.
– Конечно. – солгала я с лёгкой улыбкой. Она заслужила долгий сон. А я ещё не скоро засну. Не без помощи мощной дозы алкоголя.
Глори лишь вяло посмотрела на меня. – Хорошо, но съешь что‑нибудь, пожалуйста. Ты выглядишь ужасно.
– Как скажешь, мамуля, – сказала я с сарказмом, но беспокойство в её глазах не исчезло как я надеялась. Она положила свою голову и через несколько минут задремала. Должно быть она измучилась.
Но мне было не намного лучше. Я присела рядом с Лютик; время ползло очень медленно. У меня опять начались судороги. Моё сердце всё ещё быстро стучало, но хотя бы не так громко, чтобы было слышно. Спаркл‑Колы было достаточно; сейчас мне действительно не нужно больше, чем у меня есть. Сахар не давал спать, вода утоляла жажду. И я была в норме. Ну, почти.
Я осмотрела комнату в поисках чего‑то, что могло заставить перестать меня думать. Старая газета говорила о скандале в Министерстве Мира; наверняка эти строки кто‑то читал и кого‑то они огорчали. Даже до сих пор расследование продолжалось. Мир разваливался на части с недостроенными Стойлами, а они волновались о том, какая кобыла удостоится чести первой полететь на ракете. Не удивительно, что всех их сдуло ко всем чертям.
– Ты выглядишь ужасно, – прохрипел старый конь около меня, тасуя карты между копытами.
– Я и чувствую себя ужасно, так что всё нормально, – тихо пробормотала я в ответ, несмотря на то, что рядом никого не было. – Да, я ужасная. Зачем ходить вокруг да около? – Я выглянула через окно в атриум, и посмотрела на сваленные в кучу кости в дальнем углу комнаты. – Тебе нравится это делать?
– Дурной признак, разговаривать со своими галлюцинациями, – предупредил он меня.
– Но мне нужно с кем‑нибудь поговорить, – прошептала я в ответ.
– Не я виноват в их смерти, – сказал он со вздохом, – не я затеял войну пони с зебрами. Не из‑за меня они посходили с ума. И не я заставил их взорвать мир ко всем чертям. Это всё сделали вы сами. Вы создали меня. И теперь, почему‑то, говорите, что это я виноват во всём. Я могу по копытам пересчитать пони, пытавшихся покончить со мной, а те, что лезли в драку, в итоге просто пролетали, да и их немного было, – он прекратил тасовать колоду и посмотрел на меня из‑под шляпы.
– И к твоему сведению: это не я заставил тех ублюдков заклеймить её, а тебя – врать подруге.
Глори заснула, уткнувшись в свои копыта и мягко всхлипывая. Во сне она начала тихонько плакать. Пегаска вздрогнула, и я заставила себя подойти к ней. Так осторожно, как только могла я попыталась обнять её, стараясь не разбудить. К счастью, мои конечности послушали мой повреждённый мозг.
– Нет, – тихо шептала она, – мамочка… не надо… пожалуйста…
Старый жеребец посмотрел на меня усталыми глазами, а тем временем Глори успокоилась. Её дыхание замедлилось и она расслабилась. Я мягко вздохнула, поглаживая её гриву.
– И этого я не делал, – сказал он.
– Нет. Но кто‑то сделал, – прошептала я, – и они за всё заплатят.
– То есть ты хочешь сказать, что нажала бы сейчас на ту кнопку? Чёрт, если бы ты сделала это там, в шахте, может сейчас спала бы в приличной кровати, – Он подошёл ко мне и взял бутылку пива своим копытом, («Как это у него получилось? Наверное это тоже часть галлюцинации.») сделал глоток, смотря, как я отхожу от, теперь уже затихшей Глори.
– Ну так что, это оно? Ты убийца? – он медленно помахал копытом перед собой, – Блекджек, палач Пустошей?
– Нет, я не палач, – сразу ответила я.
– Ну, тогда я бы посоветовал тебе поскорее узнать, кто же ты, пока ты ещё можешь сдерживаться, – сказал он, протянув мне пиво, – пока в тебе ещё есть что‑то, что можно спасти.
– Во мне ничего не стоит спасения. Я просто должна позаботиться о ней и поговорить с П‑21, – пробормотала я, поднеся пустую бутылку Спаркл‑Колы ко рту. Я посмотрела на маленькую, мультяшную единорожку на этикетке и, мягко вздохнув, направилась к двери.
– Мне бы правда не помешало сейчас пиво.
Я подошла к упавшей двери Стойла. Может, я и была в разваливающемся теле, с мозгом, разговаривающим с галлюцинациями, и с потерянным рассудком, но я не хотела провести всю ночь вдыхая зловония. Я посмотрела на останки тех, кто отчаянно пытался попасть внутрь, и тех кто также отчаянно пытался выбраться, левитировала к себе маленького плюшевого единорога из стойла и поставила его к двери, возле себя. У меня был такой‑же, когда я была маленькой. Как и всё в Стойле Девять Девять, его передавали через поколения, только этот был фиолетовым, а мой был фиолетовый с белым.
И всё‑таки, старый ублюдок был прав, во мне было много ненависти. Я хотела кого‑то обвинить в этом. Мне нужен был кто‑то, на кого можно направить всю свою ненависть, чтобы та не грызла меня изнутри. Кто‑то, на кого можно указать копытом, и сказать: «Вот он! Вот тот мудак, который во всём виноват! Разберитесь с ним, и всё будет хорошо!.» Но тех пони, которые были в ответе за всё это уже давно не было. Я перевернулась на спину, чувствуя, как выпрямляется мой позвоночник, и застонала, обняв маленького плюшевого единорога.
– Мне четырёх копыт хватит, чтобы пересчитать тех, благодаря кому я до сих пор не остановилась, – пробормотала я, гадая, не пытается ли мой мозг дать мне подсказку. Одной из них точно была Обитательница Стойла. Эта кобыла всеми своими копытами билась, чтобы спасти Пустошь. Она бы сейчас лежала и не хандрила. Уверенна, она поднялась бы на копыта и пробила бы себе путь из этой неразберихи. Может, ДиДжей Pon3 тоже, только по своему. Я слушала его передачу про радиацию и порчу, я думала, что Магическая Аномалия – проблема Хуффингтона. Может, у него и не было дробовика, как у Обитательницы Стойла, но он хотя бы пытался помочь.
Это заставило меня задуматься о Крышечке и о том, что она сказала. Раньше я не думала об этом, учитывая, что я глупая пони, но, по моему, она тоже пыталась покончить с пустошью. Она знала, как с помощью торговли обуздать силу, разрывающую общество. Может она и была торговкой, стремящейся к прибыли, но в этом случае торговля была способом покончить со всеми этими ужасами. И такой финал означал бы, что все пони получили бы то, чего хотели.
Священник был четвёртым. Он пытался покончить с Пустошью. С каждой испорченной ею душой. Юным жеребятам он давал кров и возможность стать одним из Крестоносцев; ему было не всё равно. Этот пони искренне заботился о других, независимо от того, знал он их или нет. Как ему удавалось проводить день за днём в заботах о пони, которые, в конце концов, покинут его. Кем надо быть, чтобы пойти на такое? Хоть моя тёмная, циничная часть разума и прохихикала: «Мазохист», должна признать, что лично я не была способна на подобное. Хорошо, что я могла позаботиться о Глори.
Медленно я поднялась и присела, посмотрев на плюшевого единорога.
– Выходец из Стойла не побоялась бы прослушать запись, – пробормотала я кукле, и если бы она мне ответила, это был бы финиш. Смирительную рубашку мне! Говорящие игрушки это та точка, где я прочертила бы для себя клетчатую полосу. Я вздохнула и выбрала запись на своём ПипБаке, закрыла глаза и приготовилась к удару под дых.
Я услышала звук нетвёрдых шагов и частое дыхание. Судя по эхо и гудению вентиляции, он был в комнатах техобслуживания. Вдруг послышался резкий стук копыт, «ааййй», и звук двух пони разлетевшихся в стороны.
– Эй! Какого… погоди‑ка, что это самец тут делает? – услышала я свой голос. Я не помнила и этого. Меня поставили дежурить на уровень техобслуживания из‑за моих частых нарушений дисциплины.
– П… 13?
– Пожалуйста… пожалуйста… – умолял он.
– Святая Селестия, что с тобой случилось? – пробормотала я на записи.
Откуда‑то издалека раздался крик: – Эй! Куда ты свалил, ты, синий хрен?
Это была Дейзи, я её голос где угодно узнаю.
– У меня ещё есть час! А ну, живо, вернулся! – кричала кобыла, её слова эхом разносились по бетонным туннелям.
– Чёрт. Давай, быстрее. Она отслеживает твой ПипБак, – за моим голосом последовал стук копыт по бетону. Я знала технические туннели, а Дейзи нет. Я знала, где генераторы глушили систему слежения, знала все хорошие места, где можно спрятаться.
– Хорошо. Вот план. Мы подождём здесь, пока она не пройдёт, а потом ещё час и тогда проводим тебя к медикам.
– Почему ты мне помогаешь? – прошептал он.
– А?
– Почему ты мне помогаешь? Ты же кобыла.
– И что с того? Я бы кому угодно помогла убежать от Дейзи. Кроме того она, похоже, буквально пыталась снести тебе башку. Что ты там натворил?
– Она не… кончила, – пробормотал он.
– Вот стерва, – ответила я, – Нет никакого оправдания порче имущества Стойла только потому, что она не удовлетворилась!
Слушая это, я стиснула зубы и зажмурила глаза. Порча имущества… Я не могла тогда осознать, что он был не вещью, а личностью! Личностью, которую избили только за то, что он не смог правильно потыкать в Дейзи.
После короткой паузы он сказал:
– Нет. Никакого оправдания.
– Не то, чтобы жеребцы не пытаются сделать приятно… – раздражённо сказала я. Я всегда была такой разговорчивой, когда пряталась?
– Мы вынуждены…
– Что?
– Мы должны это делать… если нет, то… медики… они бьют нас током.
– Они что?
– Бьют током. До тех пор, пока мы не сможем это сделать. Или пичкают наркотиками, или просто избивают. Или избавляются от нас…
Повисло неловкое молчание.
– Ох… ага. Обычно я получаю двойную смену, если волыню. Нам всем нужно делать свою работу, верно?
Я укусила плюшевую игрушку, чтобы не закричать на саму себя. Если я вела себя плохо, то мне приходилось отрабатывать две смены подряд. Если же он не удовлетворял своих насильников, то его избивали, пичкали наркотиками и даже могли убить!
– … Точно… – Я едва слышала П‑21 из‑за орущей Дейзи.
– Вот дрянь. Она идёт сюда. Слушай, я отвлеку её. Уболтаю её пойти к Риветс и спросить, видела ли она тебя. Только не высовывайся.