– Я тоже хочу поступать правильно, – тихо сказала Скальпель. Её глаза были печальны, а губы расплылись в усталой улыбке. – И порой очень сильно. День за днём я вижу пони, страдающих от зависимости, больных и раненых, лишённых всякой надежды. У нас этого добра побольше, чем в остальной Эквестрии. Я доставала мертвых жеребят из утроб матерей, не сумевших избежать полей ХМА. Пыталась не давать подсевшим на Дэш нюхать дерьмо браминов, когда жизнь для них теряла всякий смысл. Я поднимала их, лечила их раны, снимала боль и отправляла назад в этот проклятый мир. И обычно я была последней, кто видел их… И чёрт бы меня побрал, я всё забочусь о них, даже зная, что они сами ломают свои жизни. Потому что я могу. Потому что не хочу стать ещё одним бессердечным доктором или бездушным Авто‑Доком. Потому что это единственная разница между мной и теми ублюдками, которые причиняют все эти страдания. Потому что мне не всё равно. И это причиняет боль, не важно, как ты от этого отгораживаешься.
Из дверного проёма донесся голос Глори.
– Блекджек…
В ужасе, я уставилась на неё и увидела такой же полный ужаса взгляд, обращённый ко мне. Тело снова начало трясти. Я крепко зажмурила глаза.
– То… То, что ты сказала… Ты что, и правда… – произнесла она дрожащим голосом. Я так сосредоточилась на Скальпель, что не услышала, как открылась дверь.
– Да! – выкрикнула я, не в силах поднять глаза. – Жеребцы в Стойле Девять Девять были ничем иным, как секс‑рабами. А мы, кобылы – рабовладельцами. Я не думала… Нужно было… Мне жаль, Глори.
Теперь она знала, какая я на самом деле. Я не была сильной. Не была хорошей. И уж тем более не была умной. И если у неё есть хоть капля здравого смысла, она уйдёт, пока я не сделала с ней то же, а то и чего похуже. Одного желания и попыток стать лучше не достаточно.
– Блекджек, – начала она, в то время как меня трясло всё сильнее и сильнее, – как…
– Потому что я не хорошая пони. Так что, просто уходи. Моя компания уже стоила тебе кьютимарки. И будет стоить намного больше.
Теперь Порча и во мне. Я заражена. Сведёт ли она меня с ума, как рейдерская болезнь? Будет ли крутить‑вертеть моё тело, пока оно не мутирует в какую‑то неведомую хрень?
Внезапно, передо мной предстал образ Горгона. Займу ли я когда‑нибудь его место? Улыбнётся ли однажды Глори, узнав, что меня пропустили через камнедробилку?
– Так что просто уходи и найди себе кого‑нибудь лучше, чем…
Но тут я почувствовала, как её копыта нежно обняли меня, и Глори прижалась мордочкой к моей шее. Я не могла двигаться. Только трястись и обнимать её в ответ.
– Я потратила полжизни, работая на пони, которые предали меня и заклеймили предательницей. Насколько я понимаю, мне полагалось помогать им в кознях против поверхности, и даже не догадываться об этом, – нежно прошептала она. – Думая о каждом рейдере, на которого мы натолкнулись, я спрашиваю себя, есть ли моя вина в том, что они стали такими, как сейчас. Не важно, какой мизерной эта вероятность может быть, всё, что я могу – это чувствовать себя виноватой. Ты хорошая пони, Блекджек. Ты идёшь вперёд и никогда не сдаёшься, и не важно, что стоит у тебя на пути.
И на этом моменте я разрыдалась. И Глори тоже. Думаю, нам обеим нужно было просто немножко побыть слабыми кобылами и пострадать.
Ведь, что бы кто ни говорил, тот, кто заботится о ком‑то, всегда страдает.
* * *
Два часа спустя меня ещё раз засунули в Авто‑Док. Всё время, пока эта машинерия жужжала, свистела и делала то, что делала, чтобы вернуть меня в строй, рог Скальпель был окутан сиянием. Там были трубки с противной серой, бурой и жёлтой жижей, выходящие из больших банок. Старая кобыла делала всё, чтобы убрать как можно больше повреждённых тканей и Порчи вместе с ними. Я провела большую часть времени, объясняя Глори положительные стороны больного на голову общества Стойла Девять Девять.
Она в это время возилась с поломанной энерговинтовкой Лео Зодиака. Лично я думала, что пациент скорее мёртв, чем жив, но мне не хотелось ворчать на неё. Просто так стоять было скучно, а любоваться тем, что Авто‑Док из меня вынимал, у меня определённо не было никакого желания.
– Глори, будь добра, включи одну аудиозапись у меня на ПипБаке.
Я бросила взгляд на Скальпель, которая в ответ только равнодушно пожала плечами. Глори подошла ко мне и присела. Так как мои конечности удерживались машиной, ей пришлось управляться с ПипБаком за меня.
– Какую именно?
Я взглянула на неё и с тяжёлым вздохом произнесла:
– Аудио‑файлы П‑21. Мне нужен. Ну а чего терять? Ведь хуже, чем насиловать и обращаться с ним как с вещью, я сделать ничего не могла, верно?
Глори бросила на меня тревожный взгляд. Да, я собиралась заниматься самоедством до тех пор, пока не улажу дела с П‑21. Она умело справилась с управлением, после чего послышался щелчок.
– …Мы тут в безопасности, Е‑20. В этом месте они нас не отследят. Одна кобыла из охраны так мне сказала.
П‑21 говорил тихо и быстро. И задыхался.
– П‑17… мы не можем оставаться тут вечно. Это же Стойло. Нам некуда идти. Когда‑нибудь они спустятся сюда и проверят все места, которые не могут отследить.
Тихие звуки трущихся шкурок и заглушённых всхлипов.
И тут П‑21 в отчаянии произнёс:
– Тогда сиди пока тут. Я найду того, кто станет следующим Е‑1 и убью! Мне нужно просто ещё немного времени. Одна кобыла научит меня, как подключиться к терминалам Смотрительницы и перехватить управление. Мы сможем сбежать отсюда вместе!
– Нет, П‑17. Нет. Ты не будешь ради меня убивать жеребцов.
– Я уже делал это раньше. Как и ты.
– И ты никогда больше не будешь это делать. Даже если мне придётся сейчас сдаться.
Эта тихая, но решительная фраза Е‑20 вызвала у П‑21 ещё больше слёз.
– Именно этого кобылы и хотят, П‑17. Чтобы мы убивали своих. Чтобы эта кровь была на наших копытах, а не на их.
– Но я люблю тебя. И не хочу терять, – еле слышно прошептал П‑21.
– Ты знаешь, что это неизбежно.
Тихие поцелуи и сдавленные рыдания. А потом я услышала свой собственный голос.
– Так, они должны быть здесь. Думаю, где‑то около спарк‑генераторов.
– Вот видишь. Это не заняло у них много времени, – Е‑20 говорил тихо и безропотно. – Сиди здесь и не высовывайся. Им нужен только я.
– Нет! Не надо, умоляю! – П‑21 плакал навзрыд.
– Кажется, я слышала их, – сказала я. Секунда тишины, и: – Вот вы где. Е‑20, по уставу Стойла Девять Девять вы должны проследовать со мной в охранный отсек, для вашего последующего списания из популяции единорогов‑осеменителей.
Я и не понимала, с каким безразличием говорила пони о том, что они должны умереть.
– Я понимаю. Я готов, – Сказал Е‑20.
– Нет! – прокричал П‑21. Раздался звук удара и треск дубинки, налетевшей на череп жеребца.
– Да что на тебя нашло, П‑17? – Удар. Ещё удар. На мониторе Авто‑Дока было видно, как подскочил мой сердечный ритм.
– Пожалуйста, хватит! – закричал Е‑20. Снова послышался взмах дубинки и опять треск. Уже более глухой. Мой крик и ещё удар. И ещё. И ещё. Ещё. Затем звук упавшего на бетонный пол тела. Ещё удар. Ещё… И душераздирающая тишина, которую прерывали только всхлипывания П‑21 и мои ругательства в адрес «сумасшедших самцов».
– Не плачь, – раздался шёпот Е‑20. Он был таким тихим, что мог записаться только если П‑21 прижимал голову жеребца к себе и микрофон ПипБака был у рта Е‑20.
– Я тебя люблю… Я тебя люблю…
Послышалось эхо стука копыт по туннелю.
– Ухтыж, Блекджек? Он что, подох? – Судя по голосу, Дейзи была под впечатлением. Меня аж затошнило.
– Да. Похоже на то. Чёрт, мне сильно влетит за нарушение процедуры.
– Ты как, норм? Собираешься синего тоже прикончить? Можно посмотреть?
– Я уже один раз облажалась сегодня. Не хочу усугублять ситуацию. Может сами оттащите тело в охранный отсек, чтобы мне не вставили? Пожалуйста?
– Ага, конечно. Мармеладка, хватай за задние ноги, – Дейзи взвалила мёртвого единорога себе на спину и раздался звук удаляющихся шагов.
Тут П‑21 начал тихонько всхлипывать.
– Итак, вот план, П‑17. Мы пойдём в медицинский отсек, и они дадут тебе чего‑то, чтобы ты успокоился, или типа того. Лады? Лады.
– Убей меня, – сказал П‑21, отрывисто дыша.
– Что?
– Что слышала, убей меня прямо сейчас, мать твою. Или, клянусь Селестией и Луной, я сам тебя прикончу.
– Да‑да. Я понимаю, ты расстроен. Самцы всегда такие эмоциональные. Но правила есть правила. Иди к Смотрительнице, если хочешь, но я не твой палач.
– Почему? – Он снова всхлипнул. – Почему ты убила его, но не меня?
– Это был несчастный случай…
Ага. Моя дубинка «случайно» забила его до смерти.
– Вот только не надо! Вы всё равно убьёте меня через несколько месяцев. Год от силы. Давай уже покончим с этим!
– Я не могу. Это было бы не правильно, – Судя по звукам, я помогла ему встать. – Давай… просто не думай об этом.
Тут запись оборвалась.
«Если у меня будет оружие, то я ведь могу убить тебя…»
Не потому что я была кобылой, а была той, кто убила его любимого.
«Ты знаешь, что такое хренова справедливость? Это значит поступать с другими так, как они поступают с тобой.»
Я вспомнила тот день. Вспомнила, как разыскивала Е‑20. Он был хорошим пони. Доводил кобылу до оргазма, после чего с ним можно было болтать сколько хочешь, а он слушал тебя и кивал в ответ, будто ему было не наплевать. И если говорить откровенно, я впала в уныние, когда узнала, что его отправили на списание. Вот только он умудрился испариться вместе со своей меткой ПипБака. Это было неожиданно, потому что большая часть жеребцов не сбегала и не спускалась на нижние уровни Стойла. Да и откуда он смог узнать, где техника даёт помехи? Но я знала. Знала обо всех местах с помехами. И вскоре нашла единорога, сидевшего в обнимку с синешкурым, едва знакомым мне земным пони.
Этот пони был расстроен, и я приняла это за «обыкновенную» истерию самцов. Внезапно, он напал на меня. Жеребец застал меня в врасплох, и мне пришлось взяться за дубинку. Признаю, я тогда немного запаниковала. Впервые меня атаковал жеребец. Е‑20 пришёл к нему на выручку и попытался отпихнуть меня своей магией. А я в тот момент подумала, что они вдвоём решили на меня напасть.
И забила единорога до смерти.
В то время я думала, что попала по полной. Двойная смена. Снятие брони в очереди на размножение. Меня даже держали под замком около месяца. Но жизнь в Стойле Девять Девять подчинялась правилу «Просто не думай об этом», и вскоре всё вернулось на круги своя.
Я почувствовала странное умиротворение. Мои конечности не дрожали, а сердце в груди спокойно билось.
– Блекджек? – спросила Глори, посмотрев на меня. – Ты… ты в порядке?
– Да. В полном. Просто не волнуйся насчёт этого.
Я не волновалась. Потому что точно знала, что должна сделать.
Я должна дать П‑21 пушку.
* * *
Три часа упорной работы и Скальпель подлатала меня на столько, на сколько Порча позволила ей это сделать. Старая пони лавандового цвета угрюмо смотрела на мониторы, которые упорно отказывались показывать хоть какие‑то улучшения. Мне было хреново, и я подозревала, что это ещё цветочки. Кобыла была удивительно немногословна по поводу употребления всякой химии.
– Некоторые переносят их нормально. Некоторые не очень. Я бы на твоём месте избегала их применения. Но я не ты.
У неё выходило намного лучше, чем у Глори, которая, казалось, нарочно сбивала меня с толку всякими длинными заумными словечками.
Моя броня уже не была надёжной защитой с тех пор, как снайпер прожёг в ней два сквозных отверстия. Мысль о стоимости предстоящего ремонта заставляла мою холку неистово подёргиваться. И это после того, как я выложила полторы тысячи крышечек за своё лечение. Я даже не пыталась торговаться со Скальпель. Было видно, как сильно она нуждается в крышках. С отремонтированной бронёй, я была как никогда решительно настроена выйти в город.
Мне не стоило придавать этому такое большое значение, но впервые с тех пор, как сбежала из Стойла, я действительно попала в город. Мелкие деревушки вроде Капеллы, Скотного Двора, и, как бы мне не хотелось это признавать, даже Мегамарта были ничем по сравнению с Флэнком. Шесть больших зданий стояли по краям четырёхполосной дороги. В то время, как верхние этажи были необитаемыми, на нижних этажах всё ещё мерцал свет. Гирлянды тянулись вверх и вниз по улице, а неоновые вывески постоянно привлекали новых посетителей своими разноцветными приглашениями. Крутящиеся у дверей клиники «Пункт скорой помощи „Хэлпингхуф“» наркоманы мало чем помогали её тусклой вывеске завлекать посетителей.
Напротив клиники располагалась «Биржа», которая представляла из себя подобие банка, частично переделанного под магазин. Продавцы выставляли свои товары в небольших палатках. На прилавках лежало множество разнообразного оружия и наркотиков, однако запчастей, в отличии от Мегамарта, где этого добра было навалом, не было совсем. После продажи трофейного барахла, я решила заняться починкой своей брони. Цена, которую назначил продавец, выставила Крышечку бессовестной лгуньей: услуга по заделке дыр оказалась значительно дороже, чем анализ данных. Еще купила утильную упряжь Стойла 89. Может Глори пустит в ход свои волшебные ремонтные навыки.
Покинув Биржу, мы увидели две вывески: «Микшер» и «Кормушка». Микшер был одновременно магазином по продаже химии и чем‑то вроде клуба. Но музыку, подобную играющей там, я слышала впервые. Это был очень быстрый бит, получать удовольствие от которого можно было только под убойной дозой Дэша. Судя по всему, Микшер поднял торговлю химией на новый уровень. Ладно Стампид, но что такое Ультра‑Дэш? И Блестяшка?
Кормушка приятно удивила меня: никогда прежде я не видела места, где всё было посвящено еде. На первом этаже этого здания было расположено полдюжины небольших магазинчиков и ресторанов для жителей и гостей Флэнка. Должна признать, меня немного передёрнуло, когда я увидела лавку под названием «Двухсотлетняя Свежесть». Похоже, что тут продавалась спасенная от апокалипсиса еда. Я чуть слюной не захлебнулась, увидев ряды пачек Засахаренных Яблочных Бомбочек в кондитерском отделе. Там ещё был и мясной магазин, товар которого заставил меня чуть‑чуть занервничать.
В Кормушке даже был магазин пегасов Анклава с вывеской: «Чистое Облако». Около входа стояли две пегасочки, в гораздо менее строгой униформе чем та, что я видела, и завлекали покупателей. Честно, по количеству закрытой поверхности тела сложно было определить, одежда это или нижнее белье. Там были яркие, красочные плакаты, с изображениями яблонь, растущих на фоне облаков. «Добровольческий корпус: Позвольте Нам Помочь!» Их продукты были свежими, аккуратно упакованными и разложенными на стеллажах со льдом. При этом они были значительно дешевле, чем продовольствие Общества.
– Интересно, сколько нужно этого съесть, чтобы превратиться в рейдера? – Перед моими глазами всё ещё был образ Тамблвид, чья голова разлетелась на куски от моей телекинетической пули.
Две кобылы, взглянув на Глори, тут же закрылись на учёт. Они даже не пытались скрыть своего презрения при виде её свежего клейма Дашита. Скальпель исцелила раны Глори, но шрамы от химических веществ, используемых, чтобы сжечь ее кьютимарку, не брала даже магия… они останутся навсегда. Думаю, что только мегазаклинание поможет вернуть её кьютимарку.
Так: продукция, произведенная рабами Общества, или продукты Анклава, которые превращают тебя в психованного каннибала? Я с ещё большим удовольствием захрустела яблочными хрустяшками двух‑вековой‑выдержки.
Здание под названием «Номера» оказалось, как ни странно, большой гостиницей, номера которой варьировались от «матрас в коридоре» до «личные апартаменты».
Ещё было «Стойло 69».
Гаражный комплекс ничего из себя не представлял, но он был утыкан неоновыми огнями, которые декларировали: «Самый сладкий бочок в Эквестрии». Двухэтажная неоновая кобылка зазывающе подмигивала синему жеребцу через дорогу с нелепо накаченным хозяйством.
– Ох… – пробормотала я, предательски краснея.
– Пфф, я и больше видала, – косясь на жеребца, фыркнула Рампейдж и достала очередную Минталку.
– Ты их не слишком часто принимаешь? – спросила Глори, нервно теребя копытами. Розовые глаза кобылы в броне впечатались в Глори, отчего та пискнула и спряталась за мою спину.
– Они успокаивают меня и сдерживают желание потрошить всех пони, которые осуждают мой способ расслабиться, – прорычала она тихо. – Разве ты не рада, что их у меня ещё много?
– Хочешь сказать, что можешь бросить в любой момент? – спросила я холодно, не собираясь пасовать перед кобылой, какой бы взбешённой она не выглядела. – Не угрожай ей, Рампейдж. Она всего лишь беспокоится.
– А зря, – ответила та, слегка фыркнув, – Минталки далеко не самое худшее из того, через что я прошла.
Я глубоко вздохнула. – Хорошо. Нам всем нужно держать ухо востро и выискивать П‑21 или Е‑21. Мы потратили два дня, чтобы добраться сюда, так что наверное можем сперва обжиться здесь. Мне также нужно сдать некоторые контракты Искателей. – Я взглянула на вход в «Стойло 69». – А это значит, что мне придётся спуститься туда.
Глори обернулась и достала магическое лучевое оружие Лео.
– А мне нужно найти запчасти к этой лучевой винтовке, – сказала она, удерживая его в копытах. Что‑то внутри угрожающе звякнуло, когда она повернула её вертикально. Ствол в середине был неестественно изогнут.
– Ты серьёзно надеешься починить этот хлам? – спросила Рампейдж, постукивая своими накопытными когтями по металлическому корпусу. Мне показалось, или что‑то ещё сломалось от одного лишь её прикосновения?
– Хлам? – ощетинилась Глори. – Ты хоть представляешь, что это такое?
– Ты хоть представляешь, как глубоко мне наплевать? – вяло ответила Рампейдж.
– Это был опытный образец АЛВ‑14, один из ограниченного выпуска, предназначенный, чтобы заменить винтовку НоваВсплеск! Успели выпустить только двадцать образцов, прежде чем разработка была закрыта из‑за… ну… жар‑бомб. – Пегаска подняла оружие на уровень глаз. – И посмотри! В ней установлен изумрудный рефокусирующий кристалл, за место стандартного рубинового. А спарк‑конденсаторы четвёртого типа! Четвёртого! Я их только в книгах видела! – глядя прямо в глаза Рампейдж, говорила Глори. – И ты сломала её…
Рампейдж на мгновение осела, а затем с размаху ударила и без того повреждённое оружие, оставив на корпусе ещё одну вмятину. Глори обняла винтовку со всхлипом.
– Ты… ты… просто дикарка! – ахнула она, когда полосатый Потрошитель улыбнулась ей.
– Ой, ну что ты, спасибо! – ответила она с усмешкой. – В свете того, что у вас есть планы, то я пойду пока, поразвлекаюсь. Мммм… увидимся попозже. – И трусцой побежала прочь, энергично качая бедрами и заставляя металлические пластины брони громко звенеть весь путь до «Стойла 69».
– Она невыносима. Почему бы не оставить её, когда мы найдём П‑21? – спросила Глори, немного нахмурившись.
– Мы в долгу перед ней, – возразила я, пожав плечами. – К тому же, она из тех немногих пони, кому действительно наплевать на вознаграждение за мою голову. Плюс, я бы хотела, чтобы она не дышала мне в спину.
– Это не делает её менее невыносимой. И она всё время ест эти Минталки. Я представляю, как же плохо ей будет, когда они закончатся, – оспорила она, закинув лучевую винтовку меж крыльев. – Я направлюсь к Бирже и посмотрю, смогу ли что‑нибудь разузнать о П‑21.
– Ты уверена, что с тобой всё будет хорошо?
– Я собиралась задать тебе тот же вопрос, – возразила Глори, глядя на бордель позади меня. – Я знаю, что ты без своей брони Охранницы, и что этот Флэнк сохраняет политику нейтралитета, но если кто‑то попробует что‑то учудить?
– Ну тогда я сделаю какую‑нибудь глупость, – ответила я, улыбнувшись. – Уж это я умею.
Глори только поморщилась.
Разбитые фургоны на парковке образовывали коридор, который вёл к открытому люку техобслуживания. Технический тоннель за ним казался почти живым из‑за розовой подсветки, и это офигеть как жутко. Плакаты с кобылами на одной стене и жеребцами на другой представляли клиентам «работников». Если бы не моя обеспокоенность П‑21 и тем, что я с ним сделала, можно было бы и поразвлечься.
Как оказалось, круглая дверь Стойла не откатывалась, а была посажена на поворотный кронштейн. Громадная розовая цифра «69» приветствовала посетителей, как и красавец‑жеребец с милашкой‑кобылкой на входе. Присмотревшись к надписи поближе, я поняла, что настоящим номером Стойла был «89», но кусочек восьмёрки закрасили и превратили в шестёрку.
После посещения Стойла Девяносто, я думала, что попаду сразу в атриум, как в Девяносто Девятом. Но вместо этого мы шли мимо складских помещений. Все двери были закрыты, и, начни я в них копаться, не думаю, что мои провожатые оценили бы это. В конце концов, коридор разделился на три направления: «Искатели», «Веселуха», «Трудоустройство». Как бы ни манило второе, крышечки в первую очередь. Офис Искателей раньше принадлежал Смотрительнице, и, должна признаться, меня это совсем не радовало.
Меня беспокоило еще кое‑что: никакой охраны. Никаких турелей. Поверить не могу, что в Стойле не было никакой защиты. К офису Смотрительницы я подошла в весьма хмуром настроении. Полагаю, настало время встретиться с сестрёнкой Крышечки…
«Ушла на обед. Вернусь когда‑нибудь.»
…или нет. Супер. Ненавижу ждать.
Что ж, «Трудоустройство» мне не интересно. Пойду‑ка я с большинством пони на «Веселуху»! Наконец, мы добрались до атриума, и я обнаружила вокруг себя сплошной розовопередоз. Нет, честно! Этот цвет был везде! Вокруг маленьких столиков располагались диваны и подушки. Вокруг бродили кобылки и жеребцы с соблазнительными улыбками на губах и в странных, замысловатых, вызывающих нарядах. Учитывая, что пони повсеместно бегают голышом, рядиться в эти перья, кружева, меха и другие чудные наряды – одна из самых странных вещей, что я когда‑либо видела. Вообще‑то, я не могла увидеть прелести ни одной кобылы или жеребца из‑за них.
Рампейдж на глаза мне не попалась. Наверно, она уже выбрала себе жертву. Моё воображение тут же нарисовало мне несколько настолько извращённых сцен, что любому дураку стало бы понятно, насколько засорился мой «чердак». У нескольких жеребцов наркота чуть ли не из ушей лезла. Они сидели по заведению, мирно и довольно улыбаясь. Ингаляторы для Дэша были повсюду. Но моей любовью был только «Дикий Пегас».
– Не очень‑то похоже, что тебе весело. – Кобыла персиковой масти глянула на меня из‑за барной стойки, наливая мне второй бокал. Она улыбнулась, и пурпурная грива упала ей на глаза. – Дело в напитке? В компании? Нужно ширнуться?
– Да нет, просто жду, пока Каприз вернётся к себе в офис. – Маленькая земная пони взволновано поглядела на меня. – Дело не в тебе или в этом месте. Виски хорош, а остальное мне не важно. Просто у меня сейчас много чего в голове крутится.
– Крутится, значит, много чего… Да, я такого наслушалась, – сказала барпони с сочувственным кивком. – Но знаешь, если у тебя есть возможность развеселиться, то стоит ею воспользоваться. Будешь тут сидеть и киснуть – лучше не станет, – оживилась она. – Давай‑ка я состряпаю тебе кое‑что особенное.
– Не стоит, – начала было я, но кобылка уже нырнула в холодильник и принялась вынимать разные бутылки. Интересно, было ли то, что происходило в том шейкере, кулинарией или химией. Она села, активно тряся металлические кружки, а потом вылила что‑то жёлтое мне в бокал.
– Я так и подумала. Этот за счёт заведения. Похоже, тебе действительно это было нужно, – сказала она, взглянув на мою кьютимарку. – Знаешь, у нас тут есть казино, в жилых помещениях. Карты. Кости. Рулетка. Тебе понравится.
– Да у тебя прям навязчивая идея развлекать меня.
– Разве это так плохо? – сказала она, снимая передник и передавая его одной из стоящих рядом кобылок. – Я хочу сказать, в Хуффе всё так ужасно, так почему бы тут не быть месту, где можно просто повеселиться? К нас отовсюду съезжаются пони, чтобы расслабиться. Потанцевать. Словить кайф. Заняться сексом. Заплати за удовольствие и вернись домой с улыбкой, – сказала она, выходя из‑за прилавка.
– Ага, звучит круто. В теории. Но когда ты видишь всех этих накачанных наркотиками пони, слоняющихся вокруг «Пункта скорой помощи „Хэлпингхуф“», то понимаешь, что цена за развлечения слишком высока. Каприз делает деньги на чужих страданиях.
Она вскинула голову и печально на меня посмотрела.
– Ты и вправду так думаешь?
– Я не знаю. Я не понимаю этого. Она продаёт химию наркоманам. Как она может жить с этим?
– Веришь или нет, но не в интересах Флэнка накачивать пони наркотой, пока они не съедут с катушек. С самого начала это Стойло было настоящей мечтой любого химика. Там были такие химикаты, у которых ты даже название на одном дыхании не произнесёшь. К сожалению, этому месту также не хватало развлечений, поэтому смекалистые пони быстро додумались намешать что‑то весёлое. А потом ещё и ещё, – вздохнула персикового цвета кобылка, закатив глаза. – В конечном итоге вечеринка закончилась тем, что кто‑то намешал нервно‑паралитический газ и выпустил его в вентиляцию.
– У‑упс, – пробормотала я. У них что, все Стойла были спроектированы для самоуничтожения? Какие больные фантазии были у этих ребят из Стойл‑Тек?
– Ага. Оставшиеся в живых выбрались и, к счастью, столкнулись с Кипером. Раньше Флэнк был месивом наркопритонов и борделей. В последние два года его удалось вычистить. Тем не менее, остались ещё мелкие торгаши, которым наплевать, кому сбагрить товар. Они держат мусорщиков, обшаривающих руины в поисках хоть чего‑нибудь ценного. Торгаши торгуют этим в обмен на Дэш и цикл повторяется.
– Так почему Каприз не прекратит это?
– А как? Дэш легко синтезируется, и весь Флэнк забит тайниками с сырьём. Если его запретить, то покупатели с реальными деньгами пойдут напрямую к дилерам и контроль будет потерян. Будет лучше, если какой‑нибудь богач аристократ словит кайф, чем наркоман под ломкой отдаст последнее что у него есть, лишь бы получить дозу.
– А если какая‑нибудь пони выпроводит этих дилеров, что тогда будет?
– Ну, я верю, что Флэнк будет благодарен за это. Если Микшер перестанет торговать наркотиками, все наркоманы столпятся у дверей Клиники. Это подняло бы цены, делая лечение доступнее, чем новую дозу. Скальпель наверняка будет жаловаться на эту сверхурочную работу.
Я насупилась. Конечно, я знала, что должна искать Каприз и П‑21, и знала, что не должна искать неприятности на свою голову. Но я также помнила то ощущение, когда моё умирающее тело требовало больше Бака, Спока и Гидры. Сколько ещё пони пострадает от этих наркотиков? Может это из‑за выпитого, или может я подумала о словах, которые сказала Скальпель. Но посмотрев на свою собеседницу, я улыбнулась.
– И где этой пони искать этих дилеров.
* * *
– Уверена, что это хорошая идея? – прошептала Глори, пока мы осматривали фабрику и резервуары в миле к северу от Флэнка. Как только я нашла пони и объяснила ей свой план, она встретила его волной скептицизма, но пошла со мной, использовав перед этим утильную упряжь Стойла 89, дабы починить мою броню. Её явно будет недостаточно, но я чувствовала себя увереннее с ней.
– Конечно. Это же моя идея. Я знаю, все мои идеи обречены на провал, – ответила я, осматривая склад.
– Ну тогда зачем… – начала она, но осеклась, увидев мою улыбку, и уже привычно покраснела. – А, опять шутишь. Прости.
Первый дилер был плёвым делом: одна кобыла, работающая в задней части фургона и два жеребца‑охранника. Все, что потребовалось, это выразительный взгляд и выгодное предложение: продать мне весь свой запас Дэша и убраться из Флэнка куда подальше. Я предложила в Бримстоун. Я могла лишь надеяться, что она благополучно доберётся дотуда.
Со вторым дилером пришлось повозиться: полдюжины пони работающих на заправочной станции. Бой был суматошным, но достаточно лёгким. Я использовала свой дробовик, зарядив его дротиками. Лишь у одного из врагов броня была достаточно крепкой, чтобы пришлось использовать тяжёлый револьвер с авиабазы. Мы не только обнаружили их склад с наркотиками, но и неплохо поживились снаряжением и боеприпасами.
Третий дилер разительно отличался от предыдущих. Мне не слишком‑то хотелось сражаться с двумя дюжинами охранников. На верху двухэтажного здания висела большая вывеска «Корпорация БУМ», буквы на который были украшены обрамлением в виде фейерверков. Судя по большому количеству пустых бочек, они не только перепродавали наркотики из Флэнка, но и производили свои собственные. Тут были и вагоны, ожидающие загрузки. Всё указывало на то, что это был уже не какой‑нибудь мелкий торгаш, а серьёзный противник.