Стабильное и мирное хозяйство степных племен строилось на сравнительно ограниченных пастбищных просторах, на чередовании пастбищ. Кочевание шло на определенных маршрутах /север-юг/ и основывалось на разумном сочетании пастушества и земледелия. Отчасти нормальная хозяйственная структура степных народов предполагала участие части населения в торговле с оседло-земледельческими регионами или в осуществлении контроля над трансконтинентальными торговыми путями. Государственность и преемственность в этническом развитии в ней сохраняется благодаря тому, что испо-
65
кон веков политические и общественные устои зиждились на разумном сочетании пастушества и оседлости. Основной стержень развития истории проходит по меридиональной линии -/юг-север/. При этом опять же следует учесть и аспект обратимости хозяйственных основных хозяйственных укладов Великой степи. В хозяйственно-культурном менталитете степных племен одинаково заложены обе ценности - земледелие и кочевое скотоводство. Любая ситуация /политическая, природная/ делает из кочевника прекрасного земледельца и наоборот. Это доказывается многочисленными примерами из истории казахов.
Следует признать, что на той территории, где в XIX в. жили казахи, в обозримом историческом пршлом идет постоянная смена хозяйственно-культурной ориентации и генетическая связь насельников не прерывается. Усиление кочевничества иногда происходит не столько по природным причинам, а сколько благодаря притоку в степь /из Алтая/ нового кочевого населения.
В последние годы наблюдаются попытки выработки новых подходов в типологизации исторического процесса. Впрочем, эта проблема требует углубленных исследований на основе гносеологических подходов.
Историю степных народов нельзя анализировать с позиции способов производства, теории формаций, и вообще, измерять социально-хозяйственными мерками. В первую очередь, необходимо выдвинуть на первый план историко-культурные и религиозно-культурные факторы и переходить к многофункциональному анализу истории. Для современной исторической науки характерно широкое обращение к цивилизационным принципам периодизации истории. Форсированные поиски неформационного принципа, объяснения принципов устроения общества и исторических закономерностей идет и в казахской науке. Однако размытость в определении понятия «цивилизации» усложняет употребление этого слова. Тем не менее, в последнее время во многих исследованиях, относящихся к про-
шлому казахов, цивилизаторский подход актуализируется. В определенной мере в этом видится заслуга Л.Н.Гумилева, попытавшегося привести историю народов Великой степной зоны на цивилизационное поле.
Первые авторы цившшзационных теорий /О.Шпенглер, Дж.Тойнби и др./, разрабатывая схемы множественности культур, ввели в научный оборот понятие культурных суперсистем /цивилизаций/, которые не совпадают с государством, нацией или другими социальными группами. «Я называю это «социальными и культурными суперсистемами». Независимо от обозначения, все исследователи этого обширного «социокультурного континента» соглашаются в том, что они имеют здесь реальную, полную смысла причинную целостность, развивающуюся в зависимости от государства, наций или каких-либо социальных групп», - писал П.Сорокин.
В сущности цившшзационный подход обязывает историка дать разностороннее и цельное описание какого-либо общества с признанием, пусть и не всегда отчётливо сформулированным, взаимосвязи множества элементов, образующих ткань общественной структуры, множественности цивилизации и разных путей мировой истории.
К сожалению, в цивилизационных построениях западных ученых народы Великого Степного пояса Евразии выпали из схем. О.Шпенглер насчитывает восемь завершенных культур в истории человечества. Дж.Тойнби число цивилизаций довел до двадцати одного.
Общества кочевников включено ими в разряд примитивных народов /диких, варваров/, не имеющих истории: «Они имеют историю, только временами включаясь в оседлые цивилизации». Кочевничество, как особая форма взаимоотношения людей, общества и природы, остается до сих пор неизученным и недоступным для многих исследователей.
В существующих цивилизационных построениях обнаруживаются довольно много противоречий, заключающихся в принципах классификаций. Так, исламская или православная цивилизации представляют, в первую очередь, религиозные об-
67
щности; иранская, мексиканская, русская и т.д. - продукты государственности и должны, вероятно, рассматриваться как государственные общности или цивилизации. В магическую цивилизацию, по О.Шпенглеру, автоматически включены гетерогенные культуры: иранская, арабская, сирийская, византийская и т.д. Утверждения О.Шпенглера, Дж.Тойнби и др. о том, что все цивилизации проходят органический цикл /рождение, рост, расцвет, подъем, надлом и т.д./ не всегда подтверждаются в реальности, /например, Китайская цивилизация/. В целом, складывается впечатление, что цивилизационщики не ушли далеко от ранних эволюционистов.
Нам импонируют культурологические подходы к периодизации истории. Одним из первых историков, пытавшихся объединить обширный разнородный материал истории и сгладить формализованные рамки предшествующих цивилизаций, был Г.Рюккерт. Он видел три ступени «большого исторического производства». На первой ступени происходит изобретение простейших орудий труда, одежды, средств питания, но в результате человек впервые противопоставляет себя природе. На второй - социальной ступени - возникают первые опыты человеческого общества, оформляются языки, обычаи, род, семья, государство, право, закон. Отсюда, по мнению ГЛРюккерта, зарождается третья ступень, которую он назвал «духовной».
В отличие от классификации Тойнби, основанной на избирательном принципе изучения человеческой истории и страдающей самыми поверхностными обобщениями, схема Г.Ркж-керта предполагает действительно множественность, но с одной фундаментальной основой. Определяя культуру как основу человеческой истории, ГЛРюккерт называет ее всеобщим явлением, которое выражает самостоятельность и своеобразие человеческой сущности.
Оппонентом сторонников локальных цивилизации /суперсистем/ был К.Ясперс. Он, как и Г.Рюккерт /немецкая школа культурных кругов/, предлагал придерживаться в периодизации типологии духовного развития Запада и Востока, на этой позиции им была построена так называемая осевая теория раз-
вития всемирной истории. В его типологии можно вычленить три периода истории человечества: дописьменный /так называемая доистория - от становления человечества до изобретения письма/; затем, наступает эпоха собственно историческая /или письменная/; с окончательной победой европейской культуры связано начало третьего этапа. Он предполагал, что с 40-х годов XX в. наступает эпоха универсализации /она понималась им как господство глобализации/*.
Еще более объективной видится схема человеческой истории А.Вебера, исходящая из <<цуховно-душевных свойств» как основы развития истории.
А. Вебер рассматривает периодизацию, исходя из внутренней сущности и структуры истории, - взаимоотношения между человеком и Землей. Вот основной критерий веберовской периодизации: с конца ледникового периода он выделяет три периода, которые совпадают с изменениями в тенденциях социальной структуры и политики, в процессе прояснения сознания, в мыслительном и техническом постижении существования. Первый длительный период /статический/ длится от 4000 г. до н.э. до 1500-1600 гг. до н.э. Второй период /динамический/ кратковременен - от 1500-1600 гт.до 1900 г. С 1900 г. наступает третий период, «заставляющий нас распрощаться со всеми существенными чертами предшествующей истории». По А.Веберу, первьш длительный период отличается тем, что в Евразии постоянно происходит давление переселений, которые идут от северных равнин Евразии. Результатами этого давления стали: а) возникновение областей древней высокой культуры и б) внешняя структуризация общей истории.
Коренной перелом наступает во втором субпериоде, начи-
*В исторической науке Запада есть своеобразный водораздел, отделяющий исторический период /т.е. cIVmbic. дон.з., с появления письменности/от доисторического. Под доисторией понимается первобытность. Например, по К.Ясперсу: «Из темных глубин доистории, длящейся сотни тысячелетий, из десятков тысячелетий существования подобных нам людей в тысячелетия, предшествующей нашей эре, в Месопотамии, Египте, в долине Инда и Хуанхэ возникают великие культуры древности» /263. -С.51/.
69
нающемся с 1200 г. до н.э., когда «вторгшиеся кочевники на ошадях и верблюдах, образующие верхний слой, оставаясь душевно полностью или частично верными своим взглядам в размежевании с преднайденным хтонизмом, приступают во всех больших исторических делах к рассмотрению господствующего в данное время вопроса о смысле существования и, тем самым, создают повсюду трансцендентальные универсальные религии, философии или установки, существующие еще сегодня, начиная с даосизма и конфуцианства в Китае, брахманизма и буддизма в Индии до зороастризма, пророческого иудаизма и трагического и философского толкования бытия греками» /71. -С.201/.
Таким образом, в сознании и мышлении в первый субпериод 4000 г. до н.э.-1200 г. н.э. преобладает магическое осмысление бытия /т.е. появление универсальных толкований/.
Большая история кочевников завершается к началу второго периода, т.е. в 1500-1600 гг. /названного А.Вебером переходным/. С этого момента Евразийская история становится Всемирной историей /в нее включаются новые регионы: Америка, Австралия, Африка/. Прекращается давление кочевников с северных равнин Евразии, структурировавших до этого Всемирную историю. Наоборот, центр давления перемещается в Европу и она стремится втянуть в себя все исторические тела Земли /рынок и товарные отношения/. Масса переселенческого элемента из Европы формирует новые социальные структуры.
А.Вебер называет это явление «душевно-духовной экстра-вертностью Запада». Самое главное отличие первого периода от второго заключается в изменившихся отношениях человека к Земле. Вместо гармонии и приспособления к Земле приходит и утверждается тенденция господства над Землей. Дня понимания истории кочевых обществ Евразии предложенная А.Вебером периодизация мировой истории, на наш взгляд, является основополагающей и конструктивной.
Ярко выраженное своеобразие социальных отношений у степных народов, специфика культуры не ставит их особняком от всемирной истории. Вряд ли уместно вводить в периодиза-
цию кочевниковедения новые термины /общинно-кочевое, военно-кочевое, таборное/, усложняя и без того сложную научную историографию истории Евразийских степей.
Если источники показывают степь в стабильном состоянии, в мирных и гармоничных отношениях с соседями /особенно с оседлыми/, если наблюдается расцвет хозяйства и торговли, если путешественники-чужеземцы свободно прохаживаются по степным районам, значит есть там государство. Если появляется в степи харизматический лидер /например, эулие-боя^о Шыщыс хан!, складывается аппарат управления, идут завоевания соседних стран, значит наступает имперский период Великой степи. Если источники говорят о том, что в степи хаос, беспорядок, непрерывные движения кочевых племен и безвластие, это однозначно свидетельствует о наступлении кризиса /«босу»/. Таким образом, развитие, расцвет и упадок степных народов Евразии подчиняется определенным закономерностям, характеризуемым четким механизмом цикличности и обратимости исторических процессов*.
Своеобразие исторических процессов в Великом степном поясе требует очень взвешенного подхода к периодизации его истории. В нашей работе для удобства исследования и изложения материала мы принимаем те условные хронологические рамки, которые приняты во Всемирной истории: древность, средневековье, новое время. Эти чисто механические понятия, необходимые для систематизации исторического материала и прояснения картины исторических процессов с древнейших времен, применяется нами как инструментарии. Они не рассматривают развитие казахского общества /и его предшествен-
*На наш взгляд, казахские исторические материалы позволяют провести некоторую периодизацию исторического времени.
Во-первых, по памятникам. Такможно выделить: а) эпоху <шык»/так называются курганные сооружения древности; 6) эпоха «ногайлш/все, что построено из обожженного кирпича; в) эпоха «калмак оба» - поздние каменные насыпи - оба.
Во-вторых, по легендарным личностям. Так можно выделить: а) эпоху «Алаша хана»; б) эпохуУыз-хана; в) эпоху Жошы-хана...и т.д.
71
ников/ как непрерывный поступательный процесс. М.Блок в одном из своих очерков отметил следующее: «Действительно, было бы грубой ошибкой полагать, что порядок, принятый историками в их исследованиях, непременно должен соответствовать порядку событий» и с ним можно согласиться /50. - С.28/
2. А" истории становления производящего хозяйства
Древняя история, условно выделяемая нами, как эпоха формирования человека и его основных свойств бытия, трудно поддается историческому анализу и порою недоступна для нашего воображения. Даже в рамках исторического времени, освещенного многочисленными фактами и документами источников, в своих поисках мы иногда бывали беспомощны. Мы строим гипотезы, делаем попытки анализировать события, исходя из имеющейся базы фактов, и в результате получаем ответы, далеко не соответствующие реалиям. Максимальное приближение к объекту исследования, как основная задача исторического исследования, по отношению к древней истории не всегда бывает достигнута. К.Ясперс по существу прав, когда говорит о том, что «становление человека - глубочайшая тайна, до сих пор совершенно нам недоступная, непонятная...».
Реконструкция древних обществ на имеющихся в нашем расположении материалах - задача сложная. Поэтому мы ограничиваемся апробацией некоторых подходов к нему. В целом, основная задача параграфов 3-5 второй главы будет заключаться в анализе политической истории древнего периода и поиске закономерностей исторических процессов. В некоторой степени, нарушая этот порядок, предваряя основные разделы, в данном параграфе речь пойдет об особенностях становления производящего хозяйства.
Один из важных принципов нашей работы заключается в том, что мы изначально принимаем существование нескольких/двух, а то и трех/ хозяйственно-культурных регионов на территории Казахстана. Своеобразие экономической жизни и политических процессов на территории Казахстана определя-
ется взаимодействием различных компонентов. В определенной мере такой двуполюсный характер этнокультурных материалов сформировал жизнестойкий этносоциальный организм, способный адекватно реагировать на любые воздействия внешних и природных факторов.
По археологическим материалам, существование на территории Казахстана двух чётко различающихся /юг-север/ зон культуры известно ещё со времён палеолита. Исследователи отмечали следующие моменты: в обеих группах на самых ранних этапах палеолитической техники применялись одинаковые приёмы раскалывания камня /так называемая «клектонс-кая техника скола»/, что, видимо, свидетельствует о начальном единстве носителей этих культур. Впоследствии эти группы шли совершенно разными путями эволюции своей индустрии. Объясняя причины подобного явления, известный археолог Х.Алпысбаев предполагал два варианта: «либо древнейшее население этих зон генетически не связано друг с другом, методы изготовления орудий труда у них зародились самостоятельно и развивались разными темпами, либо первые группы палеолитического населения Казахстана, переместившегося сюда с Азиатско-Африканского материка /не обязательно в одно и то же время и одними и теми же путями/ осели в районах с разными физическими свойствами, исходным сырьем для изготовления орудий труда» /18. - С. 189/.
Таким образом, еще в древние времена /ашель - мустье/ в обоих регионах характер и темпы развития индустриальных комплексов были разными. X. Алпысбаев отмечал сравнительно быстрое развитие в Северном Казахстане системы полюсного нуклеуса. Оперативный переход к более прогрессивной технике нуклеуса, а затем и настоящих бифасов остаются пока неизвестными. Не исключено, что в основе этих различий лежат не просто особенности исходного сырья, но и разные природно-климатические условия древней эпохи. Вместе с тем, мы можем предположить наличие контактов между двумя зонами палеолетической культуры Казахстана, продиктованных, веро-
73
ятно, различиями в экономической и социальной жизни. Возможно, более суровые условия севера Сарыарки сказывались не только на прогрессе каменной индустрии, но и определили мобильность населения, с охотой вступающего в контакты с югом.
В казахских мифах начало обитания на территории Казахстана человека и появление соответственно того набора животных, которые присущи для хозяйства казахов связывается с «Великим потопом» ЛЪпан су/ «Когда Ною /Нук, пайгамбар/ исполнилось двести пятьдесят лет, - рассказывается в легенде, - Всевышний Бог избрал его в пророки и послал к современному ему народу... В продолжение семисот лет он склонял людей к принятию мусульманства; только восемьдесят человек, мужчин и женщин, уверовало... Сильно вознегодовав на людей не верующих, Ной молился Богу о погибели их... Архангел Гавриил (Жэб!райыл галайссалам) явился ему и сказал: «Всевышний Господь принял твою молитву, он возжелал потопить всех людей, живущих на земле». Бог повелел построить ковчег /кеме/ и научил, как построить его. Пророк Ной вместе с теми, кто уверовали ему, построил ковчег. Послетого из земли выступила вода, с неба полился дождь. Пророк Ной взял по паре от всякого рода птиц крылатых и зверей, ходящих на ногах, и вместе с уверовавшими вошел в ковчег, все одушевленное на лице Земли потонуло в воде».
Ковчег остановился на вершине горы Казыкурт, на небольшой возвышенности /600 м/ расположенной на юге Казахстана. Она расположена между Чимкентом и Ташкентом*.
*Кроме южного Казыкурта в самом центре Казахского мелкосопочни-ка /Сарыарка/ вдоль бассейна реки Нура /49/ в двух местах встречается это название: в первом случае, в горах Казыкурт /1071 м/и западнее, в районе реки Соналы /629 м/. Обе указанные точки лежат вдоль древней трассы меридионального пути степных народов и племен. В различных вариантах Библейских сказаний священная гора, местность, где остановился ковчег, называется по-разному: Арарат, Сион, Джуды. Особенно популярны были в прошлом легенды, связанные с горой Арарат. Арабы предпочитают говорить Джуды, евреи - Сион и т. д.
В казахском фольклоре начало разведения животных также связано с событиями Великого потопа. В ковчеге Ноя были и предки домашних животных:
Казыкурттыцбасында кеме калган.
On киел\ болмаса неге калган?
1штде екг козы болшн екен,
«Шопан ата» деген сев содан калган
Ол керемет болмаса неге калтан?
Iiumde екг бузау уйыкгпап азяльш,
«Зещ1 баба» деген сев содан калган.
Кемеде em бота каятн екен,
«Ойсыл кара» деген сез содан калган.
Казыкурттыцбасында кеме калтн,
Ол касиет болмаса неге калтн?
1штде ет кульш калтн екен,
«К,ылкунрык- Камбар ата» содан калган.
Видимо, следует связывать время Великого потопа с концом крупного последнего оледенения /ок. 12-10 тыс. до н.э./, когда резкое повышение температуры подняло уровень воды в Атлантике и в др. водоемах. О масштабах наступивших перемен в эпоху наступления голоцена написано немало, самое сжатое определение дано А.Г.Медоевым: «Изменение климатических условий в конце плейстоцена явилось экологической катастрофой». В результате, племена, обитавшие на территории Казахстана, столкнулись с неимоверными трудностями. Ближе к концу V- началу IV тыс. до н.э. в степных регионах осталась чуть ли не мертвая гидросеть, опустыниванием была захвачена огромная территория Казахстана*.
"Гибель и миграцию животных А. Г. Медоев считал основной причиной исчезновения носителей позднепалеолитической культуры Центрального Казахстана. Племена, выдвинувшиеся из Сарыарки, шли на северо-восток и заняли прочные позиции в левобережье Прииртышья, на подступах к Ку-лундинской степи. Таким образом, культура микролита как бы начиналась с нуля /См.: Медоев А. Г. Гравюры на скалах. - 4.1. -Алма-Ата, 1979.-С.8/
75
Неолит, начало которого датируется VII-VI тысячелетиями до н.э. принес громадные изменения в жизнь древнего населения Казахстана и близлежащих территорий. Впрочем, объясняются эти революционные изменения очень просто. За миллионы лет человечество приобрело достаточно опыта, чтобы сделать решающий шаг вперед, выработать основы производящего хозяйства. Если необходимо поделить историю человечества на два основных периода, границей, вероятно, будет служить неолит*.
Суть перехода от палеолита к неолиту заключалось в переходе к постепенному оседанию бродячих охотников и собирателей в обильных растисгельностью и дичью лесостепных районах. Неудивительно, что именно среди них начались первые эксперименты по приручению животных и одомашниванию некоторых растений, положивших начало скотоводству и земледелию. Впрочем, неолитическое развитие не было однонаправленным и наступательным процессом сменявших друг друга прогрессивных изменений. Сильно сказывалось влияние климата, более засушливого и теплого, соответственно, и уменьшение растительного покрова, чем в предыдущих периодах. Этими процессами были обречены на вымирание крупные травоядные животные: шерстистые носороги, мамонты и т.д. Исчезновение крупных животных, охота на которых являлась главным источником пищи в ранние периоды, изменило условия жизни первобытного человека. Возникла необходимость в новых, более совершенных орудиях труда для охоты на более мелких животных.
* Из-за указанных нами характеристик неолит образно был назван «неолитической революцией» /Г. Чайлд/. Интересно его следующее высказывание о том, что в неолите «потенциальная изоляция никогда практически не достигалась, возможно, потому, что всецело снабжающего себя хозяйства нигде не было» /Чайлд Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. - М.,1956. -С.58-61/. Он справедливо полагал, что распространение и развитие культуры происходит не только путём миграции, но и в ходе обмена и передачи идей.
В северных районах Казахстана сформировались ландшафтные зоны, характеризуемые, в первую очередь, большим распространением лесостепных условий, наиболее благоприятных для человеческого существования. Состав флоры и фауны, а также характер размещения растительности свидетельствует о более теплом, подобном современному, климате. Следует, однако, оговориться насчет условности геоклиматической информации о природных условиях прошлого. Особенно это касается существующих хронорядов, лежащих в основе шкал эволюции природно-климатических условий. В целом, по отношению к югу, на наш взгляд, оправдана /не увлекаясь различными теориями природно-климатических колебаний/ попытка Г.Чайлда, увязавшего начало доместикации животных с ари-дизацией. Именно последняя стала стимулом устремления животных в оазисы. Полагаем, что первые опыты по одомашниванию животных шли как среди охотников, так и ранних земледельцев Казахстана.*
Кроме северных /Атбасар, Маханджар/ и южных очагов /Караунгур, Мангыстау/ неолита в степных районах Казахстана, вероятно, существовали и другие оазисные центры, где шли первые опыты доместикации. В этой связи уместно сослатся на мнение одного из дореволюционых исследователей Казахстана Д.Д. Букинича, который говорил о роли оазисов в пустынных районах, как стимуляторов перехода к производящему хозяйству/66.-С. 101-102/.
В исторической литературе начало неолита Передней Азии датируется более ранним временем, по сравнению со степными зонами Евразии. «Надо думать, что в некоторых местах в IX /VIII/тыс. до н.э. земледельческо-скотоводческое хозяйство стало свершившимся фактом, поскольку в последующий период раннего неолита /сер. XIX-VIII тыс. до н.э./, то тут, то там начали появляться прямые указания на это, фиксирующиеся морфологически» /259. - С.61/. По свидетельству археологов,
"О возможностях становления скотоводства в условиях охотничьего быта. См.: В.Г. Богораз- Тан/51/.
77
ранний неолит характеризуется в Передней Азии долговременными поселениями с прочными глинобитными домами.
Наиболее ранние памятники призводящего хозяйства на территории Средней Азии, представленные Джейтунской культурой /Копет Даг/, датируется второй половиной VII- начала VI тыс. до н.э. В предгорной полосе Копет Дага паслись одомашненные козы и овцы, а в оазисах находились поля, засеваемые пшеницей и ячменем /43. - С.102/.
Подытоживая обзор литературы по истории хозяйства на территории Туркмении, А.Оразов пишет: «Древнеземледель-ческая культура с применением искусственого орошения в южном Туркменистане возникла в VI тыс. до н.э., раньше, чем в других областях Средней Азии и европейской части СССР» /195. - С,39/. Самые ранние костные останки домашних животных на территории Туркменистана /Дам-Дам Чешме-2/ относятся к VII тыс. до н.э. Костные останки двугорбого верблюда на территории Туркменистана /Алтын Депе, Анау/ начинают появляться с III тыс. до н.э.
В то же время, интересно заметить, что появление лошади археологи относят ко II тыс. до н.э. Таким образом, можно полагать, что в скотоводческом хозяйстве древних насельников территории Средней Азии /а также и южнее/, лошадь появляется в эпоху бронзы. Следовательно, выделение настоящих пастушеских племен коневодов, вероятно, также надо отнести к более позднему периоду. Картина возникновения производящего хозяйства на территории Туркменистана в целом характерна и для остальных районов юга Средней Азии.
Территория Казахстана, по мнению некоторых специалистов /В. А.Шнирельман/, относится к числу вторичных очагов производящего хозяйства. К сожалению, в специальной литературе территория Казахстана даже не рассматривается в качестве возможных очагов производящего хозяйства. Вероятно, не следует отделять казахстанский регион от восточноевропейского, относящегося к числу вторичных очагов. «Очень слабо изученным остается восточноевропейский степной очаг, где
становление производящего хозяйства происходило в VII - первой половине IV тыс. до н.э., - пишет В.А. Шнирельман, - следует думать, что местное земледелие имеет достаточно глубокие корни и восходит, возможно, к эпохе неолита» /259. - С. 108/
Возможно, на процесс формирования производящего хозяйства на территории Казахстана имели прямое влияние более древние центры доместикации, например, Средняя и Передняя Азия. Имеющийся материал позволяет говорить об этом очень осторожно, поскольку каких-либо прямых свидетельств этого влияния не наблюдается. К тому же этот процесс мог идти в обоюдополезном и в выгодном русле, как об этом свидетельствует распространение коневодства.
В одном га самых древнейших народных сказаний казахов «Буи казак кой уакытта уш ж уз атаншн», связанного с описанием деяний первого мифического правителя казахов - Ала-ша-хана, имеются намеки на то, что в формировании первых этнических образований сыграли определенную роль пришельцы с юга. Возможно, в нем мы можем найти отзвук истинного хода событий. «Давным-давно, - повествует предание, - Крфьщ xaHHbiffdipi болшн, Кразьт Арыстан хан деген Букарада турът-ты. Осы кунгг 6ip взтде он бес азаншы азан айтатугын муна-раны сол К,ызыл Арыстан хан жасаткаи екен decedi. Бвйбше-сшен бала болматн, «К^ызыл аяк»* деген 6ip endi шауып, am кетте салып вкелген dip кызш аяк салып, онан 6ip бала сау-ыскинныц аласындай ала туады. Бвибше взшен тумай, то-калдан тутндыктан iiu тарльщкылып, кундеп, бул баланы балам деп сактама, квзт жотлт, кцрашыгын батыр. Мынау
*«Kf>i3bw аяк» идентифицировать с известными этносами очень трудно, но в древних пластах этнонимов, связанных с определением «кызыл», достаточно. Вероятно, этнонимы, связанные с «аяк» - более древние /ср.: аизояа; кызылаякит.д. названия, исчезнувшие очень давно/. Рядтюркских племен, оказавшихся на территории Ирана в эпоху средневековья, стал называться «кызыл 6ас»/красноголовые/из-за красных головных повязок / шалма/: афшары, румлу, шамлу, устаджи, такалу, каджар и зулкадар. Предполагается, что они откочевали из Малой Азии. В XVв. они в Иране и Азербайджане составляли главную опору сефевидов/177. - С. 252/.
79
вскенде журтынды ала кылып устайды, елгцдг ала тайдай булдгредг, - деген соц, хан кырык жiгimкe буйрык 6epinmi: «Мына баланы, тапкан шешест Сырдариядан эрг втшт коя 6epiffdep. Элсе вист, влмесе вз бетшен кащъгп кун кврст», -деп жер аударады. «Зинхар кпйтып бул журттымына катын мен бала да кермест, сендер де кермецдер», - denmi».
Первоначально, эта группа воинов Кызыл Арыстан-хана вместе с пегим мальчиком и его матерью обитала в правобережье Сырдарьи, в предгорьях Алатау и Каратау. По прошествии двенадцати лет мальчик в степи случайно встретился /октай ушырап/ с сыном Майкы-би Уйсыном. Вернувшись к отцу Уй-сын заявил: «Eip ашштъщквленкестЬе жас баланы кердт. Аи десе аузы бар, кун десе квз1 бар, керген Kid кызыгып, 6ip касык сумен жутып жгберерлгк. Жалшз айыбы - mini жок». Вероятно, первые пришельцы говорили на непонятном для местных жителей языке. Что и стало причиной появления такого заключения - «тш! жок» - не умеющий говорить, немой.