Я уловила движение и сперва решила, что вижу енота или чью-то кошку, но… Но это было колено.
– Какого черта?
Райан подплыл к бортику и быстро выбрался из бассейна.
Я поспешила за ним, когда разглядела мужчину, слезавшего с дерева. Направляясь к подъездной дорожке, я уже видела мерзавца-фотографа, который пролез сквозь соседскую живую изгородь и был поглощен своей камерой. Он заметил Райана в ту секунду, когда тот пробирался между рядами машин на родительском парковочном месте.
Фотограф пустился бежать.
Райан пулей помчался за ним.
– О черт! – Мимо меня пролетел Майк.
Скотт и Мэтт неслись за ним по пятам. Скотт отшвырнул пластиковый стакан с пивом в тот самый миг, когда тело Райана взмыло в воздух и увлекло папарацци на соседскую лужайку.
Когда я добежала до них, Райан боролся с этим типом, пытаясь отвоевать камеру. Тот яростно сопротивлялся. Райан увернулся от удара в лицо, но папарацци вцепился ему в плечо.
– Ах ты, сукин сын! – Райан откинулся назад и врезал фотографу по физиономии. Такой тошнотворный звук бывает только при соприкосновении кулака с мясом и костью.
– Райан, прекрати! – заорала я, видя, что он продолжает наносить удары.
Майк обхватил Райана за торс, оттащил от фотографа и швырнул на траву, как мешок с картошкой весом в сто восемьдесят фунтов.
– Ты спятил, мать твою? – спросил поверженный папарацци, держась за разбитую губу.
– Райан! Райан! Спокойно, дружище. – Майку приходилось наваливаться на него всем телом.
– Скотт, забери у него гребаную камеру, – потребовал Райан. – Выдерни карту памяти.
– Нет! Не прикасайся к ней! – крикнул Майк.
Райан кое-как поднялся на ноги.
– Майк, он сфотографировал нас с Тар. Эти снимки не должны быть опубликованы.
– Не трожь мою камеру, – негодующе произнес фотограф.
– Дай сюда гребаную карту, или я доделаю то, что он начал! – пригрозил Скотт.
– Иди к черту! Хрен я тебе отдам.
Не обращая внимания на требование Майка остановиться, Скотт вышиб камеру ногой.
Стоило папарацци сделать попытку схватить камеру, а заодно и ногу Скотта, как Райан рванулся и снова сгреб его. Тот извернулся и засветил Райану локтем в лицо. У того моментально хлынула из носа кровь. Мэтт набросился на фотографа и в конце концов прижал его лицом в траву.
Вдалеке завыли полицейские сирены. Майк пытался раз вести драчунов, но, как только Райана покалечили, в дело вмешался Мэтт. Питтсбургские ребята отделывали неприятеля на старый добрый манер.
Шатаясь, Райан выпрямился и сплюнул кровь. Затем он поднял камеру, выдрал карту памяти и положил аппарат у головы папарацци.
Сирены приближались. Руки Райана были в крови, хлеставшей из носа. На скандал уже собралась вся округа. Из дома вышла пожилая пара, владевшая злополучной лужайкой.
Скотт стянул и отдал Райану футболку, и тот принялся вытирать ею окровавленное лицо.
– Сидеть! – гаркнул Майк на папарацци и толкнул его, когда тот попытался встать.
Райан скатал футболку в комок, несколько раз глянул на нее и на меня и в конце концов вручил ее мне.
Патрульная машина, визганув шинами, остановилась у тротуара. Выскочивший из нее полицейский офицер велел Райану и всем остальным улечься ничком. У меня потекли слезы, когда я увидела, как Райана заковывают в наручники и валят, словно преступника. Еще один полицейский внедорожник подкатил с другой стороны улицы.
Отец Райана и Майк принялись объяснять копам положение дел, тогда как фотограф молол ахинею о том, как на него напали и разбили камеру.
Райан был вконец измочален; голая грудь, покрытая кровавыми потеками, напряглась из-за наручников. Кровь была на плавках и над коленом. Он дернулся ко мне: подойди.
– Ты в порядке, малыш? – Я вытерла ему подбородок футболкой.
– Мне нужно полотенце. Подожди…
Я вновь опустилась на колено. «Ближе», – велел взгляд Райана.
– Аккуратнее с этим. Спрячь.
Я стиснула футболку, чтобы ничего не выронить, – ясно, что в ней скрывалось.
– Ты арестован?
На миг он прикрыл глаза.
– Не знаю. Позвони Дэвиду, – пробормотал он быстро. – И моему адвокату. Да, и Триш.
Он опять сплюнул кровью и тихо выругался.
Теперь, когда адреналин сошел на нет, я видела масштаб бедствия, обрушившегося на него в последние десять минут.
Покуда полиция допрашивала Райана, приехала «скорая». Меня так трясло, что кости грозили проколоть кожу.
– Его что, в больницу забирают? – спросила в панике Эллен, подоспевшая с купальным полотенцем.
Бригада медиков первым делом занялась Райаном, стирая кровь с его лица и носа. Я прекрасно поняла, почему он отказался ехать в больницу. Пища для прессы была бы отменная. Нам следовало сохранять тайну.
Пожилой сосед, с которым я познакомилась накануне, когда супруги прибыли на вечеринку, легкой походкой приблизился к Райану.
– Как самочувствие, сынок?
– Бывало и лучше, мистер Дафтен. Извините за безобразие.
Старик нахмурился, взирая на папарацци.
– Значит, эта сволочь залезла на мое дерево? Шпионила за твоей семьей?
Райан кивнул, глядя в землю:
– Он нас фотографировал, сэр.
Ему было стыдно говорить в наручниках с человеком, которого он откровенно уважал.
– Ах, фотографировал? Иисус, Мария и Иосиф! – Сосед потер седые колючие баки. – Выходит, не повезло тебе, мальчишечка?
Мистер Дафтен смерил меня взглядом, и губа у него дрогнула. К нему подошел полицейский.
– А? Да, черт возьми! Я хочу на него заявить! – Он воздел скрюченный артритический палец. – Этот сукин сын засел на моем дереве, вторгся на мою землю. Еще бы мне не заявить! Так не годится!
– А на мистера Кристенсена? – спросил офицер.
Мигая огнями, подъехала еще одна полицейская машина.
– Нет, черт возьми! Этот мальчишка знает мою лужайку лучше меня. Стриг мне траву, как только вырос достаточно, чтобы водить трактор. Он хороший мальчик. И друзья его тоже. Годами помогали мне и Лил. Вон те туи – это все они посадили. А Скотти выложил мне дорожку кирпичом. Все они славные ребята из порядочных семей. А теперь займитесь делом и снимите с них эти чертовы браслеты. Пусть идут веселиться дальше.
Офицер повернулся к Райану:
– Мистер Дули утверждает, что вы похитили из его камеры карту памяти.
Райан признал, что извлек ее.
– Но у меня ее нет. Я выронил ее где-то в траве.
Поискав по лужайке с фонариком, офицер сдался. Отыскание карты явно не входило в число его приоритетных задач. Едва я решила, что Райана вот-вот отпустят, офицер объявил тому, что он арестован за нарушение общественного порядка.
Все предметы обозначились ярче, когда кровь зашумела у меня в ушах. Земля, казалось, уходила из-под ног. Мать Райана рванулась к полицейской машине, но отец удержал ее. Она плакала и была потрясена не меньше, чем я.
Мэтта и Скотта тоже арестовали. Всех троих погрузили на задние сиденья внедорожников. Офицер препроводил Райана в машину и захлопнул дверцу. Я стояла в траве и смотрела на него, но Райан не оглянулся.
– Я поеду за ними, – сказал Билл, его отец.
С ним отправился и Майк.
Я удивилась, когда через час с небольшим они вернулись. Дэвид ничуть не обрадовался, услышав мой голос, – наоборот. Я говорила с Триш, которая пыталась перекричать меня, но тут на подъездной дорожке хлопнули дверцы машины.
Райан прошел в кухню, лишь скользнув по мне взглядом. Я услышала, как он быстро поднялся наверх. Зашумел душ.
Билл швырнул ключи на стойку.
– С них сняли показания и отпустили, – на ходу пояснял он жене. – Всем придется идти в суд – он и установит, какой будет штраф.
Мне хотелось пойти к Райану, но я понимала, что ему нужно побыть одному. Майк уселся в кресло снаружи и обхватил голову руками, казня себя.
Я села напротив и уперлась локтями в колени.
– Ты ничего?
Какое-то время Майк смотрел на меня, затем покачал головой.
– Этого не должно было случиться. Я накосячил.
– Ничего подобного.
– Нет, я знаю. Я слишком близок.
– К чему?
«Сорваться? Добро пожаловать в клуб».
– К тебе и Райану. Непозволительно расслабился. Никакой положенной мне бдительности. Сегодня я даже не проверил периметр, а это азы.
– Майк, ты не можешь за всем уследить. Тот тип засел на дереве.
Он резко выпрямился.
– Тарин, это моя работа. Вы с Райаном платите мне за защиту от такой хренотени. Я подвел вас обоих и обязан уйти. Ему нужен кто-то другой, способный встать между клиентом и опасностью.
– О нет. Из нашей команды ты никуда не уйдешь. Этот дебил забрался так высоко, что ты не мог его видеть – разве что стоял бы посреди бассейна. Я заметила только по блику от объектива. Ты не мог отследить его с земли, так что успокойся.
– Арестовали моего подопечного, – проскрежетал он сквозь зубы.
– Твой подопечный мог запросто погнать за фотографом тебя, но он этого не сделал. Ты не несешь ответственности за действия Райана.
– Ему не пришлось бы, если бы я хорошо исполнял свои обязанности.
Верность и убежденность Майка заслуживали восхищения. Он не был бы так расстроен, не люби он нас. Интересно, знает ли Мэри эту грань его личности?
– Ты всегда такой слабак?
– Что? – выкатил он глаза.
– Единственная промашка за год – и ты уже готов свалить.
– Не свалить, а передать вас в руки понадежнее. Я скомпрометировал себя тем, что перешел грань и подверг вас опасности.
Он вел себя излишне эмоционально.
– Что ж, тебе не удастся уйти.
– Это почему же?
– Потому что я не позволю, – заявила я твердо.
– Послушай, если это связано с Мэри, то я не допущу…
– Это не касается Мэри. Речь идет лишь о том, что рядом с ним мне нужен надежный человек, которому я доверяю. Ты, Майк, один такой в его ближайшем профессиональном окружении. Мне легче дышится, когда я знаю, что ты при нем, куда бы он ни отправился. Само твое присутствие успокаивает его, как ничье другое.
– Спокойствие, Тарин, его не защитит.
– Майк, ты мог бы окружить его вооруженной охраной, и это не остановило бы того идиота от намерения взобраться на дерево с телескопическим объективом. Райану и так хватает заморочек. Он хочет обычной, нормальной жизни. Кому могло прийти в голову, что это невозможно даже дома, на заднем дворе? Да и тебе нужна передышка.
– Да, но…
– Никаких «но». Ты никуда не уходишь, и выброси это из головы.
Вышел Райан – в шортах, мрачнее тучи.
– Где карта памяти?
Я последовала за ним в дом и отдала карту, прикидывая, сколько времени понадобится, чтобы он пришел в себя. Основательно поразмыслив над этим за кухонным столом, я решила на все наплевать и запастись мужеством, благо испытала на собственной шкуре, что такое наручники.
Райан сидел за своим столом в старой спальне и пялился на экран ноутбука. Я заметила в разъеме наш кардридер.
– Как ты?
Он вскинул на меня глаза.
– Меня, черт побери, впервые в жизни арестовали. Как, по-твоему, я себя чувствую?
– Знакомое ощущение.
Райан злобно насупился. Под левым глазом у него начинал формироваться лиловый кровоподтек.
– Хочешь поскандалить?
Он сделал глубокий выдох, словно выпуская всю скверну, и на секунду смежил веки.
– Нет. Скандалить не хочу.
– Мне уйти? – спросила я, на этот раз шепотом.
Он опять запыхтел и потер лоб. Я сочла это утвердительным ответом и повернулась к выходу.
– Тар, погоди… – Райан протянул руку. – Иди сюда.
Я повиновалась. Он усадил меня к себе на колени, обнял и уткнулся в шею. Я вздохнула с облегчением и прижала его крепче, запустив пальцы во влажные волосы.
– До чего же я устал, Тар. Очуметь, как устал. Дня не проходит, чтобы они нас не преследовали. – Он посмотрел мне в глаза. – Он явился в мой родительский дом. К моим предкам! Это уже запредельно.
Я тронула его щеку под синяком.
– Согласна.
– Людям невдомек… Они не понимают, что такое вторжение в личную жизнь. Все, что им нужно, – это фотки: где я да что я. Как будто у них есть право это знать! И зачем? Чтобы убедиться, что я ничем не отличаюсь от других? Черт побери, Тар, из-за меня тебя сбила гребаная машина.
Я удержала его лицо в ладонях.
– Ты в этом не виноват. Не говори так.
Он резко высвободился.
– Нет, виноват. Эта полоумная накинулась на тебя из-за меня. Что, не было коробок с письмами? Тебе не угрожали? А что случилось в Париже? Все, с меня хватит!
Я видела, что он настроен категорично.
Райан взялся за мышку, на экране замелькали фотографии – ряд за рядом. Он выругался, потирая лоб.
– Он шел за нами с момента приземления. Вот же скотина.
– О господи! И вчера?
– Ну да. Эта сволочь засняла все мое семейство. Вот фото, где я держу Сару. Будь все проклято!
Он стал листать дальше, и у меня буквально глаза полезли на лоб. Фотографий были сотни. В желудке образовалась тяжесть при виде снятого крупным планом языка Райана, касавшегося в бассейне моей груди. Придурок сделал слишком много снимков, при быстром просмотре получался едва ли не фильм о нашей с Райаном близости. Меня тянуло блевать.
– Довольно! Решено: после третьего «Побережья» я выхожу из игры.
Глава 20. Депрессия
– Тарин, он был под арестом. Я ничего не могу сделать, – втолковывала Триш. – Его портрет из полицейского досье стал достоянием публики.
Мне было наплевать. Прошло четыре дня, и все таблоиды и выпуски новостей пестрели фотографиями Райана – избитого и залитого кровью. Я хотела положить этому конец.
Я укрылась в дальнем углу барного офиса, чтобы Райан ненароком не подслушал мой разговор, хотя в последний раз, когда я его видела, он еще лежал в постели. Час дня. Я была на пределе.
– Знаю. Звонил адвокат Райана. Даже если обвинения снимут, фото останется. Ему это не очень нравится, Триш.
Она вздохнула:
– Я хотела поговорить с ним и выяснить, заниматься ли мне этим, но он не отвечает на звонки. Он не первая звезда, которая засвечивается в разборках с полицией. Либо мы противопоставим этому позитив, либо оно рассосется само – а так и будет.
– Конечно. Однако сейчас у прессы урожайная пора. – Я переняла у Райана привычку потирать лоб. – Юрист предупредил, что фотограф нанял адвоката. Он хочет отсудить миллион. Ты представляешь, эта сволочь намерена возместить потерю дохода от торговли нашими снимками!
– Вполне представляю.
– Райан уже сам не свой. Это вогнало его в депрессию, и я не знаю, как быть. Он даже похудел. Почти не ест. Все время спит или просто лежит на диване. Он становится анахоретом.
– Дай ему несколько дней, пусть придет в себя. Его самолюбие здорово пострадало.
Я пожевала ноготь.
– Дело не только в самолюбии. Он заявляет, что выходит из игры.
– Что?!! – взвыла Триш. – Нет! Дурная мысль. Дурная. Это поставит крест на его карьере. В этом бизнесе нелегко давать задний ход. Сейчас он на пике. Если он уйдет, можешь попрощаться с его кассовым успехом.
– Триш, этот тип сделал тысячу фоток. Полиция нашла в соседнем дворе бутылки из-под содовой, полные мочи. Он оделся в камуфляж, чтобы слиться с деревом! Бог знает, сколько он там просидел.
– Ах он лапочка, я о нем слышала. Его называют Проворным Фредди. Он фрилансер при крупнейшем агентстве в Лос-Анджелесе, специализирующемся в фотографировании знаменитостей. Две недели назад этот кретин едва не устроил аварию Биберу, гоняясь за ним по шоссе в Санта-Монике. Эти ребята берегов не видят.
– Шакалы.
Я посмотрела на календарь в руке, гадая, когда мне удастся вернуть Райана в круговорот жизни.
– Почему бы вам не отправиться на отдых? Убраться оттуда на несколько дней?
– Я предлагала, но он не хочет появляться ни в аэропортах, ни в других общественных местах. Говорила, что прятаться не выход и ему нужно показать миру, что он в прекрасной форме и занимается делом. Но все как об стену горох. С тех пор как мы вернулись, паб забит журналистами. На дверях у меня стоят двое ребят, потому что нас осадили любопытствующие фаны. Это безумие. Мне нужно вывезти его, но он отказывается уезжать.
– Противно даже говорить, но я слышала о последнем фортеле Марлы, – сказала Триш.
Я сделала глубокий вдох, кривясь от одного имени этой особы.
– Не понимаю, на что она надеется, запрашивая так много. Забить бы ей этот иск в дупло.
Пит сунулся в дверь, помахивая мобильником.
– Тар, Райан зовет.
Я быстро закончила разговор с Триш и положила телефон в карман. Райан не показывался в баре, говоря, что его появление создает слишком серьезные проблемы для моего бизнеса. Его фаны попросту не знали, когда им уходить. Считалось, что где я, там и он. Теперь соглядатаи высматривали и меня.
Райан был угрюм, когда я вошла.
– Почему не отвечаешь на звонки?
– Я разговаривала.
– Ясно. С кем это?
– Разбиралась с делами. А что?
Плечи, обычно расправленные и крепкие, ныне поникли, как будто Райан потерпел сокрушительное поражение. Он несколько дней не брился и вообще ограничивался душем и пятерней, запущенной в шевелюру. На нем были рваная футболка и старые шорты, и он больше смахивал на бомжа, чем на звездного мультимиллионера.
Райан потер глаза костяшками пальцев.
– Ничего. Проснулся и не понял, куда ты делась, только и всего.
Его уныние убивало меня.
– Есть хочешь? Ланч?
Он пожал плечами и босиком зашаркал по холлу к любимому месту номер два: левой половине дивана.
Я села рядом и попыталась прижаться. Он несколько успокаивался, когда я оказывалась у него под крылышком.
– У тебя остались фотографии мест, где ты хотел побывать? Помнишь, ты давал их мне на Рождество?
Райан скрестил босые ноги, одновременно переключая каналы.
– Наверное, в спальне, в ящике под моими футболками. А что?
– По-моему, надо выбрать и поехать. Смотаться отсюда к черту на несколько дней. Солнце. Отдых. Что скажешь?
Он отхлебнул из кружки с водой – их у него, расставленных по квартире, было много. Погруженный в депрессию, он хоть не запил.
– Тар, мы уже говорили об этом. Сколько раз тебе повторять, что я сейчас никуда не хочу? Неужели нельзя посидеть дома? Пожалуйста, солнышко. Мне кажется, что я объехал мир восемьдесят раз. Хочется расслабиться и ничего больше.
Он переместился вглубь дивана, полностью погрузившись в уныние.
Я понимала его желание взять паузу, но его поведение нельзя было назвать нормальным. С момента нашего приезда он не выходил из квартиры.
– А где твои наброски нашего колоссального дома?
– У меня в сумке. А что?
Я поднялась, утомившись смотреть, как он снова и снова перебирает сотню каналов. Выложив его рисунки возле ноутбука, я включила принтер. Первой я отыскала медную раковину, однажды примеченную в журнале. Распечатав изображение, я прицепила его к чистому листу в блокноте. Райан следил за мной – я знала об этом, но не реагировала.
В итоге любопытство победило.
– Что ты делаешь?
«Пытаюсь переключить тебя на что-то другое, например на наше будущее».
– Нашла кое-что и хочу дополнить.
Райан откинулся на спинку дивана, изучая свои впечатляющие наброски.
– Может, вернусь в колледж и получу диплом.
Сказав так, он моментально посмурнел.
– Кого я обманываю? Я не могу возвратиться в открытый кампус.
Он швырнул блокнот на стол и снова улегся. Глаза бы мои этого не видели. Мне было тошно смотреть на его отрешенность. Под удар угодила даже наша сексуальная жизнь. Его страсть угасла.
Пора было переходить к решительным действиям. Я поспешила в коридор и повесила на дверь нашу табличку «Не беспокоить» – на случай, если вдруг явятся некстати Мэри или Майк. Затем разделась в спальне.
Когда я вернулась в гостиную в одном белом бикини, Райан, по крайней мере, удостоил меня вопросительного взгляда. Я отложила в сторону пульт, выключила телевизор и уселась на Райана.
– Что ты творишь? – выдохнул он как бы предупреждающе, будто мое пребывание у него на коленях полуобнаженной нуждалось в каком-то объяснении.
– Я хочу вернуть моего Райана.
Он скривил губы, и на его лице появилось выражение неприятия.
– Поговори со мной.
Его руки легли мне на бедра, напряглись и вроде как подвигали меня, слегка приподняв над промежностью.
– Для этого нужно было раздеться?
– Я решила, что это верный способ завладеть твоим нераздельным вниманием. Нам полагается лежать на пляже и кайфовать, заниматься любовью, развлекаться, быть молодыми и радоваться жизни. Ты наглухо замкнулся. Тебе не хочется со мной разговаривать. Ты больше не прикасаешься ко мне. Это меня пугает.
Руки слегка толкнули меня – четкий признак нежелания продолжать диалог. Я схватила Райана за предплечья. От отчаяния у меня перехватило дыхание.
– Пожалуйста, не отталкивай меня. Пожалуйста, не надо. Я больше не могу так.
Его подавленность отдавалась во мне похоронным звоном.
Он попытался вывернуться из-под меня, и в моем латаном-перелатаном сердце образовалась новая трещина.
– Райан, не надо. О господи! Не надо, прошу тебя. Ты обещал!
Он повалился обратно на диван.
– Чего ты хочешь?
Момент отторжения привел меня в раздрай. Я уже ходила по этой дорожке, и разрази меня гром, если я позволю истории повториться. Гребаные мужики, раздающие надежды и клятвы, от которых отказываются при первом удобном случае! Пошло оно к такой-то матери!
– Ты разбиваешь мне сердце! Не замечаешь? Тебе этого надо? Хочешь меня оттолкнуть, чтобы я слезла? Ты этого хочешь?
Я знала, что голос мой недопустимо повысился, но он меня здорово разозлил.
– Я просто хочу успокоиться. Вот и все. Неужели так трудно понять?
Какое-то время я смотрела на него, потрясенная его резкостью.
– Отлично. Хочешь успокоиться – вперед!
Я стала слезать с него, но Райан придержал меня за бедра.
– Куда ты?
– Слезаю с тебя и собираюсь жить сама по себе. Ты не успокаиваешься, а разлагаешься – жрешь себя поедом и позволяешь гноиться этому дерьму в твоей башке. Если не хочешь поговорить, переварить и жить дальше, то сиди сиднем и успокаивайся в одиночестве. Скажешь, когда закончишь.
– Прекрати, – простонал он.
– Почему? Секунду назад ты сталкивал меня с себя.
Он испытующе уставился на меня, щуря глаза и полный душевный отравы.
– Извини.
Я взяла его руку и положила себе меж обнаженных грудей, баюкая и прижимая к сердцу.
– Не извиняйся, малыш. Лучше поговори.
Он упрямо помотал головой, не находя в себе отваги изъясняться словами.
– Скажи мне, – упрашивала я тихо, покуда он стискивал губы и хмурился. – Однажды ты заявил, что мужчина должен признавать проблему. Еще ты сказал, что мы всегда будем обсуждать неурядицы. Ты обещал. Говори со мной!
Райан выглядел вконец потерянным.
– Я не могу от этого избавиться. Мне не отключиться.
Я расцеловала его пальцы и терпеливо ждала, побуждая продолжать.
– Ты обалденно красивая, – произнес он негромко, но убежденно.
Взгляд Райана скользнул вниз и остановился на моем животе. Райан размышлял. Я не мешала, довольная тем, что он хотя бы снова ко мне прикасался.
– Сейчас ты была бы уже на седьмом месяце. – Он тронул мой плоский пупок.
– Ох, милый… – выдохнула я, предостерегая Райана от развития темы.
– Я постоянно думаю об этом. Какие были бы у нашей дочки глаза – голубые, как у нас? Или был бы сын на меня похожим? О том, какие у них были бы лица.
Если бы я только могла приглушить поцелуями его печаль!
– У нас будут прекрасные дети… когда наступит время им появиться. Обещаю.
Он постучал кончиком пальца по моему животу.
– Это был первый, и я отнял его у тебя. Моя карьера забрала. – Он скривился, как будто слово «карьера» было непристойным.
Я взяла его за подбородок, страдая от этой потерянности.
– Нет. Перестань, Райан. Ничто не случается без причины. Есть вещи, над которыми мы не властны. Мы бы справились, но не были готовы к ребенку. Сначала наш союз должен окрепнуть. Ты не можешь взваливать на себя случившееся со мной. Я не позволю.
Райан снова не согласился, прочно увязнув в собственных мыслях.
– При выкидыше ты потеряла очень много крови. Я думал, ты умираешь.
Он закусил губу, глаза увлажнились.
– Я здесь, – сказала я, утыкаясь в его руку. – Вот же я, малыш.
Райан уставился на мое бедро, чертя пальцем невидимую линию.
– Иногда я забываю, какая ты сильная. Даже не так – пластичная. Жизнь тебя лупит, но ты все равно восстанавливаешься.
Я сплела наши пальцы.
– Потому что мне есть за что сражаться. Это ты. Вечная клятва. Ты заставляешь меня хотеть быть сильнее.
Он хрюкнул и поерзал подо мной.
– Нет, это потому, что я классно тебя защищаю. Просто молодец как справляюсь.
Я притиснула его плечи к дивану.
– Перестань. Не говори так. Я словно за каменной стеной – такого никогда не бывало.
Его голова качнулась, он сдавался.
– Ты позволяешь им победить.
Я запустила пальцы ему в волосы и тянула, пока Райан снова не посмотрел мне в глаза. Истомившись вконец, я впилась в его губы и принялась исступленно целовать, как будто старалась разрушить злые чары.
– Давай бороться вместе, – выдохнула я, почти не отрываясь и наталкиваясь на сопротивление моей страсти. – Пожалуйста, малыш. Я без тебя не справлюсь. Ты нужен мне, а я тебе.
Он напрягся, как будто страдание, которое он столь крепко удерживал внутри, наконец прорвалось.
– Я страшно устал, Тарин… – Голос его срывался. Он пытался себя контролировать, однако для боли не осталось иного выхода, как только наружу. – Смертельно устал. Что бы я ни делал, мы только мучаемся.
По щеке его скатилась слеза. Затем другая. Я знала, что такая демонстрация слабости убийственна для него, но Райану надлежало изгнать из себя демона, пожиравшего душу. Видеть его плачущим было невыносимо. Он все-таки сломался под непосильным прессом, и это сводило меня с ума.
– Нет, это не так! Ты любовь всей моей жизни и лучший друг! Неважно, что преподносит нам жизнь, – мы примем и доброе, и злое, Райан, доброе и злое. Мы выживем, потому что так устроен мир.
Он притянул меня к себе и прижал, будто нуждался во мне, чтобы дышать.
Я придерживала его голову, а он уткнулся мне в шею.
– Ах, милый. Мы прорвемся! Ты же знаешь, любимый, как все исправить. Ты перестал принимать лекарство.
Райан нахмурился и шмыгнул носом.
– Не буду я жрать всякое дерьмо, Тар. Никаких таблеток.
– Райан, ты разладил организм. Их нельзя бросать резко.
– Таблетки для мужества… Дальше что? Для сна? Для пробуждения? Верный способ помереть. Знала бы ты, как я ненавижу эту дрянь, Тар!
Я удержала его лицо в ладонях.
– Райан, посмотри на меня. Я много чего прочла, когда врач посадил меня на антидепрессанты после аварии. Мое расстройство было временным. Ты страдаешь паническими атаками давно, они начались задолго до всей этой истории. Если ты перестанешь принимать лекарство, то выйдет из строя весь организм.
Райан исполнился упрямства.
– Тар, я не хочу полагаться на лекарства. Не хочу.
Я вытерла ему щеки, устраняя наглядные свидетельства раздрая.
– Неважно. Они нужны тебе. Ты должен регулировать серотонин. Это не признак слабости, Райан. И это не убавляет в тебе мужественности. Нарушение обмена веществ, только и всего. Здесь нечего стыдиться.
Он прикрыл глаза:
– Я старался справиться сам, но не получается. Похоже на бесконечную спираль. Отец был страшно разочарован, когда сажал меня в патрульную машину. Я знаю, что разбил ему сердце. Я, а не кто-нибудь. – Райан потер грудь ладонью. – Это давит на меня, вот здесь. Как будто слон уселся. Иногда бывает не продохнуть.
– Я понимаю, но делу можно помочь. В тебе нет склонности к привыканию. Тебе хватит маленькой таблеточки – и все.
– Ладно, – прошептал он, уступая. – Начну принимать заново. Так жить нельзя.
– Я договорюсь с моим доктором. Слово даю – мы вернем тебе улыбку.
Был понедельник. Мы возвратились на две недели в Сипорт, и мой биологический отец позвонил опять. Мы наслаждались отменной погодой и восхитительным деньком на сипортском пляже Сэнди Коув: Райан, Майк, Мэри и я. Райан и Майк гоняли мяч, а мы с Мэри лежали в шезлонгах и любовались их наготой и загаром.
Чистый восторг – видеть Райана вновь улыбающимся и довольным! Он был как новенький. Ему прописали новый препарат от гипотиреоза – и ситуация резко изменилась.
Я махнула Райану, чтобы подошел.
Он открыл портативный холодильник, извлек две бутылки ледяной воды, бросил одну Майку и уселся на аппарат, как на стул.
– Чего тебе?
– Я только что говорила с Джо.
Райан сдвинул солнцезащитные очки на лоб и озабоченно взглянул на меня.
– И?
– Зовет нас на озеро Тахо.
Он звучно засопел, не слишком обрадованный этой перспективой.
– Ну, не знаю.
Ладно. Значит, он не разделяет мой энтузиазм. Мы угрюмо помолчали.
– Скажу тебе честно: я не вижу в этом никакой пользы, – после паузы признался Райан. – Мужик вообще не участвовал в твоей жизни, и я склонен оставить все как есть.
Я отвлеклась на Майка, который протягивал руку Мэри. Мое сердце зашлось от одного взгляда на его лицо. Он стащил ее с шезлонга и, ни слова не говоря, пошел с ней рука об руку прочь, как будто она была призом. Я просто влюбилась в них, наблюдая, как они радуются и бредут по прибою, налетая друг на дружку. Мэри обеими руками вцепилась в его мускулистую лапищу. Она сияла, глядя на него, он отвечал тем же. Это походило на счастливый финал любовного романа.