Письмо от мистера Невилла 1 глава




 

Сент‑Кристоф,

6 декабря 1783

Октавиус, мой милый друг!

Чтоб все часы остановились и меня сдуло ветром, как перышко! Лечение действует! Я не знаю, как и почему, но оно поистине чудесно. Я чувствую себя намного лучше. Я могу с легкостью взбежать вверх по лестнице, и (только не говори ни одной живой душе!) я могу спокойно попыхивать трубкой без ощущения, что это последнее удовольствие в моей жизни.

Это прекрасно – хотя у меня лишь смутные воспоминания о том, как я начал получать это лечение, но могу сказать тебе: завтра я пойду на пляж вместе с другими за новой порцией свежего морского воздуха.

Я вошел в гостиную, заметив, что насвистываю легкомысленный мотивчик. Мрачные Сестрицы уже сидели там – Оливия и Хелена Элквитин, наигрывая довольно грустную песенку. При моем появлении они отложили инструменты. Хелена тотчас же схватила бумагу и начала строчить на ней свои дурацкие числа, а ее толстуха‑сестрица вежливо заговорила со мной.

– Вижу, вам намного лучше, мистер Невилл, – сказала Оливия.

– Благодарю, мадам, вы очень добры, – ответил я. – А вы все еще бледны.

Странно, но я почувствовал, что краснею, когда заговорил с ней. Неожиданно.

Она вздохнула.

– Я уже давно не получала никакого лечения. Потому что мне ничего не помогает.

– Ох, – сказал я, опустив голову. – Я и не знал, что ваша болезнь так прогрессирует. Примите мои соболезнования, мадам, – слишком пафосно. Ну а что еще сказать женщине, когда она сообщает вам, что стоит одной ногой в гробу? Я осмотрел ее, ища признаки неизбежного поражения в борьбе с болезнью, но вместо этого впервые заметил, что Оливия Элквитин – очень даже симпатичная женщина. А ее кожа матовая как фарфор.

Хелена оторвалась от своей писанины и нахмурилась, черты ее лица еще больше заострились.

– Моя сестра, – начала Оливия, смутившись, – она все еще получает лечение. Но по какой‑то причине… я… Боюсь, Доктор Блум не собирается давать мне исцеление.

Она закашлялась, и в первый раз я услышал жуткий хрип в ее груди.

– Но он очень добр, – она осеклась. – Да, очень добрый.

Мне сразу стало стыдно за то, что я так расхвастался перед ней улучшением здоровья. Я мягко коснулся ее руки.

– О, моя дорогая, – сказал я, впервые чувствуя нежность и жалость к кому‑то другому. – Мне очень жаль это слышать.

– Спасибо за сочувствие, – ответила Оливия, и на мгновение я почувствовал, что эти слова были произнесены не просто вежливо. Странная женщина. При свете свечей она больше не выглядела ужасной толстухой – напротив, она казалась удивительно привлекательной. Вдруг я заметил, что продолжаю держать ее за руку, и смущенно отвернулся.

Некоторое время мы сидели в тишине, прерываемой лишь царапаньем пера ее сестры, все еще занятой своими числами.

Обязуюсь уведомлять тебя о малейших положительных изменениях в моем состоянии.

Твой преданный слуга, Генри Невилл.

 

Что вспомнила Эми

 

Дверь в комнату князя Бориса распахнулась. Мы спасены!

– Доктора вызывали? – весело прокричал Доктор Смит, вваливаясь в комнату. – Простите за опоздание, выламывание плечом запертой двери не так просто, как кажется.

Он вздохнул, потом оглядел комнату с героическим и безумным видом и просиял, заметив меня.

– Привет, Эми! О, я так рад тебя видеть!

И он обнял меня и поцеловал, прямо здесь и сейчас.

– О, как от тебя приятно пахнет!

Я должна была его поцеловать за спасение. И сделала это, а потом попыталась оттолкнуть его от себя.

– Осторожней, дорогой! – запротестовала я. – Не увлекайся, у меня есть муж!

– Разве? – Доктор Смит моргнул, на секунду опешив. Он осмотрел меня с головы до ног, заглянул мне в глаза, и мне на миг стало не по себе. – А ну да, думаю, что есть.

– Так она говорит все время, – пробурчал князь Борис с кровати.

– Расскажи мне об этом, – Доктор Смит зевнул, похлопав себя по рту. – Он довольно милый мальчик, если тебе нравится такой слабый апельсиновый сквош[4], – он скорчил рожу, грубиян, и повернулся к Борису: – Привет! Кто вы?

Борис взглянул на него и представился.

– Мило, – фыркнула я. – Вы, мужчины, всегда так. Узнаёте друг друга получше и начинаете высмеивать мои предпочтения. Гениально.

Доктор Смит хрюкнул от смеха. Я ткнула его локтем в ребра, указав на князя Бориса.

– Можешь ли ты что‑нибудь для него сделать? – спросила я шепотом. – Он очень болен.

– В самом деле? – тон Доктора стал заинтересованным. Он заглянул князю в глаза, проверяя зрачки. – Хм..

Он помолчал. Сделал паузу в стиле Саймона Ковелла[5]перед удачным броском.

Он полез в карман, достал оттуда какой‑то предмет и прижал им язык князя Бориса.

– Скажите «А‑а!»

– А‑а! – откликнулся князь, подмигнув мне.

– Всё нормально, – сказал Доктор Смит. – Странно.

Он вытащил штуковину изо рта Бориса, помахивая ею.

– О черт! Это не ложечка. Что это?

Я уставилась на странную вещь. Она была похожа на забавную модную сувенирную ручку из магазина «Чессингтонский мир приключений». Где‑то я ее видела… И вдруг я вспомнила…

– Доктор, это же твоя звуковая отвертка!

– Ах! – вздрогнул Доктор Смит. – Верно. Это она? О Боже, – и после паузы: – А что она делает?

– Ну… она открывает вещи и взрывает их… звуком… – ответила я, потом добавила: – Обычно с ее помощью мы сражаемся с монстрами.

– Монстрами? – переспросил Доктор, уставившись на отвертку, будто видел ее впервые в жизни. Затем нацелил ее на дверь, как ружье, и сказал с надеждой: – Пух‑пух‑пух! – и, повернувшись ко мне, спросил: – Вот так?

– По‑другому, – ответила я мягко.

– Фу… – Доктор Смит плюхнулся на край кровати князя Бориса. – К счастью, мне не нужны звуковые штучки, чтобы сообщить вам хорошие новости. Князь, вы здоровы.

– Очень рад это слышать, дорогой сэр, – учтиво ответил тот.

Лицо Доктора Смита погрустнело.

– Бедная Эми с трудом может ходить, мой мозг как выжатый лимон, но вас кто‑то только что вылечил от туберкулеза. Простите, это не будет называться так еще лет 40. Но ваша опасная болезнь уходит. Вы поправляетесь прямо на глазах. Это неправильно.

– Неправильно, сэр? – Князь Борис улыбнулся, но его глаза странно забегали.

– Что такое? – спросила я. Я поняла, что этот человек пытается что‑то скрыть.

– Не спрашивайте меня как… но если мне становится лучше… это значит, что приближается Косов… – Князь выглядел встревоженным.

– Кто? – переспросил Доктор.

– Огромный, страшный, рычит, – пояснила я.

– О, мы встречались, – отмахнулся Доктор Смит, но тут же нахмурился. – Вы сказали, что его присутствие помогает вам чувствовать себя лучше? Хм…

В дверях послышался шум. Там стояли Доктор Блум и Косов.

– Добрый вечер, Доктор Смит, мадам Понд, князь! Я вижу, вы сломали мою дверь, – промурлыкал Блум голосом нежным, как дорогой шампунь. – Ну а теперь, вы же не хотите утомить князя Бориса, не так ли? Компания милая, но довольно утомительная, не так ли? Боюсь, мне придется попросить вас покинуть комнату и позволить князю отдохнуть.

– Нет необходимости, – резко сказал Доктор Смит, поднявшись на ноги. – Он в полном порядке. Абсолютно здоров! Готов биться об заклад и поставить под удар свою репутацию! И я догадываюсь, что, возможно, чудесное исцеление как‑то связано с вами, дорогой мистер Косов.

Он влез на кровать и поднялся на цыпочки, стараясь оказаться на одном уровне с великаном и заглянуть ему в глаза. Но до глаз дотянуться не получилось, и он, прищурившись, уставился на подбородок Косова.

– Так ли это? И почему так, мистер Косов? Не могли бы вы объяснить?

– Не мог бы, – резко ответил за Косова доктор Блум. – Сегодня был длинный трудный день, и у меня еще много работы, Доктор Смит. Выходим, выходим! – он начал подталкивать нас к выходу.

Князь Борис встал, отбросив одеяло. Он быстро прошел по комнате, уверенной походкой абсолютно здорового человека.

– Думаю, нет, доктор Блум, – сказал он не допускающим возражений тоном. – Эти люди – под моей личной протекцией, – он был более энергичным, чем прежде. – Что вы собираетесь сделать с ними? – спросил он.

Блум отвернулся.

– Косов! – приказал он.

Огромный слуга повернулся и уставился на хозяина. Затем сделал небрежный пасс ручищей, словно кукловод, перерезающий ниточки марионетки. Князь Борис упал обратно на кровать, слабо моргая.

Блум, удовлетворенно хмыкнув, повернулся к нам, и, засунув руки в карманы, уставился на нас.

– Доктор Смит, мадам Понд, я думаю, что с вами не все так просто. Пришло время узнать, что в вас не так.

Он вытащил что‑то из кармана, тряпку, пахнущую ужасно отвратительно. Я знаю это, потому что он резко закрыл ею мой рот и нос, и я ощутила вонь, похожую на смесь запахов гниющей травы, протертого мастикой пола и дешевого геля после бритья.

 

Когда я очнулась, то обнаружила, что привязана к коляске и сижу на берегу. Была ночь.

Я была не одна. Недалеко от меня стояли пустые кресла, скрипящие на ветру. Вокруг меня клубился туман. Я слышала голос в воздухе, поднимающийся из моря, поющий песню… Снова и снова, без слов, только мелодия. Туман струился вокруг меня, волны накатывали на берег и отступали. Было холодно и очень страшно.

Я попыталась встать или пошевелиться, но чем больше я дергалась, тем сильнее впивались в меня веревки.

Я вспомнила, как мой милый папочка пытался починить шезлонг на нашем семейном пляже. Шезлонг рухнул, прищемив ему палец, и мама сказала, что папе еще повезло, что палец не отняли. Я ощутила то же чувство беспомощности.

Эми Понд. Сидит на пляже, окруженная туманом. Туманом, который движется как живой, светится… И звучит этот высокий странный голос, эхом отдаваясь в скалах, словно голос оперного певца, от которого лопается стекло. Было так холодно. Я была так напугана. И отчаянно желала, чтобы пришел Доктор и спас меня. Я подумала о том, как сильно он мне сейчас нужен.

Недалеко от меня, в зеленоватой темноте, начал формироваться силуэт. Силуэт мужчины, идущего по волнам мне навстречу…

 

Дневник доктора Блума

 

6 декабря 1783

Боже, Боже, Боже, Боже мой!

Какой день! Но всё хорошо, что хорошо кончается.

Хорошие новости, очень хорошие новости. Косов сообщил мне, что позаботился о не в меру назойливом мистере Понде. Мы также убедились в том, что дражайшая женушка этого Понда надежно привязана на берегу, что значит, что мы вскоре получим от нее всю необходимую информацию. И что они оба больше не доставят нам проблем.

Значит, остались только Мария и Доктор Смит.

Пердита связала их обоих в моем кабинете. Она как всегда блистательно затянула узлы и теперь стояла позади моего кресла, положив руки на мои плечи.

– Чаю, милый? – спросила она, так заботливо.

Маленькая девочка открыла глаза, осмотрелась и заплакала.

– Ну же, Мария, моя дорогая, – посоветовал я, используя свой лучший Твердый‑в‑общении‑с‑детьми голос. – Не волнуйся. Не плачь. Мы принесли тебя сюда, чтобы ты получила лечение. Ты ведь помнишь о лечении, не так ли?

Девочка кивнула, но потом снова начала хныкать и звать свою маму. Моя дорогая Пердита быстро подошла к ней, вытерла платком слезы, а потом тем же платком заткнула ей рот.

– Не о чем волноваться, дитя, совершенно не о чем, – сказала она, мастерски успокаивая ее.

Скоро Мария могла лишь сопеть и таращиться на меня. Я снял платок с ее рта.

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросила она жалобно. Она очень догадлива, эта девчонка. Но это ненадолго.

– Не бойся лечения, – ответил я. – Это будет очень быстро и совсем не больно. А после ты почувствуешь себя лучше, уверяю тебя.

Она повернулась, изогнувшись на стуле, чтобы посмотреть на Доктора Смита, который был все еще без сознания.

– О, он тебе не поможет, – сказала моя любимая жена твердо.

Эта маленькая дрянь рванулась к ней, укусив ее за руку. Моя милая Пердита с криком отскочила, хлестнув мерзавку по щеке другой рукой. Я бросился к Пердите, с радостью удостоверившись, что укус несерьезен, и на коже не осталось ни следа. Затем я сердито взглянул на Марию.

– Мы слишком долго миндальничали с тобой, девчонка. Ты это понимаешь, не так ли? И теперь наше терпение подходит к концу.

Я щелкнул пальцами, и окно распахнулось, и дверь террасы распахнулась навстречу шторму, достаточно широко, чтобы впустить То, что ждало своего часа.

Мария начала кричать.

– О да, ты ведь хорошо это помнишь, не так ли, малышка? – прошипел я, когда Оно, влетев в комнату, устремилось к ней. – Поверь мне, Оно так же сердится на тебя, как и я. Ты была очень плохой девочкой. Не подчинялась приказам и была очень любопытной и неуправляемой. Ну, теперь мы заставим тебя подчиниться!

Создание замерло в воздухе, не долетев до ее стула, потом пролетело над ней, издавая недовольные звуки.

Мария начала жалобно, по‑детски, хныкать и умолять меня о пощаде, но я ее надменно проигнорировал. Милая Пердита сжала мое плечо.

– Ты всё делаешь правильно, дорогой, – заверила она. – Скрепи сердце, это к лучшему, – она всегда знает, что нужно сказать.

– Прости и прощай, Мария! – ухмыльнулся я, не в силах сдержать радость. – Боюсь, что ты перестала быть нам полезной. Настало время поглощения!

Создание нависло над ней… О, как описать его в тот момент? Что‑то среднее между дымом и пульсирующим сгустком зеленого мяса, одновременно влажное и холодное как глина и обжигающее как лава. Оно выглядело нелепо, вися между диванчиком‑канапе и камином. Оно выглядело странно, неправильно и завораживающе. И оно было готово решить величайшие проблемы моей жизни.

Оно медлило – словно принюхивалось. Чтобы ощутить ментальную энергию, которую оно собиралось поглотить. Я вспомнил день, когда Косов впервые доложил мне о трех незнакомцах – что у одного из них есть величайшие познания, величайшая власть. То, что очень‑очень необходимо обитателям моря. Косов тогда был очень возбужден. И теперь я, наконец, смогу отдать Морю то, чего оно так жаждет. У него уже есть мистер Понд. Есть миссис Понд. Теперь я отдам им Доктора Смита.

Существо что‑то прощебетало. Оно было готово. Я насладился моментом и дал команду. Оно начало снижаться.

Мария перестала всхлипывать и уставилась на него. И заговорила спокойно и твердо. Я был поражен.

– Доктор Смит… – начала она храбро, – Доктор Смит сказал мне, что если я попаду в беду, и мне понадобится его помощь, на самом деле понадобится, я должна воспользоваться его секретным именем. Он сказал, что оно невероятно мощное, и я смогу использовать его, чтобы победить вас!

– Ну давай, дитя, попробуй, – хохотнул я. – Никакое имя тебе не поможет.

– А вот и поможет, – ответила она возбужденно. – Потому что Доктор Смит – самый удивительный человек в мире! И у меня больше нет ничего, кроме его секретного имени.

– Хватит! – рявкнул я. – Поглоти ее!

Мария, эта ужасная маленькая дрянь, уставилась на создание, открыла рот и закричала так громко и истерично, как могут только дети. Она прокричала всего одно слово.

– Рори!!!

 

Что подумал Доктор Смит

 

Я Доктор.

Я в комнате. Комната очень большая и очень темная. В центре комнаты – маленькая коробочка, которая еще темнее. С надписями мелом: «Открывать здесь!», «Пользоваться с осторожностью» и «Не открывать до Рождества» на крышке и стенках.

Пришло время открыть коробочку. Время начать все сначала. Как в стишке про Майкла Финегана.

Я открываю коробочку.

О!

Я больше не Доктор.

Начинай сначала!

 

Письмо Марии

 

Сент‑Кристоф,

6 декабря 1783

Милая мамочка!

Сработало!! Я выкрикнула секретное имя Доктора Смита, и он очнулся, подпрыгнув, словно сел на подушечку для иголок.

Он увидел парящее надо мной существо и, дико взвизгнув, прижался к своему стулу. Это была не та храбрость, которую я ожидала от него, но я отлично его понимала. Ведь это существо, что бы это ни было, выглядело устрашающе и неприятно пахло. И оно пришло за нами.

– Рори! – вскрикнула я снова. – Вас зовут Рори!

Он резко повернулся и уставился на меня.

– Что?! – спросил он. Затем он облизнул губы. – Верно, верно… Да… – он моргнул. – Логично, – он кивнул, и, игнорируя ужасного монстра, повернулся к доктору Блуму: – Да, это так, – сказал он. – Я Рори Вильямс.

Блумы ошеломленно уставились на него.

– Я… Прошу прощения, но я не понимаю, – сказал доктор Блум. Он казался встревоженным. Даже испуганным.

– И я не понимаю, – ответил мужчина по имени Рори. – Но знаю одно: я не Доктор. Вы думаете, что победили, но это не так. Вы поймали не того, кого нужно, – он рассмеялся и смеялся до тех пор, пока не закашлялся.

– Что‑о?! – взвыл доктор Блум. Это было странно, мама, как будто все в комнате изменилось в одно мгновение без чьей‑либо помощи.

Доктор Смит… ну, или, точнее, месье Рори Вильямс смотрел на Блума и улыбался ему в лицо. Он был похож на героя книги, связанного, но непобежденного. И Рори был моим героем. Ты помнишь служанку, которая всё ломала и портила и так яростно открещивалась от этого? Так вот, у Рори было такое же выражение лица, но более победоносное.

– Вы получили лишь утешительный приз, – поддразнил он Блума. – А Доктор в это время ходит где‑то неподалеку, и, думаю, память уже вернулась к нему. Вы зря привязали меня к стулу. Я совершенно бесполезен для вас. Простите.

Ему удалось пожать плечами, несмотря на веревки, отточенным движением.

– Правда. Я, честно, не знаю, почему я притворяюсь им, но я определенно не он. Я обычный парень Рори Вильямс, из Лидворта. Это прелестная английская деревенька с почтовым отделением и прудом для уток. И больницей, где я работаю медбратом, – добавил он весело. Он улыбнулся, крайне довольный собой.

Его улыбка угасла, едва он вновь взглянул на жуткое существо. Он сощурился.

– Простите, что говорю очевидные вещи, Доктор Блум, но вы – мерзавец. Я имею в виду, вместе со мной вы связали и мучаете маленькую невинную девочку. А это существо вправду хочет нами полакомиться? – он шмыгнул носом и повернулся ко мне: – Знаешь, я должен бы привыкнуть к подобным вещам, но никак не привыкну.

Он не был похож на себя, мама. Менее странный, менее похож на школьного учителя, более дружелюбный и веселый и более привлекательный. Рори качнул головой в сторону жуткого существа. И подмигнул мне.

– Ну, Мария, не бойся этого существа, ибо Доктор с минуты на минуту взломает эту дверь и освободит нас!

– Доктор?! – переспросил Блум. – Кто этот героический Доктор, о котором вы говорите?

– Ах, – сказал Рори, приподнявшись на стуле насколько позволяли веревки. – Немного выше меня, немного страннее, любит во всё вмешиваться, врезаться, ломать вещи… Всегда спасает меня в последний миг, – он кашлянул и повторил громче: – В последний миг!

Его взгляд блуждал по комнате, по двери, словно Рори на что‑то надеялся.

– А он носил галстук‑бабочку? – спросила я, ощутив внезапный страх.

– Да, – ответил он. – Нелепо, не так ли? А что?

– Боюсь, что он мертв, – ответила я, вздрогнув.

– Очень может быть, – фыркнул Блум, улыбаясь, словно пьяный дядюшка. – Косов столкнул его с обрыва.

– Ох, – сказал Рори. Он выглядел ошарашенным и раздавленным этой новостью. Миг триумфа прошел. Мне стало очень жалко его, и в то же время я была разочарована – ведь я использовала секретное слово, но наша судьба от этого мало изменилась к лучшему…

Рори еще немного помолчал, потом поднял голову. И заговорил совсем другим тоном. Взволнованным. Дерзким. Очень сердитым.

– Где Эми? – спросил он.

Доктор Блум оперся на свой стол.

– Она связанная сидит на берегу, – признался он.

– Ох! – вздохнул Рори. Обдумал информацию и нахмурился. – Это очень плохо, – сказал он гневно.

– Да, ничего хорошего, – согласно кивнул Блум. – Так что, дорогой сэр, вы ничего этим не добились, не так ли?

 

Что вспомнила Эми

 

Я сидела на коляске на берегу, наблюдая за фигурой, выходящей из тумана и направляющейся ко мне. Было очень холодно, и я продолжала слышать отдаленное пение из моря.

Фигура шла через волны, с плеском при каждом шаге по бушующему морю. Накатила волна тумана, на мгновение скрыв ее из виду. Туман клубился везде, заставляя меня задыхаться. Я вдохнула его – он был густой, как холодный суп. Холодный светящийся суп. Я пыталась не дышать им, давясь и отплевываясь. И вдруг я поняла, что это туман издавал шепчущие и поющие звуки – и как будто звал меня по имени.

«Эми, Эми, Эми, Эми …» – снова и снова.

Я ничего не видела, даже собственных ног – лишь холодное светящееся зеленоватое марево. Я никогда не ощущала себя столь одинокой. Я скучала по своему мужу. Скучала по Доктору. Я так сильно скучала по моим мальчикам…

Что‑то копошилось и гудело в моей голове, как гул и дрожь железнодорожных путей перед появлением поезда. Приближалось что‑то важное. Что‑то спешило вернуться на место.

Я была почти ослеплена и одинока, и я слышала, как что‑то или кто‑то идет ко мне. «Шлеп‑шлеп » – влажные шаги по берегу. В панике я ухватилась за низ коляски, как‑то повернув ее, отчаянно вцепилась в колеса, стараясь привести их в движение и уехать отсюда – но колеса намертво застряли в песке. Но чем больше я дергала их, тем больше слабели мои путы – может быть, я смогу освободиться, если буду раскачиваться.

Я начала качаться на коляске взад‑вперед, все время слыша шаги и ежеминутно ожидая, что из тумана протянется рука и схватит меня. И вот, наконец, я с грохотом оторвалась от коляски и полетела кувырком, как блистательная ошибка Шотландской космической программы.

Я приземлилась на мокрый песок с глухим шлепком и попыталась встать – но мои ноги были все еще слабыми и отказывались повиноваться. Но я все равно не сдавалась. Кроме того, я не знала куда идти – полностью дезориентированная, я вдруг поняла, что и коляска исчезла в тумане. Я поползла на четвереньках по мокрому песку, совершенно растерянная.

Затем я подняла голову и увидела его. Туман слегка рассеялся. И там, в нескольких ярдах впереди, как герой, на маленьком каменистом выступе стоял… Это точно был он – я узнала бы этот силуэт где угодно.

Ой! Я ощутила резкий щелчок – будто хлестнуло эластичной лентой по уху. Я поняла, что это щелкнуло в моей голове. Словно кто‑то нажал на выключатель, и она начала работать. Словно раскрылась коробка с утерянной информацией. Мой мозг сложился как гигантский паззл, все встало на места, за исключением одного кусочка с небом, закатившегося за диван. Я поняла все, что было не так. Вспомнила все, что забыла с тех пор, как в последний раз была на этом берегу. Я знала, кто стоял на скале у моря.

Доктор.

Я поползла к нему, плача от радости, снова и снова повторяя его имя. Он так много значит для меня. Мой Доктор. Тот, кого я…

Он начал поворачиваться ко мне и вдруг… что‑то с шумом вылетело из тумана, сбило его с ног, и повлекло с собой вниз, в море. Я вскрикнула, попыталась встать – не вышло. Я так и осталась, скрючившись, на берегу – плачущая, одинокая, беспомощная. Я забарабанила кулачками по песку, зная, что это ни к чему не приведет.

Когда я прекратила барабанить, я вдруг кое‑что поняла.

Шлеп‑шлеп!

Опять шаги, все ближе.

Доктор вернулся, и что‑то убило его. Что‑то ужасное, что сейчас шло за мной.

Обезумев от страха, я поползла к морю, зовя Доктора, на случай, если он выжил и находился неподалеку. Вокруг меня зашумели волны, леденя мои руки и ноги, утяжеляя мою одежду. На меня снова накатил туман. И эти шаги все приближались – ближе, ближе…

Я не знала, что делать дальше. Я кое‑как поднялась на ноги, и, конечно же, снова упала. Пока я барахталась, в мое запястье вцепилась холодная рука, сжав его как клещами. Я вскрикнула от боли и подняла голову – надо мной, наполовину скрытый туманом, возвышался мужчина.

Он был похож на Доктора. Но я знала, чувствовала… что это не он. И потом, когда он заговорил холодным мертвым голосом, я окончательно убедилась в этом.

– Эми Понд, – сказал он осторожно, будто пробуя мое имя на вкус. – Я пришел за тобой…

 

Письмо Марии

 

Сент‑Кристоф,

6 декабря 1783

Милая мама!

Все было плохо. Очень плохо. Просто ужасно, и я была очень подавлена. Я так надеялась, что мой герой спасет меня, как сказочный принц принцессу из замка злодея. Но мы все еще были привязаны к стульям. Рори оказался не таким, каким я его представляла. Он был симпатичный, но, увы, не герой. А над нами – это странное облако или… Нет, я не могу описать его. Оно слишком ужасное. И вот Оно снова начало снижаться, медленно и неуклонно приближаясь к нам…

– Придумай что‑нибудь, – прошипела я Рори.

– У меня ничего нет, – ответил он, пожав плечами.

Доктор Блум наблюдал за нами, откровенно веселясь. Его жена хлопотала рядом, как ни в чем ни бывало прибираясь в кабинете. Как будто факт, что нас сейчас съедят заживо, ее ничуть не интересовал. Я никогда не любила ее, мама, и ты знаешь почему. Она суетилась возле стола, расставляя в карандашнице разбросанные ручки доктора Блума.

– Ручки… – пробормотал вдруг Рори. И просиял: – Ну конечно!

– Что, месье? – переспросила я.

– Не могла бы ты дотянуться до моего левого кармана? – спросил он.

Я чудом извернулась на стуле, и, дотянувшись до Рори, извлекла из его кармана нечто, похожее на ручку.

– Очень хорошо, – сказал Рори. Он подмигнул мне. – Теперь нацель ее на То существо. Нет, другим концом. Вот так.

Я не имела ни малейшего понятия, что это за предмет и как он действует, но по наитию нажала на его кончик. Я надеялась, что это не ружье. На другом конце «ручки» зажегся очень милый зеленый огонек. Может быть, он отвлечет злодеев.

Вместо этого «ручка» издала звук… очень ужасный звук. Я взвыла.

Точно так же взвыло и существо, отпрянув.

– О, отлично, Мария! – воскликнул Рори, перекрывая шум.

– Что вы наделали?! – прохрипел доктор Блум. Он бросился к своей жене. Она согнулась пополам от боли. Как будто то, что я натворила, и в самом деле причинило ей боль. Хорошо.

Рори с трудом поднялся, все еще вместе со стулом. Он наклонился ко мне, и ему удалось ослабить мои путы. Затем он повернулся к Блумам.

– Мы убегаем, – сказал он. – Прощайте!

Все еще со стулом, привязанным к спине, он побежал вместе со мной прочь из комнаты. Я беру свои слова назад. Рори просто чудесный.

Всегда любящая тебя, Мария.

 

Дневник Доктора Блума

 

6 декабря 1783

О Боже! Вот черт! О, во имя Святого Петра! Какая катастрофа!

Один из чужаков и эта девчонка Мария сбежали!

Я видел, как они убегали.

– Нет! Стойте! – закричал я, подбегая к двери. – Стойте! Стойте! Стойте!

Затем я заметил, что кричу в пустоту и почувствовал себя неловко.

Превозмогая собственную боль, моя обожаемая Пердита мгновенно подбежала ко мне и стала меня успокаивать.

– Я позвонила и позвала помощь, – сказала она. – Они не могли убежать далеко.

Я взглянул на нее.

– Ты уверена?

Она кивнула.

– Я пойду и распоряжусь.

Она покинула комнату, шурша юбками.

Я остался один на один с Существом. Оно терпеливо висело на том же месте. Ожидая моих приказаний. Наконец, с тяжким вздохом, я отослал его. Оно улетело обратно к Морю.

Вернулась милая Пердита, закрыла окно. Она пригладила волосы, чуть помедлив, прежде чем повернуться ко мне с сочувствующим видом.

– Не печалься, дорогой. Все будет в порядке. Почему бы тебе не отдохнуть? Утро вечера мудренее.

И так будет. Потому что она так говорит.

 

7 декабря 1783

Новый день! Чудесный новый день!

По крайней мере, для меня. Был жуткий мороз, вода в умывальнике замерзла, и даже ковер покрылся инеем. Служанка растопила камин в моей спальне, но жар еле выходил за пределы каминной решетки.

Пердита была уже одета и странно возбуждена.

– Иди сюда, милый, иди и посмотри! – сказала она дрожащим голосом.

У нее был такой же вид, как у моей мамы, когда она сообщила мне потрясающую новость о том, что выпал снег. Зрелище было восхитительное.

Я стоял у окна в кабинете и наблюдал, как пациентов везли по веранде и затем по тропинке вниз, на берег. Каждый из них, неподвижный и тихий, чуть покачивался на коляске, в сопровождении преданных помощников.

Я ощутил, как Пердита стиснула мою ладонь.

– Смотри! – прошептала она.

И тут я увидел ее. Девушку с длинными ярко‑рыжими волосами, полулежащую на коляске и безучастно глядящую прямо перед собой, спокойно увозимую на берег. Миссис Понд, и фигуру позади нее, мрачную и невыразительную, фигуру мужчины, которого, как я теперь знал, звали Доктором. Только на самом деле это был не Доктор. Это его двойник, вышедший из Моря, чтобы разузнать все, что можно о Эми Понд. Она была полностью в его власти.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: