– Вы не получите ничего, кроме моих наилучших пожеланий, мистер Невилл, – она отвесила холодный, издевательский поклон. Ну, если б кто‑нибудь в Палате Общин посмел меня так оскорбить, я бы сшиб грубияна одним ударом, даже не задумываясь.
Вместо этого я просто склонил голову.
– Это ужасная несправедливость, что тебя не пускают на берег, моя дорогая, но я могу надавить на Блумов. Я не без влияния.
– Вот как? – она насмешливо изогнула бровь. – А разве вас не задевает, что лечение доступно лишь влиятельным людям?
– Нет, – ответил я не подумав. – Кроме того, здесь слишком много ненужных людей, не так ли? Всегда нужно что‑нибудь вроде этого, чтобы проредить людское стадо.
Я не знаю почему, но она лишь моргнула, пожелала мне хорошего дня и ушла. Как я говорил, женщины – непредсказуемые создания!
Да и само лечение просто невероятное. Я вспоминаю о чудесном дневном сне и Стокере, псе, который жил у нас, когда я был ребенком. О, нет лучше собаки, чем преданный Стокер. От него, конечно, воняло псиной, но он был таким послушным. Забавно, что солидный человек вдруг вспомнил такие вещи.
А в целом, это место продолжает напоминать настоящий сумасшедший дом. Эти три новых постояльца оказались чокнутыми – двое парней притворялись один другим для жульничества или чего похуже. Я спрашиваю тебя, Октавиус: как подобный субъект может быть мужем леди? Такие вещи хороши для какого‑нибудь варьете, а не знаменитого курорта. Конечно, один из этих парней стоит сейчас одной ногой в гробу, и поделом, если хочешь знать.
Как всегда, твой покорный слуга Генри Невилл.
Дневник доктора Блума
7 декабря 1783
Побеждай добротой! Иногда на врагов это действует так же, как и на трудных пациентов.
Доктор вошел в музыкальный зал. Нейтральная территория. Я поклонился ему.
– Я так рад, наконец, познакомиться с вами, мой дорогой сэр, – сказал я. Так вот он какой, думал я, оглядывая его с головы до ног, тот странный человек, которым так интересуется Море, с настолько интересным мозгом, что он его скрыл. А мы‑то охотились то за Эми Понд, то за бедным больным мистером Вильямсом, а он был здесь все это время, обыгрывая нас по всем статьям.
Неужели то, что нашептал мне Косов, правда – то, что этот человек не только не из этого мира, не из этой страны, но и из другого времени?
Лично я считал, что он похож на довольно заносчивого студента из Женевы, вплоть до намеренно небрежной манеры одеваться. И его глаза – его глаза светились умом. Он действительно сделал все возможное, чтобы свести на нет попытки Знакомцев прочесть его – что заставило их возжелать этого еще больше. Они так сильно жаждали его, что я чувствовал, как они лезут в мои мысли. С усилием, я очистил мой рассудок.
Я заметил, что Доктор все еще стоял здесь, настороженно. В ожидании моих действий.
– Все в порядке, мой дорогой сэр, не волнуйтесь, – начал я. – Я велел Косову позвать вас с самыми добрыми намерениями, – я тепло улыбнулся. – Если бы у меня был белый флаг, я бы помахал им.
– Продолжайте, – он казался высокомерным и самодовольным. Ну что ж, потерпим еще минуту. Я кивнул Пердите, и мой милый ангел поставил перед нами две кружки дымящегося горячего шоколада. Доктор сел, царапнув краешком своего железного стула по плиткам пола, и с беспокойством огляделся по сторонам прежде чем устроиться поудобнее, настороженно, как пойманный зверь.
– Ну, я должен сказать, это все очень мило и цивилизованно, но без зефира немного не то, – Доктор недовольно рассматривал чашку с шоколадом, которую моя Пердита поставила перед ним. Я проигнорировал эту грубость.
– Все то, месье, он прекрасен, я вас уверяю. Пердита делает просто бесподобный горячий шоколад.
Доктор осторожно сделал глоток и затем улыбнулся. Он кивнул Пердите.
– Прекрасно, мадам. Мои поздравления. И не отравлено.
Пердита кивнула и улыбнулась ему в ответ куда с большей вежливостью, чем он заслуживал.
Я хмыкнул.
– Ну же, Доктор. Нейтральная территория, сэр.
Доктор гневно уставился на меня.
– Ну‑ну, будьте же благоразумны, – сказал я, разведя руками.
Доктор хлопнул кулаком по столу. Его чашка подпрыгнула. Из нее вылилось немного шоколада.
– Я благоразумен. Где Рори?
– Он… недееспособен.
– Что это значит? Вы похитили его?
– Совсем нет… Мне жаль… – промямлил я. Да, непросто делать это. Сообщать плохие новости. Даже тем, кого на дух не переносишь. Я всегда ненавидел причинять другим боль. Физическую или душевную. Иногда душевная боль тяжелее физического удара.
– Ваш друг, мистер Вильямс… – продолжил я.
– Что вы с ним сделали?
– Ничего. Поверьте мне, дорогой сэр. Но он нездоров.
– Что?! – Доктор побледнел.
– Увы, – я постарался придать своему лицу наиболее сочувственное выражение. – У него запущенная стадия чахотки.
Доктор хотел было что‑то сказать, но передумал. Он таращился на меня. В некоторой степени, мне было даже приятно. Он не сказал: «Вы ошибаетесь», «Вы лжете», «Это какая‑то ошибка». Он просто смотрел на меня. И кивал.
– Это не вы заразили его? – спросил он, наконец.
– Клянусь, что нет. Я давал клятву Гиппократа. Я обязался не причинять вред окружающим.
– Но как… как он ее подцепил?
– Ну а как любой другой человек может подцепить эту ужасную болезнь? – вопросом на вопрос ответил я. – Я посвятил всю свою жизнь избавлению от нее. И вы это знаете.
– Это… – Доктор встал и выглянул из окна на море. Он нашел единственный повод, чтобы придраться ко мне. Он хотел закрыть мою клинику. Клинику, в которой и только в которой мог получить исцеление его друг. – Это очень удобно, – наконец, продолжил он.
– Не без этого, – согласился я.
– И все же, все же… Если бы я сказал вам, что есть сила, управляющая событиями… ведущая нас к этому… Ну, вы уловили мою мысль?
– Уловил, да.
– И, если бы я сказал вам: «Что бы вам ни обещали, не доверяйте!», вы поверили бы мне?
Я окинул Доктора взглядом, настороженно, прежде чем ответить. Что он был за человек, удивлялся я.
– Я отдал свою жизнь на службу Прогрессу, месье, – ответил я. – Конечно, вы замечаете, что иногда сама Судьба подталкивает нас к этому? Посмотрите на те счастливые совпадения, которые и привели к торжеству прогресса – например, перед тем как изобрести колесо, люди увидели бревно, катящееся по склону. Секрет выпечки хлеба, тайна свечи… возможно, их открытию поспособствовал животный жир, попавший в огонь и сгоревший, или мука, ставшая влажной в жаркий день. Но представьте руку, висящую над миром, перемешивающую эти события… это замечательная рука, и иногда мы можем заметить ее вмешательство.
Доктор упрямо покачал головой.
– Это не Судьба сделала моего друга больным.
– Может быть, в этом случае, месье, как раз и сделала. Чтобы вы увидели более полную картину.
– Итак… Мне следует позволить вам вылечить его? – Доктор встал, с грохотом отодвинув стул. – Спасибо за шоколад. Это куда приятнее, чем направленное на меня ружье. А Эми может навестить его?
Я развел руками.
– Почему нет?
Рассказ Рори
Я был на берегу. В кресле. Ветер завывал, дул все сильнее. Надвигался шторм. Надо мной склонилась Эми.
– Привет, милый. Я поправила твое одеяло.
– Спасибо, – ответил я, стараясь не кашлять. – Здесь не очень холодно, если привыкнуть.
Она кивнула.
– Да.
– Ты выглядишь очень красиво, – сказал я ей, – с этими развевающимися на ветру волосами…
Она рассмеялась.
– Спасибо. У меня осенний имидж – рыжая, бледная и интересная. Как ты себя чувствуешь?
Я кашлянул.
– Испуганным, – я постарался улыбнуться.
В отдалении я слышал пение – или, скорее, странный мелодичный шум, который казался смутно знакомым.
Она обняла меня.
– Мне тоже страшно.
– Я немного растерян, – признался я. – Мне как‑то не доводилось слышать о заболевании туберкулезом в Лидворте.
Она улыбнулась.
– Ну да.
– Это все равно что услышать о вспышке бубонной чумы. Или цинги, знаешь ли.
– Да, – она была странно немногословна.
– Я даже рад, что не вполне понимаю, что со мной, – слабо улыбнулся я. – Медики – самые ужасные и несносные пациенты. Мы всегда знаем, что с нами творится и почему. Это ужасно.
– Хотя ты выглядишь неплохо для больного, – она ободряюще сжала мое плечо.
– В некотором роде. Но я не понимаю, почему. Я всего лишь сижу на берегу… – я попытался пожать плечами, но это было нелегко.
– Думаю, это хорошо.
– Ты думаешь, Эми?
– Я не знаю. Это так странно. Такое чувство, что должно случиться что‑то ужасное, – Эми замолчала и неловко переступила с ноги на ногу. – Это… Ты думаешь, Доктор прав? Ты согласен с ним, что это нужно прекратить?
Я взглянул на Эми. Потом оглядел весь берег вокруг нас. Ветер теребил одинокие клочки травы. Немного поодаль от нас сидели другие больные, спящие, кивающие головами, тихо что‑то бормоча, или дремлющие в своих креслах.
Потом посмотрел на странное море.
– Я не знаю, – наконец, ответил я. – Мне так страшно. Я даже не могу мыслить трезво, – я помолчал. – Понимаешь, я должен был бы сейчас сказать, что Доктор спасет меня. Но сейчас я в этом что‑то не уверен.
– Ты ему доверяешь?
– Главное, что ему доверяешь ты.
– Ладно. Но что, если я… если я скажу тебе, что я не совсем согласна с ним? Я не считаю, что он прав на этот раз.
Что, если я скажу, что не считаю эту клинику плохой? А Доктор хочет ее закрыть. То есть позволить всем здесь умереть. Это ведь несправедливо, не так ли?
Говоря это, она подтянула одеяло, расправляя его.
Я рассмеялся.
– Мы должны спасать планеты и людей, – сказал я. – Вот почему мы путешествуем во времени.
Эми повторила эти слова, кивая.
– Разве? – усмехнулась она.
– Ну да. Хотя он никогда прямо этого не говорил. Это просто происходит с нами, не так ли? Мы попадаем куда‑нибудь, а когда улетаем, жизнь в этом месте налаживается. Помнишь то кафе?
– Какое?
– То, где повар не умел готовить омлет.
– Ах да, – Эми улыбнулась. Легкой сдержанной улыбкой, будто делала мне одолжение.
– А Док сказал ему: «Клод, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц», затем научил его делать по‑настоящему вкусный омлет, попутно рассказывая нам о завтраках с Наполеоном, Черчиллем и Клеопатрой. А мы ели омлеты. Много омлетов.
Эми с усмешкой кивнула.
– Получается, что мы даже позавтракать не можем без его попыток что‑нибудь улучшить. Но в то же время…
– Нельзя это сделать, не разбив яиц, – закончила за меня Эми.
– Ага, – согласился я.
Я заметил надвигающийся на берег туман, мягко светящийся.
– Он приближается, – сказала Эми.
– Вижу.
– Боишься?
– Немного.
– Не бойся, – успокоила она меня. – Я здесь, с тобой.
Эми обняла меня, и мне стало немного легче. Туман окутал нас обоих, странно зеленый.
– Эми… – позвал я.
– Ш‑ш‑ш! – зашипела она вместо ответа.
Рори Вильямс. Сидящий на кресле‑каталке. На берегу моря. Почти поглощенный инопланетным туманом. Для моего же блага. Вместе с женой, которая поддерживает меня.
Еще кое‑что.
Одна вещь, о которой я забыл сказать.
Никто из нас не упомянул того, что я привязан к этому креслу.
– Ты не настоящая Эми, не так ли? – спросил я.
– Ш‑ш‑ш, молчи! – прошипела она мне в ухо, и туман поглотил нас, полностью отрезав от внешнего мира.
Дневник Доктора Блума
7 декабря 1783
Какая наглость!
Косов сказал мне, что за мной его послал Князь Борис. Послал за мной! Я ему не слуга!
Мгновение я раздумывал, не отказать ли, но Пердита настояла на этом визите.
– Будет очень невежливо, если ты не пойдешь, – сказала она. – Он ведь содержит всю клинику, милый.
Ну да, в ее словах была доля правды.
– Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? – спросил я в своей лучшей профессиональной манере, безотказной, как старая удобная куртка.
Он словно не заметил моей почтительности.
– Ах! Милый доктор Блум, знаете ли, я чувствую себя превосходно! Косов и я, – он фыркнул, – очень многим обязаны вам, честно.
На мгновение он закрыл глаза, словно от усталости. Этот мерзавец такой ленивый, что я удивлюсь, как ему не лень дышать.
– Я чувствую себя таким окрыленным! – добавил он, зевнув.
– Конечно, сэр, – ответил я. Честно сказать, мне некогда было болтать с ним, слушая его восторженные излияния. Мистер Вильямс был на берегу, рассказывая Морю все, что знал, а Доктор и Эми… они очень скоро будут согласны на все мои условия. Но сейчас я был вынужден изображать внимание к этому зевающему глупцу.
– Вы ведь звали меня, чем я могу быть вам полезным? – я постарался говорить ровным голосом, не показывая своего нетерпения.
Князь Борис, на мгновение задремавший, медленно открыл один глаз.
– Честно сказать, мой дорогой Блум, это я могу быть вам полезен, – сказал он с усмешкой. – Наконец‑то я снова чувствую себя человеком, здоровым человеком, впервые за все эти годы. Моя голова ясная. Мои легкие чистые. И всем этим я обязан вам. Поэтому, мой дорогой сэр, я должен вас отблагодарить за это. Вручить маленький подарок.
Он так понизил голос, что он, казалось, касался пола.
Затем он дотянулся до нижней полки своего стола и вытащил оттуда нечто, завернутое в шелк. Он неспешно распаковал Это, затем бросил на свой поднос с завтраком, на который Оно упало с громким металлическим бряканьем.
Я уставился на Это. В ужасе.
Князь Борис фыркнул, наблюдая за моей реакцией.
– Что же вы, Блум, соберитесь, думаю, вы уже имели дело с подобными вещицами, – сказал он.
Я покачал головой.
– Ну ничего, научитесь, – хмыкнул он. – Берите, дарю. Его сделал для меня лучший оружейник Петербурга.
– И вы привезли Это с собой в мое учреждение? – спросил я. Я был в шоке, иначе не задавал бы такие глупые, очевидные вопросы. Конечно же, привез. Оно было здесь. Пистолет лежал на подносе, выглядя странно на фоне яичной скорлупы, остывшего тоста и чайных ложечек.
Князь даже не потрудился ответить. Он поднял оружие и начал поворачивать его, наблюдая, как оно блестит на свету.
– Это чудесный пистолетик, Блум, – сказал он. – И скоро настанет время, когда он вам понадобится.
– Никогда! – вырвалось у меня.
Борис мрачно покачал головой.
– Вы ведь любите свою жену, не так ли? – спросил он вдруг.
Я потребовал, чтобы он объяснился.
Он прочистил горло, прежде чем ответить.
– Я не претендую на должность предсказателя будущего, но, Блум, я повидал многое, – сказал он. – Много ужасных вещей. Позвольте мне сделать предсказание. Очень скоро кто‑то захочет убить вашу жену. Смею надеяться, что это ему не удастся. Но если что… – Он вложил пистолет в мои руки. Он был холодным, смертельно холодным. – Я хочу, чтобы вы были предупреждены и вооружены.
Его голос дрогнул. Я уставился на него, на пистолет, снова на него. Он отвечал мне немигающим взглядом.
Потом качнул головой, с мрачной серьезностью.
– Пожалуйста, Блум, – сказал он. – Возьмите этот пистолет. И прислушайтесь к моим словам.
Он был таким жестким. Словно подписывал смертный приговор.
Я взял пистолет, вновь завернув в шелк, сунул в карман, и замер, не зная, что делать дальше. Такого в моей практике еще не бывало. Только представьте: сначала человек говорит вам, что кто‑то собирается убить вашу жену, а потом дает вам оружие. Я не знал, как на это реагировать. И, чтобы скрыть свое замешательство, я начал говорить ему банальности о его лечении. Я даже поправил его подушки, и затем я покинул его комнату самым быстрым шагом.
Когда я спускался по лестнице, пистолет оттягивал карман моего жакета, словно пытаясь вырваться из него при каждом моем шаге.
Я вернулся в свой кабинет и тяжело опустился в кресло.
Убедившись, что я один, я вытащил оружие из кармана и начал вращать в руке, наблюдая за бликами от света свечи.
«Кто‑то захочет убить вашу жену…»
Что вспомнила Эми
Я села, онемев.
Доктор повторил свою последнюю реплику, но в моей голове стоял странный гул, мешающий мне сосредоточиться.
– Мне холодно, – сказала я, обхватив руками плечи.
Оказалось, это был совсем не тот ответ, какого от меня ждал Доктор.
– Ты слышала, что я сказал о Рори? – его голос был тихим и мягким.
Я кивнула.
– Да. Но мне холодно, правда, очень холодно.
– Вижу, – Доктор осмотрел музыкальный зал. От окна тянуло холодом, и, казалось, моросил дождь. Ну да. Крупные тяжелые капли дождя барабанили по грязной прозрачной крыше. Забавно, грязь может оказаться где угодно – даже на стеклянной крыше.
Я уверена, что в музыкальном зале было прохладно даже летом – он не был похож на теплицу, скорее на затейливую беседку, прилипшую к стене здания. И битком набитую растениями. И все они выглядели так, словно нуждались в теплом одеяле и чашке горячего какао.
Доктор стоял надо мной, сосредоточенно разминая пальцы.
– Со мной все в порядке, Доктор, – сказала я. – Я не в шоке. Я просто хочу узнать, что нам теперь делать, – я сделала глубокий вдох. – Итак, Рори умирает?
– Ну… – замялся мой друг.
– Да или нет?
– Он… Эми… мне жаль… – на него было жалко смотреть.
– Ладно. Я только хотела знать. Могу ли я увидеть его? Где он?
– Я не знаю.
– Что? Мы все время его теряем. Нельзя ли дать ему какого‑нибудь космического лекарства из ТАРДИС?
Доктор скорчил кислую гримасу.
– Ну…
– Что?
– Мы потеряли и ТАРДИС.
Я была в ярости. Мой муж умирает, мы застряли в прошлом, а Доктор так возмутительно спокоен!
– Должно быть, кто‑то угнал ее! – предположила я.
– Вовсе нет, – Доктор смутился. – Это такая система… Если ТАРДИС чувствует беду, то стремится покинуть место происшествия. При первых признаках опасности она убегает за кулисы.
– И чья же это гениальная идея?
Доктор сглотнул. Он часто заявляет, что является последним представителем самой продвинутой расы во Вселенной. Иногда я в этом сильно сомневаюсь.
– Ну, на бумаге это выглядит неплохо. Но когда твоя жизнь – сплошное «Убить Доктора!», иметь корабль, который прыгает на пару сотен лет влево именно когда ты больше всего в нем нуждаешься – более чем неудобно. Эта система в большинстве случаев выключена. Но когда мы падали, то перегрузили кабель программного передатчика, что и включило систему. Старая добрая Система Избегания Враждебных Действий. Я скучаю по тебе, как по дырке в голове!
Доктор начал размахивать руками, как ветряк крыльями, что он обычно делал в крайнем замешательстве.
– И где ТАРДИС сейчас? – спросила я. Пропала единственная вещь, которая могла спасти Рори, а Доктор казался лишь слегка смущенным.
– Ну… – Доктор выглядел так, словно с радостью ответил бы на любой другой вопрос. – Здесь ее точно нет. Думаю, она переместилась во времени.
– То есть она нам не поможет?
– Увы, нет, но, я думаю, она улетела не слишком далеко, – он поднял вверх два больших пальца, словно это была хорошая новость. – Переводческие соединения все еще работают, что означает, что тебе не придется в спешке учить французский. А мне – английский. А это уже кое‑что.
– Подожди… что?!
Вы, наверно, не раз видели малышей, бегающих по супермаркету, и осаждающих взрослых вечными вопросами типа «Почему апельсины оранжевые?» и «Можно печеньку?», пока их родители пытаются делать покупки. Иногда мне кажется, что Доктор воспринимает меня именно так. Сейчас был именно такой момент. Я кричу: «Спаси Рори! Мы застряли в прошлом!» А Доктор пытается прочесть срок годности на упаковке лекарства для желудка.
– Сейчас не это важно, – он, казалось, прочел мои мысли. – Вопрос в том, вернется ли ТАРДИС, или ее поймали Знакомцы.
– Таким образом, картина такова – у нас нет лекарств из ТАРДИС, равно как и самой ТАРДИС, – подытожила я. – Единственная надежда для Рори – лечение доктора Блума.
Доктор слегка занервничал.
– Видишь ли, – начал он, – иногда, когда кто‑то говорит тебе вещи, которые тебе не нравятся, ты словно отметаешь их. Но если подумать… ну…
Я похолодела от страха.
– Он же не на берегу, так?
Доктор мрачно кивнул.
– Боюсь, что он именно там.
Я потрясла его за плечо.
– Ты спятил? Тогда чего ты расселся? Идем спасать его! – иногда ему просто необходим толчок извне, чтоб его!
– Нет.
– Что?! – мой желудок сжался. Мой Рори! Доктор просто не понимает. Рори очень важен.
Он начал объяснять:
– Если он уже там, то берег – последнее место, куда мы можем пойти. Мы опоздали. Они уже читают его.
– Но мы уже были на берегу! – попыталась возразить я.
– И каждый раз я вас защищал! – Доктор применил свой излюбленный «благоразумный» тон. Это жутко раздражало. – Эми, если они начали его читать, я не смогу это остановить.
– Что они с ним сделают? И вообще, зачем он им? – я отчаянно сглотнула. – Он просто Рори, самый обыкновенный…
Рука Доктора погладила меня по подбородку.
– Нет, Рори не просто обыкновенный, Понд. Больше нет. Он видел время, пространство, Вселенную. Он знает обо мне, о тебе, о ТАРДИС. Только представь, что он может им рассказать.
Я представила.
А потом вырвалась из рук Доктора и бросилась к двери. Мне нужно попасть на берег! Нужно спасти моего мужа. Сейчас же.
Доктор схватил меня за волосы. Сначала я брыкалась, как мультяшный персонаж. Потом взвыла от боли и бессилия.
– Прости, – сказал он.
Я начала бить и пинать его, плача и ругаясь. А он продолжал держать меня. Крохотной частичкой моего разума я осознавала, что дальше по коридору сестры Элквитин играли на скрипках, что на дворе бушевал шторм, что ковер не мешало бы пропылесосить… Но всеми прочими фибрами моего существа я жутко ненавидела Доктора.
Он склонился ко мне, коснувшись своим лбом моего.
– Просто подумай об этом, – сказал он ласково. – Подумай обо всем, что ты знаешь. О том, что знаю я… и о том, что знает Рори.
Я сглотнула. А потом меня одолел приступ неудержимой икоты. Я смотрела на Доктора, жутко злая на него. И икала.
– Он не знает так много, как я или ты! – прокричала я в перерыве между иканиями. – Вот что. Я иду сейчас туда. Я предлагаю им себя в обмен на мужа. Если ты такой трус…
На последнем слове Доктор опустил голову.
Я снова икнула.
– Эми Понд, – сказал он, – постарайся успокоиться. Дыши глубже.
– Я не хочу успокаиваться! – заорала я. – Это важно! У Рори высасывают мысли, а мы просто стоим…
– Икая, – хмыкнул он.
– Да.
Мы стояли, зло глядя друг на друга. Я снова икнула.
– Я серьезно, – сказал Доктор терпеливо. – Я знаю, сейчас не лучшее время для нотаций, но все же успокойся и дыши глубже.
Я стояла рядом. Икая и браня его.
– Рори знает многое… но не все, – протянул он. – Он для них – вкусная маленькая закуска. Он заставит их еще больше жаждать меня, и таким образом удержит их от причинения ему вреда.
Икнув, я удивленно уставилась на него.
– С ним все будет в порядке, честно, – Доктор улыбнулся. – Они исцелят его. Сделают все возможное, чтобы он был жив. Потому что как только они прочтут его, они поймут, что им лучше меня не злить.
Я кивнула. И снова икнула. Он погладил меня по щеке. Его руки были ледяными.
– Мне очень жаль, Эми Понд, – улыбка Доктора увяла. – Это неправильно. Я знаю. Но это лучшее, что я могу сделать. Правда, – он сжал мои плечи. – Это все, что я смог придумать. Мне жаль, что так вышло с Рори. И прости меня за это…
Я так и не поняла, откуда он выудил этот кубик льда. Но почувствовала, как этот кубик скользнул мне за шиворот. Я ойкнула и перестала икать.
– Ну вот, – Доктор пощекотал мне подбородок. – Одну проблему решили. Если бы все было так просто…
Дневник доктора Блума
7 декабря 1783
Всё, что я хочу рассказать… Впрочем, когда я прошу мирной жизни, я ведь не требую слишком многого, не так ли?
Ничего сверхъестественного – просто всё наконец‑то идет по плану. Создание из Моря заверило меня, что, когда оно сможет прочесть мысли мистера Вильямса, оно получит всё, что им нужно. Я следовал всем его инструкциям. Мы заключили сделку. Я отдавал ему своих пациентов, а оно исцеляло их.
Бывали моменты, когда меня одолевали сомнения, правильно ли я поступаю. Но рядом со мной, к счастью, всегда была Пердита, моя верная Пердита, приходившая ко мне, ободряюще сжимавшая мою руку и убеждавшая меня, что всё к лучшему.
Это не всегда было просто. Иногда в клинику приходил пациент, отчаянно нуждавшийся в исцелении, и я приказывал отвести его на берег, чтобы потом получить из Моря сообщение: «Боюсь, у него нет ничего, что нам нужно». И мне не оставалось ничего, кроме как наблюдать за его смертью.
В начале все было совсем иначе. Сначала Море хотело всех. Всех, кого я мог ему предложить. Затем оно стало привередливым.
Мой брат – такой же привереда в еде, он ест только рыбное филе, определенные куски мяса, картофель и морковь.
Забавно, но я заметил, что подобные привереды ничего не имеют против пудингов. Странно. Вот и с Морем было то же самое – оно начало отказывать простым людям, пусть даже и имевшим деньги, чтобы заплатить за лечение в моей клинике. Оно требовало только влиятельных людей – из армии или из правительства. И их всегда было недостаточно.
Я спрашивал, часто спрашивал: «Может, вам достаточно этих людей? Не могли бы вы начать исцелять и прочих, пожалуйста?» И получал ответ: «Скоро, скоро, но сначала мы должны получше узнать ваш мир. Нам нужно больше информации».
И я давал им еще.
Я не могу не признать, что это идет вразрез с моими принципами как медика. Люди должны быть вылечены, независимо от их происхождения и профессии. Но бесполезно, стоя на берегу, читать Морю лекции по медицинской этике. Есть легенда о короле, который захотел проверить свое могущество, приказав приливу отступить. Он стоял на берегу, крича на воду, пока не утонул. У меня то же самое. Море довольно быстро дало мне понять, что им нельзя командовать. Оно сказало об этом дружелюбно, но довольно твердо.
Оно очень заинтересовалось князем Борисом. Вот почему оно приставило к нему Косова, чтобы следить за ним круглосуточно. Вот что оно сказало о князе: «Этот человек… особо интересен для нас. Он ленивый и сонный, но… он влиятельный и его семья очень жестокая. Под его ленью скрывается гений. Военный гений. Он может сделать многое. Для нас. Ждем не дождемся, пока не сделаем его здоровым. И телом, и умом».
Я подчинился им. Разве у меня был выбор?
Наконец‑то, подумал я, я могу расслабиться. Просто сидеть в кресле, смотреть на огонь в камине и ни о чем не думать. Мы узнали всё, что нужно от бедного мистера Вильямса. Князь Борис под полным контролем Косова. Мы наконец‑то победили. Мы испугали даже Доктора – теперь он знает, что если не поможет нам, мы не исцелим мистера Вильямса.
В общем, всё идет по плану, не так ли? Случай с пистолетом и предупреждение князя Бориса беспокоили меня, но я упорно отгонял эти мысли. Куда лучше просто сидеть у огня, упиваясь долгожданной победой.
«Кто‑то захочет убить вашу жену…»
Эта жуткая мысль продолжает преследовать меня, даже когда я сижу у огня. Ну ни минуты покоя!
Что вспомнила Эми
Мы вошли в столовую, которая была почти безлюдной. От струнного квартета осталась только худая сестра Элквитин, играющая на скрипке в перерывах между приступами кашля. В разных концах столовой сидели несколько больных, бледных как привидения, так вжавшихся в свои стулья, будто собирались драться за них не на жизнь, а на смерть. В углу беззубая старушка хлебала бульон из пиалы с таким видом, словно это был последний прием пищи в ее жизни.
– Значит, исцеление получают не все? – спросила я Доктора.
Он печально передернул плечами.
– Только влиятельные люди. Вот еще одна причина, по которой мне не нравится то, что здесь происходит.
– Ты уверен, что Рори в безопасности?
– О да, – отмахнулся Доктор. – Он не сможет рассказать им ничего особо важного. Не волнуйся. Доверься мне. Когда они поймут, что он для них бесполезен, они отпустят его. Это будет чудесно. Особенно после того, что я сделаю сейчас.
Он потер руки и громко откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.
Мисс Элквитин перестала пиликать, и в столовой воцарилась тишина.
– Леди и джентльмены, девочки и мальчики! – начал Доктор, – Если позволите, я хотел бы сообщить вам кое‑что.
Он напомнил мне Эркюля Пуаро[13], когда тот готовится рассказать собравшимся, кто убийца. Поначалу присутствующих в столовой не сильно заинтересовало это объявление Дока. Но Доктор продолжил. Он рассказал им многое – и кто он такой, и кто они, и почему они здесь. В общем, обо всем.