Он походил на умирающего от голода: безупречная кожа обтягивала кости, подчеркивая особенности демонского черепа. Щеки запали, темные круги залегли под глазами, такими же жгучими и пронизывающими, как у Люцифера, но внушавшими чуть‑чуть меньше ужаса.
«Однако не настолько меньше, чтобы это успокаивало», ‑ прозвучал в моей голове ехидный шепоток, и кто‑то словно прищелкнул пальцами.
Маккинли перевел дух, не скрывая облегчения.
Другим потрясением для меня стали светлые проблески в волосах Джафа, серебристые нити среди блестящего черного шелка. Все это я уловила одним взглядом, прежде чем встретилась с ним глазами. Знак на плече горел огнем, прожигая меня насквозь, с уст так и рвалось его имя.
«О боги. ‑ Горло перехватило, так что я решительно ничего не могла выговорить. ‑ Я так рада тебя видеть. Ты даже представить себе не можешь».
Ева заговорила первой.
‑ Добро пожаловать, Убийца Родичей.
От умиротворяющей вкрадчивости не осталось и следа: теперь ее голос звучал почти так же резко и властно, как голос Люцифера. Я чуть не вздрогнула, а на моем плече жарко пылал знак, рассылая причудливо извивавшиеся, обжигающие потоки. Джафримель не сводил с меня глаз.
Слова Евы он как будто пропустил мимо ушей и обратился ко мне так, будто мы встретились на улице:
‑ Ты в порядке?
Всего три слова, но они сотрясли воздух.
Он был в ярости. Его гнев лениво кружил по комнате, словно готовился к броску, и у меня душа ушла в пятки. Таким я его еще не видела. Он бывал и невозмутимым, и смертельно опасным, и вялым, и готовым к рискованным действиям, и разгневанным, конечно же, но никогда не выглядел так, словно готов убивать всех без разбора, налево и направо.
Ткань моей рубашки слегка колыхалась, хотя воздух был неподвижен. Его аура искрилась, а остальные демоны беспокойно ежились на стульях, бросая нервные взгляды в сторону Евы.
Она оставалась совершенно невозмутимой. Лишь склонила голову, словно дала мне разрешение ответить Джафримелю.
‑ Лучше не бывает, ‑ соврала я, причем язык опять сработал сам, опередив мозг.
И захлопнула рот, не выпустив рвавшиеся наружу слова: «А вот ты выглядишь хуже некуда».
И еще: «Мне почему‑то кажется, что ты совсем не рад меня видеть».
Несколько бесконечно долгих мгновений Джафримель молча рассматривал меня. Неподвижный, как клинок тьмы на фоне пробивавшегося через пласгласс свечения ночного Парадиза. Солнце зашло, и город неожиданно засиял огнями.
‑ Выскажи свои предложения, ‑ произнес он наконец с вызовом.
Глаза его не отрывались от моих глаз, руки напряглись. Фудошин в ножнах издавал долгий, низкий, неудовлетворенный гул. А вот голос ножа стал на тон выше, и этот звук пробирал меня до костей.
Прежде чем я успела спросить, какого хрена он имеет в виду, Ева заговорила на грубом, перегруженном согласными языке демонов, выдав непрерывную тираду перетекавших одно в другое слов, от чего воздух затрепетал еще сильнее. Напряжение возрастало, у меня зашевелились волоски на шее. Казалось, вот‑вот, и разразится гроза.
А еще казалось, что я стою на его пути. В нормальных обстоятельствах я бы быстренько присмотрела стенку, чтобы прислониться к ней спиной.
«Из этого положения простого выхода нет. ‑ Мускулы мои мелко дрожали от напряжения. ‑ Ну ты нашла время дрожать, Валентайн. Сосредоточься!»
Джафримель ответил кратко и резко, не сводя с меня глаз.
Снова заговорила Ева. Ее тон смягчился, если, конечно, язык чад Люцифера вообще способен звучать мягко. Даже ее голос не мог придать этим словам благозвучие, а от краткой ответной реплики Джафримеля задребезжали в рамах окна.
‑ Спроси ее, ‑ промолвила Ева на мериканском, хотя и на этой фразе лежала тень языка демонов. ‑ Кого ты предпочтешь, Данте? Его или меня?
«Предпочту? Да вы оба ‑ сущий кошмар!»
Неожиданно я почувствовала, что мои ноги дрожат и плохо меня держат. Наверное, от переизбытка адреналина в неподходящее время, когда после долгого онемения вновь ожил знак Джафримеля.
Я отошла от стола на два шага. Демон Зай напрягся ‑ Маккинли отреагировал тем же.
‑ Джаф. Мы сейчас на одной стороне, и Ева…
‑ Я пришел сюда не ради нее, ‑ оборвал он меня. ‑ Князь провозгласил гибель всех ифриджин в этой комнате. ‑ Его глаза по‑прежнему были прикованы к моим. ‑ Вы все приговорены к смерти за измену владыке ада. Я явился, чтобы привести приговор в исполнение.
Он произнес это так, будто дело уже сделано.
«Что? ‑ Его слова поразили меня в самое сердце. ‑ Эй, секундочку! Я не ослышалась? Что происходит?»
И тут меня как громом поразило. Измена!
«Ну конечно, Дэнни, я только наведаюсь в ад и заберу нож. Опять пошел и договорился с Люцифером. А ты не помешала ему ‑ а ведь чувствовала, что‑то не то!»
Это последнее предательство, последняя соломинка. Правда, какая‑то одна часть моего сознания робко спрашивала, не тороплюсь ли я с выводами? Но остальные громкими криками заглушали лепет сомнения.
Сколько раз Джаф решал все за меня, не удосужившись даже намекнуть о том, что происходит. И я оправдывала его ‑ ведь все ради меня! Ну, как же иначе?
И вот смертный приговор. Значит, он хочет убить Еву.
«Пока я дышу, этого не будет!»
‑ Джафримель!
Моя правая рука сомкнулась на рукояти Фудошина. С тихим певучим звуком клинок выскользнул из ножен, и я привычно и естественно приняла вторую защитную позицию. Так было легче, чем просто стоять и дрожать. Свет, словно масло, голубыми волнами омывал отточенную сталь изящно изогнутого клинка.
‑ Начни с меня, ‑ бросила я ему.
«Придуриваешься, Данте? Ты же знаешь его реакцию. У тебя нет ни единого шанса».
Неважно. Сейчас это не имело значения. А в такой ситуации возможно все.
И если возможно все, то я сумею хотя бы задеть его, если он бросится на Еву.
Правда, голос разума, еще не совсем покинувший меня, тут же вмешался: «Sekhmet sa ' es, Дэнни! Ты бы хоть пушку достала».
Смех Евы прокатился над столом, всколыхнув собравшихся демонов, как ветер ‑ пшеничное поле.
‑ Ну что, Убийца Родичей, видишь? Она на моей стороне и будет защищать меня. Если я изменница, то и она тоже. Ты убьешь собственную возлюбленную?
Он впервые бросил на нее взгляд, и я вдруг остро ощутила нелепость ситуации: стою в боевой позиции, с мечом наголо, и никто не обращает на это ни малейшего внимания.
‑ Неважно, ‑ спокойно ответил Джафримель. ‑ Ни тебе, ни смерти, ни Князю она не достанется, а у меня будет время растолковать ей, что к чему. Это не твоя забота. Сдавайся, возвращайся в свое гнездо. Может быть, получишь прощение.
Я почувствовала, как у Евы вздернулся подбородок. Когда она заговорила, стало ясно ‑ это объявление войны в мягкой форме.
‑ Попробуй, возьми меня. Если посмеешь.
И без того трепетавший от переизбытка демонской энергии воздух заискрился, раздался треск рвущегося пространства, а потом низкий раскатистый рык.
Я не забыла этот звук. «Адские псы. О боги!»
Ситуация стремительно уходила из‑под контроля, если она когда‑то была под контролем. Рычание раздалось прямо позади меня, а за ним последовало короткое смачное ругательство Маккинли, подхваченное им где‑то в пучкинской Новой Азии.
‑ Игра началась, ‑ произнес Зай. Он медленно, со скрипом отодвинув стул, поднялся и вдруг оказался рядом со мной. ‑ Мой ход.
Джафримель ответил улыбкой ‑ одной из своих ужасных, убийственных ухмылок, какие запомнились мне со времени охоты на Сантино. По шкале устрашения она тянула не на двойку или тройку, а на целую десятку.
Пока я не могла выбрать между двумя противоположными порывами ‑ спрятаться или пуститься наутек. Оба желания отступили перед третьим: обернуться и посмотреть, что там у меня за спиной.
Прямо за спиной, дышит в затылок. Во рту у меня пересохло, колени ослабли, и только сведенные судорогой мышцы не давали ногам подогнуться. Шрам вспыхнул так, словно мне в плечо вонзили раскаленный железный штырь. И не просто вонзили, а ввинтили.
Правая рука Джафримеля появилась из‑за спины, и на его ладони блеснул круглый золотой медальон с выгравированными на нем демонскими рунами. Они бешено извивались и на глазах наполнялись все более ярким малиновым светом.
Задребезжали и попадали стулья, демоны с ревом вскакивали на ноги, окна трещали, словно пуленепробиваемое стекло не выдерживало напора звуков.
‑ Начнем игру, ‑ невозмутимо отозвался Джафримель. ‑ Мой ход.
Стремительным, но потрясающе рациональным движением он выбросил руку вперед и метнул медальон в сторону стола. Пока он гасил инерцию выпада, я нырнула мимо Зая, столкнулась с железным стулом, набив несколько шишек, отшвырнула демона с дороги, налетела на Еву, и мы обе спутанным клубком рук и ног покатились по полу. В тот же миг Джаф столкнулся с адским псом ‑ так мощно, словно врезались друг в друга два грузовых самолета.
Приземистая гибкая зверюга с гладкой и блестящей, как обсидиан, дымящейся шкурой и полыхающими оранжевым огнем хищными глазами отличалась от тех тварей, с которым я имела дело раньше. Это пес был длиннее, с вытянутой мордой и кривыми острыми клыками из вулканического стекла. Крылья у него были острые, как кинжалы, перья наполовину раскрылись, когда сила толчка сбила его с ног. И тут, добавляя хаоса ко всем этим крикам и реву, загремели выстрелы.
Толчок отбросил и Джафримеля, но он перевернулся в воздухе, и в его руках появились серебристые пистолеты. С кошачьей легкостью он приземлился прямо на стол, в то время как Маккинли вцепился в мои спутанные волосы, чтобы поднять меня на ноги. Он пытался что‑то сказать, но слова его оборвались криком, а пальцы разжались.
Весь мир завертелся колесом. Медальон вспыхнул, демонские линии защиты, прикрывавшие комнату, порвались. При разрыве они издавали звуки, пробиравшие до костей, подобно завыванию антиграва. Я упала на четвереньки, перекатилась и вскочила на ноги, сжимая Фудошин. Клинок рассек воздух, добавив тонкий свистящий звук к нараставшему шуму.
Ева текучей волной выкатилась из‑под искореженного железного кресла, крутанулась на пальцах ног и метнулась к лестнице. Я тоже развернулась и припустила за ней. Истерическое воодушевление придало мне сил. Сзади донесся очередной возглас Маккинли, короткий и резкий.
«Не обессудь, милый, но ты работаешь на демона, который хочет испортить дело».
Сейчас моей главной задачей было помочь Еве уйти из зоны огня. Прошлое сделало круг и обернулось настоящим: передо мной Дорин, ее светлые волосы разметались на бегу, мое сердце рвется из груди, во рту медный привкус и желчь. А позади нас ‑ жуткие крики демонов и шум схватки. Я взмахнула клинком, описав полукруг, и зажала катану под мышкой, острием назад. Не хватало еще свалиться и пораниться собственным мечом.
Было чертовски приятно снова сжать рукоять в руке и приготовиться к схватке. Все стало просто и ясно, как и бывает в отчаянных сражениях. От этого идиотского восторга из моей груди даже вырвался какой‑то всхлипывающий звук, но я тут же подавила его: вся емкость легких требовалась мне, чтобы дышать на бегу.
Лестница крутой спиралью уходила вверх. Ева опережала меня, я начала терять силы, отставать, дышала все тяжелее. Но тут впереди показалась дверь, куда она и проскочила.
«Выход на крышу. Хороший план, если ее тут ждет самолет. В противном случае дело обернется скверно».
Шаги Маккинли звучали на лестнице позади меня ‑ во всяком случае, я надеялась, что это Маккинли.
И не сомневалась, что обгоню его.
Я вывалилась за дверь, на продуваемую ветром высотную платформу, и чуть не налетела на Еву, перехватившую меня золотистыми пальцами, крепкими, как стальные когти. Резкая остановка чуть не вырвала мою руку из сустава, а встряска заставила сильно пожалеть о том, что мой желудок полон.
Причальная платформа, выступавшая как лепесток цветка, светилась бледным янтарным цветом, как и вся башня. Волна сладкого аромата всколыхнула мои волосы. Я восстановила равновесие как раз в тот момент, когда из двери за нами выскочил Маккинли. Мой клинок взлетел, описывая дугу, с легким свистом рассек воздух, и я заняла оборонительную позицию. Ножны я держала в руке, повернув запястье так, что они могли служить щитом, а возможно, и дополнительным оружием. Ветер трепал мои рукава.
‑ Ева! ‑ Мой голос перекрыл завывание ветра. ‑ Уходи. О них я позабочусь.
Речь шла о Ванне и Лукасе Виллалобосе, стоявших на платформе, направив на нас один лазерный и два плазменных пистолета. Уж конечно, они явились не для того, чтобы поддержать меня. Они были на стороне Джафримеля.
Глава 32
Пальцы Евы отпустили мое плечо, и я двинулась вперед, блокируя линию огня. Ванн припал на колено, приложив лазер к плечу. Во всю левую сторону его лица расплылся огромный синяк, на волосах коркой запеклась кровь.
Лукас, растрепанный, оборванный и грозный, на меня не смотрел: взгляд его желтых глаз был обращен к Еве. В обеих его руках тоже поблескивало оружие: два плазменных пистолета «смит‑и‑вессон» мощностью по шестьдесят ватт. От такого разряда не уйти даже демону.
Лукас работал, и работал сверхурочно. Только, похоже, он забыл, что работает на меня.
Стало быть, он стал моим врагом.
«Здорово. Опять я против всего мира. Впрочем, чему удивляться?»
В моей груди родился злобный смех, и я почти почувствовала себя прежней, самой собой.
‑ Ева, я серьезно. Уходи.
Я сделала еще шаг вперед, и Ванн вздрогнул.
‑ Кончай, Валентайн.
Ветер трепал его волосы, с разбитого лица смотрели профессионально прищуренные глаза, холодные и далекие.
‑ Не вынуждай нас кого‑нибудь поранить.
Похоже, он вообразил, что это будет просто. Тело Лукаса напряглось, палец лежал на спуске. Увы, сомнений не было: он тоже меня предал.
«НУ, С МЕНЯ ХВАТИТ!»
Я почти услышала, как в моем сердце прорвалась перегородка, сдерживавшая до сего момента багровый поток ярости, ставший вдруг таким желанным. Он растекался, струясь по чувствительным обожженным каналам, где еще дымились психические шрамы, оставшиеся после того, что ‑ как это ни назови ‑ сделал со мной Люцифер, и усугубившиеся из‑за моих собственных последующих переживаний. Из моего горла вырвался неистовый рев. Я бросила ножны, схватилась за рукоять обеими руками и взметнула клинок над головой.
«Поиграем в последний раз, ‑ слышался его шепот во внезапно наступившей безумной тиши. ‑ Убей их. Убей их всех!»
Я метнулась через разделявшее нас пространство с воплем ‑ мне и самой не верилось, что это мой голос. Смесь воя и рычания дикой кошки, где переплелись ярость и ужас, комок колючей проволоки, закаленный в ядерном огне.
Ева мчалась к краю пустой площадки. Мой клинок, по которому пробегали волны синего пламени, со свистом описал длинную дугу, рассекая воздух с немыслимой быстротой, какую придавала мне одержимость схваткой. В моих ушах ревело пламя.
Время замедлилось. Красная полоска прочертила воздух ‑ Ванн все‑таки успел выстрелить в Еву прежде, чем я налетела на него и, вложив в рубящий удар инерцию этого броска, обрушила сверху катану.
Клинок издал высокую дрожащую ноту, и разрубленный боевой лазер разлетелся на куски со вспышкой, озарившей крышу кровавым светом. Я развернулась, а в моей голове звучало всплывшее на поверхность из недр памяти наставление моего сэнсэя:
«Не думай ‑ двигайся. Не думай ‑ сражайся».
Мое колено врезалось в лицо Ванна с таким звуком, будто лопнул арбуз. Агент, как тряпичная кукла, отлетел назад, а я отдернула ногу для второго удара, на сей раз снизу вверх, в лицо Лукасу. Тот целился над моей головой в Еву.
«В мою дочь».
В то, что осталось от моей убитой демоном любви.
Единственное, что у меня осталось.
Резкий выпад ‑ и каблук с хрустом вминает что‑то мягкое. Новый разворот, взмах пламенеющей катаны и рубящий удар, в который вложена вся инерция поворота. Удар не просто разящий, а смертельный.
Если бы Лукас не отлетел от удара ногой, я разрубила бы его надвое. Но поскольку он отлетел, мой клинок рассек воздух, а мне с трудом удалось погасить инерцию и сохранить равновесие.
Здание задрожало, словно натянутая струна, и я услышала, как тоненько взвыл двигатель самолета. Рядом. Совсем рядом.
‑ Валентайн! ‑ заорал Маккинли срывающимся голосом. ‑ Прекрати!
«Ну уж нет. Я еще не закончила. Они еще дышат ‑ и ты тоже».
С посадочной площадки взлетел черный гладкий самолет. Управляемый пилотом или на автопилоте, он неподвижно завис в воздухе, и в борту открылся люк. Лукас, чье лицо превратилось в кровавую маску ярости, поднялся на ноги, но Ева уже добежала до края платформы. Она помедлила, ветер трепал ее белые волосы.
Потом она прыгнула.
Я забыла про Ванна, который лежал со сломанными ребрами, задыхаясь и хрипя, футах в десяти от меня в стороне. Забыла про Лукаса, который пытался выпрямиться, преодолевая боль.
Не до них мне было ‑ перед глазами стояла канувшая за край платформы фигура.
«Ева!»
Топча каблуками осколки разрубленного лазера, я устремилась за ней, но не успела набрать скорость, как крыша дома опять качнулась, и на нее с глухим стуком приземлился адский пес. Установленные демонами охранные чары искрились от возбужденного напряжения, как будто где‑то внизу, в сердце небоскреба, завертелся мощнейший магический вихрь. Это сотрясение спасло меня, потому что башню качнуло в тот самый миг, когда крылатый адский пес прыгнул на меня. Крыша ушла у меня из‑под ног. Я грохнулась и покатилась к краю, меч выпал и заскользил по поверхности.
«Меч, хватай меч, эта тварь сейчас нападет на тебя, вставай, убей чудище, беги, Ева…»
Барахтаясь, я все‑таки ухватилась пальцами за рукоять, а позади меня бушевал хаос. Завывание плазменных разрядов смешалось с высоким пронзительным воем ‑ значит, адского пса подбили. Я перекатилась на ноги. Тело действовало само по себе, с нечеловеческой быстротой, а сознание не поспевало за стремительными движениями.
Пролетев по инерции еще немного, я затормозила, бросив быстрый взгляд назад, и увидела припавшего к крыше пса. Разряды буквально изрыли всю платформу вокруг него. Он прыгнул снова, и на сей раз, хвала богам, не на меня. Лукас откатился в сторону, и зверь приземлился там, где он только что стоял. Снова послышались выстрелы, но это меня уже не волновало: я бежала к краю платформы.
Воздух раскалился, демонский знак на плече вцепился в плоть огненными когтями, приковывая ноги к месту. Я едва не потеряла равновесие. Воющий ветер нес запах горелого пластика, отработанного топлива и демонского мускуса, полоскал мою рубаху и упорно сбрасывал волосы на глаза.
‑ Стой! ‑ прорезал хаос голос Джафримеля.
Балансируя на самом краю, я оглянулась через плечо. Он стоял довольно далеко позади, сложив крылья, и края его плаща чуть колыхались. Глаза его горели, позади ревел адский пес. Снова завыли плазменные разряды. В ночном сиянии Парадиза искрились и переливались пугающе незнакомые серебряные нити в черных волосах Джафримеля.
Он сделал еще шаг, вытянув руки с согнутыми пальцами перед собой. Рукава и край его плаща пропитались демонской кровью, пятно крови размазалось по впалой щеке.
‑ Данте, ‑ произнес он, и мир, неудержимо катившийся неизвестно куда, замер.
Сапоги его намокли и оставляли на потрескавшейся платформе кровавые следы. Башню снова качнуло, и снизу донесся столь могучий и столь яростный рев, что кровь застыла в жилах и каждый волосок на теле встал дыбом. И на голове тоже ‑ я чувствовала, как шевелятся волосы.
«Демон. Это умирающий демон. Который?»
Я набрала в грудь воздуха. Кажется, этот вздох длился вечность, но мне было уже все равно.
‑ Данте.
Как и в прошлый раз, Джафримель произнес мое имя одними губами, беззвучно. А может быть, я ничего не слышала из‑за шума, хотя на мир пала гробовая тишь.
Его слова зазвучали не в ушах, а прямо в мозгу, вскипев, как карболка в соединении с реагентом.
«Идем со мной. Ты должна. Сейчас же».
Это звучало как приказ, наброшенный на меня петлей и тянувший к нему. Настойчивый. Категоричный.
«Вынуждает меня подчиниться».
Боги верхнего и нижнего миров, как я ненавижу, когда мной командуют!
Пальцы мои разжались, меч упал на платформу ‑ воля Джафримеля вывернула его из моей руки с такой легкостью, как взрослый отбирает игрушку у ребенка.
«Сломать человека легко. Особенно женщину».
Когти впились мне в грудь, и мои собственные отчаянные крики вторглись в сознание из глубин памяти, снова причиняя боль.
Я‑то думала, что ломать во мне уже нечего. Но нашлось еще что‑то, погребенное под спудом и вдруг распрямившееся, словно избавившись от давления. Меня ослепила вспышка огня, губы сложились в одно слово ‑ единственное, какое я могла сказать.
‑ Нет!
Альфа и омега той эпитафии, что будет выгравирована на урне с моим прахом после того, как меня, кричащую и отбивающуюся, загонят в унылую юдоль смерти.
Но не сейчас. Я еще не все закончила. Мой скрытый внутренний стержень упрямо не сдавался, даже когда тело предало меня, готовое послушаться его, принять неизбежное и подчиниться, сдаться.
«Нет».
Слово кипело в моем сознании. Трудно сказать, кричала ли я на самом деле или этот вопль звучал в моем сознании, отразившись на лице безумным оскалом. Завеса между мной и черной дырой, вместилищем чего‑то ужасного, невыразимого словами даже мысленно, на миг сдвинулась, и я вспомнила, что со мной было.
Кто это сделал.
И как мне было больно.
«Нет».
Единственное слово звучало во мне. Я не сдамся. Я не перенесу нового насилия ‑ ни над своим телом, ни над своим разумом. Я не последую во тьму повиновения. Я не допущу, чтобы меня к чему‑то принуждали.
Скорее умру.
С этой мыслью я сорвала петлю, стягивающую мою волю, и бросила предавшее меня тело в пустое пространство.
Я падала под рев ветра, сложившись, поджав ноги к груди. Летела, как падающая звезда: перстни вспыхивали золотым светом, серебро и самоцветы словно вопили в голос, вторя моей упрямой ярости, когда я щурилась, подставляя лицо урагану.
Я искала белую макушку, свой ориентир, свою цель. Что я собиралась делать? Да какая разница. Ева исчезла, а мне все равно не пережить падения с такой высоты. Подо мной кружился безумной каруселью Парадиз, транспортные потоки тянулись ко мне, словно хотели поглотить мое летящее тело, башни превратились в светящиеся полосы ‑ янтарные, серебристые, тускло‑золотые.
Евы не было видно. Она исчезла. Пропала.
Неожиданно на меня снизошло странное успокоение. Я ведь скоро умру. А значит, все происходящее не имеет никакого значения. Со мной покончено, а в юдоли смерти дьявол уже не сможет заставить меня страдать или втянуть в новую игру.
Но тут мое сердце пронзила тонкая игла боли.
Джафримель.
«Он не может тебя спасти. Никто не может».
Этот шепот звучал в моих ушах, в моих пальцах, в биении сердца, которое не понимало или упрямо отказывалось признать тот факт, что со мной покончено, что я уже мертва, окончательно и бесповоротно.
Бесспорный, благословенный факт. Мою левую щеку обожгло огнем, изумруд, вживленный над татуировкой, выплюнул яркую зеленую искру, и я ощутила такую боль, будто меня ударили по лицу, чуть не сокрушив скулу. На долю секунды вспышка окрасила зеленым весь мир, а потом меня поглотил разрыв в воздухе.
И опять я летела, что‑то теплое пузырилось у меня на губах, одежда трепетала и хлопала под напором воздуха, расслабившееся тело, кувыркаясь, пронизывало пространство и время, а ноздри заполняла смесь запахов ‑ яблоки, мускус, персики, свежескошенная трава…
«Если надо умереть, Парадиз ‑ самое подходящее место. Но почему это продолжается так долго?»
Ну и ладно, зато можно вкусить невозможного. Взять хотя бы акробатику в свободном падении. Пожалуй, это первая настоящая свобода в моем жалком существовании…
Размышления прервала стальная хватка пальцев на моем запястье и рывок ‑ такой сильный, что чуть не вырвал руку из сустава.
Я вскрикнула. Небо закрыли расправленные крылья, воздух заполнила безумная смесь запахов. Один из них, мускусный, узнавался безошибочно, он был знаком мне, как собственное дыхание. Я зависла между точкой невозврата и абсолютной свободой смерти, мир отчаянно вертелся, в голову вламывались звуки хлопающих крыльев и надсадный стон. Рука вытянулась, растягивались и рвались сухожилия, а внизу переливалась перламутром очередная крыша. Ветер отнес меня в сторону, я падала прямо на другой небоскреб. Передернувшись от потрясения, я закричала снова и вопила, пока из горла не полилась сладкая, пряная демонская кровь. Падение.
Страшный удар, толчок, чуть ли не вытряхнувший меня из собственного тела, жуткий треск ломающихся ребер: перехват в воздухе снизил скорость падения лишь настолько, чтобы я не убилась на месте. Что‑то хрустнуло и в другой руке; я покатилась по крыше, как тряпичная кукла, бессильно раскинув руки и ноги. Крыша прогибалась, пружинила, но невидимые потоки энергии окутали меня, создавая амортизирующий слой. Они смягчили удары, замедлили, а потом и остановили движение как раз перед башенкой установки климатического контроля ‑ конструкцией из перекрученных пластиковых и пласглассовых трубок.
Глаза мои залило какой‑то теплой жидкостью. Я лежала около кожуха установки, хватая ртом воздух.
Джафримель тоже покатился по крыше, ловко гася инерцию падения крыльями, мгновенно обрел равновесие, вскочил на ноги и развернулся. В его руках сверкнула сталь, до боли знакомый изгиб. Выверенным точным движением он вонзил меч в кровлю, отряхнул с руки голубые искры, стекшие на нее с рукояти, повернулся, и его крылья сложились, прикрывая его черной броней плаща. Обнаженная золотистая грудь вздымалась и опадала. Похоже, ему тоже требовалось отдышаться…
И тут на него с неба спикировал крылатый адский пес.
«Джафримель!»
Боль пронзила меня насквозь, преобразованные мускулы напряглись сверх физического предела, поддерживая и укрепляя треснувшие кости. Я закашлялась, давясь черной демонской кровью, боль в груди усилилась, концы сломанных ребер с противным скрипом совместились и начали срастаться. Знак на плече превратился в огненный бурав, и будь у меня хоть малейший перерыв между конвульсивными вздохами, я бы наверняка заорала снова, бесцельно, от отчаяния, ибо столкновение отбросило демона и пса за пределы моего поля зрения.
Преодолевая жгучую боль, я приподнялась на локти и колени. Я понимала, что исцеление происходит недостаточно быстро. Черная кровь быстро свертывалась, запечатывая раны для их скорейшего заживления, но немало ее растеклось по крыше ‑ пока я ползла, пальцы скользили по горячей жидкости, а воздух был удушающе тяжелым. Чтобы руки не соскальзывали, я выпустила когти, способные рвать пластил, словно ткань. Позади слышались выстрелы, ревел адский пес, и весь дом трясся, как цветок на тоненьком стебле.
«Вставай! Вставай и сражайся!»
Меня скрутил очередной приступ боли, я зашлась в кашле, харкая кровью, но каждая клетка моего тела рвалась в бой. Я забыла о его предательстве, забыла о своем, забыла обо всем на свете, кроме необходимости подняться на ноги и наброситься на тварь, собравшуюся убить Джафримеля.
Почему, сама не знаю. То была инстинктивная реакция ‑ словно отдергиваешь руку, прикоснувшись к раскаленному железу.
Энергия текла через знак на плече, растекалась по коже и светилась в оптическом диапазоне, смешиваясь со специфическим свечением моей профессиональной ауры некроманта. Линии моей защиты, ослабленные и надорванные, легко порвались, и в один ошеломляющий миг весь Парадиз хлынул мне в голову, как это было во время Действа в Нотр‑Дам, когда я открыла проход между мирами.
Удар распластал меня по крыше, кровь с шипением испарялась, оставляя запах гниющих фруктов. Щиты сомкнулись: края их сплавил стремительный поток протекавшей сквозь меня чистой энергии. Откуда‑то издалека доносился мой собственный голос, похожий на звериный вой, прерывающийся на высоких регистрах, словно его закручивало разрушительным смерчем. Но я все равно пыталась встать, заставить свое тело повиноваться. Поле зрения заволокла тьма, и я не знала, то ли у меня закрыты глаза, то ли я ослепла от чрезмерного напряжения. Гигантский стеклянный колпак тишины накрыл меня, но тело продолжало дергаться, а с губ в промежутках между судорожными глотками воздуха срывались слабые стоны.
‑ Успокойся, ‑ прозвучал хриплый, бесконечно знакомый голос. ‑ Шаварак итзан белиак, женщина, успокойся. Не дергайся. Прекрати. Прекрати!
Я почувствовала прикосновение рук. Знакомых рук. Он поднял мое обмякшее тело: ребра продолжали болезненно потрескивать, пытаясь залечить повреждения. Все больше и больше энергии вливалось в меня через демонский знак, обволакивая тело, проникая внутрь, заполняя все полые каналы нервов и костей. Я опять зашлась в кашле и забилась в конвульсиях, скребя каблуками крышу.